Жемчужина моей коллекции

Кукаркин Евгений
Жемчужина моей коллекции

      Евгений Кукаркин
      Жемчужина моей коллекции
      Написано в 1997 г. Приключения.
      ВТОРНИК, 13 АВГУСТА
      Станок завывает от напряжения. Струйка нержавейки ползет из-под резца и тут же синеет от изменения температуры. Рядом возник Дубок, невзрачный мужичонка в рваном и грязном комбинезоне, вечно не просыхающий алкаш.
      - Васька, мы сперли бидон клея 88.
      - Ну и что?
      - Перегнать надо.
      - Да вы что, пить эту дрянь? В лабораториях полно спирта, поклянчи у них.
      - Уже не дают, сволочи.
      Дубку лаборанты давно не доверяют и, видно получив инструкцию у начальства, отказывают ему во всем.
      - Ладно, я вам помогу, но пить эту гадость не буду.
      Дубок от радости потирает руки.
      - Куда тащить?
      - Тащи к радиальной сверлилке и возьми в инструменталке самое длинное сверло диаметром от 20 до 40 миллиметров.
      - Хорошо.
      Дубок помчался в другую часть цеха. Я доделываю деталь, отгребаю стружку и, выключив станок, иду на сверловочный участок. Там почти пусто. Только один, старый пенсионер, дядя Федя, старательно работает, режет на малом сверлильном станке в угольниках резьбу. Увидев меня, он укоризненно покачал головой. Недалеко от него, Дубок, прихватив такого же, как и он, алкаша Кардана, затаскивают бидон на станину большого радиального станка.
      - Вот сверло, - Дубок кивает на ящик.
      Мы зажимаем на "столе" бидон деревянными планками. Я насаживаю сверло и завожу "стрелу" над горловиной бидона, потом опускаю его почти полностью в коричневую липкую массу. Включаю маленькие обороты и сверло медленно начинает вращаться.
      - Все, ждите четыре часа.
      - И от куда ты все знаешь? - с восхищением спрашивает Кардан.
      - Так он высшее образование имеет, - говорит за меня Дубок. Техноложку кончил, а потом его за что то турнули из цеха.
      Не за что то, а за гибель аппаратчика. Я даже не был виноват, виноваты были технологи. По их шпаргалке, при подкислении среды, в реакторе поднялось давление и, вырвавшейся крышкой, угодило человеку в лицо. Комиссия решила, что сменный инженер должен отвечать за свою смену, а не технологи и все помои вылили на меня и на начальника цеха. Хорошо еще на суде не нашли за мной вины, но уже в цех, как инженеру дорогу перекрыли.
      Я опять за своим станком. Дубок примчался через два часа.
      - Вася, там на сверле такая блямба, не надо ли ее снять?
      На сверле действительно намотана большая коричневая "кукла", я с трудом ее протащил через горловину бидона и отвел "стрелу" в сторону.
      - Дубок, возьми железку и соскреби все на газету.
      Он с трудом счищает липкую массу полоской железа и я опять загоняю сверло в бидон.
      - Все, жди еще два часа.
      Через два часа, опять вытаскиваем сверло и даем отстояться жидкости. Сливаем всплывший растворитель в таз и процеживаем через ситцевую ветошь. Мутноватая жидкость с коричневым отливом, воняет спиртом и черт знает, какими растворителями. Чтобы ее еще раз очистить, наливаю немного воды и добавляю соли. Жидкость принимает цвет молока. Теперь, опять через ситцевую ветошь. Первый, не выдерживает Кардан. Он наливает пол стакана этой гадости и вливает себе в рот.
      - Ох, ты... мать...
      Кардан ошалело мотает головой.
      - Ну как? - не терпится Дубку.
      - Порядок. Градусов шестьдесят. Воняет немножко...
      - Дай попробовать.
      Дубок тоже выпивает пол стакана и тут же начинает размахивать руками.
      - Ну, инженер, ну молодчина. Попробуй.
      - Нет, только не это.
      Я ухожу убирать рабочее место. Вскоре цеховые ребята, как по неведомому сигналу, начали потихоньку исчезать от своих станков и на сверлильном участке закипела хмельная жизнь.
      У меня дома тишина. После аварии в цехе, жена объявила, что я неудачник и тут же удрала к своим родителям. Я подозреваю, что у нее был любовник, он то ее и подтолкнул к этому шагу. Мне на нее не приходиться обижаться, жили мы скверно, она устраивала бесконечные скандалы из-за каждого пустяка, тем более, детей мы не имели.
      В дверь позвонили.
      - Васька, это я, Толян.
      Толя мой сосед. Громадный, могучий мужик, с вечно красным лицом. Впускаю его в квартиру и тот сразу идет на кухню.
      - Ирка, стерва, опять ныть начала.
      Толя бесцеремонно достает из шкафчика кружку и, налив в нее из под крана воды, с жадностью все выпивает.
      - Опять выпил?
      - Вот и я ей объясняю, что на моей работе не пить не возможно.
      Толя работает обыкновенным работягой-копателем на старом кладбище. Своей жене он все время объясняет, что специфика его работы не позволяет ему там находиться трезвому, но на нее почему то, этот аргумент не действует.
      - Брось дурить, у тебя же бывают светлые дни.
      - Это когда, мы никого не хороним, когда не подносят.
      Толино кладбище давно "закрыто", но родственников умерших, не смотря ни на что, все же подхоранивают там ежедневно.
      - Что у тебя новенького?
      - Сегодня генерала хоронили. Народу жуть. Родственники не одели на его мундир колодки, так при всех орденах и зарыли. Это, они говорят, последнее пожелание покойного.
      - И что ты предлагаешь?
      Хотя, теперь я знаю, что он мне предложит.
      - Пошли сегодня в ночь.
      Я понимаю почему он спешит. Кроме орденов, ему хочется стащить и мундир, который так же прилично оценивается перекупщиками. Понятно, что мундир в дальнейшем может подпортиться и от влаги, и от гниения, поэтому необходимо его сдирать с покойника в этот же день.
      - Пошли. Тогда мне надо поспать. Приходи вечерком.
      Не подумайте, что я какой-нибудь гробокопатель. Просто отец, после своей смерти оставил мне огромную коллекцию орденов и медалей, а так же привил страсть к их собирательству. Толя знает об этом, знает и о том, что я из своих заначек выделю ему часть деньжат, за каждую ценную информацию, где можно достать экспонаты для коллекции и за помощь, оказываемую в этой работе.
      СРЕДА, 14 АВГУСТА
      На небе ни облачка и луна предательски четко освещает песчаный холм, забросанный цветами, венками и лежащую сверху бетонную плиту, с вмурованной в нее, мраморной доской. При этом свете, золотистые буквы еще можно прочитать: "Генерал-полковник Орлов Генрих Михайлович. 14 Марта 1907г.- 20 Июня 19...г."
      Я и Толя одеты в полу брезентовые костюмы и сапоги. Наши головы прикрыты пластмассовыми касками. Толя сразу же обхватывает бетонную плиту и, вытащив ее, аккуратно прислоняет к ближайшей оградке. Мы оттаскиваем в сторону цветы, венки и начинаем копать, стараясь не очень шуметь. Через пол часа глухой стук лопаты о крышку гроба, обозначил, что мы достигли цели. Теперь торопливо очищаем кумачовую крышку и Толя мне шепчет на ухо.
      - Там в сумке фомка, брось ее мне.
      Я выполз на верх, достал фомку и протянул сверху ему. Толя натягивает респиратор и делает мне знак, чтобы я сделал то же самое. Противный скрип вытаскиваемых гвоздей, пронесся по кладбищу. Мы замерли. Вроде никого. Еще раз скрипнули гвозди и крышка встала колом. Толя, раздвинув ноги, завис над открытым гробом. В нос ударил противный запах мертвечины. Расплывшееся лицо мужчины с седыми волосами, подпирал тугой воротничок рубашки. Толя сорвал покрывала и я ахнул. В узких полосках света, заиграл огоньками настоящий иконостас из орденов и медалей. Их было столько, что не оставалось свободного места на кителе. Толя уже работал, расстегнув все пуговицы на кителе и штанах, он перевернул одеревеневшее тело на живот, и вытряхивал его из одежды, сначала приподняв правый бок, потом левый.
      - На, возьми, - шипит голос из могилы.
      Я протянул руку вцепился в материю и звон медалей ударил по ушам.
      - Да тише ты.
      Теперь медленно вытаскиваю китель и, скатав его, запихиваю в Толину сумку. Вскоре, туда же попали и скомканные генеральские брюки. Толя по прежнему копается над гробом и... вскоре черные туфли вылетают чуть ли мне не в лоб. Теперь крышка опускается и Толя выпрыгивает на верх.
      - Ну все..., - сипит голос из-под маски.
      - Ты так думаешь? - раздался чей то голос.
      Мы так и подпрыгнули от неожиданности на месте. При свете луны, недалеко от нас стояло три человека. Два молодых лица хорошо высвечиваются луной, третий - прикрыт шляпой. Толя схватил лопату.
      - Поосторожней, - продолжил тот же голос под шляпой. - Лучше отдайте нам, что достали.
      - А это не хочешь?
      Фига в грязной перчатке, ткнулась ему навстречу.
      - Сделаем их, ребята, - раздался командный голос.
      Двое из них были с лопатами, только тот, который говорил с нами, был с кинжалом. Длинное блестящее лезвие уставилось на нас. На меня шел один из пришельцев, держа острие лопаты перед собой. Остальные двое, двигались на громадную Толину фигуру, уловив в нем самого опасного противника. Я перехватил свою лопату ближе к железу и первый удар противника принял на ручку. Раздался треск ломающегося дерева. Теперь у меня два обломка. Я запускаю в мужика ручку и тот отбивает ее лопатой. Теперь замахиваюсь на него железом и тот приподнимает лопату, ловя мое движение. Взмах, его рука дергается и тут я метнул обломок. Загнутое железо боком ударяет его в грудь и мужик пошатнулся, потеряв равновесие. Теперь бросаюсь под его взметнувшиеся руки, всей массой тела, прямо в грудь и мы падаем... Вернее он падает спиной на острие соседней оградки, а я только обдираю об нее руку.. Лопата валится из его рук и он, как то странно дергается, насажанный на острые колья.
      - Сволочь, что ты сделал? - хрипит он.
      Звенят удары железа о железо, это Толя отчаянно отбивается от двоих. Я подхватываю лопату мужика и иду к нему на помощь. Один из нападавших, стоит спиной и не видит меня, слишком увлекшись стремлением проткнуть кинжалом Толину шкуру. Я засаживаю ему по шляпе, что есть силы, лопатой. Тело надламывается и падает на землю. Последний парень, увидев нас теперь двоих, бросился бежать, лавируя между оградками и могильными плитами.
      - У тебя все в порядке? - выдыхаю через маску.
      Он еще не может отдышаться, сдирает с лица респиратор и с передыхом говорит.
      - Костюм, гад, порезал.
      Теперь я тоже сдираю маску с лица и перевожу дух.
      - А у меня ЧП. Кажется тот..., который на меня первый напал, издыхает.
      - Туда ему и дорога.
      Толя приходит в себя и начинает активно действовать. Прежде всего, он сдергивает парня с кольев оградки и тащит его к разрытой могиле. Тот еще хрипит, но Толя не обращает на это внимание и скидывает его вниз. Теперь он идет к другому, главарю, но тот уже очухался, он стоит и качается. Потом, как пьяный разворачивается и, шатаясь, от могилы к могиле, уходит от нас.
      - Не надо, пусть уходит, - сдерживаю я Толин порыв догнать его.
      На земле блестит лезвие кинжала. Я нагибаюсь и поднимаю его. Это прекрасное оружие было изготовлено для высшего офицерского звена гитлеровской Германии. На конце ручки паук-свастика. Меня дергает за рукав Толя.
      - Пошли, уберем все.
      Прячу кинжал за ремень и мы идем засыпать могилу. Мне кажется, что на крышке гроба стонет раненный парень, издавая хлюпающий звук, но лопаты дружно гребут и гребут песок. Наконец, мы выровняли холмик. Толя приволок плиту и установил ее на прежнее место. Цветы и венки так же аккуратно укладываем вокруг холмика.
      - Уходим, - командует Толя.
      Он забирает сумку и мы торопливо идем к большой ограде кладбища.
      У меня на квартире Толя вытаскивает из сумки мундир и мы морщимся от противного тошнотворного запаха.
      - Его еще надо проветрить, - ворчит Толя. - Сколько мне дашь за ордена?
      - Две сотни и бутылка водки.
      - Идет, - сразу он соглашается, - только водку сейчас.
      Я достаю из серванта бутылку "столичной" и передаю ему. Толя сразу оживает, бежит на кухню и звенит там стаканами. Я начинаю отвинчивать и отстегивать ордена и медали от кителя. Здесь есть весьма значительные вещи, английский орден Баньи, ордена Александра Невского, Суворова, Героя Советского Союза и еще много других боевых наград. С двумя стаканами появляется Толя.
      - Давай тяпнем по случаю удачной операции.
      Мы выпиваем и, дождавшись, пока я сниму последнюю медаль, Толя запихивает китель в сумку.
      - Зачем ты взял его туфли? - спрашиваю я.
      - Это тоже деньги. Я пошел отсыпаться. До завтра.
      Он уходит, а я открываю все окна, чтобы проветрить комнату. На часах, стрелка показывает - пять. Еще полтора часа сна.
      Зам начальника цеха вызвал меня к себе в кабинетик, перед началом работы.
      - Ну ты даешь, Василий. Что ты вчера натворил в цехе? Зачем споил работяг?
      Кто это там такой доброхот, который сообщил обо мне. Не дядя Федя случайно?
      - Я до конца смены делал фасонные болты под реакторы.
      - А с... с клеем.
      - С каким клеем?
      - Ребята сперли бидон со склада, потом отцедили спирт и вылакали его.
      - Меня там не было.
      Зам начальника в возмущении разводит руками.
      - Это я знаю. Ты посмотри, что ты с ними сделал?
      Он подводит меня к окну в цех. Большинство рабочих не работало, некоторые держались за голову, некоторые шатались без толку.
      - Почему, я?
      - Они же все больные, - шумит зам начальника, не замечая моего вопроса.
      - Им надо опохмелиться.
      - Пошел ты..., - взрывается теперь он.
      Иду на рабочее место и вижу у своего станка Дубка.
      - Денисыч, опохмелиться надо...
      - Опохмеляйся.
      - Мы достали две канистры грязного спирта. Помоги очистить.
      - Откуда?
      - Реакторы промывали. Понимаешь, стопроцентная крепость, но вонище жуткое и цвет красный.
      - Еще бы...
      Я сам, когда был инженером, приказывал промывать латексные и каучуковые реакторы. Знаю какая там пакость. Положение у меня дурное. Если работяги будут напиваться всякой гадости помрут скоро, их даже не отговоришь, вон такая у них жажда. Надо хоть как то сохранить им жизнь.
      - Надо электрическую плитку, кастрюлю, таз большой, таз маленький и самое основное, регулируемый, электроконтактный ртутный термометр на 100 градусов Цельсия, с рэлюхой.
      Дубок отчаянно чешет затылок.
      - Сделаем, Денисыч, сейчас я подключу всех. У меня знакомый препаратор в лаборатории, Мишаня, он поможет достать этот градусник.
      Вскоре он появляется с Карданом, на которого вообще жалко смотреть. Руки трясутся, сам сизый.
      - Все достали, Денисыч. Вот градусник.
      Он в руке бережно держит контактный термометр.
      - Тогда пойдем в укромное место.
      - Я знаю, где, - оживает Кардан. - На сварочном участке. Пошли туда.
      Мы забираемся в пустую кабинку сварщика. Я помещаю большой таз на верстак, на центре таза размещаю болванку и ставлю на нее плитку с кастрюлей и наконец, закрепляю штангами перевернутый, маленький таз, прямо над кастрюлей. Термометр вталкиваю в кастрюлю, и устанавливаю на 60 градусов.
      - Все готово. Хорошо что крылья тазика больше кастрюли. Где спирт?
      - Вот.
      Кардан вытаскивает из-под шкафа с электродами канистру. Я заливаю ее содержимое в кастрюлю и включаю плитку. Спирт начинает испаряться прямо в дно маленького таза, потом пользуясь его выгнутыми стенками, капли падают в большой таз.
      - Ну вот и все. Накапает в таз, разливайте по стаканам. Только одна просьба, периодически охлаждайте этот маленький, верхний тазик сжатым воздухом.
      - Сделаем, Денисыч.
      Я прошел опять на свое рабочее место и включил станок. Через час работы в цехе начало пованивать спиртом. Я оглянулся. Мужиков опять не было на рабочих места. Ко мне подходит слесарь Быков, от него разит спиртом на версту.
      - Спасибо, Вася, уважил. Такую машину придумал. Вот что значит инженер, голова.
      - Спирт то, хороший?
      - Обалденный. Там ребята из других цехов пришли, весь агрегат срисовывают. Ну, ты голова.
      Кое-кто пришел на рабочие места и запустил станок, кто то вообще ушел из цеха, но некоторые перепились и заснули в раздевалке. В конце смены ко мне пришел зам начальника цеха.
      - Денисыч, ты сволочь, порядочная.
      Я заметил, что он тоже пьян.
      - Что такое?
      - Ребята мне все рассказали и показали твой агрегат. Ты извини, что утром давил на тебя. У самого башка трещала. Только плохо, что не пьешь с нами...
      - Пью, но только водку.
      - А хитрый. Нам дерьмо, а сам пшено.
      - Тогда не пей.
      Он икнул и замотал головой.
      - Пил и буду пить.
      Потом зашагал в свой кабинет.
      Я сижу перед Савелием Андреевичем. Это крупнейший нумизмат города. Он разглядывает через лупу часть орденов и медалей, утащенных нами из могилы.
      - Они в приличном состоянии, ни одной подделки. Интересно чьи они? - с восхищением говорит нумизмат.
      Савелий Андреевич лезет на книжную полку, достает небольшую книжку и, раскрыв ее, начинает искать номера.
      - Так, так. Это... генерал Орлов Т. М. Но позвольте, он только что недавно умер?
      - Мне принес вчера один тип и продал их.
      - Везунчик вы, Василий Денисович. У вас такие связи, где... что..., вы всегда первый. Но я забираю у вас все. Слушайте, Василий Денисович, а почему бы вам не продать мне знак великого магистра тамплиеров? Его из под моего носа, лет десять тому назад, купил ваш отец. Обещаю, заплачу очень хорошо. Я даже считаю, что и к орденам этот знак относить не стоит.
      - Не могу, Савелий Андреевич, это память о моем отце.
      - Что же, дело ваше. Это все?
      Он кивает на ордена и медали на столе.
      - Нет.
      Я вытаскиваю из сумки кинжал с немецкой свастикой.
      - Ого. Хорошая вещичка. Очень хороша. Но я не могу ее у вас взять.
      - Почему?
      - Видите ли, Василий Денисович, ко мне сегодня утром приходил очень нехороший человек, к сожалению он тоже коллекционирует уникальные вещи. Этот человек просил меня, что бы я помог ему отыскать воришку, который утащил у него превосходный немецкий кинжал со свастикой, вот именно такой. Обещал очень бешенные деньги..., если я укажу на человека, который обратиться ко мне именно с такой вещичкой. Он был даже уверен, что кинжал принесут с какими то орденами...
      - Что же, я очень сожалею...
      - Да вы не беспокойтесь. Я еще никого не закладывал. В моей профессии слишком много клиентов, имена которых даже господу богу раскрывать нельзя. Здесь и музейные работники, милиционеры, бандиты, и грабители. Так что не беспокойтесь, но и не вздумайте кому-нибудь еще показать кинжал. Двадцать тысяч за все ордена и медали, вас устроит?
      - Двадцать пять.
      - Бог с вами. Из уважения к вам и к вашему отцу, я согласен.
      ЧЕТВЕРГ, 15 АВГУСТА
      Цех работает как проклятый, наверстывая план. Все работяги сегодня смирные, даже Дубок и Кардан не отходят от своих станков. Ко мне подходит симпатичная, светловолосая девушка с голубыми глазами в белом халате. Мне кажется, я ее где то видел.
      - Василий Денисович, можно с вами поговорить? - она старается перекричать шум станка.
      Я выключаю двигатель.
      - Я вас слушаю.
      - Я из бюро комсомола нашего предприятия, Лена Прохорова.
      Теперь я вспоминаю, что эта красивая кукла часто сидела в президиумах наших собраний.
      - Очень приятно.
      - Мы хотим вас пригласить на бюро, сегодня вечером.
      - Это зачем же?
      Она мнется.
      - По вопросу о... Во общем по поводу пьянки в цехе, последние два дня.
      - Слушайте, Лена Прохорова, вы такая симпатичная девушка. У вас красивая грудь, прелестная попка, лицо греческой красавицы и на кой черт вам, с такими данными, лезть и разбираться в этом дерьме.
      Девушка вспыхивает до корней волос.
      - Давайте лучше используем вечер, как положено молодым нормальным людям, - продолжаю я, - сходим вечером в кафе, на танцы, поделимся сокровенными мыслями.
      - Я с вами серьезно, а вы...
      - И я серьезно. После случая в цехе, где я был инженером, ваше бюро и вы в том числе, голосовали за исключение меня из организации, помните?
      Она кивает головой.
      - Неужели в вашей головке не мелькнула мысль, что я могу быть не виноватым?
      - Нет, не мелькнуло.
      - Тогда она и сейчас не мелькнет. Я не пойду на ваше дурацкое бюро. Там одни только бездушные попки, которые дальше бредовых мыслей секретаря, не способны мыслить.
      Девушка смотрит на меня синими от гнева глазами.
      - Вас уволят...
      - Жаль, что вы не сходите со мной ни в кафе, ни в театр. Мы с вами были бы отличной парой... До свидания, Лена Прохорова. Мне надо работать.
      Я включил станок. Лена не уходит и стоит за моей спиной.
      - Вы точно не придете? - старается перекричать шум станка она.
      - У меня сегодня вечером много дел. Не приду.
      У проходной светлая "волга". Облокотившись на нее, стоит пожилой мужчина в белом костюме.
      - Василий Денисович, можно вас...
      Я подхожу ближе.
      - Здравствуйте. Вы кто?
      - Я работаю здесь же, где и вы. Начальник 16 отдела Поливанов Константин Ильич. Вы не против со мной проехаться на машине? Я подвезу вас до Театральной площади.
      Откуда он знает, где я живу? Я осматриваю машину. В ней пусто.
      - Поехали.
      Забираюсь в машину рядом с водителем. Мы выезжаем на улицу Ногина.
      - Вы мне хотите что то сказать?
      - Я пригласил вас поговорить... о вашей коллекции...
      С удивлением смотрю на него.
      - От куда вы знаете, что она у меня есть?
      - В нашем мире коллекционеров, мы должны знать о своих конкурентах все. Я знавал вашего отца, мало того, это он мне продал несколько орденов адмирала Бутягина.
      Мне ли не знать эту историю. Ордена адмирала доставал я, вместе с Толей. Это была первая моя вылазка на кладбище. Отец благословил меня на этот "подвиг".
      Эта история началась шесть лет тому назад, когда еще был жив мой отец. Однажды он позвал меня к себе.
      - Вася, хочу с тобой посоветоваться. При Николае Втором был известный адмирал Бутягин, личность не ординарная, любимец женщин, бездарный командующий Балтийским флотом, но необычно компанейский человек. Его слабостью было собирать ордена. Где бы он не был, в какое бы он государство не приезжал, адмирал мог охмурить любого вельможу, любого императора или царя и всегда получить от него орден. Был в Японии и там получил орден Священного Солнца, орден, который не часто вручают иностранцу, в Турции сумел отхватить орден Льва, на Мальте, Мальтийский орден, я не говорю об Испании, Италии, Франции, Англии и других мелких странах, но везде его награждали. На царских приемах, для того чтобы одевать все свои ордена на кителе, он его удлинил и даже это нарушение, царь простил. Перед самой войной, в 1913 году, Бутягин умер и его похоронили на немецком кладбище. В 1914 году, когда начались антигерманские выступления, возмущенные петербуржцы разбили некоторые памятники и плиты на могилах. Адмиралу тоже не повезло. Плиту сковырнули и замостили ей мостовую, а его могилу затоптали.
      Недавно ко мне пришел один хороший человек и предложил купить у него книгу захоронений Немецкого кладбища 1912 - 1916 годов, где я нашел номер и координаты могилы.
      - Ты хочешь вскрыть могилу адмирала?
      - Хочу. Из истории известно, что раньше крупных вельмож хоронили при полном параде и Бутягин должен быть со всеми орденами.
      - Но сохранились ли они?
      - Может кое что и попорчено, но все зависит от того, как сохранилось тело. На немецком кладбище хоронили добротно. Сначала каменный ящик, потом постамент и памятник. Я тебя познакомлю с одним парнем, он наш сосед, работает на кладбище, все порядки знает, знаком почти со всеми работниками этих заведений города. Он и поможет тебе раскопать адмирала.
      Так меня папа познакомил с Толей.
      На адмирала мы пошли в дождливую погоду. Перед этим Толя, по рекомендации отца, провел осмотр местности и сказал, что рассчитал где могила.
      Дождь устроил целые запруды и я очень обрадовался, когда с дорожки мы поднялись в верх, на бесчисленные постаменты и кресты. Фонарики вырывали блестящие гранитные камни и фигуры надгробий.
      - Здесь, - ухнул голос из под плаща Толи.
      Свет фонаря уперся в бедную могилку с дешевеньким железным крестом. Я осветил надпись.
      "Семенова Мария Ивановна. 1905 - 1942 год".
      - Здесь же могила?
      - Копаем ее, под ней похоронен адмирал.
      - Они же наверно повредили его.
      - Это блокадница. Их глубоко не хоронили, сил не было. Только пол метра, а может быть и метр земли наверно и есть, адмирал лежит под ней, ниже.
      Мы оттаскиваем раковинку, раскачиваем крест и относим его на соседнюю плиту, какой то графини Бенкендорф. Лопаты вонзились в землю. Через полчаса действительно наткнулись на скелет, женщину похоронили без гроба. Толя не стал церемонится и вонзил лопату в цепочку костей. Вместе с землей они полетели наверх. Еще пол часа и глухой стук, оповестил, что мы наткнулись на гранитную плиту.
      - Вот черт, - ругается Толя, - как же нам ее сдвинуть? За такое время, она наверно приварилась. Ты очищай поверхность, а я в сторожку, может там лом найду.
      Фонарик с Толей ушел темноту, другой подвешенный на куст освещает мне полу засыпанную плиту. Я соскребаю с нее грунт и слабая выбитая надпись сообщает:
      "Адмирал Бутягин. Изг. Петербург. Камнерезная мастерская Шиянова А.П."
      Дождь без конца подмывает стенки ямы и я так же выматываюсь на выбросе этой жижи наверх. Наконец засветил второй фонарик.
      - Вася, вылезай.
      Толя подает мне руку и вытягивает меня наверх.
      - Я тут принес веревки. Ты мне сначала подашь лом, а потом край плиты сдвинем, зацепим веревкой и тащи ее, по моей команде.
      Он спрыгивает вниз, я подаю ему лом. Глухо стучит железо о пустоту камня. Там не очень то развернешься, что бы подцепить стальным прутом тяжеленную крышку. Что то заскрипело. Молодец, сумел сдвинуть...
      - Веревку, веревку давай.
      Я кидаю веревку. Толя склонился и мне не видно, что он там делает.
      - Тяни.
      Легко сказать, у меня нет столько сил. Я только натянул веревку. Ко мне вылезает Толя. Он забросил конец веревки за памятник графини и мы, упершись в него ногами, подналегли...
      Видно плита поднялась и мы чуть не свалились в грязь. Я подбежал к яме и заглянул вниз. Плита косо стояла ребром, под ней лежала мумия, накрытая сгнившим белым саваном, а под ним выглядывала эмаль и позолота плохо видимых орденов.
      - Мать твою, - воскликнул Толя. - Я первый.
      Он спрыгивает вниз и стал обдирать остатки известного истории адмирала. Первым он мне подает кортик в ножнах, с перевитой ручкой и тонкой золотой ниткой в местах стыка канавок. Потом пошли ордена, выдранные с кусками темной материи. Я только успевал запихивать их в сумку. Толя стал пригоршнями подавать мне пуговицы, остатки эполет, вышитых золотой ниткой. Наконец в моих руках очутился палаш. Даже при свете фонаря было видно, что это изумительная работа.
      - Все.
      Веревки вылетели из могилы и я помог Толе выбраться.
      - Закапываем.
      - А плиту?
      - Черт с ней с плитой. Засыпай.
      Мы начали сталкивать в яму землю с костями неизвестной блокадницы Семеновой. В самую последнюю очередь, поставили раковину, засыпали ее остатками грунта и вбили крест.
      На мне не было сухого места, несмотря на то что одет был в прорезиненный плащ.
      Отец все восхищался орденами и подпорченные тщательно реставрировал. А потом объявил мне, что нашел заказчика и продаст ему часть выкопанного клада. Куда то ушел палаш, кортик, пуговицы, эполеты, только четыре ордена задержались в нашей коллекции.
      - Так что же вы хотите от меня, Константин Ильич
      - Продайте мне орден Победы. Я куплю его. У меня самого много орденов и медалей полно, а вот этого нет. Заплачу прилично. Тысяч, восемьсот пятьдесят, хотите?
      Ого, знает цену.
      - Я не могу, это память об отце.
      - Хорошо. Если ты продашь мне орден Победы, я расскажу, кто виноват в гибели твоего отца.
      Я чуть не подпрыгнул.
      Я помню этот день, почти пять лет назад. После института прихожу домой и, открыв дверь, не узнаю квартиру. Кругом разбросана одежда, раскиданы бумаги, разломаны полки и плитки пола. Все шкафчики открыты и содержимое их, вывернуто наизнанку.
      - Отец...
      Тишина, никого нет. Провода телефона перерезаны. Куда делся отец?
      Пришлось позвонить в соседнюю квартиру. Ира, Толина жена, открыла сразу.
      - Вася, ты? А Толи нет, он на работе.
      - Я знаю. Ира мне надо позвонить в милицию, у нас побывали воры.
      - Ой. То я слышала в вашей квартире какой то шум. Потом ваш папа...
      - Отец?
      - Да, ваш папа, очень ругался на лестнице. Вот телефон, Вася.
      Я вызвал милицию. Они приехали минут через двадцать. Милиционеры сразу рассыпались по комнатам, а капитан, зажав меня на кухне, стал задавать вопросы.
      - У вас что-нибудь пропало?
      - Не знаю.
      - Так зачем же вы нас вызывали?
      - У меня побывали в доме посторонние люди, посмотрите что они сделали.
      Капитан глядит на меня как на идиота.
      - Как же вы можете говорит, что вас обокрали, когда ничего не пропало? Посмотрите еще раз, все ли на месте.
      Я обхожу комнаты, но не могу сразу определить, что пропало.
      - Вроде все на месте.
      - Тогда, извините.
      Он собрал свою команду и они убрались.
      Судя по обыску, произведенным неизвестными лицами, это была очередная попытка грабежа. Искали нашу коллекцию. Но где же отец?
      Отца нашли на следующий день. По версии милиции, отец попал в автомобильную катастрофу. На перекрестке его машина столкнулась с грузовиком. Я приехал в морг на опознание и не узнал его опухшего, в кровоподтеках, лица. Только родимое пятно у виска, подсказало, что это он.
      - Узнаете? - спросил гражданский, стоящий недалеко от меня.
      - С трудом. Это вроде он, мой отец.
      - Распишитесь вот здесь.
      Я расписываюсь и гражданский тут же уходит. Медленно плетусь к выходу.
      - Эй, - рядом стоит неряшливый парень с сумасшедшими глазами, закурить есть?
      - Нет, я не курю.
      - Подкинь тогда на малышку...