Агентство 'Золотая Пуля' (№5) - Дело о взбесившемся враче

Я отозвал ее в коридор и сразу приступил к делу.

— Света, — как можно проникновеннее сказал я, — мне нужна твоя помощь.

— Че-его-о? — протянула Завгородняя, почему-то отстранившись. Видимо, решила, что я прямо сейчас сообщу ей о своих сексуальных проблемах, вылечить которые может только она.

— Да не переживай ты, — поспешил успокоить я ее, — на твою невинность я покушаться не собираюсь.

— Почему? — искренне удивилась Завгородняя. Извечная женская логика: если мужчина ей не нравится и она не хочет с ним спать, то это одно, а вот если наоборот, то это уже ущемляет ее женское достоинство.

— Давай поговорим об этом позже, — попытался исправиться я. — Мне нужна твоя помощь в очень серьезном расследовании.

— Это я с радостью, — тут же загорелась Света. — Только Володю предупрежу…

— Ни в коем случае! — Обнародования своих планов я вовсе не желал. — Понимаешь, я вроде нашёл выход на наркодилеров, поставляющих в Питер кокаин…

Света сразу подобралась. Я бил не в бровь, а в глаз — все Агентство знало, что в последнее время Завгородняя обращает самое пристальное внимание на факты задержания наркодельцов, торгующих именно кокаином. Какая-то там была темная история с этим наркотиком сразу после выхода Светы из больницы. Подробностей никто не знал, но Светин интерес отмечали.

— А что за дилер? осторожно спросила Завгородняя.

— Пока не знаю, — ответил я. — Если точнее, то мне кажется, я нащупал его «крышу» в администрации города. Но об этом пока нельзя говорить в Агентстве. У меня есть данные, что этот чиновник состоит в родственных связях с одним из наших. — Я многозначительно посмотрел на Свету. — В тебе я уверен, а вот в остальных…

Понимаешь, я немного засветился, и любое упоминание в семейном кругу, которое может допустить сотрудник Агентства, повредит ему… — импровизировал я на ходу.

— Но наши ребята очень хорошо знают, что такое секретность, и не будут говорить об этом в кругу семьи, — вполне резонно заявила Завгородняя.

Ты права. — Я лихорадочно искал аргумент, способный снять все недоразумения. — Я подозреваю Обнорского, — выпалил я. — Точнее не его, а кое-кого из его окружения…

Похоже, я нашел правильный аргумент. Света ненадолго задумалась, тряхнула головой и спросила:

— Что надо делать?

Когда я объяснил, Завгородняя чуть не съездила мне по морде. Это ее желание отчетливо читалось на лице.

— Да пойми ты, — попытался я втолковать ей очевидные (для меня) истины, — тебе не надо с ним спать. Ну разденешься, но ведь не до конца же: простыней закроешься. А через несколько минут после того как вы зайдете в сауну, ворвусь я и изображу ревнивого любовника.

— Ага, — сомневалась Завгородняя, — а если ты не успеешь?

— Ну как ты можешь так думать, Света? — Похоже, я обиделся по-настоящему (сам, от себя такого не ожидал). — Ты что, думаешь, я тебя могу подставить?

В конце концов Света согласилась.

Мы обговорили с ней детали, и я ушел писать статью об аферистах. Брачных.

***

Тем же вечером я сидел на лавочке у сауны на Заневском проспекте. Именно здесь работал мой друг. С минуты на минуту должны были подъехать Немолов с Завгородней. Совращение чиновника прошло как по маслу, да и кто бы мог устоять перед нашей Светочкой!

Света пришла к нему под видом журналистки, якобы с целью взять интервью у ответственного работника Комитета по здравоохранению. Постреляла глазками, сделала пару намеков, продемонстрировала грудь в вырезе блузки (бюстгальтер она летом не носила) — и чиновник «поплыл». Через час беседы он уже готов был ехать с Завгородней в ближайшую гостиницу, где можно снять номер на пару часов. А когда она сообщила, что любит финскую баню и даже знает хорошую сауну на Заневском, Немолов чуть из штанов не выскочил. В общем, сегодня вечером чиновник забрал Свету у Александрийского театра, и они поехали «мыться». Она уже отзвонилась и сообщила, что они минут через десять будут на месте. План был прост: когда Немолов со Светой будут не совсем одеты, я врываюсь в их кабинет и изображаю разъяренного мужа. Или любовника, что не так уж важно. Для большего антуража я буду размахивать газовым пистолетом, в настоящее время лежащим во внутреннем кармане куртки. Немолов, по моим прикидкам, должен испытать шок, а значит, расколоть его не составит труда.

Ага, вот и такси подъехало. Чиновник вышел, открыл заднюю дверцу и галантно подал руку Завгородней. Работа работой, но я прекрасно понимал Немолова: отказаться провести вечер в компании такой девушки даже я не смог бы. Это ж надо, уговорить мужика в такую жару пойти в сауну! Что бы там ни говорили о Завгородней в Агентстве, она — талант…

Выждав пятнадцать минут, я пошел ко входу в сауну. Сашка, распорядитель сауны и мой друг еще со школьных времен, проводил меня до двери номера, который предоставили Немолову.

— Только, ради Бога, — попросил Сашка, — не разнеси ничего.

— Не бзди, — заверил я его, — все будет в ажуре.

Сашка недоверчиво покачал головой, но возражать не стал. Я достал пистолет, проверил (уже в который раз) обойму с шумовыми патронами и толкнул дверь.

— Ах ты, сука! — заорал я с места в карьер. — Так и знал!

Картинка моему взору предстала вполне приличная: Света сидела за столом, укутанная простыней, Немолов как раз вышел из бассейна, причем в трусах.

Но сразу было видно, что появление какого-то типа с пистолетом его немного обеспокоило.

— Макс! — завизжала Света, подыгрывая. — Это совсем не то, что ты думаешь!

— А что же я должен думать? вполне натурально удивился я. — Ты сидишь в каком-то блядюшнике в чем мать родила, да еще в компании какого-то козла! А ты че уставился? — набросился я на Немолова. — Ты ваще кто такой?

— Видите ли… — начал мямлить Немолов, подыскивая объяснение, — я не знал, что она замужем.

— И кольца не видел? — ядовито поинтересовался я. Света, отправляясь на встречу с Немоловым, надела кольцо.

Дальше все происходило согласно сценарию: Немолов с перепугу, что я прямо сейчас начну стрелять, готов был признаться в убийстве Листьева, Холодова и Старовойтовой. Клиент, что называется, созрел, и я уже собирался приступать к допросу, но нас прервали.

В сауну постучались, и Сашка поинтересовался, не нужны ли нам девочки.

Это означало, что у нас появились неожиданные проблемы — мы с Сашкой обговорили сигнал «бедствия» на случай неожиданностей.

Я вышел посмотреть, что случилось, на всякий случай спрятав пистолет за пояс брюк. Передо мной стоял… Обнорский! Уж кого-кого, но его я никак не собирался здесь увидеть!

— Ты что тут делаешь? — вытаращившись на него, спросил я. — Помыться пришел?

— Ага, — еле сдерживая ярость (это было заметно невооруженным глазом), ответил он. — Точнее кое-кому шею намылить! Ты что вытворяешь?!

— Видишь ли, Андрей… — начал я.

— Вижу! — зарычал Обнорский и, схватив меня за воротник, притянул к себе. — Это что за самодеятельность?

Мне больше делать нечего, как выслушивать матюги рубоповцев насчет того, что мои сотрудники ломают им перспективную разработку! Немедленно прекращай и доставь клиента домой. И не дай Бог он что-нибудь заподозрит! Я тебя собственноручно похороню! У меня из-за тебя…

Мне так и не удалось узнать, что же у него из-за меня случилось. Скорей всего, накрылась встреча с Лукошкиной.

Я попытался втолковать Андрею, что вышел на след серийного убийцы и теперь провожу допрос главного подозреваемого, но Обнорский почему-то не загорелся охотничьим азартом.

— Ты идиот, Макс, — заявил он. — Немолов не мог убивать тех людей, он две недели назад вернулся из Австрии, где был два с половиной месяца. А до этого ездил в Голландию. Тебе надо было сперва выяснить, где он был в момент убийств, а уже потом проводить свои разработки.

— Но ты же сам сказал, что им интересуется РУБОП…

— Сказал. И не только РУБОП, но и ФСБ тоже. Но подозревают его в участии в преступном сообществе, занимающемся поставками «экстази» в Россию, а не в каких-то померещившихся тебе серийных убийствах. — Обнорский уже слегка успокоился, и я не стал с ним спорить, доказывая, что убийства мне не померещились. — За ним уже давно следят, и твоя выходка стала для оперов полной неожиданностью. Немолова ни в коем случае нельзя тревожить, иначе у них вся разработка медным тазом накроется. Делай что хочешь, но чтобы Немолов в ближайшее время оказался дома и в самом благодушном настроении. И меня не интересует, как ты это сделаешь.

— Андрей, — попытался я привести последний довод, — у меня денег нет на такси.

— Вот тебе двадцать баксов, отвезешь его домой. И чтобы никакой самодеятельности!

В это время в коридор выглянула Завгородняя, и Обнорский заткнулся. Испепелив взором Свету, у которой хватило сил сказать лишь: «Ой!», он прошипел что-то насчет того, что это не Агентство, а какой-то рассадник блядства и идиотизма. Потом повернулся и ушел. Напоследок он так выразительно посмотрел на меня, что я понял: если я хочу дожить до завтрашнего вечера, то должен вывернуться наизнанку, но убедить Немолова, что произошла ошибка.

Я закурил и посмотрел на Свету. Она стояла, широко открыв глаза, и ждала хоть каких-то объяснений.

— Что там клиент? — поинтересовался я.

— Попросил меня как-то уладить конфликт, — сообщила Света. — А что тут Обнорский делал?

— Помыться приходил, — сообщил я.

Внезапно мне в голову пришла одна мысль. — Мы сейчас войдем обратно, я буду разговаривать с Немоловым, а ты поддакивай. Поняла? В конце сделай вид, что рассержена, и гордо удались.

Дальше уже мое дело.

— А что ты с ним будешь делать? — поинтересовалась Завгородняя.

— Да ничего, — отмахнулся я, — отвезу домой. Он ни при чем.

Я попросил Сашку вызвать такси, и мы со Светой вернулись в сауну. Когда мы вошли обратно, Немолов уже был почти полностью одет и пытался завязать галстук.

— Вы действительно врач? — смущенно спросил я.

— Действительно, ответил Немолов. Он еще ничего не понял, но догадался, что выяснение отношений со стрельбой и мордобитием отменяется.

— Что же ты мне сразу не сказала? — обернулся я к Свете.

— А что я могла тебе сказать? — обиженно заявила Света. — Ты ворвался, как Отелло, и даже не спросил, что мы здесь делаем. Мы что, трахались? — перешла она в атаку.

Я что-то промямлил, но Света уже вошла в образ, подхватила джинсы и футболку и гордо удалилась. Через несколько секунд она вернулась уже одетая, взяла куртку и вышла, громко хлопнув дверью. Мы остались с Немоловым одни.

— Давайте я вас до дома довезу, — заискивающе произнес я.

— Нет уж! — Я мог лишь позавидовать самообладанию Немолова: он очень быстро понял, что диспозиция изменилась, и теперь играл оскорбленную невинность. — Как-нибудь сам доберусь.

— Не спорьте, — подбавил я металла в голос, — должен же я загладить свою вину. — После этих слов я как бы невзначай распахнул куртку и еще раз продемонстрировал рукоятку пистолета.

Немолов решил не спорить, мы вышли и сели в ожидавший нас автомобиль. Доехали до центра, и я попросил остановиться у кафе.

— Пошли, мужик, — заявил я не терпящим возражений голосом. — Замнем конфликт, как это водится у русских людей.

Немолов вылез из машины. От Веры я знал, что он не чурается спиртного, даже более того. Именно на этом и строился мой план. Через час мы уже перешли на «ты» и вели вполне светскую беседу.

— Ты пойми, Сергей, — втолковывал я своему новому знакомому, — когда встречаешься с такой женщиной, как Света, поневоле станешь параноиком. Ну откуда я знал, что ты ее обследовать будешь? — Я как бы упускал из виду тот факт, что обследование в сауне выглядит по меньшей мере странным.

— Да понимаю я и ничуть не сержусь, — Немолов уже вполне пришел в себя, и в его голосе стали появляться менторские нотки. — Но нервы у вас не в порядке, это я вам как специалист говорю. Надо вам лечиться, братец. Могу вам посоветовать вполне приличную клинику. Ею как раз мой однокурсник заведует.

— А вы поддерживаете отношения со всеми однокурсниками? — Я даже не разыгрывал заинтересованность.

— Конечно, — высокомерно заявил Немолов, — не только поддерживаю, но и помогаю, чем могу.

Что— то слишком быстро он оправился. Ну да хрен с ним, лишь бы говорил дальше. Я понимал, что нарушаю указание Обнорского, но Немолов был уже в благодушном состоянии, и наш разговор вполне мог тянуть на обычный треп двух знакомых за рюмочкой «чая».

***

Я проснулся у Веры. Хозяйка уже куда-то убежала, оставив на кухонном столе записку: «Макс, цветы мне очень понравились, но четное число обычно кладут на могилку. Надеюсь, это не намек с твоей стороны? В холодильнике стоит коньяк — если тебе будет очень худо. Кофе — в кофеварке, бутерброды — в микроволновке. Позвони мне, пожалуйста, днем на мобильник. Вера».

«Вот козел!» — подумал я про цветочника. Он, видимо, заметил, что я, когда покупал цветы, был не совсем трезв и вместо пяти роз подсунул четыре. Надо будет вспомнить, где я брал цветы. Впрочем, сейчас меня занимало другое: мое расследование зашло в тупик, и я не знал, куда мне дальше торкаться? После разговора с Немоловым (изрядно подпив, он стал выливать на своих однокурсников ушаты грязи) у меня не осталось ни одной реальной кандидатуры на роль серийного убийцы. Со слов Немолова, грешков у всех его однокурсников хватало (один он был чистенький, аки ангел Господень): кто-то торговал лекарствами из больницы, где работал; кто-то практиковал без необходимых лицензий; кто-то в свое время допускал врачебные ошибки, вылившиеся в плачевные последствия для пациентов. Но все это было бездоказательно, и у меня сложилось мнение, что многое из рассказанного Немолов просто выдумал, а если даже он говорил правду, то эти факты не могли стать поводом для широкомасштабной вендетты, объявленной кем-то своим бывшим однокурсникам.

Я налил себе коньяка, поставил подогреваться бутерброды и закурил. Как это ни было обидно, но приходилось признать, что ни хрена у меня не вышло. Чтобы отработать всех оставшихся в живых однокурсников на предмет их алиби на время убийств (то есть, под микроскопом изучить их жизнь за последние полгода), нужна кропотливая работа, как минимум, человек десяти, и не на одну неделю. Да и потом, почему я решил, что убивает погибших именно их однокурсник? Но что-то не давало мне уйти от этой версии. Может, потому что других у меня нет?

После того, как я выпил граммов сто коньяку и запил его двумя чашками кофе с бутербродами, я решил поставить крест на расследовании. В случае, если Обнорский спросит меня об этом деле, я честно доложу все, что узнал, и пускай уже он сам об этом думает. На то он и начальник, если разобраться. А у меня еще статья о брачных аферистах не закончена. Приняв это решение, я потушил сигарету и отправился в Агентство.

***

Оказалось, что мысленно поставить крест на расследовании было гораздо легче, чем забыть о нем. В тот день, занимаясь текущими делами, я то и дело ловил себя на том, что продолжаю думать о странных смертях врачей. Меня не оставляла мысль, что решение лежит на поверхности, вот только мне оно не попадалось. Или я ему не попадался.

Невольно вспомнилось изречение какого-то мудрого человека о том, что в основе почти всех преступлений лежат вполне объяснимые причины. И одной из главных является человеческая корысть. То бишь, денежки. В конце концов, я плюнул на свое решение и отправился к Родьке Каширину. Не вдаваясь в подробности, я отдал Родиону список оставшихся в живых однокурсников Вериной сестры и попросил пробить их на предмет участия в коммерческой деятельности. Вскоре Каширин вошел ко мне с результатом.

— Практически ни на ком из этих людей фирм не зарегистрировано, — заявил он. — На мой взгляд, внимания заслуживает лишь Николай Калимов.

Он числится соучредителем аж пяти фирм, а в одной является генеральным директором: ЗАО «Авиценна». В заявленных сферах деятельности: торговля медицинским оборудованием, маркетинговые исследования, научная деятельность в области диагностики и другие. Ну тут и идиоту понятно, что эти фирмачи просто продают за бугор наши научные разработки. Товар весьма ходовой, и подобным сейчас многие занимаются. Кроме того, у «Авиценны» открыты счета в пяти банках. Даже в «Лионском кредите». О размерах счетов данных нет, но они не выплатили последний кредит: два миллиона немецких марок.

— А откуда ты взял данные о невыплаченном кредите? — поразился я.

— От верблюда, — усмехнулся Родион. — В Интернете еще и не то можно найти.

Я поблагодарил Каширина и уставился в его справку. Что с ней делать, я не знал, а потому засунул ее в сумку, чтобы подумать дома. Если я сегодня там окажусь.

Мой рабочий день закончился в 11-м (антикварном) отделе Управления уголовного розыска ГУВД Петербурга, где я обсуждал с ребятами будущий материал о похищенных из музеев ценностях.

Расположен отдел невдалеке от Лиговского проспекта, и, выйдя оттуда, я вспомнил, что офис «Авиценны» расположен именно на Лиговке. Была половина пятого вечера, и я решил зайти в фирму Калимова.

Офис оказался не очень большим: всего каких-то пять кабинетов. У входа сидел охранник в цивильном костюме и в галстуке. Я поинтересовался, кто из руководства присутствует, и тот ответил, что Калимова нет, но есть коммерческий директор. Я попросил доложить обо мне, как о представителе немецкой фирмы «Зурис» (название я выдумал тут же), занимающейся разработками медоборудования. Вскоре я уже сидел в кабинете Альберта Самойловича Нелвица.

— Наша фирма не очень известна, — начал я, — но в настоящее время мы стараемся навести контакты со всеми, кто занимается разработками в сфере медицинского оборудования в России. Мы много слышали об «Авиценне», и только хорошее. Я всего лишь представитель, но в мои обязанности входит оценивать потенциал возможных партнеров. Мне бы хотелось поговорить с Николаем Калимовым, чтобы составить мнение о ваших возможностях.

— К сожалению, Николая Сергеевича нет в офисе, — улыбаясь, заявил коммерческий директор, — но вы можете задать мне все интересующие вас вопросы. Что конкретно интересует?

— Конкретно — возможность получить разрешение на использование русских и советских разработок в сфере новейших технологий в медицинском оборудовании, — кинул я пробный шар.

Если Родион ошибся в своем предположении, то я сейчас буду выглядеть не очень комильфо.

— Вы пришли как раз по адресу, — оживился Альберт Самойлович. — Только наша фирма способна предоставить вам самый широкий спектр подобной продукции. К примеру, не так давно мы добились для одной известной итальянской фирмы право использовать в их последней разработке оборудования для лазерной коррекции зрения сразу три открытия российских ученых в этой области.

Дальше разговор перетек в неудобное для меня русло. Я ни фига не понимал в медицинском оборудовании и тем более в открытиях в этой области.

А поэтому просто кивал и поддакивал с умным видом Альберту Самойловичу.

Но тот, видимо, решил, что я действительно что-то понимаю во всей этой лабуде, и предложил выпить коньячку.

Наверное, чтобы более близко познакомиться с возможным перспективным клиентом. Я сразу оживился: вот уж тема застолья мне намного ближе. К тому же при распитии коньячка можно сменить тему на какую-нибудь иную, не медицинскую. После третьей я перевел разговор на Калимова. Альберт сразу потускнел.

— Не понимаю я Колю, — доверительно сообщил Нелвиц, — у нас завис самый шикарный контракт за всю историю фирмы, а он занимается неизвестно чем.

— А что за контракт? — невинно поинтересовался я, подливая Альберту «Камю».

— С англичанами, — спокойно сообщил Нелвиц, он уже слегка «поплыл», а поэтому говорил откровенно. — Я точно не знаю в чем там суть, контрактом занимался шеф. Вроде речь идет о каких-то разработках в сфере диагностики. Мы уже не раз продавали такие изобретения, но все это были мелочи. А тут четыре с половиной лимона зелени! Ты представляешь?

— Да, — протянул я, — сумма впечатляет. И что шеф?

— А хрен его знает! — в сердцах сказал Нелвиц. У него уже, видимо, наболело. — Шляется хрен знает где, в фирме появляется раз в неделю. Ему в Англию ехать надо было еще полгода назад, а он в Питере торчит!

Оп— па! У меня в мозгу прозвенел звоночек -примерно полгода назад и началась серия загадочных смертей! Похоже, я все же нащупал ниточку.

***

На следующий день я с самого утра отправился к Рите. Гвичия мне сказал, что книги она забрала и была несказанно счастлива такому подарку. Дверь она открыла сразу, улыбаясь до ушей.

— Спасибо вам огромное, — сияя, заявила она. — У меня уже весь двор перебывал. Автографы приходили смотреть.

Все завидуют ужасно.

— Я рад, что у тебя все хорошо, — сообщил я. — Мне опять нужна твоя помощь. В вашем альбоме есть фотографии Николая Калимова и Сергея Нарышева?

Через пять минут я уже подходил к станции метро. Из телефонного разговора с женой Нарышева я знал, что перед смертью ее муж был в ресторане «Метрополь» со своим однокурсником.

И хотя умер Нарышев лишь через три дня, но яды ведь разные бывают. С кем из своих сокурсников ходил в ресторан ее муж, женщина не знала. Вот я и хотел показать фотографию работникам ресторана. Если с Нарышевым был Калимов…

Калимое действительно частенько посещал «Метрополь», а вот Нарышева официанты не вспомнили. Но это и не важно: в день визита Нарышева с загадочным сокурсником в ресторан Калимов там был! Метродотель вспомнил это абсолютно точно.

В тот же день мне стало известно и еще кое-что. Наталья Ламитина была сбита на проспекте Художников, напротив автозаправки. Служащие заправки припомнили, что с места происшествия уезжала синяя иномарка.

А по базе данных ГИБДД Калимов является владельцем «форда-мондео» синего цвета.

Итак, головоломка решена: Калимов и есть убийца! Правда, у меня не было никаких доказательств, а только косвенные улики. Но мне было все ясно…

Кроме одного: зачем преуспевающему бизнесмену понадобилось убивать своих сокурсников? И еще: при чем здесь я?

Ответить на эти вопросы мог лишь сам Калимов.

Моих изысканий вполне должно было хватить, чтобы прижать бизнесмена к стенке. Во всяком случае, мне так казалось. С другой стороны, в ментовке надо мной только посмеются. А если не посмеются, то вся слава за раскрытие серии убийств достанется ментам. К Обнорскому тоже идти бесполезно — после случая с Немоловым он даже слушать меня не станет. По той же причине нельзя обращаться и к другим ребятам из Агентства. На такое дело (расколоть бизнесмена на «доверительную беседу») можно было подвигнуть Шаховского. Тем более что ему не привыкать наезжать на бизнесменов.

Но наш «штатный бандит» несколько дней не появлялся в Агентстве, где он пропадает — было неясно. Вот и получается, что рассчитывать я могу только на себя.

***

— Глеб, мне нужен цифровой диктофон, — заявил я, входя в кабинет к Спозараннику.

— Зачем? — без всякого выражения поинтересовался Спозаранник.

— Ну ты же сам приказал мне узнать, сколько заплатил Леха Склеп докерам за забастовку, — удивленно произнес я. — А сегодня я встречаюсь с представителями профсоюзного комитета порта и думаю, что они могут что-то сказать.

— Ладно, — немного подумав, сказал Глеб, — держи диктофон, надеюсь, ты знаешь, как им пользоваться.

— Знаю, — обрадовано заверил я. — Не волнуйся, все будет тип-топ!

Маленький цифровой диктофончик скрытого ношения — предмет настоящей гордости Спозаранника. Мне казалось, что придется выдержать целую битву. с Глебом, а все оказалось так просто.

Через час я уже разговаривал с Калимовым. Вот тут мне пришлось потрудиться. Я не хотел заранее раскрывать свои козыри, и одновременно мне было необходимо встретиться с Калимовым.

Я решил все же пойти ва-банк и сказал, что разговор будет касаться его английского контракта. Калимов надолго замолчал. Я уж начал беспокоиться, что связь прервалась, когда Калимов сказал, что согласен на встречу. Вечером этого же дня в сквере возле его дома.

Он сказал, что выведет гулять собаку, и у меня будет 10 минут для разговора.

Я заверил, что этого времени мне вполне хватит. К тому же у меня были реальные причины считать, что Калимов будет слушать меня гораздо дольше…

***

В 11 часов вечера того же дня я сидел на лавочке во дворе дома, где жил Калимов. Диктофон я закрепил на груди, а микрофон вывел в рукав левой руки. В кармане куртки лежал газовик, заряженный патронами с нервно-паралитическим газом. На всякий случай.

Бизнесмена еще не было, а я уже допивал третью бутылку пива. Наконец дверь подъезда открылась, и показался Калимов. Перед подъездом горел фонарь, и Калимова хорошо было видно.

На поводке он вел пуделя. Тоже неплохо: если бы Калимов вышел на прогулку с ротвейлером или какой-нибудь собакой бойцовской породы, я бы, пожалуй, еще подумал, стоит ли начинать разговор.

— Здравствуйте, — подошел я к бизнесмену. — Это я вам звонил. Где мы можем поговорить?

— Пойдемте в скверик, — кивнул Калимов в сторону видневшихся невдалеке деревьев. — Там тихо, и нам никто не помешает.

— Так о чем вы хотели поговорить? — спросил Калимов, когда мы сели на одинокую лавочку в сквере. Со стороны нас практически не было видно, кусты закрывали почти со всех сторон.

— Я хотел поговорить о некоторых ваших однокурсниках, — начал я. Диктофон я включил еще по пути к скверу. — А если точнее, то о Гоче Начхебия, Наталье Ламитиной, Игоре Каштанове, Нине Кармыш, Сергее Нарышеве. Мне продолжить?

— Насколько я понимаю, вы еще ничего не сказали, — заметил Калимов.

— Вы ведь знаете, что они погибли? — продолжил я. Равнодушие Калимова меня слегка озадачило, но я решил продолжить. — У меня есть основания предполагать, что именно вы их убили.

— И какие же это основания? — Голос Калимова был по-прежнему ровен.

За три дня до смерти Нарышев посещал «Метрополь» вместе с вами, — решил пойти я с главных козырей, — обслуга вас помнит. А с места происшествия на проспекте Художников уезжала синяя иномарка. Того же цвета, что и ваш «форд». Работники заправки тоже опознают машину, если будет такая нужда.

— Если это и правда, — резонно заявил бизнесмен, — то зачем мне все это?

— Я полагаю, что дело касается какого-то открытия. — Это предположение родилось у меня только что, и я поспешил его высказать. Калимов вздрогнул, и я понял, что попал в точку. — Мне одно непонятно, зачем вы хотели убить меня?

Этот вопрос, если признаться, мучил меня больше всего. Случай со мной никак не хотел укладываться в уже почти сложившуюся картину.

— Так это был ты на «Невском проспекте»? — Калимов резко повернулся ко мне. Я отшатнулся. Собственно, я уже получил то, что хотел, — своим вопросом Калимов выдал себя с головой. Он это и сам понял и после паузы продолжил:

— Ты похож на Мишку Карпова, а со спины особенно.

Он был последним из тех… — Калимов замолчал.

— Но ради чего? Вы, надеюсь, понимаете, что уже во всем признались?

— Понимаю, — кивнул Калимов. — Но вы не милиционер, иначе меня бы уже повязали. Так кто вы?

— Журналист, — пояснил я. — Я провел собственное расследование. Мне, знаете ли, очень не понравилось на рельсах, и я захотел узнать, кто меня туда столкнул.

— Понятно, — протянул бизнесмен.

Интонации его голоса изменились, но я не обратил на это внимания.

— И все-таки, ради чего? — настаивал я.

— Ради четырех с половиной миллионов долларов, — пожал плечами Калимов. — После заключения этого контракта я мог уехать в какую-нибудь теплую страну и забыть обо всем. Я имею все права на это изобретение, я тоже участвовал в разработке методики раннего обнаружения лейкемии и имею право на патент.

— Это было еще в институте? догадался я. — И в разработке участвовали не только вы, но и ваши сокурсники?

— Да, мы работали над этой методикой почти всем курсом. Но когда дело подходило к концу, нас осталось одиннадцать. Мы разработали неплохую схему ранней диагностики. Даже подали заявку в патентное бюро. А потом нашу работу похерили чиновники и партийные боссы. Ненавижу! — Калимов ударил кулаком по скамейке. — Сколько отличных идей погубили эти идиоты!

— А какова была официальная версия отказа в патентовании? — осторожно спросил я.

— Они сказали, что слишком дорого. Тогда действительно не было многого из того, что сейчас в порядке вещей. Того же лазера, спектрального анализа, электронных микроскопов.

— А сейчас это все есть, и ваше изобретение получило новую жизнь? — спросил я.

— Именно! воскликнул Калимов. — Новую жизнь! Я запатентовал методику на свое имя и предложил патент англичанам. Они заинтересовались, но стали проверять законность моих прав на изобретение. Это-то ерунда, я единственный законный правообладатель. Но эти пуритане стали проверять, не найдутся ли люди, способные опротестовать законность моих прав.

Чертова заявка сохранилась, и они могли выйти на других. Но это мое изобретение! Мое! Ведь никому из них в голову не пришло возобновить процедуру регистрации! Так какое они право имеют на мои деньги?!

Калимов повернулся ко мне всем телом. Глаза его горели, ноздри раздувались. Я попытался встать, но бизнесмен схватил меня за руку.

— Нет, ты должен знать, что я не мог поступить иначе, — крепко держа меня за правую руку — так, что я не мог достать пистолет, заговорил он. — Ты правильно сказал: новая жизнь! Но новая жизнь всегда рождается с кровью и болью. Уж кому, как не мне, врачу, знать это!

— Отпустите меня, — потребовал я, безуспешно пытаясь освободиться. Калимов был явно сильнее меня, и это мне очень не нравилось.

— Не-е-ет, — рассмеялся он, — ты сам выбрал свою судьбу. Не надо тебе было копаться в этом деле.

Калимов резко повернул мою правую руку, и она сразу потеряла чувствительность. Я попытался левой достать пистолет, но Калимов заметил мое движение и молниеносным движением выбил газовик. А потом ударом костяшками пальцев по плечевой кости обездвижил и вторую руку.