Ночные костры

Вспотев от напряжения, он ждал, когда ее лоно расслабится вокруг его твердого символа желания. На этот раз он не узнает о ее слезах. Алиса лежала, уткнувшись лицом в его мокрую золотую шевелюру, и плакала от горя, думая о том, что ей предстояло сделать завтра утром.

И скорбела по уходящей ночи, которая будет их последней ночью любви.

— У тебя скоро месячные? — спросил он.

Алиса вытянула мокрое полотенце, которое лежало у нее между ног, густо покраснела и бросила его в холодную ванну, после чего накинула тунику.

— Почему ты спрашиваешь? — раздраженно отозвалась она. — Я что, должна говорить тебе, когда ожидаю месячные, и отчитываться каждый раз, когда они начнутся?

Раймон приподнялся на локте и оглядел мятое льняное покрывало и одежду, разбросанную по всему полу от лежанки до ванны.

— Да, так было бы проще, — сказал он. — У тебя скоро начнутся?

— Нет! — отрезала Алиса.

Голос ее срывался, а уголки глаз порозовели, как будто она плакала.

И она действительно плакала, Раймон был в этом уверен. В разгар страсти — пока он пытался, призвав на помощь остатки своего самообладания, замедлить движения жены, чтобы их близость не причинила ей боли, — она рыдала у него на груди.

Они достигли высшего удовольствия в той же позе, в какой и начали: Алиса сидела на широко раздвинутых ногах Раймона, а он опирался спиной на тяжелую деревянную скамью, прижимая к своей груди стройное тело Алисы. Не вынимая из нее своего пульсирующего жезла, Раймон отнес жену на кровать и бережно уложил ее рядом с собой. Она заснула, переплетясь с ним ногами, а он еще долго разглядывал ее спящее лицо и смахивал со щек соленые слезинки.

В последние две ночи Алиса смотрела на него с невинным удивлением, говорившим о том, что она впервые открывает для себя радости страсти. Радости, которых не знала с первым любовником. Раймон готов был поспорить на все свои земли, что это так. Он считал себя достаточно искушенным в вопросах любовной игры и не сомневался: в минуты их близости его жена не вспоминала о своем первом любовнике. Почему же тогда она плакала? Алиса утверждала, что их долгое соитие не причинило ей боли, и он ей верил: его убеждали в этом и ее слова, и его собственный опыт.

Значит, все дело в месячных.

Четыре года назад, еще до Палестины, брат Иво рассказывал ему про странные перепады женского настроения. После пяти месяцев супружеской жизни Иво вдруг стал допоздна засиживаться в главном зале — иногда по три-четыре ночи кряду. Он пил много бренди и уходил в спальню только тогда, когда укладывались спать все его собутыльники. Однажды ночью он сказал Раймону, что узнал про женщин одну любопытную вещь, которую ни один из двух братьев не смог узнать за все годы их веселых холостяцких похождений с деревенскими девушками. Уговорив младшего брата поставить свою новую рубаху против его золотой монеты, Иво поспорил с Раймоном, утверждая, что в женском поведении есть нечто такое, о чем не ведает Раймон Фортебрас, а потом рассказал о слезливых приступах гнева, которые случались у его молодой жены, если разозлить ее перед началом месячных.

— Ты что, не слышал ее криков? — спросил Иво. — Один день она рвет и мечет, другой рыдает. Успокаивать бесполезно — мои слова только еще больше ее заводят. Но когда месячные проходят, — добавил он, — она опять становится милой и ласковой женщиной, на которой я женился.

— Ты проспорил, — заявил Раймон. — Это личные причуды твоей жены, ко всем женщинам они не относятся.

Иво вздохнул:

— Наш отец сказал мне, что я заметил бы то же самое в поведении любой деревенской девушки, если бы жил с ней под одной крышей. По его словам, когда наши любовницы не в духе, они не разрешают нам к ним приходить, поэтому мы ни о чем не подозреваем. А с женой каждую ночь ложишься в одну постель и волей-неволей узнаешь такие вещи.

Раймон хмуро смотрел в свой кубок, пытаясь припомнить, когда в последний раз вдовая Херлисса отказала ему в близости.

— Ты серьезно? Отец сказал, что это правда?

— Клянусь, Раймон.

Раймон пожал плечами и стянул через голову рубаху.

— Ты выиграл, — сказал он, протягивая ее брату. — Но надеюсь, мне никогда не придется на собственном опыте убедиться в твоей правоте.

Алиса проснулась. Муж смотрел ей в лицо с кривой улыбкой и бормотал что-то насчет спора.

— Кто такой Иво? — спросила она. Улыбка его стала шире.

— Мой брат, — ответил он, — мой мудрый брат Иво. Они лежали на боку, лицом друг к другу. Его мужской орган становился все больше, а пульсация перерастала в слабое движение, отдававшееся в их телах.

С каждым медленным толчком Раймона Алиса подходила все ближе к экстазу. Наконец она напряглась и выкрикнула слова мольбы в его сильное предплечье.

— Не сейчас, — прошептал он. — Так приятно, Алиса. Не торопись, и мы сможем делать это до рассвета.

— Сейчас! — крикнула она и оттолкнула руку, которая держала ее в неподвижности.

— Ты можешь потерпеть? Еще немного… — Он осекся. Алиса не желала ждать.

Он охнул и подмял ее под себя, углубившись в нее одним мощным толчком, который бросил их в пучину неистового блаженства.

Глава 10

Алиса проснулась до рассвета в надежных объятиях мужа. Ей снились болото и сильный ветер, который удерживал ее в стенах замка. Этот ветер был таким яростным, что ей ничего не оставалось, как распроститься с мыслями о побеге в Морстон и остаться рядом с мужем в уютной спальне.

Открыв глаза, в первый сладостный момент пробуждения Алиса еще грезила наяву и верила, что ей не придется ехать к морю, возвращаясь на то место, где она убила де Рансона. Но шум за бойницами оказался вовсе не ветром, а плеском бурной реки, и Алиса поняла, что сон кончился.

Фортебрас — или Раймон, как она должна была называть его в этой комнате, — пошевелился и вытянул рядом с ней свое длинное тело. Даже во сне он бережно обнимал ее сильными руками, затвердевшими от боевого топорика и меча.

Она запомнит его таким: спящим со слабой блаженной улыбкой на губах после ночи, когда он доставил ей удовольствие. Алиса нежно коснулась его золотистой груди, поросшей темными курчавыми волосками.

Его рука сомкнулась на ее пальцах.

— Моя жена — распутница. Беспечная распутница. — Он поднес ее руку к губам и поцеловал. — Спи, Алиса. Если ты сейчас меня разбудишь, то мы не сможем сегодня таскать ноги.

Спустя мгновение он повернулся на бок и посмотрел на жену.

— Что случилось, Алиса?

— Ничего. Все хорошо.

— Да? У тебя какой-то странный голос. — Он сел и взглянул на нее, сдвинув брови. — Тебе больно? Мне надо было остановиться в последний раз…

Она приложила пальцы к его губам:

— Нет, Раймон. У меня все в порядке. Просто мне приснился сон, и я проснулась.

Он опять опустился на постель.

— И что же тебе приснилось?

— Ветер. Сегодня будет гроза?

Он повернулся к бойницам и прислушался.

— Все спокойно, как и должно быть в Иванов день, Алиса. Никакой грозы не будет.

Она почувствовала щекой, как замедлилось и углубилось его дыхание.

Ни грозы, ни ветра. А жаль! Значит, ничто не удержит ее сегодняшнего предательства.

До самого рассвета она лежала тихо с открытыми глазами и думала о болоте.

В этот день в Кернстоу не было никаких дел, кроме сбора древесины для костра. В поместье хватало рабочих рук, и местных овец постригли еще на прошлой неделе, до приезда Раймона. В праздничный день пастухи вновь отогнали свои полегчавшие стада на луга к югу от замка и вместе с крестьянами-земледельцами занялись подготовкой костра. Они таскали сломанные оси, подгнивший строительный брус и дрова со двора крепости и складывали все это в крепкий фургон, чтобы отвезти потом к западному краю поместья — туда, где кончались поля и начинались темные болота.

В этом году костер должен был быть больше, чем обычно, — в честь нового владельца. Крестьяне взяли второй фургон и собрали хворост в лесу, а потом свалили его у границы обрабатываемого склона и поросшей вереском пустоши. Коническая куча дров росла на глазах. Потом кухарки привезли на повозке большую деревянную ванну — больше, чем та, в которой купался их господин, — и поставили поодаль от незажженного костра. Ванна предназначалась для свежесваренного эля.

В конце дня, когда пирамида из дерева превысила человеческий рост, начался пир. Владелец поместья с женой и простые крестьяне сели за длинные столы, установленные на краю ячменного поля перед плотной кучей древесины. Раймон и его воины охотно принимали участие в подготовке костра. Сняв рубахи с потных тел, они подперли самыми тяжелыми палками высокую горку из соломы и дров.

С наступлением ночи крестьяне начали тайно заключать между собой пари, споря, через какое время их новый властелин не выдержит и уведет свою жену в постель. Ибо лорд Фортебрас и Алиса не пойдут ни в поля, на которых зрели бледно-зеленые колосья, ни в темный лес, как сделали бы обычные муж и жена, как сделали бы многие незамужние девушки и их любовники.

Их новый повелитель являл собой красивое зрелище, когда он поднял над головой большую горящую головню и бросил ее на вершину дровяной пирамиды, зажигая праздничный костер. Зазвучали барабаны и свистульки, жители Кернстоу встали вокруг огня.

Огонь разгорался все ярче. Воины господина влились в круг танцующих. Спустя какое-то время наблюдавший за происходящим лорд Фортебрас крикнул, чтобы привезли еще эля.

Леди Алиса сказала Уоту, что он слишком мал, чтобы танцевать ночью у костра, но пообещала дать ему ответственное задание.

Вскоре после того как начались танцы, она нашла мальчика и отвела его на край светового круга. Из темноты выехал фургон с элем и остановился возле столов. Дождавшись, когда стихнет грохот колес, Алиса сказала:

— Лорд Фортебрас вон там, возле костра. Ты его видишь, Уот? Иди к нему и дай этот кубок, пусть выпьет. Скажи, что я ушла в замок и буду ждать его там. Запомнил?

— Но вы же не в замке, вы здесь.

— Я сейчас уйду в замок, Уот. Иди и скажи ему.

— А почему вы сами ему не скажете, леди Алиса?

— Это игра, Уот. Праздничная шутка. Лорд Фортебрас отведет тебя в замок, и ты ляжешь спать в кухне. Ты выполнишь мое поручение, Уот? Могу я на тебя положиться?

— Конечно. Это нетрудно.

— Тогда повтори, что тебе надо сделать. Уот вздохнул и повторил ее указания:

— Я отнесу этот эль моему господину и скажу ему, что вы ушли в замок и ждете его там, а потом пойду вместе с ним в замок и лягу спать в кухне.

Уот протянул руку к кубку с элем.

— Осторожнее, Уот. Смотри не разлей.

— Знаю.

— И не пей из кубка. Это не для тебя.

— Знаю.

— Ну иди, Уот…

— Леди Алиса, из-за вас я пролил эль лорда Раймона. Алиса выпустила Уота из своих торопливых объятий и быстро вытерла глаза.

— Иди, Уот. И будь умницей.

Ей очень не хотелось вовлекать маленького Уота в свой план, но другого выхода не было. Если бы она обратилась к человеку постарше, он удивился бы и спросил, почему она не дождалась мужа.

Раймон удивится, узнав о ее уходе, и придет в ярость, не найдя ее в замке. Он будет расспрашивать Уота, но не сделает ему ничего плохого. Это добрый человек, и ребенка он не обидит.

У нее засосало под ложечкой от страха. Да, конечно, Раймон не обидит ребенка и не накажет кучера, у которого она уведет лошадь и повозку, когда выгрузят эль. Эти люди не виноваты. Он направит свой гнев на нее одну.

Алиса обернулась к фургону. Три мужские фигуры, пошатываясь, снимали с повозки открытый пузатый бочонок. Им помогало множество рук, и эль выплескивался через край на освещенную костром землю.

Она дождалась, когда они выровняют свою ношу и отойдут от фургона. Раймон был у костра — высокий черный силуэт, озаренный сзади пламенем. Алиса в последний раз взглянула на человека, который дал ей свое имя и доказал за три ночи, что его воинская суровость и грубые речи — всего лишь оболочка, за которой прячется невероятно нежная душа.

Глаза ее обожгло слезами, и она отвернулась от костра. Когда она в следующий раз встретится с Раймоном де Базе-ном, на его лице не будет ничего, кроме презрения. Самым страшным и горьким в сегодняшней ночи будет то, что она потеряет доверие мужа.

Раймон начал высматривать свою жену в кругу танцующих. Она отошла к фургону, чтобы принести кружку с элем, пока утомленные жаждой бражники не начали опорожнять ванну. Но взглянув в ту сторону, он ее не увидел.

И тут к нему подбежал маленький Уот из Морстона. Паренек сунул ему в руку кубок с элем и передал тайное сообщение своей госпожи. Раймон догадался, что за этими простыми словами кроется приятное обещание, и понадеялся, что мальчик не понял намека Алисы.

Он хлебнул эля и выплеснул остатки в темноту.

— Вам не понравилось, милорд?

— Я уже достаточно выпил этой ночью.

— Первый бочонок был лучше. Раймон засмеялся:

— Ты что же, попробовал из каждого? А что сказала по этому поводу леди Алиса?

— Она заявила, что последний кубок не для меня.

— Это верно, — согласился Раймон с усмешкой.

Напоследок Уот повторил самую важную часть сообщения: о том, что лорд Фортебрас должен привести его в замок и благополучно доставить в кухню. Они отошли от костра и зашагали по узкой тропке между ячменным полем и лугом к пустой башне.

Уот не пожелал ускорять шаг, явно наслаждаясь обществом своего господина. Он стал выпытывать, когда же наконец милорд сделает его своим помощником. Раймон рассеянно пообещал, что Уот приступит к своим обязанностям, как только они отправятся в Виндзор на встречу со старой королевой. Уоту не терпелось поскорее увидеть легендарную королеву Элеанору. Мальчик утверждал, что на ней будет шелковое платье, расшитое двумя сотнями драгоценных каменьев, и она будет такой же древней, как камни на вершине морстонского утеса.

Раймон поддакивал мальчику и шел не торопясь, давая ему наболтаться. На полпути к замку он увидел, что в верхних комнатах нет ни огонька. Спальни были пусты, как и следовало ожидать в эту праздничную ночь, когда все веселились у костра.

Был виден лишь факел часового.

Раймон пошел быстрее. Их спальня располагалась в дальнем конце замка, окна ее выходили на восток, на реку. Ничего, сейчас он подойдет поближе и увидит свет камина.

Уот стал говорить медленнее и перескакивал с предмета на предмет. Шаги его тоже сделались неровными. Раймон поднял мальчика на плечи и устремился вперед.

В спальне никого не оказалось, камин был холодным. Раймон лег на широкий тюфяк и стал ждать. Может, Алиса решила поиграть с ним? За три ночи их близости у нее иногда возникало желание пошалить. Что ж, он будет рад, если она позволит ему еще более причудливые любовные игры, а еще лучше — придумает их сама.

Его тело приятно напряглось при этой мысли. Сколько же она будет медлить, его молодая жена — такая робкая и такая смелая? Он лежал неподвижно, ожидая, когда она удивит его в летней темноте.

Но она все не шла, и в замке было по-прежнему тихо, как и полагалось в праздничную ночь Иванова дня. Ну где же она? Почему так долго?

Может, она принимает ванну, готовясь к ночилюбви? Кухарок нет, иникто не поможет ей натаскать воды. Что, если она пошла на реку?

Река! Раймон вскочил и натянул сапоги, проклиная себя за то, что потерял столько времени. Он вспомнил странный шорох, который слышал накануне вечером возле прибрежной ивы. Черт возьми! Надо было сразу сказать жене, почему он увел ее назад, в эту спальню, так и не дойдя до места их любовного свидания.

Фортебрас не стал звать своих воинов от далекого костра. С обнаженным мечом в одной руке и факелом в другой он промчался мимо часового, не ответив на его встревоженные вопросы, и побежал к реке, выкликая ее имя.

Она не отвечала.

Он осмотрел берег, но не нашел ни жены, ни платья, брошенного на траву. Подняв факел над головой, он ступил в черную реку и с замиранием сердца побрел по мелководью, надеясь, что не найдет того, чего больше всего боялся.

«Я не умею плавать», — сказала она. И действительно, она боялась заходить в воду без него — он вносил ее туда на руках.

Подошли воины, которых позвал испуганный часовой, итоже включились в поиски, тихо и мрачно переговариваясь между собой. Хмель быстро выветрился из их голов, когда они увидели, что леди Алиса пропала.

Раймон оставил двоих из них на реке, а остальных увел с собой к замку. Ворвавшись в кухню, они увидели, что Уот спит на своей лежанке, засыпанной крошками пряника.

При виде девятерых вооруженных мужчин с суровыми лицами, которые забрызгали грязью и речной водой свежевымытый пол кухни, мальчик заплакал.

— Я взял только два, милорд! Только два пряника. Леди Алиса сказала, что это для меня…

Раймон обернулся к остальным.

— Обыщите замок, — приказал он, — кладовые и подвалы.

Когда они ушли, Раймон опустился на колени перед испуганным ребенком.

— Я не могу найти леди Алису, — осторожно начал он. — Ты должен мне помочь. Ты пересказал мне все ее слова?

Уот коротко кивнул.

— Тогда повтори их еще раз. Что велела мне передать леди Алиса?

— Что она будет ждать вас в замке. Это была игра, милорд. Когда шутишь, можно обманывать.

— Леди Алиса сказала, что обманывает? Паренек часто закивал:

— Она пошутила. Когда я к вам подошел, она стояла за лошадью.

— За какой лошадью?

— За той, что с повозкой. Она сказала сыну повара, который привез эль, чтобы он шел танцевать вместе со всеми, что она устала и хочет вернуться обратно в повозке.

— Она взяла повозку?

— Нет, милорд. Она за ней просто спряталась. Это была игра — она сказала, что играет в прятки. — Мальчик поднял голову и заплакал. — Она пошутила, милорд! Это же не обман. Я не хотел вас обманывать.

Фортебрас протяжно вздохнул и до боли закусил нижнюю губу.

— Ты никого не обманул, Уот. Ты сделал так, как велела тебе твоя госпожа. Это была шутка.

— Вы не сердитесь?

— Нет. Спи, Уот. Ты не сделал ничего плохого. Это все леди Алиса, она… пошутила со мной. Это игра. Мы просто играли.

Вернулся Эрик.

— Милорд, в замке ее нет, — сообщил он, тяжело дыша. — Мне вернуться на реку?

Фортебрас встал и отвернулся от мальчика.

— Нет, — сказал он. — Позови остальных. Мы поедем на запад и будем искать ее там.

— Я сейчас им скажу.

— И предупреди, чтобы взяли с собой оружие. Эрик задержался на пороге.

— Они все при мечах, милорд.

— Скажи, чтобы вооружились как следует. Молодой рыцарь с удивлением обернулся:

— Вашу жену похитили, милорд? Фортебрас с трудом удержался от крика.

— Передай им мои слова.

Он вернулся в темный зал, чтобы взять свой боевой топорик.

С вьючными лошадьми дорога через болота занимала три часа. Одна крупная пахотная лошадь должна пройти этот путь в два раза быстрее.

Алиса дождалась, когда ее муж и Уот отойдут от костра. Она видела, как Раймон направился к замку, сдерживая шаг, чтобы приноровиться к своему маленькому спутнику.

После этого она взяла лошадь за поводья и повела ее на запад, подальше от света костра и от Кернстоу. У нее было такое ощущение, как будто она спускается по крутому и темному склону утеса — навстречу пугающей неизвестности. С каждым робким шагом разрушая доверие своего мужа.

Она побоялась вернуться в конюшню и взять там серую кобылу Неверса. В эту ночь Фортебрас выставил во дворе замка четырех часовых. Они увидели бы, как она выводит лошадь за ворота.

Пройдя немного вперед, она взяла лошадь за поводья и села в двуколку. Кобыла попыталась развернуться, потом встала и уперлась — ни с места. Алиса вылезла из повозки и повела лошадь по извилистой тропинке от пирамиды к пирамиде, отыскивая в темноте белые камни, тускло сиявшие в свете восходящей луны.

Алиса понимала, что надо отпустить упрямую лошадь: без этой робкой животины она быстрее доберется до места. Но оставалась надежда, что, как только они отойдут подальше от конюшни, кобыла сделается послушной и все-таки отвезет ее на запад. К тому же с лошадью было не так страшно.

Алиса всегда боялась болота. Здесь витали призраки мертвецов, которые убивали всех, кто их увидит. Они взмывали над залитыми лунным светом камнями и летали на своих красноглазых конях на высоте человеческого роста от земли, выискивая добычу.

Пастухи называли этих всадников дикой охотой и не отходили от своих домов и полевых костров, когда слышали о приближении болотного духа. Если не смотреть на них, говорили пастухи, то можно остаться в живых.

Болотные призраки начали сниться Алисе после той ночи, когда она совершила убийство. Де Рансон был с ними, он искал ее своими большими мертвыми глазами. Кричал ей, что она тоже проклята и обречена целую вечность летать над этими холодными пустынными землями вместе с охотниками, лошадьми и гончими псами.

Когда ей приснилось это в первый раз, она проснулась в ужасе. Собрав все свое мужество, она подошла к узкой бойнице и взглянула на новый амбар для зерна, где под земляным полом лежал де Рансон. Что она ожидала увидеть? Широко распахнутую дверь, а внутри — голубые призрачные огни? Эмма услышала, что ее госпожа встала, и велела ей снова лечь. Если хоть одна живая душа в Морстоне узнает о том, что Алиса боится амбара, — им несдобровать, напомнила старая няня.

Было непросто посмотреть в лицо морстонцам наутро после праздника — после совершенного преступления. Было непросто казаться спокойной, когда отец Ансельм сказал, что кузнец Ханд отправился в Святую землю вслед за де Рансоном. Эмма приняла слова глухого священника за старческие бредни, а морстонские кухарки, у которых раскалывалась голова после вчерашнего эля, и подавно не обратили на них внимания. Сам же отец Ансельм, как это бывает со стариками, почувствовал недоверие своих слушателей и перестал говорить о том, что видел в предрассветный час, после захода луны.

Алиса и ее старая няня соблюдали осторожность. Они понимали: малейший намек на то, что де Рансон побывал в Морстоне в праздничную ночь, возбудит любопытство, вслед за которым последует неминуемое разоблачение. Кузнец Ханд — третий человек, знавший правду о той ночи, — пропал без вести.

Расстроенная Алиса попыталась разыскать кузнеца, но Эмма пресекла ее поиски. Ханд их не выдаст. Не потому ли он и убежал, что боялся быть осужденным в сокрытии преступления? Ведь он помогал прятать труп своего господина. Где бы Ханд ни нашел убежище, он никогда не расскажет о том, что видел в ту ночь.

Алиса придумала план. То, что случилось в пустынном морстонском поместье праздничной летней ночью, могло повториться через год, в следующий день солнцестояния. Морстонцы вновь покинут крепость и свои дома и соберутся на утесе у костра. А тем временем их госпожа и ее служанка вернутся в Морстон темными полями и, никем не замеченные, сделают свою страшную работу.

Но в следующем году, когда наступила праздничная ночь, разыгралась непогода. Полил сильный дождь, и у костра остались лишь молодые и глупые. Остальные же вернулись в замок и пили праздничный эль, столпившись в комнате для охраны, после чего продолжили веселье, разойдясь по кладовым и сараям. К горлу Алисы подступила тошнота, когда она увидела, как две смеющиеся тени зашли в амбар, чтобы предаться любовным утехам на неосвященной могиле де Рансона, о существовании которой они даже не подозревали.

И Алиса стала ждать следующего летнего праздника, моля Бога, чтобы теперь погода была ясной.

Она не знала, что до этого времени случится столько непредвиденного. Что королева, молчавшая столько лет, вдруг потребует свои сокровища. Что она вспомнит про дочь своей покинутой фрейлины и пришлет мужа для Алисы. И что муж окажется благородным рыцарем, который больше всего на свете ненавидит убийство.

Алиса слишком сильно натянула поводья, стиснув их в кулаках и впившись ногтями в кожу ладоней. Она заставила себя разжать пальцы и ослабить вожжи.

В этот момент лошадь шарахнулась от высокой пирамиды, которая отмечала середину пути между Кернстоу и Морстоном. Алиса вскрикнула и попыталась удержать кожаные поводья, но кобыла вырвала их из ее потных рук и свалила повозку в грязную жижу рядом с каменистой дорогой.

Де Базен ничего не сказал своим людям, кроме того, что ищет жену. Он скрыл от них сообщение Уота и не стал напоминать про таинственного незнакомца, который бродил вчера ночью по берегу реки. Он не мог заставить себя выговорить ту единственную разумную причину, которая могла объяснить исчезновение леди Алисы из Кернстоу: эта женщина сбежала со своим первым любовником — любовником, страсть к которому довела ее до полного безрассудства и который в конце концов похитил Алису у Раймона. А иначе зачем ей было тайком уходить из дома?

Она сбежала с любовником после того, как три долгие ночи терпела в постели своего мужа — сначала просто уступая его натиску, потом искусно разыгрывая ответное желание.

Раймон сомкнул пальцы на рукоятке меча и обернулся — за ним двигалась цепочка всадников. Жаль, что с ним его люди. Ему хотелось одному найти Алису и ее таинственного похитителя.

Если любовник Алисы — рыцарь с отрядом собственных воинов, которые прикрывают ее побег, то для встречи с ними Раймону понадобятся его люди. Если же он приехал за Алисой один, то Раймон отправит своих воинов обратно в Кернстоу, пусть догуливают праздник. Может, им повезет и они найдут себе шлюх, которые будут без обмана ублажать их в постели. Его рыцари никогда не узнают, что все они — даже те, кто платит своим любовницам, — счастливее лорда Фортебраса, которого провели, как мальчишку.

Он хотел разобраться с Алисой и ее любовником наедине.

Мужчину он убьет сразу, чтобы утолить жажду крови. А потом…

Один Бог знает, что он сделает потом.

Лошадь не хотела разворачиваться к груде камней, а повозка была слишком тяжелой, и Алиса не могла вытянуть ее из болота. Она подошла к кобыле, чтобы выпрячь ее из оглоблей. Вдруг густой утесник, росший поодаль от дороги, тихо зашумел и пригнулся к блестящей черной трясине. Алиса замерла и прислушалась, сердце ее бешено стучало в груди.

Это ветер.

Как в недавнем сне, поднявшийся северный ветер свистел вокруг пирамиды из камней, брызгал в лицо Алисе каплями мелкого дождя. Но в отличие от того, что было во сне, позади нее лежали слишком большие пространства болот. Она слишком далеко отъехала от Кернстоу и уже не могла вернуться туда как ни в чем не бывало. Половина пути пройдена. К тому же в Морстоне ее ждало дело, с которым старая Эмма не справится в одиночку. Это была их последняя возможность устранить нависшую над ними опасность.

Она ругалась и тянула за поводья до тех пор, пока лошадь не двинулась вперед по узкой дороге. У пирамиды Алиса придержала поводья и, вскарабкавшись по камням, забралась на широкую спину кобылы.

Впереди виднелся морстонский костер. Он был меньше, чем в Кернстоу, но Алиса уже различала ритмичное мерцание пламени, трепещущего на ветру.

Снова послышался тонкий свист ветра, лошадь развернулась к дороге и пошла на запад. Алиса схватилась за ее гриву и зацепилась ногами за ремни упряжи, мысленно благодаря Бога, что с ней рядом животное, что она не одна на страшном темном болоте.

Ветер прекратился так же внезапно, как и налетел. Алиса открыла глаза и увидела впереди следующую пирамиду. Морстонские огни теперь казались ближе. Алиса похлопала лошадь по крупу, побуждая идти вперед.

Налетел новый порыв ветра. Он с пронзительным свистом обогнул зубчатую пирамиду. Лошадь под Алисой испуганно метнулась в сторону и вскинула голову. Алиса отпустила повод и вцепилась в гриву обеими руками. Ноги соскользнули с ремней упряжи.

Сначала Раймон увидел лошадь. Она неслась прямо на них с запада и чуть не налетела на горящие факелы. Ее толстая шея была в пене, по вздувшимся бокам хлопали сломанные оглобли, а недоуздок перекрутился между ушами, запутавшись в густой гриве.

Эрик поймал кобылу и расправил недоуздок на ее широкой голове.

— Она, наверное, из Кернстоу, милорд. Она бежала туда. Видимо, это та самая лошадь, которая была с повозкой.

— Ты поведешь ее за собой.

— Милорд, вы думаете…

— Захвати лошадь.

С этими словами Раймон развернул Шайтана и опять вывел его на болотную дорогу. Страх сжимал его внутренности в тугой комок боли. Где-то впереди произошло насилие — об этом свидетельствовал перекрученный недоуздок. Может, она лежит на обочине, под сломанной повозкой?

Если с ней что-то случилось, он убьет ее любовника медленно — сначала отрубит руки, потом ноги, потом голову.

Глава 11

Было бы глупостью идти пешком через морстонское болото ночью. Если она поддастся панике и побежит к далекому костру, это может стоить ей жизни. Она собьется с дороги или оступится и угодит в одну из темных мелких луж, под которыми скрываются трясины и из которых ей ни за что не выбраться в одиночку.

Взошедшая луна тускло освещала дальние пирамиды, отмечавшие кружной путь среди опасных болотных топей. Через каких-то два часа луна начнет снижаться и дорога погрузится во тьму. Болота опять станут смертельной ловушкой для ночных путников.

Даже если она рискнет ускорить шаг, ей далеко не убежать — ноги изранены. Меньше часа назад ветер пронзительно завыл в щелях самой большой пирамиды — белой каменной груды, которая очень напоминала стоящего человека. Лошадь испугалась и ускакала. Мгновение спустя Алиса поднялась с земли и увидела, что кобылы нет. Разбитые колени и ладони немилосердно саднили.

Ей понадобилась вся ее решимость, чтобы пройти мимо высокой пирамиды. Тонкий пронзительный свист непрестанно менял тон в зависимости от того, усиливался или стихал северный ветер. Когда она проходила, звук упал до тихого жуткого шипения.

Страх окончательно лишил Алису смелости. Если бы она не упала с лошади, то сейчас позволила бы испуганному животному отвезти ее обратно в Кернстоу, оставив последнюю надежду вовремя добраться до Морстона и скрыть следы своего преступления. Но лошадь убежала, и она оказалась совсем одна на этой дикой земле, ближе к Морстону, чем к Кернстоу.