Черный отряд (№8) - Тьма

— Давай-ка сюда твое барахлишко, — сказал я Тай Дэю, как только пристроил свою поклажу.

Когда бедолага смекнул, что я имею в виду, у него глазенки на лоб полезли.

— А вы, — промолвил я, обращаясь к дядюшке Дою и матушке Готе, — знай себе шагайте по мощеной дороге. Главное, никуда не сворачивайте. Рано или поздно вы нагоните армию. Ежели кто вас остановит, покажите пропуска.

Пропуска представляли собой одно из диковинных нововведений Освободителя. Все больше и больше людей, в той или иной степени причастных к военным приготовлениям, получали писульки, где было указано, кто они такие и кто несет за них ответственность. Но, учитывая, что грамотеев в армии почти не было, затея эта представлялась совершенно бессмысленной. На первый взгляд. Но Старик никогда ничего не делает просто так. У него на все есть свои резоны, хотя уразуметь их зачастую не так-то легко. Увидев руку, протянутую мною Тай Дэю, чтобы помочь тому взобраться на лошадь. Костоправ понял, что я задумал, и уже, готов был разразиться бранью, но я его опередил:

— Все будет в порядке. Не стоит горячиться из-за таких пустяков.

Тай Дэй, чья голова и в лучшие-то времена походила на обтянутый тонюсенькой кожицей череп, сейчас выглядел так, будто только что выслушал смертный приговор.

— Все будет хорошо. — На сей раз я обратился к Тай Дэю, поскольку только сейчас сообразил, что он отроду не ездил на коне. Нюень бао разводят водяных буйволов и изредка слонов. Это тягловые животные, а не верховые, и на спину им взбирались разве что детишки, да и то нечасто.

Тай Дэй не хотел забираться на эту зверюгу. Ох как не хотел. Он затравленно обернулся к дядюшке Дою, но тот промолчал. Деваться было некуда.

Замешательство Тай Дэя явно начинало потешать Костоправа. Приметив это, мой телохранитель поежился и наконец со вздохом протянул мне здоровую руку. Я потащил его вверх. Тай Дэй был жилист, крепок и весьма вынослив, но почти ничего не весил.

Конь одарил меня взглядом почти столь же неодобрительным, как и тот, что я получил от командира. Из того, что он был способен нести огромный вес, отнюдь не следовало, что ему нравилось, когда его нагружали.

— Кончишь ты наконец копаться? — буркнул Костоправ. — Поехали.

И мы поехали. Он рванул с места в карьер и с самого начала задал такой темп, словно его задница вовсе не колошматилась о седло. Железная она, что ли? Стоило мне чуток поотстать, как он принимался ворчать да браниться. А после того как мы собрали кавалерийский эскорт, он разворчался еще пуще. Но ворчи не ворчи, армейские лошадки все едино не могли угнаться за нашими чудищами, так что ему то и дело приходилось останавливаться и поджидать, пока подтянется сопровождение. Обычно же он скакал далеко впереди, в сопровождении, вороньей стаи. Птицы прилетали, улетали — и всякий раз, когда мне удавалось перекинуться с ним словечком, выяснялось, что он знает кучу важных вещей. Вроде того, где сейчас Нож, где наши войска, на каких направлениях противник препятствует нашему продвижению, а на каких нет. Ему было известно, что Могаба, дабы сдержать наш натиск, выслал на север кавалерию.

Это не могло не настораживать. Он знал то, чего не должен был знать, во всяком случае не имея возможности блуждать с духом. А Одноглазый по-прежнему опережал нас. Он выказывал куда больше прыти, чем можно было от него ждать. К концу первого дня настроение Костоправа улучшилось, и его потянуло на разговоры.

— Помнишь, как мы заявились сюда в первый раз? — спросил он, подъезжая к Годжийскому броду.

— Я помню ливень, грязищу и отчаяние. И тенеземцев, которым не терпелось всех нас прикончить.

— Те еще были деньки, Мурген.

— Ага. Мы были почитай что в самом аду. Во всяком случае, оказаться еще ближе к нему мне бы не хотелось. Командир хмыкнул.

— Ну, коли так, ты должен благодарить меня за эту чудесную новую дорогу. Таглианцы называли ее Каменной или Мощеной дорогой. Когда мы проезжали здесь впервые, это еще была полоса непролазной грязи.

— Ты правда считаешь, что Дрема годится в знаменосцы?

— Я подумывал об этом. Но пока, до поры, пожалуй, сохраню эту должность за собой.

— Вот те на. И это говорит тот самый Мурген, который вечно жалуется, будто он в каждой бочке затычка.

— Я же сказал, я об этом думал. И у меня возникли некоторые дополнительные соображения.

Некоторые сослуживцы говорили, что с утратой Сари я справляюсь неплохо. Мне и самому так казалось.

Костоправ оглянулся на Тай Дэя, отчаянно цеплявшегося за шею серой в яблоках кобылы, на которую мы пересадили его миль тридцать назад. Для парня, который мог держаться только одной рукой, он справлялся с тряской совсем неплохо.

— Никогда не позволяй чувствам вставать на пути здравого смысла, — сказал Костоправ. — Когда все прочее сказано и сделано, мы остаемся Черным Отрядом. Пусть другие парни отдают концы — предоставим это им.

— Со мной все нормально. Я был братом Черного Отряда гораздо дольше, чем мужем Сари, и научился владеть собой.

Похоже, Старика мои слова не убедили. И это можно было понять. Его заботило не то, как я держусь сейчас, а что будет, когда начнется заваруха. Когда налетит дерьмовая буря, может оказаться, что судьба всего Отряда зависит от одного человека.

Капитан оглянулся. Несмотря на все усилия, наш эскорт снова начал растягиваться по дороге, но он не удостоил это вниманием и вновь обратился ко мне:

— Узнал что-нибудь о своих родственничках?

— Опять…

Ясно было, что он от меня не отвяжется. А сказать ему мне было нечего.

— Мурген, коли ты вляпаешься в это дерьмо, стало быть, ты распоследний болван. Наверное, тебе стоило бы вернуться назад и перечитать Книги Костоправа.

— Не понял?

— У меня, как ты знаешь, тоже есть женщина. Если предположить, что она еще жива. Мы с ней даже ребенка состряпали. Оно, конечно, дело нехитрое, большого ума не требует, но, что ни говори, это накладывает определенный отпечаток на человеческие отношения. Но все, что связывает нас с Госпожой как мужчину и женщину, как отца и мать, отнюдь не означает, что я доверяю ей в каком-либо ином отношении. И она тоже не может довериться мне. Так уж она устроена. И такова была жизнь, которая ею прожита.

— Командир, у Сари никогда не было никаких амбиций. Если она чего по-настоящему и хотела, так это чтобы я сделал то, о чем без конца ей талдычил, — а именно занялся земледелием. И чтобы я не сложил голову славным и героическим манером, подобающим бравому вояке, — например, не свалился бы по пьянке с лошади и не утонул в какой-нибудь паршивой канаве.

— Так ведь Сари никогда меня и не беспокоила, Мурген. Кто меня тревожит, так это дядюшка. Он не похож ни на одного нюень бао, ни на кого из тех, с кем мне доводилось встречаться.

— Да он просто-напросто старикашка, помешанный на мечах. Его можно считать своего рода жрецом, которому отточенная сталь заменяет священное писание. И он имеет кое на кого зуб. Нам нужно направлять его в ту сторону, где находится Хозяин Теней, только и всего.

Костоправ кивнул, и пробормотал:

— Поживем — увидим. — Вид у него был довольно угрюмый.

Мы пересекли большой каменный мост, выстроенный в Годже по повелению Госпожи. Над вершинами росших на южном берегу деревьев с истошным карканьем вились вороны. Похоже, нас эти твари находили весьма забавными.

— Меня все это больше не беспокоит, — заявил я. Костоправ промолчал. Вскоре он распорядился сделать привал, с тем чтобы дать отдохнуть животным. Перед нами этим путем на юг уже прошли изрядные силы, так что раздобыть свежих коней не было никакой возможности. Я бросил взгляд в этом направлении.

— Наш черномазый колдунишка держит очень даже неплохой темп.

Порасспросив кого надо, я выяснил, что Одноглазый по-прежнему опережает нас на день.

— Мы нагоним его прежде, чем доберемся до Дежагора, — промолвил Костоправ и взглянул на меня так, словно опасался, что название города подействует на меня как страшное заклятие. Но я его разочаровал. Тай Дэй, который мог следить за разговором, поскольку на сей раз мы беседовали по-таглиански, тоже никак не отреагировал, хотя для его соплеменников та осада обернулась не меньшими бедами, чем для Отряда. Впрочем, нюень бао редко обнаруживают свои чувства в присутствии чужаков.

— Отдай свою лошадь конюху, — сказал я Тай Дэю, — пойдем и попробуем раздобыть что-нибудь съедобное.

Сутками не вылезать из седла — отнюдь не мечта гурмана.

С деликатесами в Годжийской крепости дело обстояло ненамного лучше, чем со сменными лошадьми, причем по той же самой причине. Однако поскольку мы принадлежали к свите Освободителя, для нас зарезали бойцового петуха — от этого угощения меня чуть не вывернуло. Кое-как подкрепившись, мы решили остаться в крепости да чуток вздремнуть в тепле. Вообще-то нам следовало находиться возле Костоправа — на тот случай, ежели его переговоры с местными командирами окажутся достойными занесения в Летописи, — но после короткого спора с самим собой я предпочел поспать. Старик сам мне все расскажет — если будет что рассказать. А в крайнем случае я смогу вернуться сюда с Копченым. Попозже.

Мне снились сны, но толком — так, чтобы можно было записать — я ни одного не запомнил. Кажется, они были довольно гадкими, но все же не настолько кошмарными, чтобы меня пришлось будить.

Еще до рассвета мы снова выступили в дорогу.

Уже пересекая холмы, окружающие Дежагор, мы нагнали-таки Одноглазого.

Его фургон я приметил издалека, признал сразу и едва сдержал желание пришпорить коня. Уж больно мне хотелось поскорее добраться до Копченого.

Похоже, проблем у меня было больше, чем мне хотелось признавать.

Однако виду я не подавал.

А Одноглазый так и не сбавил ходу.

С того времени как мне пришлось пережить тот кошмар в Дежагоре — или в Джайкури, как называли его местные, или в Штормграде, как именовался он в качестве резиденции Хозяйки Теней по имени Буретень, ведьмы, оказавшейся бессильной против натиска Черного Отряда, — здесь произошли некоторые перемены.

Окружавшую город равнину осушили и полностью очистили. Все трупы были вывезены, но мне чудилось, будто в воздухе до сих пор витает запах смерти. На городских стенах и в самом городе все еще работали пленные тенеземцы. Самих-то джайкурцев в живых почти не осталось.

— Интересное решение — взять да и посеять на этой равнине хлеб, — заметил я, завидя нечто похожее на пробивавшиеся сквозь прошлогоднюю стерню всходы пшеницы.

— Идея принадлежит Госпоже, — отозвался Костоправ. Он все еще присматривался ко мне, словно ожидал, что в любую минуту я могу начать пускать изо рта пену. — Повсюду, где стоит постоянный гарнизон, солдатам не мешает самим позаботиться о своем пропитании.

Во всем, что касалось снабжения войск и материального обеспечения тыла. Госпожа смыслила больше Костоправа. Пока мы не обосновались в Таглиосе, он был не более чем капитаном отряда наемников. Именно она заложила основу для создания империи и обеспечила возможность ведения длительной, рассчитанной на десятилетия войны.

Зачастую Старик просто-напросто следовал задумкам Госпожи. Та же идея с полями была отнюдь не нова — Госпожа засеивала земли вокруг большей части своих опорных пунктов на севере.

Впрочем, важно не кому принадлежит идея, а как она работает. В конце концов, командирам куда легче иметь дело с местными жителями, ежели солдаты не портят их девчонок и не воруют провизию.

— С тобой точно все в порядке? — спросил Костоправ.

Мы находились почти у самого въезда на пандус северной навесной башни. Одноглазый опережал нас не более чем на сто футов и, конечно же, давным-давно нас заметил. Однако и не подумал замедлить ход. Меня так и подмывало пришпорить коня.

— Все под контролем, Капитан. Меня больше не заносит в прошлое, и я почти не ору во сне. Все сводится к тому, что порой меня прошибает пот.

— Я рассчитываю пробыть здесь некоторое время и хочу, чтобы ты докладывал мне обо всем, что станет тебе известно. От тебя потребуется немалая сноровка.

— Уж я не подкачаю.

Глава 9

Тай Дэй и я разместились в одном из тех самых зданий, которые мы занимали и во время осады. До этой части города строители еще не добрались, и хлама повсюду валялось более чем достаточно.

— Ладно, — сказал я, — хорошо еще, что отсюда убрали кости.

Тай Дэй хмыкнул, словно ожидал появления призрака.

— Тебя это место устраивает? — поинтересовался я. Согласно верованиям нюень бао, духи их сородичей, умерших, но не удостоившихся надлежащего погребения, могут преследовать своих соплеменников. Многие паломники из числа нюень бао сложили здесь свои головы, и никто не проводил их в последний путь с соблюдением должных церемоний.

— Я обязан остаться здесь и подготовить все к прибытию Доя, — твердо заявил Тай Дэй.

Дядюшка Дой был кем-то вроде жреца. Следовало предположить, что теперь он воспользуется случаем и завершит то, на что у него не хватило времени четыре года назад.

— Ладно, ступай. А у меня еще есть кое-какие дела. Я собирался осмотреться. И ускользнуть от боли — правда, в этом мне не хотелось признаваться даже самому себе. Тай Дэй отложил в сторону свои скудные пожитки.

— Нет. Этим делом я должен заняться в одиночку. Военная тайна.

Тай Дэй снова хмыкнул, почти довольный тем, что я не посягаю на его время.

Так бывало всегда. Но если я заводил речь о том, что он ничем мне не обязан. Тай Дэй и слушать ничего не желал. Хотя именно из-за меня он лишился и сестры, и сына.

Однако спорить с нюень бао все равно что с водяным буйволом. Что ни тверди — ему как об стенку горох, а через некоторое время он просто перестает воспринимать твои слова. Так что самое лучшее — не портить попусту нервы.

— Интересно, надолго ли это затянется, — сказал Одноглазый, когда мне наконец удалось его отловить. Копченый так и оставался в фургоне, который колдун загнал в узенький переулок. Насколько я понимал, сразу после того, как будут выпряжены кони, фургону предстояло исчезнуть под сетью маскирующих чар.

— Ну-ка, Малец, распряги лошадок да отведи их на конюшню, — велел коротышка, — а я тем временем здесь управлюсь.

Спорить с Одноглазым — все равно что с нюень бао. Ежели что не по нему, он становится глухим. Вот и сейчас колдун занялся своими делами, словно меня рядом и не было. В интересах дела мне пришлось взять на себя заботу о животных. Пожалуй, я не слишком переборщил, высказывая пожелание, чтобы Гоблин поскорее вернулся.

Гоблин, колдун-недомерок, изрядно смахивающий на жабу, — лучший Друг Одноглазого, но на людях они ведут себя будто злейшие враги. Поначалу мне думалось, что найти его будет очень нелегко, так как стоило немалых усилий втолковать Копченому, что, собственно, мы ищем. Но в конце концов я попробовал вернуться туда, где видел Гоблина в последний раз, — в дельту реки на окраине страны нюень бао. Мой план состоял в том, чтобы с этого места проследовать за ним туда, где он находился сейчас. И это сработало. Все было просто замечательно, пока корабль Гоблина не вошел в полосу тумана. Оттуда он не вышел. Копченый не мог его отыскать.

Лишь через некоторое время я сообразил, что на Копченого, скорее всего, было наложено заклятие, мешавшее ему следить за действиями Гоблина. Вероятно, для того, чтобы его не смог найти Одноглазый. Ведь этот паршивый коротышка запросто мог поставить под удар всю операцию ради удовольствия подстроить своему приятелю какую-нибудь мелкую пакость.

Я провел кое-какие изыскания и убедился в своей правоте. Ясное дело, с Копченым основательно поработали. И сделал это не кто иной, как Старик. Оказывается, он не полностью прекратил блуждать с духом. Дальше все было довольно просто. Для меня не составляло особого труда обойти заграждение, установленное Костоправом. А вот Одноглазому, я думаю, предстоит чуть больше хлопот.

Я нашел Гоблина. Он стоял на песчаном пляже, который не был нанесен ни на какие карты. То были прибрежная часть Шиндай Кус, куда выходила ужасная пустыня, занимавшая обширное пространство между северными и южными регионами Земли Теней. В этом краю неприступные горы, известные под названием Данда Преш, становятся все ниже и ниже, пока не погружаются в океан.

Корабль стоял на якоре. Лодки плясали на волнах прибоя. Гоблин смотрел на море и занудливо причитал. Судя по кислым рожам его спутников, все эти жалобы им уже изрядно опостылели.

Интересно, какого хрена Гоблин торчит на этом унылом побережье? Я переместился в прошлое, как раз настолько, чтобы выслушать его стенания с самого начала.

Гоблина прямо-таки распирало от злости. Ну что, скажите на милость, делает Капитан? Кого, спрашивается, посылает он на край света, чтобы нанести на карту какой-то паршивый берег? Не кого иного, как самого Гоблина. Гоблин на дух не переносит болота, и что же? С самого начала его заносит в дельту речки, которая на самом деле, оказывается, никакая не дельта, а непролазная трясина в двести миль в поперечнике, где нет ни единой приличной протоки. Гадостное местечко, совершенно непригодное для проживания человека. Недаром там живут одни нюень бао.

Гоблин ненавидит море и качку почти так же, как Одноглазый. И что же он получает в награду, пробравшись сквозь это поганое болото, для чего ему едва ли не пришлось прорыть канал? Проклятый океан, с волнами выше, чем уважающее себя дерево.

Гоблин терпеть не может пустынь. И куда он попадает после того, как проводит свой флот мимо этого болотистого побережья? В пустыню, да такую бесплодную, что в ней не живут даже скорпионы и песчаные мухи. Днем духота и жарища, ночью зубы стучат от холода, и никуда не деться от этого песка. Песок, песок, повсюду один песок. Вот и сейчас сапоги полны песка…

— Не для того я на свет родился, — нудил Гоблин. — Я такого не заслуживаю. Такого никто не заслуживает, а уж я — меньше, чем кто бы то ни было. И чем я перед Стариком провинился? Ну ладно, бывает, выпьем мы с Одноглазым да малость поцапаемся — так велика ли беда? Небось когда Дрема дурит, ему все с рук сходит — это, дескать, просто мальчишеские шалости.

Сама собой, старый хрен предпочитал не вспоминать о том, что, налакавшись до одури, они с Одноглазым принимались напропалую волхвовать да кудесить, так что всем в округе тошно становилось. Куда уж Дреме до них.

— Мужчине просто необходимо время от времени оттянуться — понимаешь, о чем я толкую? Кому от этого хуже, я ведь отроду мухи не обидел. — Тут Гоблин, мягко говоря, приврал. — Будь в этом дерьмовом мире хотя бы крупица справедливости, я бы давно вышел на покой и поселился в каком-нибудь славном местечке, где подают сладкое винцо, а девчонки способны оценить мужчину с опытом. Я отдал Отряду лучшие века моей жизни!..

Гоблин терпеть не мог командовать. Потому как это означало, что необходимо думать и принимать решения. А еще это означало брать на себя ответственность, что ему и вовсе не улыбалось. Он хотел плыть по жизни, как по течению, ни во что не влезая. А головы пусть ломают другие.

Я заставил Копченого поднять меня на высоту птичьего полета — решил осмотреть окрестности да выяснить, с чего этот Гоблин так взъерепенился.

Насчет пустыни он не преувеличил.

Близ побережья Шиндай Кус представляла собой море золотистого песка, вынесенного прибоем со дна настоящего моря. Сильные ветры несли этот песок в глубь страны, где песчаные бури оголяли вершины холмов. Дальше к востоку они становились все круче и круче, пока не перерастали в горную гряду Данда Преш. Здесь, у берега, лишь немногие холмы возвышались над песком более чем на сто футов. Ни один из них не выказывал ни малейшего признака эрозии. Дождя здесь не было по меньшей мере лет тысячу.

Я поднялся еще выше. Тем временем Гоблин в сопровождении пары парней ковылял по пляжу, обследуя береговую линию. И тут неожиданно песок перед ним взорвался, и оттуда выскочило что-то немыслимое. Невообразимое, Чудовище, которого просто не могло существовать. Больше всего эта тварь походила на мохнатого тарантула размером со слона. Однако у нее вдобавок имелись щупальца, как у спрута, и заканчивающийся жалом хвост наподобие скорпионьего.

Правда, перемещалось это бредовое создание без особой прыти — видать, изголодалось, пока сидело, зарывшись в песок и поджидая добычу. Спутники Гоблина мигом пустились наутек. Маленький колдун выругался.

— Чего я еще терпеть не могу, так это всякой дряни, которая ни с того ни с сего выскакивает из песка и норовит тебя слопать.

Пока чудище соображало, как ему лучше сожрать Гоблина, тот, не будь дурак, пустил в ход один из лучших своих колдовских трюков. В руке у него появилась чудная штуковина, вроде бы из цветного стекла. Она имела добрый ярд в поперечнике и с виду походила на трехлучевую метательную звездочку. Во всяком случае, Гоблин использовал ее именно как метательную звездочку. Чудовище взревело от боли и ярости, когда эта стекляшка разом отсекла ему пару щупалец, да еще и несколько ног с правой стороны туловища. Оно бросилось на Гоблина, который предпочел больше не корчить из себя героя и старался унести задницу подобру-поздорову.

Гнаться за ним тварь не могла. Описав большой полукруг — на золотом песке оставались глубокие следы, — уродец полностью потерял интерес к добыче. Некоторое время она пыталась пристроить на место отсеченные конечности, но они упорно не прирастали. В конце концов тварь задрожала и принялась зарываться в песок с теми ногами, какие у нее еще оставались.

— Ненавижу таких тварей, — посетовал Гоблин, — но еще больше я ненавижу саму мысль о Затененном Пути.

Затененный Путь представлял собой какой-то секретный проект. Такой секретный, что мне о нем не рассказывали.

Пару раз мне удалось услышать это название, да и то лишь краешком уха.

— Я даже начинаю задумываться, — бубнил между тем Гоблин, — так ли уж мне нравится Костоправ. По мне, так старый пердун просто-напросто спятил. Хочется верить, что свое послежизние этот сукин сын проведет в таком же милом местечке.

Надобности проверять Гоблина больше не было. С ним все в полном порядке. Ежели солдат жалуется на службу и материт командира, стало быть, с ним решительно все в порядке.

Я вернулся в Дежагор. И возвратился в свое тело в фургоне Одноглазого. Жрать и пить хотелось отчаянно. Копченый премерзостно смердел.

— Одноглазый! — заорал я. — Где тут полевая кухня? Я с голоду подыхаю.

Черномазый коротышка засунул в фургон свою гадкую шапку. Приглядевшись, я рассмотрел и его рожу — такую же противную. Наверняка снаружи уже начинало темнеть.

— Нас кормят в цитадели.

— Разве это не здорово? Боюсь, у меня кусок мяса в глотке застрянет.

Могаба со своими закадычными приятелями — тогда они еще были на нашей стороне — высидел всю осаду в цитадели, время от времени подкрепляясь каким-нибудь бедолагой из числа жителей Дежагора.

— А ты представь, что это цыпленок, да и жуй на здоровье, — порекомендовал Одноглазый, явно рассчитывая, что меня стошнит. Он сморщил нос. — Ну и вонища здесь.

— Я ж тебе говорил, что его надо мыть. Колдун одарил меня самым ядовитым взглядом, на какой был способен, но это не сработало.

— Тебе придется жить с ним.

Глава 10

Я полагал, что Костоправ захочет поскорее нагнать Госпожу — они не виделись довольно долго. Но ему, похоже, нравилось бездельничать в Дежагоре, все чаще и чаще беседуя с черными пернатыми гонцами. Вороны беспокоили тех ребят из Старой команды, которые, в силу своих обязанностей, были привязаны к Дежагору, о чем и заявили припершиеся ко мне Шандал и Сопатый.

— Он командир, — сказал я, — а у начальства свои причуды. Ежели он любит ворон, то, по-моему, это его дело и никого не колышет.

Я присматривался к Сопатому, дивясь тому, что недуг еще не прикончил его. Теперь бедолага кашлял почти беспрерывно.

— А вот местные думают иначе, — возразил Шандал. — По их мнению, вороны предвещают дурное — всем, кроме душил.

— А мне сдается, что они предвещают дурное только тем, кто попусту мелет языком. Скажи-ка лучше. Сопатый, у тебя здесь постоянные обязанности?

Он прокашлял что-то, означающее положительный ответ.

— Вот и хорошо. Не думаю, что тебе стоит болтаться в поле в такое время года.

— А какой прок оставлять меня здесь подыхать в одиночку?

— Ты еще меня переживешь, упрямая старая задница.

— Так ведь теперь я влип в это по самые уши. Капитан и Летописец без конца рассказывали нам о нашей истории, но только сейчас появилась возможность найти то место, откуда все и пошло… Я эту возможность упускать не собираюсь.

Я кивнул, признавая его право, и невольно задумался о том, насколько наше братство отличается от других шаек наемников. Среди наших солдат почти не встречалось злобных буянов, склонных к грабежу и насилию. В отряде не было места для того дерьма, которому доставляет удовольствие причинять людям страдания. Конечно, попадали к нам и такие сволочи, но они долго не задерживались.

Интерес к истории и традициям, представления об Отрядном братстве прививались довольно быстро, а в душах тех, кто прослужил достаточно долго, укоренялось накрепко.

Костоправ, разумеется, являлся ревностным приверженцем традиций Отряда. В этом ему не было равных — кроме Могабы. Что же до Могабы, то его основная проблема во взаимоотношениях с Отрядом заключалась в том, что он не был его командиром.

По существу все эти соображения не имели отношения к делу. Просто я лишний раз вспомнил о том, что мы не какая-нибудь банда головорезов, а воинское братство, члены которого заботятся друг о друге. По крайней мере большую часть времени.

Тут появился Одноглазый и с ходу влез в разговор. На Сопатого он даже не обратил внимания, хотя чахоточный ветеран вроде бы доводился ему земляком.

— Слышь, Малец, я только что видел Раскоряку-Троллиху. Она ковыляет по улице блистающих рос. Ты точно знаешь, где Гоблин. Было бы не худо свести эту парочку вместе.

Раскорякой-Троллихой матушку Готу именовали ее же соплеменники, разумеется за спиной. Кое-кому из них она нравилась не больше, чем чужеземцы. У тех, по крайней мере, было оправдание — ведь они не родились нюень бао.

— Говорят, — отозвался я, — можно неплохо провести время, любуясь ее походкой.

Поскольку ноги у моей тещи были мало того что колесом, но еще и как будто лишены суставов, походка ее производила неизгладимое впечатление. Она переваливалась с боку на бок, словно перегруженная баржа в сильную качку.

Черномазый коротышка покосился в сторону Тай Дэя, который, как и всегда, когда ему не было ведено держаться в стороне, сшивался поблизости.

Кажется, на сей раз обычная бесстрастность изменила ему, однако Одноглазый надеялся, что Тай Дэй не настолько обижен, чтобы потерять контроль над собой.

— Он и сам порой называет ее Раскорякой. И Троллихой. Но тебе советую поостеречься, — шепнул я Одноглазому, после чего громко и отчетливо спросил:

— Что слышно о дядюшке Дое?

— Я его не видел.

— Тай Дэй, тебе лучше пойти и поискать свою мать. Дядюшка Дой непременно разыщет нас, когда сочтет нужным.

Тай Дэй удалился, окинув всех присутствующих подозрительным взглядом. Когда он скрылся из виду и уже явно не мог ничего услышать, я тихонько пробормотал:

— Не скажу, чтобы я хоть чуточку по ней соскучился. Хочется верить, что Тай Дэй найдет какой-нибудь способ продлить мое счастье и оттянуть момент встречи. Одноглазый гаденько хихикнул.

— Если хочешь знать, — заметил я, — эта баба подошла бы тебе лучше, чем Гоблину.

— Прикуси язык. Малец.

— Я серьезно.

— Хреново у тебя с чувством юмора. Недаром и Старик тобой недоволен.

— Хм. С чего бы это?

— Как я уразумел из его слов, ты уже пару дней тянешь с докладом.

— Вот оно что… — Это было не совсем верно, но близко к истине. — Ладно, займусь прямо сейчас.

— Браслетку-то носишь?

— Само собой. Кое-что стало понятнее.

— Вот и хорошо. Она тебе понадобится.

Шандал и Сопатый понятия не имели, о чем мы толкуем. Что не помешало Шандалу при расставании дать мне неплохой совет:

— Будь поосторожней с этими воронами. Похоже, в последнее время вороны проявляли ко мне особый интерес. Мне это не нравилось, однако с иной, отличной от моей, точки зрения могло иметь определенный смысл. Учитывая мою близость к Костоправу, у Душелова был прямой резон не спускать с меня глаз.

Ну что ж, тут можно вспомнить добрую старую поговорку: предупрежден — значит, вооружен.

Требовалось наверстать упущенное за все то время, когда у меня не было возможности посетить Копченого. Мне следовало осмотреть береговую линию, а вовсе не проверять Гоблина. Костоправ не хотел ничего слышать о Гоблине. Чем бы ни занимался этот паршивый недомерок, его поручение считалось таким секретным, что никому о нем знать не полагалось.

Веревочка на запястье позволяла мне приближаться к фургону Одноглазого, не сбившись с пути под воздействием охранительных чар, точно так же как и в лабиринте Дворца. А вот следовавшие за мной вороны начали путаться, когда до фургона оставалось еще четверть мили. В конце концов они меня потеряли. Мое исчезновение запросто могло привлечь внимание Душелова, если, конечно, у нее нашлось бы время, свободное от других козней.

Вспомнив о Душелове, я невольно задумался о том, будет ли Копченый и здесь относиться к ней так же, как во Дворце. Там его дух упорно отказывался сотрудничать со мной всякий раз, когда я предпринимал попытку выведать хоть что-то относительно сумасшедшей сестрицы Госпожи.

Забравшись в фургон, я устроился поудобнее. Создавалось впечатление, будто Одноглазый малость погуливал с духом самостоятельно, но еды и питья было достаточно. Это немаловажно, ибо, когда возвращаешься, есть и пить хочется страшно. Блуждание с духом вытягивает энергию и буквально иссушает тело. А между тем мир, где витает душа Копченого, настолько притягателен, что пребывающий там может легко угодить в ловушку. Просто-напросто позабыть о том, что время от времени надобно возвращаться и подкреплять силы. И в результате закончить точно так, как Копченый.