Государство и рынок - Государство и рынок: механизмы и методы регулирования в условиях преодоления кризиса

При этом не рассматривались ни вопрос о наличии или отсутствии инструментов, которые могут быть необходимы этим органам для реализации советов экспертов, ни вопрос о желании или нежелании власти слушать советы. Поскольку же постепенно ресурсная база власти иссякала, а сама власть из жесткой командной системы превращалась в «административный рынок», то такая позиция экспертов могла свидетельствовать только об их исключении из реального процесса принятия решений. «Советские экономисты» – это не консультанты, а прежде всего преподаватели в не до конца сложившейся и достаточно оторванной от практики постсоветской высшей школе.

Парадигма: «Восточноевропейские теории неравновесия»[55]. Обсуждаемые проблемы: системные структурные дисбалансы, присущие социалистической экономике (феномен «рынка продавца» и его следствия), особенности поведения экономических агентов при «реальном социализме» (включая «социализм с человеческим лицом»). «Реальность» состоит из: государственных учреждений, предприятий, семей. Инструменты для решения проблем: понимание системного характера феномена неравновесия.

Работы, которые обобщенно можно назвать «восточноевропейскими теориями неравновесия» – это «второе поколение» советской экономической науки. Они возникли в странах «социализма с человеческим лицом» как попытка понять особенности реального функционирования экономик этих стран, а также возможности и пределы их реформирования без принципиального политического слома. Важной особенностью этого «второго поколения» было внимание к реальности. «Государство» рассматривалось уже не как всемогущая безликая сила, а как набор организаций с их специфическим поведением и ограниченными возможностями.

Общим выводом была констатация того, что такие феномены, как дефицит, неэффективность и отсутствие стимулов для инноваций неизбежны для экономик советского типа, в которых доминирует неравновесие в виде «рынка продавца». Эти теории не указывали на конкретного субъекта реализации вытекающей из них политики и поэтому носили скорее идеологический характер – они обозначали направление необходимых преобразований и предостерегали от ошибок. Так, еще в конце 1980-х годов Янош Корнаи в своей работе «Путь к свободной экономике» говорил о возможности двух стратегий перехода к рынку – путь органического развития или быстрой приватизации. Органическое развитие ориентируется в первую очередь на создание новых предприятий. Соответственно, цель и инструменты политики должны состоять в поддержке этих новых предприятий – в устранении барьеров их входа на рынки, стабилизации отношений собственности, создании эффективных механизмов гарантирования контрактов и т. п. Приватизация старых предприятий должна иметь место, но при этом важно не мешать новым.

Спустя почти двадцать лет Корнаи написал комментарий к этой книге, где показал уже на основе реального опыта разных стран, что путь ускоренной приватизации ведет – и привел, особенно в России – к ряду проблем. Справедливости ради надо сказать, что это понимали тогда и у нас в России (в том числе и Анатолий Чубайс), однако путь органического развития оказался политически невозможным.

Обращаясь теперь к мировой экономической науке, мы можем сказать, что тематика «плана и рынка» была предметом анализа двух крупных направлений – макроэкономики и институциональной экономики (вместе с теорией общественного выбора).

Парадигма: «Макроэкономика». Обсуждаемые проблемы: макроэкономические дисбалансы. «Реальность» состоит из: макросекторов – производства, потребления, семей, правительства, денежных властей. Инструменты для решения проблем: возможность манипулировать макроэкономическими агрегатами.

Сила изобретенной Кейнсом макроэкономической парадигмы заключается прежде всего в том, что вопрос о субъекте политики и доступных этому субъекту инструментах здесь обсуждается в явном виде. Как известно, исходная проблема для этой парадигмы – это неспособность нерегулируемого рынка обеспечить равновесие на макроуровне, вследствие чего необходимо вмешательство государства, понимаемого как экономический игрок, оперирующий небольшим набором макроагрегатов. Иными словами, кейнсианское «планирование» является максимально «деликатным» по отношению к «рынку» и оно ни в коем случае не адресовано конкретным игрокам микроуровня.

Дальнейшее развитие макроэкономики и макроэкономической политики продолжалось в том же духе – предметом исследования и обсуждения являются инструменты манипулирования макроагрегатами и воздействия на массовое поведение микроигроков (адекватность, эффективность этих инструментов и т. п.). Политика не затрагивает внутреннее устройство микроигроков или формы их взаимодействия между собой.

Парадигма: «Институциональная экономика и теория общественного выбора». Обсуждаемые проблемы: издержки и информационные проблемы, связанные с взаимодействиями экономических агентов на микроуровне; механизмы принятия коллективных решений; факторы, определяющие сравнительную эффективность рынка и фирмы. «Реальность» состоит из: индивидов – либо независимых юридических лиц, либо находящихся в отношениях подчинения; правовой системы. Инструменты для решения проблем: понимание факторов, определяющих сравнительную эффективность различных форм организации взаимодействий экономических агентов; основанные на этом правовые и организационные коррективы.

В отличие от макроэкономческой парадигмы, отправной точкой для возникновения институциональной экономики и теории общественного выбора была необходимость понять причины, приводящие в определенных ситуациях к недостаточной эффективности рыночных механизмов на микроуровне. В силу этих причин в рыночной экономике предпочтительными часто оказываются другие, нерыночные формы координации взаимодействий людей, такие как организации (фирмы и некоммерческие структуры) и политические механизмы. Институциональными экономистами были получены весьма содержательные результаты, которые отнюдь не сводились к констатации того, что вместо «рынка» следует использовать «план». В задачу институциональной экономики и теории общественного выбора входило тщательное исследование и объяснение устройства и логики функционирования таких нерыночных институтов.

Время активного обсуждения этих вопросов – период расцветающей крупной индустриальной экономики 1920-1970-х годов. Институциональное направление в западной экономической мысли в каком-то смысле аналогично теориям неравновесия, появившимся в соцстранах, и представляет как бы их зеркальное отражение, поскольку рассматривает проблему неэффективности «рынка», а не «плана». В практическом смысле институциональный анализ направлен на изменение поведения экономических агентов. Правда в отличие от теорий неравновесия адресатом рекомендаций здесь являются не «реформаторы», а постоянно присутствующая в «западном» обществе правовая и демократическая система – законодательство и суд.

Все вышеперечисленные школы экономической мысли по большому счету возникли как реакция на крупные проблемы – или лучше сказать проблемные ситуации – либо практические, либо интеллектуальные. Так, мышление советских экономистов было сформировано задачей преодоления отсталости и модернизации СССР. Затем восточноевропейские теории неравновесия стали реакцией на кризис советской системы. Кейнсианская макроэкономика явилась ответом на кризис 1920-х годов. Институциональные теории были призваны заполнить брешь между классической экономической наукой, сформированной во времена преобладания малых предприятий, и реалиями крупной индустриальной экономики XX века.

К сожалению, мы плохо понимаем суть кризиса, разворачивающегося сейчас на наших глазах. Из общих соображений можно предположить, что он так или иначе связан с противоречием между глобализацией, приводящей к перемешиванию и механическому сближению разного рода экономических, социальных и политических объектов, и сохранением – или даже углублением – различий между ними. Люди живут бок о бок, но при этом они встроены в совершенно различные культурные, социальные и политические структуры. Предприятия включены в глобальный рынок и легко общаются через интернет, однако стили их поведения совершенно различны. И следует признать, что на сегодня у нас нет не только инструментов для практического сглаживания тех дисбалансов и напряженностей, которые отсюда вытекают, но мы не умеем их даже анализировать.

Как утверждают, единственными, кто смог предсказать Великую депрессию 1920-х годов были экономисты австрийской школы. Специфика подхода австрийской школы связана с тем, что экономические процессы она рассматривает не как движение материальных объектов (производство, распределение, обмен, потребление), а как информационный и творческий процесс. Нам представляется, что именно такой подход может привести к созданию когнитивной парадигмы, пригодной для анализа современных проблем.

Деятельность людей – будь то игра на бирже, формирование стиля жизни или даже сугубо «материальное» производство сегодня определяется в гораздо большей степени движением идей, а не производственными и ресурсными пропорциями. Поэтому исследуемыми проблемами в этой парадигме должны стать факторы, определяющие возникновение идей и их превращение в «реальность». Развивая такое направление, мы вероятно сможем анализировать проблемы устойчивости и инновационной эффективности того или иного общественного устройства, а также наметить пути модернизации российской экономики.

1.7. Направления и факторы модернизации в России

Обсуждение идеи модернизации сегодня идет по многим аспектам. Одним из них является влияние культуры на прогрессивное развитие экономики. У общества есть много возможностей поощрять развитие творческих способностей и, равным образом подавлять их. Эти возможности связывают с рядом факторов, которые вытекают из общественного мировоззрения и представления об обществе, которые, в свою очередь, формируются географическими и историческими особенностями.

Творческие способности расцветают там, где люди могут рассчитывать на честное и справедливое обращение, где дух справедливости царит в судах, в правительстве, в предпринимательстве и в том, как общество открывает людям возможности в реализации своих интересов. Это, в конечном счете, способствует стабильности и прогрессивному развитию общества. Здесь имеет большое значение такой фактор как «радиус доверия», что означает, прежде всего, отождествление с другими членами общества, чувство общности, синоним социальной эмпатии, сопереживания. Когда доверие и отождествление с другими слабы, возникают политическая поляризация, конфронтация и авторитарное правление.

Доверие также существенно для функционирования плюралистических, децентрализованных экономических систем, доказавших свое превосходство в плане эффективности и продуктивности. Предприятие может быть успешным только в условиях эффективной организации, что в свою очередь предполагает доверие. Торговые и промышленные предприятия, как и государственная администрация в странах с низким уровнем доверия обычно перегружены централизацией и всевозможными контрольными механизмами и процедурами, предназначенными для предупреждения мошенничества и обеспечения слаженности. В области госуправления такого рода системы не только душат инициативность и предприимчивость, но и создают условия для коррупции и устойчивых привилегий.

Можно с уверенностью сказать, что данный фактор оказывает существенное влияние на формирование нормального бизнес-климата в стране. Развитие конкуренции также способствует увеличению радиуса доверия. В нашей стране принята программа развития конкуренции, которая предусматривает снижение административных барьеров, устранение излишнего администрирования, сокращение участия государства в бизнесе, введение оценки регулирующего воздействия, повышение информационной прозрачности органов власти. Если посмотреть на примеры успешных модернизаций, которые обычно упоминаются (Корея, Тайвань, Китай и пр.) то под модернизацией имеет смысл понимать поиск новых долгосрочных источников национального дохода, способных обеспечить сбалансированный рост экономики, социального благополучия и накопление ресурсов для дальнейшего ускоренного, в том числе технологического развития.

Какова на этом фоне логика российского варианта «технологической» модернизации? Фундаментальной проблемой российской экономики является то, что наша промышленная продукция в массе своей неконкурентоспособна, перспективы расширения российского промышленного экспорта ограничены. Важно остановить нарастающий вал издержек, поставить, наконец, на место отечественных производителей производящих отсталую продукцию и изощренные схемы вывоза доходов. Пример Соединенных Штатов демонстрирует, что, если целью становится защита «отечественного потребителя», в обществе расцветают конкуренция и технический прогресс, причем результаты этого прогресса с каждым годом становятся все дешевле. Наша модернизация будет успешной, только если она станет средством выхода из состояния «издержавшейся страны» и открытия пути к эффективной цивилизованной экономике.

Курс на модернизацию страны связывается в первую очередь, с развитием несырьевого бизнеса. Уход от сырьевой зависимости является для России безальтернативным путем развития. Новые источники энергии, добыча углеводородов на сланцевых песках, истощение месторождений при низком уровне диверсификации нашей экономики – это риски не завтрашнего, а уже сегодняшнего дня. Именно несырьевой бизнес наиболее восприимчив к инновациям, так как для него инновации, а не привилегированное положение на рынке или наличие сырьевой ренты – фундамент конкурентоспособности.

Кризис показал, что существующие модели экономического роста, опирающиеся на допущения высокого уровня цен на сырьевые товары и притока капитала, подвержены серьезной нестабильности. В настоящее время важнейшим фактором экономического роста считается развитие внутреннего спроса, а также проведение нового поколения структурных реформ, позволяющих раскрыть потенциал роста производительности труда, развитие инноваций, повышение открытости экономики. В плане антикризисных мер на 2010 год, утвержденном правительством, большое внимание уделяется поддержке внутреннего спроса, но она сводится в основном к поддержке российских автопроизводителей и жилищного строительства. Предусмотрены льготы и преференции для предприятий малого бизнеса, особенно высокотехнологических проектов или инновационной деятельности. Однако этих мер явно недостаточно. Государство должно создавать благоприятные финансовые условия для бизнеса. Прежде всего, компаниям нужны длинные деньги, создать инфраструктуру для появления таких денег могли бы институты развития.

России необходимо расширять сектор малого и среднего предпринимательства и увеличивать объем внутренних и иностранных инвестиций для ликвидации серьезных инфраструктурных пробелов и формирования основы для более устойчивого роста в долгосрочной перспективе. По результатам последних обследований, отечественные предприятия считают, что инфраструктурные проблемы и наличие соответствующей профессиональной квалификации у работников являются одними из основных препятствий для расширения их деятельности. Но в российской экономике инновации не стали элементом конкурентной борьбы, следовательно, нужно, прежде всего, развивать конкуренцию, тогда у предпринимателей будет спрос на инновации.

Инновационное развитие экономики это не проблема только государства и бизнеса, она должна найти поддержку во всех слоях общества, в том числе необходимо активное участие населения, что в свою очередь требует демократии и верховенства права. Большинство граждан, осознавая важность инноваций для экономического роста, не видят себя участниками этого процесса, не понимают, как конкретный человек может принять участие в инновационном развитии, и даже опасаются ухудшения своего материального положения. Не видят связи между уровнем жизни и инновационной активностью населения. Одна из причин низкой активности – отсутствие специалистов, способных эффективно управлять инновационными процессами на местах. Региональные чиновники, от активности которых зависит многое, пока мало, что делают, не всегда понимают важность задач.

Во многих случаях развитие инновационной экономики тормозит недоверие, которое испытывают сами инвесторы по отношению к высокотехнологичным проектам, а также множество препятствий: от финансирования и налогообложения до таможенного регулирования и экспортно-импортной сферы. Все эти проблемы необходимо решать как на уровне государства, региона, так и на уровне отдельной фирмы, инвестора, отдельного человека. Необходимо укреплять имидж инвестора, технопредпринимателя, ученого-создателя интеллектуальных продуктов, а также способствовать развитию человеческого капитала.

Умение создавать интеллектуальные продукты, приводящие к прорывам в технологиях и обусловленным ими доходам, называется экономикой знаний. Такую экономику развивает постиндустриальный мир, в котором наука превращается в самостоятельный производительный сектор экономики. Однако, как известно, у нас до сих пор есть проблемы с тем, чтобы превращать знания в деньги. Для перелома этой тенденции нужны институциональные изменения. Важно продолжать работу по созданию ясного и недвусмысленного законодательства в сфере инноваций, снизить бюрократические препоны и упростить корпоративные процедуры.

Инновационный продукт – это понятие не имеющее отраслевой принадлежности. Если для нефти и газа продукт и рынок понятны, то для инновационной экономики, состоящей из тысячи разных рынков и продуктов, ничего не ясно. Инновационным продуктом в России являются, например, компьютерные программы. Ряд авторов считают, что продуктом инновационной экономики в нашей стране могут быть результаты НИОКР и стартапы. Главный двигатель инноваций – это лично заинтересованный ученый и изобретатель, который в состоянии пустить в хозяйственный оборот результаты своих разработок. Задача состоит в том, чтобы создать работающую систему коммерциализации интеллектуальной собственности, способную превратить простого ученого в технопредпринимателя со всеми следующими из этого перспективами.

Еще в эпоху СССР создавались межотраслевые лаборатории вузов и академических институтов, нацеленные на инновационный результат, а не на отраслевые задачи. Бизнесу тем более не важна отраслевая принадлежность, поэтому его наука называется не отраслевой, а корпоративной. Ее нередко называют R&D (research and development), что соответствует нашему традиционному НИОКР. Иногда к науке подключается инжиниринг. Сектор R&D&E способен выполнять НИОКР, проектно-изыскательские работы, техническое проектирование, управление проектами по внедрению новых технологий, строительству и запуску проектов в эксплуатацию.

Однако при сравнении отечественных НИОКР с западными выявляются системные проблемы. В нашей корпоративной науке обычно нет четкого разделения НИОКР, проектирования, бизнес-направлений. Нередко служба заказчика НИОКР слабо развита или отсутствует, контрактные отношения оставляют желать лучшего. Не преодолена разрозненность приобретенных в ходе приватизации научно-инженерных активов, не созданы единые системы управления и стандарты деятельности. Зато нередки случаи дублирования и неправильной расстановки приоритетов, отсутствия координации, низкой эффективности. У институтов много непрофильных функций, а у заказчиков непрозрачны расходы и слишком сильны позывы нацелить НИОКР не на инновации, а на операционную поддержку. У корпоративной науки часто нет своих конкурентоспособных разработок, а в российских корпорациях расходы на НИОКР существенно ниже, чем в западных.

Тем не менее, у нас имеются положительные примеры систем управления инновациями, которые были сформированы на базе советских отраслевых институтов и КБ, но реорганизованы под диктатом возрастающей глобальной конкуренции. Так была проведена реорганизация институтов и исследовательских центров, входящих в компанию «Норильский никель», которая позволила ликвидировать все вышеперечисленные проблемы и составить типовую технологию реорганизации корпоративной науки. Основными ее элементами являются следующие. Классификация и передача работ по операционной поддержке производства в производственный сектор или сервисные компании. Ликвидация непрофильных функций или вывод в отдельные активы. Разделение НИОКР на текущие и поисковые, отделение от них венчурных проектов. Формирование замкнутого контура управления: передача исследований, инжиниринга, инвестиционного планирования в управление центрального аппарата. Разделение научно-технологического комплекса по направлениям бизнеса: формирование групп с отдельными темами и бюджетами, с назначением ответственных кураторов от бизнес-направлений.

Интересен также опыт Израиля, который лидирует по НИОКР, и который сумел превратить инновационную экономику и инновационную продукцию в основную статью своего экспорта. Ему удается успешно выращивать малые и средние предприятия на основе инновационных технологий, а также уникальный экспортный товар – инновационный стартап – компании, которые хорошо покупаются инвесторами и транснациональными технологическими корпорациями. Для создания и реализации, собственных весьма прибыльных проектов, Израиль использует уникальную систему грантов на НИОКР, в которых государства софинансирует проекты коммерциализации технологий в разных пропорциях в зависимости от стадии развития проекта. Каждый ученый, изобретатель, бизнесмен имеет право один раз в жизни получить правительственный грант, достаточный для создания небольшой компании. Многие компании получают средства еще и от венчурных фондов.

Подобную систему можно опробовать и в России, например, в рамках проекта «Сколково». Система грантов на НИОКР может стимулировать организацию вначале российских подразделений исследований и разработок транснациональных компаний, а затем и приход производства в Россию. Следует отметить, что начало этому уже положено. Так, Минобрнауки объявляет конкурс на предоставление субсидий компаниям, которые будут создавать высокотехнологичные производства вместе с российскими вузами. Этими деньгами предприятия будут обязаны оплатить заказ у российских вузов научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ. Это должно стимулировать инновационную активность реального сектора экономики и вовлечь вузы в инновационный процесс. По условиям конкурса компания, получившая субсидию, должна направить на проект столько же средств, сколько получила из бюджета, 20 % суммы должно пойти на заказ у вузов.

Планируется также провести конкурс, где речь пойдет о правительственных грантах на поддержку научных исследований – 150 млн руб. каждый, на срок от года до трех лет. Получателями грантов могут быть не только российские, но и иностранные ученые, они должны формировать научный коллектив, в котором должно быть не менее двух кандидатов наук, трех аспирантов и студентов вуза, на базе которого ведется исследование.

Широко обсуждаемый инновационный центр в Сколково пока лишен главного козыря, необходимого для успеха, – научных умов, которые способны обеспечить прорыв. Именно научный потенциал был фундаментом американских Кремниевой долины и Массачусетского технологического университета (MIT). Базовое условие успеха инновационного центра – лаборатория идей, которые потом можно конвертировать в доходы. Сколково может стать успешным проектом, если из него потянутся по всей России инновационные нити. Если не только компании, рождающие там свои технологии, будут на десять лет освобождены от налогов, но и те, которые их применяют в любом уголке России, – хотя бы на пять. Если государство готово будет покрывать до половины затрат на создание опытных производств, коммерциализирующих результаты сколковских исследований и превращающих их в технологии, на которые можно продавать лицензии, а не патенты. Если западные компании, готовые эти технологии использовать, будут приглашаться открывать свои производства в России на сверхвыгодных условиях. Если государство, даже вложив значительные средства в новые разработки, не будет объявлять их стратегическими или закрытыми и согласится ограничить свою долю в создаваемой интеллектуальной собственности 15–20 %, предоставив изобретателям полное право ее использования.

И еще много всяких «если». Перемены должны быть масштабными, но они все равно должны начинаться с какого-то первого шага. И эти перемены на сегодня ассоциируются с посткризисным развитием, выбором его наиболее эффективных направлений, что требует изучения соответствующих тенденций.

1.8. Формирование тенденций социально-экономического развития в условиях посткризисной трансформации

Кризисные явления опасны, прежде всего, своей социальной нестабильностью. Системный кризис в США в 30-х годах прошлого столетия был преодолен благодаря II-ой Мировой войне, хотя при этом существует миф о том, что с кризисом помогло справиться кейнсианство. Надо заметить, что кейнсианские рецепты являются весьма рискованными с макроэкономической точки зрения. Так, в России, не имеющей контроля над печатным станком резервной валюты (доллары, евро), такой риск весьма высок и провоцирует рост цен и бегство от денег.

Поэтому, положительно можно оценить поэтапную, растянутую во времени, девальвацию рубля, поскольку обесценение сбережений вряд ли укрепило бы доверие населения к национальной валюте. Данные об объемах привлеченных кредитными организациями депозитов физических лиц свидетельствуют о том, что в 2008 году все имели возможность застраховаться от обесценения рубля, практически все, кто хотел, могли обменять рубли на иностранную валюту[56].

Кризисные явления ХХ и начала ХХI века свидетельствуют о необходимости пересмотра условий, как потребления, так и производства с точки зрения гармоничного развитии общества и отдельных сфер экономики. И, следовательно, невнимание к мелкому предпринимательству, прежде всего пострадавшему в период кризиса, диссонирует со значительной поддержкой крупного бизнеса, что нарушает функционирование экономических законов и действенность их механизмов. Надо различать помощь градообразующим предприятиям, с целью поддержки и развития реального производства, и помощь неэффективным монополистам. Поддержка малого бизнеса важна не только потому, что она позволяет снижать безработицу и разряжать социальную напряженность, но и потому, что способствует изменению отношений экономических субъектов в условиях российского бюрократического произвола.

Классическая теория микроэкономики, основана на конкуренции за ресурсы между производителями отдельных благ и между потребителями частных благ. Создание общественного блага, как и частного блага, основано на разделении труда, при возможном использовании возрастающей или постоянной отдачи от масштаба производства. Как только в производстве наблюдается убывающая отдача от масштаба производства, возникает необходимость устанавливать барьеры входа на рынок. Так, в литературе по экономике организации производства можно встретить утверждение, что положительным фактором для предприятия является присутствие на рынке ограничений на вход, например, лицензирование. Инновационная экономика требует все более значительных ресурсов общества, направляемых в данную сферу, что способствует расширению кредитных отношений. Любая значительная ошибка в принятии решения на приоритетном направлении, дает сигнал обществу о нестабильности экономики, создает инфляционные ожидания, ставит в зависимость от финансового рынка или отдельных его сегментов все отрасли, включая традиционные: сельское хозяйство, природопользование и др.

Рассмотрение взаимосвязей отдельных сфер деятельности приводит к выводам о том, что экономика небольшого предприятия не может сравниваться с крупным по отдаче от масштаба производством. Как правило, наиболее значимыми, в этом случае, являются факторы уникальности товаров и их ограниченности, а возникающий в этом случае рост цен сопровождается мероприятиями по регулированию в этих сферах.

Неоклассики видели предпринимательские инновации как силу, производящую ряд больших изменений в товарах и производственных процессах. Так, на рынке продукции прибыли и убытки определяют выживание фирмы. Рассматривались три силы, приводящие в движение рыночный процесс: риск с целью получения большей прибыли; арбитражирование, что приводит рынок в состояние равновесия; инновации, нарушающие рыночное равновесие и создающие условия для достижения нового равновесия. Эта стройная система взглядов и теория предпринимательства объясняется возможностью ее эволюции. Рискованные операции, арбитражирование, инновации не могут сами по себе приводить к выстраиванию нравственных отношений, более того губительно влияют в эпоху глобализации на страны, которые в течение длительного времени находились в изоляции, как в теоретическом, так и практическом смыслах, от обязательств по рискованным операциям, арбитражу как экономической составляющей.

В последнее десятилетие XX века изучение вопросов, связанных с безработицей, результатами структурных и социальных реформ в России, а также проблем становления эффективного собственника, привели к такому парадоксальному пониманию, что: «Все, что эффективно для экономики, болезненно для общества»[57]. Таким образом, данное противоречие отдельными экономистами рассматривается как неизбежность и реальность.

Процесс глобализации идет, прежде всего, через нравственное состояние человека. В экономике глобализация сопровождается процессом подавления основ традиционной экономики и виртуальным процессом повышения благосостояния. Условия глобализации все в меньшей степени соответствуют положениям микроэкономического анализа, все в меньшей степени рассматривают рынки (региональные, новые, осваиваемые) через основы микроэкономического анализа, а все в большей степени моделируя взаимосвязь реального сектора экономики и финансового, полагая, что последний способен решить вопросы отдельных отраслей. Например, межотраслевой баланс с учетом тенденций и перспектив. В ряде стран в условиях кризиса расширяются образовательные программы, которые используются не только для получения новой квалификации, но и позволяют социально ориентировать население, давая тем самым положительный экономический эффект выхода из кризиса на основе ценностных ориентаций общества.