Жестокие игры

Я бы даже сказал — социально опасен. Ему вверены судьбы многих людей, а он не хозяин даже собственной. Вот взять, к примеру, меня. А что вы улыбаетесь? Абсолютно не вижу никаких поводов для улыбок. Дело обстоит гораздо серьезнее, чем вы можете себе представить. Ага. Вот вы думаете, что я не совсем осознаю в какие жестокие игры мы ввязались? Прекрасно сознаю. Ну и что? Меня это даже не колышит. Думаете, не знаю, что наступила пора решительных действий, когда требуется концентрация всех жизненных ресурсов и мобилизация умстенных извилин? Знаю. Но вместо того, чтобы думать о деле, думаю о ней — своей возлюбленной. Вот сижу за столом, заваленном томами уголовного дела, и смотрю отсутствующим взглядом в пространство перед собой. И что же вы думаете я там вижу? Доказательства вины моих будущих обвиняемых? Как бы не так. Новые интересные версии по делу? Ничуть не бывало. А вижу я песчаный пляж, синее ласковое море и красивую белокурую девушку. Вот она смеется и машет мне рукой. Я улыбаюсь и машу ей в ответ. А теперь преставте себе эту картину и посмотрите на неё как бы со стороны. Сидит в кабинете великовозрастный дядя, облаченный в генеральский мундир, глупо улыбается и мажет привественно рукой. Представили? И что бы вы о таком господине подумали? Вряд ли что-нибудь для него утишительное. Верно?

В кабинет ко мне врывается Рокотов.

— Привет! Что у тебя с телефоном? С утра звоню, не могу дозвониться?

— Здравствуй, Володя! А что у меня может быть с телефоном? По-моему, у меня с телефоном все в порядке. — Смотрю на телефон и вижу, что телефонная трубка, вместо того, чтобы лежать на своем месте, лежит на тарелке с вчерашней недоеденной пиццей . Вот вам ещё одно доказательство того, наколько сильно я контужен этой самой любовью.

— Да, ты прав — с телефоном действительно того. Уборщица, наверное, — говорю смущенно, возвращая трубку на место. И до того мне хорошо от этой своей рассеянности и безалаберности, до того хорошо, что рот непроизвольно начинает растягивать идиотская улыбка.

— Рокотов садится и долго сочувственно смотрит на меня, говорит:

— Да я — ладно. До тебя Москва не может дозвониться.

— А ей что от меня? — спрашиваю, продолжая улыбаться.

— Ты знаешь, что завтра из Москвы вылетают киллеры, чтобы тебя убить?

— Да ладно тебе, — отмахиваюсь я от этой новости.

— В каком смысле? — недоуменно спрашивает Владимир.

— Ничего у них не получится, — беспечно говорю я, будучи совершенно уверенным, что влюбленного невозможно убить, он, как Вечный жид, обречен скитаться по лабиринтам любви, отыскивая там все новые удивительные вещи, вроде симпатичной родинки за левым ухом возлюбленной.

— Сережа, опомнись! — начинает заводится Рокотов. — Возьми себя в руки! Пойми, наконец, что если мафия пошла на крайние меры, значит — мы их здорово достали. И потом, откуда эта беспечность?

Постепенно сказанное Володей начинает доходить до моего сознания и прочно им завладевать. Ни фига, блин, заявочки! Ну почему опять я?! Чем я вновь не угодил этой гидре — нашей доморощенной мафии?! У неё что, нет других клиентов? Как, блин, привяжется к одному, так и долбит, долбит. Я ведь не железный, верно? У меня и нервы и все прочее имеются. Новость была действительно потрясающей! Да, но откуда в Москве узнали про киллеров?!

— А этой информации можно верить? Может быть просто — хотят взять на испуг?

— Нет, информация самая достоверная. Ее раздобыл Андрюша Говоров. — Рокотов улыбнулся. — У тебя, Сережа, будет достойный приемник. Классно парнишка работает!

— Да, — согласился я. — Я его ещё не видел, а он уже, можно сказать, спас мне жизнь. Но как ему удалось это узнать?

— Он звербовал зятя Танина Вениамина Архангельского. Тот понаставил в доме микрофонов и теперь переодически слушает разговоры тестя. Слышал и его разговор с киллерами.

— Молодцы! Известно каким рейсом прилетают киллеры?

— Нет. Но у нас есть их приметы. Вычислить их из толпы не представит большого труда.

— И все же, отчего наши оппоненты пошли на крайнее средство?

— Скорее всего, после встречи Леонтьева с Поляковым. Тот его просветил, что от тебя возможно избавиться только одним способом.

— Скорее, что так. Поляков — мой постоянный оппонент. Даже находясь там, пытается меня достать. Вот почему мне до сих пор не позвонил Леоньев, соблазнявший меня высокооплачиваемой работой, и его подруга Верхорученко, пытавшаяся меня совратить. Все говорит за то, что именно Антон Сергеевич посоветовал им от меня избавиться. Тем более, он прекрасно знал, кто такая Светлана, что по её милости он и угодил в места не столь отдаленные.

— Все это так. Но что нам делать? Ведь приезд киллеров спутывает все наши планы. Если мы их арестуем, то это сразу же станет известно Москве, и вся наша тщательно подготовленная операция по приему «правителя Всея Сибири» Кудрявцева, разом рухнет. Кроме того, они могут понять, что в их системе произошла утечка информации и вычислить её «источника». А если возьмут Архангельского, то возьмут и Говорова. Ставить их под удар мы не имеем права.

— Очень логично. Очень, — кивнул я. — Из твоих рассуждений я понял лишь одно — ради сохранения многого мне потребуется пожертвовать собой. Спасибо, дружище, за оказанную честь. Я готов. Надеюсь, что заботы о моих детях ты возьмешь на себя?

— Не говори глупости! — рассердился Рокотов. — Твой черный юмор здесь неуместен.

— Не понял?! Что же ты предлагаешь?

— Я предлагаю — хорошенько все обдумать.

— Ах да, извини, совсем забыл, что у тебя с этим делом всгда была большая напряженка.

— Вот именно. Так что думай, умник.

— А что тут думать. «Умереть» мне все-таки придется. Иной альтернативы у меня просто нет.

Рокотов не выдержал и очень отвественно грохнул по столу кулаком, прокричал:

— Слушай, прекрати хулиганить! Нашел, понимаешь, время и место шутки шутить!

— А для этого, Вова, места не выбирают. Но только я совершенно серьезно. Ведь «умер» же однажды Андрей Говоров — и ничего, очень даже прекрасно себя чувствует.

— Ты в этом смысле, — пробормотал Рокотов, остывая и избегая встречаться со мной взглядом. Ему было неловко за свой срыв. Я редко видел, чтобы он срывался. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. С такой работой и железные нервы могут поистрепаться. Ага.

— А ты думал, что я решил добровольно стать жертвой мафии?! Ну ты, блин, даешь! То, что у тебя, господин полковник, с головкой не все в порядке, я давно знал, но никак не предполагал, что до такой степени.

— Ну, замолол, — добродушно проговорил Рокотов. — Ты дело говори.

— А я — дело. Кто как ни я, твой лучший друг, о тебе позаботиться, скажет тебе правду-матку в глаза, какою бы горькой она не была.

— Как ты себе все это представляешь?

— В смысле твоего психического и нравственного выздоровления?

— Да пошел ты, — беззлобно огрызнулся Владимир. — Каким образом ты собираешься инсценировать свою смерть.

— Ах, ты об этом... В этом деле я очень расчитываю на поддержку друзей. Значица так... Слушай сюда. В аэропорту твои ребята внимательно следят за встречей заезжих киллеров с представителями местных мафиозных структур. Желательно — снимают эту незабываемую встречу на видеопленку или, на худой конец, на фотопленку. Затем препровождают их места квартирования киллеров и в последний момент берут их без шума и пыли. Наши криминалисты в это время снимают мой «окровавленный труп» и «подъезже собственного дома». А утром газеты выходят с леденящими душу заголовками: «Кровавый след мафии», «Новое заказное убийство» и тэдэ и тэпэ. А все вы в интервью будете говорить о том, каким я был прекрасным человеком и отличным семьянином. Какие у меня от двух предыдуших жен чудные дети. И как я мечтал жениться в третий раз, но вражеская пуля не позволила этому осуществиться. Ну как сюжет! Это тебе не какая-нибудь «мыльная опера», а взят прямиком из недр окружающей нас действительности.

— Да, сюжет, действительно, того. Впечатляет, — вынужден был согласится Рокотов. — Но только все это, на мой взгляд, вряд ли что даст.

— Это ещё почему?

— Даже если наши оппоненты поверят в твою смерть, то исчезновение киллеров не может пройти незамеченным. А это так или иначе будет означать — провал операции.

— Я предвидел ваши возражения, господин полковник. На этот случай нами будут предприняты кое-какие меры. Кто поддерживает постоянную связь с Москвой и по чьей инициативе были направлены киллеры?

— Леонтьев. Так ты хочешь и его?

— Не совсем. Дело мне представляется примерно следующим образом. Твои парни берут этого сукиного сына под белы руки и доставляют в одну из твоих конспиративных квартир, где я, ты и Башутин, склоняем его к сотрудничеству.

— Думаешь — получится? — с сомнением проговорил Рокотов.

— Более чем. Уверен в этом. За то недолгое время, что довелось мне с ним общаться, я понял, что человек он грамотный, но весьма недалекий. Больше всего на свете любит себя и деньги, но себя — в первую очередь. Ради себя любимого, ради сохранения своей жизни, он вынужден будет пойти на сотрудничество. Кроме того, перед ним будет яркий пример такого сотрудничества — Башутин.

После напродолжительной паузы Рокотов убеждено сказал:

— Убедительно. Очень. После чего Леотьев должен будет сообщить в Москву, что дело сделано и все готово к приему высокого гостя. Так?

— Вот именно. А Башутин это подтвердит. Вот такая любовь вытанцовывается. И такая необыкновенная легкость в мыслях у отдельных товарищей, кстати, ваших, Владимир Дмитриевич, товарищей. А вы — «почему телефон молчит?» Потому и молчит, — чтобы не мешал умственному процессу.

— Ну ты и пижон! — рассмеялся Рокотов.

— Есть малость, — согласился я. — Но для тебя сейчас главное — не обращать внимание и не зацикливаться на некоторых недостатках друга, а так организовать работу, чтобы все прошло без сучка и задоринки. Любой сбой может привести к непредсказуемым последствиям.

— Это конечно, — подтвердил мою здравую мысль Рокотов кивком головы.

Придя утром на работу Петр Эдуардович узнал печальную новость — ночью у себя на даче убит известный питербургский продприниматель и политик Буренков Владимир Васильевич. Потаев очень хорошо знал Буренкова и собирался поддерживать его на предстоящих выборах в Думу. Толковый был мужик. Умный. С деловой хваткой. Смерть Буренкова сильно расстроила Петра Эдуардовича, надолго выбила из колеи. Он прекрасно понимал, кто стоит за этим убийством. Прекрасно понимал. Этот грязный паук Сосновский начал открытую с ним войну. Что ж, война, так война. Он к ней готов. Рано или поздно это бы случилось. Все равно так долго не могло продолжаться.

Референт сказала, что в приемной ждет Кирсанов, говорит, что у него срочное дело.

— Пропусти, — распорядился Потаев.

Через минуту в кабинете появился шеф службы безопасности фирмы. Петр Эдуардович с удовольствием рассматривал его сухую, подтянутую и молодцеватую фигуру. Нравился ему этот человек. Нравился своей немногословностью, отличным знанием дела. Ему не нужно было дважды повторять указание. Такому можно доверить все что угодно — не подведет.

Кирсанов поздоровался, прошел к столу, сел.

— Слушаю вас, Виталий Семенович.

— Вы оказались правы, Петр Эдуардович, — сказал Кирсанов, будто продолжил только-что прерванный разговор.

— В каком смысле? — не понял Потаев.

— В отношениее этого парнишки Снегирева. Помните, вы давали мне задание его проверить?

— Ну-ну, прекрасно помню. И что же вы установили? — заинтересовался олигарх.

— Что он является ни тем, за кого себя выдает.

— И как же это вам удалось?

— Мы и раньше знали, что он проживает в Москве по подложному паспорту на имя Снегирева, а на самом деле является особо опасным рецидивистом Потаповым Виктором Игоревичем по кличке Аббат. Так вот, он не Потапов.

— Почему вы пришли к подобному выводу?

— Мы сличили отпечатки пальцев Потапова, находящееся в милицейской картотеке, с отпечатками пальцев этого парнишки и, как говорится, все стало ясно.

— Как же вам удалось взять у него отпечатки пальцев?! — очень удивился Петр Эдуардович.

— Это было как раз проще всего. Он обедает всегда в одном и том же кафе. Стоило лишь взять незаметно стакан, который он только-что держал. Гораздо труднее было проверить их по милицейской картотеке. Но и здесь у нас не было особых затруднений.

— А кто же он такой?

Кирсанов пожал плечами.

— Трудно пока сказать с определенностью, но думаю, что он является агентом ФСБ.

— Отчего вы так думаете?

— Это видно по его тщательно разработанной легенде, организации побега из колонии вместе с известным криминальным авторитетом Афанасием Ступой по кличке Туча. Инсцинировкой убийства охранника и захвата заложника. «Убийство» охранника сразу ставило агента вне подозрений. А Ступа вводил его прямиком в систему Сосновского.

— Логично. Но я знаю, что в ФСБ много людей Сосновского.

— Это говорит лишь о том, что те, кто отвечает за операцию, учли это обстоятельство.

— И что же Снегирев? За ним следят люди Сосновского?

— Я пока не знаю, чьи это люди, но слежка за ним ведется по всем правилам. Но парнишка действительно очень талантливый и, когда это ему необходимо, ловко освобождается от «хвоста».

— Какого ещё хвоста? Ах да, в смысле «хвоста». Понятно.

— Снегирев иногда звонит из автомата по одному и тому же номеру. Нам удалось его записать.

— Кому принадлежит телефон?

— Некой Марии Ивановне Студенцовой, пенсионерке. Всю жизнь проработала библиотекарем в районной библиотеке. Но полагаю, что это либо явочная квартира ФСБ, либо Студенцова является их связной.

— Очень хорошо поработали, Виталий Семенович, Я вами доволен.

— Ничего особенного, Петр Эдуардович. Работа, как работа. Обычная. А что делать с этим парнишкой?

— Пока-что следить за каждым его шагом. И, естественно, — за людьми Сосновского. Нам необходимо проникнуть в планы этого черного карлика. Понятно?

— Понятно. — Кирсанов встал. — Мне можно идти?

— Да, пожалуйста, Виталий Сергеевич. — Потаев и встал и пожал на прощание руку Кирсанова.

Оставшись один, Потаев глубоко задумался. Если этот Снегирев, как утверждает Кирсанов, агент ФСБ, а он, Потаев, склонен думать, что так оно и есть, то почему пришел за защитой к нему? Не уверен, что ФСБ способно его защитить от Сосновского? Вполне вероятно, что так. Здесь многое неясно. Отчего, к примеру, Снегирев расстроил сделку фирмы Танина с кампанией «Боинг» и, наборот, заинтересован, чтобы её заключила одна из компаний Потаева? Ведь на такое Снегирев не мог пойти без ведома своего руководства? Не мог. Интересная получается арифметика! Выходит, что та часть ФСБ, которая стоит за этим парнем, ему, Потаеву, доверяет и поддерживает в борьбе с Сосновским? Выходит, что так. Потаев был уверен, что и в других правоохранительных органах найдется часть людей, и немалая, которая готова оказать ему поддержку. Вот если бы объеденить их усилия, то... Н-да. Но вот как это сделать? Слишком сложная арифметика.

Петр Эдуардович давно понял, что произошел раскол страны на два вражлдующих лагеря: на тех, кто желал добра России и тех, кто стремился всеми правдами и неправдами урвать от неё побольше кусок для себя. И произошло это не сейчас и даже не с началом перестройки. Нет. Как любил говорить её вдохновитель и организатор, «процесс пошел» гораздо раньше. Работая в Министерстве черной металлургии Потаев видел, как много в стране истинно толковых, грамотных руководителей, инициативу которых тормозили спускаемые сверху глупые директивы. Вот почему он ратовал за коренную реформу в народном хозяйстве и внедрение рыночных отношений в экономике. Это бы способствовало появлению новых Строгановых, Морозовых, Третьяковых. Страна бы получила новых рачительных хозяев, способствующих процветанию страны. К сожалению, к её руководству, а в особенности — к руководству партией все больше приходили политические трескуны, выскочки, подхалимы и лизоблюды, единственным стремлением которых было — стремление побыстрее добраться до кормушки. Чтобы обеспечить себе карьеру они были готовы продать отца и мать. Потаев до сих пор не может без стыда вспоминать все эти панегирики стареющим генсекам. А эти бравые ребята с хорошо поставленными голосами, славившие на партийных форумах партию и лично... Тьфу! Противно даже вспоминать. А ведь все это кто-то режиссировал? Было у таких за душой что-то святое? То-то и оно. Именно такие, добравшись до власти, и развалили некогда могучую державу, принимая глупые, а, порой, просто преступные законы, вроде отмены показателя снижения себестоимости продукции. И именно они с началом перестройки первыми почувствовали, что пришло их время и толпами бросились осваивать рынок, не брезгуя никакими методами. Грянувшая амнистия выпустила на волю крупных спекулянтов, взяточников и казнокрадом. Объединившись с вчерашними партийными и комсомольскими лидерами, они принялись рвать страну на части, пустили с молотка. Она стремительно катилась к пропасти. К счастью, грозящую ей опасность, понял не один только Потаев, но и многие бывшие руководители. Да, они зачастую использовали те же методы, что и сосновские, — иначе было нельзя, иначе бы невозможно было выстоять в конкурентной борьбе. Главное — во имя чего это делалось. Но, кажется, Сосновский и компания, догадались о грозящей им опасности со стороны Потаева и других и начали войну. От её исхода многое зависит — станет ли Россия на путь экономического возрождения и процветания, займет ли в мире подобающее ей место великой державы или превратиться в мировую свалку, а её граждане будут обречены на вымирание.

Потаев прекрасно сознавал насколько сильны и опасны сосновские, насколько они развратили общество, разложили государственный аппарат. Для многих чиновников получение взятки — стало нормой поведения, основным источником существования. У сосновских свои люди в администрации президента, в правительстве и правоохранительных органах. Поэтому результаты борьбы с ними трудно даже предвидеть, а тем более — предсказать. Все может случиться. Но эту борьбу, когда никогда, а начинать надо. Хорошо бы заручиться поддержкой ФСБ и других правоохранительных органов. Тогда бы их шансы заметно выросли. Тогда бы была совсем другая арифметика.

Петр Эдуардович встал, подошел к окну и долго смотрел на многолюдную столицу, обуреваемый сомнениями.

Часть вторая. Все только начинается.

Ночью мне, как всегда, снилась всякая чухня, будто какие-то бандиты вновь украли у меня Светлану. И я гонялся за ними по всей стране. В конце-концов мне удалось вырвать её из их кровожадных лап. После чего, они стали гоняться уже за нами и настигли у того самого горного обрыва, где я, обуреваемый радостью, орал, рискуя порвать к шутам голосовые связки: «Свобода-а!» Тут-то бандиты нас и прищучили, намериваясь объяснить нам, что такое свобода, и кто её как понимает. Впереди нас были бородатые хмурые мужики с направленными на нас автоматами, за спиной — обрыв, прыгать с которого бы не рискнул и сумасшедший. Ситуация казалась тупиковой. Нетрудно было догадаться, чем бы она закончилась, если бы я в этот момент не проснулся. Не обнаружив рядом Светланы, я сильно перетрусил. Сон будто ветром сдуло. Вскочил и хотел уж было кричать благим матом, как услышал доносившеейся с кухни бренчание чего-то металлического. Слава Богу, дома! И я вприпрыжку побежал на кухню. Там вкусно пахло жаренным мясом. Светлана в халате стояла у плиты. На сковородке шкворчал мой любимый бифштекс с яйцом.

— Привет, красавица!

— Доброе утро, Димочка! — пропела она, оборачиваясь и подставляя щеку для поцелуя. — А я не стала тебя будить. Хотела, чтобы ты ещё немножко поспал. Ты вчера вечером выглядел таким усталым.

— Ни фига себе — усталым! — очень я «удивился», целуя её. — А что тогда для тебя означает — не усталый?

— Ты, Дима, совершенно испорченный тип. У тебя одно на уме, как в том анекдоте про солдата. «А я на что не смотрю, все о ней думаю».

— Это лишь свидетельствует о моем физическом и нравственном здоровье, мадам.

— Ладно, иди умывайся. Тебя все равно невозможно переговорить.

Плотно позавтракав, позвонил Дронову.

— Юра, привет! Ты раздобыл фотографию Паршиной?

— Да. А для чего она тебе понадобилась?

— Боюсь говорить, чтобы не сглазить. Возьми ещё несколько фотографий похожих дамочек, протокол опознания и дуй ко мне.

— Но для этого мне нужно заехать в ваше управление.

— Хорошо. Через двадцать минут встречаемся там.

Вышел из дома, запрыгнул в «Мутанта» и помчался в управление. Ах да, я же ещё не объяснил для чего мне понадобилась фотография Оксаны Паршиной — этого гренадера в юбке. Помните, — когда я с повышенным вниманием рассматривал её атлетическую фигуру и, не веря глазам своим, пытался детально ощупать, в мою светлую голову случайно забрела шальная мысль, от которой моя интуиция едва громко не расхохоталась от радостного возбуждения? Помните? Так вот, подумал я тогда об убийстве воровского авторитета дяди Сережи Мартынова по кличке Крот в мужском туалете ночного казино «Черный кот». Парни искали убийцу среди сильной половины человечества. Но, увы, на его след так и не вышли. А что если убийцей была женщина, хотя бы это же гренадерша?! Если в баре была Паршина, то кто-нибудь из работников казино не мог не обратить внимания на её великолепный рост и не менее великолепную фигуру. Вот почему мне срочно понадобилась её фотография.

Через час мы с Юрой Дроновым были уже у дверей казино. Но они оказались запертыми. Что и можно было ожидать. Тот кто бодрствует ночью, утром обычно спит и видит сны. Но отступать было не в моих правилах. И я принялся что было мочи тарабанить в дверь. Видя, что должного эффекта это не приносит, мне стал помогать Юра ногами. Наконец, за дверью раздался старческий голос:

— Кто там?

— Фининспектор! — прокричал я. — Открывайте! — Это был проверенный метод. Люди могли не открыть работнику милиции, не поверив в искренность говорившего, но фининспектор у них пользовался особым доверием. Это пахнувшее нафталином слово открывало любые двери.

Вот и сейчас, заскрепел засов и дверь открылась, появилась удивленная и глупая физиономия сторожа — старика лет семидесяти.

— Вам чего? — спросил он.

Я оттеснил его плечем и проник внутрь.

— Привет, отец! Как поживаешь?

— А?

Сторож был к тому же глух, как пень.

— Как поживаешь, спрашиваю?! — прокричал я, наклонившись к его уху.

— А что мне сделается. Живу — хлеб жую.

— Как твоя старуха? Все так же распускает руки?

— Так я её, почитай, пятый год, как схоронил.

— Жаль, славная была женщина.

— А?

— Чтоб ты провалился, старый глухарь?! — вздохнул я.

— А?

— Проехали!

— Куда ехали?

— Уже приехали. — Я достал служебное удостоверение, показал сторожу. — Из милиции мы, отец. Понял?

— Как не понять. — В это время он увидел и узнал Дронова, разулыбался. — А вы никак нашли убийцу?

— Ищем, Василий Богданович, — прокричал Дронов.

— А-а... Не нашли, стало быть, — разочарованно проговорил сторож.

После того, как Юрий пригласил понятых, я запонил протокол опознания по фотографии, развернул, предъявив сторожу три фотографии. Он вразу же ткнул пальцем в фотографию Паршиной и уверенно сказал:

— Вот эту вот я видел в нас в казино.

— Она ваша постоянная клиентка? — спросил Дронов.

— Нет. Я видел её один, а может — два раза.

— А не видели ли вы её в ночь убийства?

Сторож на мгновение задумался, затем все также уверенно сказал:

— Точно! Тогда это и было.

— А почему вы её запомнили, Василий Богданович? — спросил Дронов,

— Ну как же мне её не запомнить! — отчего-то возмутился старик. — Она ж последняя выходила. Я уже дверь закрыл, а тут она идет. Я ещё ей сказал, — опаздываешь, мол, милая. А она меня матом. Как такую не запомнить.

— А во что она была одета?

— Во что одета? — переспросил сторож. — Подождите, дайте подумать... Ага! Вспомнил! На ней была коричневая кожаная куртка и короткая юбка из этой... Как ее? Ну, что сейчас вся молодежь носит.

— Джинсовая?

— Вот-вот, она самая.

— Когда она ушла из бара?

— Аккурат в семь часов.

— А почему вы в прошлый раз о ней не вспомнили? — От крика голос у Дронова стал уже садится.

— А я так понял, что вас интересовали мущины. Потому и не вспомнил.

Я записал в протоколе:

«Свидетель Кушнаренко В.Б. указал на фотографию под номеро 3, на которой изображена гр-ка Паршина Оксана Петровна, и пояснил, что видел её в ночь убийства в мужском туалете их казино гр-на Мартынова Сергея Сергеевича. Он хорошо её запомнил потому, что гр. Паршина О.П. покидала казино последней в семь часов утра, когда он уже закрыл двери, а на его замечание о том, что запаздывает, ответила нецензурной бранью. Одета Паршина была в коричневую кожаную куртку и короткую джинсовую юбку».

Когда мы вышли из казино, я, распираемый изнутри гордостью за себя, речитативом продекламировал что-то из уличного фольклора:

— "Вот тут она ему и сказала: «Ты за мной, мальчик, не гонись»!

— У меня нет слов, — развел руками Дронов. — Титан!

В это время в моем кармане заверещал сотовый телефон.

— Слушаю!

— Здравствуй, Дмитрий Константинович! — услышал я голос шефа.

— Здравствуйте, Владимир Дмитриевич!

— Ты где находишься? — голос Рокотова был недовольным, даже сердитым. Я, готовя ему убойный сюрприз (вдруг, получится), сознательно умолчал о своих тайных помыслах и далеко идущих планах.

— Только-что вышел из казино «Черный кот», товарищ полковник. И, не поверите, как раз вспомнил о вас. Что это, думаю, шеф мной не интересуется? Неужто забыл раба Божьего Дмитрия? К добру ли это?

— А что ты там делал?

— Ничего особенно, — ответил небрежным тоном. — Правда, если не считать раскрытого убийства.

— Врешь поди! — оторопело, как простой российский обыватель, проговорил большой милицейский чмн.

— Да чтоб мне провалиться на месте, товарищ полковник! Отчего такое недоверие к своим подчиненным?! Вот и Дронов может подтвердить.

— И он там?

— А где ему ещё быть, когда вы сами его ко мне приписали. Тут где-то болтается, учится работе у настоящих ассов сыска. Ему это определенно полезно.

— В таком случае, благодарю за службу! Порадовали! В два часа у меня совещание. Явка строго обязательна. Как поняли?

— Вас понял. Конец связи.

* * *

Ровно в четырнадцать ноль ноль мы с Юрой Дроновым в составе всех прочих скромно сидели в кабинете шефа. Среди нас, мужиков, как Белоснежка среди гномов (не в смыле роста, а в смысле красоты), сидела новоиспеченная невеста Светлана Козицина. Что-то в ней определенно изменилось. Если прежде её прекрасные голубые глаза были бесстрастно холодны, как утрення звезда Венера. И когда они, пусть на мгновение, но удостаивали вас взглядом, то у вас возникало ощущение, что Светлана знает о вас больше вас самого. Теперь, согретые любовью, они работали в режиме солнца, одаривая теплом и светом окружающих. Такая Козицина мне положительно нравилась. И я понял, что прежде она лишь притворялась букой. На самом же дела она вот такая — сегодняшняя, то только долго и ловко это скрывала.

Через пятнадцать минут, после моего краткого сообщения, мы с Юрой выступали уже в роли триумфаторов. Больше всех нашей удаче радовался естественно Сережа Колесов. Он так наивно и влюбленно смотрел на меня, так гордился дружбой со мной, так улыбался, что очень походил на Бумбараша в одноименном фильме. Скажи ему сейчас шеф отдать за меня жизнь, — отдал бы, не задумываясь, и ещё благодарил за оказанную честь. Определенно. Нет, счастливый я все же человек! Здорово мне повезло на друзей. Таких парней, как Сережа Колесов и Юра Дронов сейчас днем с огнем не сыщишь. А какая у меня Светлана?! Здесь вообще говорить нечего — сплошной атас! Иногда, в редкие минуты откровения, я спрашиваю себя: «А достоин ли я всего этого? За какие такие заслуги привалило ко мне это счастье?» И почти всегда отвечаю: «Нет, пока я этого не достоин. Все это мне, дураку, само с неба упало. Но я обязательно постараюсь быть того, этого. Обязательно! Клянусь здоровьем моих злейших врагов — каждого по отдельности и всех скопом!».

От очень отвественных размышлений меня оторвал вопрос Вадима Сидельникова. Он не утерпел и тоже сюда прихромал. Видно, помогли водочные компрессы. И теперь, сжигаемый белой завистью, спросил:

— Но как тебе в голову пришла мысль, что убийство совершила женщина?

— Да так как-то... Я действовал, так сказать, от обратного. Если, подумал, Сидельников, Колесов и Дронов считают, что убийство совершил мужчина, значит его обязательно совершила женщина. Вот примерно так обстояло дело, товарищ майор. Что вас ещё интересует?

Все разулыбались. Сидельников, Колесов и Дронов улыбались вместе со всеми.

А потом шеф так шархнул нам по мозгам новостью, что всем сразу стало не до улыбок.

— Завтра из Москвы к нам прилетают киллеры для убийства Иванова, — сказал он.

После этого последовала сцена, очень напоминающая последню сцену из «Ривизора». Те же вытянутые лица, те же шальные глаза. Лишь Светлана Козицина, уже вероятно знавшая эту новость, сохранила свой прежний безупречный вид.

— А откуда это стало известно? — первым опомнился и обрел способность говорить Сидельников.

— Андрей Говоров сообщил из Москвы.

И я с Юрой сразу отошли на второй план. Теперь все принялись восторгаться и гордиться Говоровым. Но я был не в претензии. Главное — было бы кем гордиться. Верно?

— Нам нужно основательно подготовиться к их встрече, — сказал Рокотов.

* * *

Вечером вместе со мной в ресторан пошли Юра Дронов, Сережа Колесов и наш «малыш» Рома Шилов. Прикрытием я был доволен. Юра с Малышом вдвоем способны поставить на уши все мужское население этого большого зала. Определенно. Они заняли столик недалеко от выхода. Я же заказал столик у окна и стал ждать свою гренадершу у ресторана. Я был почти уверен, что сегодня вечером мы не будем скучать в одиночестве.