Но сегодня старый Уоллес, похоже, еще не имел никаких заказов.
Дверь сама приоткрылась, как только Гончар шагнул на скрипучее крыльцо.
— Не спится, Билл?
— Опять у меня в башке часики сломались, — пожаловался Уоллес, потягиваясь и зевая. — Целыми днями сплю как убитый, а только стемнеет — не могу глаз сомкнуть. Выпьешь чего-нибудь?
— А что есть?
— Ничего. Я думал, ты с собой принес.
Штерн вышел из-за спины Степана и протянул серебряную фляжку:
— У меня есть немного бренди. Угощайтесь.
Это был опрометчивый поступок, но Гончар не успел бы его предотвратить, даже если бы захотел.
— Сразу видно делового человека, — одобрительно кивнул Уоллес и приложился к фляжке. — Спасибо, мистер.
— У меня есть деловое предложение для вас.
— Думаю, оно мне подойдет. — Старик вытер губы рукавом. — Я согласен. Зайдите ко мне завтра вечером.
— Но… — Штерн успел подхватить его под локоть и усадить на стул.
— Согласен, — твердо повторил Уоллес с закрытыми глазами и с громким стуком уронил голову на стол.
Напрасно растерянный Штерн тряс его за плечо и щипал бесчувственное ухо. Билл Уоллес безмятежно посапывал, навалившись грудью на стол и сложив кулаки под щекой.
— Вы сами виноваты, — заметил Степан. — Не надо было давать ему спиртное. Теперь придется ждать часа три-четыре.
— Ничего, я подожду. Он дал согласие, и я не позволю ему передумать.
Штерн уселся на узкую кровать, покрытую одеялом неопределенного цвета. Он поерзал немного, проверяя ее прочность, а потом непринужденно разлегся.
— Замечательно, — проговорил он. — В таких великолепных условиях можно ждать до самого утра. Правда, я рассчитывал переночевать в гостинице, но здесь ничем не хуже. Во всяком случае, здесь спокойнее, чем в лагере. Мы стоим у озера, а там целые тучи комаров. Интересно, сколько выпивки потребляет наш проводник за сутки? Я имею в виду такое потребление, при котором он сохраняет ориентацию. Надо будет рассчитать его рацион, чтобы он не завел нас в Канаду.
— Не беспокойтесь. Он пьет только дома.
— Замечательно! Профессор Фарбер не доверяет ни трезвенникам, ни пьяницам.
— Профессор Фарбер?
Степан хотел было засыпать этого зануду вопросами о Фарбере. Как он, где он, чем сейчас занимается? Чем закончилась его работа над "золотыми" бобрами? Что с дочкой? За все эти годы он не получил от профессора ни одной весточки. Понятно, что здесь не принято переписываться. В конце концов, чужие люди. Правда, Степан поначалу думал, что не такие уж и чужие… Но профессор, судя по всему, полагал иначе. Да он, видать, и позабыл давно какого-то там Стивена Питерса…
— Профессор Фарбер, — задумчиво повторил Степан.
— Да, тот самый, знаменитый геолог, — важно произнес Штерн. — Конгресс поручил ему весьма важное дело в этих горах, и профессор даже отложил свою экспедицию в Африку ради такого задания. Вот видите, с каким человеком вы могли бы работать. Может быть, передумаете? Я бы охотнее платил вам, чем кому-то другому.
— Нет, — покачал головой Степан Гончар. — Мне не нужны деньги Конгресса.
25. МЕРТВЕЦКИ ТРЕЗВЫЙ
Когда утром Харви Дрейк появился в комнате Гончара, от него заметно пахло духами.
— Стивен, ты знаешь, от какого предложения вчера отказался? Этот Фредерик Штерн — помощник самого Фарбера! Помнишь того чудака, которого мы отбили у банды Юдла? Так он снова объявился в наших краях!
Остаток вчерашнего дня Харви провел в обществе самых осведомленных жителей Эшфорда. Но прежде чем застрять в борделе, он успел немало выведать и без помощи своих душистых информаторов.
Для начала он отправился на железнодорожную станцию и навел справки обо всех пассажирах, прибывших с последним поездом. Его интересовал приличный джентльмен с усиками, который записывал необычные словечки. Но такого среди пассажиров не было. А были восемнадцать китайцев, которые остановились в постоялом дворе при станции, заняв одну комнатку на чердаке. Были еще проповедник с женой и тремя ее сестрами, эта семейка заняла более просторную комнату. А еще один пассажир, сойдя с поезда "Сан-Франциско — Омаха", тут же отправился в конюшню, купил лошадь и помчался куда-то к озеру.
Судя по описаниям, это был не Фредерик Штерн. Не носил усов, не сорил деньгами и меньше всего был похож на ученого, который собирает слова. Он только спросил, как побыстрее проехать к озеру. Этот странный тип глубоко врезался в память хозяина конюшни, потому что заплатил не торгуясь и заодно прикупил две дюжины патронов для винчестера. Еще большее впечатление произвел он на буфетчика. Приезжий заглянул в станционный буфет только для того, чтобы купить кусок пирога. Но буфетчик успел распознать в нем мормона. Потому что только мормоны носят черное, держатся заносчиво и никогда не подходят к стойке бара, чтобы освежиться после долгого путешествия.
Харви хотел расспросить буфетчика подробнее об этом мормоне, но тут сверху спустилось пресвитерианское семейство, и сам проповедник, не дожидаясь расспросов, заявил, что их спутник был не мормоном, а геологом и направлялся он в экспедицию профессора Фарбера, который ищет новые залежи золота. Профессор Фарбер верил, что в Америке золото лежит под ногами у каждого, надо только наклониться и достать его. Последователи профессора рассчитывали, что через несколько десятилетий все американцы станут миллионерами. Всю долгую дорогу от Тихого океана до Скалистых гор проповедник пытался разъяснить этому упрямцу порочность его заблуждения.
Харви ловко остановил патетическую речь, напрямую спросив, как найти этого Фарбера. Проповедник только скорбно поджал губы и отвернулся.
Ни жена проповедника, ни ее сестры не собирались объяснять, как отыскать дорогу к экспедиции профессора. Поэтому пытливый, юноша обратился к другим женщинам, которые знали все обо всех.
В скромном отеле "Золотая Мечта", где все номера были пожизненно заняты дамами, его всегда встречали с искренней радостью. Он был небогат, но щедр и умел быстро и без обид прекращать любые свары между клиентами. Хозяйка неоднократно предлагала ему место буфетчика, но Харви каждый раз подсовывал ей вместо себя кого-нибудь из приятелей. Впрочем, парни не держались на этой опасной работе дольше месяца, и в последнее время Харви Дрейк избегал появляться в "Золотой Мечте", чтобы снова не огорчить хозяйку отказом.
Вчера он заявился туда без традиционного букетика и с таинственным видом попросил у хозяйки пять минут для серьезного разговора.
— Ты уложился в пять минут? — удивленно перебил его Степан Гончар.
— Хватило бы и минуты. Хватило бы и нескольких слов, чтобы сказать все. Но ты же знаешь женщин! — Харви сокрушенно развел руками. — Мне пришлось переговорить по пять минут с каждой из девчонок, и у каждой из них свое понимание о том, что такое "пять минут"!
Оказалось, что об экспедиции профессора Фарбера не знал только один человек на всем Западе, и этим единственным олухом был именно Харви Дрейк. Целый караван чудаков-геологов бродил по Черным холмам еще с прошлого года. Доктор Фарбер неплохо платил проводникам, но геологи никого не нанимали надолго. Местные жители нужны были им только для того, чтобы дойти до какой-нибудь точки, отмеченной на карте их предводителя. А там они разбивали лагерь, проводника отпускали домой и принимались за свою непонятную работу. Геологи никогда не возвращались в город, из которого выходили с проводником. Закончив дела, они сворачивали лагерь, сами, без помощи местных знатоков, шли к другому городу, и там история повторялась.
Порядочные люди так не поступают, единодушно заявляли девушки из "Золотой Мечты". Порядочные люди нанимают проводников на весь сезон и ни от кого не прячутся. Порядочные люди не появляются внезапно в тех местах, где их никто не ждет. И порядочные люди не просят показать им дорогу туда, куда никто не ходит.
— Ты выяснил, где они уже побывали? — спросил Степан Гончар.
— Выяснил. Даже записал, чтоб ты потом не придирался. Но я ничего не понял. Их начальник, этот профессор Фарбер, странный тип. Просто чокнутый. Что ты скажешь об их маршруте?
Харви развернул на столе розовую салфетку с еле заметными следами карандаша. Гончар глянул на нее и сказал:
— Да, странно. Это не маршрут, а путь слепого пьяницы.
— Смотри, в Саратоге он нанимает проводника до Крэйга и отправляется на юг, так? Но потом он вдруг оказывается в Рок Спрингс, то есть на севере, и оттуда движется в Ивенстон. А перед тем как попасть в наши края, его экспедиция целый месяц топталась в Юте. Я же говорю, профессор — чокнутый!
— Но знаешь, в Конгрессе думают, что он здоров. Я слышал, экспедиция оплачена из кармана правительства.
— Неудивительно, — ухмыльнулся Харви. — В Конгрессе сидят такие же мудрецы, как мистер Фарбер. Мало того что он мечется из стороны в сторону. Он еще забирается в самые непригодные для людей уголки. Вот рассуди сам, Стивен. Даже если он найдет золото, или серебро, или хотя бы свинец там, где нет ни одной тропинки, — что с того? Много ли пользы от золота, которое нельзя вывезти?
— Тропинку протоптать недолго. А за золотом потянутся другие чокнутые и натопчут дорогу. Никакие скалы их не остановят.
— Значит, ты думаешь, они ищут золото?
— Ничего я не думаю. Мне нет никакого дела до этого.
— Мне тоже все равно, — сказал Харви. — Я не знаю, что ищет профессор Фарбер. Но мы с тобой найдем это раньше, чем он.
— Я не собираюсь ничего искать, — отрезал Гончар.
— Искать? Разве я предлагаю тебе искать? Искать будет профессор, ему за это деньги платят. А мы будем незаметно держаться у него на хвосте. И как только он выведет нас на золотоносный район, мы с тобой живо застолбим там свои участки. Ну что, как тебе моя идея?
— Это твоя идея.
— Ты что, отказываешься? Погоди, не отвечай. — Харви возбужденно прошелся из угла в угол. — Я не понимаю, что с тобой творится в последнее время. Ты сидишь на одном месте. Не навещаешь даже старых подружек. Если бы ты пьянствовал, мне было бы легче понять тебя. Но я уже забыл, когда видел тебя пьяным, Стивен! А сегодня ты отказываешься от золотой жилы! Ага, ты, видно, не хочешь обставить этого Фарбера? Да кто он такой, этот профессор? Мы спасли его шкуру, а он уехал и даже спасибо не сказал!
— Он сказал.
Их разговор был прерван стуком в дверь.
— Стивен, ты можешь поговорить с шерифом? — спросил Мартин Китс. — Он искал тебя.
Харви быстро спрятал свою розовую салфетку с картой, и Гончар открыл дверь.
— Почему же ты не отправил его ко мне?
— Не хотел мешать. Шериф Коннели просил передать, что он ждет тебя в доме Уоллеса.
Дождавшись, когда затихнут шаги на лестнице, Харви Дрейк насмешливо протянул:
— Вот это да! Стив, ты хорошо устроился. Меня, например, шериф может схватить за шиворот в любое время дня и ночи. А к тебе он скоро будет записываться на прием.
— Брось. Вчера Уоллес был совсем плох. Как бы не начал буянить. Ты пойдешь со мной?
— Конечно, пойду. Я не бросаю друзей, даже когда их вызывает шериф.
Возле дома Уоллеса они увидели нескольких лошадей, среди которых выделялась пегая кобыла шерифа. У крыльца переговаривались двое старожилов Эшфорда — доктор и гробовщик.
Когда-то они даже жили в соседних палатках. Тогда на месте города стоял палаточный лагерь, окруженный фургонами. Доктор долго скрывал свою истинную профессию, и вместе со всеми спозаранку уходил к реке, и вместе со всеми стоял по колено в воде, наклонившись над лотком, и вместе со всеми однажды перестал искать золото, которого здесь оказалось слишком мало. Но к тому времени вокруг поселка старателей уже появились лавки, трактиры и постоялые дворы, появилось множество людей, и люди калечились, люди болели, люди рожали — людям был нужен доктор. И Джозеф Аткинс достал из чемоданчика свои дипломы и лицензии. Он оказался искусным врачевателем, а его бывший партнер по истощенному участку оказался не менее искусным гробовщиком.
— Чудесный денек сегодня, — заметил доктор Аткинс, приветствуя Степана. — Мой барометр предсказывает, что такая погода еще продержится.
— А мои колени считают, что ваш барометр врет, как всегда, — сказал гробовщик. — К вечеру ждите дождя, джентльмены.
— Уж вы-то, старина, не должны жаловаться на дождь.
— Я и не жалуюсь. Мокрую землю копать гораздо приятнее.
В открытом окне показался шериф Коннели.
— Питерс, заходи, — попросил он озабоченно. — Есть пара вопросов к тебе.
Зайдя в дом, Степан Гончар увидел почти ту же самую картину, какую оставил здесь вчера ночью. Старый Уоллес сидел за столом, уткнувшись лицом в локоть согнутой руки. Разница была только в том, что сейчас он был не мертвецки пьяным, а просто мертвым.
Стол был залит кровью, на полу тоже блестела красная лужа. Правая рука Уоллеса свисала, и под ней на полу валялся револьвер.
— Видишь, до чего доводит пьянство? — с суровой назидательностью произнес шериф. — Говорят, ты вчера привел к Уоллесу гостя?
— Да.
— Кто такой?
Степан Гончар пожал плечами:
— Бродяга.
— Что ему было нужно?
— Проводник.
Шериф держал в руках визитную карточку.
— Этот бродяга кое-что забыл, — сказал он. — Я нашел это на столе, под фляжкой. И десять долларов в дырявом кармане Билла. Похоже, что бродяга выдает себя за Фредерика Штерна из Смитсоновского института. И привык оставлять щедрый задаток. Люди говорят, что вы с ним долго сидели в салуне. Это правда?
— Не так долго.
— О чем вы говорили?
— О музыке.
— О музыке, — с сомнением в голосе повторил Коннели. — Это его фляжка?
— Да. Он угостил Уоллеса.
— Щедрый бродяга, очень щедрый. А как вел себя Билл, когда вы пришли?
— Как обычно. Глотнул и свалился. Этот человек остался ждать, пока он очухается. А я ушел.
— Ты догадываешься, что случилось? — спросил шериф.
— Нет. А ты?
— Нетрудно догадаться. Щедрому бродяге надоело ждать. Он оставил свою карточку и задаток, а сам ушел. Наверняка он скоро вернется сюда. Только вот Билл его подвел. Не знаю, что ему привиделось, но он допил бренди и выстрелил себе в ухо.
— Не думал я, что старик на такое способен, — сказал Степан Гончар.
— Все пьяницы кончают одинаково, — заключил Коннели. — Ты, наверно, не знаешь, что Билл давно к этому катился. С тех самых пор, как его полковник застрелился в день капитуляции Роберта Ли
. Вот с того самого дня Билл и начал пить так, как никто больше не пил. Бедняга пьянствовал, чтобы не отправиться за командиром. Он сам мне рассказывал. Все хотел объяснить, что такое честь и гордость настоящего южанина. Жалко… Жалко, что он не прострелил себе башку где-нибудь в другом месте.
Шериф вышел вместе со Степаном из комнаты и сказал гробовщику:
— Можете приступать. За все услуги платит Билл. Думаю, десяти долларов хватит.
— Он большего и не стоит. Но за ним остался еще старый должок на сорок долларов, — проворчал гробовщик.
— Ты их получишь после продажи дома, — ответил шериф.
— Вряд ли мы найдем покупателя на эту лачугу, — сказал Степан. — Знаешь, Брайан, на станции появилась кучка китайцев. Похоже, что это те самые, что работали на прокладке железной дороги. Сейчас они остались без работы, вот я и думаю, чем они станут заниматься в Эшфорде.
— Есть идеи?
— Если ты случайно будешь на станции, загляни к ним, — предложил Степан. — Возможно, их вполне устроит дом Билла. Пусть живут здесь. Они могли бы открыть прачечную. Или харчевню. Или и то и другое. Те, кто будет останавливаться у нас по пути в Дакоту, смогут привести в порядок одежду. А городская казна получит еще несколько долларов.
— Насчет прачечной — хорошая идея, — согласился шериф. — Только у меня есть идея получше. Джексон подходил к тебе насчет казино?
— Был он у меня.
— И ты ему отказал?
— Хочу посоветоваться с тобой, — сказал Степан. — Я не против казино. Я против того, чтобы оно стояло в центре города. Вот на станции, рядом с борделем, ему самое место.
— Но тогда там будут ошиваться чужаки, — недовольно протянул Коннели. — Всякий сброд с проходящих поездов. Начнутся разборки. Стрельба, поножовщина.
— Ты считаешь, что стрельба в центре города звучит лучше, чем за городом? И потом, не забывай, в центре мы наметили место для школы. Не слишком подходящее соседство, как ты считаешь?
— Знаешь, Питерс, я лучше не разрешу ему вообще разворачивать это дело, — махнул рукой шериф. — Проживем без казино.
— Вот и хорошо, — согласился Гончар. — Что думаешь делать с Биллом? Наверно, надо известить судью?
— Сейчас надо дождаться этого мистера Штерна. К нему есть пара вопросов.
— А если он не появится? — спросил Гончар.
— Если он не появится, мы его найдем. Не мог же он улететь на Луну. Он где-то рядом, этот Штерн. Самоубийство — это ведь тоже убийство. Разве что вешать за него уже некого. Надо все это как-то уладить. Доктор, напишите мне какую-нибудь бумажку для судьи.
— Напишу. — Аткинс кивнул. — Шериф, а вы помните, какое жаркое лето было в шестьдесят шестом году, когда Уоллес появился в наших краях? Просто ад кромешный, все выгорело вокруг, помните?
— Да.
— Помните, как Уоллес ставил ловушки возле каждой лужи? И кого только не ловил тогда своими силками. Он был мастер вязать петли. Да, такое лето не забудешь…
Шериф Коннели остался у дома покойника, придирчиво оглядывая покосившиеся стены, а Гончар еще немного проводил доктора Аткинса, беседуя о погоде. Харви терпеливо ждал, когда они наконец придут к традиционному выводу о том, что климат портится с каждым годом. И только распрощавшись с доктором и отойдя вместе с Гончаром достаточно далеко, он спросил:
— Ну, что сказал шериф?
— Самоубийство.
— Он спрашивал тебя об этом Штерне?
— Да.
— Ты ничего не знаешь, и я тоже! — выпалил Харви. — Покойнику уже все равно, а нам лишние неприятности не нужны.
Гончар не отвечал приятелю, задумавшись о своем. Слова доктора о жарком лете напомнили ему, что, прежде чем стать проводником, Уоллес долго был траппером. Он забирался в нехоженые дебри, ставил там ловушки, набивал мешок бобровыми шкурками, потом сдавал их и пропивал выручку. Он мог бы так жить и дальше, но длительное воздержание давалось ему все труднее. Проводником он зарабатывал поменьше, но зато мог чаще прикладываться к бутылке. Об этом хорошо знали все. Но так же хорошо все знали и о том, что Билл терпеть не мог стрельбы. Он не стрелял даже по куропаткам, предпочитая ловить их силками. И если бы такой человек захотел наложить на себя руки, вряд ли он применил бы револьвер. Его ловкие пальцы могли бы связать отличную петлю так же легко, как палец шерифа мог бы нажать на спусковой крючок.
Но Коннели сказал, что старик выстрелил себе в ухо.
Степан Гончар не мог этому поверить. И он не верил, что в это мог поверить шериф. Именно из-за недоверия Гончар и не стал рассказывать шерифу ничего лишнего. "О чем вы. говорили?" Какое дело шерифу до того, о чем мог говорить незнакомец?
Удаляясь от дома Уоллеса, Степан с трудом удерживался, чтобы не оглянуться. Казалось, кто-то пристально смотрит ему в спину.
— Стивен, а кто эти трое парней, с которыми шушукается шериф? — спросил Харви.
Пришлось остановиться и бросить взгляд назад. Коннели переговаривался с какими-то бородачами в длинных плащах.
— Не знаю.
— Я их видел вчера у Джексона, — вспомнил Харви. — Но они не играли, а только сидели в углу и тянули пиво. Может быть, это люди Штерна? Геологи?
— Тогда тебе стоит поговорить с ними.
— Мне? С ними?
— Ты же хотел к ним наняться. Место проводника снова свободно, — сказал Гончар.
— Об этом надо говорить с их боссом. Черт, ну, почему я сразу не согласился?! — воскликнул Харви. — Глядишь, старина Уоллес остался бы жив.
— Если ты еще не передумал, собирайся. Поедешь со мной.
— Куда?
— В лагерь геологов. Мне хочется спросить кое-что у мистера Штерна. А ты получишь работу.
— Я? Погоди, Стивен. Они ведь искали тебя, а не меня. Им нужен опытный человек. Это же геологи… Все-таки там профессор командует, а не торговец какой-то…
— Ты уже не хочешь съездить в Денвер?
Харви вздохнул:
— Ладно. Если они возьмут меня, хорошо. Не возьмут — тоже неплохо. Но лучше всего нам бы устроиться к ним вдвоем.
— Проводники не работают парами, — отрезал Степан Гончар.
26. СНОВА ФАРБЕР
Они неторопливо скакали по седой траве над обрывистым берегом озера. Вспомнив свой короткий разговор со Штерном, Гончар решил, что лагерь экспедиции находится где-то на северном берегу. Там было несколько удобных мест для стоянки, потому что на северной стороне в озеро впадали горные ручьи. В самом же озере вода была соленая, и пить ее было нельзя.
У широкого извилистого оврага Степан Гончар остановился и поднял руку, словно за ним двигался не один Харви, а целый караван:
— Послушай.
Харви спрыгнул с коня и припал к земле. Он обожал всякие следопытские фокусы — нюхать ветер, ковыряться в помете или, как сейчас, прижимать ухо к земле, чтобы услышать конский топот. Чтению следов он учился в основном у шайенов, когда навещал их вместе с Гончаром. Для него это было именно чтением — он не мог молча идти по следу, а должен был обязательно рассказывать о том, что видит. Наверно, в его роду были гадалки, читавшие следы чужих судеб по руке или картам.
— Они скачут по солончакам, — произнес Харви замогильным голосом. — Три или четыре лошади, не больше. Вот, они тоже остановились. Может быть, видят нас?
— Нет, идут по следам, — сказал Степан. — Они не собираются нас догонять. Мы им не нужны.
— Думаешь, хотят, чтобы мы вывели их на лагерь?
— Ничего я не думаю. Но от них пора избавиться. Разведи костер где-нибудь подальше отсюда, покажи, что мы остановились на привал. Пусть и они постоят на месте. А я пока займусь следами.
Степан срезал две широкие ивовые ветки и повел лошадей к озеру. Они спустились по осыпающемуся обрыву, съезжая на прямых передних ногах и приседая на задние, оставив за собой широкую полосу взрытой темной земли. Заведя лошадей в озеро, Гончар, двигаясь по колено в воде, прошел с ними вдоль берега пару сотен шагов. Оглянувшись, он увидел над берегом высокий легкий дымок. "Надеюсь, его вижу не только я", — подумал он.
Сначала он вывел из воды свою вороную кобылу. Ее подковы звонко щелкали по гальке, устилавшей узкое русло пересохшего ручейка. Степан помог лошади взобраться на высокий берег, подвел к оврагу. Он потянул за гриву, осаживая кобылу, и она застыла на месте. Хорошо воспитанный индейский конь будет стоять неподвижно, пока хозяин не подаст другую команду. Кобыла Гончара, которую звали Тучкой, выросла в шайенском табуне, и Степан всерьез считал ее умнее многих своих знакомых.
Затем он привел гнедую кобылу Харви. Умные лошади ступали след в след, и Гончару было несложно разгладить песок за ними парой ивовых ветвей. Он еще присыпал дорожку сухой травой, чтобы она стала совершенно незаметной, а потом присел и придирчиво оглядел песок под разными углами.
Он не был уверен, что его уловка заставит преследователей повернуть обратно. Но в любом случае они потеряют на этом месте немало времени. Может быть, этих минут и хватит, чтобы оторваться от них и добраться до лагеря.
"Как хорошо работать с молодым напарником", — подумал Гончар, вспомнив, что Харви первым заметил погоню. Примерно через полчаса после того, как они выехали из города, его зоркие глаза разглядели позади в дымке горизонта почти незаметное облачко пыли. Здесь, на холмистой равнине, не было никаких дорог, и каждый был волен ехать в любую сторону по невысокой редкой траве. Например, в сторону ранчо, на юг. Или в сторону железной дороги, на запад. Но поднятая пыль предупредила Степана и Харви, что кто-то упорно, хоть и не слишком быстро, скакал следом за ними на север, в дикую степь, к безжизненным берегам соленого озера. Кто это был? Охотники? Им здесь нечего ловить. Кавалерийский патруль? Солдаты не отправляются в путь такими малочисленными отрядами.
"Кто бы вы ни были, нам незачем встречаться", — думал Степан Гончар, оглядывая горизонт.
До него донесся запах кофе, и он свистнул, подзывая Дрейка. Тот махнул ему, приглашая к костру, но Гончар отрицательно мотнул головой и показал пальцем на вход в овраг.
Харви подошел к нему:
— Я все приготовил, прошу к столу.
— Зря потратил кофе. Я же просил только развести костер. Поехали, надо спешить.
— Сейчас, только огонь залью…
— Не надо.
— Ты хочешь оставить открытый огонь?
— Незагашенный окурок, который бросают в траву — это одно, а аккуратный костер — это другое, — сказал Гончар. — Прикрой его булыжниками, чтобы искры не разлетались, и поехали.
— Искры все равно разлетятся, а трава сухая, как порох, — упрямо пробурчал Харви. — Не нравится мне это. А с кофе что прикажешь делать? Вылить на землю?
— Оставь кофейник.
— Что? Полный кофейник? Думаешь, он тут дождется, когда мы поедем обратно?
— Мы не поедем обратно.
— Не поедем?
— Не этим путем.
— Оставить кофейник! — с отчаянием повторил Дрейк. — И костер оставить. Понятно. Хорошая головоломка. Но не нравится мне это. Не хочу я, чтоб на моей совести был еще и пожар.
— Запишешь его на мой счет.
— Записал. Плюс кофейник. И кофе!
Стенки оврага раздались в стороны, и впереди открылся северный берег озера — над зеленой гладкой водой высилась рыжая стена слоистого известняка, разделенная глубокими промоинами и каньонами. В одном из таких каньонов Гончар заметил отблеск стекла.
— За нами следят в подзорную трубу. — Харви вытянул палец. — Стивен, помаши им шляпой. Будь поласковее с профессором, если хочешь, чтобы меня приняли на работу.
Через десять минут они остановились там, где в озеро вливался ручей, растекаясь среди песчаных наносов. Над ручьем их поджидал всадник в черном плаще. Он церемонно приложил два пальца к черной шляпе и представился:
— Сержант Джекобе, экспедиция Смитсоновского института. Полагаю, джентльмены, что вы — проводники из Эшфорда? Признаться, я подумал, что вы уже не приедете. Почему вы так задержались?
— Ваш проводник не приедет, — ответил Гончар. — Я привел вам другого.
— Как вы нас нашли?
— По вашим следам, сэр, — беспечно улыбнулся Харви. — Это ведь вы сошли с поезда из Сан-Франциско, купили на станции лошадь и патроны, запаслись в буфете едой и помчались сюда, к озеру? Все это я прочитал по вашим следам.
— Почему не приехал проводник, которого нанял мистер Штерн? — бесстрастно спросил сержант, пропустив мимо ушей тираду Харви.
— Как раз об этом мне надо переговорить с профессором Фарбером, — ответил Гончар.
Джекобе смерил его строгим взглядом, кивнул и развернул коня:
— Следуйте за мной.
Поднимаясь вверх по ручью, они увидели, что вход в каньон перегорожен парой фургонов. Между фургонами стоял человек в выгоревшей рабочей робе, опоясанный патронташем и с винтовкой на плече.
Здесь они спешились и, следуя за сержантом, обнаружили несколько белых палаток под отвесной стеной каньона.
Возле крайней палатки за большим раскладным столом сидели две женщины в шляпах и синих рабочих комбинезонах, а напротив располагались двое мужчин. В одном из них Гончар узнал Штерна. Другого Степан видел со спины, но, очевидно, это был доктор Фарбер. Они обедали. Пожилая женщина разливала суп по тарелкам. Когда сержант подвел Гончара с Харви к столу, она проговорила:
— Росита! У нас гости! Еще два прибора, пожалуйста!
Из палатки выглянула негритянка.
— Спасибо, не стоит, — сказал Гончар. — Мне надо переговорить с доктором Фарбером. Лучше бы наедине.
Профессор живо обернулся и встал, отводя прядь длинных седых волос с высокого лба.
— Рад видеть вас, мистер Питерс. Не ожидал, что мы снова встретимся.
— Я тоже рад, док. Где мы можем переговорить?
— У меня нет секретов от моих близких, — мягко сказал доктор Фарбер. — Все, что вы скажете мне, должно быть известно и им. Вы из города?
Фредерик Штерн тоже встал, разворачивая салфетку:
— Позвольте вас познакомить, сэр. Это мистер Стивен Питерс, проводник. И мистер Харви Дрейк. Я предлагал им работу, но вчера они не дали определенного ответа. Поэтому вместо них я нанял мистера Уоллеса. Кстати, почему его до сих пор нет, не знаете, Питерс?
— Знаю. Он умер.
— Что? — Штерн нахмурился, и лицо его мгновенно покраснело.
Пожилая женщина застыла над супницей с тарелкой в одной руке и половником в другой. Вторая женщина невозмутимо продолжала есть суп. Негритянка, глядя из-за полога палатки, быстро перекрестилась.
Профессор Фарбер первым нарушил молчание.
— Присядьте к столу, господа, — попросил он. — Что случилось с тем человеком?
— Он застрелился. По крайней мере, так объявил шериф.
— У вас иное мнение? — спросил Штерн.
— Неважно.
— Очень странно. Этот Уоллес очнулся перед самым рассветом и выглядел вполне нормальным. Мы обо всем договорились, и я уехал.
— Значит, договорились? Вы оставили ему задаток?
— Пришлось. — Штерн покачал головой. — Мы, как правило, не платим авансов. Но ему надо было собраться в дорогу.
— На столе в доме Уоллеса нашли вашу визитную карточку и деньги, — сказал Степан. — Десять долларов.
— Визитку он должен был предъявить охраннику лагеря. А деньги, выходит, пропали?
— Нет. Они пойдут на оплату похорон.
— Полагаю, надо немедленно увидеться с шерифом, — сказал профессор. — Это дело следует уладить как можно скорее.
— Шериф хочет того же. Уладить это дело.
