Особый агент

      – Кто доставал вам серную кислоту?! – настойчиво повторил Роман.
      – П… По-ля-ков… – по слогам произнес Беляев.
      Есть! Вот это уже – верняк. Значит, не зря все-таки добирался до генерала, не зря… Роман почувствовал громадное облегчение. Словно гора спала с плеч. Ведь сомневался до последнего мига – не верил в искренность Полякова, хотя бы и оказавшегося перед лицом смерти.
      Но сейчас стало совершенно ясно, что перед ним – тот самый заказчик кислоты, из-за которой началась цепь кровавых и необъяснимых убийств. Теперь качать, качать его дальше, пока есть возможность…
      – Какое количество кислоты вы заказали?
      Генерал молчал, пялясь на Романа страшными, черными зрачками.
      Роман повторил вопрос, стараясь не сорваться на крик.
      – Сто двадцать тонн… – сказал наконец генерал.
      – Где хранится кислота?
      – Под Москвой… – выдавил генерал.
      – Где точно под Москвой? Как называется это место?
      – Под Москвой… – снова повторил генерал.
      – Это город? Поселок? – настаивал Роман.
      – Это город…
      – Как он называется?
      – Москва.
      Тьфу, твою мать, заладил, как попугай. Видно, здесь у него стоит кодировка – не пробить. Надо пока двигать дальше, а потом вернуться к этому вопросу.
      – Для чего нужна кислота? – спросил Роман.
      – Газ… – односложно ответил генерал.
      – Какой газ?
      Генерал снова надолго замолчал, шевеля губами.
      Роман терпеливо повторил вопрос.
      Снова молчание.
      Роман задал вопрос в третий раз, стараясь говорить монотонно, как робот.
      – Отравляющий… – ответил наконец генерал.
      – Для чего вам отравляющий газ?
      – Акция… – едва слышно проскрипел генерал.
      – Какая акция?
      Генерал замолчал. Роман повторил вопрос дважды. Теперь он должен узнать самое главное – когда и где состоится «акция» с применением ужасающего количества отравляющего вещества.
      Генерал на вопрос не отвечал, хотя Роман повторил его несколько раз подряд. Мощная нервная система генерала, помимо его сознания, оказывала ожесточенное сопротивление воздействию препарата.
      – Когда состоится акция? – сменил вопрос Роман, уже понимая, что придется вводить вторую дозу.
      – Девятого мая… – неожиданно покладисто ответил генерал.
      – Где? – торопливо спросил Роман.
      Генерал не ответил.
      – Где состоится акция? – заставляя говорить себя бесстрастно, отчеканил каждую букву Роман.
      У генерала затрепетали веки, он пошевелил губами – но ничего не сказал.
      – Кто хранит кислоту? – задал новый вопрос Роман.
      Генерал внезапно оскалил зубы и ругнулся.
      Роман, готовый к любой неожиданности, следил за каждым изменением его лица. Поведение генерала ему не нравилось. Почему он ругается? Приходит в себя? Рановато. Черт бы их драл, эти усовершенствованные разработки. Знаем, для чего их совершенствуют: «с гуманными соображениями», чтобы у человека после допроса не «съехала крыша». Гуманнее-то препарат, может, и стал, но зато и явно слабее. А на фига нам такая гуманность, если из допрашиваемого каждое слово клещами надо вытягивать?
      Роман повторил вопрос.
      – Дорохин… – вдруг опять послушно ответил генерал.
      Как-то странно действует этот препарат – скачками. Попробуй подстройся под них. Вот бы Дубинину самому так помучиться.
      – Кто такой Дорохин? Звание, должность?
      – Главный инженер, – сказал генерал.
      – Главный инженер чего?
      Но генерал снова замолчал.
      – Где он работает? – изменил вопрос Роман.
      Генерал молчал, тупо глядя сквозь него.
      – Где он работает?
      Молчание.
      Роман вскрыл вторую ампулу, набрал ее содержимое в шприц, ввел в темнеющую на белой руке генерала вену. Беляев слабо простонал и уронил голову на грудь. Теперь нужно ждать, пока он сможет говорить.
      Роман походил по комнате, посмотрел в окно. Кое-что он узнал, но этого было крайне мало для того, чтобы выйти на организаторов акции и нейтрализовать их.
      Понятно, что генерал лишь договаривался с Поляковым о поставке кислоты. Он просто выполнял поручение, или, как ему привычнее, приказ. И выполнил его с четкостью военного человека.
      И если его послали с проверкой в эту часть, причем до конца праздников – а он сказал, что акция состоится девятого мая, на День Победы, – то он автоматически исключается из числа организаторов. Он всего лишь исполнитель. Высокопоставленный, учитывая его звание, и, вероятно, приближенный к руководству, но – исполнитель. А нужно было во что бы то ни стало узнать имена главарей. Хотя бы одно имя! Одно! Но главное. А там потянется…
      А пока что мы имеем? Ерунда, по сути.
      Кислота где-то под Москвой, а где именно – вопрос вопросов.
      Акция состоится девятого мая, но в каком месте – опять же неизвестно.
      Кислота хранится у Дорохина, но кто он такой – загадка. Поди, Дорохиных на Руси – не одна тыща. И главных инженеров среди них найдется не один десяток. Попробуй найди нужного за такое короткое время. А если его уже ликвидировали? У «черных» с этим быстро.
      Получалось, что вопросов стало не меньше, а еще больше. А запас прочности генерала ограничен. Хорошо, если он нормально перенесет вторую дозу. А то ведь может и огорчить – прецедентов было немало.
      Роман походил по комнате, сел на табурет. Окликнул генерала по званию – никакой реакции.
      Еще несколько минут надо подождать.
      Роман снова начал перебирать клочки полученной информации.
      Какой-то главный инженер Дорохин… Звучит не слишком впечатляюще. Судя по запланированному размаху, за всем этим стоят фигуры покрупнее главного инженера. Но «расколоть» генерала чертовски трудно. «Гвозди бы делать из этих людей…»
      Генерал наконец зашевелился, что-то забормотал, словно в бреду. Роман попытался разобрать, о чем он говорит. Вдруг удастся выловить какое-нибудь важное словечко?
      Но ничего важного генерал не сказал. Упоминал все какой-то «фюзеляж» да ругался, правда, очень тихо, на каких-то «сволочей» в мягких креслах. Он без приказа поднял голову, но она все клонилась вниз, как будто мускулы шеи были парализованы и едва удерживали ее тяжесть.
      Роман со страхом заметил крупные капли пота на висках и на лбу Беляева. Черт, начинается самое худшее. Сердце не справлялось с побочным действием препарата. Как бы старик не загнулся раньше времени.
      Генерал наконец затих, словно давая согласие на разговор. Даже голова перестала клониться.
      – Назовите ваше звание и фамилию, – снова потребовал Роман, чтобы проверить действие препарата.
      – Генерал-майор Беляев, – сразу ответил тот.
      Так, хорошо, препарат действовал исправно. Можно работать дальше. Хотя Роман уже имел возможность убедиться, что, с легкостью представившись, генерал ни в какую не хотел отвечать на главные вопросы.
      – Где работает главный инженер Дорохин? – четко спросил Роман, едва сдерживая нетерпение.
      Генерал ответил не сразу. Он долго шевелил губами, словно выдавливая звуки из своей гортани, – и Роман уже стал сомневаться, что он вообще заговорит, – но все-таки с трудом произнес:
      – Допс…
      Роману показалось, что генерал не договорил какое-то слово, и он подождал, надеясь услышать это слово целиком. Но генерал снова замолчал.
      – Где работает главный инженер Дорохин? – еще раз потребовал Роман.
      И снова генерал выдавил из себя тот же странный «Допс».
      Возможно, это аббревиатура, соображал Роман. Что может начинаться на «Д» в названии должности или конторы? «Дежурный», например. «ДО» – дежурное отделение? Дежурный отряд? Дежурный оператор? Уже теплее. Ну «ПС» – это пока темный лес, тут вариантов может быть сколько угодно.
      Ладно, все это можно установить потом – время будет. А сейчас надо идти дальше.
      И тут Роман услышал громкий скрип ступенек. Кто-то поднимался на второй этаж.
      Роман оставил генерала сидеть в кресле и метнулся к двери. Выглянув в коридор, увидел в освещенном проеме двери плотную фигуру ординарца. Вернулся, красавец. Что-то быстро. Видно, контакт не наладился. Или уже все успел? Этот может, парень не промах.
      Почему он поднимается наверх? Ведь, насколько мог заключить из своих наблюдений Роман, ординарец спал внизу, на первом этаже. Наверное, услыхал голос генерала – слышимость в доме прекрасная, тем более что все двери были открыты, – и решил узнать, чего это он разговаривает среди ночи? Не его ли ищет, не дай бог? На воре шапка-то горит…
      Стараясь не стучать сапогами, ординарец потихонь– ку двинулся к спальне. Роман бесшумно закрыл дверь и затаился у стены.
      – Молчать! – внезапно сердито сказал генерал.
      Роман опешил, не зная, что ему делать. Неужели генерал пришел в чувство? Не может быть, препарат только-только начал действовать. Скорее всего, это его так «колбасит» и он бездумно произносит привычные слова. Ладно, пусть бормочет, от этого вреда немного. Лишь бы он оставался в кресле, пока Роман будет разбираться с ординарцем.
      Шаги в коридоре затихли. Услыхав «приказ» генерала, ординарец замер на месте, не понимая, что происходит. Дверь в спальню была закрыта, свет там не горел. Кому же тогда генерал сказал «молчать»?
      Постояв, ординарец двинулся дальше.
      – Товарищ генерал… – сказал он, остановившись за закрытой дверью.
      – Ты кто? – вдруг громко спросил генерал.
      Стоя у двери, Роман видел только его неподвижный затылок. Вопрос был вполне адекватный. Но генерал не двигался, и голос его был по-прежнему бесстрастен, как у робота. Наверное, подсознание реагирует на знакомый голос и механически задает «разумные» вопросы.
      – Это я, товарищ генерал… – не решаясь без приказа открыть дверь, пролепетал сбитый с толку ординарец. – Петя… Рядовой Сметанин.
      – Отставить… – тихо сказал генерал и умолк.
      – Товарищ генерал… – явно испугавшись нештатной ситуации, окликнул его через минуту рядовой Петя.
      Генерал не отвечал, снова погрузившись в состояние транса. Роман, начавший было волноваться, успокоился. Это ничего, бывает. Главное, чтобы «пациент» держался и не терял сознание.
      – Товарищ генерал… – снова подал голос ординарец.
      Не слыша никакого ответа, он, видимо, рассудил, что генералу нехорошо, и начал открывать дверь. Увидев стоящее посреди комнаты кресло и чей-то затылок в нем, он очумело подался всем телом вперед.
      – Товарищ генера-а…
      Роман сбоку рубанул его ребром ладони по шее, по сонной артерии. Рядовой Петя Сметанин закатил глаза и повис на заботливо подставленных руках Романа.
      Роман оттащил тяжеленное тело в соседнюю комнату – нагулял, однако, воин мясов. Пилоткой заткнул ординарцу рот, руки связал ремнем и приторочил их за спиной к щиколотке согнутой ноги. Ничего, парень здоровый, не задохнется. Главное, чтобы он не поднял шум и не сумел выползти из дома до того, как Роман закончит свои дела.
      Он вернулся к генералу. Тот оцепенело сидел в кресле и никак не прореагировал на появление Романа. Но дышал он тяжело и неровно, что очень Роману не понравилось. Надо торопиться.
      – Кто приказал вам достать серную кислоту? – спросил Роман.
      Молчание. Роман повторил вопрос. Тщетно.
      – Кто оплачивал расходы, связанные с покупкой кислоты? – попытался зайти с другой стороны Роман.
      – Бухгалтер, – могильным голосом ответил генерал.
      – Это должность или кличка?
      – Должность и кличка, – эхом отозвался генерал.
      – Как фамилия бухгалтера?
      Генерал вдруг как-то странно застонал, как будто ему сделали невыносимо больно.
      – Как фамилия бухгалтера?! – стремясь вырвать ответ на этот сверхважный вопрос, нажал Роман.
      – М-мас… – силился разжать губы генерал.
      – Назовите фамилию бухгалтера!
      – Мас… лов…
      Лицо у генерала было жуткое, словно разрывалось изнутри. Лоб, щеки, шея – все было мокрым от пота.
      – Где работает Маслов?! – понимая, что скоро генерал отключится, спросил Роман.
      Генерал молчал, дыша все тяжелее и тяжелее. Руки, ноги его были неподвижны, но грудная клетка сокращалась резкими толчками, и обильный пот покрывал уже все тело.
      – Где работает Маслов?! – наседал Роман.
      – Президент… – выдохнул генерал.
      – Президент чего? Отвечайте!
      – Фонд…
      – Какой фонд? Название фонда?
      – С-с… Спасение…
      – Он возглавляет акцию? – не отставал Роман.
      Генерал снова мучительно, протяжно застонал.
      – Маслов возглавляет акцию?!
      Генерал молчал, с хрипом хватая воздух.
      – Кто еще связан с Масловым? – в отчаянии спросил Роман.
      Снова ужасный стон.
      – Кто связан с Масловым?! Назовите фамилии! Я требую: назовите фамилии тех, кто связан с Масловым!
      Генерал вдруг вскочил с кресла и с криком бросился в окно. Рывок его был столь внезапен и стремителен, что Роман не успел ему помешать. Всем весом налетев на стекло, генерал насквозь пробил двойную раму головой и вывалился вместе с сорванными шторами наружу. Его неистовый крик, грохот разбитого окна, удар тела об асфальт и звон бьющихся осколков слились в сплошную серию оглушительных, ужасных звуков.
      Нельзя было терять ни секунды. Сейчас сюда сбежится весь гарнизон. Генерал наверняка погиб, а если даже остался жив, долгое время ничего не сможет вспомнить. Может быть, случившееся сочтут попыткой самоубийства. Надо хоть частично замести следы.
      Роман уложил использованный шприц и пустые ампулы обратно в коробочку, сунул ее за пазуху. Поставил кресло на место.
      И тут же вспомнил, что у генерала связаны руки. Те, кто его найдет, сразу догадаются, что дело нечисто – не сам же он себя связал. Бросятся наверх, найдут оглушенного, связанного ординарца… Тут уж и дурак поймет, что здесь побывал чужой. Все, к черту эту суету, толку с нее уже нет. Надо срочно уходить. В окно, затем в переулок, через забор и к лесу…
      Роман выскочил к лестнице и побежал вниз, надеясь, что успеет выбраться незамеченным через окно.
      И тут, не успел он одолеть последних ступеней, распахнулась входная дверь и на него бросились люди в черной спецформе, в масках, с автоматами на изготовку – те самые!
      – Стоять! – рявкнул один из них.
      Роман в прыжке ударил его ногой в грудь. Тот отлетел к стене, с грохотом отбросив автомат. Влетевший следом за ним боец направил на Романа ствол автомата, но тоже был отброшен назад ударом ноги.
      Все происходило очень быстро, Роман даже не успел достать пистолет.
      В дверь уже лезли другие бойцы, которым упавшие мешали войти. Роман видел, что уйти через первый этаж он не сможет. Надо попробовать через второй.
      Он кинулся назад, отчаянными прыжками взбегая по лестнице наверх и на бегу доставая пистолет. По сути, второй этаж – тупик. Но все же можно было попытаться выпрыгнуть в окно на теневой стороне и «огородами» добежать до забора. Там, в ночном поле, он будет иметь преимущество. Только бы вырваться из дома, который превратился в западню…
      Позади раздался какой-то хлопок, и Роман, уже достигший лестничной площадки, почувствовал, что его словно схватили за руки и за ноги. Он дернулся и вдруг упал помимо своей воли.
      И уже на полу увидел, что весь опутан прочной нейлоновой сетью.
      Он вслепую разрядил обойму в сторону входа, чтобы задержать преследователей, выпустил пистолет и потянулся к ножу. Сеть руками не разорвать, будь ты хоть сам Геркулес, но ножу она поддается хорошо… Но руки запутались в ячейках, и он никак не мог нащупать рукоятку ножа. А по лестнице уже бежали люди в черном. Роман еще лягнул кого-то в колено – и сбил с ног, – нашел наконец рукоятку и потянул было нож из ножен, но тут его ударили по голове чем-то тяжелым раз, другой, – и он потерял сознание.

4 мая, Ленинградская область, утро

      Роман с трудом открыл налитые кровью глаза.
      Сначала он ничего не мог разобрать – только какая-то черно-серая пелена со светлой полосой поперек.
      В голове тяжело шумело, лицо, виски, шея, уши были словно залиты свинцом.
      Он попробовал шевельнуть руками – и не почувствовал их. То же было и с ногами – будто их вообще не было. Боли, впрочем, он не ощущал. Только как-то нехорошо сдавливало горло.
      Понемногу он начал разбирать, что перед ним находится какая-то дверь и обшитые толстой доской стены. И щель над дверью, сквозь которую просачивался свет извне.
      Похоже, свет был естественного происхождения. Значит, уже утро. Долго же он был без сознания.
      Роман попытался осмотреть себя. Но голову на странно одеревеневшей шее не удавалось наклонить вниз. Что за черт? И почему он не ощущает рук и ног?
      Роман дернулся – и вдруг ему показалось, что он начал качаться вперед-назад. Дурацкое чувство. При этом в висках зашумело, будто от сильного прилива крови.
      Он дернулся еще раз. Снова такое же нелепое раскачивание. И гулкий шум в ушах, будто он погрузился на огромную глубину…
      И только изогнувшись и глянув, наконец, на свои ноги, Роман понял, что с ним происходит.
      Он висел головой вниз на железной балке. Все тело его было плотно обмотано сетью и поверх сети – прочным нейлоновым шнуром. Оттого-то он не мог даже слегка двинуть руками и ногами.
      Больше всего он напоминал сейчас гусеницу в коконе. Так же, как она, он был лишен возможности двигаться, и так же, как она, был совершенно беззащитен.
      Интересно, долго он так висит? У него не было опыта подобных ощущений, но по тяжести в щеках и носоглотке он мог догадаться, что болтается головой вниз не меньше часа.
      И как долго ему еще находиться в таком положении? Скоро он снова потеряет сознание – уже от прилива крови к голове, и по той же причине неизбежно умрет. Это что, такой способ казни?
      Непохоже.
      Те, кто пленил его, наверняка не желают пока его смерти. Если бы хотели убить – убили бы еще в доме. Не стали бы выстреливать в него сетью, а прошили бы очередью из автомата.
      Но ему сохранили жизнь. Пока. Значит, на то были основания. И скоро он узнает, какие.
      Послышался звук шагов. К двери подходили какие-то люди.
      Роман прикрыл глаза, решив сделать вид, что он все еще находится без сознания.
      Дверь распахнулась, в лицо ему ударил поток света, показавшийся ярко-красным сквозь набухшие кровью веки. Судя по звукам, его обступили три человека.
      – Еще не очухался? – спросил чей-то грубый голос.
      – Должен бы уже… – ответил другой.
      – Может, сдох? – предположил первый.
      Роман уловил нотку озабоченности. Ага, значит, смерть его им нежелательна.
      – Да нет, Сом, вряд ли… – отозвался второй. – Он висит-то всего минут сорок. Просто еще в отключке.
      – Смотри, Краб, мне пока эта гнида живой нужна, – сказал Сом. – Приведи-ка его в чувство…
      Интонация и терминология Сома Романа не утешили. Похоже, жить ему осталось недолго. Худо.
      – Э-э… – сказал Краб и несколько раз стукнул носком ботинка Романа по лбу. – Пора вставать.
      Удары гулким эхом отозвались в наполненном болью черепе. Роман почувствовал, что он снова беспомощно раскачивается взад-вперед. Ну, гад, доберусь я до тебя…
      – Тише ты, – пробасил Сом. – Совсем добьешь… Вон, морда вся кровью налилась. Как бы сосуды не полопались. Может, правда, сдох?
      – Зрачки ему проверь, – посоветовал третий голос.
      – Вот сам и проверь, – огрызнулся Краб.
      – Рыжий, проверь, – приказал Сом.
      Кто-то раскрыл веки Роману. Как Роман ни старался, но глаза машинально отреагировали на яркий свет.
      – Да он в порядке, – сказал Рыжий. – Вон, зрачки двигаются. Прикидывается, падла.
      – Открой глаза, будь мужиком, – сказал Сом, присев возле Романа на корточки. – Какого хрена прячешься?
      Роман отрыл глаза и увидел перед собой какую-то жуткую рожу с глазами на подбородке и толстыми губами на лбу.
      – Ну что, попался, шустрик? – спросил Сом.
      Роман молчал, решив сделать вид, что от прилива крови он не может говорить. Что бы там ни было дальше, ему нужно вести свою игру. Хотя бы столь жалкую, как эта. Но не идти у них на поводу. Им только того и надо – для того и подвесили, связав по рукам и ногам, чтобы он был перед ними совершенно беспомощен.
      – Тебя как зовут? – спросил Сом.
      Роман просипел что-то неразборчивое. Быстро же он оказался в шкуре генерала Беляева. Тот, правда, был накачан пенатолом натрия. Но ничего, если потребуется, то вколют и ему, ведь коробочка с ампулами наверняка теперь у них. Хотя такого добра достать – проще простого. И без всяких гуманных заморочек.
      – Ладно, – кивнул Сом. – Это мы и так знаем. Капитан Морозов, Главное разведывательное управление. Когда-то был человеком. Теперь самая обычная сволочь. Тварь продажная.
      – Ты, что ли, меня купил? – не выдержал Роман.
      Голос повиновался ему с трудом, но все-таки слова выходили еще свободно. Что ж, поговорим.
      Он уже понял, как надо вести себя с этим человеком, чтобы хоть на йоту изменить сложившуюся, практически безвыходную ситуацию в свою пользу. План, конечно, хлипкий, но надо попробовать, другого варианта все равно нет и не будет.
      – О, смотри-ка, заговорил, – ухмыльнулся Сом. – Да еще огрызается. Ты зачем генерала убил, гад? То, что допрашивал деда – ладно, у тебя работа такая, но в окно зачем было выбрасывать?
      – Он сам выбросился…
      – Ах, сам! Значит, невмоготу было терпеть. Ну ты садист. Невинного человека угробил…
      – А ты мало невинных убил? – глядя в перевернутое лицо Сома, прохрипел Роман. – Сколько людей вы на дачах положили ни за что…
      – Все эти люди заслужили смерти, – мрачно возразил Сом. – Это и не люди вовсе, а так, падаль, гниль, которая не заслуживает того, чтобы жить. А тебе что, жалко дружков твоих, ворюг-банкиров, педиков жирных, ободравших страну до нитки?
      – Они мне не дружки… Но ты не судья и не господь бог, чтобы приговаривать их к смерти. Да и кроме них вы убили не один десяток охранников. Они-то перед вами чем провинились?
      – Раз охраняли с оружием в руках своих хозяев, значит, знали, на что шли. А собакам – собачья смерть.
      – А ты разве не такая же собака, состоящая на службе у своих хозяев?
      – У меня нет хозяев! – прорычал Сом. – Я Родине своей служу.
      – Хорошо же ты служишь, убивая по приказу каких-то выродков невинных людей. Это служба палача. А палачу все равно, какая у него Родина.
      – Что! – заревел Сом. – Ты что несешь…
      – Да чего с ним говорить, Сом? – вмешался Краб. – Спроси, чего хотел – и кончай с ним.
      – Слишком много он болтает, – поддержал его Рыжий.
      Роман снизу не видел их лиц, только какие-то бледные пятна.
      – Отставить, – проворчал, остывая, Сом. – Я этой встречи долго ждал.
      Он взял Романа за волосы, приподнял его голову:
      – Слушай сюда. Я – капитан Быков. Три дня назад ты убил моего напарника и друга, старшего лейтенанта Негорелого, напав на него из-за угла. И этим вынес себе смертный приговор.
      – Я выполнял свое задание, – возразил Роман, чувствуя, как рука Быкова все сильнее сжимает его волосы. – Что бы ты сделал на моем месте?
      – Ты такой же, как мы. Если бы ты назвал себя, мы могли бы договориться…
      – Что-то я не заметил, что вы любите договариваться. Все, с кем вы имели дело, были убиты. И нападали вы тоже без всякого предупреждения.
      – Они – враги! С ними не о чем разговаривать.
      – А те, кого вы собираетесь убить газом, тоже все ваши враги?
      – А-а… – недобро протянул Сом, отпуская его. – Старик тебе кое-что порассказал, да? Ну еще бы, с двумя-то ампулами пенатола под кожей… Ну-ка, поделись с нами, что тебе удалось из него вытянуть.
      – Нечем делиться… Он был очень крепкий человек и не поддавался действию пенатола. Назвал только фамилию Полякова. А потом выбросился из окна.
      – Врешь, – спокойно заметил Сом. – Такая доза кому хочешь язык развяжет. Про газ откуда узнал?
      – Про газ и так нетрудно было догадаться. Уж больно за кислоту народу много погибло. И спрятали ее куда-то очень старательно.
      – Небось знаешь, куда?
      – Скажи – буду знать.
      – Да на кой тебе? Все равно ты не жилец.
      – Тем более – чего тебе бояться? А у меня профессиональный интерес. Шел, шел – да не дошел. Обидно. Хоть перед смертью узнать бы, что да как, все легче на тот свет уходить.
      Сом усмехнулся.
      – Ловок ты зубы заговаривать. Только не забывай, что здесь спрашиваю я. Что еще сказал тебе генерал?
      Роман попытался отрицательно мотнуть головой, но у него ничего не вышло. Голова не двигалась совершенно. Да и говорить ему становилось все труднее и труднее. В глазах расплывалось перевернутое лицо Сома.
      – Говорю же, что ничего… Только начали разговор – он и сиганул в окно.
      Сом достал нож, приставил отточенное лезвие к набухшему тяжелой кровью горлу Романа.
      – Одно движение – и хлынет, как из свиньи… Ну, будешь говорить?
      – Давай режь, – сказал Роман. – Тебе же не привыкать убивать беспомощных людей. Это ты умеешь делать хорошо… Хотел бы я посмотреть, чего ты стоишь в деле. Да, видно, кишка у тебя тонка. Палачи никогда воевать не умели…
      – Кто это не умеет?
      – А что? Если бы генерал не сиганул в окно – черта с два вы бы меня взяли.
      – Взяли бы, – усмехнулся Сом. – Просто тебе с бабником-ординарцем повезло – по-тихому влез в окошко. Но потом мы его засекли и о твоем пребывании в доме знали точно. Дом был окружен со всех сторон, так что никуда бы ты не делся.
      – Вот я и говорю: только и умеете толпой против одного. Ночью, втихую. А в бою вы ничего не стоите. Да и боя-то настоящего не видели, крысы тыловые…
      – Вот пес! – крикнул кто-то, Краб или Рыжий, Роман не смог разобрать.
      – Да что ты про меня знаешь? – прорычал Сом. – Да я воюю уже пятнадцать лет. Три огнестрельных ранения, два ножевых. А сейчас я и мои товарищи выполняем особое задание…
      – Ну да, видел я твое задание!
      – Заткнись! Ты ничего не знаешь! Мы призваны осуществить миссию по спасению России от гибели. Скоро – совсем скоро – произойдет событие, которое уничтожит нынешнее продажное правление и приведет к власти истинных патриотов. И Россия снова станет самым могучим государством в мире.
      – Но для этого нужно убить не одну сотню человек?
      – Да, мы готовы принести в жертву несколько сотен и даже тысяч человек – чтобы миллионы смогли жить гордо и счастливо.
      – Бурные аплодисменты, – усмехнулся Роман. – Очередной съезд КПСС можно считать открытым.
      – Да он издевается, Сом! – сказал Краб.
      – Ничего, – прошипел Сом. – Им немного осталось над нами издеваться. Десятого мая в стране восстановится власть народа, и вся нечисть будет уничтожена под корень.
      Он пружинисто поднялся, не хрустнув ни единым суставом. Хорошая была машина.
      – Черт с тобой, не хочешь говорить – не говори. Все равно все, что ты успел узнать, умрет вместе с тобой.
      – Пристрелить его, Сом? – спросил Рыжий.
      – Да на говно пулю еще тратить? – возмутился Краб. – За Зону его надо живьем кастрировать, а потом выпустить кишки – и пусть подыхает.
      – Кастрировать? – оживился Сом. – А это мысль.
      Он резко взмахнул ножом, перерезая веревку, – и Роман, не успев сгруппироваться, кулем повалился на пол, больно ударившись плечами и ногами.
      От удара и резкого перепада давления он потерял сознание. Но его привели в чувство сильные шлепки по щекам.
      – Ну, чего обмороки закатываешь? – донесся до него сквозь звон в ушах голос Сома.
      Роман открыл глаза. На языке чувствовался привкус соленого. Это из носа обильно потекла кровь. Он лежал на спине, не в силах шевельнуться, а над ним нависали трое вооруженных громил.
      – Слыхал рацпредложение? – спросил Сом, поигрывая многозначительно ножом. – Будешь на том свете главным евнухом.
      Рыжий и Краб громко захохотали.
      – Попались бы вы мне один на один… – закрывая глаза, сказал Роман. – Шакалы.
      – Еще гавкает! – возмутился Краб. – Дай мне его, Сом, я сам его на ремешки порежу.
      – Ладно, хорош трепаться, – отрезал Сом, склоняясь над Романом. – Ну, твое последнее слово.
      Роман почувствовал холодное острие ножа на своей шее. Он посмотрел в глаза Сому. Теперь он видел его лицо почти нормально. Значит, все закончится сейчас. Жаль, не доведется посчитаться с этим мясником и его подручными.
      – Трус, – презрительно бросил Роман, закрывая глаза в знак того, что он больше ничего не желает говорить.
      Сом оскалил зубы и занес руку с ножом…

4 мая, Москва, 9 утра

      В гостиной громадной квартиры на улице Серафимовича, принадлежащей Семену Игнатьевичу Трофимову, собрались – под невинным предлогом навестить больного – самые доверенные лица.
      В широком кресле восседал сам Семен Игнатьевич. Он уже оправился после небольшого простудного недомогания и теперь снова занял почетное место старшего, подобающее ему по годам и занимаемому некогда рангу.
      На стульях у стола сидели Петр Петрович Воронин, казалось, еще больше похудевший от забот; Павел Сергеевич Сысоев, гордо державший свои прямые маршальские плечи; Олег Андреевич Маслов, уже разложивший перед собой свою папку. Все они были очень серьезны и деловиты.
      – Итак, Павел Сергеевич, слушаем ваше сообщение, – клюнул в сторону маршала своей узкой головкой Петр Петрович.
      Семен Игнатьевич согласно наклонил тяжелый череп.
      – Сегодня ночью моими людьми взят Морозов, – сказал не без легкой гордости Сысоев.
      – Ага! – воскликнул Петр Петрович. – Взяли?!
      – Так точно, взяли.
      – А кто это? – наморщился Семен Игнатьевич.
      – Да тот самый шпион… Я вам о нем говорил, Семен Игнатьич, – вмешался Маслов.
      – А, ну да, этот… – кивнул Семен Игнатьевич. – Я помню, не шуми… Значит, взяли молодца? Могли бы и раньше, из-за него наш план был поставлен под удар.
      – Где его перехватили? – спросил у Сысоева Петр Петрович, словно не замечая ворчания Трофимова.
      – Под Выборгом.
      – Значит, добрался до Беляева? Несмотря на то, что наши люди перекрыли все каналы?