Поиски Грааля (№3) - Еретик

— У нас перемирие, — напомнил ему Ги и кивнул сэру Гийому, который в ответ лишь плюнул на мостовую.

Но Вексий, похоже, этого знака презрения даже не заметил: все его внимание было приковано к тому, что держала в руках девушка.

Это был сосуд чарующей, неземной красоты, он поражал воображение гармонией пропорций и изысканностью отделки. Этот шедевр казался настолько далеким, настолько чуждым пропахшему дымом городу, где валялись обгрызенные крысами трупы, что у Ги не осталось никаких сомнений в подлинности святыни. То была самая желанная реликвия христианского мира, ключ к самим Небесам, и Ги с трудом сдержал побуждение благоговейно преклонить колени.

Женевьева сняла унизанную жемчугами крышку и наклонила высокий, на тонкой ножке, золотой кубок над подставленными ладонями Томаса. Из филигранной золотой оправы в руки ему выпала чаша из толстого зеленого стекла.

— Вот Грааль, Ги, — промолвил лучник, бережно держа реликвию на весу. — Золотой кубок служит лишь вместилищем настоящей святыни. Вот этой.

Ги взирал на священный сосуд с алчным вожделением, но не смел протянуть руку. Сэр Гийом только и ждал любого предлога, чтобы пустить в ход свой меч, да и лучники, в этом Вексий не сомневался, внимательно наблюдали за происходящим из бойниц высокой башни. Ничего не сказал он и тогда, когда Томас снял с пояса Женевьевы мех и налил в чашу вина.

— Видишь? — сказал Томас, и Ги увидел, что от вина зеленое стекло потемнело, заиграло вдруг золотистым блеском, которого не было раньше.

Лучник опустил мех с вином на землю и, глядя кузену прямо в глаза, поднял и осушил чашу.

— "Hic est enim sanguis meus", — сурово произнес Томас слова Иисуса Христа. — «Сие есть кровь моя».

Потом он передал чашу Женевьеве, и она ушла с ней в сопровождении сэра Гийома.

— Еретик пьет из Грааля, но дальше будет еще хуже, — промолвил Томас.

— Хуже? — мягко спросил Ги.

— Мы поставим его под арку ворот, — заявил Томас, проигнорировав вопрос, — и пусть ваша пушка стреляет по Святому Граалю. Когда она сокрушит стены, вы вдобавок к каменным обломкам получите осколки стекла и искореженный кусок золота.

— Томас, разбить Грааль невозможно, — с улыбкой промолвил Ги.

— Ну что ж, рискни и проверь, — рассерженно промолвил лучник и повернулся, собираясь уйти.

— Постой, Томас! — окликнул его Ги. — Прошу тебя, послушай меня.

Томас хотел уйти, но умоляющий голос кузена заставил его обернуться. То был голос сломленного человека, и лучник решил: отчего же не выслушать, что хочет сказать кузен. Угрозу свою он уже высказал, и Вексий был предупрежден о том, что продолжение обстрела чревато уничтожением Грааля. Теперь пора было послушать, что собирается предложить Ги Вексий, однако Томас не собирался облегчить ему эту задачу.

— С какой стати, — спросил он, — я должен слушать человека, убившего моего отца? Убившего мою женщину?

— Ты должен выслушать человека, следующего путем Господа.

Томас чуть не расхохотался, но промолчал. Ги между тем собирался с мыслями, подготавливая свои аргументы. Взор его был обращен к небу, затянутому низкими, предвещавшими новый ливень тучами.

— Мир погряз во зле, — промолвил наконец Вексий. — Церковь пребывает в упадке, и дьявол беспрепятственно вершит свои гнусные дела. Если у нас будет Грааль, мы сможем положить этому конец. Сможем очистить церковь от скверны, и новый Крестовый поход очистит мир от греха. На земле настанет Царствие Господне.

Говоря это, он продолжал смотреть в небо, но теперь взглянул на кузена.

— Вот все, к чему я стремлюсь, Томас.

— И ради этого должен был умереть мой отец?

Ги кивнул.

— Мне жаль. Лучше бы такой необходимости не было, но он скрывал Грааль. Он был врагом Господа.

В этот миг Томас возненавидел Ги сильнее, чем когда бы то ни было, хотя его кузен говорил тихо и рассудительно и в словах его звучало искреннее чувство.

— Скажи мне, чего ты хочешь теперь? — спросил Томас.

— Твоей дружбы, — ответил Ги.

— Дружбы!

— Граф Вера есть воплощение зла, — заявил Ги. — Он тупица, невежда, человек, забывший Бога. Если ты выведешь своих людей из замка, я поддержу тебя и выступлю против него. К ночи, Томас, мы с тобой станем здесь господами, а завтра отправимся в Вера, объявим об обретении Грааля и призовем всех любящих Бога присоединиться к нам.

Ги сделал паузу, глядя на суровое лицо Томаса, стараясь угадать, как он принял его слова.

— Пойдем со мной на север, — продолжил он. — Следующим городом будет Париж. Мы избавим Францию от глупого короля династии Валуа. Мы с тобой завоюем весь мир, и в нем воцарится истинная вера. Подумай об этом, Томас! Вся благодать и дивная красота Господня прольются на человечество. Не будет больше горестей, не будет греха, лишь Божественная гармония, дарующая миру мир.

Томас сделал вид, будто размышляет над услышанным, потом нахмурился.

— Пожалуй, — сказал он, — я атакую Жослена вместе с тобой. Но прежде чем двинуться на север, мне бы хотелось поговорить с аббатом Планшаром.

— С аббатом Планшаром? — Ги не сумел скрыть удивления. — Почему?

— Потому, — ответил Томас, — что он хороший человек и я доверяю его советам.

Ги кивнул.

— В таком случае я пошлю за ним. Думаю, он прибудет сюда завтра.

Томас ощутил такой прилив ярости, что едва не набросился на Ги с голыми руками, однако сдержался.

— Так значит, он приедет завтра? — уточнил лучник.

— Если захочет.

— Особого выбора у него нет, не так ли? — сказал Томас, уже не скрывая гнева. — Он мертв, кузен, и убил его ты. Я был в склепе, прятался там. Я слышал тебя!

На лице Ги отразилось удивление, потом злость, но сказать ему было нечего.

— Ты лжец, — с презрением бросил Томас. — Ты солгал мне про убитого тобой доброго человека, значит, и все остальные твои слова — такая же ложь.

Он повернулся и пошел.

— Томас! — крикнул ему вслед Ги.

Томас обернулся.

— Ты хочешь получить Грааль, кузен? Тогда сразись за него. Давай сразимся, лишь ты и я. Ты и твой меч против меня и моего оружия.

— Твоего оружия? — переспросил Ги.

— Грааля, — лаконично ответил Томас и, больше не оборачиваясь, ушел обратно в замок.

* * *

— И что же он предложил? — спросил сэр Гийом.

— Все царства земли, — ответил Томас.

Сэр Гийом недоверчиво хмыкнул.

— Нутром чую, это что-то из Писания.

Томас улыбнулся.

— Точно. Дьявол явился Христу в пустыне и предложил ему все царства земли, если он откажется от своей миссии.

— Зря он не согласился, — проворчал сэр Гийом, — избавил бы нас от кучи неприятностей. Значит, убраться отсюда мы не можем?

— Только если пробьемся с боем.

— А как насчет выкупа? — с надеждой спросил сэр Гийом.

— А вот об этом я и забыл его спросить.

— Много же от тебя проку, черт побери! — буркнул сэр Гийом по-английски и, перейдя на французский, добавил уже не так мрачно: — Но по крайней мере, у нас есть Грааль, а? Это уже кое-что!

— Есть ли? — спросила Женевьева.

Мужчины повернулись к ней. Разговор происходил в верхнем зале, теперь совершенно пустом, всю мебель оттуда вынесли для сооружения баррикады. На месте остался лишь массивный, окованный железом сундук, в котором хранились собранные гарнизоном деньги, причем денег этих в результате вылазок накопилось немало. Женевьева сидела на сундуке, держа прекрасный золотой сосуд со вставленной в него стеклянной чашей, но еще у нее была шкатулка, которую Томас принес из монастыря Святого Севера, и вот теперь она вынула стеклянную чашу из ее золотого гнезда и попыталась вложить в шкатулку. Крышка не закрывалась, стеклянная чаша под ней не помещалась. Шкатулка, для чего бы она ни предназначалась, не являлась вместилищем этого Грааля.

— А точно ли, что это настоящий Грааль? — спросила она, показывая, что чаша не умещается в ларец.

— А какой же еще? — буркнул сэр Гийом.

Томас, однако, отнесся к словам девушки иначе. Подойдя к ней, он взял у нее чашу и повертел ее в руках.

— Если мой отец все-таки обладал Граалем, — спросил он, — то как же Грааль попал к брату кардинала Бессьера?

— К кому? — переспросил сэр Гийом.

Томас устремил взгляд на зеленую стеклянную чашу. Он слышал, что Грааль, хранящийся в Кафедральном соборе Генуи, сделан из зеленого стекла, и никто не верил, что он настоящий. Уж не тот ли самый это Грааль? Или другая подделка из такого же зеленого стекла?

— Человек, у которого я его забрал, — ответил лучник, — был братом кардинала Бессьера. Спрашивается, что он делал в Кастийон-д'Арбизоне, если уже нашел Грааль? Он должен был отвезти его в Париж или Авиньон.

— Господи Иисусе! — воскликнул сэр Гийом. — Ты хочешь сказать, он ненастоящий?

— Есть только один способ это выяснить, — ответил Томас и высоко поднял чашу.

Он увидел крохотные капельки золота на стекле и подумал, что вещь эта красивая, изысканная, безусловно древняя, но настоящая ли?

Лучник поднял руку еще выше, продлил на миг ожидание и уронил сосуд на пол.

Зеленое стекло разбилось на тысячу осколков.

— Господи Иисусе, — пробормотал сэр Гийом. — Господи, черт побери, Иисусе!

* * *

На другое утро после пожара, от которого сгорела большая часть Кастийон-д'Арбизона, появились первые покойники. Некоторые умерли ночью, некоторые на рассвете, и священники ходили из дома в дом с облатками, чтобы дать последнее напутствие и прочесть отходную. Поднялся громкий плач, который в конце концов разбудил Жослена. Он сердито приказал оруженосцу немедленно прекратить это безобразие, однако оруженосец, спавший в углу его комнаты на охапке соломы, был весь потный и трясся в ознобе, а на лице его высыпали темные нарывы, при виде которых граф поморщился.

— Убирайся! — рявкнул он и, видя, что молодой человек даже не шевельнулся, с сердитой бранью вытолкал его взашей.

Жослен оделся сам, натянул штаны и поверх полотняной рубашки кожаный колет.

— Ты-то не заболела? — спросил граф девицу, делившую с ним постель.

— Нет, монсеньор.

— Тогда подай мне бекон, хлеб и подогретое вино!

— Подогретое вино?

— Ты же служанка, не так ли? Вот и обслужи меня, черт возьми, а потом прибери этот хлам.

Он указал на постель оруженосца.

Граф натянул сапоги и только тут сообразил, что не был разбужен пушечным выстрелом, раздававшимся обычно с первыми петухами. Глина в стволе за ночь прекрасно затвердевала, а Джоберти считал, что как раз на рассвете выстрел наносит наибольший ущерб. Но сегодня утром пушка почему-то молчала.

Жослен размашистым шагом направился в гостиную, громко призывая пушкаря.

— Он болен, — откликнулся вместо итальянца Ги Вексий. Он сидел в углу комнаты, точил нож и, очевидно, поджидал Жослена. — Это зараза.

Жослен застегнул пояс с мечом.

— Джоберти заболел?

Ги Вексий вставил нож в ножны.

— У него рвота, монсеньор. Он потеет, в паху и под мышками появились вздутия.

— Неужто его люди не могут выстрелить из этой проклятой пушки без него?

— Наверное, могут, да только они почти все тоже слегли.

Жослен уставился на Вексия так, словно не верил своим ушам.

— Пушкари? Все слегли?

— Не только они. Похоже, болеет уже половина города, — промолвил Вексий, вставая.

Он умылся, облачился в чистую черную одежду и смазал маслом длинные черные волосы, так что они, как прилизанные, облепляли узкий череп.

— Я слышал, что идет чума, — продолжил он, — но не поверил. Ошибся я, прости, Господи!

— Чума? — перепугался Жослен.

— Господь наказывает нас, — спокойно произнес Вексий, — дав дьяволу разгуляться. Нужен ли нам более ясный знак Его воли? Монсеньор, мы должны сегодня же взять приступом замок, захватить Грааль и таким образом положить конец этому моровому поветрию.

— Чуме? — спросил Жослен и услышал робкий стук в дверь. — Входи, черт тебя дери, — крикнул он, решив, что служанка принесла ему еду, но вместо служанки вошел подавленный, перепуганный отец Медоуз.

Священник опустился на колени перед Жосленом.

— Люди умирают, монсеньор, — сказал он.

— Чего же ты от меня хочешь? — спросил Жослен.

— Надо брать замок, — сказал Вексий.

Но Жослен не слушал его.

— Умирают? — беспомощно переспросил он священника.

— Галат Лоррет умер, его жена больна. Заболела и моя домоправительница. — По щекам священника катились слезы. — Зараза переносится по воздуху.

Он устремил взгляд на ничего не выражающее круглое лицо Жослена в надежде, что его господин сможет помочь.

— Она носится в воздухе, — повторил он. — Нам нужны лекари, монсеньор, и только твое слово заставит их приехать к нам из Бера.

Жослен резко шагнул, прошел мимо ползающего на коленях священника, вышел на улицу и увидел двух своих ратников, сидящих у двери таверны с опухшими, обливающимися потом лицами. Они тупо подняли на него невидящий взгляд, и он отвернулся. Отовсюду неслись вопли причитающих матерей, на глазах у которых, исходя испариной, умирали их дети. В сыром утреннем воздухе еще плавал дымок вчерашнего пожара, и все вокруг казалось покрытым сажей. Жослен поежился. Вдруг из церкви Святого Каллика показался вполне здоровый с виду Анри Куртуа. Жослен так и бросился к нему и на радостях заключил старого рыцаря в объятия.

— Ты знаешь, что происходит? — спросил Жослен.

— Чума, монсеньор.

— Она в воздухе, да? — спросил Жослен, ухватившись за слова отца Медоуза.

— Этого я не знаю, — устало промолвил шевалье Анри, — но я знаю, что более двадцати наших людей заболели ею и трое уже умерли. Робби Дуглас тоже болен. Он хотел видеть тебя, монсеньор. И умолял найти ему лекаря.

Не удостоив эту просьбу вниманием, Жослен принюхался. В воздухе висели запахи гари, рвоты, навоза и мочи. Неприятные, но вполне привычные городские запахи, сейчас они почему-то показались ему зловещими.

— Что же нам делать? — спросил он беспомощно.

— Больные нуждаются в помощи, — сказал шевалье Анри. — Им нужны лекари.

Про себя он подумал, что скоро им потребуются могильщики, но вслух этого не произнес.

— Она в воздухе, — повторил Жослен.

Вонь была омерзительна, она надвигалась со всех сторон неотвратимой угрозой. Жослена затрясло от панического страха. Граф не был трусом и не побоялся бы сразиться с любым противником, хоть с целой армией, но не с этим коварным, всепроникающим зловонием.

— Мы уходим! — решил он. — Все, кого не коснулась зараза, снимаются и отбывают. Немедленно.

— Уходим? — переспросил шевалье Анри, ошеломленный таким приказом.

— Да, мы уходим! — решительно подтвердил Жослен. — Больные останутся здесь. Прикажи людям собираться и седлать коней.

— Но Робби Дуглас хотел тебя видеть, — напомнил Анри.

Робби был Жослену не слугой или наемником, а вассалом, и забота о вассале являлась священным долгом сеньора, однако у Жослена не было ни малейшего желания навещать больных. Им, черт побери, это уже не поможет! Больные пускай обходятся без него, а он спасет от этого ужаса столько людей, сколько сумеет.

Не прошло и часа, как воинство Бера выехало из обреченного города. Всадники умчались галопом, чтобы скорей укрыться от заразы за прочными стенами замка Бера. Арбалетчиков, не имевших лошадей, бросили на произвол судьбы, но те отбыли следом за конницей пешком. Бежали также многие горожане, немалое число людей Вексия и те немногие пушкари, которых не тронула чума. Кинув «Адскую Поплевуху», они забрали лошадей, заболевших товарищей и ускакали. Из здоровых людей Жослена остался только шевалье Анри Куртуа. Он был немолод и давно перестал бояться смерти. Люди, так долго служившие под его началом, лежали в агонии. Он не знал, чем может им помочь, но твердо решил остаться с ними до конца.

Ги Вексий отправился в церковь Святого Каллика и прогнал оттуда женщин, молившихся перед изображением святого и статуей Девы Марии. Он хотел остаться наедине с Богом, и хотя он считал церковь прибежищем испорченной веры, она все же оставалась домом молитвы. Поэтому Ги опустился на колени и поднял глаза на распятого над алтарем Христа. Нарисованная кровь густо текла из страшных ран, и Ги устремил взгляд на эту кровь, не обращая внимания на паука, который сплел паутину между раной, оставленной в боку Спасителя копьем, и вытянутой вдоль перекладины левой рукой.

— Ты караешь нас, — произнес он вслух, — и пощадишь, лишь если мы исполним Твою волю. Но какова она? В чем она состоит?

Ответа Вексий не знал, и ему оставалось лишь, стоя на коленях, вновь и вновь отчаянно вопрошать распятого на кресте Сына Человеческого:

— Что мне делать? Скажи, что я должен сделать?

Впрочем, ответ на этот вопрос у него уже был: надо захватить Грааль и использовать силу святыни. Сюда же Ги пришел в надежде на то, что здесь, в полумраке храма, под нарисованным наверху образом Всевышнего, на заоблачном престоле, на него снизойдет озарение. И оно пришло, хотя и не так, как он того ожидал. Вексий чаял услышать во тьме Божественный глас, получить повеление свыше, которое укрепит его дух, но вместо того услышал гулкие шаги и, оглядевшись по сторонам, увидел, что его люди, те, которые остались и еще не стали жертвой недуга, пришли помолиться вместе с ним. Увидев своего командира у алтаря, они один за другим подходили и преклоняли колени, и Ги подумал, что столь достойные, благочестивые люди не могут быть побеждены. Пришло время забрать Грааль у нечестивцев.

Он разослал по городу полдюжины человек, наказав разыскать каждого солдата, каждого арбалетчика, рыцаря или ратника, способного держаться на ногах.

— Пусть вооружатся и будут готовы к бою, — сказал он. — Сбор через час у пушки.

Не обращая внимания на стоны больных и плач их близких, Ги отправился в свои покои. Его личного слугу уже свалил недуг, однако один из сыновей хозяина дома, где квартировал Вексий, еще оставался здоровым, и черный рыцарь велел ему исполнять обязанности оруженосца.

Сперва он надел кожаные штаны и колет, столь плотно прилегающие, что Вексию, пока неловкий паренек завязывал на спине тесемки, пришлось стоять неподвижно. Потом парнишка взял горсть топленого свиного сала и размазал по коже, чтобы она скользила и доспехи двигались легко. Поверх кожи Вексий носил короткий кольчужный обержон, обеспечивавший дополнительную защиту груди, живота и паха, его тоже нужно было смазать. После этого паренек начал облачать рыцаря в доспехи. Первым делом он пристегнул набедренники и наголенники. Колени Вексия были защищены наколенниками, а ступни — стальными пластинами, закрепленными поверх головок сапог. К поясу крепилась короткая кожаная юбка, к которой тоже были приклепаны квадратные стальные пластины. Когда все это было прилажено, Вексий надел на шею латное ожерелье и подождал, когда паренек застегнул сзади две пряжки. Потом парнишка поднатужился и, крякнув, поднял тяжелую кирасу, чтобы Вексий мог надеть ее через голову. Грудные и спинные латы соединялись на плечах короткими кожаными ремнями, а затем скреплялись по бокам множеством ремешков поменьше. Потом настал черед наручей, защищающих предплечья, наплечников и округлых, похожих по форме на наколенники, налокотников. Пока оруженосец возился с застежками, Ги подвигал руками, желая убедиться, что ремни не затянуты слишком туго и он сможет свободно орудовать мечом. Его латные рукавицы были сделаны из толстой кожи, покрытой перекрывающими одна другую стальными чешуйками. Наконец рыцарь опоясался поясом с ножнами из прочной кожи, в которые был вложен драгоценный, выкованный в Кёльне клинок.

Длина меча составляла длинный локоть, длиннее руки взрослого мужчины, а узкий клинок казался обманчиво хрупким, однако на деле имел центральное ребро, придававшее ему прочность. То было преимущественно колющее оружие. Как правило, воины предпочитали рубящий меч, который, однако, быстро тупился о доспехи, Вексий же был весьма искусен в обращении с колющим клинком, который вонзался острием в соединения и щели между доспехами. Рукоять меча была кленовой, со стальной крестовиной и стальной головкой эфеса. Никаких украшений: ни золотого листа, ни надписей на клинке, ни серебряной инкрустации — меч не имел. Это был просто рабочий инструмент, орудие убийства. Оружие, самое подходящее для предстоящего ныне священного подвига.

— Господин? — нервно спросил паренек, подавая Вексию турнирный шлем с узкими щелями для глаз.

— Не этот, — сказал Вексий. — Я надену басинет и «чепец».

Он указал рукой на требуемые предметы. Большой турнирный шлем оставлял очень ограниченный обзор, и Вексий считал, что для боя, а не поединка, он подходит плохо, ибо не позволяет видеть врагов по сторонам. Выходить против лучников без забрала было рискованно, но так он, во всяком случае, мог их видеть. Поэтому Вексий надел поверх кожаного подшлемника «чепец», кольчужный капюшон, закрывающий загривок и уши, а сверху басинет, простой стальной шлем без полей и забрала, которое ухудшало бы обзор.

— Ступай пригляди за своими близкими, — сказал он, отпуская паренька, и взял щит из ивовых, обтянутых вываренной кожей досок, на котором красовался йал Вексиев.

Ни талисмана, ни амулета у Вексия не было. Мало кто отправлялся в бой без такого оберега, как, например, шарф возлюбленной или ковчежец, благословленный священником, однако для Ги существовал только один талисман — Святой Грааль.

И теперь он собирался его добыть.

* * *

Первым в замке заболел один из коредоров, а к концу ночи уже более двух десятков мужчин и женщин рвало, знобило и прошибало потом. Одним из них был Джейк. Косоглазый лучник притащился в угол внутреннего двора, поставил лук рядом с собой и положил на колени охапку стрел. Ему было очень плохо. Томас уговаривал его подняться наверх, но Джейк отказался.

— Я останусь здесь, — упрямо твердил он. — Умру на открытом воздухе.

— Ты не умрешь, — сказал Томас. — На небеса тебя не возьмут, да и дьяволу ты ни к черту не нужен.

Эта немудреная шутка вызвала слабую улыбку на потном лице, покрытом маленькими красными бугорками, быстро приобретавшими синеву кровоподтека. Страдая неудержимым поносом, Джейк снял штаны, но единственно, что он позволил сделать для него Томасу, это принести из развалин конюшни соломы для постели.

Сын Филена тоже заболел. По лицу мальчика пошли розовые пятна, его била дрожь. Казалось, что болезнь появилась ниоткуда, но Томас предположил, что ее принес восточный ветер, который раздувал пламя в городе, прежде чем дождь загасил пожары. Аббат Планшар предупреждал его о заразе, которая должна прийти из Ломбардии. Она пришла, и против нее Томас был бессилен.

— Мы должны найти священника, — сказал Филен.

— Врача, — возразил Томас, хотя и не знал в городе ни одного и не представлял, как, даже разыскав врача, можно будет провести его в замок.

— Священника, — настаивал Филен. — Если ребенка коснуться освященной облаткой, она его исцелит. Тело Христово, оно все исцеляет. Позволь мне сходить за священником.

И только тогда Томас сообразил, что пушка не выстрелила ни разу и даже арбалетные стрелы больше не ударяются о стены замка. Правда, разрешив Филену выйти и поискать отца Медоуза или любого другого священника в городе, Томас не очень-то рассчитывал на его возвращение, однако не прошло и получаса, как Филен вернулся и сказал, что отец Медоуз причащает больных и не имеет времени прийти во вражеский гарнизон.

— На улице лежала мертвая женщина, — сказал Филен Томасу, — просто валялась там со стиснутыми зубами.

— Дал тебе отец Медоуз облатку?

Филен показал ему плотный кусочек хлеба, потом понес его сыну, который находился в верхнем зале, где лежали больные. Какая-то женщина плакала из-за того, что ее муж умрет без покаяния и отпущения, и Женевьева, чтобы хоть как-то утешить страждущих, прошлась между постелями с золотой чашей, касаясь ею рук больных людей и уверяя, что эта реликвия сотворит чудо.

— Нам позарез нужно хреново чудо, — сказал Томасу сэр Гийом. — Что это вообще такое, черт возьми?

Они вдвоем поднялись на замковую башню, откуда спокойно смотрели вниз на брошенную пушку. Ни один арбалетчик не послал в них стрелу.

— В Италии была чума, — сказал Томас. — Должно быть, она дошла и до нас.

— Иисус Христос! — промолвил сэр Гийом. — Что еще за чума?

— Бог ее знает, — отозвался Томас. — Скверная штука.

В какой-то момент его уколол страх, уж не послана ли чума в наказание за то, что он дерзко разбил зеленый стеклянный Грааль, но потом он вспомнил, что Планшар предупреждал его об этой болезни задолго до того, как была найдена чаша. На его глазах какой-то человек, завернутый в кровавую простыню, ковылявший, шатаясь, по улице, упал ничком. Он лежал недвижно, и казалось, будто его уже обернули в погребальный саван.

— Что, во имя Бога, происходит? — спросил сэр Гийом, перекрестившись. — Ты когда-нибудь видел нечто подобное?

— Это гнев Господень, — сказал Томас, — Бог карает нас.

— За что?

— За то, что мы живы, — с горечью ответил Томас.

Он слышал доносившиеся из города стенания и видел, как люди бегут от чумы. Они сложили свои пожитки на тачки или ручные тележки и толкали их мимо пушки за ворота, через мост и дальше на запад.

— Надо молиться о снеге, — сказал сэр Гийом. — Я часто замечал, что снег кладет конец всякой заразе. Правда, почему это происходит, не знаю.

— Здесь снега не бывает, — заметил Томас.

Женевьева подошла к ним, все еще держа золотую чашу.

— Я разожгла огонь, — сказала она. — Он вроде бы помогает.

— Помогает?

— Больным, — пояснила она. — Им нравится тепло. Это жаркий огонь.

Она указала на дым, выходивший из дымохода в боковой стене башни. Томас обнял ее и с тревогой присмотрелся, нет ли на лице красноватых пятен, но бледная кожа девушки оставалась чистой. Пока они смотрели, как беженцы пересекают мост, удаляясь по дороге на запад, из города выехала еще и колонна конных ратников во главе с Жосленом. Эти ускакали на север. Новый граф Вера не оглядывался, он мчался так, точно дьявол гнался за ним по пятам.

«Может быть, так оно и есть», — подумал Томас, высматривая среди удалявшихся всадников своего кузена. Там его не было. Может быть, Ги тоже свалил недуг?

— Осада закончилась? — произнес, размышляя вслух, сэр Гийом.

— Не закончилась, пока жив мой кузен, — отозвался Томас.

— Сколько у тебя лучников?

— Двенадцать, которые в состоянии натянуть тетиву, — сказал Томас. — А у тебя ратников?

— Пятнадцать, — поморщился сэр Гийом.

Единственным утешением было то, что никто из гарнизона не испытывал искушения убежать, ибо все они находились в глубине враждебной территории, вдалеке от опорных пунктов дружественных сил. Правда, некоторые из коредоров, узнав от Томаса, что осаждающие не следят за замком, ушли, но об этой потере жалеть не стоило.

— И что же нам делать? — спросил сэр Гийом.

— Останемся здесь, пока не выздоровеют наши больные, — ответил Томас. — Или пока не умрут, — добавил он. — Тогда мы уйдем.

Нельзя же было взять да и бросить таких людей, как Джейк, страдать и умирать в одиночку. Самое малое, что он мог сделать, это остаться и составить им компанию на пути в рай или ад.

И вдруг лучник увидел, что переход в иной мир может наступить быстрее, чем ожидалось, ибо в конце улицы собирались воины с мечами, топорами и щитами. Их появление могло означать только одно.

— Они пришли за Граалем, — сказал он.

— Иисус Христос, отдай ты им этот Грааль, — с готовностью предложил сэр Гийом. — Отдай им все, до осколочка.

— Ты думаешь, они на этом успокоятся?

— Нет, — согласился сэр Гийом.

Томас наклонился через парапет.

— Лучники! — крикнул он и побежал, чтобы натянуть кольчугу, пристегнуть меч, забрать лук и мешок со стрелами.

Ибо осада еще не закончилась.

* * *

По улице шли на приступ тридцать три рыцаря и ратника. Дюжина шедших впереди, среди которых находился и Ги Вексий, несли павезы, предназначенные для прикрытия арбалетчиков, но стрелков осталось всего шестеро. Ги приказал им держаться позади, отстав на десять шагов, а их огромные, выше человеческого роста, щиты стали прикрытием для ратников.

Воины двигались медленно, тесно сомкнув ряды и задевая нижними краями павез о мостовую, лишь бы не пропустить под щитом стрелу, если будут стрелять по ногам. Никто, однако, так и не стрелял. Вексий решил, что либо Томас потерял всех своих лучников, либо, что гораздо вероятнее, ждет момента, когда павезы будут опущены.

Они пробирались через город умирающих и мертвых, город, провонявший гарью и нечистотами. На пути попался труп, завернутый в простыню; мертвеца спихнули с дороги, чтобы не мешал движению. Бойцы из второй шеренги держали щиты над головами, чтобы защититься от обстрела с высоты башни, но стрелы оттуда не летели. Ги даже подумал, уж не умерли ли все в замке, вообразил себе, как пройдет по пустым казематам, подобно рыцарю былых времен, до конца прошедшему уготованный ему судьбой путь, и вздрогнул от восторга, представив себе, что сейчас обретет желанную святыню. Потом отряд пересек открытое пространство перед замком, и когда воины перебирались через гору обломков, оставленных «Адской Поплевухой», Ги напомнил им, чтобы они держали тесный строй и шли с сомкнутыми павезами, так чтобы края щитов перекрывались.

— Христос наш соратник! — заявил он воинам. — С Ним мы непобедимы.

Единственными звуками были плач женщин и детей в городе, скрежет волочившихся по камню щитов да лязг стальных доспехов. Сдвинув одну из тяжелых павез в сторону, Ги Вексий увидел перегородившую двор баррикаду и стоящих на ступенях у входа в башню лучников. Один из них поднял лук, и Ги поспешно нырнул назад, замкнув открывшуюся брешь в стене щитов. И вовремя: стрела ударила в щит с такой силой, что едва не свалила щитоносца с ног. Вексий был поражен этим, а еще больше он поразился, когда поднял глаза и увидел, что остроконечная стрела на ширину ладони пробила павезу, имевшую, по сравнению с обычным щитом, вдвое большую толщину. Новые и новые стрелы градом забарабанили по щитам. Тяжелые павезы сотрясались от ударов, кто-то выругался, когда наконечник, пронзив древесину, задел его щеку. Однако убитых не было, и Ги Вексий старался приободрить своих людей.