Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Изменник

ModernLib.Net / Политические детективы / Константинов Андрей Дмитриевич, Новиков Александр / Изменник - Чтение (стр. 4)
Авторы: Константинов Андрей Дмитриевич,
Новиков Александр
Жанр: Политические детективы

 

 


Днем Директор СВР докладывал президенту. Вопросы докладывались важнейшие, но президент, пребывая в угнетенном похмельном состоянии, проявлял очень мало интереса к докладу. Напоследок Прямиков сообщил о ситуации с пропавшими журналистами.

— И што? — произнес президент.

— Я обязан проинформировать вас о сложившейся ситуации. Если проверка подтвердит факты, то результаты…

— Проверка, — недовольно перебил президент. — Факты! Мне Андрюшка говорил, что там он все вопросы решил, понимаешь.

— Министр иностранных дел — человек, конечно, информированный, — бесстрастно произнес Директор. Президент сверкнул глазами, сказал:

— Я ему доверяю. Он с американцами общий, понимаешь, язык умеет находить.

— Да, — согласился Директор. — С американцами он хорошо умеет.

Президент посмотрел хмуро:

— Ты, Евгений Максимыч, со своими проверками можешь только кризис спровоцировать… Ты лучше проконсультируйся по этому вопросу с Андрюшкой.

После этих слов дальнейший диалог потерял всякий смысл. В папке Директора СВР лежали документы, датированные девяносто первым годом: подборка материалов и донесения агентуры, посвященные визиту в Загреб натовского генерала Р.В. Визит мистера Р.В. имел место 23 августа девяносто первого — за неделю до исчезновения наших телевизионщиков. Среди документов лежала расшифровка одного любопытного радиоперехвата. Перехват был сделан с борта гидрографического судна «Кильдин», принадлежащего разведке ВМФ.

В шифровке, которую резидент германской БНД отправил в Пуллах, а радиоразведка ВМФ перехватила, говорилось:

«В конфиденциальных беседах с хорватскими высокопоставленными чиновниками (агенты ЦРУ „Марко“ и „Кетчуп“) Р.В. несколько раз указал на необходимость обострения конфликта между сербами и хорватами. Подчеркнул при этом, что целью конфликта является показать мировому сообществу сербов с негативной стороны, а также вбить клин между Сербией и СССР».

Никаких подробностей немецкий разведчик не приводил, да их и быть не могло — фигуры такого калибра, как четырехзвездный генерал НАТО, не занимаются конкретным планированием операций. Они ставят политические установки… Тем не менее через неделю после пожеланий, высказанных мистером Р.В., пропали Виктор Ножкин и Геннадий Курнев.

Все это Директор СВР собирался доложить президенту. Но после предложения «проконсультироваться с Андрюшкой» не стал этого делать, справедливо рассудив, что не пристало СВР консультироваться с ЦРУ.

…Прямиков докурил сигарету, вернулся за рабочий стол. Никто не знал, как тяжело ему работалось в СВР. Многие кадровые разведчики восприняли назначение Прямикова на должность начальника ПГУ, преобразованного в СВР, едва ли не как оскорбление… Некоторые, видя, что творит Вадик Б. в Комитете, считали, что Прямиков — такой же разрушитель.

Разведка — дело интимное, построенное в значительной степени на личных отношениях, на доверии. А вот доверия-то как раз и не было. Прямиков ощущал это очень остро. Он отлично понимал, что его назначение в известной степени случайность, кадровая ошибка Ельцина. Но ведь сотрудники этого не знали!

В стане разведчиков образовалась скрытая оппозиция — они не доверяли своему новому шефу. А он, умный и проницательный человек, не знал, на кого может положиться стопроцентно. И даже железный постулат разведки: стопроцентного доверия не бывает никогда, — навряд ли мог служить утешением… Ему было очень трудно, и он мог бы отказаться от этой работы.

Но тогда на должность Директора поставят какого-нибудь Вадика Б. или Андрюшку Козырного. И на российской разведке можно будет смело поставить крест. Допустить этого Прямиков не мог.

Он сидел за столом, вспоминал слова президента, разпушившего Советский Союз: ты своими проверками можешь только кризис спровоцировать…

Директор снял трубку внутреннего телефона и попросил вызвать полковника Широкова. Необходимо было провести консультации перед командировкой полковника в Югославию.

…А с Андрюшкой пусть друг Билл консультируется.

***

До Белграда ехали поездом. Три дня. Если бы полетели самолетом, то все могло бы сложиться по-другому. Но Белградский аэропорт был закрыт и трое суток специальная комиссия Верховного Совета слушала стук колес… Эти-то три дня и оказались роковыми. Но они ничего не подозревали до того, как приехали в посольство и встретились с помощником посла.

Помощник — высокий, подтянутый, по-европейски холеный — был сдержанно-приветлив и энергичен.

— Сейчас, — говорил он, — мы разместим вас в гостевых апартаментах, вы отдохнете с дороги, примете душ…

— Извините, Сергей Сергеевич, — перебил его Мукусеев, — отдохнуть, конечно, надо. Но хотелось бы сразу определиться: когда мы сможем встретиться со Стеваном Бороевичем?

— Мне кажется, Владимир Викторович, что все-таки вам лучше сначала отдохнуть, — ответил посольский после паузы. — Спешить уже особо некуда.

— Простите?… — произнес Мукусеев. Он смотрел на Сергея Сергеевича и не заметил, как напряглись Широков и Зимин, сотрудник Генпрокуратуры. — Простите, а что значит — «уже особо некуда»?

— Не хотел вас сразу огорчать, но… Позавчера Стевана Бороевича убили.

Мукусееву показалось, что его очень сильно ударили под ребра.

***

Ему показалось, что ударили под ребра. Расчетливо и жестоко. Сначала он даже не поверил тому, что услышал, а слова Сергея Сергеевича падали как будто из темноты… на пороге дома… выстрелом в голову… нам сообщила его жена…

— Очень жаль, — сказал Сергей Сергеевич. — Вы опоздали всего на два дня.

Мукусеев почти с ненавистью посмотрел на прокурорского — именно из-за него с выездом задержались на двое суток. А вот если бы выехали на два дня раньше, то…

— Он указал место захоронения тел? — быстро спросил Широков.

— Нет, — ответил Сергей Сергеевич. — Он должен был указать место после получения денег.

— Каких денег?

— Бороевич помогал нам не совсем бескорыстно. Он хотел получить в качестве премии пять тысяч дойчмарок. Сразу заплатить мы не могли… И только три дня назад решение было принято. Я позвонил Бороевичу в Нови Град с предложением приехать и получить деньги. Позавчера приехала его жена. Деньги она получила, а когда вернулась домой, нашла мужа мертвым…

— Так в чем же дело? — спросил Мукусеев. — Почему в обмен на эти дойчмарки вы не потребовали координаты места захоронения?

— Потому что Бороевич мог точно привязаться к местности только на натуре, — сдержанно ответил помощник посла.

Все явно летело к черту. То, что в России представлялось относительно простым и понятным (приехали, связались с Бороевичем и местными властями, выехали в Костайницу и официально произвели вскрытие захоронения), оказалось ничем… Мукусеев снова неприязненно посмотрел на прокурорского. Но что это могло изменить?

***

Они отдохнули… хотя какой, к черту, мог быть отдых после известия об убийстве главного и, возможно, единственного свидетеля?… отдохнули, поужинали и около полуночи в сопровождении Сергея Сергеевича вошли в комнату для ведения секретных переговоров.

Комнатушка, расположенная в недрах здания посольства, была площадью метров двенадцать. В ней стоял стол, шесть стульев и тумбочка с видеодвойкой «самсунг». Монотонно гудели «глушилки», и было прохладно. Выпускник института Бонч-Бруевича определил на слух, что аппаратура глушения работает на частоте триста — триста сорок герц. К звуку «глушилок» примешивалось гудение кондиционера.

Сергей Сергеевич плотно закрыл дверь, сказал: прошу садиться, и положил на стол две объемные папки и видеокассету «BASF E-195». На этикетке было написано: «Стеван Бороевич. 11.08.93».

— С чего начнем? — спросил Сергей Сергеевич. — По порядку или сразу с кассеты?

Черному не терпелось увидеть интервью с покойником, но он пересилил себя и сказал:

— По порядку.

— О'кей… Будем плясать от печки, — согласился помощник посла. В течение двух часов он рассказывал о розыске. Часть фактов была Мукусееву известна, часть нет… Сергей Сергеевич говорил подробно, подтверждая свои слова справками, актами, протоколами опросов и схемами. Картина розыскных мероприятий предстала во всей своей масштабности. Стало очевидно, что в деле были задействованы десятки людей, которые использовали как легальные, так и не совсем легальные методы добычи информации. Не менее очевидным было и то, что Сергей Сергеевич наряду со своей дипломатической миссией выполняет и некую другую… И что все-то о методах розыска на чужой территории он все равно не расскажет.

Среди проведенных мероприятий были проверки больниц, моргов, тюрем и лагерей. Выезды на место для осмотра местности и опросов населения. Официальные запросы властям и неофициальные контакты с криминальным миром. Были обращения через прессу и телевидение, ко всем, кто может дать хоть какую-то информацию о Ножкине и Курневе. После этих обращений «свидетели» пошли косяком. Многие из них даже приблизительно не знали, где находится Костайница. В лучшем случае это были алкоголики, жаждущие получить обещанное вознаграждение… а то и обычные сумасшедшие…

— Восьмого августа на адрес посольства пришло письмо от Стевана Бороевича… Вот его копия… Информация показалась нам интересной и правдоподобной. Мы созвонились с господином Бороевичем и одиннадцатого числа выехали в Нови Град. Для того, чтобы зафиксировать рассказ Бороевича документально, наш офицер попросил о помощи оператора российского телевидения. Встреча состоялась и результатом ее стала вот эта кассета. Будем смотреть?

Никто на этот вопрос не ответил, да и сам Сергей Сергеевич не ждал ответа, а вставил кассету в видик. Несколько секунд экран «самсунга» оставался серым, и у Мукусеева даже мелькнула мысль, что кто-то подменил кассету или стер запись. Он понимал, что это глупо, что это невозможно, но после неожиданного убийства Бороевича он был готов ко всему… так ему казалось.

На экране появилось изображение: комната с зашторенным окном и бежевыми обоями с золотистой полоской. Остальные детали интерьера проскочили мимо сознания, потому что самым главным в кадре был человек — Стеван Бороевич. Мукусеев впился в него взглядом. Согласно документам, Бороевич родился в шестьдесят третьем году… значит, сейчас ему тридцать. Однако с экрана смотрел мужчина лет сорока на вид. Возможно, старше. У него были черные с сединой волосы и неуверенный, как будто затравленный взгляд. Таймер в углу экрана показывал дату: 11.08.93 и время 16:43.

Мукусеев все еще решал про себя: чего больше во взгляде Стевана Бороевича — неуверенности или страха? — а голос невидимого человека произнес по-сербски:

— Назовите, пожалуйста, себя.

Сергей Сергеевич перевел, хотя все и так поняли, что сказал Бороевичу невидимый собеседник. Бороевич кашлянул в кулак и ответил:

— Меня зовут Стеван Бороевич.

— Назовите, пожалуйста, сегодняшнее число, месяц, год. Укажите место, в котором мы сейчас находимся.

— Сегодня одиннадцатое августа одна тысяча девятьсот девяносто третьего года… среда… Мы находимся в моем доме в городе Нови Град… Что еще?

— Скажите, господин Бороевич, добровольно ли проводится запись нашего разговора?

— Добровольно.

— Каковы мотивы, по которым вы обратились в посольство Российской Федерации в Белграде?

— Я хочу рассказать правду о преступлении, свидетелем которого я стал.

— Очень хорошо. Теперь следует представиться нам. — Камера переместилась, и в кадре появился мужчина в пиджаке и при галстуке. У него была бородка и очки в металлической оправе.

— Можно? — спросил мужчина.

— Можно, — ответил чей-то голос. Видимо, оператора.

— Я сотрудник российского посольства в Республике Сербска Краина Медведев Юрий Васильевич. Выполняя поручение посла Российской Федерации, провожу опрос жителя города Нови Град Стевана Бороевича по его инициативе. Все данные, сообщенные о месте и времени господином Бороевичем, подтверждаю.

Медведев поднялся со стула, исчез. Его место занял оператор. Представился, почти дословно воспроизвел слова Медведева. Затем камера снова уехала в сторону и показала женщину, сидящую слева от Бороевича. Было видно, что женщина волнуется.

— Меня, — сказала она, — зовут Милене Гороне… Я подтверждаю все то, что сказал мой муж Стеван Бороевич.

Камера снова показала Бороевича. Он курил сигарету и смотрел в стол… Голос Медведева произнес:

— Расскажите нам о том преступлении, Стеван. — Бороевич вздрогнул и поднял глаза. Затянулся сигаретой и начал говорить:

— В конце августа 1991 года я был на войне… Да, я был на войне. В Костайнице. Тогда она называлась еще Хорватской Костайницей. Но уже шла война. Я пошел на фронт добровольцем. Я резервист, ПОТПОРУЧНИК… Я пошел добровольцем. Мы стояли на высотке, а напротив — в полях — были хорваты… Я командовал взводом. Теперь никого нет в живых из того взвода. Никого… никого! Всех погубили. Мы ждали наступления. Несколько раз нас перебрасывали с позиции на позицию. Наконец заняли эту — на высотке, напротив развилки дорог. — Бороевич закурил, закашлялся. — Стреляли каждый день и каждую ночь. И все ждали наступления. Но приказа все не было. Мы уже устали ждать, а в начале сентября к нам вдруг приехали эти…

— Кто — эти? — спросил Медведев, потому что Бороевич вдруг умолк.

Но Бороевич молчал. Быстро бежали секунды на таймере экрана.

— Уточните, кто — эти, — повторил Медведев.

— Стево, — позвала Милене за кадром, и Бороевич очнулся.

— Эти, — сказал он, — эти сволочи во главе с Ранко.

— Милиционеры? — спросил Медведев.

— Да. По крайней мере, так они представились. А документы у них никто и не спрашивал. Да и то — Ранко земляк мой. Тоже Бороевич… у меня треть взвода — Бороевичи. Я Ранко с детства знал — сволочь он. Кошек мучил, собак мучил, слабых бил. Брат его, Радован, сидел за убийство.

— Уточните, пожалуйста, обстоятельства появления на вашем участке группы Ранко Бороевича.

— Они приехали в начале сентября — первого или второго числа, может, третьего… На микроавтобусе «форд»… в полдень примерно.

— Точнее дату не можете вспомнить?

— Нет, не могу.

— А номер микроавтобуса, его модель, цвет?

— Нет, не могу… Старый «форд»… желтый… облупившийся.

— Сколько их было?

— Человек десять-двенадцать, не больше.

— Они были в форме милиции?

— Какая форма? Кто в чем. Кто в камуфляже, кто в джинсах… Но бронежилеты были у всех… и оружие. У Ранко был «Калашников» и «кольт», огромный как пушка.

— Как они представились?

— А никак. Выскочил Ранко, помахал какой-то бумажкой с печатью и заорал, что он командир спецгруппы милиции: кто у вас главный? Вышел я. Он меня, конечно, узнал, хотя я уже пять лет не жил в Бороевичах, а он сам аж лет десять… Узнал он меня, закричал: Стево, это ты, баран старый? А я говорю: я. Только я не баран, Ранко. Я командую взводом, потпоручник… А он засмеялся и говорит: а я поручник. Потом отвел меня в сторону, говорит: выпить хочешь, Стево? Нет, говорю, не время сейчас. Ну, говорит он, ладно. Слушай сюда: я — командир спецгруппы, у нас особое задание. Скоро здесь проедут хорватские шпионы… Так вот: мы не должны их пропустить. Я говорю: понял. Что нужно от нас? А от вас, говорит он, ничего не нужно. Мы все сами сделаем. Ваша задача ни во что не лезть и держать язык за зубами. Понял, брат Стево? Конечно, говорю, понял. Ну так скажи это своим баранам. Тут, вроде, земляков много. Как там жизнь, в Бороевичах-то?

Бороевич снова замолчал. Было видно, что вспоминать ему тяжело… Никто не торопил Стевана. Он закурил новую сигарету, поднял глаза в камеру:

— Ничего, говорю я ему, жизнь. Ничего. А я ведь сам-то в Бороевичах лет пять не был, сам у земляков спрашивал: как оно там? А там война прокатилась, половины домов нет. Но этому Ранко я сказал: ничего жизнь, ничего… И пошел инструктировать людей: спецгруппа, мол. Особое задание. Наше дело им не мешать. Всю информацию держать в секрете… В общем, сидим на позиции. Ждем, что будет… А эти шакалы, что приехали с Ранко, кто спит, кто пьет. Не все, правда, пили. Был у них один — со шрамом. Молчаливый такой, особняком держался. Все больше в «форде» сидел… Потом часа, наверно, в два зашевелились они. Этот, со шрамом, вылез из «форда», говорит Ранко: приготовились, едут. Минут через пять будут здесь. Задачу помнишь, Ранко?… А Ранко был уже совсем дурной — то ли пьяный, то ли под наркотой. Ребята, между прочим, шприц нашли в траве после этих «милиционеров»… В общем, этот со шрамом говорит: через пять минут будут здесь. Задачу помнишь?…Я рядом был, слышал. Еще подумал про себя, что мужик со шрамом ведет себя как командир…Ранко говорит ему в ответ: ты главное их останови, брат. А уж мы свое дело знаем. Не в первый раз.

Бороевич затушил сигарету в керамической пепельнице. Оператор снял его руки — они дрожали. Потом снова — лицо.

— А что было дальше, Стево? — спросил Медведев.

— Дальше? Дальше этот со шрамом взял из салона «форда» автомат… Странный автомат, я таких никогда не видел… Вроде — «Калашников», но с очень странным прикладом и оптическим прицелом сверху. Он взял свой странный автомат и ушел в сторону развилки. А Ранко собрал своих головорезов, и они двинулись к шоссе. А я… а я ничего не понимал еще. Мне просто было интересно. Я хотел поглядеть, как они будут разбираться с этими хорватскими шпионами. Понимаете? Для меня это было как кино. Как книжка в блестящей обложке про суперменов из CIA… И я пошел за этим, ну, с чудным автоматом. Я был дурак! Я был бесконечный дурак!

— Стево! — сказала Милене. Бороевич повернул голову налево.

— Не надо, — сказала Милене. — Выключите камеру свою. Не надо.

— Надо, — сказал Стеван. — Надо. Принеси выпить, Миленка.

— Не надо, Стево. Тебе опять будет плохо.

— Принеси, я сказал.

— Хорошо, — сказала она тихо. Бороевич вытащил из пачки очередную сигарету. Было очень тихо, все молчали. Бороевич прикурил, усмехнулся криво и сказал:

— Предлагаю выпить, господа… Извините, русской водки нет.

Ему ничего не ответили. Скрипнули половицы. В кадре мелькнули руки и на столе появился графинчик и три стопки с золотым ободком. Мелькнула тарелка с чем-то… Кажется, с сыром.

— Остановить запись? — тихо спросил оператор.

— Не надо, — так же тихо ответил Медведев. Стеван Бороевич разлил сливовицу по стопкам:

— Вечна спомен!

Две другие стопки исчезли из кадра. Бороевич выпил и тут же налил себе снова.

— Стево! — сказала Милене. Бороевич вылил сливовицу в рот. Дернулся кадык под худо выбритым подбородком.

— Вот так, — сказал Бороевич, — вот так… Вы ничего не понимаете. Вы думаете — я из-за денег? Насрать мне на эти деньги!

— Мы понимаем, Стево, — сказал Медведев. Бороевич ухмыльнулся:

— Ладно. Ладно, вам не нужны сопли. Вам нужны факты. Я видел, как подъехали ваши. Конечно, я не знал еще, что это ваши. Они приехали на синей машине… с флагом белым. А на капоте у них было написано большими буквами TV. Они подъехали к развилке и притормозили как бы. Как бы они думали: куда им поехать? Направо или прямо? И поехали прямо. Если бы они поехали направо… Если бы они поехали направо, все было бы хорошо. Но они поехали прямо. И этот гад сразу дал очередь.

— Вы хотите сказать, Стево, что человек со шрамом обстрелял автомобиль?

— Да.

— Он прицельно стрелял по автомобилю с белым флагом и буквами TV на капоте?

— Да, у него автомат со снайперским прицелом.

— До того, как был открыт прицельный огонь по автомобилю, не пытались ли его остановить другим способом? Например, жестами или предупредительным выстрелом?

— Зачем? — пожал плечами Бороевич. — Зачем им это? Они все равно хотели их убить.

— Откуда вам известно? — быстро спросил Медведев. — Вы слышали разговор, в котором сотрудники милиции говорили об убийстве?

Бороевич усмехнулся и сказал:

— Я это понял. Это невозможно объяснить, но я это понял… Потом.

— Сколько выстрелов произвел стрелок?

— Не знаю… Пять… или десять… или больше.

— Он попал в автомобиль?

— Попал. Машина сразу вильнула. Я даже подумал, что сейчас она свалится в кювет. Но она не свалилась, она выправилась и поехала дальше. И проехала метров сто, пока не остановилась… И флаг белый повис… А потом… потом…

— Что было потом, Стеван?

— Они все подбежали к машине. Первый — Ранко. Да, первый был Ранко. И я тоже побежал туда. Я хотел посмотреть на хорватских шпионов… Я был дурак.

Бороевич замолчал. Спустя несколько секунд Медведев мягко спросил:

— А что было дальше, Стеван? — Бороевич пожал плечами:

— Они их убили.

— Расскажите подробно, Стеван. Это очень важно.

— Ранко подошел к машине и заорал: «Попались, бараны!…» У Ранко все бараны… Он подошел и заорал: «Попались, бараны! Предъявите документы. Выходите из машины…» А они уже не могли выйти, они оба были ранены. И Виктор Ножкин сказал: «Мы журналисты».

— Минутку, Стеван. Почему вы считаете, что это был Виктор Ножкин?

— Позже я видел в газетах их фотографии — узнал… Ножкин был ранен в ногу. В левую. Он сказал: «Мы журналисты. Из Москвы. Мы ваши братья…» А Ранко сказал: «Ты хорватский шпион. Документы!» Виктор подал ему документы. Свои и Геннадия. Ранко взял их и заглянул в паспорта… А потом оскалился и сказал: «Ну, конечно…» И опустил документы в карман. Потом заорал: «Это хорватские шпионы. Стреляйте в них!…» И выстрелил. Виктор успел еще крикнуть: «Не стреляйте, мы ваши братья». А Ранко был совсем как сумасшедший. Он выстрелил из своего «кольта» в Виктора, потом в Геннадия. Он почти в упор стрелял. Там… там весь салон забрызгало. Выключите! Выключите камеру! Я НЕ МОГУ!

Бороевич вскочил, рванулся вперед. Весь экран заслонила его огромная ладонь.

— Стево! — ударил женский голос, камера качнулась, а по экрану «самсунга» в комнатке для секретных переговоров российского посольства побежали полосы. Владимир Мукусеев ощутил, что стало очень жарко. Что на лбу выступила испарина и затекли, онемели напряженные ноги.

Сергей Сергеевич щелкнул пультом, выключил видик.

— Предлагаю сделать перерыв, — сказал он, обводя взглядом хмурые лица. — Знаю, что смотреть это очень тяжело.

— Это вся запись? — спросил Зимин.

— Нет, Илья Дмитриевич. Осталось еще минут тридцать. Я предлагаю все-таки сделать перерыв. Попить кофейку.

Они сделали перерыв, попили кофейку… Почти не разговаривали — давила тяжесть увиденного. Над Белградом висела душная ночь и чудовищно не хотелось возвращаться в комнатку с глушилками и видеодвойкой «самсунг»… Туда, где уже мертвый человек рассказывал о мертвых людях. И все же они вернулись и досмотрели кассету до конца.

…Бороевич успокоился. Возможно, с помощью спиртного.

— Вы готовы продолжить, Стеван? — спросил Медведев.

— Да, я в порядке.

— Что произошло после убийства Ранко Бороевичем людей, которых вы опознали как Виктора Ножкина и Геннадия Курнева?

— Потом? Потом эти «милиционеры» начали грабить мертвых. Они сняли часы, вывернули карманы. Даже кроссовки сняли с Геннадия… Даже сигареты забрали. Они смеялись… Взяли видеокамеру, кассеты, сняли магнитолу. Забрали домкрат, запаску, инструменты. Все забрали, что смогли. Сволочи! А я стоял и смотрел. Я не понимал, что происходит, я был в шоке. В ушах у меня звучал голос Виктора: не стреляйте, мы ваши братья… Я подошел к Ранко и сказал: «Что вы сделали? Что вы сделали, черт вас всех побрал?!» А он засмеялся и сказал: «Ты баран, Стево. Ты всегда был бараном. И все в сраных Бороевичах — бараны. Чем ты недоволен?» Я закричал: «Зачем вы их убили? Это же русские!» А он сказал: «Хочешь составить им компанию? Хочешь стать пассажиром этой машинки? А, брат Стево? Я тебе — как земляк земляку — могу это устроить…» А я сказал: сегодня же я подам рапорт. Я потпоручник югославской армии, на убийство и мародерство глаза закрывать не буду… Дальше я не помню. Видимо, меня ударили по голове. Очнулся уже в «форде». На полу. В крови. Мы куда-то ехали, по полу катались пустые бутылки… «О! — сказал Ранко, — очухался землячок. Ну, что будем с тобой делать, потпоручник? Расстрелять тебя на хер? Ну-ка, Драган, останови…» «Форд» остановился, и меня выбросили вон. Это было на какой-то проселочной дороге. Лес кругом, камни. И эти сволочи все высыпали, встали вокруг, смеются: «Ну что, расстрелять тебя, потпоручник?» Я думал, что пришел мне конец. Что сейчас меня убьют. И меня, действительно, «расстреляли». Меня поставили к сосне и дали очередь над головой. Я помню! Я все помню… Мне стыдно об этом говорить, но я должен сказать: от страха я обоссался. Да, я обоссался. Я встал на колени и умолял их пощадить меня. Я хотел жить. Я очень хотел жить. И просил их о пощаде. И, как видите, я жив. Но я уже совсем не тот Стеван Бороевич, какой был до…

— Вы мужественный человек, Стеван, — произнес голос Медведева.

— Это не так. Но я понял, что я должен рассказать. Голос Виктора Ножкина я слышу каждую ночь.

— Мы высоко ценим ваше желание помочь, Стеван. Скажите, как сложилась ваша судьба дальше?

— Паскудно. Меня запихнули в тюрьму. Меня запихнули в тюрьму и держали там. шестнадцать месяцев. Вместе с уголовниками. И никому не было до меня дела. Я сидел и не знал, выйду ли когда-нибудь оттуда или так и подохну за решеткой. Миленка искала меня, но везде ей отвечали: без вести пропал. Пропал без вести при наступлении у Костайницы… А я был жив! Я сидел в тюрьме. Там мне сломали руку, отбили почки. Я думал, что не выйду оттуда. Но потом мне удалось переслать Миленке записку с одним уголовником. Она снова пошла по инстанциям, и перед Новым годом, в конце декабря девяносто второго, меня вдруг выпустили. Мне не сказали ничего. Даже не извинились. Сказали: Бороевич, иди отсюда… Вот и все.

— В своем письме вы упомянули, что вам известно, где находятся тела Виктора Ножкина и Геннадия Курнева. Откуда вам это известно?

— В тюрьме я встретил одного человека из моего взвода. Его имя Драган Титович. Он-то мне и рассказал.

— А что конкретно рассказал вам Титович?

— Ранко объявил взводу, что я арестован потому, что пытался помешать выполнению особого задания спецгруппы… А они — все остальные бойцы взвода — должны раз и навсегда забыть, что они здесь видели и слышали. Его уроды подожгли машину с вашими журналистами. Приказали моим: как сгорит, убрать ее с дороги. И уехали, прихватив меня. Мои — те немногие, кто видел, как там все происходило — были напуганы страшно… Большинство из них — совсем зеленые, необстрелянные… Они напугались и даже не осмелились возражать. Бог им судья.

Бороевич закурил. Пепельница перед ним вся была наполнена окурками дешевых сигарет без фильтра.

— Больше половины взвода погибло во время наступления. Своя же артиллерия накрыла… Бог им судья. А что было с телами? Когда машина сгорела, ее подцепили к трактору. Живет там тракторист неподалеку, у него есть «Беларусь». Машину подцепили и утащили километра за два, сбросили в реку. Только там оказалось мелко. Так мелко, что крыша торчала над водой. А Ранко приказал спрятать надежно. Вернусь, сказал, проверю… Его боялись. Его очень сильно боялись. Мои бойцы… Мои сраные бойцы сказали трактористу: так не пойдет, надо вырыть яму. Но он поступил проще — он стал бить ковшом экскаваторным по крыше. Он плющил машину как консервную банку. Он бил ковшом до тех пор, пока она не скрылась под водой.

— Тела наших журналистов остались в машине?

— Да. Но только на день или два… Мои еще не успели прийти в себя от шока, как к Милану Спасичу… Милан — мой заместитель, после того, как меня увезли, он возглавил взвод, так вот, к Милану приехали какие-то двое в штатском и увезли с собой. Вернулся он к вечеру, пьяный, и рассказал, что они перезахоронили останки. А вместо них в машину бросили чужие кости, сгоревшую радиостанцию и патроны. Тела ваших закопали на берегу речки. Там была наша предыдущая позиция. Даже яму рыть не пришлось — прямо в окопах и засыпали.

— Вы, Стеван, можете показать это место?

— Конечно, я сам эти окопы рыл.

— А что за люди приезжали к Милану Спасичу?

— Не знаю. Двое в штатском.

— Милан Спасич согласится дать показания?

— Пожалуй, да… Если вы сумеете его оживить.

— Он погиб?

— Все погибли. Все. Больше половины под своими же снарядами. Случайно? Можете не отвечать… Остальных зачищали потом: по одному, по двое. Троих ребят расстреляли в бильярдной в Баня Лука.

— Кто их расстрелял? Хорваты?

— Какие хорваты в Баня Лука?

— Понятно. А Драган Титович, с которым вы встретились в тюрьме? Он жив?

— Я не знаю. С тех пор я его не видел. Но я не думаю, что они оставят кого-нибудь в живых. Все, кто знает правду о Костайнице, должны исчезнуть. Я тоже хочу уехать. Поэтому мне и нужны деньги. Как только я получу деньги, мы с Миленкой уедем.

— Вы должны будете показать нам место захоронения наших журналистов, Стеван. И дать официальные показания в прокуратуре. Вы готовы?

— Да, как только я получу деньги.

***

После просмотра кассеты Сергей Сергеевич сказал:

— Предлагаю взять тайм-аут. Не знаю, как вы, а я устал безмерно. Котелок совсем не варит.

Стояла глубокая ночь. В комнатушке, несмотря на работающий кондиционер, стало душно. Но более всего угнетало то, что они увидели на кассете… Взяли тайм-аут.

В номере гостевого домика Мукусеев долго ворочался, курил, пил минералку… сомнений в гибели ребят больше не осталось. Он понимал, что обязан позвонить Галине и сказать правду. Но сил на это не было.

***

В десять утра снова встретились в комнатке с глушилками. Сергей Сергеевич поинтересовался, как им спалось. Широков и Зимин ответили: «Спасибо, хорошо». Мукусеев буркнул: «Нормально».

— Ну что ж, господа, — сказал Сергей Сергеевич. — Вот я рассказал и показал вам все материалы, которыми мы располагаем. Если есть вопросы, я готов на них ответить.

— Как убили Стевана Бороевича? — спросил Мукусеев.

— Выстрелом в голову двадцать седьмого августа. Милена уехала к нам за деньгами… Когда вернулась, нашла Стевана в доме с простреленной головой. Дверь была закрыта изнутри. В оконном стекле — пулевое отверстие. Следствие еще только началось и о каких-либо результатах говорить пока рано…


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18