Химеры урочища Икс

Старого - вон как много морщин на пальцах. Кто ты? Когда жил? Где твои останки? Ты был гончаром, всю жизнь "вертел" на круге сопла и горшки, и вот этот кусок глины тебе не понравился: много камешков в нем, и ты выбросил его... Вот еще кусок глины, который мы берегли. Мы нашли его на большой глубине, среди шлака. Эта глина не побывала в огне и осталась мягкой. Ей сотни, а то и тысяча лет. И на нижней стороне глиняного куска, в углублении, мы опять увидели отпечатки рук человека... Это было невероятно: глина, находясь близко от воды, не затвердела; человек мял ее и выбросил... а я ее - взял. И за все истекшие сотни лет между нами не было никого. НИКОГО! Он держал этот кусок - а я его взял! Рукопожатие через века... Здравствуй, друг! Как зовут тебя? Где ты?..
      Вот остатки днища печи. Стоит поднести к ним руку - и ощущается тепло, будто бы глина еще не успела остыть... Да, пожалуй, это так и есть. В отличие от наших бездушных машинных производств, здесь все добыто и сделано человеческими руками: поднята со дна озера, высушена, прокалена и провеяна руда; самодельными топорами срублены дерева, свезены и свалены в ямы, обожжены в уголь; излажена домница, наполнена рудой и углем; кресалом из камня высечен огонь и через глиняные сопла раздут в печи мехами, сработанными из шкур и дощечек. Все рукодельное, во все внесена искра добросовестности, труда, мысли. Предметы здесь - как аккумуляторы: они вобрали в себя тепло человеческих сердец и рук и теперь излучают его...
      Борис роет в корнях березы, обрубая их. В новом раскопе - керамика. Обломок сосуда с носиком. И рядом - такие же крупные черепки. Может, сосуд удастся собрать?..
      - Плывуны нужно осмотреть, а то не успеем... - напомнил мне Сергей Смирнов.
      - Пошли.
      Мы сели в лодку и поплыли по заливчику Шара, где в 89-м пережили с Гусевым неприятные минуты. Действительно, на плывунах можно было найти много интересного. Сергей лазил по плавучим островкам, каждую минуту рискуя провалиться. Вот остатки стеклянной бутылки, глиняного горшка. Это недавнее. А вот все тот же шлак, более ранняя керамика. Странная окаменевшая масса... Почему все это здесь находится?..
      Мы трудились с великим рвением до позднего вечера.
      * * *
      Утро было занято сборами. Десять дней напряженной работы остались позади. Как каждый ни прикидывал, но помочь остающимся ни у кого не было возможности. Более того, от первой группы вместо троих оставалось лишь двое - Борис и я, не считая Мушары.
      Мы распрощались. Пятеро уходили. Андрей, обернувшись, долго махал нам рукой.
      13
      Стало непривычно тихо.
      - Ну, с чего начнем?
      - Думаю, надо перерубить все эти дрова и сложить их в избушке - вдруг опять дождь будет... - сказал Борис.
      Мы принялись за дрова, затем перетаскивали их в домик и убрали весь мусор. Потом отправились на осарки.
      Предстояло сделать крепеж на первом и втором раскопах, закончить третий и тоже закрепить его. Но ставить стойки было нельзя до тех пор, пока я не сниму срезы почвы. Работы было необычайно много.
      В этот день мы заметили каких-то людей, прошедших на озеро. По договоренности с руководством зоны мы были обязаны докладывать о появлении незнакомцев. Я подошел к неизвестным - это были молодые парни - и представился им. Оказалось, что они тоже прибыли в этот район для работы, но с иными целями. Краткая экскурсия на осарки с разъяснением их метеоритно-археологической значимости ребятам понравилась.
      Уже вечером мы прикинули наши возможности. Были они весьма ограниченными. Хлеба и другой еды оставалось мало, особенно хлеба. Можно было, конечно, начать печь хлеб - мука имелась. Но это был не выход: требовалось много дров и времени. Если попытаться варить к тому же и какой-нибудь суп, то один человек вынужден будет с утра до вечера заниматься только этим. Другому в одиночку на осарках не управиться. Да и как ни крути, пищи все равно не прибудет. Разрешение на проведение работ мы имели до 17-го, то есть могли работать еще пять дней. Еды же было дня на три-четыре... Поэтому, чем дольше мы будем работать, тем хуже - питаться. Вывод изо всего этого был несколько парадоксальный, но единственный: нужно питаться холодными консервами, беречь хлеб, но работать как можно больше. Вместо субботы мы решили выехать домой в четверг - так еще можно было попытаться сделать все запланированное и иметь пищу. Если не будет дождей.
      Да и, честно говоря, мы оба уже устали. Вывод и здесь был парадоксальным: чтобы скорей отдохнуть, нужно каждый день побольше уставать...
      Борис работал в новом раскопе, я зарисовывал и измерял срезы старых.
      Дело это оказалось трудоемким. Стоять все время приходилось в воде. Ноги мерзли. Замеры - через каждые полметра. Цепляю крючок с нитью-отвесом рядом с биркой на нити-горизонтали. Карандаш - в зубах, листы - в левой руке, линейка - в правой. Глина.. известь... дерево... уголь... шлак... керамика.. битый кирпич... перегной.. В воде плавают лягушата. Стоит, неловко повернувшись, зацепиться за торчащий из среза корень, и за воротник, в сапоги и карманы валится грязь...
      - Валерий, там - яма!
      Да, это были долгожданные следы: ямы искусственного происхождения. Той, в которой нашли шар, или не той - мы не могли пока знать. По срезу четко было видно, что горизонтальные слои слева и справа вдруг обрывались и посередине раскопа шла полутораметровой ширины полоса почвы однородного состава. На расстоянии 85 сантиметров один от другого торчали два кола.
      Итак, углубления на осарках - это действительно рукотворные ямы. Еще один результат. Черт побери, все реже и реже, говоря о зоне, мы вынуждены прибегать к спасительным оговоркам типа: "..если зона действительно аномальна..." или "...если углубления - это действительно остатки картофельных ям..." Есть результаты, есть! Вот она - яма. Одна из четырех подозреваемых. Ничего, вскроем все четыре! Будем искать трубу даже под водой!
      Зарисовав срезы обоих раскопов, мы бросили все силы на яму № 13. Это был раскоп-3. Шли вторые сутки нашего одиночества вдвоем. Мушара в раскопках участия не принимала.
      Вечером, усталые, мы разделили остатки хлеба: на завтра его оставалось очень, очень мало, а на сегодняшний ужин - и того меньше. Сам ужин состоял из одной банки рыбных консервов, которыми мы поделились с Мушарой. Хотели мы того или нет, но завтрашний день должен был стать последним днем этой экспедиции.
      В животах и так уже постоянно "подсасывало". Поколебавшись, скромный Борис, желая увеличить калорийность нашей трапезы, достал спиртное.
      Странным, очень странным было это пиршество вдвоем, среди болот и озер, в ста метрах от развороченных осарков. Закуски отчаянно не хватало. Мне вспомнился гусевский "шпунтик" двухлетней давности: как давно это было и как мало мы тогда об этом месте знали! Какой недосягаемой казалась мечта "копнуть" здесь! И вот задуманное сбылось. Сколько тревог и хлопот! Беготни и уговоров!
      Сомнений... Страхов.
      Человек может все - я убедился в этом. Главное - сильно захотеть. Очень сильно! Если это сделать, то исчезнет разница между идеей и исполнением: принятие идеи к исполнению станет равносильным ее исполнению, с тем лишь отличием, что одно идет за другим с интервалом в два года или двадцать лет это неважно: лишь бы жизни хватило. Я могу все - как и другие. Если сильно захотеть - можно даже подняться в воздух... Но надо об этом знать.
      Не умозрительно, но так вот - практически, убедившись в действенности своих умозрительных заключений или чужого опыта. А значит... значит, будет исполнено все, что мы задумали. За эту экспедицию мы вырыли 85 тонн земли больше, чем рассчитывали. А надо вырыть 300. И будет 300! Каков окажется результат - неизвестно, но... нельзя ли заказать к исполнению и результат?.. Сильно "захотеть" его... Может, правы Стругацкие-то, и есть Зона и Шар, исполняющий желания... Сказал ведь Михаил своей камере: хватить снимать - и она остановилась. Совпадение? Возможно. Но сколько же раз - Господи! сколько раз! - реальность совпадала с фантастикой, написанной за десятки и сотни лет до этой самой реальности...
      Зона! мы просим тебя: дай нам Шар! Надо. Мы улучшим эту полузагубленную, захлебнувшуюся в человеческой крови, злобе, тупости и ненависти Землю и само человечество, тысячелетиями дерущееся из-за куска хлеба и не подозревающее о своих истинных богатствах...
      Молчит Зона. Трещит пламя в печи и оплывают свечи на столе. Скуден наш ужин. Но ведь истинно, истинно сказано: "Блаженны нищие духом... Блаженны алчущие и жаждущие правды..."
      А результаты... результаты будут. В любом случае - мы в этом убедились. Мы счастливы сейчас и будем счастливы в будущем. Все остальное - лишь мелочи, лишь детали...
      14
      Весь следующий день мы работали как окаянные. Был сделан крепеж раскопов-1 и -2. На осарках следовало навести порядок: унести с них множество наших вещей, сложить в кучи ветви и неценные находки. С раскопом-3 можно было и не успеть.
      - Борис, этот раскоп если и закончим, то уже поздно: из-за темноты невозможно будет обмерить и зарисовать срезы. Может, накопаем ямок через полметра и строение срезов проследим по ним?
      - Нет. Копать - так уж в полный профиль и до воды, - ответил Вихрев. Такого самопожертвования я не ожидал.
      - Хорошо. Ты устал - иди приготовь суп и вскипяти чай, а я покопаю...
      Я спустился в раскоп. Копать было неудобно: землю приходилось выбрасывать лишь на одну сторону, чтобы не засыпать то место, которое нам предстояло докопать в следующем году, да и на одну сторону бросать землю нужно было так, чтобы не завалить знак - точку установки теодолита. Земля была влажная, тяжелая, швырять ее приходилось с силой и подальше. Постепенно я докопался до воды и стал расширять свою "акваторию".
      В этот день мы решили поесть с шиком. С работами, несмотря на шедший дождь, можно было успеть. Поэтому мы и постановили покончить с полуголодным существованием и, свалив вместе содержимое сэкономленной банки рыбных консервов и остатки крупы, которую в сухом виде нам все равно было не угрызть, сварить много супа. Понимаете, много. Чтоб хватило на обед и на ужин. Эх поедим!.. Горяченького... Да чайку после... Я проглотил слюну и вонзил лопату в грязь. На завтра у нас были оставлены одна банка консервов и чуток хлеба, а также НЗ, подаренный Смирновым - банка сгущенки. Этого должно было хватить до прибытия в Ярославль - до восьми вечера.
      Через час "акватория" расширилась основательно. Форма вырытой здесь когда-то ямы, а точнее - одной стороны ее, просматривалась хорошо. Яма была глубокой: если ее рыли в 44-м, то водохранилище тогда лишь продолжало заполняться и до грунтовых вод оставалось еще далеко. Вот они и вырыли такую.
      "Они" - я остановился от неожиданности. Это значит - зеки? О Боже. Они же были здесь, рядом. За колючей проволокой. Жили в бараке: Гусев рассказывал. Охраняли их. Не понравился - пуля в лоб. Концлагерь... И женщина эта, как ей фамилия? ах да, Высокосова. Так вот по чьим следам я иду Где же вы, сердешные? Безвинно осужденная, талантливая совесть нации. Многие ли вышли отсюда? Иль порешили вас? Ах тоска, тоска. И день такой серый. Все идем по чьим-то следам. Что ни ком земли - то история. Мы - с этой стороны, а они с той.
      Я вылез из ямы и направился к домушке. Если сегодня как следует поработать, то завтра можно и уехать. Завтра, хм... И не верится даже. Поодичали мы, однако, Почернели. Обросли. Оголодали. Вот супчик - отрада души.
      - Кто это там опять? - Борис показал на две фигуры.
      Я всмотрелся. Это были ребята, уже приходившие сюда. Встретились мы, как старые знакомые. Мимолетный, но красноречивый взгляд, брошенный пришельцами на котелок с супом, выдавал в них товарищей по несчастью и вызвал наше искреннее расположение.
      - Садитесь, ребята - Мы завели парней в избушку, усадили за стол и налили по миске супа - Ешьте, только вот хлеба у нас маловато.
      Чтобы не смущать гостей, мы с Борисом вышли на улицу и сели на бревнышко возле костра, поесть вместе мы не могли: чашек и ложек было лишь по две.
      - А вон еще двое идут, - сказал Борис.
      Точно! Я подошел к пришедшим.
      - Здравствуйте! - Те приветливо поздоровались - Вы, должно быть, двоих парней ищете? - Ребята закивали. - Так они вон в избушке сидят. Едят.
      Глаза пришедших сверкнули знакомым нам блеском.
      - Проходите, ребята, садитесь. Посуду мы сейчас сполоснем.
      Мы вновь наполнили миски.
      - Ешьте.
      - Да нет, что вы.
      - Ешьте, ешьте. Хлеба вот только у нас маловато.
      Мы пошли к костру и присели на бревнышко: вид людей, с апппетитом поглощавших такой вкусный суп, вызывал дрожь в коленях. Первая партия отобедавших уже спускалась по песенке.
      - А где наши девушки? - крикнули они приступившим к трапезе.
      - Сейчас придут, - был ответ.
      Мы вцепились в бревно.
      Девушки были очаровательны. Мы сполоснули миски и опять заполнили их супом.
      - Ешьте, пожалуйста. Только вот с хлебом у нас.
      Мы снова уселись на бревнышко.
      - Идут ли... - начал Борис.
      - А?! Где???
      - ...дела с раскопом?
      - Нормально... Сегодня кончим.
      Девушки поели, попили чаю. Все шестеро поблагодарили нас за угощение и ушли. Мы доели суп и остаток хлеба. Все отлично! Главное - не ударить лицом в грязь.
      Борис полез в яму. К вечеру раскоп мы закончили. Уже в полутьме я зарисовал и замерил срезы. Усталость одолевала. Около девяти часов вечера, завершив дела на осарках, мы спрятали некоторые вещи и часть оборудования в укромном месте, кое-что забросили на чердак избушки, отмыли топоры и лопаты. Затем долго отмывались сами, черпая воду прямо из луж.
      Уже при свечах я набил полное ведро упакованными в бумагу находками.
      Утром, наведя порядок в домике, мы отправились в дорогу. Сидевшая в корзине Мушара протестовала.
      15
      Вот город. Я будто бы увидел его впервые. Асфальт вместо травы. Чистота. Вылизанность. Раскрашенные девицы. Искусственность. Подделка. Здесь алчут развлечений, не зная, как убить время. Многие, желая видеть себя героями, создают в качестве фона надуманные трудности, но именно такие, которые они в состоянии преодолеть. Вон этот, сломя голову, мчится на мотоцикле - куда? А достижением всей жизни этого, вероятно, является умение поднимать железяку под названием "гиря". Иные счастливы от умения вдарить головой по мячу или продать свое тело, а тот не прочь затеять ссору "просто так".
      Зачем создавать придуманные трудности, если есть настоящие?
      Зачем бессмысленно истреблять ресурсы мира и плоды чужих трудов в преодолении искусственных барьеров?
      Откуда сама эта жажда разрушения, ведь ей одержимы лишь дикари?
      И из глубины сознания вылезает и вылезает - и я ничего не могу с этим поделать! - жестокая в своей справедливости мысль, дающая один ответ на все вопросы разом: если в концлагерях истребили добрейших и лучших, тогда... Нет, добро и чистота еще не убиты на Руси полностью. Но баланс между добром и злом нарушен.
      Мы долго стоим на остановке, не зная, как с рюкзаками забраться в автобус. Наконец это удается. С ярких губ раскрашенной красотки летят брызги. Злоба. Ненависть. Русь 1991-го.
      И на душе становится гадко.
      Но продолжать трудиться мы будем. Как под землей, какие бы разрушения, хаос и беззакония ни творились на ее поверхности, продолжают невидимо ото всех двигаться ручейки и реки, так и мы, средь наступающей озлобленности и продажности, будем всю зиму поддерживать в напряжении каналы нервной системы, связывающей все уголки города, соединяющей преданных идее стремления к Истине, не пораженных заразой разрушения, озлобленности и алчности.
      Мы будем готовиться к четвертому полевому сезону. И к пятому, и к шестому.
      Русь живет. Истинная, богатая, одухотворенная. Трудятся честные рабочие и крестьяне, ученые, поэты, художники, изобретатели. Народ продолжает творить, мыслить. Но пока это государство еще скрыто под волнами грязи и страха перед грядущими голодом и бесправием. Его час еще не наступил. Но Возрождение близится.
      Шар желаний
      - Что вы слышали о Золотом шаре? - спросил вдруг господин Лемхен. - Золотой шар есть легенда, - скучным голосом доложил он [Валентин] Мифическое сооружение в Зоне. А. и Б. Стругацкие. "Пикник на обочине".
      1
      Владимир Праздников был в отъезде, а больше никто из археологов помочь нам не мог. Я планировал, пробыв сутки дома, тут же ехать в экспедицию № 10 последнюю в этом сезоне. И самую легкую - это уж точно.
      Судьба раскопанных нами остатков постройки, сразу же начавших окисляться, как только мы освободили их от слоя угля, беспокоила нас всех очень сильно. Что мы нашли? Насколько это ценно для науки? Сколько постройке лет? Что за настил и "дощечка" в "кратере"? Можно ли по срезам почвы определить происхождение "кратера"?
      Целей у предстоящей экспедиции было несколько. Затащить на осарки археологов - это полдела. Совершенно необходимо было поработать более основательно в библиотеке зоны, еще раз поговорить со старожилами. Нужно было выполнить и обещанное - прочитать лекцию по проблеме АЯ. Но имелась еще одна, особая задача. Я намеревался съездить в соседнее село к тому самому летчику, у которого, по рассказам Гусева, хранился шар. Эта миссия должна была носить особый характер. Сделать все следовало осторожно и в высшей степени тактично. Поэтому я и решил ехать к летчику один. Но, к сожалению, я до сих пор не знал его точный адрес. Гусев знал, как пройти к его дому, но адреса назвать не мог. Да и был ли адрес? Ведь этот человек, по рассказам, не жил постоянно в деревне, а приезжал туда как на дачу в конце лета... Тем не менее нужно было попробовать найти его.
      Однако непредвиденные обстоятельства в который уже раз ставили подножку. Археологов не было, еды дома - тоже, купить ничего было невозможно, деньги кончались, отпуск - тоже, а 22-го, в четверг, уже надо было встречать возвращающуюся из отпуска жену с сыном.
      В пятницу, 16-го, выехать не удалось. Все, чего я смог добиться, так это обещания сослуживцев Праздникова передать ему мою просьбу прибыть в зону, если он успеет вернуться с раскопок к моменту моего отъезда. Теперь уж ехать имело смысл лишь в понедельник, 19 августа...
      Утром я был на вокзале. Всегда бы так ездить в экспедиции. Мое "снаряжение" составляли цивильный костюм и сумка, где, правда, лежали и резиновые сапоги. Археологов на вокзале не было. Но зато толкалось довольно много милиционеров. Я купил билет и отправился один.
      Хотелось спать. Но как назло - черт бы их побрал! - включили радио. Всегда у нас так! Принудительное радиовещание: хочешь или нет - слушай. Диктор бубнил про какой-то "комитет". Сквозь полусон я выслушивал одно и то же сообщение, раздражаясь все более. Через пару часов до меня дошло, что кто-то намеревается навести в государстве порядок. Наконец-то! Апатия среди пассажиров была полнейшая. Обещания всем давно надоели. Краснорожий горластый бодрячок-здоровячок напротив меня рассказывал товарищам, как, будучи моряком, он пил в Греции "в кабаке" вино и закусывал его "просто мясом". Компания завороженно слушала. Ни поспать, ни подумать о своем не удавалось: диктор бубнил как заведенный, вокруг все толковали о ценах и вспоминали прошедшие времена.
      2
      - Лекцию я прочитаю в любое удобное для людей время. Можно сегодня вечером.
      - Хорошо. Сейчас подумаем. - Владимир Алексеевич, новый руководитель зоны, стал прикидывать. - А если завтра? Как?
      - Мне все равно. Археологи не приехали - они на раскопках.
      - Ну а все-таки вам что-нибудь удалось откопать?
      Я рассказал о содеянном.
      - Любопытно, любопытно... Так, говорите, остатки построек... И 625 находок! Ну, как и договаривались, будем ждать датированных образцов для нашего музея.
      - Обязательно привезем. Но находок мы отобрали много вот по каким причинам: брали их по незнанию, "на всякий случай", чтобы не утерять вещи, возможно ценные; образцы дерева, шлака и "извести" брали для проведения анализов; подбирали все близлежащие фрагменты керамики в надежде собрать из них сосуд - это уже для музея; для музея же брали и вещи более-менее сохранные, пусть и не старые; ну и собирали почти все осколки горлышек и донцев сосудов для датировки слоев осарков - это нужно нам для работы, да и для истории - тоже. Так что из этих сотен находок интересного для вас единицы...
      - Да, жаль, что археологи не приехали. Ну что ж, устраивайтесь в гостинице, работайте. А лекцию прочитайте завтра в 15.30. Ладно?
      Я перенес вещи в гостиницу и чуть погодя направился в библиотеку. Улов информации был, но невелик. По пути на обед я решил зайти в лабораторию. Очень хотелось встретиться и поговорить с одним из старожилов, работавшим здесь уже 40 лет. Несколько дней назад, когда мы с Вихревым и Мушарой прибыли сюда перед отправлением в Ярославль, я специально оставил часть времени для необходимых встреч и разговоров. Одну из интереснейших бесед закончить не удалось.
      - Здравствуйте, Вячеслав Васильевич!
      - А, здравствуйте, здравствуйте... - Приветливый старик поднялся из-за стола. - Ярославцы опять к нам... Это хорошо... Садитесь. В библиотеку приехали?
      - Да. И прочитать лекцию. Приходите завтра...
      - Буду непременно. Я не знаю, нашли ли вы в библиотеке вот эту вещь.. Вячеслав Васильевич бережно подал мне томик в тонком переплете, датированный 1949-м годом. - Книга из моей личной библиотеки.
      Это было как раз то, что нужно: результаты проводившихся в зоне в конце сороковых годов научных работ!
      - Спасибо. Я вот вам тоже подготовил книги, о которых мы в прошлый раз говорили, и свои статьи в подарок.
      - Интересно... - Старик взял привезенную мной литературу по аномальным явлениям. - Ознакомлюсь непременно. Я разузнал о том, что вы просили... об "индийской травке". Ничем порадовать вас не могу не слышали здесь о такой... Да и не встречали ничего необычного. То же могу сказать и о ромашках с "черными лепестками". Хотя, конечно, те, кого я спрашивал, начали работать здесь с конца сороковых, а вы в рассказе упоминали 38-й год...
      Мы принялись обсуждать нюансы дела. С Вячеславом Васильевичем я чувствовал себя свободно, вероятно потому, что, несмотря на почти двойную разницу в возрасте, он очень быстро и с большой заинтересованностью воспринимал все необычное.
      - Ну а по убийству что? - спросил я. Речь шла о якобы имевшем место случае убийства лесника при весьма загадочных обстоятельствах.
      - Вот насчет этого уже точно и без всяких оговорок могу сказать: не было. Что вы... Нас же здесь мало. У кого что случится - сразу всем известно. А тут убийство.. Нет, не было. А от кого Гусев эту историю слышал?
      - Он говорил, что жил раньше в той деревне мужик по прозвищу Гепеуха. А звали его... - Я полез в записи.
      - А, знаю, знаю! Застал я его. Веселый такой старикан был, рыжебородый. Умер. Но веселый был... Да и, нехорошо сказать, приврать любил. Ох любил... Ему и не верил никто...
      Что ж, если так, то из 120 рассказов Гусева разумнее было пока отложить в сторонку 7-10, где он ссылается на Гепеуху. Хотя не следовало сбрасывать со счетов и такой вариант! Гепеуху местные жители могли считать лжецом просто потому, что он рассказывал слишком необычные вещи...
      - Мне еще год назад говорили, что многие озера связаны канавками...
      - Да, это обычные ирригационные канавки. Такие же, как вы заметили, проложены и вокруг поля в урочище, чтобы осушить его... Но я понял, о чем вы спрашиваете... Насчет той канавки я ничего определенного пока сказать не могу. На картах она у нас обозначена. Но когда ее выкопали - такие документы найти сложно...
      - Ну а о "яме", которую якобы оставил спустившийся с неба "пароход в огне", вы сами слышали что-нибудь?
      - Доводилось, но мало. Вы будете и этот участок снимать на карты?
      - Нет. Пока дай Бог в урочище разобраться. Смотрите, какие карты мы сделали в том районе. - Я развернул копии карт Малышева. Вячеслав Васильевич удовлетворенно покивал головой. - Раскопы - здесь. А скоро и очертания береговой линии на эту карту нанесем. Пока все это - вот в таком виде. - Я раскрыл свои черновые наброски, испещренные линиями азимутов и цифрами.
      - Знакомые места, - сказал Вячеслав Васильевич. - Вот и залив Омоложения.
      Я чуть не свалился со стула. Никаких названий на моей карте не было и ни о каких таких заливах мы ни с этим человеком, ни с другими здесь никогда не говорили. Более того - названия заливам мы присвоили сами для удобства ориентации на местности, полагая, что таковых вообще не имелось.
      - "Омоложения"?.. - переспросил я. - А почему "омоложения"?
      - Да, да... Хорошие карты... А это что такое? - Вячеслав Васильевич показал на значок.
      - Это репер. А залив...
      - Отличные карты! А если вы сюда еще береговую линию нанесете, заливы - цены ей не будет. Вы нам копии вышлете?
      - Конечно...
      Я был в недоумении. Если бы я говорил с этим человеком впервые, то наверняка подумал бы, что он специально разыгрывает меня, но милый старикан действительно был занят рассматриванием карт; название залива он пропустил через уста как нечто само собой разумеющееся, даже не обратив на это внимания.
      Момент был упущен: в ту самую секунду, когда я подыскивал слова, чтобы не быть в расспросах слишком навязчивым, Вячеслав Васильевич взял со стола принесенную мной "Парапсихологию" Дуброва и Пушкина и раскрыл ее.
      - Любопытный снимок. Что это?
      Я глянул. Изо рта и ушей нескольких человек высовывались плотные сгустки неправильной формы.
      - Биоплазма...
      Разговор переключился на другое. Возвратиться к теме "омоложения" я не смог (в 1993 году при новой беседе с Вячеславом Васильевичем я напомнил ему об этом случае, но он ответил, что ни о каком "заливе Омоложения" не знает и говорить о нем не мог. Остается думать, что в первый раз я просто ослышался).
      3
      Вечером я сидел в гостинице и конспектировал книги: завтра необходимо было возвратить. Результаты опроса местных жителей нового дали малою Но кое-что понемногу прибывало. Имелось любопытнейшее сообщение, проверить которое было трудно: один из моих знакомых зная, что я интересуюсь всякой "чертовщиной" рассказал, что "весной этого года с одной женщиной в лесу стало плохо земля мелко затряслась, и женщина потеряла сознание". Речь шла, судя по всему, о таинственной "вибрации", о которой мы здесь опять же почти не говорили. По крайней мере, с этим человеком я точно ни о чем таком не говорил. Конечно, можно было допустить, что он "подыгрывает", но навряд ли. Найти эту женщину оказалось делом сверхсложным: мой знакомый об этом слышал от своего знакомого, а уж вот тот то и знал. Ориентироваться в мешанине данных было нелегко: одно убывало, другое - прибывало.
      Версии становилось все больше. Еще в апреле 89-го, принимая участие в работе "круглого стола", посвященного проблемам загрязнения окружающей среды, я слушал интересный, а по сути дела - страшный доклад Л.М.Скуратовской и К.С.Сальниковой (Ярославский политехнический институт). Речь в нем шла, в частности о загрязнении почвы, воды и продуктов питания в Ярославле и области тяжелыми металлами, которые, естественно оседали в конечном итоге в человеческом организме. Начало же этой цепочке давали промышленные предприятия. Два года информация была как бы законсервирована в моей памяти, она будто бы дожидалась удобного момента. И вдруг я догадался. Черт побери, все было предельно просто! Отравление тяжелыми металлами - вот что могло здесь иметь место! Не какое-нибудь там легкое "заражение" почвы, а самое настоящее глубокое отравление живших здесь людей. Через пищу, через воду. Даже - через воздух. Ведь если разобраться, та страшная экологическая ситуация, которая создалась в мире сейчас, здесь могла иметь место на протяжении сотен лет.
      Сотни лет люди жгли уголь, добывали и просеивали руду, выплавляли железо. В воздух выбрасывались дым и пыль. Шлак сваливался в кучи. Сотнями и тысячами тонн. Таких куч здесь - тоже сотни. При тогдашней технике человек не мог ни жить подальше от металлургических производств, ни отвозить подальше их отходы. Все это было собрано на небольшом пространстве: добыча сырья плавильные печи и шлак. Горел уголь в ямах. Работали домницы. Пыль и дым оседали на почве, траве, овощах, фруктах, ягодах, грибах. Пыль и дым смывались дождями в землю, туда же вымывались вредные для человека химические элементы из шлаковых куч. Из земли росли злаки, те же овощи и фрукты - все шло в человека. Из почвы ядовитые элементы попадали в воду. Которую пил человек. В рыбу, которую он ел. Отравленная вода вновь питала почву, растения. Через траву отрава попадала в домашний скот. Через молоко и мясо - опять в человека. Заражены были в какой-то степени вероятно, и дикие животные, которых тоже отлавливали, отстреливали и ели. Взрослые трудились на самих производствах, вдыхая отравленный воздух. Потом шли домой, ели отравленную пищу, пили отравленную воду. Дети дышали и питались этим с самого рождения. Потом вырастали и рожали детей. Те - еще и так далее.
      Не зря же бабушка Гусева говорила, что малину с осарков есть нельзя. В мышцах окуней из некоторых местных озер на килограмм их массы приходится 3 миллиграмма ртути. Окунь - хищник. Он замыкает цепочку накопления вредных веществ в живом мире озера. Но человек - еще больший хищник. Окунь живет мало, а человек - много. Сколько же вредных веществ может накопиться в человеческом организме за всю его жизнь! Ведь Семенов-то прав: мы не можем дышать или питаться чем-то, зараженным лишь одним видом яда, мы вбираем в себя все. А здесь это вбирали десятками поколений. Вбирали тяжелые металлы, которые, раз попав в организм, уже не выводятся из него, вбирали ту же летучую ртуть, травились окисью углерода, дышали испарениями болот.
      Эта простая догадка поразила меня. Я тотчас же позвонил Кире Сергеевне Сальниковой. Та подтвердила мои опасения: при насыщении организма таким "букетом" ядов можно не только сократить себе жизнь, не только стать обладателем тяжелейших болезней но и начать "видеть" то, чего нет, вплоть до чертей и русалок. Читай - "поросяток" и "зелененьких".
      Место где мы работали, на протяжении столетий было как бы маленькой моделью будущего, безнадежно отравленного техникой мира со всеми его проблемами и болезнями. Нашего мира.