Химеры урочища Икс

      -...и ты Володя, сорок минут копал, находясь внутри этого столба...
      - ...и если потом тебе стало плохо...
      - ...то сейчас мы не должны входить в эти столбы. Нам нужно отметить их положение и избегать попадать в эти места и днем.
      Мы внимательно осмотрелись. Еще в четырех местах "кратера из земли выходили столбы прозрачного голубоватого свечения, которое впрочем, выглядело более материальным, чем просто свечение и напоминало больше как бы холодное жидкое пламя.
      Столбы имели диаметр 25-30 сантиметров не изменявшийся на всей наблюдаемой длине, и были круглыми в сечении. Они выходили из земли и прослеживались до высоты не более двух метров - дальше их трудно было наблюдать на фоне просвечивающего сквозь деревья неба; мы были погружены в "кратер" как раз до уровня наших глаз. Ладонь руки, передвигаемой горизонтально при вводе в столб подбрасывалась вверх и довольно ощутимо - так было у всех троих. При этом у двоих ладонь ощущала жар, а у одного - холод и покалывание. Мы обнаружили еще несколько таких столбов, поднимавшихся со дна картофельных ям. По зарегистрированным субъективным ощущениям впоследствии мы и днем стали отыскивать опасные для нас точки истечения энергии неизвестного происхождения.
      При наблюдении за осарками со стороны мы все трое довольно уверенно отметили наличие над "кратером большого размытого столба свечения диаметром до четырех-пяти метров. На фоне темного облака это свечение представлялось уходящим отвесно вверх на 100-200 метров - дальше глаз переставал его различать. Аналогичные свечения при тех же субъективных ощущениях мы наблюдали спустя два года. Все предпринимавшиеся нами на протяжении описываемых десяти экспедиций попытки зарегистрировать свечения на фотопленке успехом не увенчались, но это особый разговор. Таким образом объективных доказательств наличия этих свечении мы не имеем, и в силу этого к рассказанному здесь следует относиться как к любопытному эпизоду из экспедиции, но еще не как к факту.
      5
      - Озеро имеет довольно простую форму в виде эллипса. Заливчики есть, но небольшие. Пойдем вдоль берега вокруг всего озера. Контейнер большой. Если он здесь - мы его найдем.
      Юрий кивнул. Мы отчалили. Едва пройдя первые 30 метров, остановились
      - Так говоришь, шар здесь торчал?
      Я кивнул, оглядываясь. Да, он был где-то в этом месте в радиусе двух метров, не более. Мы внимательно осматривали поверхность воды. Длинный островок плывуна находился чуть дальше. Коряги из воды торчали, особенно возле плывуна но это были именно коряги. Того, что мы искали, не было. Собственно это стало ясно при наблюдении с берега в день прибытия - я рассказывая ребятам о случившемся, встал тогда именно на то место где находился в восьмом часу утра 4 июня. Прошло лишь 54 дня забыть ничего было невозможно, тем более что переживания тогда носили не слабый характер.
      - Плывун тогда здесь был?
      - Здесь. Ничего не изменилось.
      Значит, и "коряга", если она коряга, тоже должна была остаться здесь, резонно заключил Юрий.
      Единственное, на чем можно было остановить внимание - торчавшая из воды чуть дальше и правей полузатонувшая палка. Верхняя часть ее имела полукруглую форму, а чуть ниже торчали в разные стороны и слегка вверх короткие сучки. Если бы эта коряга была погружена в воду до уровня сучков (а это было почти так), то при наблюдении издалека ее саму вместе с отражением можно было бы видеть в форме некоего "ушастого яйца". Правда, ей не хватало "шеи" и "носа", к тому же стояла эта коряга "не на месте", размер ее был неподходящий да и волнение на воде в тот день исключало наблюдение пары объект-отражение в четком виде. На всякий случай палку мы осмотрели детальней, но это была действительно почерневшая от времени и усаженная пиявками полузатонувшая палка, неустойчиво опиравшаяся одним концом на дно.
      Осмотр озера занял много времени. Мы плыли в 10-30 метрах от низкого берега. Экспедиция уже заканчивалась. Сделано было много, но удовлетворения мы не испытывали. Осарки, "обложенные" в пятницу компасами, молчали. Были найдены пластинки предположительно извести, но это пока что ни о чем не говорило: известь, как оказалось, древние плавильщики железа добавляли в смесь угля и руды в качестве присадки. Толщину гумуса на осарках определить было сложно: наплывы шлаковых кусков кое-где выходили на поверхность, а сам гумус, похоже, дождями замывался в обширные поры между кусками. Не было ни таинственной пары озер, ни необычных растений, ни странных следов, для заливки которых мы таскали с собой банку гипса. Были, конечно, свечения и странный случай с врачом. Но свечения удалось отметить лишь субъективно, а сознание... сознание Урявин мог потерять и случайно - чего не бывает.
      "Контейнер" с озера тоже исчез.
      Озера
      - Я понял, - сказал Нунан. - Пикник на обочине. - Именно. Пикник на обочине какой-то космической дороги. А вы меня спрашиваете: вернутся они или нет7 А. и Б. Стругацкие. "Пикник на обочине".
      1
      6 октября по знакомой дороге я вел небольшую экспедицию, в которую вошли Юрий Колотиев и Сергей Смирнов. Нагрузились, как всегда, сверх меры, и, несмотря на октябрь, нам было не холодно. Свечениям, судя по всему, на сей раз было несдобровать: Сергей решил взяться за них основательно и, будучи фотографом-профессионалом, тащил с собой целую кучу фотооборудования. Организация скромной экспедиции вновь вылилась в целую эпопею. Лето прошло. Хаос в стране медленно и неумолимо набирал силу. Неопределенность была во всем. Ничего вроде бы не запрещалось, но все застыли в каком-то ожидании. Торгаши лезли изо всех
      щелей, пытаясь подмять под себя что было возможно. Проведение простейшего анализа превращалось в проблему, за все стремились драть деньги. Те, кто имел возможность сделать что-нибудь, замерли в ожидании: нельзя ли будет через месяц за то же самое содрать побольше... В результате начинавшейся государственной перетряски, вскоре полностью вышедшей из-под контроля ее творцов, значительная часть исследований стихийно остановилась.
      На пробивание приборов и анализов, на просьбы, заискивания, выпрашивания и было убито время между третьей и четвертой экспедициями. Добыть почти ничего не удалось. Даже такую элементарщину, как буры для определения возраста и скорости прироста годовых колец деревьев. Правда, в рюкзаке у меня был самодельный бур... Археологов тоже не удалось привлечь к работе: они были сильно загружены.
      Дорога повернула налево. Говорить о трудностях надоело, и мы шли, глядя под ноги. Впереди тоже кто-то шел, и мы его понемногу догоняли. Подозреваю, что подсчетом времени, оставшегося до привала, был занят не я один. Привал по установившейся традиции делали у "повертки", мимо которой мы с Гусевым в первый раз прошли.
      Идти было еще долгонько. Тоскливая осенняя дорога все тянулась и тянулась. Коренастый мужичок впереди шел не спеша, переваливаясь. Фуфайка на нем была какого-то неопределенного грязно-бурого цвета. Мы перлись, отупевшие от тяжести. "Что он там такое увидел?" - лениво подумал я. Действительно, мужичок, должно быть, шел, что-то разглядывая у себя под ногами, наклонив голову так низко, что из-за спины ее не было видно. "Моряк, должно быть, решил я, глядя на его неспешно-остойчивую походку и кряжистую фигуру. Сколько же в нем росту будет?" "Моряк" повернул по дороге вправо, и на правом боку его "фуфайки" стали отчетливо видны клочья более светлой шерсти.
      - Медведь! - шепотом воскликнул я. Ребята остановились как вкопанные. Черт побери! Мы ж все смотрели! И как это раньше... Да ведь и близко!
      "Моряк" шел правым галсом, делая два узла в час, и не обращал на нас внимания - он нас просто не слышал. Стала видна и опущенная к земле морда.
      - Фотографируйте, - вновь шепотом скомандовал я, с удивлением отметив, что оба моих спутника с великим послушанием сбросили рюкзаки и полезли в них за аппаратами. Но успеть было трудно - зверь уже повернул по дороге влево и скрылся за кустами.
      Какое то время мы постояли, затем стали приближаться к повороту. В это время сзади послышался шум мотора. Надо было предупредить водителя, как бы чего не вышло. Мы встали по обе стороны дороги. Красный "Запорожец" выскочил сзади и помчался на нас расплескивая лужи. "Стой! Стой'" - махали мы руками. Водитель заметив наши рюкзаки, вмиг оценил ситуацию и крутя головой, промчался мимо. За поворотом одновременно рявкнуло и визгнули тормоза. "Жадность фраера погубит!"'
      Мы выглянули из-за поворота. Ни "моряка", ни "фраера не было: следы протекторов, вильнув влево, уходили дальше, следы лап с когтями исчезали справа. Там же слышался хруст валежника. Дорога была свободна.
      2
      Таинственные озера, судя по карте, лежат точно к северу от нас. Необходимо их найти во что бы то ни стало.
      Все втроем мы шли по уже знакомой нам с Юрой дороге. Разумеется, в обход знаменитой канавки. Воды налило много.
      Моросил мелкий дождь. Мы работали уже сутки. Вчерашние бдения с компасами опять ничего не дали. Ночное фотографирование - тоже: ребята проявили пленки прямо в избушке и насчет каких-либо свечении - ни гугу. Собачий холод донимал нас всю ночь, в избушке дуло изо всех щелей, в том числе и из-под полу, а мокрые дрова едва горели в допотопной печи, выдавая тепла ровно столько чтобы из дерева выпарилась влага и оно не погасло. Мокрый неуютный мир обступал нас со всех сторон. Вечером ожидался скудный ужин и ночью обильный холод. Дорога вошла в лес.
      - Значит, что же получается? Если мы идем на север, и именно эту дорогу Гусев здесь и нарисовал, то озеро, "образовавшееся в одну ночь", располагается по линии запад-восток? - спросил Колошев.
      - Да. - Я посмотрел на копию рисунка Гусева. - Вывал леса с западной стороны, песчаный вал - с восточной. "Старое" озеро располагается по линии север-юг.
      - "Старое" оставим в покое. Если "новое", второе озеро образовано метеоритом, то, заметь, направление его полета - с запада на восток. Предполагаемое направление полета "каленых стрел" - с юго-запада.
      - Озеро и "кратер" - дети одних родителей, ты хочешь сказать, - заключил Сергей.
      - Да, но "детей" трое: еще один "кратер", что в лесу, мы до сих пор не нашли, - добавил я.
      - Но совпадает ли время появления на свет этих "детей"? Вот кабаны прошли.
      - Это определить сложно пока. Из сообщений известно лишь, что "кратеры" появились одновременно.
      - Конечно, все это вообще - под вопросом мы пока не имеем честно говоря, ни одной достоверной, материальной зацепки. Хотя бы за что-то.
      - Все это вопрос времени. Чтобы иметь "зацепки", надо найти, скажем озеро.
      - Да. А уже время его появления мы могли бы определить допустим по возрасту вещества деревьев из вывала, если он был.
      - А что, нам много вещества проанализировали? Содержание космической пыли в торфе не определено до сих пор. Что там за синяя лента на дереве?
      - Чья-то метка. Пройдем дальше, здесь уже все исхожено.
      Местность снова понизилась. На дороге стояли огромные лужи, и нам приходилось их обходить, цепляясь за мокрые кусты. Обильно окропленные "росой небесной", мы продолжали двигаться дальше.
      - Вот опять же "кратер". А кратер ли это?
      - Все покажут раскопки.
      - Без археологов мы не имеем права ничего там трогать.
      - Да что археологи! Приборными методами не засняты никакие характеристики осарков. Нет возможности провести даже геодезические съемки. А без этого рельеф нельзя нарушать.
      - Все-таки, вероятно, большая яма и есть кратер. Все остальные слишком мелки, и я не думаю, чтобы яму в свое время завалили полностью - углубление должно было остаться.
      - Но на уровне уплотнения известь не обнаружена.
      - Возможно, прав Огнев: воды озера, которыми подтоплены осарки, дали одну реакцию, а известь - другую, в толще шлака образовалась химическая корка, которую при прощупывании мы и приняли за известь... Сама известь может находиться, скажем, еще ниже; мы до нее не докопались.
      - В таком случае она может лежать и выше; почему мы думаем, что известь непременно должна быть в виде корки? Она, погасившись, смешалась со шлаком и землей, размылась дождевой водой...
      Лес снова поредел. Хилые деревья торчали из болота среди упавших полусгнивших собратьев. Серая хмарь, пропитавшая всю Вселенную, струилась от промокших звезд и захлебнувшегося Солнца; ее клочья, как паутина, вязли средь черных мокрых стволов; холодный пар налипал на деревья, струями сбегая по ним книзу, напитывая мох и переполняя болото; ничего не испарялось обратно, и вскоре мир должен был утонуть в воде и грязи. Сквозь хмарь свинцово блестели озера.
      3
      Как пройти? Свернув с размокшей дороги, по которой некогда гулял "заморский барашек", мы медленно передвигались от кочки к кочке, возвращались, снова шли вперед. Дорога была найдена.
      Первое, "старое" озеро было небольшим: никак не длиннее 150- 200 метров и вдвое уже. Непонятным было то, что большая его ось располагалась не параллельно дороге, как изобразил Гусев, а перпендикулярно! Может, не те озера? Но здесь иных нет...
      Сбросив груз, мы передвигались по тонкому, раскачивающемуся под ногами "берегу". Встречались затянутые ряской "окна". Вот и протока! Все верно. Если не считать того, что второе озеро вследствие ошибки Гусева тоже оказалось развернутым на 90 градусов. Это меняло дело. Теперь, если доверять рисунку, вывал леса должен был находиться на северном берегу озера, а песчаный вал - на южном. Это могло означать - слава Богу! - что предполагаемый метеорит шел по очень редкой траектории север-юг, то есть почти навстречу полету "стрел". Приятная ошибка, черт побери! Ничего, Александр Петрович, бывает...
      Точные карты нам сейчас, конечно, было не сделать, но мы выполнили то, что можно: определили азимуты наибольших осей озер, визуально - расстояния, зарисовали вид береговой линии. Шел дождь. Мокрый карандаш на мокрой бумаге давал жирные линии.
      Озера располагались под прямым углом друг к другу. "Старое", первое от дороги озеро, которое теперь правильнее было назвать Восточным, внешне ничем не отличалось от "нового" - Северного. Топкий чистый "берег" состоял из плавающего на воде мха. В десяти-двадцати метрах от берега стояли сосенки, возвышавшиеся не более чем на пять метров; при большей высоте они падали, не имея за что уцепиться корнями. Протока, если она была искусственной, давно потеряла свою форму. Длину ее можно было определить метров в сорок при наименьшей ширине в четыре.
      Северное озеро в плане напоминало полуокружность, хорда которой, располагавшаяся по линии север-юг, и составляла восточный берег, на котором мы сейчас стояли, пройдя вдоль протоки. Длина Северного озера была не больше трехсот метров, ширина - вдвое меньше. Визуально, конечно же, ни следов вывала, ни песчаный вал разглядеть было невозможно. На остатки метеоритного кратера озеро не походило. Весь пейзаж был до скуки плоским. Однообразие усиливалось полнейшей тишиной - птицы уже не пели, и шум сеющего дождя был как вата в ушах.
      Бурение решили провести на Восточном озере, поскольку, по сообщению Гусева, тектитоподобные тела начали находить именно здесь. Сергея вновь отправили на дорогу забить землей балластные емкости направляющего устройства и договорились, что в случае чего он будет кричать нам, благо до дороги было метров сто. Мы с Юрием, облюбовав место около кочки с березкой, принялись таскать стволы сосенок, устраивая подход к воде и настил между кочкой и "берегом".
      Минут через сорок приготовления были закончены. Балансируя на жердочках, я дал раскрутиться в руках рогульке: направляющее устройство торжественно опустилось на веревках к воде, заполнилось ею и, пуская пузыри, погрузилось на дно. Три метра колен с буром пошли туда же. Закрепив на штанге ручки, какое-то время я постукивал буром по конусу, направляя рабочую часть в отверстие. Когда металлический звук прекратился и бур мягко вошел в органику, слой воды, что легко можно было определить по длине колен, составил, как нам и говорили, два метра. Погрузив штанги на 75 сантиметров, я извлек на поверхность первую колонку, которую мы вытряхнули на полиэтилен. Собственно, ничего интересного в этой грязи не было. Юра тут же приступил к отмывке пробы.
      Сергей стоял "на подхвате" и в качестве фотокорреспондента запечатлевая для истории мои потуги пробиться к недрам планеты. По мере углубления скважины потуги эти для меня становились все более ощутимыми. Как Главный Конструктор и изготовитель инструмента я не мог передоверить его никому, тем более что никаких предварительных испытаний проведено не было - все проверялось "в бою". Инструмент приходилось держать на вытянутых руках, отыскивая отверстие, затем погрузив его до предыдущей отметки, навинтив новое колено и передвинув ручки, требовалось жать не имея возможности налечь на него телом, которое при этом неизбежно оказалось бы в воде. Вжав бур сколь было можно требовалось, согласно "инструкции", произвести удар, для чего на вытянутых руках безнадежно увязший в грязи бур следовало поднять. В момент выдирания бура приходилось буквально застывать в большом напряжении. Затем вновь следовал "удар". Операции проделывались в состоянии балансирования на жердях. Все это напоминало крайне замедленные кадры кино.
      Фильм затягивался. Колонки извлекались все медленней, тем более что колена при этом приходилось то развинчивать то свинчивать. Мои промокшие друзья напоминали нахохлившихся птиц. К концу шестого метра от воды, железа и напряжения руки у меня окончательно окоченели, но от остальных частей тела из-под фуфайки валил обильный пар бур, вероятно, вторгся в расплавленную магму. До истинного дна оставался один метр! Насадив еще колено и рискуя повредить что-нибудь в США я всадил трубу с дрыном в дырку, но дна не достал. Теперь - что говорить! - нам только оставалось дивиться на нашу собственную предусмотрительность - именно для такого случая и было изготовлено запасное колено. Штангу, извлекая, теперь приходилось разбирать на три части. Навинтив резервное колено, я за два захода вогнал все железо в органику. Ручки, насаженные на самый конец штанги погрузились в воду.
      Головка бура находилась в восьми метрах под водой. Колена кончились. Дна не было.
      Черт побери, такого оборота никто не ожидал! Столько мучении - и впустую.
      - Юра, что у тебя в пробах?
      - Ничего! Что будем делать?
      Мы стояли под дождем. Набрякшая от воды одежда торчала колом. Закончив упражнения с буром, я тотчас же замерз, руки и ноги вообще окоченели. Промокшие вещи валялись на влажном мху между кустами, на которые была натянута пленка, в середине ее скопилась вода.
      Знаете, давайте привяжем к штанге стволик сосны - сказал Колотиев.
      Мы зашевелились. Спустя некоторое время усовершенствованный бур вонзился в органику. Ну, подумал я, если эти проволоки отвяжутся, торчать ему там, пока не сгниет.
      Небольшую колонку песка извлекли с глубины девяти метров!
      Удача подбодрила. Несмотря на холод и голод, опять же по предложению неутомимого Юры решили ткнуть щупом и на Северном озере. Ко всеобщему величайшему удивлению, слой песка прощупывался здесь на глубине всего пяти метров! Для болотистой местности столь резкий перепад уровней дна был странен.
      Мы с Сергеем уже отправились собирать вещи, когда упорство Юрия было вознаграждено в третий раз. Неизвестно зачем, но он решил погрузить щуп еще глубже. После двух ударов пройдя в песке 20 сантиметров, тот свободно пошел вниз.
      Мы орудовали щупом. Да, на пяти метрах - двадцатисантиметровый слой песка. А что же глубже? Щуп свободно прошел на все восемь метров - дна не было.
      4
      - Необходимо проконсультироваться у геологов а еще лучше - у гидрогеологов. Что там за "слоеный пирог"?
      Если все-таки допустить, что там свалился метеорит - давайте для удобства пока считать, что это предполагаемое падение и полет стрел - события разные, - не могло ли получиться так: метеорит пробивает органику, врезается в песок - истинный кратер находится там - и часть этого песка слоем разбрасывается вокруг, со временем песок слегка уплотняет органику, погружаясь в болото, затем сверху он заносится устремившимся в углубление торфом и наконец, все это вновь зарастает органикой. В этом случае и мог бы получиться "слоеный пирог".
      - Все это опять же - заботы метеоритчиков.
      - Мы слишком мало знаем пока даже для того, чтобы строить догадки. Почему там все так? Подождем мнения гидрогеологов.
      - Но метеоритную версию нам придется отрабатывать до той границы, где она начнет отделяться от версии аномальной.
      - Если даже здесь не было метеорита, то из этого еще не вытекает, что состоятельность аномальной версии обеспечена. Озера могут быть в этих отношениях вообще полным нулем. Так что об "отделении" говорить рано...
      - А по-моему, "отделение" уже началось: траектории полета предполагаемых тел не совпадают.
      - Были ли сами "тела"? Это и предстоит установить с полной определенностью и на озерах, и на осарках.
      - Даже в случае, если Северное озеро отойдет метеоритчикам или кому угодно другому, возиться с озерами нам придется: непонятное, если верить Гусеву, там наблюдали.
      - "Если верить", то да. Но не следует забывать, что Гусев пока - почти единственный поставщик данных. Вся наша работа пока строится на доверии этим данным, что, вообще-то, не вполне серьезно.
      - Да, это так. Но поиски очевидцев продолжаются. К тому же почти все, с чем мы сталкивались до сих пор, подтверждает правоту Гусева.
      - "Почти все" - это тоже хорошо: озера-то оказались "развернутыми" на 90 градусов! Не знаю, как вас, а меня это "почти" радует. Озера - это уже неважно...
      Свеча и печь освещали избушку. Покончив с трапезой, мы сидели вокруг железной печи. Разговор угасал. День выдался тяжкий - на озерах мы вымотались основательно. Заготовка дров тоже убивала прорву времени: нужно было сжигать дрова, чтобы хоть как-то подсушить разложенные вокруг печи дрова, чтобы те хоть как-то горели ночью. Это была сказка-неотвязка: мы таскали, таскали и таскали промокшие ветви, плахи, набухший от воды "сушняк", и все это тлело, тлело и истлевало в прах, но тепла не было. Несмотря на то, что мы заткнули сеном все замеченные щели, заложили окна и ход с улицы под пол. Чем больше мы таскали дрова, тем больше сами намокали под дождем. Конечно, можно было мокнуть и меньше, но сидеть без дров. Однако наступала ночь, и без огня нам пришлось бы худо.
      На полу рядом с печью валялись и полусгнившие стволы яблонь, когда-то у кого-то росших, должно быть, в саду. Не об этих ли яблонях говорил в прошлый раз Гусев, утверждая, что по их положению он мог бы вспомнить место расположения часовни?.. На всякий случай места обнаружения яблонь я записал.
      Мокрая одежда висела над печью. Мы сидели на скамеечке, почти засунув голые ноги в печь. Сергей курил, мы с Юрой допивали чай. Сегодня, уже ближе к вечеру, Сергей, обладавший неплохими экстрасенсорными способностями, работал с биорамкой на осарках. К слову сказать, он, до этого здесь ни разу не бывавший, с помощью Г-образной алюминиевой биорамки - простого, но действенного прибора "лозоходцев" XX века - точно указал направление на "кратер", еще когда мы шли сюда. Ночью, если прекратится дождь, мы хотели еще раз слазить в "кратер" и пофотографировать. Работа на этом заканчивалась. И в четвертой экспедиции, и в первом полевом сезоне. Нужно было лишь пережить эту октябрьскую ночь.
      * * *
      Свечения вновь ушли от нас: ночью Сергей, открыв дверь избушки, увидел невдалеке прямо напротив себя горящие глаза какого-то зверя. В этой кромешной тьме мы решили не рисковать.
      Утром след зверя на траве был еще заметен. Уходя, часть оборудования мы оставили на чердаке избушки.
      По приезде в Ярославль я сообщил Гусеву в письме об обнаружении озер, указав на его ошибку и прося не расстраиваться из-за таких пустяков. Через пару недель пришел ответ: на рисунке он указывал не ту дорогу, от которой "плясали" мы, а другую, старую, по которой ездили раньше; она шла перпендикулярно "нашей". Стоило развернуть рисунок на 90 градусов, и озера встали на свои места. Гусев не ошибся. Проклятые озера, распространяя болотный дух, вновь заняли место в наших помыслах.
      СЕЗОН - 90
      "Корабельные люди"
      ...А окраины пустеют. И уж некуда возвращаться вставшим из могил покойникам. А. и Б. Стругацкие. "Пикник на обочине"
      1
      Старое землисто-синее лицо мага было будто маска.
      - Это отравление, - сказала женщина.
      - Да, - произнес маг, и вновь всех поразила неестественная белизна его острых матовых зубов - они были будто бы из заточенных кусочков мела - и яркая краснота десен. - Мне нужно отдохнуть, как и ей, - он указал на стоявшую поодаль красивую женщину восточного типа в шапочке с меховой опушкой и спрятал магический маятник из специального сплава.
      Из троих хорошо чувствовала себя лишь исцеленная. Еще минуту назад она широко раскачивалась, стоя на будто бы приросших к полу ногах; глаза были закрыты, рот улыбался. Маг с помощью маятника выискивал в ее теле болезни, и женщина в шапочке пронзительным пением изгоняла их.
      Нечего было и думать переговорить с синелицым: толпа алчущих исцеления обступила его.
      Мне исцеление пока не требовалось: по болотам я лазил и так хорошо, но "дипломат" надоело таскать хуже рюкзака.
      Конференция бурлила. Ярославцев нечего было и искать: мы растворились в массе прибывших со всех концов Союза и из-за рубежа. Гвалт. Стенды. Очумевшие авторы в сотый раз пытаются втолковать суть разработок непрерывно подходящим и уходящим слушателям. Пенопластовый шарик на коромысле под стеклянным колпаком поворачивается под давлением взгляда. Приборы. Книги. Глаза и говорящие рты. Первая Всесоюзная конференция по проблемам энергоинформационного обмена в природе. Москва, ноябрь-декабрь 89-го.
      - Привет, Валерий!
      - Привет! - Я оборачиваюсь, но сказавший это уже уходит. Где он? Кто? Да и мне ли сказали? Толпа. Отдохнуть бы в зале. Там, под давлением взглядов академиков, относительный порядок.
      "...Первая группа сенсов уже перестала существовать как таковая, - голос из динамика перекрывает шум в фойе. О чем они там? - Условия работы в лабораториях слишком жесткие. Да, да! Нас уже всех выкрутили наизнанку. Я уже не могу больше "гулять" по этим разрушенным и, простите, вонючим потрохам и чистить, чистить..."
      К кому же ткнуться? Кажется, вот сильная группа. Отработали - и идут, и никто их не преследует. Да, я видел, вот этот коренастый работает здорово. Шеренга казахов и русских приближается ко мне.
      - Здравствуйте, - я обращаюсь к коренастому и представляюсь.
      - Вы, если не ошибаюсь, работаете как сенс...
      Кратко - лишь бы не сказать лишнего! - объясняю суть дела. Иосиф Хан, дипломированный врач-экстрасенс Республиканского центра охраны здоровья из Алма-Аты, слушает внимательно, в глазах - огонек интереса.
      - Что, камни здесь?
      -Да.
      - Давайте попробуем. Но где?
      Действительно, где? Выбираем лестницу, спускающуюся в гардероб - здесь ходят мало. Но за нами тянутся любопытные. Иосиф властным жестом останавливает их.
      Долгое время нам нравилось думать, что памятью обладают лишь живые системы. В лучшем случае допускалось, что и обыкновенный камень может "запомнить" хороший удар, если молотком отбить от него кусок. Но появились запоминающие фото-, магнитные и лазерные системы; вещество оказалось способным сохранять информацию о привнесенном воздействии, даже если оно было ничтожным по мощности. Запоминающие устройства становились все экономичнее, сила записывающего воздействия - все меньше, и мы не знали, как глубоко находится порог чувствительности вещества. В принципе ЛЮБОЕ явление оказывало воздействие на окружающее вещество, возможно на всю Вселенную, любой камень помнил ее историю. В измененном веществе запечатлевались наши слова и мысли. Причем по характеру изменения можно было судить и о характере воздействия, то есть - читать записанное, говорить с камнями. Правда, столь тонких приборов мы еще не знали, но во все времена имелись люди с необычайно высокой чувствительностью психики.
      Шлак на осарках "помнил" не только историю Вселенной, Земли и свою собственную - он должен был "помнить" и о том, что случилось в небе над деревней в 1890-м. И Иосиф Хан должен был прочитать это.
      - Давайте камни. - Я раскрыл "дипломат"' и передал Хану шлак. - Отойдите. Стойте за спиной. Не мешайте.
      Хан положил куски шлака на перила. Я старался ни о чем не думать. Закрыв глаза, Иосиф вытянул правую руку и повел ею над обломками.
      - Пишите. - Он говорил монотонно, в каком-то забытьи. - Тело в виде шара с дырочками летит высоко, падает, падает. На высоте меньше километра, но выше пятисот метров разделяется на три части, каждая падает, достигает земли. К шару имеют отношение корабельные люди.
      - Кто-о???
      - Корабельные люди.
      - Но кто это?
      - Не знаю. Все.
      2
      Надеяться можно было лишь на самих себя: это становилось очевидным, по мере того как уходило время. Дело шло к весне. Новый полевой сезон был не за горами. Всю осень и зиму я тыкался в разного рода организации, пытаясь заинтересовать их нашей работой, показать ее возможную значимость. Читал лекции, убеждал - все было тщетно: страх и неуверенность все больше сковывали государство и эта заторможенность бесконечно перемножалась на старую привычку действовать по указке сверху и на новое стремление - драть деньги ни за что. Денег у нас не было. Указы сверху спускать тоже было некому.
      Дело усложнялось тем что, убеждая, мы были связаны необходимостью молчать как о месте расположения зоны, так и о тех странностях, которые мы там наблюдали, поскольку данных было мало и мы не могли уверенно говорить о зоне как аномальной, мы сами не знали являлось ли виденное - аномальным.
      Несмотря на нашу активнейшую деятельность, практически было сделано ничтожно мало. В лаборатории атмосферного воздуха облСЭС врач-лаборант Наталья Баглаева проанализировала образец шлака. Ртуть данным методом не обнаруживалась. Но если она и была в количествах ниже предела чувствительности метода, то при таких ее концентрациях ни о каких галлюцинациях говорить не приходилось. По инициативе Владислава Широченко шлак был проанализирован в лаборатории спектрального анализа Ярославского моторного завода.