Координаты чудес - Обрекающая (Акард - 1)

Кук Глен
Обрекающая (Акард - 1)

      Глен КУК
      АКАРД I
      ОБРЕКАЮЩАЯ
      Замечательной наземной команде звездной базы "Тулса".
      Вы помогали мне шагать по звездам.
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      СТОЙБИЩЕ
      Глава 1
      1
      Такой зимы не помнил никто. Даже Мудрые соглашались, что слишком рано она началась. Снега пришли с Зотака с середины осени, а к восходу Косматой Звезды легли на глубину нескольких лап. Их принесли свирепые вьюги, задувавшие в каждую щель изб Дегнанов, пока старшие женщины не разозлились и не велели мужчинам закрыть дерном резные крыши. Мужчины старались изо всех сил, но леденящие ветры высосали из земли последнее тепло. И она не поддавалась орудиям. Мужчины пытались было закрывать крыши снегом, но его сдувал неумолимый ветер. Штабеля дров таяли с пугающей быстротой.
      Обычно молодежь стаи рыскала в окрестных холмах и собирала хворост, когда ей не давали другой работы, но в эту суровую зиму Мудрые шепнули что-то охотницам, и те велели щенкам не выходить из виду ограды стойбища. Щенки чуяли перемену и беспокоились.
      Еще никто не сказал слова "граукен". Никто не вспоминал старых страшных рассказов - не хотел пугать малышей. Но взрослые знали, как легко просыпается в такую погоду зверь, дремлющий под шкурой мета.
      Ближе к Зотаку дичь поредела. Шайки северных кочевников рано истощили запасы еды. И с походом на юг не задержатся.
      Они приходили и в более мягкие зимы. Что могли - воровали, если приходилось - дрались за плоды трудов своих оседлых собратьев.
      А в страшные зимы - и эта зима обещала быть страшной - они даже уносили щенят. Среди метов голод зимой не знает преград.
      В сказках у очага граукен был чудовищем, что живет в темных чащах и скалистых холмах и захватывает в плен беспечных щенков. В жизни граукен - это голод, забывший разум и культуру. И Мудрые Дегнанов шептали в уши охотниц. Они хотели, чтобы щенки научились держаться поближе и быть настороже прежде, чем вылезет из своей берлоги ворчащий граукен.
      И потому на подгоняемых мужчин пало еще одно бремя. Вооруженными отрядами выходили они в поисках хвороста и ровных бревен, пригодных для строительства. К их обычным изнурительным обязанностям добавилось строительство и укрепление спирального частокола и доставка в избы снега для таяния. Когда из снега получалась вода, они возвращались на холод, выливали ее в формы и отливали блоки. И этими ледяными пирогами обкладывали избы кирпич за кирпичом.
      Такого зимнего ветра никто из стаи еще не помнил. Подобного ему не было даже в Хронике. Ни на секунду не смолкал его вой, не слабели его удары. Стало так холодно, что даже снег перестал. Тот, кто касался лапой металлического орудия, рисковал оставить на нем кожу.
      Неосторожные щенята ходили с обмороженными лицами. В глазах беззубых Мудрых, сблизивших головы у очага и бормочущих о злых знамениях и страшных признаках, мерцал страх. Шаманка - мудрейшая из Мудрых каждый день жгла ладан и приносила жертвы. Когда она не спала, то ее трясущиеся, искореженные болью лапы громоздили фетиши и амулеты у входов в избы. Она творила молебны о милости.
      А ветер все дул. А зима все холодела. И шепоток страха закрадывался в сердца храбрейших.
      В нескольких часах пути от стойбища, возле границ с охотничьей территорией Ласпов, охотницы встретили следы неизвестных метов. Может быть, это охотницы Ласпов вышли за свои границы в поисках хоть какой-то не впавшей в спячку дичи. Но снег не сохранил запаха. И проснулись самые худшие опасения. Не дошли ли до Верхнего Поната разведчики северных дикарей?
      В пещере Махен, не очень далеко на север от стойбища, нашли следы старого костра. Лишь смелый, отчаянный или просто глупый рискнул бы заночевать в этой пещере даже зимой. И Ласпы, и все другие соседи предпочли бы такому укрытию ночной переход. И потому перешептывались Мудрые и негромко переговаривались охотницы. Те, кто знал Верхний Понат, знал и то, что в пещере Махен обитает тьма.
      2
      Марика, дочь Скилдзян, встретила свой десятый день рождения в худшую из зим, когда страх таился в темных углах материнской избы как тень старых сказок, что больше не рассказывали старухи. С голодными щенками одного с ней помета, Каблином и Замберлином, они попытались отметить это событие по-щенячьему, но ничто не могло разрушить мрачность старших.
      Обычно разыгрывались смешные фольклорные сцены. В этот раз Марика с Каблином сложили собственную сказку о приключениях и, невзирая на протесты консервативного Замберлина, уже месяц ее репетировали. Они верили, что удивят старших. Замберлин говорил, что они оскорбят Мудрых. Во время представления только ма достаточно отвлеклась от своих мыслей, чтобы следить за сюжетом.
      Щенят ждало разочарование. Марика отлично играла на флейте, Замберлин с увлечением лупил в барабан, Каблин пытался петь.
      На весь этот шум обернулась, ворча, одна из старух. Щенки не успели вовремя остановиться. Скилдзян пришлось встать между ними и старухой.
      Щенки еще пытались жонглировать, к чему у Марики был исключительный талант. Летом все старухи на нее смотрели и восхищенно ахали. Она будто командовала летающими в воздухе шарами. Но сегодня даже ма не проявила интереса.
      Огорченные щенята забились в угол и завозились, стараясь согреться.
      Но еще хуже, чем тело, холод грыз сердце.
      В другое время старшие цыкнули бы на них, сказав, что они уже слишком большие для таких дурачеств. В эту страшную зиму старые не замечали молодняк, а молодняк старался не попадаться под ноги старикам. Каждый был готов ощериться, и слишком тонок стал слой культуры. Споткнувшаяся мета готова была убить. Цивилизация коснулась этой расы только краешком.
      Марика возилась с братьями, ощущая быстрый стук их сердец, и глядела на старших сквозь дымный мрак. Каблин тихо всхлипывал. Он боялся. Он не был сильным и жил на этом свете достаточно долго, чтобы знать, как иногда в жестокие зимы изгоняют слабых мужчин.
      Изба звалась избой Скилдзян - по имени матери Марики, - хотя она и делила ее с дюжиной сестер, их мужчинами, несколькими старухами и щенками. Скилдзян властвовала по праву умения и силы, как властвовала до нее ее мать. Она была лучшей охотницей стаи. По физической силе она была второй, по силе воли первой. И считалась одной из самых умных женщин дегнанского стойбища. Поскольку именно эти качества помогали метам выжить в дикой глуши, ее почитали все обитатели избы. Даже старухи подчинялись ее приказам, хотя она и редко отвергала их совет.
      Мудрые были опытнее и видели сквозь ту вуаль, что застилает глаза молодым. В советах стойбища только слово Герьен было больше слова Скилдзян.
      Стойбище состояло из шести одинаковых изб. На памяти живущих не было воздвигнуто ни на одну больше. Каждая изба - как положенная набок половина цилиндра девяноста футов длиной, шириной в двадцать пять и высотой в двенадцать футов. Южный конец, где вход, плоский: не в него дули зимние ветры. Северный конец сведен на конус, покрывающий глубокий погреб, - хранилище и защита от зубов ветра. Потолок нависал в шести футах от земли - на полфута больше среднего роста взрослой меты. На чердаке между потолком и крышей в тепле спал молодняк, а в чуланы и углубления чердака запихивали все, что нужно было хранить.
      Время написало на чердаке свои письмена, поинтереснее той Хроники, где хранилось прошлое дегнанской стаи. Много захватывающих часов провели там Марика с Каблином, исследуя темные углы, беспокоя паразитов, иногда вытаскивая на свет сокровища, забытые целыми поколениями.
      Земляной пол избы был утрамбован подошвами поколений. Покрыт он был шкурами, на которых группами спали взрослые - с севера мужчины, посередине между двумя центральными ямами очагов - старухи, женщины щенородного возраста - с юга, поближе к двери. По бокам избы лежали в штабелях дрова и инструменты, оружие, пожитки и еда, которую не надо было хранить в холодной части избы. Все это служило дополнительной защитой от холода.
      На поддерживающих потолок балках висели связки еды, шкур, всякой всячины, делавшие любое перемещение по избе интересным и непростым.
      А запахи! Над всем преобладал тяжелый запах дыма, потому что зимой мало куда он мог выйти, когда так дорого было тепло. Его перебивал запах немытого тела, висящих колбас, овощей, фруктов. Летом дегнанская стая мало времени проводила в избе, предпочитая сон под звездами ночевке в тяжелом воздухе. Взрослые меты летом с тоской говорили о свободе кочевых метов Зотака, не дающих своему духу попасть в капкан.
      (Кочевники верили, что построенный дом - ловушка для духа мета. Они укрывались в пещерах или временных шатрах из шкур.) Но когда начинал завывать с Зотака ледяной ветер, тяга к свободе у старших пропадала.
      Оседлые меты, умеющие выращивать скудные овощи и злаки, охотящиеся в лесах и собирающие фрукты, которые можно засушить, лучше переживали зимы, чем их свободные собратья.
      ***
      - Марика! - рявкнула старая Зертан. - Иди сюда, щена.
      Марика, постукивая зубами, оторвалась от брата и сестры. Мамину ма все щенки стойбища звали Карк - по названию летающего хищника с исключительно мерзким характером. У Зертан были плохие зубы, и они постоянно болели, но она отказывалась их выдернуть и гойиновый отвар тоже пить не хотела. Чуть выживая уже из ума, она и раньше была сильно психованной и боялась, что, воспользовавшись одурью от обезболивающего чая, к ней подкрадутся враги, которых давно уже на свете не было.
      Ровесницы звали ее Релат - за глаза. Так назывался один из падальщиков. Он убивал добычу и ждал, пока она созреет. От гнилых зубов у Зертан из пасти воняло невыносимо.
      Марика предстала перед ней, должным образом склонив голову.
      - Щена, сбегай в избу к Герьен. Иголки принеси, что Боргет мне обещала.
      - Слушаюсь, ба.
      Марика повернулась, перехватив взгляд матери. Что делать? Боргет ведь уже месяц как померла. Да она иголок и делать не могла, сколько Марика себя помнила.
      Ба опять запуталась с временами. Скоро она вообще забудет имена и лица и станет разговаривать с метами, давно ушедшими.
      Скилдзян мотнула головой в сторону двери. Следует притвориться.
      - Раз уж ты идешь, захвати с собой кое-что для Герьен.
      Значит, все же не зря придется пробежаться.
      Марика нырнула в тяжелую кожаную куртку и надела сапоги, подбитые мехом отека. Остановилась у дверей.
      Зертан глядела так, будто какая-то лукавая часть ее знала, что поручение липовое, но все же хотела, чтобы Марика вылезла на холод.
      Злится за то, что она молода? Или просто хватается за ошметки былой власти, когда изба звалась ее именем?
      Тем временем Скилдзян принесла мешок каменных наконечников для стрел тех, что используются для ежедневной охоты. Женщины ее избы славились своими наконечниками. Меты каждого дома коротали долгие зимы за своим излюбленным ремеслом.
      - Скажи Герьен, чтобы насадила их на древки.
      - Слушаюсь, ма.
      Марика скользнула под тяжелый полог, мешавший ветру, когда открывали дверь, задувать в избу. Секунду постояла, занеся лапу над щеколдой и медля перед броском в холод. Зертан! Надо бы не от щенков избавляться, а от старых сумасшедших баб, подумала она. От Каблина куда больше пользы, чем от ба. От нее только ворчание и скулеж.
      Последний раз глубоко вдохнув дымный воздух, Марика шагнула в бурю.
      Тут же заслезились глаза. Опустив пониже голову, она стала пробираться через центральную площадь. Если поспешить, можно успеть, пока не начало трясти от холода.
      Дегнанские избы выстроились по три в два ряда - ряд на севере, ряд на юге, а между рядами - пятьдесят футов. Изба Скилдзян стояла в середине северного, прикрытая с флангов избами Дорлак и Логуш. Сейчас, когда Марика встала лицом к югу, дом Герьен был для нее крайним слева.
      В средней и в правой избе правили меты с именами Фехсе и Кузмик. Но на жизнь Марики мало кто оказывал влияние, кроме Герьен. Они со Скилдзян с самого щенячества были и подругами, и соперницами.
      Вокруг изб двумя ветвями спирали шла ограда стойбища. Любой налетчице пришлось бы обойти полный круг по узкому проходу шириной в ярд. Дегнаны в отличие от своих соседей не пытались защитить оградой поля и сады. Все равно каждую зиму приходили опасности. И было принято решение не тратить время на строительство в ожидании осады, а укрепить получше и защищать более короткий рубеж.
      В это время года площадь между избами смотрелась пустой, даже точнее голой. Летом здесь всегда творился ералаш - солили дичь, выделывали шкуры, носились повсюду щенки.
      Шесть изб. Дегнанское стойбище было самым крупным в этой части Верхнего Поната и самым богатым. Соседи им завидовали. Но Марика, у которой голова была забита мечтами, себя богатой не чувствовала.
      Всегда, с самого рождения, она казалась себе обездоленной.
      Где-то на юге, говорили торговцы, есть такие места, которые называются городами. Там, где делают драгоценные железные орудия, которые покупают Мудрые в обмен на мех отека. Там, где много стай живут вместе в домах, построенных не из бревен, а из камней. Там, где несравненно легче зимы и где каменные стены легко отражают атаки холода. Там, где по определению лучше, чем здесь.
      Часами вслух мечтали они с Каблином, как бы хорошо было жить там.
      А еще говорили торговцы о месте, построенном из камня, которое зовется крепостью. Оно было в трех днях пути вниз по ближайшей реке, где в нее вливалась другая, образуя Хайнлин, прославленную в Хронике реку, приведшую Дегнанов в Верхний Понат в незапамятные времена. И говорили торговцы, что вниз от крепости ведет настоящая дорога, и ведет она на юг через горы и долины к большим городам, чьих имен Марика никогда не могла запомнить.
      Марикина ма бывала несколько раз в этой крепости. Каждый год те великие, что там обитали, собирали главных женщин со всего Верхнего Поната. Скилдзян уходила на десять дней. Говорили, что там ведутся церемонии и платится дань, но Скилдзян ни о чем не рассказывала, разве только бурчала себе под нос "Силты сучьи!" да иногда говорила: "В свое время, Марика. Когда придет пора. С этим спешить не надо". Скилдзян трудно было испугать, но похода своих щенят в крепость она, кажется, боялась.
      Другие щены, помоложе Марики, уходили прошлым летом и вернулись с рассказами о чудесах и грозились, что у них есть чем похвастаться. Но Скилдзян не уступала. И они с Марикой даже схлестнулись насчет будущего лета.
      Марика вдруг заметила, что остановилась и стоит, дрожа, на ветру.
      Мечтательница, дразнили ее охотницы и Мудрые - а иногда, когда думали, что она не видит, кидали на нее странные взгляды, в которых чуть поблескивала тревога или неуверенность - и были правы. Хорошо, что сейчас щенков не пускают в лес. А то нашла бы она красивый морозный узор или галечку на берегу ручья и не заметила бы, любуясь, как подкрадывается к ней граукен.
      Марика вошла в избу Герьен. Внутри изба была такая же, как у Скилдзян. Только запахи чуть-чуть другие. В этой избе было больше мужчин и зимним ремеслом была работа по дереву. Хуже всех всегда пахло в избе у Логуш. Ее меты работали со шкурами и кожей.
      Возле полога Марика остановилась, ожидая, пока ее узнают. Герьен почти сразу послала какую-то щену посмотреть, кто пришел. Здесь правила были не такие строгие, как в избе, где повелевала Скилдзян.
      Всегда тут было веселее, и меты были как-то счастливее. Будто тяжелая жизнь Верхнего Поната никак не касалась Герьен. Она принимала жизнь как данность и не боролась с будущим, пока оно не наступало. Иногда Марике хотелось, чтобы она родилась у жизнерадостной Герьен, а не у хмурой Скилдзян.
      - Чего? - спросил Солфранк - щен, постарше ее года на два, уже почти готовый для обряда посвящения во взрослые, который обречет его на уход из стойбища и странствия по Верхнему Понату в поисках стаи, которая его примет. Шансы его были хороши. Мужчины стойбища Дегнанов славились завидным образованием и умением.
      Марика Солфранка не любила. И неприязнь была взаимной. Она восходила к тем временам, когда щен было решил, что его возрастное преимущество более чем уравновешивает преимущества ее пола. Он напирал, Марика отказалась уступить, засверкали молодые клыки, и старший щен был принужден к сдаче. Этого унижения Солфранк ей не простил. Все знали его позор, и это пятно будет с ним, когда он пойдет искать новую стаю.
      - Меня послала ма с двумя двадцатками и еще десятком наконечников, которые надо насадить на древки. - Марика слегка оскалила зубы. Чуть насмешливо, чуть с намеком "а ну, попробуй!". - И еще ба хочет те иголки, что обещала ей Боргет.
      Марика знала, что Каблину Солфранк симпатичен. Когда он не таскался за ней, он ошивался около выводка Герьен - и приносил мерзкие идеи, которые нашептывал ему Солфранк. Зато Замберлин знал ему цену и относился к нему с должным презрением.
      Солфранк оскалился, довольный еще одним свидетельством, что все жильцы избы Скилдзян малость тронутые.
      - Ща скажу ма.
      Через несколько минут Марика сжала в руке готовые стрелы. Герьен лично принесла кусок тонкой кожи, обернутый вокруг нескольких костяных игл.
      - Вот эти принадлежали Боргет. Скажи Скилдзян, что мы просим их потом вернуть.
      Уж не железные иглы, конечно. Железо слишком драгоценно. Но...
      Смысл сказанного Марика поняла уже за дверью.
      Герьен не думала, что Зертан протянет долго. И эта пара иголок, принадлежавших ее давней подруге - а в совете так же часто и противнице, может скрасить ее последние дни. И хотя Марика и не любила ба, в уголке ее глаза все же набухла слеза. Влага сразу замерзла и стала колоться, и Марика раздраженно смахнула ее тяжелой рукавицей.
      Она была всего в трех шагах от дома, когда ветер донес крик дальний, исчезающий, почти неразличимый. Марика никогда такого не слышала, но распознала немедленно. Это мета вскрикнула от внезапной боли.
      Охотницы Дегнанов были в поле, как и каждый день в эти тяжелые времена. Мужчины бродили неподалеку в поисках валежника. Значит, могло что-то случиться. Марика вбежала внутрь и, не дожидаясь, пока ее узнают, сбивчиво заговорила:
      - Оттуда донеслось, от пещеры Махен!
      Марика тряслась. Она боялась пещеры Махен.
      Скилдзян переглянулась со своими помощницами.
      - Давай на чердак, щена. Быстро по лестнице!
      - Но, ма... - начала Марика и тут же увяла под свирепым взглядом Скилдзян, потупилась и потащилась к лестнице. Остальные щенята налетели на нее с вопросами. Она на них даже не посмотрела и тут же забилась в уголок с Каблином.
      - Со стороны пещеры Махен донеслось.
      - Это же за много миль, - напомнил Каблин.
      - Я знаю. - Они думают, она вообразила себе этот крик. Пригрезился наяву. - Но он донесся с той стороны - вот что я говорила. Я же не сказала, что из самой пещеры.
      Каблин тоже слегка вздрогнул и ничего не сказал. И Марика молчала.
      Боялись они пещеры Махен, эти щенята. И верили, что для того есть причина.
      3
      Стояла середина лета - время, когда натолкнуться на опасность можно, только очень постаравшись. Щенков свободно отпускали в лес и на холмы, чтобы изучили территорию стаи. Их игры и работа вырабатывали навыки, необходимые взрослому мету, чтобы выжить и вырастить собственных щенят.
      Марика почти всегда бегала со своими однопометниками, особенно с Каблином. Замберлин редко делал что-нибудь сверх того, что от него требовали.
      Но у Каблина не было выносливости Марики, ее силы и храбрости.
      Иногда он доводил ее, и в приступах злости она пряталась, чтобы ему приходилось искать путь самому. Он хныкал, причитал, жаловался, но всегда выбирался. На своем уровне он был достаточно способным.
      К северо-востоку от стойбища стояла скала Стапен - причудливый базальтовый выход, которому Мудрые издавна придавали значение духовное и обрядовое. Там, на скале Стапен, они говорили с духами леса и оставляли им приношения, чтобы хорошей была охота, густыми всходы, сочными и крупными ягоды и обильным урожай чота. Чот - многолетнее растение по колено высотой, со съедобными листьями, плодами и тучным, сладким, бугорчатым корнем. В темном, сухом и прохладном месте корень может храниться годами.
      Скала Стапен возвышалась над пятью естественными святилищами, посвященными анималистической традиции древних Дегнанов. Другие были посвящены духам воды и воздуха, огня и подземного мира. Всесущего, хранителя древних путей, почитали в каждой избе.
      Пещера Махен, дверь в подземный мир, была средоточием теневой стороны жизни. Пошит, шаманка избы Скилдзян, и такие же, как она, из других изб регулярно приходили к пещере вопрошать тени и мертвых и обновлять амулеты, охраняющие от них вход.
      По меркам Верхнего Поната Дегнаны не были суеверны, но, если дело касалось теней, не экономили на приношениях, чтобы отвратить дурное воздействие. И амулетов, запечатывающих пещеру, всегда было много, и были они свежими.
      Марика с Каблином заводили игру, в которой испытывали смелость.
      Надо было подобраться к святилищу чуть ближе, чем позволял страх.
      Робкий Каблин держался к Марике даже ближе, чем когда они бегали по лесам, если ей приходилось брать его с собой.
      В эту игру Марика играла уже третье лето, но в лето перед Великой Зимой все вдруг перестало быть щенячьей игрой.
      Как всегда, Каблин не хотел. Еще на почтительном расстоянии он заныл:
      - Марика, я устал. Давай домой пойдем, а?
      - Сейчас только за полдень перевалило, Каблин. Ты что, деточка, которой соска нужна? - И тут она отвлеклась:
      - Ой, смотри!
      Она заметила поросль чота, густеющую под старыми листьями на склоне оврага, глядящего на север. Чот всегда лучше растет там, где мало прямого солнца. Это растение-эфемерида, оно распускается, цветет, плодоносит и увядает всего за тридцать дней. Такая скрытая поросль не может остаться незамеченной. Теперь Марика о ней доложит - щенята должны докладывать о том, что нашли. Это в любом случае дает понять, насколько они знают территорию.
      О пещере она забыла. Теперь она искала растения по листьям размером в две лапы, а не в одну. Женские побеги чота дают плоды на коротких стеблях, растущих из сочленений листьев.
      - Вот он! Этот незрелый. И этот незрелый.
      Первый зрелый плод нашел Каблин. Плод был размером дюйм на полтора бледное изжелта-зеленоватое яйцо с появляющимися коричневыми пятнышками.
      - Вот он! - Каблин поднял плод над головой.
      Тут же Марика нашла еще один. Она прокусила дыру, скривилась от вязкого кислого сока и расколола скорлупу. Вытащив семена, Марика немедленно их закопала. В плоде чота мякоти мало, и возле кожицы она противно горькая. Лучшую часть Марика аккуратно выскребла каменным ножом. Длинная челюсть и хищные клыки мешали метам добраться до мякоти.
      Каблин явно вознамерился выесть все плоды на полянке. Марика решила, что он слишком застрял.
      - Давай, пошли!
      Лучше бы Замберлин с ними пошел. Тогда бы Каблин не был такой обузой. Но Замберлин бегал сейчас с друзьями, и им Каблин был без пользы, потому что не мог за ними угнаться.
      Скоро они вырастут и расстанутся. Марике это не нравилось, пусть даже она и знала, что это неизбежно. Еще несколько лет - и им придется взять на себя роль взрослых. Замби и Каб уйдут насовсем...
      Бедняга Каблин. В мужчине ценится совсем не ум.
      Через струйку ручья, вверх по склону и дальше, через лужайку, вниз по заросшей круче у ручья побольше и вниз по его течению еще треть мили. Там ручей вилял в сторону у подножия уже приличного холма первого из тех, что дальше вырастали в Зотак. Марика уселась, подогнув ноги, в сотне футов от ручья и в тридцати над ним. Напротив нее тенью в кустарнике и скалах зиял вход в пещеру. Рядом с Марикой сел Каблин, часто дыша - он запыхался на быстром ходу.
      Иногда даже Марику раздражал его недостаток выносливости.
      Косые лучи солнца пробивались сквозь листву, освещая белые, желтые и бледно-красные цветы. Между ветвями в сполохах света и тени перепархивали какие-то крылатые твари, то появляясь, то будто исчезая в тени. Свет попадал и на выход из пещеры, но никак не освещал ее внутренность.
      Марика никогда не подходила ближе берега ручья. С того места, где она теперь сидела, нельзя было различить ничего, кроме сгустка темноты. Даже алтаря приношений не было видно.
      Говаривали, что южные меты насмехались над своими более примитивными братьями за почитание духов, которым на них в любом случае наплевать. Даже среди Дегнанов находились такие, которые всерьез относились только к Всесущему. Но на церемонии ходили и они.
      Просто на всякий случай. Меты из Поната обычно бывали предусмотрительны.
      Марике приходилось слышать, что стаи кочевников Зотака практикуют анимистические ритуалы, подразумевающие духов света и тьмы, богов и дьяволов во всем. Даже в камнях.
      Каблин кое-как отдышался. Марика встала и заскользила по крутому склону к ручью. Каблин не отставал. Он боялся, но не возразил, даже когда Марика прыгнула через ручей. Он прыгнул следом. Хоть раз он решил не уступить ей в силе духа.
      Марика взглянула вверх на склон, и что-то в ней встревожилось.
      Отсюда входа в пещеру видно не было, только мшистая влага сочилась сверху по скользкому камню. Бывали периоды, когда из пещеры поднимался пар.
      Марика попыталась разобраться в себе - понять, в чем дело. И не смогла. Как будто она что-то съела, что никак не уляжется в животе, и оттого нервы гудят. С пещерой Марика это не связала. Никогда раньше она возле этой пещеры не испытывала ничего, кроме страха. Она взглянула на Каблина. Он тоже был скорее обеспокоен, чем испуган.
      - Ну? - Каблин оскалил зубы. Это выражение должно было означать вызов. Хочешь, чтобы я пошел первым?
      Марика сделала два шага, снова взглянула вверх. Ничего не видно.
      Пещеру прикрывал кустарник.
      Еще два шага.
      - Марика!
      Она оглянулась. Каблин был взволнован, но не так, как обычно.
      - Чего тебе?
      - Там что-то есть.
      Марика ждала, что он объяснит. Она не стала смеяться. Иногда он мог сказать и то, чего не мог видеть. И она тоже... Он вздрогнул. Она снова попыталась разобраться, что же она ощутила минуту назад. Но это чувство исчезло.
      Она тоже почувствовала чье-то присутствие. Только к пещере это отношения не имело.
      - Сядь, - тихо сказала она.
      - Зачем?
      - Затем, что я хочу глянуть сквозь кусты. Кто-то за нами наблюдает.
      Я не хочу дать им понять, что мы о них знаем.
      Он сделал так, как она сказала, - ей он верил. Она взглянула поверх него.
      - Это Пошит, - сказала Марика, вспомнив это неосознанное чувство, что на тебя смотрят. От этого она стала осторожнее, чем сама думала. Она снова за нами ходит.
      Непосредственная реакция Каблина была типична для любого щенка.
      - Так мы ж от нее легко убежим! Она такая старая!
      - Тогда она поймет, что мы ее видели.
      Марика села и задумалась, зачем бы шаманке за ними следить. Для такой старухи очень тяжелая работа.
      И ничего разумного на ум не приходило.
      - Давай просто притворимся, что мы ее не видели. Пошли!
      Они не сделали четырех шагов, как Каблин схватил ее за лапу.
      - Марика, там внутри что-то есть!
      Марика тоже попыталась ощутить. То чувство, которое помогло обнаружить Пошит, не было надежным. А может быть, очень зависело от того, что ожидаешь найти. Сейчас она искала какого-нибудь большого зверя, прямую физическую опасность. Но ничего такого не почувствовала.
      - Ничего я там не чую.
      Каблин тихо взвыл от раздражения. Обычно бывало наоборот - Марика пыталась объяснить ему, что она чует, а он оставался к этому слеп.
      Зачем Пошит за ними ходит? Она ведь их совсем не любит. И всегда говорит ма про них гадости. Марика еще раз попыталась ощутить старую мету этим своим ненадежным чувством, для которого у нее не было названия.
      Чужие мысли хлынули в ее мозг. Она задохнулась, завертелась, отсекла их прочь.
      - Каблин!
      Братец уставился на вход пещеры, беспокойно пожевывая.
      - Чего?
      - Я только что... - Она не знала, как назвать. Слов не было ничего такого раньше не случалось. - Я слышала, как думает Пошит.
      - Ты - что?
      - Слышала, как она думает. Про нас - про меня. Она меня боится. Она думает, что я вроде ведьмы.
      - Что ты несешь?
      - Я подумала про Пошит. Зачем она за нами ходит. И я высунулась наружу, как иногда у меня получается, и вдруг я услышала, как она думает. Я была у нее в голове, Каблин. Или она у меня. И мне страшно.
      Но Каблин вроде не боялся, чему Марика удивилась. Он только спросил:
      - А что она думала?
      - Я же тебе сказала. Что я вроде ведьмы. Дьяволица или что-то такое. И она думала уговорить Мудрых, чтобы они...
      Тут это впервые дошло до нее по-настоящему. Пошит так боялась, что хотела, чтобы Марику убили или выгнали из стойбища.
      - Каблин, она хочет меня убить. Сейчас она ищет доказательства для ма и для Мудрых.
      Особенно для Мудрых. Если они очень захотят, они могут заставить Скилдзян поступить по-своему.
      Странный был этот Каблин. Если задача была конкретной, а опасность явной, он мог избавиться от страха и мыслить очень ясно. Только туманная опасность заставляла его сжаться в бездумный комок. Но предложенное им решение для невероятной, как ей все еще казалось, опасности она не приняла.
      - Заманим ее на скалу Стапен и спихнем.
      Вот так просто он предложил убийство. И всерьез. Каблин не шутил.
      Дело в том, что Каблину - и Замберлину - угрожало то же, что и ей.
      Достаточно быть ее однопометниками, чтобы получить один приговор с Марикой, если Пошит нароет что-нибудь, что представить стае. У них общая преступная кровь. Да и к тому же они мужчины - невелика ценность.
      Каблин, слабак из слабаков, слишком сильно среагировал на опасность.
      На мгновение Марика даже его чуть-чуть испугалась. Он сказал то, что сказал, и это значило для него не больше, чем прихлопнуть надоедливое насекомое, хотя Пошит была частью их жизни. Шаманка учила их обрядам. В некотором смысле она была ближе родной матери.
      - Брось, - сказала Марика. Теперь она почти не сомневалась, что контакт ей почудился. - Мы пришли посмотреть пещеру.
      Они были куда ближе, чем осмеливались подходить раньше, и сейчас Каблин шел впереди. Марика протолкнулась мимо него, утверждая свое право первенства. Интересно, что сейчас думает Пошит? Щенят постоянно предупреждали, чтобы не совались к пещере Махен.
      Они прошли еще несколько шагов вверх и увидели вход в пещеру, черный, как пустота между звезд, когда нет ни одной луны. Еще два шага - и она припала на ноги и понюхала поток холодного воздуха из тьмы. Он отдавал землей и чуть-чуть мертвечиной.
      Каблин присел рядом с ней.
      - Не вижу я никакого алтаря, - сказала Марика. - Пещера как пещера.
      Каблин произнес еле слышно:
      - Там что-то есть, Марика. Оно ни на одно животное не похоже.
      Он закрыл глаза и сосредоточился. Марика тоже закрыла глаза, думая о Пошит. Тот же внутренний удар гневного, почти сумасшедшего желания добиться наказания Марики за преступление, которого щена даже не понимала. За волной страха хлынули мысли такие отвратительные, что у Марики живот свело. Она отвернулась, и ее хлестнули ощущения из пещеры Махен. Она вскрикнула. Каблин схватил ее лапой за пасть.
      - Марика! Брось! Что с тобой?
      Она не могла вытолкнуть слова. Да, в пещере что-то было. Что-то большое, темное и голодное, голодное в том смысле, которого она вообще не могла воспринять. Это было не из плоти. Это можно было назвать только духом или призраком.
      А Каблину было нипочем. Хотя нет. Он тоже испугался, но не потерял самообладания.
      Марика вспомнила про Пошит, сидящую на той стороне ручья, с ее непонятной ненавистью и надеждами. И взяла себя в руки.
      - Надо выбираться, Каблин. Пока это нас не заметило.
      Но Каблин не обратил внимания. Он пошел вперед, шагая, как во сне.
      Не гляди на них в это время Пошит, полная черных замыслов, Марика растерялась бы. Но конкретная опасность на другом берегу заставила ее собраться. Она схватила Каблина за лапу, развернула к себе. Он не сопротивлялся. Но и не помогал. До тех пор пока она не довела его до берега ручья, где он перестал смотреть остекленевшими глазами. Он огляделся, не понимая, кто он и что здесь делает.
      Марика объяснила. И закончила словами:
      - А теперь мы должны уйти, будто ничего не случилось.
      Это было важнее всего. Пошит ждала чего-нибудь точно такого, как только что было.
      Придя в себя, Каблин вполне дальше справлялся. Весь остаток дня они вели себя именно так, как и должны щенки, пришедшие попугаться и попытать свою храбрость. Но Марика не могла остановиться и ходила по лезвиям сотни вопросов насчет пещеры Махен.
      Что там было? И что оно сделало с Каблином?
      Он тоже был задумчив.
      Вот тогда все и началось. Но Марика еще очень долго считала, что началось это в середине страшной зимы, когда она услыхала крик меты, долетевший на крыльях ледяного ветра.
      Глава 2
      1
      Расспросив Марику и убедившись, что крик ей не почудился, как бывало, Скилдзян обошла стойбище и собрала поисковую партию - по две охотницы от каждой избы. Еще раз выслушав рассказ Марики, они вышли из стойбища. Марика залезла на сторожевую башню и смотрела им вслед, как они проходят между витками ограды, за ворота, через снежное поле, в зубы злобному ветру.
      Она не хотела сознаваться даже себе - но она боялась. День угасал.
      Небо заволакивало тучами, собирался снегопад. Если охотницы уйдут надолго, их застанет вьюга. А в темноте под метелью может заблудиться даже самая умелая охотница.
      На башне Марика пробыла недолго. Погода намекнула на то, что у нее еще есть в запасе, швырнув в морду пригоршню льдинок. Марика скрылась в избу.
      Она боялась и тревожилась. Крик стоял у нее в ушах.
      И в тяжелом воздухе избы повисла тревога. Мужчины беспокойно зашевелились на своей половине. Старухи решительно склонились над работой. Даже Зертан взяла себя в руки и принялась за шитье. Женщины помоложе рыскали туда-сюда, нервно огрызаясь, когда натыкались друг на друга. Щенята убрались в тихую безопасность чердака.
      Марика стряхнула куртку и сапоги, куртку аккуратно повесила, сапоги поставила на должном расстоянии от огня и полезла по лестнице. Каблин помог ей перелезть через край. Замберлина не было видно. Наверное, кучкуется где-то со своими приятелями.
      Марика с Каблином залезли в темный угол подальше от других щенят.
      - Чего ты видела? - шепнул он.
      Она предлагала Каблину полезть на вышку вместе с ней, но у него духу не хватило. И все равно при всей слабине Каблина Марика любила его больше других щенят, живущих в избе.
      Он тоже был мечтатель. Пусть он мужчина, но хочет он почти того же, чего и она. Часто сиживали они бок о бок, наперебой в подробностях рассказывая друг другу о великих южных городах, куда когда-нибудь попадут. Каблин строил большие планы. Вот этим летом, самое позднее следующим, он убежит из стойбища, когда придут торговцы.
      Марика ему не верила. Слишком он осторожен, слишком боится перемен.
      Может, он и станет торговцем, но только тогда, когда его прогонят из стойбища.
      - Чего ты видела? - повторил он вопрос.
      - А ничего. Все в тучах. Кажется, снежная буря будет.
      Каблин готов был захныкать. Очень многое пугало его без причины, и в том числе погода.
      - Сумасшедший этот Всесущий, если допускает такой хаос!
      Каблин не понимал погоды. Она была неупорядоченной, непредсказуемой. А беспорядок он ненавидел.
      Марику беспорядок вполне устраивал. В управляемом хаосе избы беспорядок был образом жизни.
      - А помнишь бурю прошлой зимой? Во красота была!
      Всю избу тогда покрыл лед. Деревья стояли в ледяных одеждах. На несколько часов весь мир украсился драгоценностями и хрусталем.
      Волшебное было время, как в старой сказке, а потом выглянуло солнце и все растопило.
      - Холодно было, и ходить нельзя было, чтобы не поскользнуться.
      Помнишь, как Мар упала и сломала руку?
      Вот такой был Каблин. Всегда практичный.
      - А этим своим касанием ума ты их можешь найти? - спросил он.
      - Тссс! - Она высунула голову из укрытия и огляделась. Никто из щенят не слышал. - Не в доме, Каблин. Ты поосторожнее. Пошит... - Он тяжело вздохнул, явно не в настроении слушать ее поучения. - Нет, не могу. У меня только чувство, что они идут на север. К скале Стапен. А это и так ясно.
      О ее способности знал только Каблин. Точнее, способностях. С последнего лета она каждые пару больших лун открывала новые. Если б не Пошит, которая ненавидит ее и выслеживает, она бы не стала скрывать свои таланты. Но теперь Марика была уверена, что открытое их признание ей ничего хорошего не принесет. Вторя Пошит, старухи частенько поминали магию, чародейство и тьму, и не слишком одобрительными словами, хотя каждая из них имела свои секреты и магические тайны - а больше всех шаманка.
      Очень осторожно расспросив других щенков, Марика окончательно уверилась, что такие таланты есть только у нее - и чуть-чуть у Каблина. Это ее озадачило. Пусть эти способности были таинственны и ненадежны, ей они казались частью ее самой и воспринимались как естественные.
      Марика знала, что им с Каблином недолго осталось быть вместе. Уже минул их десятый день рождения. Этой весной Каблин и Замберлин будут почти все время на мужской половине. А она - с молодыми женщинами, обучаясь охоте и всему тому, что должна будет знать, когда спустится с чердака на южную половину избы.
      Слишком скоро. Еще три лета. Ну, четыре, быть может, если ма забудет про их возраст. А потом кончится свобода. И мечтаниям конец.
      Конечно, будет и хорошее. Дальше можно уходить от ограды. Шанс навестить эту каменную крепость ниже по реке. Слабый, но все же шанс спуститься по дороге к одному из городов, о которых рассказывают сказки торговцы.
      Очень слабый шанс. Цепляясь за свои мечты и давая себе клятвы, она в глубине сердца знала, что мечты - всего лишь мечты. Охотницы Верхнего Поната оставались тем, кем они рождены. И это было печально.
      Иногда она чуть ли не желала быть мужчиной. Не часто, потому что доля мужчины была тяжкой и жизнь короткой, если он вообще переживал младенчество. Но только мужчины становились торговцами, только мужчины уходили из стойбища навсегда и бродили где вздумается, разнося вести и товары и видя весь широкий мир.
      Говорили, что у торговцев есть своя крепость, где никогда не бывают женщины, и свои таинства, и язык, отличный даже от языка тех мужчин, которых Марика знала.
      Все это прекрасно, и все недостижимо. Ей придется жить и умереть в стойбище Дегнанов, как и ее ма, и ба, и стольким поколениям дегнанских женщин до них. Окажется она быстрой, сильной и сообразительной - и тогда когда-нибудь возьмет себе избу и кучу мужчин для себя одной. Но это и все.
      Марика съежилась в тени рядом с Каблином, боясь этого неотвратимого завтра, и оба они слушали внутренние голоса, стараясь проследить путь группы, которую вела ма. Марика чувствовала только, что они уходят к северу и чуть к востоку от стойбища и идут медленно и осторожно.
      ***
      Хорват, старший из мужчин избы, объявил обед. Следить за временем одно из немногих таинств, доверенных его полу. Где-то в узком и глубоком погребе под полом северной половины находилось устройство, которым измерялось время. Туда никто не спускался, кроме мужчин, как в погреб на южной половине избы могли спускаться только охотницы. Марика никогда не была внизу и не будет до тех пор, пока старшие охотницы не уверятся, что она никогда не расскажет ничего о том, что видела и узнала. "Странные мы создания - скрытные", - подумала Марика.
      Выглянув за край лаза, Марика увидела, что никто из взрослых за едой не спешит.
      - Давай, Каблин! Мы будем в очереди первыми.
      Они ссыпались вниз и быстро схватили свою посуду.
      За ними ссыпались другие малыши, сообразив то же самое. Молодняк редко добирался до котлов рано. Обычно на их долю оставались объедки, добытые в междоусобных стычках, а слабый мог и вовсе остаться без еды.
      Марика наполнила свою чашку и миску, игнорируя обычные хмурые взгляды раздатчиков-мужчин. У них была власть над щенятами, и они пользовались ею, насколько смели. Она забралась в тень, стараясь как можно быстрее проглотить свою еду. У мет и метов манер не было. Они ели быстро, давясь, и старались заглотить больше, потому что никто не мог гарантировать, что будет еще еда даже в стойбищах, где коварство судьбы хоть отчасти под контролем.
      К ней присоединился Каблин. Он был горд собой. Держась поближе к Марике, он сумел быстро схватить пищу впереди щенят, которые его обычно отпихивали в сторону. И налил себе чашку и миску чуть ли не через край. Глотал он как голодный зверек, да он таким и был: слишком он слаб, чтобы схватить лучшее.
      - Они жутко встревожены, - прошептала Марика. Впрочем, это было ясно и без ее слов. Любой мет, не бросившийся за едой, явно блуждал разумом в тысяче миль отсюда.
      - Давай еще возьмем, пока они не спохватились?
      - Давай!
      Марика положила себе скромно. Каблин снова налил с верхом. Тут уж вышел сам Хорват и на них рявкнул. Каблин только голову пригнул и бросился в тень со своей добычей. Марика пошла за ним. Теперь она ела медленнее. Каблин по-прежнему глотал, давясь, - возможно, из опасения, как бы еду не отобрал Хорват или кто-то из щенков.
      Доев, он застонал и погладил пузо, которое теперь заметно выпирало.
      - Уф-ф! Шевельнуться не могу. Ты что-нибудь чувствуешь?
      Марика покачала головой:
      - Не сейчас.
      Она поднялась и подошла к кастрюле для мытья, в которой топился снег. Молодые сами занимались своей посудой, даже женщины. Марика сделала два шага. Может быть, потому что Каблин напомнил, она вдруг оказалась способна воспринимать. И что-то стукнуло по ее разуму как удар кулака. Такого страха она не ощущала с того самого дня, как прочла мысли Пошит. Скрипнув зубами, чтобы не испустить визг и не привлечь к себе внимания, Марика упала на колени.
      - Что такое?
      - Тихо! Если взрослые заметят... Если Пошит... Я... я что-то почуяла. Касание. Что-то плохое. Одна из наших охотниц ранена.
      Серьезно ранена.
      Сквозь прикосновение лилась боль, окрашивая картину в красный цвет.
      Отключить ее Марика не могла. Изба как-то дергалась, плыла, становилась нереальной. Как будто знакомые формы теряли сущность. На секунду мелькнули два вроде бы призрака; яркие, но почти не имеющие формы, они плыли сквозь западную стену, словно ее и не было. Они тыркались вокруг, как любопытные щенки. Один поплыл в ее сторону, будто зная, что она знает о нем. И вдруг страшная связь разорвалась резко, как ломается сухая палка. Контуры вернулись на места. Призраки исчезли, но Марика ощутила что-то - словно прикосновение легкого перышка. Даже непонятно, к меху прикосновение или к разуму.
      - У них там беда, Каблин. Большая беда.
      - Давай скажем Побуде.
      - Не можем. Она нам не поверит. Или захочет знать, откуда я знаю. А Пошит тогда...
      Чего именно она боится, Марика объяснить не могла. Но знала, что бояться надо, что ее тайный дар может принести ей много горя.
      Каблин, однако, не просил объяснений. С ее даром он был знаком и с ее страхом тоже. Это было для него достаточным объяснением.
      - Я боюсь, Каблин. За ма боюсь.
      2
      Поисковая партия вернулась глубокой ночью. Вдевятером. Две охотницы были ранены. С ними пришли еще две раненые неизвестные и дикарь тощий скелет в рваных и облезлых мехах. Он хромал и шатался, и его наполовину волокли охотницы. Лапы у него были связаны за спиной, но он не пресмыкался, как те трусливые мужчины, которых знала Марика.
      Партией командовала Скилдзян, и потому Мудрые и почти все взрослые женщины набились в ее избу. Мужчины Скилдзян очистили место и убрались в свою холодную половину. Самые робкие попрятались в кладовые или к себе в погреб. Только Хорват и другие старики смотрели из-за ям очага.
      Щенки брызнули на чердак и стали драться за места, откуда можно было подсматривать и подслушивать. Марика была достаточно большая и достаточно злобная, да и репутация у нее была соответствующая, так что она без труда нашла место для себя и Каблина. Она не могла оторвать взгляда от дикаря, который лежал на территории Мудрых под взглядами шаманки и старейших.
      Скилдзян заняла свое место возле очага охотниц. Она молча оглядывала собрание, которое затихало с куда большим, чем обычно, ворчанием и лязгом зубов. Марика думала, что взрослые уже все знают, потому что им рассказали разбежавшиеся по своим избам охотницы. И все же она надеялась, что все равно все будет рассказано. Ма всегда была методичной метой.
      Скилдзян терпеливо ждала. Три дегнанские охотницы не вернулись.
      Страсти кипели. И Скилдзян ждала, пока они улягутся сами собой. Потом она сказала:
      - Мы обнаружили стоянку восьмерых кочевников на подветренной стороне скалы Стапен. По дороге туда нам попались следы. По ним было видно, что они следят за стойбищем. Они тут недавно, а то бы мы нашли их следы во время охоты. Крик, который слышала и о котором сказала нам моя щена Марика, раздался, когда они поймали в засаду четырех охотниц стойбища Греве.
      Собрание зашумело и затихло не сразу. Марика гадала, что скажет ма про браконьерствующих соседей, но Скилдзян не стала развивать тему, считая, что сейчас не время. На возглас Дорлак о немедленном демарше протеста она не обратила внимания. Такая акция принесла бы больше хлопот, чем пользы.
      - Четырех охотниц Греве, - повторила Скилдзян. - Двух они убили.
      Двух других мы спасли.
      Упомянутые Греве старались занять поменьше места. Дорлак не закончила еще свою речь, хотя никто ее не слушал. Скилдзян говорила дальше:
      - Одну из убитых кочевники разделали на мясо.
      Рокот, рычание. С трудом сдерживаемый гнев. Отвращение. Слегка наигранное, потому что под шкурой мета граукен лежит не слишком глубоко. Кто-то чем-то запустил в пленника. Он принял удар не моргнув.
      - Наши сестры Греве, уже будучи пленницами, кое-что подслушали.
      Речь зотакских дикарей, как мы знаем, трудно понимать, но все же они считают, что эта группа у скалы Стапен была передовым отрядом, посланным разведать наши слабости. Они из союза кочевых стай, вторгшихся в Верхний Понат. У них несколько сотен охотниц, и они вооружают мужчин. - Скилдзян показала на пленника. - Эта группа была целиком из мужчин, и все хорошо вооружены.
      Снова сердитый гул, отдельные слова про глупых дикарок, у которых дурости хватает давать мужчинам оружие. Марика ощутила сильную струйку страха. Несколько сотен охотниц? Такого числа она даже не могла себе представить.
      "А что сталось с остальными кочевниками?" - хотела спросить она, но на самом деле она уже знала. Ма - осторожная охотница. Она сначала хорошо разведала всю скалу Стапен, а потом стала действовать. Пока она точно не знала положения, она бы себя не выдала. А потом велела своим спутницам засыпать укрытие стрелами и копьями. То, что три охотницы Дегнанов не вернулись, говорило лишь о том, что кочевники, хоть и мужчины, к опасности были готовы.
      - А вот интересно, не удрал ли из них кто? - прошептала она. И сама ответила:
      - Не-а. Ма тогда бы за ними гналась до сих пор.
      Каблин рядом трясся. Она тоже начала дрожать. Плохие, плохие новости. Крови много. Кочевники теперь могут объявить кровную месть, и тогда им плевать, что сами они повинны в диких преступлениях. Меты Зотака думают не так, как нормальные меты.
      Обстановка внизу была близка к хаосу. Каждая глава избы имела свое мнение, что нужно делать. Горячие головы рвались в бой с утра, всеми силами, чтобы ударить на кочевников раньше, чем они дошли до стойбища.
      Более осторожные требовали бросить все силы на укрепление ограды и оставить поиск хвороста и мелкой дичи. Остальные колебались между этими крайностями. Герьен слушала, но твердой позиции не высказывала, и быстрого решения не ожидалось.
      Дорлак выкрикнула предложение вооружить мужчин внутри ограды. Такую меру никогда не применяли, только в самых крайних случаях. Мужчинам нельзя доверять оружие. Они эмоционально неустойчивы и подвержены трусости. Случись что - и они побегут от собственной тени, а стойбище потеряет драгоценное железо. А то еще обернутся в панике против охотниц. На Дорлак закричали и заглушили ее голос.
      Так оно и тянулось, пока Марика не стала клевать носом. Каблин рядом с ней давно задремал. Щенята поменьше расползлись по своим лежанкам. Скилдзян в споре не участвовала, только время от времени наводила порядок в дискуссии.
      Когда все доводы были уже несколько раз повторены и меты подвыдохлись, Герьен подняла взгляд от собственных лап и оглядела собрание. Когда она встала, наступило молчание.
      - Мы допросим пленника.
      Это было и так ясно. Зачем бы еще Скилдзян его притащила?
      - И пошлем гонца в крепость к силтам.
      У Марики тут же сна как не бывало. По Мудрым прошло ворчание. Пошит попыталась встать, но ее подвела слабость. Марика только услышала, как она буркнула: "Силты ведьмачьи!" Несколько голосов подхватили эти слова. Охотницы возмущались.
      Марика не понимала.
      Герьен настойчиво продолжала:
      - Каждый год они берут дань. Иногда забирают молодых. Считается, что взамен они должны нас защищать. Мы давно платим. Пусть теперь они платят свой долг.
      Кто-то заворчал. Многие невольно защелкали челюстями. Что-то происходило, что Марика не могла до конца понять. Наверное, что-то на грани какого-то взрослого таинства.
      Скилдзян возвысила голос, призывая к тишине. И таково было ее присутствие духа, что она ее добилась. И сказала:
      - Мне противно это признать, но Герьен права. Против нескольких сотен охотниц с вооруженными мужчинами стойбище не защита. Наши стены нас не защитят, даже вооружи мы своих мужчин и старших щенят. Это не налет мстителей, не обмен ударами, даже не кровная вражда стай. Старые способы отбить нападение нам не помогут. Мы не сможем закрыть ворота и ждать, пока они уйдут. Сотни слишком много.
      - Сначала допросите мужчину, - предложила Дорлак. - Не дадим себя одурачить. А вдруг охотницы Греве слышали ложь презренных мужчин?
      К ней присоединились другие, требуя того же. Скилдзян и Герьен переглянулись, Герьен слегка наклонила голову. Скилдзян уступила:
      - Хорошо. Мы не пошлем гонца, пока не допросим пленника.
      У Дорлак был такой вид, будто она выиграла крупное сражение. Марика же смотрела на Пошит, которая шепталась со своими сторонниками среди Мудрых.
      - Двумя путями можно пойти, - сказала Скилдзян. - Мы можем разослать гонцов по всем стойбищам Верхнего Поната и собрать все стаи в одной твердыне, как делали наши праматери в древние времена, завоевывая эту землю. Либо мы можем обратиться к помощи извне, чтобы отбить опасность, пришедшую извне. Что нам не собрать все стаи в это время года - ясно любой дуре. По дороге погибнут Мудрые и щенята.
      Случись во время перехода вьюга - и погибнут целые стаи. Не говоря уже о том, что собираться негде. Старая крепость в скалах Морвейн развалилась еще во времена прабабки моей прабабки. Восстановить ее в такую погоду нечего и думать, да еще когда охотницы Зотака повиснут у нас на плечах. Да и вообще восстановление - работа, которая отнимет годы, как было давным-давно. Так что единственный выход - просить силт.
      Теперь Пошит вышла вперед, говоря от имени своих сторонниц среди Мудрых. Против нее выступила Саэттл, учительница в избе Скилдзян. Они схлестнулись с шаманкой. Подругами они и без того никогда не были.
      Марика испугалась, что сейчас полетит шерсть, и так бы оно и случилось, если бы не пленник - живое напоминание об истинной угрозе.
      Страх перед кочевниками оказался сильнее.
      Кто такие эти силты? Ну, меты, живущие в крепости вниз по реке. Что в них такого страшного? За что их так ненавидят Мудрые? Пусть даже и не все? При одном упоминании о них Пошит так же теряла способность здраво рассуждать, как и при виде Марики.
      Они что, боятся, что силты лишат их власти? Похоже, именно так оно и есть.
      И тут неожиданно взвизгнула старая Зертан:
      - Меж граукеном и Всесущим оказались! Я вас предупреждала. Всех вас предупреждала! Не ленитесь выполнять обряды, говорила я! Но вы не слушали.
      Ба говорила в пустоту. Даже ровесницы - и те не обращали на нее внимания. Марике на секунду стало ее жалко. За это вот - и за всю жизнь. Вот так состариться, чтобы на тебя плевали в избе, где ты раньше правила.
      Но Марика подавила жалость. Время Зертан прошло. У нее сейчас нет ни ума, ни силы. Ей бы лучше тихо отойти в сторону. Только среди мет ни одна никогда не отступала сама. Ее отпихивали другие. Всю жизнь мета толкалась, и ее толкали, и выживали сильные.
      И что было делать здесь каблинам, умнейшим, но физически слабым?
      Марика знала, что, не будь Каблин на три головы умнее всех прочих щенков, его бы уже не было в живых. Ум давал ему возможность найти путь в обход многих собственных слабостей и отбрехаться почти от всех неприятностей, что грозили ему от взрослых.
      А внизу все бушевали политические споры, но решение все равно было уже принято. Допросят пленника и пошлют мету гонцом в крепость. Пока она не вернется, никто не выйдет за ограду. Немедленно уменьшат расход пищи и дров, хотя и того, и другого в кладовых пока хватает. В избах вскроют тайные кладовые железного оружия и начнут его готовить. Стая постарается пересидеть налет кочевников в надежде, что либо голод погонит их за более легкой добычей, либо придет подмога из крепости.
      Тяжкие решения придется принимать.
      Тяжкие решения. Например, усилить стаю, выгнав за ограду старых и слабых и молодых щенов. Марику передернуло.
      А потом она заснула, хотя твердо решила дождаться, пока уйдут последние гостьи из других изб.
      3
      У Марики и Каблина проснулся интерес, и они стали часто приходить к пещере Махен. Каждый раз, пользуясь своей молодостью, они оставляли Пошит далеко позади, пробегая длинными кругами, иногда до самого берега Хайнлина, а потом сворачивая в леса и холмы, где находилась пещера. Шаманка могла бы выследить их по запаху, если бы хватило силы воли, но после пяти миль старые ноги отказывались идти. И Пошит хромала обратно в стойбище, угрюмо выпятив челюсть. Там она ворчала и бурчала в разговорах с Мудрыми, но обвинить щенков перед их матерью не решалась. Даже в том, что они ее загнали до изнеможения. Это сочли бы обычной дерзостью молодых.
      Пошит знала, что они от нее убегают. И они знали, что она знает.
      Это была жестокая щенячья игра. А Каблин часто повторял свое - еще более жестокое - предложение. Марика отказывалась принимать его всерьез.
      Пошит так и не узнала, что они бегают к пещере. Иначе бы она просто пошла туда и ждала, а то, что она там увидела бы, привело бы ее в восторг.
      То, что почувствовал тогда Каблин, по-прежнему оставалось в пещере.
      И воздух там всегда был какой-то странный, хотя щенки так и не могли понять почему.
      Самое существование этого открывало их разум. Марика неожиданно для себя обнаруживала все больше и больше необъяснимых и неожиданных способностей. Оказалось, что она может определить местонахождение любого из тех, кого она знает, просто сосредоточившись и достав его.
      Она обнаружила, что, если сильно сосредоточится, может иногда поймать отблеск мысли, услышать, о чем думает тот, кто у нее перед глазами.
      Такие способности пугали ее, но все равно она ими понемногу пользовалась.
      Это, думала Марика, и есть то, что так выводит из себя Пошит. Но почему она хочет ее смерти?
      ***
      Их блуждания последним летом были окрашены в грустный, слегка ностальгический тон - они знали, что последний раз могут бегать так свободно. На них неудержимо надвигалось взросление со всеми его табу и обязанностями.
      ***
      Когда земля достаточно подсохла для вспашки, Дегнаны начали весенний сев за оградой стойбища. Земледелие в Верхнем Понате было трудным. Меты выращивали только зерно, которое пришло на Север с торговцами всего поколение назад, да еще довольно тощие полудикие корнеплоды. В основном же они ели мясо, ибо меты как вид произошли от хищников и только недавно начали переходить к всеядности. Плоды земли были всего лишь добавкой, дающей возможность легче перезимовать.
      Землю обрабатывали мужчины и щенки. Двое мужчин тянули вилообразный плуг с закаленным на огне лемехом. Почву выворачивали всего на несколько дюймов. В сезон вегетации щенки много времени проводили на прополке.
      Летом у охотниц было забот по горло, поскольку одомашненных животных в Верхнем Понате не держали. Все мясо давала дичь.
      Южные меты держали мясные стада. Когда-то торговцы пригнали племенной скот на Север для нескольких стай, но изнеженные животные не смогли пережить зимы.
      Торговцы предлагали в тяжелые времена держать животных в избе, на это охотницы только фыркали. Жить в одной избе со зверем - придумают же! Торговцы показали, как построить избу с несколькими уровнями, оставив нижний для животных, которые к тому же своим теплом будут согревать верхние этажи. Но это - слишком крутая перемена. К таким вещам меты Верхнего Поната относились очень подозрительно.
      Торговцев вообще считали способными на все: эти мужчины по поведению никак не походили на мужчин.
      И несмотря на это, одним из главных ожиданий весны был приход торговцев, с новостями со всего мира, с невероятными сказками, с драгоценными товарами на продажу. Каждый год они поднимались по Хайнлину, иногда всего горсткой с товарами на плечах, иногда целыми караванами вьючных животных. Их количество зависело от того, что заказали Мудрые стай прошлым летом.
      Мечтатели Марика и Каблин ждали их с куда большим нетерпением, чем все остальные. Они набрасывались на пришельцев с десятками тысяч вопросов, те отвечали охотно, разворачивая дивные полотна рассказов.
      Некоторые - настолько невероятные, что Марика даже обвиняла их во лжи.
      Это их еще больше веселило.
      В год пещеры Махен ожидание было особенно напряженным. Саэттл заказала привезти из крепости новую книгу, и половину зимы охотницы избы Скилдзян ставили капканы на отека, набирая шкурки на оплату.
      Большая и малая луны подходили к нужному соединению. Возбуждение рвалось наружу. Время близилось к весенним обрядам и заодно - к появлению гостей.
      Но торговцы не пришли.
      Когда они задержались на несколько дней, никто не придал этому значения. Когда миновали недели, меты заинтересовались, и между стойбищами побежали гонцы, расспрашивая, не видал ли кто торговцев.
      Больше всех беспокоились стаи, заказавшие важные вещи, без которых трудно пережить зиму.
      Торговцы очень запоздали, но в конце концов появились, а почему опоздали объяснять не стали. Они были далеко не так дружелюбны, как прежде, спешили и огрызались, были нетерпеливы. Редко они задерживались в стойбищах дольше нескольких часов. Почти не было ни новостей, ни рассказов.
      У Дегнанов одна группа заночевала, потому что их стойбище славилось гостеприимством и уютом. Кое-какие сказки у огня торговцы рассказали, вроде как вместо платы за постой. Но видно было каждому, что им не до рассказов.
      Марика с Каблином пристали к одному старому торговцу. Они видели его каждый год, сколько себя помнили. Он был с ними дружен и помнил, как их зовут. Марика, не знавшая стеснения, спросила:
      - Слушай, Хронен, что этим летом стряслось? Чего вы так поздно? И почему вы такие несчастные?
      Старик был не так мрачен, как другие. Потому-то они его и любили, что он сохранил в себе что-то от щенка. И сейчас тоже в нем что-то такое сверкнуло.
      - Большой мир, детки. Большой мир. Что-то странное там заваривается. И что-то из этого дотянулось и сюда.
      Марика не поняла и так и сказала.
      - Понимаешь, малышка, представь себе наше братство как стаю, которая растянулась через весь мир. А теперь вспомни, что бывает, когда у вас в стойбище заспорят избы. Вот и избы братства тоже заспорили. И горячо. Мы, знаешь, напуганы, что дальше будет. Вот мы и хотим побыстрее закончить сезон и вернуться, чтобы в наше отсутствие ничего не случилось. Понятно?
      Это щенки поняли. Скилдзян и Герьен часто объединялись против других начальниц изб. В избе Скилдзян меты тоже делились на группы, особенно среди Мудрых. Старухи постоянно интриговали и враждовали, предавали друг друга по мелочам просто так, игра ради самой игры.
      Других развлечений у них в старости не было.
      К Марике, Каблину и старому торговцу подошла Скилдзян.
      - Я Хронена знаю давно, - объяснила она удивленным щенятам. - Еще с тех пор, когда он был всего на год старше, чем сейчас Каблин.
      - До того еще, как я стал торговцем, - подтвердил Хронен.
      - Ты - Дегнан? - удивилась Марика.
      - Нет. Я был Ласп. Мы с твоей ма познакомились на реке. Мы тогда были твоих примерно лет. Она браконьерствовала на ягодниках Ласпов, а я ее поймал. Ну и драка вышла!
      Марика переводила взгляд с торговца на мать, с матери на торговца.
      Как-то ей редко приходило на ум, что мать тоже когда-то была щеной.
      - И все ты врешь все то же! - Скилдзян, ворча, оскалила клыки. Я-то думала, после всех прошедших лет ты признаешь наконец, что залез на землю Дегнанов.
      - После всех прошедших лет я могу найти дорогу на этот ягодник и показать, что он был на земле Ласпов.
      Марика видела, что мать готова вспыхнуть, и стала думать, как бы ее успокоить. Но напряжение снял сам Хронен.
      - Теперь это не там и не тут, - сказал он. А для Каблина добавил: Ей всегда неуютно с мужчинами, которые не начинают хныкать и ползать на брюхе, стоит ей показать клыки. - И снова повернулся к Скилдзян: Ладно, старая моя противница, что у тебя на уме?
      - Я услышала, что ты говорил этим щенкам. Подозреваю, что если нечто так встревожило братство торговцев, то моей стае тоже может прийтись плохо. И мне подумалось, что ты мог бы дать нам совет.
      - Ага, - кивнул Хронен, - Есть, конечно, вещи, которых я сказать не могу, но совет - это можно. - Он задумался, потом сказал:
      - Я бы предложил вам обратить внимание на оборону. Зима может выдаться суровой. Я бы сказал, что стоит вложить средства в лучшие железные наконечники для стрел, в топоры и ножи.
      - Вы за них три шкуры дерете при продаже.
      - Я ничего сейчас не продаю. Я только говорю, что стоило бы, на мой взгляд, сделать мудрой охотнице, если бы она знала то, что знаю я. Ты вольна оставить мои слова без внимания, как ты часто и делаешь. С тем же успехом ты вольна покупать. Или сама вытесывать наконечники и все прочее из камня, сохраняя верность старым добрым временам.
      - Всегда ты был язвой.
      - Всегда меня слегка доставали верования и позиция охотниц и Мудрых Верхнего Поната. Держаться старых путей и очевидно ложных верований это никого еще до добра не довело.
      Скилдзян оскалилась. Но Хронен не отступил, как сделал бы мужчина из Дегнанов.
      Отношение в стае к инструментам и оружию торговцев приводило Марику в недоумение. Все покупалось, но редко использовалось. Каждое лето Мудрые и охотницы покупали топоры, наконечники, ножи длинные и короткие, даже иногда железный лемех для плуга. Все, что могли себе позволить. И почти всегда все это складывалось в кладовые и там валялось, никогда не используясь, поскольку считалось слишком драгоценным, чтобы им рисковать.
      В чем тут дело?
      Этим летом Скилдзян и Герьен выменяли шкуры отека на обработанное железо.
      Этим летом на жизненный путь Марики легла еще одна тень завтрашнего дня.
      Глава 3
      1
      Вокруг избы завыли первые порывы вьюги. Внизу на земляном полу все еще шел спор, хотя спорить уже было не о чем, охотницы из других изб почти все разошлись по домам, а те, что остались, не ушли из чистого упрямства.
      Марика как раз просыпалась на том же месте, где ее сморил сон, как вдруг старуха Саэттл отошла от пресса и подошла к подножию лестницы.
      - Щенята - вниз! - позвала она. - Начинаются уроки.
      - Сейчас? - удивилась Марика.
      - Сейчас. Вниз давайте.
      Дрожа от холода, щенята, которым по возрасту полагалось учиться, соскользнули вниз и прошмыгнули мимо ворчащих взрослых. Саэттл рассадила их на мужской половине по возрасту и уровню знаний и принесла книги.
      Книг было шесть, и они были самым ценным имуществом избы. Некоторые много раз переписанные за большую цену, уплаченную мехами отека.
      Некоторые - поновее.
      Стая, особенно обитатели избы Скилдзян, гордились своей грамотностью. Даже большинство дегнанских мужчин умели писать, читать и считать. Грамотность помогала мужчинам выжить, когда их высылали из стойбища. Такое умение делало их желанным приобретением в стойбищах Верхнего Поната.
      Марика рано заметила, как много значит в учении стимул. Молодые мужчины так же скучали на уроках, как и девчонки-щены. Но когда приближалась пора взросления и весенние обряды, после которых их выгонят из стойбища, чтобы найти новую стаю или погибнуть, интерес к знаниям возрастал лавинообразно.
      В центре образования в стае была Хроника - летопись, которая отслеживала историю стаи до ее легендарного основателя Дегнана одиночки, укравшего себе женщину и ставшего родоначальником. Это было сотни лет назад, еще на Юге, до начала длинного пути миграции в Верхний Понат.
      Как учили Мудрые, эта история была чистейшим мифом. Самым невероятным из всех, потому что ни один мужчина на такое не осмелится.
      И не сможет, потому что этот пол слабее, глупее и эмоционально неуравновешен. Но такую историю забавно рассказывать чужакам, которых она пугает. В каждой стае были свои мерзавцы среди предков. Когда они уходили в туман веков, то становились предметом гордости.
      Шесть книг избы Скилдзян. Почти столько же, сколько во всем остальном стойбище. А у Дегнанов книг было больше, чем у всех стай Верхнего Поната. Потрепанные, как само стойбище, они были центром культуры и знания. Иногда летом другие стаи посылали избранных щен учиться с Дегнанами. Возникала дружба, составлялись союзы, и Дегнан укреплялся в роли ведущей стаи округи.
      И Марика гордилась, что родилась в такой стае.
      ***
      Уроки закончились, утро уже переходило в день. Злобное возбуждение прошедшей ночи спало, но не исчезло до конца. Отдохнувшие охотницы снова пришли из своих изб. И каждая была готова сорваться.
      Пленник, сваленный усталостью и страхом, заснул. Он лежал, никто не обращал на него внимания, и охотницы перешагивали через него и обходили его, почти не замечая. Казалось, все о нем забыли.
      Кое о чем удалось договориться. На сторожевой башне выставили часовых старших щен. Взрослые занялись подготовкой к возможной осаде.
      Из кладовок и темных углов стали доставать драгоценное железное оружие. Любовно осматривали лезвия топоров и ножей. На древки насаживали железные наконечники со множеством зазубрин. Марика заметила, что эти стрелы должны были бить горизонтально, а не вертикально, как охотничьи. У мета ребра идут параллельно земле, а не перпендикулярно.
      Тут же делали еще стрелы, погрубее. Тут же ладили копья. Мастерили дротики из заостренных палок, закаляя острие в ямах очагов. Старших щен учили основным приемам боя. Даже мужчин обучали управляться с копьями, дротиками, инструментами и ножами - когда у них не было другой работы.
      ***
      Скилдзян как глава избы при поддержке Герьен и большинства дегнанских Мудрых закрыла бесконечные дебаты, выставив чужих из своей избы.
      Мудрые стаи были сплочены больше охотниц. Они давали советы, которые, принятые почти единогласно, обладали силой приказов.
      Приготовления, которые каждый вел кто во что горазд, стали упорядоченными и почти организованными. Настолько организованными и совместными стали действия, насколько это возможно для метов.
      Прежде всего Мудрые велели всем для охлаждения эмоций немного поспать.
      Марика проснулась с ощущением тревоги. Тесно прижавшись к ней, беспокойно завозился Каблин. Что-то не так? Атмосфера слишком наэлектризована. В ней чувствуется какая-то вонь... Боль. И страх. Как в том контакте, когда охотницы искали источник услышанного ею крика.
      Снизу донесся настоящий крик. Марика с Каблином протолкались поближе к лазу, что не вызвало восторга у столпившихся там щенков, и заглянули вниз.
      Пленника допрашивали. Пошит держала его лапу над очагом. Еще одна из Мудрых сидела возле его головы и тихим голосом все повторяла один и тот же вопрос. Он не отвечал, только выл, когда Пошит совала его лапу в угли.
      Щенкам не было ни страшно, ни противно - просто любопытно. Они толкались, отвоевывая себе лучшие места у лаза. Марике казалось, что кто-нибудь наверняка свалится.
      Пытка продолжалась. Марика шепнула:
      - Они от него ничего не добьются.
      Каблин кивнул. Он ощущал то же самое.
      Марика исследовала пленника. Он был в полном нервном истощении. И она тоже - когда она не ощущала его боли, то чувствовала почти физически запах его страха и отчаяния, вытекавших из замутненного разума. И не знала, как от них избавиться. Казалось, Каблин ощущает то же самое. Пошит подняла к ним глаза. Губы ее оттянулись назад в молчаливом, но многообещающем рычании. Каблин пододвинулся поближе. Он дрожал от страха.
      Не было необходимости касаться разума шаманки, чтобы узнать ее мысли.
      Тут позвала Побуда - вторая после Скилдзян:
      - Щенята, вниз! Вам работа есть.
      Не женщина - массивная скала, она стояла неподвижно, пока щенята радостно прыгали вокруг нее, ожидая, что им дадут важную работу.
      Именно это подразумевал ее тон и слова. Она говорила, как охотница с охотницами:
      - Марика, Каблин! Давайте к Хорвату.
      - К Хорвату? Да мы...
      Лапа Побуды смазала Марику по уху. Марика пролетела мимо пленника и его мучительниц. Он был без сознания. Каблин и Марика подождали разрешения у края мужской половины. Когда Саэттл кивнула, они прошли к огню на мужской территории, где возился Хорват. Он ворчал, потому что воронка из шкур, которая должна была собирать дым и направлять его в глиняное кольцо, закоптилась и высохла так, что охотнее могла сломаться, чем согнуться.
      - Хорват, Побуда нам сказала...
      - К Блазу идите.
      Они нашли молодого мета, который пришел в стаю только два года назад.
      - Ага. Хорошо, - сказал он. - Пошли.
      Он привел их в кладовую.
      - Темно здесь слишком. Каблин! Тащи сюда лампу.
      Марика ждала, нервничая. В этой части избы она не была с тех пор, как ей объяснили, что ей не положено. Все правила рушатся...
      Пришел Каблин с масляной лампой. Блаз взял ее и отодвинул шкуры у входа. В кладовой было темно и холодно. И забита она была еще больше чердака.
      Но прибрана - порядок был страстью Хорвата. Блаз обошел кладовую, что-то высматривая. Марика стояла, разинув рот. Мужчина отдал лампу Каблину. Потом начал грузить в руки Марики кожаные мехи и запечатанные глиняные кувшины.
      - Вот это несите к огню.
      Несколько покоробленная его тоном, Марика все же сделала, как он сказал. Блаз вышел за ней, тоже нагруженный. Приказав аккуратно сложить вещи, он велел щенятам сесть и дал каждому из них ступу и пест. Сам он сел между ними, охватил ногами котел и вытащил нож.
      Марика удивилась. Котел был медный, нож - железный.
      Блаз открыл один из мехов и керамической ложкой выложил в ступу Марики сухие раскрошенные листья.
      - Перетереть в пыль. Мне нужно десять раз по столько.
      Марика приступила к скучной работе. Блаз повернулся к Каблину. Ему в ступу тоже положили сушеные листья, только другие. От них сразу пошел едкий дух.
      - И ты тоже десять раз по столько, Каблин.
      Марика вспомнила, что Скилдзян приняла мета в стаю за знание трав и снадобий, каких не знала даже Пошит.
      Но что же они делают?
      Блаз принес несколько предметов, которые Марика связывала только со стряпней. Сито. Разделочная доска. Терка. Ее он сунул в котел. Срезав восковую крышку с одного из кувшинов, он вытащил оттуда несколько корешков, с виду похожих на мета. Их он натер в котел. Поднялся горький аромат.
      - Нормально истолкла, Марика. - Он взял у нее ступу, высыпал через сито в котел, а крупные остатки бросил в огонь. Они вспыхнули, добавив к тысяче запахов избы аромат трав.
      - Еще девять порций. А как у тебя, Каблин? Ага, нормально. Сыпь сюда. Еще девять от тебя тоже.
      - А ты не боишься, Блаз? - спросила Марика. Он казался необъяснимо спокойным.
      - Я такое уже видел. Когда я был щеном, кочевники осадили наше стойбище. Они злобные, но не слишком умные. Убьешь сколько-нибудь, так остальные не убегают, пока не съедят своих мертвых.
      - Это мерзко.
      - Так это они мерзкие. - Блаз натер все коренья. Отложил терку, снова все просеял и взял разделочную доску. В открытом им на этот раз кувшине были насекомые размером с фалангу Марикиного мизинца. Каждое из них он разрезал вдоль, потом еще два раза поперек и спустил в котел. Потом открыл кувшин, где плескалась какая-то молочно-белая жидкость. Когда он вылил ее в миску, оказалось, что это десятки жирных белых гусениц, которых он тут же бросил на разделочную доску.
      - А что мы делаем, Блаз? - спросил Каблин.
      - Яд. Для стрел, копий и дротиков.
      - Ой!
      Марика чуть не выронила пест.
      Блаза это позабавило.
      - Сейчас он безвреден. Вот только это. - Он указал на гусениц, которых осторожно перекладывал. - Все это должно долго провариться вместе на медленном огне.
      - Мы никогда яд не применяли, - сказал Каблин.
      - Меня здесь не было, когда кочевники приходили под стойбище Дегнанов, ответил Блаз. Марике показалось, что в его словах скользило некоторое высокомерие.
      - Никого из нас не было, - возразила она. - Это давно было, когда еще ба здесь командовала.
      - И это правда.
      Блаз почал еще один кувшин личинок, потом еще и еще один. Марика с Каблином продолжали толочь листья. Блаз грузил личинок, пока до краев медного котла не осталось только три дюйма. Тогда он отнес котел к треноге, подготовленной Хорватом, поправил треногу и подвесил котел над огнем. Потом обратился к ним:
      - Я сейчас разведу огонь как раз такой, какой должен быть. Вы двое будете потом его точно таким поддерживать. - Блаз сунул в котел длинную деревянную ложку. - И все время помешивать. А то насекомые всплывают, а личинки тонут. Пар старайтесь особо не вдыхать.
      - Долго мешать? - спросил Каблин.
      - Пока готово не будет.
      Каблин с Марикой переглянулись. Всегда самая скучная работа достается щенятам.
      У другого очага охотницы и Мудрые все старались вытянуть из пленника что-нибудь полезное. Он не заговорил. В избе становилось холоднее - все время входили и выходили меты из других изб.
      - Пошит радуется, - заметила Марика, помешивая яд. В уме она повторяла его формулу. Все ингредиенты были ей знакомы. Особо редких среди них не было. Когда-нибудь это может пригодиться.
      Каблин глянул на Пошит, глухо заворчал и отвернулся к огню.
      2
      Время шло. Инструменты перетачивали в оружие. Готовили самодельные дротики, копья и стрелы. Мужчины и старшие щенята непрестанно тренировались с примитивным оружием. Первоначальная лихорадка подготовки спадала, потому что ничего не происходило. Дозоры не видели никаких признаков грозящего нападения кочевников. Вообще никаких следов кочевников.
      Кризис миновал, не успев начаться?
      Пленник умер, так ничего и не сказав - как и ожидала Марика.
      Охотницы вытащили его на улицу и перебросили через частокол, мертвого и изувеченного. Как предупреждение.
      Марика жалела, что не вышло случая поговорить с пленником. О землях за Зотаком она не знала почти ничего.
      Охотниц вынужденное заточение раздражало, хотя причины были чисто психологическими. Зимой, бывало, и дольше приходилось сидеть в стойбище. Шли споры, надо ли открывать ворота. Пронизывающая стужа продолжала пожирать запасы дров.
      Скилдзян и Герьен держали ворота на замке.
      Природа вступила с ними в заговор.
      ***
      Марика заступила на свою вахту на сторожевой башне и не увидела ничего из того, что ожидала. Вахта была недлинная, но морозная.
      Снежная буря одела все в хрусталь. Того и гляди поскользнешься.
      Мужчины, у которых не было другой работы, счищали снег и лед и строили у частокола платформы, с которых охотницы смогут метать оружие.
      Некоторые пытались выломать камни из штабеля, заготовленного на случай налета, но это было трудно: лед спаял камни в единый монолит.
      ***
      На своей послеполуденной вахте тревогу поднял Каблин. Охотницы тут же сочли, что это - лишь плод его воображения: Каблин - щен ветреный и вообще мужчина, что с него взять? Все же пара охотниц полезла на башню, как было уже во время нескольких ложных тревог.
      Каблину долго пришлось убеждать охотниц, что он видел то, о чем говорит. У него были очень острые глаза. Когда ему наконец поверили, его отпустили с поста. Вернувшись в избу, Каблин неожиданно для себя оказался в центре всеобщего внимания.
      - Я видел дым, - гордо сказал он. - Много дыма, далеко.
      Скилдзян стала энергично расспрашивать: с какой стороны? Как далеко? Как высоко поднимался? Какого цвета? - пока Каблин не начал сбиваться и путаться.
      Его ответы вызвали говор.
      Марика знала округу не так хорошо, как старшие. И до нее дошло позже.
      Дым с этой стороны, с востока, и на таком расстоянии мог значить только одно: горело стойбище ближайших соседей, Ласпов. А стойбища не горят, если только их не поджечь.
      В дегнанском стойбище вновь закипели споры. Главный вопрос, вокруг которого ломали копья, был: посылать разведчиц или нет? Скилдзян и Герьен хотели точно знать, что случилось. Многие из тех, кто час назад требовал открыть ворота, теперь требовали держать их закрытыми. Даже среди Мудрых мало кто хотел рисковать охотницами, раз кочевники так близко.
      Скилдзян решила этот вопрос явочным порядком. Она набрала два десятка охотниц, согласных с ней, и выступила. Ее спутницы вооружились так основательно, как никогда, всеми видами метательного оружия, секирами, топорами, ножами. Прихватили даже несколько щитов. Обычно щиты использовали только в потешных боях на празднествах по случаю окончания каждого времени года.
      Марика взобралась на сторожевую башню. Она смотрела, как скользит, крадучись, отряд ее матери через снежные и ледяные поля, до тех пор, пока охотницы не скрылись в лесах к востоку от стойбища.
      Когда она вернулась в избу, ей дали железный топор, который точила ма перед выходом, и показали, что делать. Топор этот Скилдзян сняла с убитого ею кочевника. С ним обращались не так, как надо. Понадобится немало часов, чтобы дать ему правильную заточку.
      Неподалеку Побуда и другие меты - Мудрые, мужчины и охотницы точили желобки в наконечниках для стрел и копий. Блаз поставил свой котел с ядом в центре круга и тонкой кисточкой наносил на желобки густую коричневую массу. Марика отметила, что он надел перчатки.
      Молодые охотницы, относившие готовые изделия, тоже были в перчатках и прятали оружие туда, где до него не дотянутся маленькие щенята.
      Вскоре Марике наскучило шаркать камнем по лезвию топора. В ней накопилось слишком много энергии, чтобы так долго сидеть на месте.
      Слишком много странных мыслей пролетало в ее голове, пока она гоняла камень по лежащему на колене куску железа. Она пыталась отогнать эти мысли и определить, где мать.
      Но ее отвлекали. Контакт то появлялся, то исчезал. Все же она следовала за поисковым отрядом, ощущая в основном их страх. Каблин все время вертелся перед ней с немым вопросом в глазах. Она нетерпеливо мотала головой, пока наконец его любопытство не вывело Марику из себя.
      - Отстань! - рявкнула она. - Не лезь! Когда будет что сказать, я тебе скажу.
      Время от времени она пыталась достать и Грауэл, которая несла послание в крепость. Это ей не удавалось, но Марика не тревожилась. И в лесу, и в поле Грауэл была лучшей в стае. Если не пробьется она, то не пробьется никто, и тут уже надеяться будет не на что.
      Разведчицы вернулись в сумерках, невредимые, но угрюмые. Снова в избу Скилдзян набились взрослые женщины стойбища. В этот раз они были спокойнее все знали, что вести будут плохие. Доклад Скилдзян был краток.
      - Кочевники напали на стойбище Ласпов. Они прорвались через частокол. Захватили кладовые, оружие и инструменты, подожгли избы и ушли. Они не стали убивать всех и щенков тоже взяли не многих. Мы говорили с уцелевшими. Они сказали, что кочевники взяли стойбище Бруст и устроили там свою базу.
      Конец доклада. Несказанное пугало не меньше сказанного. Метам Ласпов без кладовых, инструментов и оружия не выжить. Брустов, конечно, всех уже убили.
      Кто-то предложил взять охотниц Ласпов в стойбище Дегнан.
      - Лишние лапы, способные держать оружие, не помешают, когда придут кочевники. Зато не умрет имя стаи. Будущим летом они возьмут новых мужчин и отстроятся.
      Скилдзян покачала головой:
      - Кочевники - дикари, но не дураки. Всех женщин щенородного возраста они перебили. Охотницы их вынудили.
      И Скилдзян глянула на говорившую взглядом, в котором ясно читалось, что дура-то как раз она.
      Так поступали меты - при защите стаи бились насмерть. Выживали лишь те, кто был слишком стар или слишком мал, чтобы держать оружие. Ласпов можно было вычеркивать из списка стай Верхнего Поната.
      Марику удивило, что вести приняли так спокойно. Две знакомые стаи перебиты. Уже несколько поколений не случалось исчезнуть ни одной. Это была катастрофа, и она означала катастрофы еще худшие.
      - А кочевники? - спросил кто-то. Несмотря на напряжение, собрание вело себя тихо, без ворчания или щелканья клыков. - Какой ценой они взяли стойбище?
      - Какой бы ни было, все равно недостаточной. Уцелевшие Ласпы говорили, что их десятки десятков десятков.
      По собранию пронесся шумок недоверия.
      - Да, звучит невероятно. Но они бросили своих мертвых. Мы их осмотрели. Большинство - вооруженные мужчины.
      Снова прошел гул, мрачный и угрюмый.
      - У них фетиши, по которым видно, что там не меньше двадцати различных стай. Мы допросили одного молодого, которого бросили, приняв за убитого, и которого Ласпы еще не пытали. Он был послабее нашего недавнего гостя. И перед смертью успел рассказать многое.
      Снова шум, сильнее и дольше.
      - Он говорил, что этой весной среди кочевников появился сильный верлен. Бродяга без стаи, который пришел ниоткуда и очень скоро заставил ощутить свое присутствие на всем Севере.
      Еще более громкий и долгий гул, теперь с испуганным бормотанием.
      Верлен? А что это? Неизвестное слово. Как же многого еще не знала Марика!
      В дальнем конце избы мужчины оставили работу и обратились в слух.
      Шерсть у них встала дыбом от страха. Они знали, что такое верлен, чем бы он ни был.
      По собранию прокатились слова "бродяга", "силт". Кажется, не одна Марика не знала слова "верлен".
      - Он начал с того, что подчинил себе женщин самой сильной и известной стаи. И вместо сбора запасов на зиму повел стаю на территорию соседей. Победить ее охотниц он смог собственной силой и воодушевлением своих бойцов. Стаю он присоединил к силам, которые уже шли за ним, и так далее, пока не подчинил себе десятки стай. Пленник сказал, что слава его уже его опережала. Он поднял Север на завоевание. Он вторгся в Верхний Понат не только потому, что настала зима и дичь ушла с Севера, но и чтобы отвоевать его у нас, чьи праматери отобрали эту землю у предков кочевников. Пленник даже предположил, что он хочет в конце концов объединить все стаи мира. Под свою лапу.
      Мудрые тихо заговорили между собой. Те, кто возражал против отправки Грауэл в крепость, сдвинули головы. Потом одна из них поднялась и объявила:
      - Мы снимаем наше прежнее возражение против призыва к силтам. Перед нами мерзость самого грязного сорта. И нет другого способа, как встретить ее силами более древней мерзости.
      И только сумасшедшая старая Зертан неколебимо отвергала всякую возможность сношений с крепостью.
      Заговорила Скилдзян:
      - Мы с Герьен поговорили по дороге от стойбища Ласпов. Наше мнение, что нужно послать новое сообщение. Силты должны знать то, что мы узнали сегодня. Может быть, это заставит их прислать подмогу. Если нет, то пусть знают ради себя самих.
      Решение приняли. Задачу поручили Барлог, одной из охотниц Герьен, и она отправилась немедленно. Меты не любили двигаться ночью, но это время было безопаснее. К рассвету Барлог уйдет на много миль от кочевников, которые могут напасть на ее след.
      Что можно было сделать - сделали. Больше обсуждать было нечего.
      Гостьи потянулись к выходу.
      Саэттл позвала щенков на уроки.
      Марика воспользовалась случаем спросить, что такое верлен. Саэттл явно не хотела отвечать в присутствии младших щенят. Было видно, что от вопроса ей не по себе. Она сказала:
      - Такие чудовища, вроде граукенов, и лучше про них не говорить, пока они воют за частоколом.
      Было вполне понятно, что нет таких обстоятельств, в которых Саэттл стала бы объяснять. Расстроенная Марика поплелась к своим шкурам.
      А Каблин хотел поговорить.
      - Замби сказал...
      - Дурак твой Замби, - огрызнулась Марика, не слушая, что мог бы сказать второй братец. Тут же сообразив, что сама ведет себя как дура, Марика позвала:
      - Эй, Замби, ты где? Иди сюда!
      Недовольно ворча, второй брат вылез из темного угла, где кучковался со своими сверстниками. Он был велик для своего возраста. У него были рост, сила и выносливость, которых так не хватало Каблину.
      - Чего тебе надо?
      - Мне надо знать, что ты знаешь про верленов.
      Замберлин завел глаза к небу.
      - Всесущий милостивый, делать тебе нечего, что ли...
      Он осекся. Губы Марики поехали назад, глаза вспыхнули.
      - Ладно, ладно. Не заводись. Я только знаю, что Пуги сказал, что Варт сказал, как он слышал, что Хорват сказал, будто верлены - это вроде Мудрых, только еще больше. Как шаман из мужчин, он говорил, только он не обязательно старый. Как силт, сказал Хорват. Только я этого слова не знаю.
      - Спасибо, Замби.
      - Не называй меня Замби, Марика! Меня зовут Замберлин.
      - Ух ты, какой взрослый! Ладно, давай к своим приятелям.
      Каблин хотел поговорить, но Марика не хотела.
      - Дай мне поспать, Каблин, - сказала она.
      Он оставил ее в покое, но она еще долго лежала, завернувшись в одеяла, и думала.
      Ночью ее разбудили на короткую вахту на сторожевой башне. Она оделась, вылезла наверх и стала изучать ночное небо. Тучи рассеялись.
      Звезды светили ярко, хоть их было мало, и взошли только две главные луны Клык и Гончая, играя в свои вечные догонялки. Но их тусклый свет не затмевал даже самые слабые звезды.
      Все равно их было немного.
      Что-то странное было в этом море тьмы над головой. Звезды - это другие солнца. Так говорят книги. Такие далекие, что тысячи жизней не хватит до них дойти. По книгам Саэттл выходило, что меты Юга знали дороги через великую тьму. И регулярно путешествовали среди звезд...
      Силты. В новой книге попадалось это название, хотя там не объяснялось, кто они такие и почему Мудрым надо так их бояться. Именно сестры-силты, говорила книга, нашли дорогу в океане ночи.
      Ничего не случилось за время вахты Марики, как она и ожидала. Меты не передвигаются по ночам, если этого можно избежать. Ночь - время страха...
      А как тогда эти самые силты пересекают море ночи среди звезд? Как они там дышат, в конце концов? Книги Саэттл говорят, что воздуха там нет.
      Пришедшая смена спугнула ее мысли. Башня затрещала и покачнулась, и Марика с чувством вины быстро вернулась к яви. Кочевники могли бы подкрасться и перелезть через ограду, а она бы и не заметила.
      Вернувшись под свои одеяла, Марика еще долго лежала без сна, мысленно крутясь среди звезд. Она попыталась проследить, как далеко ушли гонцы, и удивилась, насколько четок этой ночью контакт. Она даже могла слышать обрывки мыслей.
      Грауэл, передвигаясь по ночам, при лунном свете, ушла далеко вниз по реке и была всего в нескольких часах пути от крепости. Она бы уже добралась, если бы ее не задержали глубокие сугробы и необходимость иногда обходить кочевников. Барлог шла быстрее, догоняя первую охотницу. Она думала продолжить путь и после восхода.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.