Галлия - Последний час надежды

– Ты многого добился, Брюс, – похвалила она, после того, как мы поговорили о том, о сём. – Что теперь?

– Теперь? Буду добиваться большего, – я не раздумывал долго. Третье место по фехтованию, наша баскетбольная команда обыграла все остальные факультеты и сборная для игры с Римом – это наша команда, почти без замен. Четвёртое место в шахматном турнире. И я даже смог сыграть с Софией вничью – как она говорила, я играл очень интересно. И звонки от матушки из отупляющей и отвратительной процедуры стали простой формальностью.

– Замечательно, – она взяла меня за руку. – Брюс, я помогала тебе, как ты думаешь?

Я подумал.

– Да, Ники, – и заметил странный холодок в её взгляде.

– И как помогала?

– Наверное, не позволяла сидеть сложа руки.

Она рассмеялась, сильно сжала мою ладонь. Придвинулась ко мне.

– Да, я помогала. Но только сначала. Потом ты всё делал сам. Брюс, я говорила об испытании. Не обещаю, что оно будет приятным. Я очень надеюсь, что ты справишься.

– А если нет?

Она внимательно смотрела мне в глаза.

– Брюс, лучше об этом не думай. Ты не представляешь, на какие гадости я способна, если меня разочаруют.

Мне трудно было представить, что она может быть способна на гадости. Так и сказал.

– Брюс, – она взяла меня за руки. – Я больше не буду помогать. Ты сам со всем справляешься. Твои сны, там, где есть я… тебе осталось немного, чтобы они перестали быть снами.

Я чуть не покраснел. Откуда она знает? Я рассказывал? Может и рассказывал, у нас с ней бывали иногда очень откровенные разговоры о жизни.

– Иди, – она отпустила мои руки. – В воскресенье, у озера, в шесть часов утра. Я буду ждать.

Через четыре дня? Интересно, что же там такого будет.

– Ни с кем не говори об этом, – предостерегла она. – Не подведи меня.

Этот последний её поцелуй я запомнил навсегда. Он длился и длился, и оторваться не было никакой возможности. Но всё-таки он кончился. Она запрокинула голову – я продолжал обнимать её, и невольно прижал её к себе сильнее. – Не отпускай меня… никогда не отпускай, – прошептала она.

Брюс, второй корпус, 20 октября 2009 года, 13:30

– Брюс, – София поймала меня, когда уже все возвращались с перерыва. – Нам нужно поговорить, – я видел, что с ней что-то не в порядке. Хотя не могло быть никакого повода – после сокрушительного разгрома всего шахматного клуба, над Софией перестали издеваться. Не только Жан добивался её внимания – Софии стали откровенно завидовать. А она оставалась, какой была – слава не испортила её. Через месяц она участвует в отборочном турнире на первенство Галлии по шахматам среди женщин.

– У меня лекция, Софи. Давай после неё?

– Нет, – она смотрела мне в глаза, губы её подрагивали. – Или сейчас, или уже никогда не поговорим. Ни о чём.

Я мысленно вздохнул. Узнаю приём, им постоянно пользуется моя матушка.

– Идём, – я взял её под руку и мы пошли по почти безлюдным коридорам, в сторону гардероба.

Через двадцать минут мы сидела в «Лампе» и были, похоже, первыми посетителями сегодня.

* * *

– Брюс, – она выбрала «Уголок поцелуев», один из двух столиков, которые были отгорожены ширмами и занавесками. Их занимают в первую очередь. Решительно задёрнула занавеску. – Не ходи никуда. Не приходи к тому озеру, пожалуйста.

– Откуда ты знаешь? – по лицу было видно, что она знает о нашем с Ники разговоре.

Она покраснела.

– Неважно. У меня хороший слух. Брюс, пожалуйста, не ходи!

– Ты не знаешь, о чём просишь, – мне отчего-то стало трудно дышать. Ох уж эта ревность…

– Знаю, – она вскочила, едва не опрокинув стол, села рядом со мной и решительно, сильно привлекла к себе. Её губы… я не смог увернуться. Да и не захотел бы. Она таяла в руках, как воск, а ещё недавно я получал от неё по рукам или по шее за то, что пытался – без всяких задних мыслей – взять её за руку или за локоть.

Она медленно отняла губы, а я ощущал ладонями, губами, всем телом то, что пока что мне лишь снилось.

– Я не хочу потерять тебя, – она проговорила едва слышным шёпотом, глаза её заблестели. – Понимаешь? Если ты пойдёшь туда, будет что-то ужасное!

– Софи, успокойся, – я прижал её к себе, погладил по голове. – Я… – и я не нашёлся с ответом. Парни часто говорили о своих достижениях на амурном фронте, и про Софию говорили все – никого к себе не подпускает. Крепость. И вот, похоже, крепость выбрасывает белый флаг. Но мне почему-то не было радостно. Мне слишком часто предлагали выбор «или кто-то, или я!»

– Ты там будешь не один, – она отвела взгляд. – Понимаешь? Она многих позвала туда! Она играет с вами!

Я ощутил холодок, проползающий по спине. Откуда София может это знать?

– Что, и Жан? – я не смог удержаться.

– Да. Он тоже. Господи, да они все об этом треплются, – София отвернулась. – Брюс, даже если ты будешь там первым, это будет ужасно!

– Прости, Софи, – я взял её за руку. – Я обещал, понимаешь?

– Брюс, – она вытерла слёзы. – Приходи сегодня ко мне. Когда захочешь.

Мне стало не по себе. И я начал злиться.

– Зачем, Софи?

Она долго смотрела мне в глаза. Медленно, бесконечно медленно приблизила лицо к мне. Прикоснулась губами к моим губам. Солёный, горький вкус.

– Придёшь?

Я кивнул. Но не думай, Софи, что ты сможешь всё изменить так просто.

Она спрятала лицо у меня на груди и заплакала. Тихо, почти беззвучно. Официант вежливо постучал в ширму и поставил на стол наш с ней заказ. А мне уже не хотелось ни есть, ни пить. София умудрилась испортить всё то, что так хорошо начиналось.

Брюс, общежитие, 20 октября 2009 года, 21:30

По вечерам в комнатах никто не сидел. У всех были или друзья, или подруги. Надо мной смеялись и вертели пальцами у виска – Ники настолько приблизила меня к себе, я же не проявляю никакой инициативы, не стараюсь ничего добиться. Да, это так. Я не старался. И только сегодня понял, что это неправильно. И нет никаких сил изменить это в себе всего за день.

Я намеренно не пошёл в фойе, не стал звонить матушке. Мне очень хотелось вести себя, словно капризный ребёнок.

Я смотрел на часы, смотрел и в итоге встал. Все уже отметили победу Софии, и отметили хорошо, но… Я достал из «тайника» (ящик из-под книг под кроватью) бутылку дорогого вина, подумал, затем вернул её обратно. София пьёт редко. Не напиваться же мне там в одиночестве.

Она открыла дверь, едва я только подходил к ней. Взяла меня за руку. В её блоке две комнаты и соседки её, похоже, весело проводили время – но не здесь, не в этот вечер. София несколько раз жаловалась, что иногда нет покоя ни днём, ни ночью. Но никогда не пыталась сказать это мадам Цербер.

Обстановка у неё почти спартанская. Комната двухместная, но София здесь одна. Сразу или после победы? В университете принято делать такие вот подарки – чем больше делаешь для всех, тем в более лучших условиях живёшь.

– Проходи, – она заперла за мной дверь. – Кофе?

– С удовольствием, – стул у неё в комнате только один. Ну хоть чашки две, и на том спасибо. – Она подошла к плитке и принялась колдовать у плитки. Она любит варить кофе, я знаю. А мне понравилось смотреть, как она это делает. Я смотрел, и смотрел, и смотрел.

Она была в том самом платье, в котором пришла на финальную партию. В том самом в котором выиграла, эффектно и быстро. Она молча готовила кофе, не смотрела в мою сторону, но на губах её то и дело появлялась улыбка.

Сама она пила кофе чёрным, безо всякого сахара – по канонам. Я так не могу. С детства привык, что во всём должен быть сахар.

Мы продолжали молчать. Она вопросительно посмотрела на меня, когда кофейник опустел – ещё? Я кивнул в ответ. Сердце в порядке, можно.

…И появился второй кофейник. Себе она не стала наливать – видимо, ей уже хватит. А я молчал и не знал, что делать. И мало-помалу мысль не идти перестала мне казаться настолько уж глупой.

– Она встречается не только с тобой, – София опустила голову. – Нет, молчи. Я знаю, что ты про меня подумал. Но это правда, Брюс! Она встречается не только с тобой! – она опустила взгляд, порозовела. – И не только на улице, – добавила она едва слышно.

– Откуда ты можешь это знать?! Что, все треплются?

– Знаю, – она взяла меня за руку. Я осторожно освободился. – Брюс, я никогда не лгала тебе! Почему ты мне не веришь?

– Потому что ты хочешь, чтобы я её бросил, – резко ответил я.

– Да, хочу, – она смотрела мне в глаза. – Брюс, я тебе не рассказывала, но у меня начались странные сны. Я никогда не видела таких страшных снов!

Я усмехнулся.

– Я никогда не боялась темноты, а теперь боюсь! И… – она прижала ладони к вискам, словно случился приступ мигрени. – Мне кажется, что я схожу с ума. Брюс, я должна тебе сказать!

– Почему мне? – я сумел не добавить «а не Жану».

– Ты один слышишь меня по-настоящему, – на её глазах появились слёзы. – Понимаешь?

– Да, – я смотрел ей в глаза.

– Нет, – она встала, втерла лицо полотенцем. Налила мне ещё кофе. – Ничего не понимаешь. Я вижу то, чего не могло быть. Я знаю, что не могло. Потому что сама видела, что всё было по-другому. И я знаю, почему это со мной.

– Почему?

– Это она. Когда она проходит мимо меня, у меня всё портится вот тут, – она прижала ладонь ко лбу. – Это правда!

– У меня не портится, – медленно ответил я. – Совсем наоборот.

Она закивала, на глазах у неё вновь проступили слёзы.

– Да. Так у всех. Брюс, я не вру тебе! Она спит со всеми подряд, это все видят, кроме тебя!

Признаюсь – то был момент, когда мне очень хотелось дать её пощёчину. Или молча поставить чашку и выйти вон. Но… София охнула, вновь прижала ладони к вискам, покачнулась. Я едва успел подхватить её, уложить на кровать. Оглянулся – где у неё вода?

– Брюс?! – она уселась на кровати, огляделась, на лице – возмущение и изумление. – Почему ты здесь?! Я…

– Ухожу, – мне надоело это представление. Если София хотела всё испортить, окончательно, что было между нами, она преуспела. – Спасибо за кофе. – Я встал и направился к двери.

– Нет, – она прикрыла лицо ладонями. – Господи… я не знаю, что со мной. Мы говорили… да, точно, мы говорили! И мы были в кафе сегодня! Скажи, что были, что мне это не приснилось!

– Были, – я вернулся, присел перед ней на корточки. – Это было, Софи.

– Я вижу… – она смотрела сквозь меня. – Мы сидели в кафе, ты обнял меня, я дала тебе пощёчину и ушла. Господи, что со мной? Что с нами, Брюс?

– С нами?

– Я замечала. Ты иногда выключался, а потом говорил так, словно только что оказался здесь.

Она протянула мне руку.

– Ты пойдёшь, да? Всё равно пойдёшь?

– Пойду, Софи. Мне уйти, и никогда к тебе не подходить, так?

– Глупый, – она сползла с кровати, села на пол, обняла меня. – Господи, какой глупый.

Она плакала, а я не знал, что мне делать. И я начал бояться того, что придёт воскресенье.

Брюс, парк «Иероглиф», озеро, 24 октября 2009 года, 5:40

Они приходили. Я укрылся в кустах, как бы смешно это ни звучало – и видел. Их уже было десять человек, когда я почти добрался до озера. Невзирая на темень, я узнал Жана и Поля, многих других парней, с экономического и с других. Они стояли, как роботы – или манекены – молча, не говорили, вообще не замечали друг друга.

Ники появилась без одной минуты шесть, была всё в той же спортивной одежде. Появилась словно бы случайно. И тотчас статуи стали людьми, роботы ожили, и казалось, что собрались здесь на пикник. Если не обращать внимания на время суток.

Я тоже вышел. Со мной поздоровались, кто голосом, кто рукопожатием. И никого не удивляло, сколько здесь людей и зачем они здесь. И слова Софии перестали казаться нелепицей, попыткой поссорить меня с Ники.

Она подошла к берегу, сняла со среднего пальца левой руки серебряное колечко, подняла его над головой – все затихли – и, размахнувшись, бросила его в озеро.

И люди, собравшиеся на пикник, превратились в стадо диких, разъярённых псов.

На месте остались трое – двое смутно знакомых парней с философского – и я.

Я не знаю, почему остались они. Я – потому что не умел плавать. И потому, что не хотел уподобляться всей остальной стае.

Ники посмотрела мне в глаза.

– Я не умею плавать, – сообщил я. Она знает это. Всегда знала. Ники смотрела на меня и на глазах становилась чужой, непроницаемой и холодной.

Я отвернулся и пошёл прочь. Минут через пять я услышал за спиной вопли – кого-то шумно поздравляли. Но меня это не касалось.

Волна накатила, когда я ещё не добрался до общежития. На этот раз я не пытался искать платок, мне было всё равно. Мир кружился и кружился, и в конце концов пришло беспамятство.

Когда я пришёл в себя, то лежал, в мокром и грязном костюме, на полу, а рядом сидела София – поджав колени, уткнувшись в них лицом – и плакала.

Глава 4. Немилость

Брюс, общежитие, 1 ноября 2009 года, 6:00

Я теперь просыпался всё раньше и раньше. Обычно я вставал в семь, можно было часы сверять. После того воскресенья я всякий раз просыпался чуть раньше. Интересно, так и будет продолжаться, пока я вовсе не смогу заснуть?

Весь мир изменился. А я не мог в это поверить.

* * *

…Тогда София не пожелала ничего говорить. Помогла мне подняться на ноги и едва слышно попросила уйти. Я не помню, как добрался до своего блока. Там было полно народу. Поль сиял – словно отмечали его день рождения, или что-то ещё.

– Брюс: – он первым подошёл ко мне. – Куда ты подевался? Мы уж подумали, что утонул.

– Утонул? – только сейчас я осознал, что меня знобит.

– Ну да. Ты ж в воду полез прямо в костюме!

Я в замешательстве отступил на шаг.

– Тебе бы переодеться да отогреться, – на лице Поля появилось беспокойство. – Справишься?

– Нет, позвони моей маме. Подожду, пока приедет.

Он расхохотался, хлопнул меня по плечу и вернулся к компании. А я минут через пять стоял почти под кипятком и пытался понять, что произошло. Почему я оказался у Софии? Почему Поль утверждает, что я прыгнул в воду прямо в одежде? Чтобы утопиться?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.