Государство и рынок - Государство и рынок: механизмы и методы регулирования в условиях преодоления кризиса

Коллектив авторов

Государство и рынок: механизмы и методы регулирования в условиях преодоления кризиса

Введение

С 22 по 24 сентября 2010 г. в Санкт-Петербургском государственном университете экономики и финансов, на базе кафедры Общей экономической теории, прошла всероссийская конференция с международным участием «Государство и рынок: механизмы и методы регулирования в условиях преодоления кризиса и перехода к инновационному развитию».

Эта конференция по своей проблематике логически продолжает дискуссию, начатую на научных конференциях:

«Государство и рынок: новое качество взаимодействия в информационно-сетевой экономике» (СПбГУЭФ, 2007 г.);

«Государство и рынок в оптимизации структурных характеристик экономического роста» (СПбГУЭФ, 2004 г.);

«Структурная трансформация экономики: соотношение плановых и рыночных механизмов реализации» (СПбГУЭФ, 2001 г.).

На всех этих, ставших уже традиционными, конференциях обсуждается группа экономико-теоретических проблем, связанных с выявлением механизмов влияния структурных характеристик национальной экономики на динамику его развития, особенности государственного регулирования, отраслевой состав хозяйства и т. д. Центральной проблемой дискуссии здесь является анализ соотношения рыночных и плановых элементов организации экономики, поиск их оптимального соотношения.

Особенностью нынешней, четвертой по счету, конференции было то, что обсуждение проблем шло с учетом мощного воздействия как на реальную структуру хозяйства, так и на теоретические представления об ее эволюции и методы наиболее эффективного регулирования социально-экономических отношений, глобального финансово-экономического кризиса, инициированного крахом ипотечного рынка США (2007 г.). В этих новых экономических условиях оказалось, что господствовавшие ранее в экономической политике наиболее развитых стран мира и рекомендуемые влиятельными международными экономическими организациями подходы к анализу и регулированию экономики, базирующиеся на неоклассической парадигме, стали неэффективными. Оказалось, что и новая глобальная экономика подвержена воздействию цикличности, механизм которой требует дальнейшего изучения. Указанные моменты обусловили содержание дискуссии на конференции.

Результаты обсуждения, в котором приняли участие не только отечественные, но и зарубежные специалисты, показали, что уровень теоретического осмысления поставленных проблем еще недостаточно высок, что определяется их сравнительной новизной, «аберрацией близости», присущей взглядам на них. Безусловно, по мере накопления эмпирического материала, поставленные проблемы будут более четко сформулированы, а рекомендуемые пути их разрешения получат более аргументированное теоретическое обоснование.

В экономической науке по-прежнему остается не до конца решенной проблема построения законченной и в достаточной степени непротиворечивой теории смешанной экономики, базирующейся не на упрощенной абстрактной модели, а на адекватном комплексном описании всех наблюдаемых в хозяйственной практике форм экономических отношений, тесно переплетенных с другими видами общественных связей. Решение этой проблемы позволит более осмысленно подойти к выбору направлений и методов осуществления дальнейших реформ в России, с учетом опыта преодоления кризиса. Конференция показала, что прогресс в понимании рассмотренных сложных вопросов у специалистов, интересующихся данной проблематикой, есть. Этот прогресс демонстрирует предлагаемая коллективная монография, подготовленная на основе сделанных докладов. Монография отражает позиции участников конференции по данному кругу вопросов.

Авторский коллектив:

к. э.н. Андреев А.М. (4.5), к.э.н., доц. Бабанчикова О.А. (2.3), к.э.н. Бережной И.В. (2.5), д.э.н., доц. Бурова Н.В. (3.4), к.э.н., доц. Воронин М.С. (4.6, 4.7), Гаврилов А.А. (2.7), к.э.н., доц. Гладкова Т.Е. (5.1), к.э.н., доц. Давыдова И.В. (3.6), Данг Нгуен Фыонг Ву (4.6), д.э.н., проф. Добрынин А.И. (1.1), к.т.н. Дюков И.И. (3.3), д.э.н., проф. Дятлов С.А. (5.2, 7.1, 7.2, 7.3, 7.4), д.э.н., проф. Журавлева Г.П. (1.1), д.э.н., проф. Ильинский И.В. (6,9), к.э.н., доц. Камышова А.Б. (5.3), к.э.н., доц. Кирилюк Ж.С. (2.6), д.э.н., проф. Клейман А.А. (2.3), д.э.н., доц. Клементовичус Я.Я. (3.4), Климова Е.И. (6.7), Ключников И.К. (2.1), Кобелева Т.А. (6.2), д.э.н., проф. Колесников В.В. (3.5), д.э.н., проф. Крылов А.А. (3.1), к.э.н. Литвиненко С.Л. (4.8), д.э.н., доц. Лукманов Д.Д. (6.5), к.э.н., доц. Матвеева Н.П. (6.6), Махнутин Ф.А. (5.2), Мелешин К.Ю. (3.8), к.э.н. Мисхожев Э.Р. (6.4), д.э.н., проф. Миэринь Л.А. (1.2), д.э.н., проф. Молчанова О.А. (2.1), д.э.н., доц. Новосельцева Г.Б. (4.2), к.э.н., доц. Олейникова А.П. (1.7), д.э.н., проф. Опальский А.П. (3.7), д.э.н., проф. Павлова И.П. (2.4), Павлова Т.А. (1.8), к.э.н., доц. Переверзева С.В. (1.8), д.э.н., проф. Перерва П.Г. (6.2), д.э.н., проф. Плотников В.А. (введение, 2.2, заключение), Полянская Н.А. (2.8), к.э.н., доц. Руденко И.В. (1.5), к.э.н., доц. Сабадырева А.Л. (6.3), Салавелис Д.Е. (6.3), Сергеев Д.О. (5.5), д.э.н., проф. Сергеева И.Г. (5.5), к.э.н., доц. Синилина О.В. (5.6), Снарский Ю.А. (6.6), Стомпелева Е.С. (6.8), д.э.н., доц. Темнова Н.К. (6.1), к.э.н., доц. Ткаленко С.И. (3.2), Товажнянский В.Л. (6.2), Тюрин Е.И. (4.3), д.э.н., доц. Усик Н.И. (4.1), д.э.н., доц. Фейгин Г.Ф. (4.4), д.э.н., проф. Чередниченко Л.Г. (1.4), д.э.н., проф. Чернецова Н.С. (1.3), д.э.н., проф. Черных С.И. (5.4), к.ф.-м.н. Широнин В.М. (1.6).

Авторы материалов, представленных в приложении, указаны непосредственно по его тексту.

Глава 1

Теоретические подходы к анализу динамики хозяйственных систем в контексте глобального кризиса

1.1. Государственное регулирование экономического роста в посткризисной неолиберальной модели хозяйства

Модель развития рыночной экономики, сложившаяся в последние годы, исчерпала себя. Хозяйственная система ее строилась на высоких ценах, затратах и виртуальных деньгах финансового сектора. Длительное время экономика развивалась как бы по инерции 1990-х гг., используя устаревший механизм и сохраняя монополии. Формирование новой экономики и мировой экономический кризис обусловили становление обновленной, неорыночной модели экономических связей и отношений.

Неорыночная экономика предполагает трансформацию модели хозяйственной системы, адаптирующейся к условиям выживания отдельных государств в рамках глобализирующегося сотрудничества. Эта трансформация осуществляется под влиянием действия двух тенденций – с одной стороны, обеспечения сохранности сложившейся модели хозяйствования в рамках отдельного национального государства, влияния сложившейся системы затрат труда на формирование стоимости и цены товаров и услуг, а с другой стороны, учета среднемировых затрат труда, определяющего уровень мировых цен. Взаимодействие, взаимовлияние и взаимообусловленность этих тенденций начинает оказывать доминирующее влияние на национальные экономики и на развитие глобальной экономической системы в целом.

«Невидимая рука» А. Смита уже не может оказывать регулирующее воздействие на формирование равновесного спроса и предложения и равновесного ценообразования глобальной модели хозяйствования. Процесс этот объективен. Он находится под влиянием динамично развивающегося НТП, инновационности и преобладания пятого и шестого технологических укладов. Ныне уже не «невидимая рука» определяет темпы, динамику экономического роста и макроэкономические пропорции, а появляются новые объективно-субъективные регуляторы, к которым следует отнести:

– новую архитектуру финансовых институтов как в мировом масштабе, так и в рамках отдельных государств, формирующих пропорции в развитии реального и финансового секторов;

– правовое обеспечение управления, планирования и регулирования финансовых рынков в целях поддержки развития реальной экономики, восстановления ее преимуществ в соревновании с виртуальной;

– смещение ценностей общественного спроса от безудержного потребительства материальных благ в сторону общего качества жизни, к насыщению спроса постматериальными ценностями. По данным статистического опроса в США, количество приверженцев накопительства материальных потребительских ценностей за последние 10 лет снизилось более чем в 2 раза, с 35 % до 16 %.

Аналогичные тенденции прослеживаются в большинстве стран Западной Европы, где широко распространяется добровольное самоограничение от предметов роскоши, дорогих дворцов, яхт, частных самолетов, футбольных клубов и т. д. К сожалению, в докризисной России господствовало стремление к расточительству среди крупного капитала и чиновников, обеспеченных высокими заработками. Все еще сохраняется рвачество и стремление к тщеславной роскоши. К сожалению, этому способствует вмешательство государства в экономику, ведущее к росту коррупции, с одной стороны, и консервации бедности, с другой. В стране насчитывается около 30 % населения, проживающего за чертой нормального уровня жизни. Происходит как бы консервация отсталости с доминированием спекулятивного и криминального капитала.

Становлению неорыночных связей и отношений способствует диверсификация бизнеса в направлении перехода от однопродуктового производства к многопродуктовому. Увеличивается ассортимент, сортаментность и многообразие технически схожих изделий, имеющих общие технологические и технические принципы производства. Такое разнообразие снижает риск функционирования структур предпринимательства, риск развития фирм в условиях нестабильности и изменения потребностей населения, что позволяет, во-первых, регулировать вариантность доходности бизнеса в связи с меняющимися потребностями потребителей, изменением их вкусов и предпочтений. Во-вторых, ведет к изменению форм организации предпринимательства, адекватных новым условиям хозяйствования. Во всех развитых странах формируются частные и государственно-частные корпорации, кластеры, производственные кооперативы, сотрудничающие не только в национальных рамках, но и в международном масштабе. В-третьих, меняется и унифицируется система подготовки трудового потенциала, работников сквозных профессий, в которых нуждается глобальное предпринимательство.

В известной мере это усиливает тенденции мировой миграции, унифицирует условия труда и усредняет трудозатраты, формирующие стоимость товаров и услуг на глобальном рынке. Таковы существенные факторы позитивной деформации модели хозяйствования новой экономики в послекризисный период. Однако главное изменение связано с тем, что всепобеждающей силе и иллюзии либерального рынка приходит конец.

Надо заметить, что радикально-либеральные взгляды на рыночную экономику в прошлом столетии получили невиданное распространение и длительное время не подвергались критическому переосмыслению, а идеи использования государственного регулирования отвергались и игнорировались. В нынешних условиях социальная коррекция, охватившая экономику развитых стран, особенно в кризисный период, неизбежно связана с усилением роли государства. Несомненно, что выход из депрессии и рецессии может быть обеспечен, главным образом, использованием жестких механизмов государственного регулирования экономики. Государство становится активным субъектом рынка и все больше моделирует экономические связи через систему государственно-частных корпораций, государственных банков, расширения государственно-частного партнерства.

По канонам либеральной модели рыночной экономики государство как институт власти брало на себя производство тех благ, от которых напрямую зависит национальная безопасность и целостность государства, единое экономическое пространство. А. Смит, сторонник невмешательства государства в экономику, отводил государству три важные обязанности: издержки на общественные работы («создавать и содержать определенные общественные сооружения и общественные учреждения»), издержки на обеспечение военной безопасности, издержки на отправление правосудия, включая охрану прав собственности[1]. П. Самуэльсон в «Экономикс» утверждает, что «правительство производит незаменимые общественные блага, без которых совместная жизнь была бы невозможной и производство которых в силу их природы нельзя предоставить частным предприятиям»[2].

Положение и роль государства в новой экономике меняется. Особенно активно расширяется формирование его рыночных институтов в период глобального экономического кризиса, начавшегося в 2008 г. Эти процессы получили распространение не только в России, где сформированы такие крупные системообразующие финансово-банковские институты, как Сбербанк, Внешэкономбанк, ВТБ, но и частно-государственные структуры в виде госкорпораций в судо– и авиастроении, нанотехнологий и многих других отраслях инновационной экономики.

Правительство США в период кризиса национализировало крупнейшие супербанки страны, осуществило выкуп акций проблемных банковских и корпоративных структур, оказывающих прямое влияние на формирование экономических рыночных связей и отношений. Такие процессы проведены во многих странах Запада и Востока. Государственное регулирование становится определяюще адекватным элементом рыночного регулирования. Оно не исключает либеральные начала рыночной системы, а дополняет и встраивается в рыночные механизмы. Регулирование предполагает разработку планово-прогнозных моделей развития экономики с использованием методов планово-математического инструментария и встроенных стабилизаторов для достижения целевых программных установок в повышении уровня жизни населения.

Надо заметить, что регулятивные системы должны соответствовать требованиям глобальной экономики в развитии конструктивной конкуренции, но на основе сотрудничества, а не диктата. Это не исключает использования контроля деятельности крупнейших корпораций и выполнения требований законодательства. Регулирующая функция государства предполагает оказание помощи в ускоренной разработке и внедрении инновационных технологий по рациональному использованию ресурсов при оптимальных затратах труда и капитала. Следствием этого становится поддержка государством всех видов бизнеса, создание новых рабочих мест, усиление роли человеческого фактора и интеллекта в экономике. Особое место в деятельности правительств и их регулирующего воздействия занимает создание эффективных социальных «подушек безопасности», способных устранить острые дисбалансы благосостояния групп населения как страны в целом, так и ее регионов, вовлечение трудового потенциала в производственно-социальные процессы. Приоритет при этом должен сводиться к развитию способностей к творческому труду и созданию политических и социальных условий, позволяющих реализовать эту способность.

Как и в прежней модели рыночной экономики, государство как важнейший институт принимает на себя разработку и финансирование стратегических проектов, неприбыльных финансово, даже в среднесрочной перспективе, но целесообразных и выгодных социально. Однако государство не должно использоваться в качестве принципиального инструмента передела собственности и финансовых потоков по типу коррумпированных моделей в отдельных странах, когда государственные институты бюрократически «кошмарят» бизнес, ограничивая его либеральные экономические тенденции роста. Такой бюрократизм часто применяется по отношению малого и среднего бизнеса при одновременной поддержке крупных монополий.

Государственное регулирующее воздействие предполагает жесткий валютный контроль в стране, ведение мониторинга в функционировании частных банков со стороны центрального (национального) банка, применение встроенных стабилизаторов, использование налоговой политики, налоговых каникул и акцизов, установление национальной (резервной) ставки центрального банка, контроль за лимитами кредитования реального сектора экономики для обеспечения технической и продовольственной независимости, а также применение заградительных импортно-экспортных пошлин.

Развитие национального регулирования со стороны национальных образований не исключает создание международных финансовых институтов, оказывающих влияние на оптимизацию экономических связей в рамках глобальной экономики. Эти институты широко известны как в рамках отдельных регионов (Европа, Арабские Эмираты, Азия), так и в рамках мировой хозяйственной системы.

Развивающееся государственное регулирование не исключает использование либеральных рыночных связей. Более того, на этапе новой экономики они взаимодействуют и дополняют друг друга. Государству в рамках экономической динамики следует концентрироваться на решении только тех задач, где его роль окажется эффективной, и исключать вмешательство в решении задач менеджмента предпринимательских структур. «Избыток» государства также опасен, как и его «недостаток». В этом контексте надо различать и законодательно разграничить понятия государственного регулирования и государственного вмешательства.

Первое соответствует объективному развитию бизнеса и требованиям либеральной экономической политики. Государственное же вмешательство связано с введением централизованного директивного планирования, применения законов, ограничивающих конкуренцию, систему различных запретов, бюрократизма разрешений и проверок различными государственными организациями. Такое вмешательство – рецидив экономического диктата. Как правило, оно приводит к росту численности чиновническо-бюрократического аппарата, правовому нигилизму и экономическому эгоизму, коррупциям и произволу.

К сожалению, такое вмешательство получило широкое распространение в России 1990-х гг., а отголоски его сохраняются и поныне, проявляясь в усилении тенденций госкапитализма, превращении парламента в собрание чиновничьей элиты, в спешке принимающей законы. В результате они не всегда отражают интересы общества в целом и интересы либеральной конкуренции. По количеству государственных чиновников Российская Федерация занимает первое место в Европе. По данным официальной статистики на конец 2008 г. в стране насчитывалось 1,75 млн чиновников всех видов властных структур, что значительно больше, чем в бывшем СССР. Это огромный круг людей, обязанность которых сводится к дележу бюджетных средств и тотальному контролю негосударственной сферы деятельности, в том числе и экономической.

Содержание гигантской государственной машины стоило трети бюджетных расходов, или 10 % ВВП. В стране пока не создано эффективной системы контроля над распределительными процессами государственных ресурсов. Это влечет большие потери, создает поле для коррупции и отмывания денег. К сожалению, количество различных структур по обслуживанию бюджета в последние годы росло в геометрической прогрессии. В результате увеличивались издержки производства, снижалась конкурентоспособность российских товаров не только на мировом, но и на внутренних рынках.

Неэффективность банковского регулирования без достаточно экономического контроля проявилась и при оказании кредитной помощи коммерческим банкам в начале глобального экономического кризиса. Административная «раздача» средств стабилизационного фонда банковским структурам без достаточно разработанных условий и требований использована многими из них для погашения внешних займов и покупки валюты. Такое государственное «регулирование» в августе-сентябре 2008 г. увеличило отток капитала из России в сумме более 140 млрд долл. Многие спекулятивные инвесторы скупали доллары и подешевевшие американские ценные бумаги, несмотря на падение их курса. За этот период в самой кризисной стране – США – приток капитала, по данным Всемирного банка, достиг 280 млрд долл. Такой отток капитала из России в тот период ускорил перерастание финансового кризиса в структурно-экономический сфере, поскольку банковская система не выполнила свою общественную функцию – обеспечения краткосрочными ликвидными средствами реального сектора экономики.

Удорожание кредитов под оборотные средства привело к увеличению себестоимости продукции, снижению рентабельности и конкурентоспособности структур экономики. Это удорожание охватило и главные экспортные отрасли: нефть, газ, металлургию, что привело к формированию цепочки повышения цен и тарифов оплаты жилья, электроэнергии, услуг. Суть в том, что произошла декапитализация всего реального сектора в силу роста платы за банковские кредиты до 15–20 % годовых при средней рентабельности экономики в 12,9 %.

Анализ кризисной ситуации, снижение темпов роста свидетельствует о необходимости законодательной отработки методов государственного регулирования. Несмотря на огромную работу правительства Российской Федерации и ее региональных подсистем, не удалось избежать негативных последствий кризисных сдвигов в структуре экономики.

В посткризисный период государственное регулирование может осуществляться использованием институциональных инструментов, как это было в США в 30-х гг. прошлого столетия с принятием антимонопольного законодательства. В стране ныне принят Госдумой закон «Об основах государственного регулирования торговой деятельности в РФ», вступивший в силу с февраля 2010 г. Он предусматривает регулирование цен в розничных сетях посредством законодательно допустимой наценки не более 25 % на мясо, рыбу и рыбопродукты, хлеб, молоко, крупы, муку и другие значимые продукты потребления. Для сдерживания цен на продовольствие предлагается так же использовать установление максимальных цен, налоговых преференций и т. д. В разработке этого закона использован опыт Бельгии и Германии в регулировании поведенческих мотивов потребителей и продавцов.

Ближайшими задачами государственного регулирования должно стать введение налогов на сверхприбыль и роскошь, установление экономических барьеров вывоза сверхприбыли российскими предпринимателями на зарубежные счета и оффшоры, ликвидация значительного разрыва доходов крупного монополистического капитала и доходов беднейшего населения. Надо заметить, что в России население, занятое в сфере материального производства и бюджетных учреждениях, получает зарплату значительно ниже, чем в развитых странах.

Требует государственного регулирования использование природных ресурсов в аграрной сфере. В стране, обладающей черноземными сельхозугодиями, почти 40 млн га из них зарастает бурьяном и кустарником. В Европе на лесных и подзолистых почвах аграрии собирают больше зерна, чем у нас на черноземах при урожае в 20–25 центнеров с гектара.

К сожалению, в стране до сих пор отсталая дорожно-транспортная инфраструктура, велика доля устаревшего оборудования даже в энергодобывающих отраслях, которые приносят огромные рентные доходы. Слабая система экономических стимулов приводит к тому, что российские предприниматели превращаются в самых неэффективных собственников среди развитых рыночных систем стран Европы и США. Нужна научно разработанная стратегия государственного участия и регулирования в экономике.

Становится все более очевидным, что идея либерального фундаментализма свободного рынка с регулирующей «невидимой рукой» и концепцией экономического человека-потребителя не соответствует реалиям времени, в котором функционирует современный капитализм. Ныне природу экономического человека нельзя сводить исключительно к инстинкту потребления. Это важное положение экономической теории открывает дорогу качественно иной предпринимательской практике и переустройству государственных общественных институтов. В странах – лидерах мирового развития в посткризисный период делается ставка на человека неравнодушного к общественному благу и нравственным ценностям: гражданина, патриота, труженика, хорошего семьянина и т. д.

К сожалению, в нашей стране пока действует другая тенденция ударными темпами воспроизводящая «человека потребляющего» и надеющегося только на опеку государства. Становится очевидным, что если государственные институты не сумеют ликвидировать эту тенденцию целенаправленного потребления, то российская нация может исчезнуть как нация культурных людей XXI в. Отсюда следует, что использование государственных возможностей регулирования хозяйственных связей – это не только экономическая, но и идеологическая задача, которая адекватно встраивается в модель неорыночной (неолиберальной) системы хозяйства.

Все эти меры соответствуют тенденциям деформации модели либерального рынка и формированию неорыночной модели, в которой государство выступает в качестве системообразующего фактора общего роста экономики. Сдвиги в структуре глобальной экономики обуславливают неизбежность реформирования и регулирования международной валютнофинансовой системы, политической реконструкции межгосударственных отношений, что значительно повысит эффективность демократии, снизит ущербность монополизма и экономического эгоизма в глобальной архитектуре мировой цивилизации. Глобальная система экономических, финансовых и торговых связей нуждается в новых соглашениях стран по регулированию финансовых институтов.

Сложившаяся либеральная модель рыночной экономики не только противоречила внутринациональному развитию, но, главным образом, сдерживала развитие межнациональных глобальных связей и отношений. Одним из шагов в направлении ее перестройки можно считать образование межгосударственной системы контроля за фондовым рынком под эгидой МВФ. В поддержку такого контроля, разработанного в США («План Полсона»), подписались Арабские Эмираты (ОАЭ), Сингапур, страны экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), Южная Корея, Чили и Китай. В глобальной системе происходит послекризисное формирование новых мировых финансовых центров развития. Российское правительство выступило с инициативой формирования системы национальных и международных институтов регулирования, международных институтов управления рисками для смягчения последствий мирового экономического кризиса и обмена информацией для обеспечения равноправия в получении выгоды от снятия барьеров в международной торговле.

Однако, следует отметить, что предпринимаемые практические меры по совершенствованию госрегулирования требуют более глубокой экономико-теоретической проработки, в частности дальнейшего развития представлений об экономической цикличности, взгляды на которую в современных условиях меняются.

1.2. Интерференция кризисных явлений в конце индустриализма: теоретическое осмысление

Кризис, начавшийся в конце 2007 года на рынке ипотечного кредитования США, стал не только глобальным, но и системным для фондовых активов и экономики в целом для ряда стран, в том числе и РФ. Дальнейшее развитие его в качестве мирового кризиса 2008–2010 гг. вновь поставило проблему теоретического осмысления происходящих в современном хозяйстве кризисных процессов и объяснения их причин.

По оценкам специалистов, в мире в целом за период 1970–2007 гг. произошло 124 банковских кризиса, 208 валютных кризисов и 63 кризиса (дефолта) суверенного долга. В эти годы также имели место кризисы, сочетающие банковский и валютный кризисы и кризис суверенного долга, в ряде стран имел место одновременно тройной кризис. Из 124 банковских кризисов 42 отнесены к двойным, а 10 кризисов – к тройным[3]. Множественность кризисных явлений, их разнообразие, а также порождаемые их совместным действием явления экономической интерференции, проявляющейся и в бифуркационных феноменах, и в росте неопределенности последствий, позволяют считать эту проблему важнейшей с точки зрения понимания вариантов дальнейшего функционирования хозяйства и обеспечения возможности его устойчивого развития.

Диапазон мнений по вопросу глобальности кризиса достаточно широк: от полного признания теоретической несостоятельности современных знаний о причинах кризисов до утверждений, что наука разобралась в этой проблеме, остается только подобрать адекватные меры регулирования. Спор «рыночников» и «государственников» в очередной раз продемонстрировал дефицит «адекватной» моменту теории, подтверждая слова Кейнса Дж. М.: «Для человечества нет ничего важнее экономики, и нет ничего, что человечество знает так плохо, как ее».

Основными проблемами, вокруг которых ведутся в настоящий момент теоретические споры, являются следующие: природа кризиса, его источники, движущие силы и причины; сопоставление с Великой депрессией и другими «предшественниками»; этапы (волны) развертывания; роль субъективного фактора в качестве причины кризиса; необходимость и адекватность применяемых для его сдерживания мер; варианты выхода из кризисной ситуации; борьба с последствиями и превентивные меры следующих этапов (кризисов); национальные особенности развертывания кризиса и национальные способы борьбы с ним; влияние кризиса на посткризисное устройство мира (смена лидеров, изменение международного разделения труда и др.).

В первую очередь среди специалистов нет единства мнений по вопросу о характере кризиса. Большая группа ученых придерживается позиции, что это системный кризис капитализма, связанный с переходом большинства развитых стран к постиндустриализму. По их мнению, экономическая модель, которая обслуживала развитие всего мира последние три-четыре столетия, полностью исчерпала себя и подошла к своему логическому завершению, что выразилось в глубоком и многостороннем структурном экономическом кризисе, который начался и продолжает неотвратимо развиваться в США как идеологическом носителе существующей модели, затягивая в свой водоворот все страны мира[4]. В этом плане интересна позиция Г.Х. Попова, который рассматривает современный мировой кризис как следствие краха социалистической системы хозяйства[5].

Конечно, незавершенность кризисных процессов не позволяет делать полноценные выводы. Так в 2008 г., на первом этапе развертывания кризиса, крупный специалист в области финансов В.К. Сенчагов писал[6]: «Финансовый кризис 2008 года можно лишь с большой натяжкой назвать мировым финансовым кризисом, поскольку он не затронул немалое число стран».

Однако уже сейчас есть возможность получить богатый эмпирический материал, для того, чтобы двинуться вперед в обсуждении очевидных «пробуксовок» теоретических моделей различных школ, нахождении новых теоретических конструкций. Очень условно позиции экономистов в отношении причин мирового кризиса можно разделить на 5 групп.

Первая – «оптимисты», считающая, что про кризисы все понятно, и что с ними делать тоже ясно[7]. До начала кризиса 2008 года в большинстве умов представителей мейнстрима преобладали оптимистические настроения. Как пишет Пол Кругман, даже Роберт Лукас, лауреат Нобелевской премии, выступая в 2003 году с речью на ежегодном собрании Американской экономической ассоциации, отмечал, что макроэкономика возникла как ответ на Великую депрессию, а центральная проблема недопущения депрессии решена, если говорить о ней на практическом уровне[8].

Кругман замечает, что Лукас был не единственным участником собрания, заявившим, что задача предотвращения депрессии уже решена. Через год после него Бен Бернанке, назначенный председателем ФРС, выступил с весьма оптимистичной речью, озаглавленной «Великое усмирение», в которой утверждал, что современная макроэкономическая политика решила проблему делового цикла или, ослабила ее до такой степени, что она является вопросом, скорее частным, нежели требующим первоочередного внимания. «Конечно, – пишет П. Кругман, – ни один здравомыслящий человек не считал, что эпоха экономических потрясений закончилась, но мы пребывали в уверенности, что вряд ли те из них, что нам предстоит пережить, будут иметь большое сходство с тяжелейшими ситуациями 1920-х и 1930-х годов»[9].

Представители как зарубежной, так и российской ветви «мейнстримовской» науки признают, что кризис 2008–2010 гг. схож с Великой депрессией, и хотя имеет свои особенности, но в целом его можно охарактеризовать с помощью имеющегося теоретического багажа, откорректировав появившиеся гипотезы и подобрав модели[10]. Так, например, профессор С. Гуриев утверждает, что «мы, на самом деле, знаем не так мало. Кризис не приведет к тому, что современные экономические исследования будут свернуты. Напротив, мы будем заниматься теми же самыми вопросами с большей интенсивностью, потому что как раз исследования последних десятилетий и помогают нам понять этот кризис, а кризис даст возможность проверить целый ряд гипотез»[11].

Опыт предшествующего развития хозяйства позволил и представителям кейнсианства, и австрийской школы экономики[12] сформировать свои подходы к описанию финансовых кризисов и их причин, что подробно изложено в монографической и учебной экономической литературе. Очень хорошо изучены многообразные причины финансовых кризисов. Так автор классического учебника по банковскому делу Ф. Мишкин выделяет пять экономических факторов, которые могут способствовать существенному обострению проблем ложного выбора и риска недобросовестного поведения и привести к финансовому кризису: рост процентных ставок, падение цен на фондовом рынке, неожиданное снижение общего уровня цен, рост неопределенности и банковская паника[13].

Следует отметить, что достаточно полная теория этого кризиса была разработана российскими экономистами О.В. Григорьевым, А.Б. Кобяковым и М.Л. Хазиным еще в 1997–2001 гг. и изложена в книге А. Кобякова и М. Хазина "Закат империи доллара и конец Pax Americana", которая вышла в свет в 2003 году[14].

Продолжается дискуссия по вопросу о том, какие факторы вызвали развитие нынешнего кризиса. Большинство экспертов делает упор на комбинации ряда микро– и макроэкономических факторов, отмечая, что для макроэкономических условий был характерен продолжительный период избыточной ликвидности, частично обусловленный низкими процентными ставками ФРС и других центральных банков, которые были установлены после рецессии 2001 г. Избыточная ликвидность подогревала внутренний спрос и способствовала росту цен на объекты недвижимости, которые практически удвоились за период с 2000-го до середины 2006 г.

Авторы монографии «Мировой экономический кризис и формирование инновационной экономики России» отмечают, что в основе текущего мирового экономического кризиса лежат объективные причинно-следственные связи, характеризующие современное состояние экономических отношений развитых стран мира[15]. «Рыночное хозяйство, составляющее основу современной экономики, не потеряло своей цикличности. Кризис, с одной стороны, является формой разрешения накопившихся в экономике противоречий, что, в свою очередь, приводит к оздоровлению хозяйственной системы»[16]. В качестве второй причины называют функцию денег как средства платежа, когда к моменту истечения сроков долговых обязательств субъекты могут оказаться неплатежеспособными.

Третья причина – прогрессирующий разрыв, наблюдавшийся в последнее время между совокупным спросом и совокупным предложением, когда спрос отставал от предложения все последние годы. Отсюда – кризис потребления и перепроизводства.

Еще одна причина – отсутствие развитых институтов, отвечающих потребностям современной хозяйственной системы.

Следующая – глобальная экономика стала объективной реальностью ХХI века, что в свою очередь предполагает наличие глобальных экономических институтов, обеспечивающих ее нормальное функционирование. Подобных институтов либо нет вовсе, либо они действуют неэффективно и нуждаются в реформировании. Например, МВФ, ВБ.

Уже в 2009 году конференция, проводимая в ГУ ВШЭ зафиксировала, что набирающий обороты мировой финансово-экономический кризис существенно отличается от предыдущих кризисов как по содержанию, так и по динамике. По сути, речь идет о кризисе всего экономического порядка, системы регулирования финансово-экономических отношений в мире[17]. А в качестве базовой причины назван отрыв финансового сектора от реальной экономики производства товаров и услуг. Авторами доклада выделены еще 11 причин, в основном порождаемые финансовым сектором.

Профессор И.С. Кравченко проанализировала причины нынешнего глобального финансового кризиса[18]. По ее мнению, кризисы возникают вследствие нарушения экономического равновесия, а их преодоление связано с установлением нового равновесия. Качественные структурные изменения в мировой экономике по состоянию на лето 2008 г., которые, очевидно, повлияли на предыдущую систему равновесия, заключались, по ее мнению, в следующем:

1) безудержный рост сектора финансовых услуг. Темпы роста показателей, характеризующих развитие сектора финансовых услуг, намного превышали темпы роста макроэкономических показателей;

2) диспропорции в развитии финансового и реального секторов экономики. В результате все большая масса финансовых услуг обслуживала все меньшую массу реального сектора экономики;

3) отход коммерческих банков от инвестиций в развитие экономики, сосредоточение на кредитовании, как правило, функционирующего бизнеса;

4) ускоренный рост экспорта и импорта экономик ведущих стран по сравнению с другими макроэкономическими показателями;

5) усиление дисбаланса между вкладом инвесторов в развитие экономики и их долей в личном потреблении;

6) окончание очередного научно-технического цикла.

Таким образом, среди специалистов нет единства мнений по вопросу о причинах кризиса и, соответственно, о том, какой должна быть политика выхода из него, что обусловлено различием в целях макроэкономической политики, и тем теоретическим багажом, который выступает основой антикризисных мер.

Вторая группа – «пессимисты» – до сих пор утверждает, что мы ничего не знаем о причинах кризиса, иначе бы такого его размаха не допустили. «Никто не знает причин банковских кризисов – знали бы, их бы не было вовсе»[19].

Третья группа исследований отмечает, что экономическая наука «оторвалась» от реалий хозяйства. Появились утверждения, что экономисты-теоретики не обращали внимания на явления, подготавливавшие мировой финансовый кризис, и серьезно недооценили его масштаб[20]. По мнению ряда авторов, это непонимание есть результат нерационального приложения исследовательских усилий в экономической науке. Более глубокие истоки такой профессиональной неудачи видятся в настойчивом желании строить такие модели, в которых игнорируются ключевые элементы реальных рынков. Профессиональные экономисты не довели до общественности информацию об ограниченности, слабостях и даже опасностях используемых моделей. В подобной ситуации необходим глобальный пересмотр акцентов и ключевых задач научных исследований, равно как и в разработке этического кодекса, требующего от экономистов осознавать и публично озвучивать сведения об ограничениях, а также о потенциальном риске неверного применения их моделей.

Четвертая группа – это те, кто утверждает, что мы знаем объективные причины, приводящие к кризису, и методы борьбы с ним, но есть субъективный фактор, вмешательство которого и обусловливает экономический кризис. Так, рассматривая причины мирового кризиса 2007–2010 гг. в своей книге «Эпицентр. Парадоксы глобального кризиса» Дмитрий Шустер излагает позицию, согласно которой источником кризиса была политика Белого дома, Конгресса и ФРС США с 2001 по 2007 год. «Я утверждаю, – пишет автор, – что главными виновниками кризиса были Буш-младший, Гринспен и его последователь на посту главы ФРС Бен Бернанке. Несмотря на их безусловно негативный вклад в развитие кризисной ситуации, я тем не менее хотел показать, что они действовали в непростых условиях»[21].

Британская газета Guardian феврале 2009 года опубликовала список из 25 наиболее очевидных виновников возникновения и развития текущего мирового финансового кризиса. Нынешний финкризис – это не явление природы, а созданная человеческими руками катастрофа, «и все мы в этом отчасти виноваты», полагает автор статьи Джулия Финч. Первое место в списке занял бывший глава Федеральной резервной системы США Алан Гринспен, который «повинен в том, что позволил расти ипотечному пузырю вследствие низкой процентной ставки и недостатка регулирования в области ипотечных займов».

Среди других виновников назван бывший глава администрации США Билл Клинтон, во время президентства которого был принят ряд законов, позволяющих менее состоятельным слоям общества получать разрешение на получение ссуд в банках для покупки жилья; Джордж Буш, который не только не остановил этот процесс, но и увеличил его масштабы; премьер-министр Великобритании Гордон Браун, который «превознес интересы финансистов над интересами представителей другой части экономики, например, производителей». В список обвиняемых в кризисе попали также бывшие и нынешние видные деятели крупнейших финансовых учреждений США и Великобритании, таких, как страховая компания American International Group Inc., банки Goldman Sachs, Lehman Brothers, Merrill Lynch, Halifax Bank of Scotland, Royal Bank of Scotland, Bradford & Bingley, Northern Rock, Bear Stearns, Bank of England и другие. Издание также обвинило таких видных деятелей, как финансист Джордж Сорос, миллиардер Уоррен Баффет и глава американского хедж-фонда Джон Полсон, в том, что «они видели его (кризиса) наступление» и не предприняли ничего.

На наш взгляд, самым интересным является обсуждение вопросов кризиса с интегральной позиции, т. е. соединения философских оснований хозяйства с рассмотрением его нынешнего состояния, попытки описания новой модели современного мироустройства. В этом плане являются продуктивными подходы, характеризующие современные кризисные процессы как проявление мирохозяйственных закономерностей. В российской экономической науке, начиная еще с А.А. Богданова[22], ведется активный поиск философского осмысления кризиса[23].

В советский период проблемы кризиса рассматривались только применительно к капитализму. По определению советского академика Е.С. Варги, «кризисы означают временное („на момент“) насильственное разрешение накопившихся резких противоречий расширенного воспроизводства». Советская наука базировала свои рассуждения по проблеме кризиса на марксистском основании. К. Маркс доказывал, что источником кризисов в общественном развитии является экономика, основанная на частной собственности и влияющая таким образом на структуру и столкновение интересов. Отсюда политики и идеологи в нашей стране вывели положение, что общественноэкономическая формация, устранившая частную собственность, исключает и саму возможность кризиса. Поэтому в недавнем прошлом употреблялись термины «трудности роста», «проблемы развития», «застой», которые заменяли понятие «кризис», но по существу отражали те же процессы.

Если же рассматривать кризис как одну из фаз экономического цикла, то следует отметить, что данный подход активно развивался еще Туган-Барановским. Рассматривая цикличность как проявление всеобщего закона волнового развития, можно выявить ее особенности как для капиталистического, так и для социалистического хозяйства. Отрицание циклов и кризисов при социализме сегодня подвергается переосмыслению с позиций более широких методологических оснований. Западная теория предлагает в качестве таковых дескриптивно-аналитическую методологию[24], российская – методы когнитивной науки[25], системный подход, теорию технологических укладов. Продуктивным, на наш взгляд, является и подход к анализу альтернативных хозяйственных систем, развиваемый кафедрой Общей экономической теории СПбГУЭФ.

Анализ развития экономики советского типа в настоящее время может использовать те эмпирические данные, которые были ранее закрыты, что делает его в отношении исследования кризисов и циклов планового хозяйства очень важным.

При исследовании данных проблем продуктивным является рассмотрение их под углом зрения:

– совместного действия всеобщих законов (закона волнового развития, закона возврата системы в состояние равновесие, закона экономии времени и пр.);

– наличия и переплетения кризисов разных уровней экономики и разных сфер хозяйства (политических, демографических, экологических, структурных, институциональных и пр.);

– явления интерференции циклических процессов.

Несомненно важным является системное рассмотрение интерференции циклов различной продолжительности. В экономической литературе достаточно полно исследованы характеристики и особенности проявления различных по продолжительности циклов – от сверхкоротких (биржевых) до длинных (Кондратьевских волн). Имеется работы, в которых частично описаны проявления интерференции циклического взаимодействия коротких и длинных волн (усиление социальных катаклизмов в повышательной фазе длинной волны, углубление и нарастание частоты промежуточных кризисов – в понижательной и пр.)[26]. Вместе с тем не исследованным остается вопрос о взаимодействиях в экономике, порожденных проявлением сверхдлинных циклов.

В настоящий момент активно развивается «синтетическое» междисциплинарное направление экономической теории, формируемое на стыке физических, социальных и экономических наук. «Расширительный» взгляд на проблему цикличности позволяет характеризовать современное состояние хозяйства как «поворотную точку» нескольких волн:

– нижняя поворотная точка 5 Кондратьевской волны, переход к 6 на базе широкого внедрения достижений шестого технологического уклада (2008–2012 гг.);

– верхняя поворотная точка социально-политического 85-летнего цикла (для России период 1989–2002 гг.)[27];

– нижняя поворотная точка перехода от индустриального цикла к постиндустриальному (конец ХХ – начало ХХI века);

– поворотная точка климатического цикла Гектосарос с периодом 1800 лет (1950–2000 гг.)[28];

– нижняя поворотная точка перехода от патриархата к новому «матриархату»[29] (60-е гг. хХ века – начало ХХI века);

– поворотная точка цикла прецессии Земли с периодом 13 000 лет[30].

Выделенные здесь наиболее «остро» проявляющие себя в настоящий момент циклы дают возможность характеризовать состояние земной цивилизации как глобализационный переход, требующий пристального изучения. Наибольшее внимание экономистами сейчас уделяется описанию кризиса индустриальной цивилизации, признаками которого выступают:

– безграничная, бессистемная, бесконтрольная утилизация вещества природы, максимизация экономического возрастания, а не его оптимизация;

– подчинение живого труда прошедшему, то есть усиление зависимости человека от системы машин, доминирование технических подходов и ослабление антропогенного начала в социально-экономическом развитии;

– взаимное переплетение цивилизационных и формационных разногласий;

– кризис восстановления человека, проблемы выживания человечества как биологического вида, обостряющие разногласия индустриального, промышленного развития.

Совместное рассмотрение циклов разных сфер хозяйствования позволяет выделять в качестве предмета исследования сложное явление социо-эколого-экономической интерференции – изменение в характере взаимодействий социальных, экологических и экономических отношений современного общества, объясняемое наложением циклических колебательных процессов во всех сферах хозяйства.

Из физики известно, что самое поразительное происходит в точке встречи двух волн равной амплитуды, достигших места встречи в противофазе (то есть когда пик максимума амплитуды одной волны накладывается на пик минимума амплитуды другой). В таком случае, одна волна передает поверхности инструкцию «подняться на 1 м», а другая – «опуститься на 1 м», в результате чего поверхность воды просто остается на месте. В этом случае на воде мы наблюдаем точку штиля. В акустике – мертвую точку. В оптике – точку полного затемнения. Это явление называется интерференционным гашением волн, или деструктивной интерференцией. Возможна и прямо противоположная ситуация, когда две волны встречаются в точке совпадения фаз, и амплитуды колебаний среды складываются (при равной амплитуде встретившихся волн, например, амплитуда линейных колебаний среды удвоится). Это явление называется интерференционным усилением волн, или конструктивной интерференцией. Волны на поверхности воды в таких точках будут самыми высокими, звуки – самыми громкими, свет – самым ярким. Естественно, имеется множество промежуточных значений интерференционной амплитуды колебаний, лежащих в пределах от полностью конструктивной до полностью деструктивной интерференции, которые образуют причудливую и в то же время упорядоченную интерференционную картину взаимодействия волн.

Данные эффекты применительно к социо-эколого-экономической системе еще предстоит исследовать.

1.3. Диалектика взаимосвязи социально-экономических институтов, институциональных механизмов и экономических интересов

Общественное бытие как системная организация базируется на принципах координации взаимодействия хозяйствующих субъектов, реализуемых благодаря функционированию и развитию социально-экономических институтов. Отсутствие отлаженного институциональных механизмов негативно отражается на эффективности их функционирования. Доказательством этому служит реформирование социально-экономической организации России в последние десятилетия, коренным образом изменившее систему экономических отношений. Преобразования различных сфер жизнедеятельности российского народа повлекли за собой корректировку правил и моделей поведения хозяйствующих субъектов, действующих законодательных актов, разработку новых законов и подзаконных актов. К сожалению, приходится констатировать, что зачастую новые нормы и поведенческие модели не приносят желаемого результата. С одной стороны, сами нормативы не всегда отвечает требованиям времени, в них допускается двойственное толкование сути регламентации, с другой стороны, они либо не работают, либо работают с низким эффектом из-за отсутствия действенных механизмов их реализации.

Представляется, что проблема состоит в неумении или нежелании однозначно толковать нормативные регламентации, согласовывать поведенческие модели с общественными нормами, а также конструировать и отлаживать действия механизмов их реализации. Более того, следует отметить, что сущность данных механизмов и характеристика их связей с экономическими интересами и институтами до сих пор должным образом не выявлены.

Процесс формирования институтов на основе рационального выбора, в результате которого складываются правила, создающие порядок во взаимодействиях между людьми, анализировался как зарубежными, так и отечественными исследователями. Однако, по мнению Дж. Ходжсона, «на теоретическом и методологическом уровнях в среде исследователей нет согласия в определении приемлемого объяснения процесса возникновения институтов. Этот вопрос в настоящий момент требует дополнительного исследования». Исследователь указывает, что «главная проблема… – незавершенность исследовательской программы по формированию общей теории возникновения и развития институтов»[31].

По нашему мнению, в экономической теории недостаточно исследована роль экономических интересов в процессе формирования и развития социально-экономических институтов, именно интересы составляют основу данного процесса. На основе действий субъектов хозяйствования, обеспечивавших наиболее благоприятные условия удовлетворения потребностей, реализации экономических интересов, формировались привычки, традиции и модели поведения. Институты, на наш взгляд, являются результатом процесса формирования общественных форм, структуризации экономических интересов. Весьма ценным в этой связи является утверждение А. Шоттера, который характеризовал «экономику как науку, изучающую экономических агентов, преследующих свои собственные интересы, вызывая тем самым развитие институтов, способных удовлетворить их»[32].

Процесс институционализации экономических интересов является результатом затруднения их реализации вследствие недостаточности ресурсов или неэффективного их использования для удовлетворения потребностей хозяйствующего субъекта. Устранение данного несоответствия возможно за счет экономии времени, которая может быть достигнута за счет объединения усилий индивидов. Экономия времени является субстанцией экономического интереса, критерием его реализации[33].

Процесс развития системы экономических интересов шел параллельно с процессом становления, оформления и развития социально-экономических институтов. Эти процессы осуществлялись, с одной стороны, в условиях неопределенности, связанной с ограниченностью доступа к информации, а, с другой стороны, в условиях увеличения числа альтернативных вариантов предпочтений субъектов и способов удовлетворения потребностей. Проблема выбора усложнялась не только с позиции определения ранжира предпочтений, но и с позиций средств их реализации. В процессе эволюции интерес отрывается от непосредственного носителя и приобретает самостоятельные формы существования, закрепленные в социальных нормах, институтах. В этом смысле интерес существует до его осознания, так как каждый субъект с рождения получает «в наследство» определенную систему воспроизводства. Она создана благодаря принципам отбора и наследственности на основе интересов предшествующих поколений.

Таким образом, в самом общем виде экономический институт – это структурированная общественная форма экономических интересов, обеспечивающая условия их реализации, а, следовательно, функционирования и развития отношений хозяйствующих субъектов. Важнейшим условием реализации интересов является действие институционального механизма. Однако в экономической литературе отсутствует общепринятое определение механизма института, существуют различные его трактовки, используются понятия институционального, экономического и хозяйственного механизмов.

Так, Э. Дж. Долан и Д. Линдсей определяют экономический механизм как способ координации взаимодействия экономических субъектов[34]. Л. Гурвиц, разработчик теории экономических механизмов, удостоенный Нобелевской премии по экономике в 2007 г. за работы в данной области, также рассматривает механизм как взаимодействие субъектов, но сужает сферу взаимосвязи до взаимодействия между субъектами и центром. По его мнению, оно состоит «из трех стадий: каждый субъект в частном порядке посылает центру сообщение mi; центр, получив все сообщения, вычисляет предполагаемый результат: Y = f(m1, m2… mn); центр объявляет результат Y и, по необходимости, претворяет его в жизнь»[35]. В данной трактовке экономический механизм близок к понятию экономического института, поскольку задает множество выборов и результатов, связанных с каждым из этих выборов, а также формирует систему стимулов. Экономические институты, базирующиеся на устойчивых связях, выработанных правилах, также предопределяют выигрыши от тех или иных стратегий и выстраивают систему стимулов[36].

В трактовке С. Измалкова, К. Сонина, М. Юдкевича механизм института – это взаимосвязь способов и результатов взаимодействия экономических субъектов. «Самое общее определение, которое можно применить к любому взаимодействию между экономическими субъектами, рассматривает такое взаимодействие как стратегическую игру и называет механизмом саму форму игры. описание того, как могут действовать. экономические субъекты и к чему приведет любой набор действий»[37].

Эрик С. Маскин фактически отождествляет понятия «механизм» и «институт», утверждая, что «механизм – это институт, процедура или игра для определения результата»[38].

На основании проведенного анализа можно сделать вывод, что механизм социально-экономического института – это институциональная форма взаимосвязи хозяйствующих субъектов, возникшая в процессе эволюции социально-экономической системы, обеспечивающая в процессе реализации их экономических интересов достижение оптимального с позиции целевой функции результата. В приведенных определениях прослеживается существенная взаимосвязь данных понятий, вместе с тем их отождествление недопустимо, поскольку оно означало бы, что рамки, очерченные институтом, однозначно задают поведение всех экономических субъектов. Однако реальная практика показывает, что это не так: в рамках одних и тех же институциональных условий модели поведения субъектов существенным образом отличаются друг от друга. Так, модели поведения молодых людей из обеспеченных семей могут быть диаметрально противоположны: одни видят основу своей жизни в трудовой деятельности, а другие – в праздности.

Анализируя взаимосвязь института и механизма, исследователи отмечают вспомогательный характер механизма, считая его структурным элементом института[39]. В представлении А.Е. Шаститко «в рамках нового институционального подхода институт – это совокупность правил (формальных и неформальных), созданных людьми и выполняющих функцию ограничения в ситуации выбора посредством механизмов, обеспечивающих соблюдение правил… В простейшем случае институт может состоять из одного правила и механизма, обеспечивающего его соблюдение»[40].

Большинство исследователей, разделяющих данную точку зрения, сходятся на том, что структура институтов представлена системой элементов. Д. Норт первоначально выделял три элемента в составе института: формальные правила (конституции, законы, административные акты), неформальные нормы (традиции, обычаи, социальные условности), механизмы принуждения, обеспечивающие соблюдения правил (суды, полиция, тюрьмы и т. д.)[41]. Впоследствии он расширил трактовку институциональных механизмов за счет процедур, моделей поведения, связанных с нормами и правилам, не требующих принуждения со стороны государства. «Формальные правила – это конституции, законы, правила и постановления, неофициальные средства – это совокупность соглашений, правил поведения и норм, которыми руководствуется сама личность. Последствия неисполнения бывают трех видов: первые – возложенное на самого себя, вторые – репрессалии, третий вид варьируется от давления со стороны членов своего круга до давления на государственном уровне. Все вместе они определяют ход игры под названием «жизнь»[42].

Т.И. Заславская рассматривает четыре элемента структуры институтов: формальные нормы и правила, регламентируемые властными и управленческими органами: правовые, административные и организационные; неформальные нормы, укорененные в культуре общества; механизмы государственного контроля за выполнением установленных норм и правил; механизмы общественного контроля[43].

В.А. Медведев, Л.И. Абалкин, О.И. Ожерельев включают в состав хозяйственного механизма общества организационные структуры и конкретные формы хозяйствования, методы управления и правовые нормы, «с помощью которых общество использует экономические законы с учетом конкретно складывающейся обстановки»[44]. Фактически в данном определении хозяйственный механизм предстает как совокупность институтов, поскольку организационные структуры, формы хозяйствования, методы управления и правовые нормы являются элементами институциональной матрицы, призванными обеспечивать использование экономических законов в хозяйственной практике.

Данный подход расширяет и структуру института, и структуру его механизма. Представляется, что в составе института, кроме механизмов контроля, существуют механизмы непосредственной реализации содержания института: его предписаний, требований. К этому механизму относятся организационные структуры, конкретные формы хозяйствования, формы и методы управления, модели поведения экономических субъектов (рис. 1.1).

Рис. 1.1. Структура социально-экономического института

Приведенные выше определения механизма свидетельствуют о том, что его связь с социально-экономическими институтами и экономическими интересами весьма сложная, диалектическая. С одной стороны, каждый институт имеет свой механизм функционирования, конечной целью которого является реализация экономических интересов хозяйствующих субъектов, т. е. механизм функционирования института является одновременно механизмом реализации экономических интересов. В этой связи он выступает в качестве эндогенного фактора функционирования института, непосредственно участвующего в реализации экономических интересов субъектов хозяйствования.

С другой стороны, экономический механизм, реализующий взаимосвязи социально-экономических институтов, выступает в качестве экзогенного фактора функционирования конкретного института и опосредованно влияет на реализацию экономических интересов хозяйствующих субъектов. Например, бюджетная политика как механизм института государства выступает в качестве внешнего фактора функционирования фирмы. Более того, конкретный институт со своей структурой может выступать в качестве механизма реализации правил и норм, составляющих сущность другого института. Например, банк как финансовый институт является механизмом для реализации норм и правил института денежного обращения.

Взаимосвязь экономического механизма, экономических институтов и экономических интересов диалектически противоречива и с другой позиции. Процесс институционализации экономических интересов имеет своей целью создание благоприятных условий для реализации экономических интересов субъектов хозяйствования. Механизм функционирования института должен обеспечивать реализацию этой цели. Вместе с тем совершенно справедливо утверждение А.Е. Шаститко, что механизм функционирования институтов как «механизм, обеспечивающий соблюдение правил, – это механизм создания издержек для тех субъектов, чьи действия регламентируются соответствующими предписаниями»[45], правилами, составляющими сущность института. В этой связи институты выступают сдерживающим фактором процесса реализации определенных экономических интересов.

Институциональные изменения, проявляясь в новых правилах, нормах, приобретают вид правовых актов, законов. Они, в свою очередь, способствуют появлению новых экономических интересов и условий их реализации, вызывающих модификацию устоявшихся моделей поведения, выработку новых моделей, адекватных новым правилам и нормам. Так, в связи с формированием рыночных отношений в России возникла потребность в формирования предпринимательской модели поведения.

Экономический механизм выполняет ряд функций, однако основной его функцией остается координация деятельности хозяйствующих субъектов в условиях общественного разделения труда. Координация действий субъектов хозяйствования осуществляется либо механизмом стихийного порядка, когда они приспосабливают свои действия к внешним условиям на основе традиций и правил, признанных сообществом, собственных стимулов и располагаемой информации, либо механизмом иерархии, предполагающей подчинение действий индивида инструкциям центральной власти[46]. На протяжении всей истории становления экономической науки предпринимались попытки выявить эффективный механизм координации деятельности хозяйствующих субъектов.

В современной социально-экономической системе координация действий индивидов осуществляется благодаря механизмам функционирования совокупности социально-экономических институтов. Важнейшими из них являются институт рынка и институт государства. В экономической науке сформировались три основных подхода к оценке роли государственного и рыночного механизмов координации, на основе которых постоянно развивались и обогащались теоретические построения.

Первый подход отдает предпочтение рыночному механизму хозяйствования, базирующемуся на принципах свободной конкуренции и эластичности цен и обеспечивающему автоматическое восстановление нарушенного в экономике равновесия (Л. Вальрас, Дж. Б. Кларк, А. Маршалл, Дж. Мид, В. Парето, А. Пигу, Р. Солоу, Й. Шумпетер и др.).

Исследования, осуществляемые на основе второго подхода, обосновывают неизбежность активной роли государственного механизма координации в условиях экономической нестабильности как объективной формы функционирования экономической системы (Л. Брентано, К. Бюхер, Б. Гильдебранд, Дж. М. Кейнс, Дж. Робинсон, В. Рошер, Э. Хансен, Р. Харрод).

Третий подход, который характерен для исследований в рамках неолиберального направления (Л. Мизес, Ф. Хайек, В. Ойкен) и неоклассического синтеза (П. Самуэльсон), отражает стремление объединить действие двух механизмов: государственного и рыночного.

В практике разных стран, таких как США, Великобритания, Франция, Германия, принципы государственного регулирования экономических процессов применялись в той или иной мере с конца 1930-х до середины 1970-х гг. Современный мировой кризис заставил исследователей и правительства многих стран мира вновь пересмотреть свое отношение к государственному механизму координации действий субъектов хозяйствования.

Нами разделяется точка зрения ряда авторов, согласно которой, несмотря на определение рынка как «саморегулирующейся системы экономических отношений, рыночные отношения, по существу, являются одним из механизмов координации поведения хозяйствующих субъектов, который тесно взаимодействует с государственным механизмом их регулирования»[47].

Опыт России 1990-х гг. показал, что гипертрофирование роли рыночного механизма и отказ от государственного механизма согласования экономических интересов привели к серьезным социально-экономическим проблемам. Самое главное, российское государство не смогло приобрести статус, определенный Конституцией РФ, в которой записано: «Российская Федерация – социальное государство, политика которого направлена на формирование условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека». Данный тезис означает, что государство должно создать условия для реализации экономических и социальных функций: обеспечения общественных благ за счет функционирования сфер здравоохранения, образования, культуры и др., социальной защиты уязвимых слоев населения, предоставления им социальных гарантий, защиты природы, обеспечения экологической безопасности, содействия развитию экономики, эффективным изменениям ее структуры.

Анализ различных моделей социального государства, характерных для различных стран, например, Великобритании, Германии, Швеции, показывает, что, несмотря конституционное определение российского государства как социального, оно не вписывается в этот статус и даже противоречит ему. Предназначение социального государства определяет ряд его обязательных характеристик:

– особую роль человеческого капитала, характеризующуюся его долей в национальном богатстве страны. Средний показатель указанной доли по государствам, относящимся к трем западным моделям: англо-саксонской, рейнской и скандинавской, составляет 78 %, а в России – лишь 50 %. В то же время доля природного капитала в национальном богатстве России в 10 раз превышает показатель развитых стран;

– достаточную долю заработной платы в ВВП. В России этот показатель составляет 24 % против среднего по указанным странам в 52,7 %;

– значительную долю среднего класса с высоким уровнем жизни. В России этот показатель 20 % против 70 % в развитых странах;

– отсутствие резкой дифференциации населения по уровню доходов. В России децильный коэффициент равен 26, в то время как средний показатель по европейским странам – 7,3;

– социальные гарантии населению: льготные или бесплатные услуги сфер образования, здравоохранения, достойные пенсии, предоставление социального жилья нуждающимся группам населения и др. Удельный вес всех затрат на все виды социального обеспечения в ВВП в России составляет 18 % против среднего показателя в 29 %;

– значительную роль государства в перераспределении доходов, стимулировании научно-технического и технологического прогресса, защите окружающей среды, развитии инфраструктуры;

– высокий уровень социальной защиты. В нашей стране коэффициент замещения составляет в среднем 30 %, а в развитых странах – 61,7 %. Соответственно покупательная способность пенсий и пособий (потребительского бюджета пенсионера) равна одному и 2-3-х-кратному потребительскому бюджету;

– эффективные формы демократического общества и влиятельные институты гражданского общества;

– низкую долю теневой экономики в ВВП. В развитых странах этот показатель не превышает 10 %, а в России он достигает 40–60 %[48].

По мнению Дж. Стиглица, важную роль в экономических неудачах России сыграло разрушение социального капитала, главным распорядителем которого было социалистическое государство[49]. Российской экономической системе необходим двуединый процесс. С одной стороны, движение к современным механизмам рыночного саморегулирования, а с другой стороны, требуется разработка оптимальных форм и методов государственного регулирования с учетом как мирового опыта, так и российской специфики. В то же время этот процесс должен означать не возврат к командной экономике, а становление новой роли государства в рыночной экономике постиндустриального типа и формирование новой модели социального государства в России.

Представляется, что основными принципами формирования российской модели социального государства являются:

– сочетание рыночной свободы с социальной справедливостью. Справедливо утверждение Е. Гонтмахера, Т. Малеевой, согласно которому, социальная справедливость как моральная норма является инструментом институциональной теории. «Люди готовы согласиться с тем, что доктора наук должны жить лучше простых рабочих, потому что они много учились и их вклад в общественное благосостояние очевиден; к тому же в России интеллектуальный труд всегда был престижным. Но поверить в то, что долларовым миллионером можно стать честно и быстро, большая часть наших сограждан не может, тем более что для этого нередко имеются веские основания. В сфере бизнеса в качестве нормы выступает мелкий предприниматель, который на глазах местного сообщества тяжелым трудом формирует свое скромное благосостояние»[50];

– формирование системы государственно-общественного регулирования на базе институтов гражданского общества;

– создание институционального механизма обеспечения компромисса между экономической эффективностью и социальной справедливостью в экономических отношениях, призванного определить способы мотивации экономических субъектов, способствующих соблюдению принципов социальной справедливости. В частности, эту роль может исполнять соответствующая нормативно-правовая база, например, «Кодекс социальной справедливости», согласно которому оценивается репутация экономических субъектов и чиновников, принимающих и реализующих решения в социально-экономической сфере[51];

– принцип социальной ответственности лиц, принимающих и реализующих решения в социально-экономической сфере;

– принцип сочетания интересов всех слоев общества за счет создания иного механизма регулирования экономики вместо традиционного налоговораспределительного механизма;

– принцип целевого программирования инновационной реструктуризации производства, распределения и потребления;

– принцип приоритетного финансирования социальной сферы вместо действующего остаточного принципа.

Согласно утверждению М. Алле, «эффективность экономики не только обусловливает реализацию всевозможных социальных целей, но и одновременно составляет необходимое условие расцвета культуры и цивилизации… Распределение доходов должно обеспечивать достаточное стимулирование эффективности и быть социально приемлемым. Поиск этой меры есть, по существу, поиск социального компромисса…»[52].

В результате реализации предлагаемых принципов должны сформироваться соответствующие институты, обладающие необходимыми механизмами согласования экономических интересов, которые составят основу искомой модели российского социального государства. «Россия. обречена выковать свою собственную особую модель развития общества. Делая это, нам нужно постоянно помнить. что рыночная экономика, для того, чтобы порождать реальный прогресс, нуждается не только в свободе, но и в законах, и в социальной стабильности»[53].

При этом необходимо отметить, что одним из ключевых институтов современной экономики является институт собственности. И именно в плане его модернизации и совершенствования предстоит выполнить большую работу.

1.4. Направления повышения эффективности управления государственной собственностью

В последние годы все более заметен интерес ученых и практиков к проблематике эффективности использования государственных средств не только в форме «потока», когда перераспределяемые первичные доходы направляются на формирование финансовых фондов воспроизводственного назначения, но и в форме «запаса», когда в той или иной форме используется воплощенный в различных ценностях, в том числе и в форме недвижимости, прошлый труд людей. А это имеет прямое отношение к проблеме эффективности использования государственного имущества и проведения операций с ним.

В основе возрастания актуальности названных проблемы лежат крайне неэффективно проведенная «денежная» приватизация, перманентный дефицит ресурсов, необходимых для полномасштабного восстановления инфраструктуры в отраслях материального производства и в непроизводственной сфере – несмотря на активизацию процесса накопления по мере роста ВВП, наблюдавшегося в первом десятилетии 21 века. Соответственно растут абсолютные размеры перераспределяемого с помощью бюджетов всех уровней объема ВВП, наблюдается рост концентрации отдельно взятых финансовых потоков – будь то мобилизуемые в доходы бюджетов всех уровней налоговые и неналоговые поступления, или выделяемые из бюджетов всех уровней средства для финансирования реализации функций, закрепленных за государством.

Критическое состояние парка технологического оборудования и основных производственных фондов в целом во всех отраслях экономики и отсутствие возможности их сравнительно быстрой модернизации властно диктуют необходимость максимально рационального использования как «запаса», так и «потока». С этой точки зрения представляются совершенно неоправданными меры последних лет по ликвидации имущественных технологических комплексов с последующим их разрушением и превращением занимаемой ими территории в место торгов недвижимостью, как это произошло, например, с московским автозаводом АЗЛК.

Настоятельная необходимость повышения эффективности использования государственных ресурсов в виде «потока» и «запаса» продиктована также ошибками и просчетами последних лет в финансовой политике, вследствие чего возросла дотационность целых отраслей и бюджетов всех государственных внебюджетных фондов – Пенсионного, фонда, Фонда обязательного социального страхования, федерального и территориальных фондов обязательного медицинского страхования.

Достижением управленческой мысли считается «революционная» переформатизация федерального бюджета, а в ее рамках – «последовательный перевод части природных активов в финансовую форму» («Российская газета», 25 апреля 2007 г.). Это, по нашим представлениям, является непозволительной роскошью, поскольку мировые цены экспортируемых невоспроизводимых природных ресурсов в перспективе будут только расти в связи с возрастанием спроса на них. Одни страны (к ним относятся США) увеличивают резервные запасы нефти на случай роста цен и выигрывают на этом, другие (это, прежде всего, Россия), пользуясь сиюминутной выгодой, сверх всякой меры половину добытой нефти экспортируют. Ограничивая продажу невоспроизводимых ресурсов, можно было получать дополнительные финансовые ресурсы в результате более эффективного использования фондовых ценностей, связанного, в частности, с «денежной» приватизацией государственного имущества, которое продавалось за бесценок.

С позиции реализации стратегических интересов государства ограниченные ресурсы вряд ли целесообразно сохранять в качестве основного товара для экспорта и переводить в финансовую форму, что в условиях инфляции и снижения курса резервных валют чревато прямыми потерями. Следовало бы учесть и недопустимо грубую ошибку подобного «перевода», состоявшегося в недавнем прошлом. Речь идет о заключенном в начале девяностых годов соглашении с США (соглашение Гора-Черномырдина) о поставках Россией в США 500 тонн оружейного урана. Обычный урановый эквивалент этого объема – 150 тысяч тонн – в 300 раз больше, чем объем поставок («Финансовые известия», 29 января 2002 года). При годовой потребности страны в уране порядка 15–16 тыс. тонн Россия сегодня добывает около 3 тыс. тонн в год и держится на запасах, которые иссякнут примерно к 2015 году. А завершение поставок в США предусмотрено на 2013 год, в связи с чем там уже заявляют о «ядерной стерилизации» России. Эта поставка была рассчитана на поступление в Россию около 12 млрд долларов США по ценам периода заключения соглашения, тогда как в последние годы цены на уран резко возросли.

Потери России колоссальны, их предварительный объем был доведен до сведения общественности в записках на все уровни власти в середине 1990-х годов новосибирским ученым Л. Максимовым, первым обратившим внимание на государственное расточительство и нанесение ущерба интересам национальной безопасности. Все это замалчивалось, предупреждения не были приняты в расчет. Пытавшегося «прояснить» суть проблемы генерала Л. Рохлина вскоре не стало. А основания для тревоги были. В результате разрушения СССР лишь около 20 % разведанных урановых месторождений находятся на территории России, а основные – в соседних государствах СНГ. Срочно потребовалась геологическая разведка на территории России. В Якутии мощное месторождение урана было открыто. На геологоразведочные работы приходится тратить значительные средства – в 2003 году – 5,2 млрд рублей, в 2005 – уже 11,2 млрд руб., в 2006 – более 16 млрд руб., из них 720 млн руб. – на разведку урана. До 2015 года предполагается вложить в разведку и производство урана около 10 млрд долларов – сумма, сопоставимая с выручкой от экспорта в США за бесценок высокообогащенного урана («Российская газета», 28 февраля 2006 года).

Упрощенное представление о ценности имевшегося в стране и уже в основном вывезенного за рубеж «запаса» урана в конечном счете заставило страну в спешном порядке изыскивать средства для усиленных бюджетных «потоков» в отрасль. К сожалению, из этого не сделаны адекватные выводы в практике управления другими ресурсными отраслями (добыча нефти и газа). Финансовые ресурсы можно было высвобождать и в результате улучшения использования государственного имущества (управление акционерными обществами с контрольным пакетом акций в руках государства, расширение использования в целях кредитования под умеренный процент высокодоходных инвестиционных проектов и т. п.). Но и это не стало реальностью нашей экономики.

Средства для инвестирования изыскиваются теперь путем «свертывания» бюджетной сферы. Для снижения явного дефицита ее финансирования государство пошло на реализацию схемы превращения государственных учреждений в автономные учреждения, снимаемые, если потребуется, с обязательного бюджетного финансирования. Принят соответствующий федеральный закон «Об автономных учреждениях». С согласия собственника не исключается приватизация таких учреждений. В этом и заключается «стратегический» смысл принятия данного закона. Этот шаг государства уже достаточно осмыслен и воспринимается весьма критически.

С позиции интересов предприятий, нуждающихся в модернизации производства, усиление перераспределительных процессов нежелательно. В некоторых отраслях (нефтедобыча) налоговое бремя превысило 50 %, на уровне 5 % остается в сельском хозяйстве, да и то главным образом вследствие его низкой доходности. Государство прибегает к займам, затрачивая немалые средства на их обслуживание. Но при этом внешние активы государства (долг других стран перед Россией) остаются на уровне свыше 68 млрд долларов США без долга стран СНГ (около 3 млрд долларов). Эти активы в новой редакции Бюджетного кодекса названы внешними долговыми требованиями. Иной формы они и не принимают, поскольку в последние годы регулярно списывались в колоссальных суммах (3–5 млрд долларов) с таких стран, как Ирак, Сирия, Алжир – в надежде закрепиться на рынках стран-дебиторов в качестве поставщиков военной техники и оружия.

В управлении внешними активами также нет публичной государственной стратегии, рассчитанной на сокращение потерь. Известны единичные факты, когда долги обмениваются на активы зарубежных компаний. Например, в Индии Россия в обмен на задолженность этой страны приобрела пакет акций предприятия по производству титана. Подобные возможности реальны и в других странах.

Приносящим доход активом являются земли. Однако пока нет государственной публичной стратегии, определяющей перспективу оборота земель сельскохозяйственного назначения. Весьма интенсивно они перестают быть таковыми. Использование этой части государственного имущества пока не было предметом крупномасштабной проверки Счетной палаты Российской Федерации. Отчасти это связано с несовершенством закона, регулирующего ее деятельность. В нем нет норм о стратегическом аудите использования всех государственных ресурсов.

С учетом ресурсной напряженности всего воспроизводственного процесса становится ясно, почему в последние годы возрастает внимание Счетной палаты Российской Федерации к проблематике более эффективного использования как государственного имущественного «ресурса», так и «потока» финансовых ресурсов в рамках бюджетного финансирования. Это закономерно: эффективность использования значительных по объему ресурсов в конечном счете определяет реальные возможности удовлетворения растущих потребностей. Именно в этой связи становится реальностью, не получив пока достаточного правового урегулирования, аудит эффективности – форма финансового контроля, в центре внимания которой – рациональность и экономичность всех используемых ресурсов.

Аудит эффективности не менее важен, чем проверка законности и целевого использования средств, ибо при целевом использовании средств в соответствии с нормами законов эффективность может быть «нулевой», если не достигается запланированный конечный результат. В таком случае бюджетные средства тратятся напрасно. Насколько нужен такой аудит, говорит использование на размещение заказов для удовлетворения потребностей бюджетной сферы около трети расходов консолидированного бюджета. А не менее четверти этого объема становится «подарком» государства бизнесу. Схема простая – размещение заказов на внеконкурсной основе привело к крупномасштабному перераспределению бюджетных средств на счета компаний-монополистов, выполняющих заказы по монопольно высоким ценам. Критическая оценка этого процесса в ряде бюджетных посланий Президента Российской Федерации дает свои результаты: внесены изменения в закон о государственных заказах, все больше внимания уделяется эффективности «потока» государственных финансовых ресурсов. Однако при этом не утрачивает актуальности использование государственных ресурсов в форме «запаса» фондовых ценностей.

Весьма значительным событием последних лет было проведение Счетной палатой Российской Федерации анализа процесса приватизации государственного имущества и публикация соответствующих материалов. Они имеют явно выраженную оценку исторических реалий социально-экономической трансформации советской плановой экономики, базирующейся на общенародной собственности, в экономику рыночную с доминантой дерегулирования. Однако такой материал, к сожалению, мог появиться лишь «постфактум», то есть после завершения приватизации, ибо ее самый интенсивный период пришелся на время, когда Счетной палаты не существовало. Такой орган финансового контроля тогда был не нужен по мотивам нецелесообразности вмешательства в приватизационный процесс, поскольку он мог вмешаться, а значит, и затормозить этот процесс. Решалась задача завершения приватизации как можно скорее. Закон о Счетной палате был принят в 1995 году, когда основные приватизационные операции были проведены.

Примерно такая же ситуация с проектами, реализуемыми за счет кредитов международных финансовых организаций. Достаточно проработанное в деталях «Положение о работе с проектами, реализуемыми Российской Федерацией при участии международных финансовых организаций» (утв. постановлением Правительства РФ № 43 от 28 января 2005 г.) появилось тогда, когда основные потоки кредитов международных финансовых организаций «прошли» по затратным, малоэффективным, нередко сомнительным проектам – при многочисленных нарушениях действующих законов в части правомерности реального использования валютных займов. Теперь уже ясно, что по результатам анализа Счетной палаты никакие решения не будут приняты. Однако анализ процесса приватизации и использования при этом государственного имущества чрезвычайно важен и для будущего, ибо остается еще немало неприватизированного государственного имущества, которое следовало бы использовать существенно лучше, чем до сих пор, и которое значится в ежегодно составляемых перечнях подлежащего приватизации.

Именно в связи с этим на проблематике проведения приватизации в прошлом и на вопросах ее использования в будущем не следует ставить «точку». Ведь скрыто и незаконно она продолжается до настоящего времени, поскольку дает о себе знать явно «приватизационное» кредо по отношению к оставшемуся в государственной собственности имуществу. Выходящим из общего ряда примером циничного отношения к труду целого поколения граждан нашей страны является незаконная передача российского атомного ледокольного флота Мурманскому морскому пароходству с последующей передачей его без согласия собственника (государства) в аренду иностранным компаниям для организации высокооплачиваемых круизов на Северный полюс. А речь идет не только о «доходности» таких операций, но и об интересах национальной безопасности России.

Сегодня не только не снижается, но даже возрастает значение использования того «запаса», каким остается государственное имущество – находящееся как на территории Российской Федерации, так и за рубежом. В соответствии с Конституцией Российской Федерации управление федеральной собственностью осуществляет Правительство Российской Федерации. В рамках его конституционных полномочий, начиная с 1995 года, создавались организационно-правовые предпосылки существенного улучшения управления федеральной собственностью, находящейся за рубежом. В центре внимания были вопросы контроля расходов на содержание заграничного имущества, обеспечения определенной доходности его использования в коммерческих целях. Постановление правительства от 5 января 1995 г. № 14 «Об управлении федеральной собственностью, находящейся за рубежом», определило порядок осуществления всех видов сделок с собственностью России за границей (продажи, мены, залога, дарения, изъятия, приобретения, приватизации, сдачи в аренду и т. д.). Согласно этому акту, все сделки с недвижимым имуществом, а также с ценными бумагами, долями участия, паями и акциями в зарубежных компаниях полагалось осуществлять с учетом рыночных цен, складывающихся по местонахождению имущества на момент их совершения. В 1990-е годы были решены и другие вопросы совершенствования управления государственным имуществом, находящимся за рубежом. Были определены функции и полномочия Управления делами Президента Российской Федерации и МИД России, в оперативном управлении которых находилось тогда недвижимое федеральное имущество за рубежом.

Был установлен порядок, в соответствии с которым средства, вырученные в результате совершения сделок с имуществом, являющимся федеральной собственностью и находящимся за рубежом, должны поступать в федеральный бюджет. Это распространялось и на доходы по ценным бумагам, долям участия, паям, а также дивидендам, выплачиваемым на акции зарубежными юридическими лицами с российской долей участия, за исключением средств, вырученных от сделок с имуществом, закрепленным за государственными предприятиями на праве хозяйственного ведения. Неоднородность подобных потоков предполагает их систематизацию и учет. Именно поэтому было принято постановление правительства от 3 июля 1998 г. № 696 «Об организации учета федерального имущества и ведения реестра федерального имущества». В нем предусматривался порядок учета федерального имущества и ведения соответствующего реестра.

Вопросы управления находящимся за рубежом имуществом нашли также отражение в Концепции управления государственным имуществом и приватизацией в Российской Федерации, одобренной постановлением правительства от 9 сентября 1999 г. № 10. В ней были определены цели и задачи государственной политики в области управления государственной собственностью, находящейся за рубежом. Позднее постановлением правительства от 14 января 2002 г. № 10 утверждался порядок отчуждения федерального недвижимого имущества, находящегося за границей. При этом учитывалось, что преобладающая часть недвижимого имущества тогда находилась в оперативном управлении Министерства иностранных дел России. Другая (меньшая) часть его была передана Управлению делами Президента Российской Федерации для создания условий деятельности федеральных государственных органов за рубежом и в целях коммерческого использования. На указанные ведомства были возложены и функции по осуществлению поиска не учтенного и не оформленного должным образом зарубежного имущества Российской империи и Союза ССР – с оформлением соответствующих прав собственности Российской Федерации.

На территории бывшего СССР также не были адекватно урегулированы имущественные отношения бывших союзных республик. До настоящего времени не решен вопрос о ведомственной принадлежности объектов недвижимости за рубежом, в которых размещаются российские центры науки и культуры Росзарубежцентра. В результате более 150 объектов в 43 странах мира не внесены в государственную информационную базу, реестровые номера не присвоены, свидетельства не оформлены. А речь идет о довольно дорогих объектах. Аналогично несвоевременно обновляется база данных при изменении формы собственности или других вещных прав на объект учета. Это относится к информации о долях участия Российской Федерации в уставных капиталах иностранных компаний. Оказались не учтенными: часть акций Московского народного банка (Великобритания) и Коммерческого банка для Северной Европы (Евробанк, г. Париж), находящихся в хозяйственном ведении 9 федеральных государственных унитарных предприятий – внешнеэкономических объединений. Не в полной мере отражена в учете доля участия Российской Федерации в размере 12,29 % (344,1 тыс. долларов США) в уставном капитале Белвнешэкономбанка (Белоруссия). В информационной базе данных Росимущества не учтены доли участия в уставных капиталах четырех иностранных компаний ОАО «Ингосстрах», в том числе: Блэк Сиэнд балтик Дженерал (Великобритания) (4,51 %, 59,6 тыс. долларов США); Гарант Ферзихерунгс (Австрия) (22,22 %, 2,2 млн долларов США); Софаг (Германия) (23,07 %, 313,2 тыс. долларов США). Не учтены доли участия Внешэкономбанка в финансовых активах 8 иностранных компаний, в том числе: Белвнешэкономбанка (15 %, 420,0 тыс. долларов США), Юраско Банка (6,6 %, 1,9 млн долларов США).

Основная проблема, требующая неотложного решения – отсутствие концептуально строгой стратегии управления государственным имуществом и активами, а также несовершенство правового регулирования вопросов координации всей деятельности, связанной с управлением всем государственным имуществом – и на территории России, и находящимся в зарубежных странах. Именно с этим связано нарушение целостности системы управления государственной собственностью России, в том числе и находящейся за рубежом. Дает о себе знать нерешенность вопроса об органе исполнительной власти, ответственном за координацию всей деятельности по управлению такой собственностью. В результате не проводится системный анализ эффективности использования объектов и оценка доходности сделок, не осуществляется выработка своевременных предложений о прекращении участия Российской Федерации в уставных капиталах убыточных зарубежных компаний. Между тем, управление объектами недвижимости, расположенными за рубежом, переданными для коммерческого использования, продолжает требовать дополнительных финансовых вложений бюджетных средств на обустройство, новое строительство, реконструкцию и содержание.

Нет необходимости перечислять все подобные факты. Однако их достаточно для того, чтобы сделать определенные выводы. Действующий сегодня порядок управления имущественным «запасом», включая такой «запас» за рубежом, имеет существенные изъяны. Однако поскольку на его формирование в разные периоды были затрачены колоссальные трудовые, материальные и финансовые ресурсы, настало время навести порядок в этом деле. Основная проблема, требующая неотложного решения – разработка и реализация концептуально строгой стратегии управления государственным имуществом и активами, совершенствование правового регулирования вопросов координации всей деятельности, связанной с управлением государственным имуществом – и на территории России, и находящимся в зарубежных странах. Именно с этим связано нарушение целостности системы управления государственной собственностью России, в том числе и находящейся за рубежом.

Требует также решения вопрос об органе исполнительной власти, ответственном за координацию всей деятельности по управлению государственным имуществом, в том числе за рубежом, обеспечивающем на регулярной основе системный анализ эффективности использования объектов и оценку доходности всех имущественных сделок, способном обоснованно решать вопросы прекращении участия Российской Федерации в уставных капиталах убыточных зарубежных компаний. Следует считаться с тем, что управление объектами недвижимости, расположенными за рубежом, переданными для коммерческого использования и подлежащими такой передаче, предполагает дополнительные финансовые вложения бюджетных средств на обустройство, новое строительство, реконструкцию и содержание. Только при этом условии может быть повышена эффективность использования такого имущества. Это должно находить отражение в расходах федерального бюджета.

Необходимо радикально решить вопрос повышения эффективности деятельности представителей государства в органах управления иностранных юридических лиц, уставные (акционерные) капиталы которых сформированы с использованием государственных средств, а также имущества бывшего СССР и Российской Федерации. Назрела необходимость разработки нового нормативного акта, предусматривающего координацию решения всей совокупности названных проблем. Особое значение следует придать стратегическому аудиту использования всех государственных ресурсов – будь то сельскохозяйственные земли и земли лесного фонда, добываемые из недр полезные ископаемые, термальные и целебные источники, государственная недвижимость на территории страны и за рубежом, или финансовые ресурсы, находящиеся на счетах аналогов стабилизационного фонда и используемые для инвестирования за рубежом. Поскольку речь идет об огромных ценностях, принадлежащих России, решение этого вопроса нельзя откладывать. Финансовый аспект этой проблемы остается основным. Правительство продолжает переводить природные активы в финансовые, бросив на самотек использование ценностей, умножению которых должны служить финансовые активы. Парадоксальность ситуации очевидна. Она должна быть преодолена.

Многочисленные факты нерационального использования государственного имущества и активов, мотивированного интересами бюрократии, диктуют, чтобы правом законодательной инициативы по данному вопросу воспользовались органы законодательной власти регионов, которые объективно и обоснованно критически оценивают деятельность центральных властей, поскольку на доходной части бюджетов регионов сказываются все изъяны управления на федеральном уровне власти.

Однако помимо проведения правовой и законодательной работы, для повышения эффективности в рассматриваемом вопросе, необходимо также более детально проанализировать используемые к разработке государственной политики теоретические подходы, на основе сравнительного анализа выявить их сильные и слабые стороны в целях разработки адаптивной стратегии и макроэкономической политики России в посткризисный период.

1.5. Развитие концептуальных подходов к государственному регулированию экономики

В современных условиях макроэкономическое регулирование экономики со стороны государства претерпевает постоянные изменения, трансформируются формы, методы, цели, функции государственного регулирования экономики. Особенно этот процесс интенсифицируется в условиях выхода из мирового экономического кризиса. В результате происходит развитие концептуальных подходов к государственному регулированию экономических процессов.

Государство исторически возникло из потребности регулировать взаимоотношения между людьми особыми предписаниями их поступков и деятельности. Государство призвано создавать механизм регулирования экономических отношений, который в наибольшей степени обеспечивал бы эффективное использование имеющихся ресурсов и способствовал бы рациональному использованию общественно-хозяйственного потенциала для дальнейшего развития. Общегосударственная макроэкономическая политика представляет собой упорядоченную систему мер и действий государства по управлению национальной экономикой. В рамках теории государственного вмешательства можно выделить два концептуальных подхода к деятельности государства:

1. Теории общественного договора: государству отводиться роль третейской стороны, гарантирующей соблюдение условий договора (контрактная теория государственного вмешательства). Мотивы деятельности государства: каждый в рамках договора получает определенную выгоду, и государство следит за соблюдением условий контракта.

2. Эксплуататорские теории государства (например, теория К. Маркса). Главная задача вмешательства – перекачка дохода от членов общества в пользу властвующей группы или класса. Основной мотив деятельности государства – получение ренты правящей элитой.

Гарвардская школа бизнеса на основе существующей практики деятельности государства выделила 2 подхода к роли государства в экономике: индивидуалистическая концепция роли государства в экономике; коммунитарная концепция. В индивидуалистической концепции роль правительства ограничена. Главная задача правительства состоит в защите различных форм собственности, заключении контракта между сторонами, обеспечении выполнения соглашения и поддержание открытости рынка для свободной конкуренции между фирмами. В этой концепции правительство отделяется от бизнеса. Вмешательство в экономические процессы возможно только в чрезвычайных ситуациях. Из вмешательства исключается осуществление макроэкономического планирования и формирование мировоззрения граждан. В коммунитарной концепции задача государства – выявление потребностей населения на долгосрочную, краткосрочную и среднесрочную перспективы. Удовлетворение выявленных потребностей всеми имеющимися в распоряжении государства ресурсами. При этом государство формирует мировоззрение граждан, осуществляет долгосрочное макроэкономическое планирование.

В современных условиях глобализации возобновляются споры ученых о механизмах, тенденциях, концепциях, инструментах государственного регулирования экономики. Рассмотрим существующие основные концептуальные подходы к государственному регулированию экономики. Эволюция государственного регулирования связана с этапами развития и моделями рыночной экономики, в процессе которой формируются конкретные виды деятельности и изменяется концептуальная роль государства в экономике.

Так, в период первоначального накопления капитала меркантилисты видели задачу государства в том, чтобы привлечь больше золота в страну за счёт поощрения вывоза товаров за границу и, сдерживая ввоз тех товаров, которые производятся в государстве, тем самым, защитить отечественного производителя. В период начала промышленной революции роль государства в экономике сводится к «ночному сторожу частной собственности». В этих условиях один из представителей классической школы А. Смит впервые в науке «разделил труд» между бизнесом и государством. При этом он выделяет следующие функции государства: оборона, т. е. защита частной собственности от нападений извне; правосудие, т. е. защита частной собственности от посягательств на неё внутри страны; создание нормальных условий для торговли.

В дела бизнеса государство не вмешивалось, т. к. на рынке действовала свободная игра рыночных сил, в результате чего срабатывал принцип «невидимой руки рынка». Для данного периода характерно формирование начал либерализма в экономике. В период совершенной конкуренции усиливается капитализация экономики, поэтому возникает необходимость в разработке отдельных направлений регулирования, что способствует формированию рыночной инфраструктуры. Деятельность государства в этот период получила название «стратегия точечного воздействия». Процессы концентрации и централизации капитала и производства привели к необходимости появления нового вида деятельности государства – защита конкуренции. Но первая практика в этой области оказалась малоэффективной.

К 30-м годам ХХ века в период Великой депрессии механизм саморегулируемой экономики потерпел «фиаско». В результате возникает необходимость формирования механизма государственного регулирования. Регулирующая роль рынка в условиях несовершенной конкуренции переходит к государству. У государства появляется первая экономическая функция – обеспечение макроэкономического равновесия. Все функции государства до этого периода можно назвать «предэкономическими». Впервые обоснование государственного вмешательства в экономические процессы было сделано Дж. М. Кейнсом. Он разработал дискреционную финансовую политику, направленную на регулирование совокупного спроса. Таким образом, формируется феномен «экономической политики».

Кейнс обосновал необходимость государственного регулирования экономики. Он предложил в условиях спада создать дополнительный спрос с помощью следующих регулирующих действий государства: стимулировать капитальные вложения путем влияния на норму процента, для того чтобы он был не слишком высок; необходимо выпускать дополнительные деньги, в результате возможна умеренная (дозированная) инфляция; увеличивать государственные расходы в целях компенсации недостающего частного спроса; регулирование ставки налогообложения с целью повышения потребительского и производственного спроса. В периоды промышленного бума было предложено проведение финансово-кредитных мероприятий, ограничивающих капитальные вложения. Т. о., в этой концепции государство создает условия для стимулирования частных инвестиций, чтобы «создать хорошее настроение капиталистам».

Последователями Дж. М. Кейнса был разработан метод компенсирующих контрмер, который состоит в регулировании экономики с помощью государственных расходов и частных капитальных вложений. На практике неокейнсианцы предложили планирование экономики на макроэкономическом уровне с помощью индикативного планирования (бюджетное планирование, планирование общественных работ, планирование социальной сферы). В целом они осуществили перенос тяжести с деятельности государства с контроля над частными инвестициями на государственные инвестиции и государственные расходы вообще.

Дальнейшая эволюция государственного регулирования в ХХ веке связана с переходом вмешательства государства с макроэкономического уровня на мезо– и микроуровни экономики, а к 1980-м годам и на мегауровень; выработкой основных подходов к целевой функции экономической политики; формированием различных моделей регулирования (либеральной, командной и социальной – в 1930-е годы и социального рыночного хозяйства – в 1950-е годы); появлением различных субъектов, объектов, направлений, методов и инструментов экономической политики; постепенным врастанием механизма государственного регулирования в рыночный механизм, что привело к социализации экономики и формированию новых концептуальных подходов к деятельности государства и в теории и на практике.

В процессе эволюции появились и проблемы государственного вмешательства, в частности, лаги запаздывания действий государства в период спада достигали 12-ти месяцев, а в периоды подъёма – 6-ти. В дальнейшем высокая активность государственного вмешательства выявила новые проблемы: бюрократизм, коррупция, рост налогового давления, рост трансакционных издержек, невозможность обеспечения государством права собственности, качественных дорог, законности и правопорядка, доверия у инвесторов, образования и здравоохранения, происходит ограничение демократии.

В 80-е годы ХХ века теория (неоконсерватизм) и практика государственного вмешательства возродила идеи либерализма, т. к. экстенсивные факторы экономического роста, используемые на практике, привели к «фиаско государства» в виде перманентного дефицита государственного бюджета, роста государственного долга, появления «стагфляции», бюрократизации и коррупции в органах власти. В результате преобладающей в теории и на практике стала концепция ограничения роли государства в экономике. Представители неоконсерватизма создают систему мер, которая способствует долгосрочному экономическому росту, укреплению экономического потенциала на основе структурных сдвигов. Основная характеристика неоконсерватизма:

1. Преобладают кредитно – денежные рычаги регулирования.

2. Применение долгосрочных подходов, с целью создания максимальных условий для частного накопления.

3. Отход от использования государственных расходов, как инструмента стабилизации цикла.

Акцент неоконсерваторами был сделан на долгосрочное стимулирование путем снижения масштабов налогообложения и степени перераспределения национального дохода через прогрессивную систему налогообложения. На практике произошел переход к конструированию экономической политики на основе выработки стратегического курса и тактических целей. Стратегическая цель неоконсерваторов – сформировать стратегию долгосрочного экономического роста. Тактика – борьба с инфляцией. Антиинфляционная политика выходит на первый план. И в теории и на практике считают, что необходим возврат к инструментам саморегулирования, таким как: гибкая заработная плата; гибкая цена; гибкая процентная ставка – результат гибкого ценообразования на денежном рынке, возникновение вследствие действия ЦБ на открытом рынке.

Основные концептуальные идеи на данном этапе: необходима свобода выбора, государство должно поддерживать инициативу граждан, ограничение вмешательства государства в экономику регулированием предложения денег на основе денежного правила М. Фридмена. Механизм воздействия денежного правила следующий: увеличение предложения денег влияет на экономику посредством воздействия на портфель активов, в который входят наличные деньги, ценные бумаги, производственные активы, предметы длительного пользования и т. д. Изменение предложения денег через операции на открытом рынке влияют на учетную ставку процента, изменение цены ценных бумаг, на цены иных активов. Т. о. изменение предложения денег вынуждает владельцев ценных бумаг, денег корректировать объем и структуру своих расходов и посредствам данного механизма влияет на портфель активов и в результате на всю экономику.

Применение монетарной идеи на практике вывело условия, необходимые для ее реализации: высокая эластичность цен; значительная взаимозаменяемость ресурсов; должна проводиться эффективная антимонопольная политика, чтобы рынок был достаточно конкурентоспособным. На практике монетаризм реализовался в виде “либерально-ограничительной” концепции (например, Россия 1990-х годов, “шоковая терапия”).

Основное содержание регулирующей роли государства включало следующие действия:

1) сокращение бюджетных инвестиций за счет социальных расходов, инвестиций в непроизводственный сектор, секвестирования государственных инвестиций с непроизводственного сектора на производственный, роста цен на продукцию и услуги государственного сектора (общественные товары и услуги);

2) рост налогов;

3) ограничение роста заработной платы за счет сжатия потребительского спроса; жесткая денежно-кредитная политика; ослабление контроля над ценами и над экспортно-импортными операциями;

4) девальвация национальной денежной валюты.

Таким образом, роль государства в экономике обусловлена состоянием механизма хозяйствования и претерпела существенные изменения. В конечном итоге роль государства в экономике реализуется через функции и масштабы вмешательства. Роль государства в современной экономике может быть представлена следующими функциями (вне зависимости от моделей госрегулирования):

1. Формирование правил игры – связана с правовым обеспечением функционирования рынка;

2. Регулирующая – обусловлена необходимостью защиты конкуренции;

3. Перераспределительная – государство не вмешивается в процессы распределения доходов (это функция цены), а должно направлять государственные расходы на уменьшение социального неравенства;

4. Стабилизация экономики – связана с принятием решений по сдерживанию безработицы, инфляции и обеспечению экономического роста;

5. Безопасности экономической, политической, социальной и экологической – призвана обеспечить выживание человечества в условиях существования глобальных проблем.

Набор функций государства в экономике варьируется в зависимости от моделей государственного регулирования. Но, в то же время, выбор конкретных политических решений определяется макроэкономическими перспективами и зависит от политических позиций политиков. Масштабы вмешательства государства определяются либо долей государственной собственности (она варьируется в зависимости от модели регулирования: в либеральной и социальном рыночном хозяйстве до 20 %, в командной от 20 % до 35 %, в социальной до 40 %), либо подвержены циклическим колебаниям.

Ещё французский экономист А. Вианес установил, что с 1850-го года прослеживается прямая зависимость между колебаниями границ государственного регулирования со сменой фаз «длинных волн». Так, в фазе экономического процветания наблюдается или сокращение, или стабилизация государственного вмешательства, а в фазе экономических трудностей быстро растут масштабы вмешательства.

Выделяют следующие мотивы вмешательства государства в экономику: распределительный и социальный – связан с необходимостью уменьшения ущерба, наносимого экономике субъектами рынка; мотив эффективности, т. е. защита конкуренции; мотив структурных преференций и безопасности – обусловлен общегосударственными интересами решения проблем развития, обновления, стабилизации, сохранения рыночной системы.

Для выработки эффективной экономической политики необходима увязка целей и инструментов экономической политики. Существуют два основных подхода к формированию конфигурации целевой функции: (1) одновременное достижение нескольких целей; (2) построение целевой функции государства, выделяя задачи первостепенной важности. Практика государственного вмешательства показывает преимущества второго подхода, т. к. при одновременном достижении нескольких целей на одном уровне могут оказаться противоречивые цели, например, экономический рост и стабильность цен.

По мере формирования механизма государственного регулирования и его врастания в хозяйственный механизм происходит сокращение количества целей. В 50-е гг. ХХ века Я. Тинберген выделял восемь целей: объемы госрасходов, темп изменения реальной заработной платы, уровень занятости, индикатор распределения доходов, размеры инвестиций, совокупный спрос, уровень производства, сальдо платежного баланса. К 90-м гг. ХХ века осталось 4 цели (они сформулированы немецкими экономистами Х. Зайделом и Р. Гемменом): экономический рост, стабильный уровень цен и стабильность национальной валюты, высокая степень занятости, внешнее экономическое равновесие. Каждая цель реализуется через индикатор: экономический рост – через индекс цен, высокая степень занятости – через уровень безработицы, внешнеэкономическое равновесие – через вклад внешнеэкономических связей в ВНП.

Целевая функция предпочтения может изменить вид: пирамиды или дерева целей экономической политики. В пирамиде целей выделяют три уровня целей: глобальный, главный и прикладной. На глобальном уровне формируется направление развития государства, т. е. стратегия экономической политики, на главном – функции государства, на прикладном – конкретные практические (тактические) цели государственного регулирования. Дерево целей предполагает выбор генеральной цели и расстановку приоритетов между уровнями целевой функции.

Цели экономической политики связаны с использованием инструментов государственного регулирования. Выделяют следующие инструменты: инструменты налогово-бюджетной политики: ставки налогов, государственные расходы; инструменты денежно-кредитной политики: политика рефинансирования (учетная ставка процента), политика минимальных и обязательных резервов, политика открытого рынка; экономическое прогнозирование, макропланирование и программирование экономики (директивное, индирективное, индикативное, стратегическое).

В 1988 г. в Кембридже Я. Тинберген сформировал основное правило экономической политики (получившее название неравенство Тинбергена): государству не нужно брать на себя то, что оно не в состоянии делать, т. е. количество целей никогда не должно превосходить запас имеющихся в его распоряжении инструментов. К 90-м годам ХХ века на первый план выходят проблемы выживания человечества: экологической, экономической, политической и социальной безопасности, что требует перехода к концепции устойчивого развития и изменения, роли государства в экономике в направлении иных критериев экономического прогресса, чем экономический рост – безопасность и выживание человечества.

На сегодняшний день безопасность – одна из основных экономических категорий современной науки и практики, к ней обращено особое внимание ученых и практиков. При этом понимание сущности и содержания категории безопасность постоянно трансформируется. Так, в Законе РФ «О безопасности» под данной категорией понимается защита общества от внешних и внутренних угроз. Однако, современные специалисты считают, что понимание сущности категории безопасность следует рассматривать не только как защиту интересов домохозяйств, фирм, государства в отдельности, общества в целом, но и как защищенность всей системы взаимодействий личности, общества, государства; а так же как элемент социальной системы, реализующийся в устойчивом развитии. Т. о., безопасное развитие связано со стабильным, устойчивым развитием экономики. Обеспечение устойчивого развития на сегодняшний день – это задача государственного регулирования экономических процессов.

В связи с обозначенными тенденциями формируется во всех странах новый концептуальных подход к деятельности государства на который оказывает влияние большое количество факторов: прежние механизмы государственного регулирования, разработанные в 20 веке (дискреционная и недискреционная финансовая политика, мягкая и жесткая денежно-кредитная политика) были направлены на достижение либо экономического роста, либо на обеспечение стабильности цен, на сегодняшний день призваны решать двуединую задачу на фоне обеспечения устойчивого развития экономики, кроме этого важнейшим фактором, влияющим на деятельность государства и определяющим новый порядок в развитии цивилизации является глобализация.

Глобализация, как процесс изменения и развития взаимосвязей и взаимозависимостей рыночного механизма саморегулирования и государственного механизма регулирования экономических процессов изменяет функциональную и целевую направленность деятельности государства, с одной стороны, с другой стороны будут претерпевать изменения содержание процессов воздействия государства.

Перед государством встает задача не только регулирования макроэкономических диспропорций, но и регулирования самого процесса глобализации и его возможных сбоев, таких как, например, экономический кризис. При этом в современных условиях выхода российской экономики из кризиса реализуется стратегический курс «российского неоконсерватизма».

Разрабатывая тактические действия по реализации стратегической цели необходим не только выбор инструментов антикризисных мер с учетом постоянных стагфляционных процессов, но и разработка механизмов принятия решения в макроэкономической политике с учетом фазы жизненного цикла государства. При этом важнейшим теоретическим вопросом, особенно обострившимся в период современного глобального кризиса, является соотношение плановых и рыночных методов регулирования экономики. Его анализу посвящен следующий раздел монографии.

1.6. Проблематика «плана и рынка»: направления теоретического анализа

Понятия «плана» и «рынка» задают весьма свободные рамки для обсуждения очень разных сюжетов. Исторически эти понятия часто трактовались как две взаимно исключающие противоположности в бинарной оппозиции. Так было, например, когда «плановая» экономика противопоставлялась «рыночной». В других случаях «план» и «рынок» рассматривались как два различных института, функционирование которых в ряде случаев может противоречить и создавать проблемы друг для друга, но которые тем не менее совместимы. Если это так, предметом обсуждения становится устройство каждого из этих институтов, их относительные роли и проблемы взаимодействия. Проблематика «плана и рынка» рассматривалась и под другими углами зрения. Понятие «плана» использовалось для выражения идеи рациональности и управляемости в противоположность идее спонтанности и стихийности, связываемой с «рынком». Сюда же относится и представление о том, что «план» должен быть ориентирован на благо людей в отличие от «бездушного рынка».

Можно заметить, что все эти различные установки как правило действуют на подсознательном уровне. Авторы соответствующих текстов считают их очевидными и с удивлением задают вопрос – «а как же может быть иначе?» Иными словами, такие установки представляют собой (в каждом данном случае) наиболее общую модель, т. е. парадигму обсуждения проблемы. Как известно, ученые, работающие в рамках различных парадигм и исходящие из различных представлений об «объективной реальности», не слышат друг друга[54]. Поэтому интересно было бы вывести их подсознательные предпосылки в область обсуждаемого и сравнить их в явном виде. Это позволило бы не только внести терминологическую ясность, но также избавиться от логических противоречий, кажущихся или действительных.

Не исключено, что такой сравнительный анализ можно было бы провести, создав для этого мета-модель «плана и рынка», объемлющую все известные подходы. Такая мета-модель позволила бы провести сравнение, не выходя из единой предметной области. Тем не менее, здесь мы поставим более скромную задачу и рассмотрим основные известные подходы, не претендуя на их обобщение. Таких подходов мы рассмотрим пять:

1. «Советская экономическая наука», продолжаемая в многочисленных публикациях и в наше время.

2. Теории неравновесия, представленные в работах восточноевропейских экономистов 1950-1980-х годов, прежде всего Я. Корнаи.

3. Макроэкономика, созданная Дж. М. Кейнсом.

4. Институциональная экономика и теория общественного выбора от Веблена и Коммонса до Бьюкенена, Вильямсона, Норта и Олсона.

5. Когнитивный подход, анализирующий движение идей и их превращение в «реальность».

Мы попробуем сравнить эти подходы, по возможности обсуждая в явном виде общую логику данной парадигмы: проблемы, которые принято обсуждать, принятое (явно или неявно) представление о «существующей реальности», какие инструменты дает данная парадигма для решения поставленных в ней проблем.

Парадигма: «Советская экономическая наука». Обсуждаемые проблемы: феноменологические (темпы роста, уровень доходов, технологическое отставание и т. п.). «Реальность» состоит из: «власти», которая ответственна за всё и в принципе может решить любые проблемы; управляемой или реформируемой экономики; самого эксперта, дающего власти советы (это предполагается неявно). Инструменты для решения проблем: советы эксперта власти по конкретным вопросам.

Советская экономическая наука (без кавычек) сложилась в период, когда, во-первых, общегосударственные цели развития доминировали над соображениями равновесия (будь то в узко-экономическом или обобщенном социальном смысле) и даже над соображениями эффективности. Вплоть до 1960-х годов экономическое развитие страны подпитывалось за счет ресурсов российского села, место которых затем с большим или меньшим успехом заняли энергоносители. Во-вторых, для этого периода была характерна значительная управляемость, в силу чего у советских экономических экспертов возникло и на многие десятилетия сохранилось представление, что им достаточно понять, что следует делать в той или иной ситуации, и объяснить это органам власти, чтобы затем эти органы приняли нужные меры.

При этом не рассматривались ни вопрос о наличии или отсутствии инструментов, которые могут быть необходимы этим органам для реализации советов экспертов, ни вопрос о желании или нежелании власти слушать советы. Поскольку же постепенно ресурсная база власти иссякала, а сама власть из жесткой командной системы превращалась в «административный рынок», то такая позиция экспертов могла свидетельствовать только об их исключении из реального процесса принятия решений. «Советские экономисты» – это не консультанты, а прежде всего преподаватели в не до конца сложившейся и достаточно оторванной от практики постсоветской высшей школе.

Парадигма: «Восточноевропейские теории неравновесия»[55]. Обсуждаемые проблемы: системные структурные дисбалансы, присущие социалистической экономике (феномен «рынка продавца» и его следствия), особенности поведения экономических агентов при «реальном социализме» (включая «социализм с человеческим лицом»). «Реальность» состоит из: государственных учреждений, предприятий, семей. Инструменты для решения проблем: понимание системного характера феномена неравновесия.

Работы, которые обобщенно можно назвать «восточноевропейскими теориями неравновесия» – это «второе поколение» советской экономической науки. Они возникли в странах «социализма с человеческим лицом» как попытка понять особенности реального функционирования экономик этих стран, а также возможности и пределы их реформирования без принципиального политического слома. Важной особенностью этого «второго поколения» было внимание к реальности. «Государство» рассматривалось уже не как всемогущая безликая сила, а как набор организаций с их специфическим поведением и ограниченными возможностями.

Общим выводом была констатация того, что такие феномены, как дефицит, неэффективность и отсутствие стимулов для инноваций неизбежны для экономик советского типа, в которых доминирует неравновесие в виде «рынка продавца». Эти теории не указывали на конкретного субъекта реализации вытекающей из них политики и поэтому носили скорее идеологический характер – они обозначали направление необходимых преобразований и предостерегали от ошибок. Так, еще в конце 1980-х годов Янош Корнаи в своей работе «Путь к свободной экономике» говорил о возможности двух стратегий перехода к рынку – путь органического развития или быстрой приватизации. Органическое развитие ориентируется в первую очередь на создание новых предприятий. Соответственно, цель и инструменты политики должны состоять в поддержке этих новых предприятий – в устранении барьеров их входа на рынки, стабилизации отношений собственности, создании эффективных механизмов гарантирования контрактов и т. п. Приватизация старых предприятий должна иметь место, но при этом важно не мешать новым.

Спустя почти двадцать лет Корнаи написал комментарий к этой книге, где показал уже на основе реального опыта разных стран, что путь ускоренной приватизации ведет – и привел, особенно в России – к ряду проблем. Справедливости ради надо сказать, что это понимали тогда и у нас в России (в том числе и Анатолий Чубайс), однако путь органического развития оказался политически невозможным.

Обращаясь теперь к мировой экономической науке, мы можем сказать, что тематика «плана и рынка» была предметом анализа двух крупных направлений – макроэкономики и институциональной экономики (вместе с теорией общественного выбора).

Парадигма: «Макроэкономика». Обсуждаемые проблемы: макроэкономические дисбалансы. «Реальность» состоит из: макросекторов – производства, потребления, семей, правительства, денежных властей. Инструменты для решения проблем: возможность манипулировать макроэкономическими агрегатами.

Сила изобретенной Кейнсом макроэкономической парадигмы заключается прежде всего в том, что вопрос о субъекте политики и доступных этому субъекту инструментах здесь обсуждается в явном виде. Как известно, исходная проблема для этой парадигмы – это неспособность нерегулируемого рынка обеспечить равновесие на макроуровне, вследствие чего необходимо вмешательство государства, понимаемого как экономический игрок, оперирующий небольшим набором макроагрегатов. Иными словами, кейнсианское «планирование» является максимально «деликатным» по отношению к «рынку» и оно ни в коем случае не адресовано конкретным игрокам микроуровня.

Дальнейшее развитие макроэкономики и макроэкономической политики продолжалось в том же духе – предметом исследования и обсуждения являются инструменты манипулирования макроагрегатами и воздействия на массовое поведение микроигроков (адекватность, эффективность этих инструментов и т. п.). Политика не затрагивает внутреннее устройство микроигроков или формы их взаимодействия между собой.

Парадигма: «Институциональная экономика и теория общественного выбора». Обсуждаемые проблемы: издержки и информационные проблемы, связанные с взаимодействиями экономических агентов на микроуровне; механизмы принятия коллективных решений; факторы, определяющие сравнительную эффективность рынка и фирмы. «Реальность» состоит из: индивидов – либо независимых юридических лиц, либо находящихся в отношениях подчинения; правовой системы. Инструменты для решения проблем: понимание факторов, определяющих сравнительную эффективность различных форм организации взаимодействий экономических агентов; основанные на этом правовые и организационные коррективы.

В отличие от макроэкономческой парадигмы, отправной точкой для возникновения институциональной экономики и теории общественного выбора была необходимость понять причины, приводящие в определенных ситуациях к недостаточной эффективности рыночных механизмов на микроуровне. В силу этих причин в рыночной экономике предпочтительными часто оказываются другие, нерыночные формы координации взаимодействий людей, такие как организации (фирмы и некоммерческие структуры) и политические механизмы. Институциональными экономистами были получены весьма содержательные результаты, которые отнюдь не сводились к констатации того, что вместо «рынка» следует использовать «план». В задачу институциональной экономики и теории общественного выбора входило тщательное исследование и объяснение устройства и логики функционирования таких нерыночных институтов.

Время активного обсуждения этих вопросов – период расцветающей крупной индустриальной экономики 1920-1970-х годов. Институциональное направление в западной экономической мысли в каком-то смысле аналогично теориям неравновесия, появившимся в соцстранах, и представляет как бы их зеркальное отражение, поскольку рассматривает проблему неэффективности «рынка», а не «плана». В практическом смысле институциональный анализ направлен на изменение поведения экономических агентов. Правда в отличие от теорий неравновесия адресатом рекомендаций здесь являются не «реформаторы», а постоянно присутствующая в «западном» обществе правовая и демократическая система – законодательство и суд.

Все вышеперечисленные школы экономической мысли по большому счету возникли как реакция на крупные проблемы – или лучше сказать проблемные ситуации – либо практические, либо интеллектуальные. Так, мышление советских экономистов было сформировано задачей преодоления отсталости и модернизации СССР. Затем восточноевропейские теории неравновесия стали реакцией на кризис советской системы. Кейнсианская макроэкономика явилась ответом на кризис 1920-х годов. Институциональные теории были призваны заполнить брешь между классической экономической наукой, сформированной во времена преобладания малых предприятий, и реалиями крупной индустриальной экономики XX века.

К сожалению, мы плохо понимаем суть кризиса, разворачивающегося сейчас на наших глазах. Из общих соображений можно предположить, что он так или иначе связан с противоречием между глобализацией, приводящей к перемешиванию и механическому сближению разного рода экономических, социальных и политических объектов, и сохранением – или даже углублением – различий между ними. Люди живут бок о бок, но при этом они встроены в совершенно различные культурные, социальные и политические структуры. Предприятия включены в глобальный рынок и легко общаются через интернет, однако стили их поведения совершенно различны. И следует признать, что на сегодня у нас нет не только инструментов для практического сглаживания тех дисбалансов и напряженностей, которые отсюда вытекают, но мы не умеем их даже анализировать.

Как утверждают, единственными, кто смог предсказать Великую депрессию 1920-х годов были экономисты австрийской школы. Специфика подхода австрийской школы связана с тем, что экономические процессы она рассматривает не как движение материальных объектов (производство, распределение, обмен, потребление), а как информационный и творческий процесс. Нам представляется, что именно такой подход может привести к созданию когнитивной парадигмы, пригодной для анализа современных проблем.

Деятельность людей – будь то игра на бирже, формирование стиля жизни или даже сугубо «материальное» производство сегодня определяется в гораздо большей степени движением идей, а не производственными и ресурсными пропорциями. Поэтому исследуемыми проблемами в этой парадигме должны стать факторы, определяющие возникновение идей и их превращение в «реальность». Развивая такое направление, мы вероятно сможем анализировать проблемы устойчивости и инновационной эффективности того или иного общественного устройства, а также наметить пути модернизации российской экономики.

1.7. Направления и факторы модернизации в России

Обсуждение идеи модернизации сегодня идет по многим аспектам. Одним из них является влияние культуры на прогрессивное развитие экономики. У общества есть много возможностей поощрять развитие творческих способностей и, равным образом подавлять их. Эти возможности связывают с рядом факторов, которые вытекают из общественного мировоззрения и представления об обществе, которые, в свою очередь, формируются географическими и историческими особенностями.

Творческие способности расцветают там, где люди могут рассчитывать на честное и справедливое обращение, где дух справедливости царит в судах, в правительстве, в предпринимательстве и в том, как общество открывает людям возможности в реализации своих интересов. Это, в конечном счете, способствует стабильности и прогрессивному развитию общества. Здесь имеет большое значение такой фактор как «радиус доверия», что означает, прежде всего, отождествление с другими членами общества, чувство общности, синоним социальной эмпатии, сопереживания. Когда доверие и отождествление с другими слабы, возникают политическая поляризация, конфронтация и авторитарное правление.

Доверие также существенно для функционирования плюралистических, децентрализованных экономических систем, доказавших свое превосходство в плане эффективности и продуктивности. Предприятие может быть успешным только в условиях эффективной организации, что в свою очередь предполагает доверие. Торговые и промышленные предприятия, как и государственная администрация в странах с низким уровнем доверия обычно перегружены централизацией и всевозможными контрольными механизмами и процедурами, предназначенными для предупреждения мошенничества и обеспечения слаженности. В области госуправления такого рода системы не только душат инициативность и предприимчивость, но и создают условия для коррупции и устойчивых привилегий.

Можно с уверенностью сказать, что данный фактор оказывает существенное влияние на формирование нормального бизнес-климата в стране. Развитие конкуренции также способствует увеличению радиуса доверия. В нашей стране принята программа развития конкуренции, которая предусматривает снижение административных барьеров, устранение излишнего администрирования, сокращение участия государства в бизнесе, введение оценки регулирующего воздействия, повышение информационной прозрачности органов власти. Если посмотреть на примеры успешных модернизаций, которые обычно упоминаются (Корея, Тайвань, Китай и пр.) то под модернизацией имеет смысл понимать поиск новых долгосрочных источников национального дохода, способных обеспечить сбалансированный рост экономики, социального благополучия и накопление ресурсов для дальнейшего ускоренного, в том числе технологического развития.

Какова на этом фоне логика российского варианта «технологической» модернизации? Фундаментальной проблемой российской экономики является то, что наша промышленная продукция в массе своей неконкурентоспособна, перспективы расширения российского промышленного экспорта ограничены. Важно остановить нарастающий вал издержек, поставить, наконец, на место отечественных производителей производящих отсталую продукцию и изощренные схемы вывоза доходов. Пример Соединенных Штатов демонстрирует, что, если целью становится защита «отечественного потребителя», в обществе расцветают конкуренция и технический прогресс, причем результаты этого прогресса с каждым годом становятся все дешевле. Наша модернизация будет успешной, только если она станет средством выхода из состояния «издержавшейся страны» и открытия пути к эффективной цивилизованной экономике.

Курс на модернизацию страны связывается в первую очередь, с развитием несырьевого бизнеса. Уход от сырьевой зависимости является для России безальтернативным путем развития. Новые источники энергии, добыча углеводородов на сланцевых песках, истощение месторождений при низком уровне диверсификации нашей экономики – это риски не завтрашнего, а уже сегодняшнего дня. Именно несырьевой бизнес наиболее восприимчив к инновациям, так как для него инновации, а не привилегированное положение на рынке или наличие сырьевой ренты – фундамент конкурентоспособности.

Кризис показал, что существующие модели экономического роста, опирающиеся на допущения высокого уровня цен на сырьевые товары и притока капитала, подвержены серьезной нестабильности. В настоящее время важнейшим фактором экономического роста считается развитие внутреннего спроса, а также проведение нового поколения структурных реформ, позволяющих раскрыть потенциал роста производительности труда, развитие инноваций, повышение открытости экономики. В плане антикризисных мер на 2010 год, утвержденном правительством, большое внимание уделяется поддержке внутреннего спроса, но она сводится в основном к поддержке российских автопроизводителей и жилищного строительства. Предусмотрены льготы и преференции для предприятий малого бизнеса, особенно высокотехнологических проектов или инновационной деятельности. Однако этих мер явно недостаточно. Государство должно создавать благоприятные финансовые условия для бизнеса. Прежде всего, компаниям нужны длинные деньги, создать инфраструктуру для появления таких денег могли бы институты развития.

России необходимо расширять сектор малого и среднего предпринимательства и увеличивать объем внутренних и иностранных инвестиций для ликвидации серьезных инфраструктурных пробелов и формирования основы для более устойчивого роста в долгосрочной перспективе. По результатам последних обследований, отечественные предприятия считают, что инфраструктурные проблемы и наличие соответствующей профессиональной квалификации у работников являются одними из основных препятствий для расширения их деятельности. Но в российской экономике инновации не стали элементом конкурентной борьбы, следовательно, нужно, прежде всего, развивать конкуренцию, тогда у предпринимателей будет спрос на инновации.

Инновационное развитие экономики это не проблема только государства и бизнеса, она должна найти поддержку во всех слоях общества, в том числе необходимо активное участие населения, что в свою очередь требует демократии и верховенства права. Большинство граждан, осознавая важность инноваций для экономического роста, не видят себя участниками этого процесса, не понимают, как конкретный человек может принять участие в инновационном развитии, и даже опасаются ухудшения своего материального положения. Не видят связи между уровнем жизни и инновационной активностью населения. Одна из причин низкой активности – отсутствие специалистов, способных эффективно управлять инновационными процессами на местах. Региональные чиновники, от активности которых зависит многое, пока мало, что делают, не всегда понимают важность задач.

Во многих случаях развитие инновационной экономики тормозит недоверие, которое испытывают сами инвесторы по отношению к высокотехнологичным проектам, а также множество препятствий: от финансирования и налогообложения до таможенного регулирования и экспортно-импортной сферы. Все эти проблемы необходимо решать как на уровне государства, региона, так и на уровне отдельной фирмы, инвестора, отдельного человека. Необходимо укреплять имидж инвестора, технопредпринимателя, ученого-создателя интеллектуальных продуктов, а также способствовать развитию человеческого капитала.

Умение создавать интеллектуальные продукты, приводящие к прорывам в технологиях и обусловленным ими доходам, называется экономикой знаний. Такую экономику развивает постиндустриальный мир, в котором наука превращается в самостоятельный производительный сектор экономики. Однако, как известно, у нас до сих пор есть проблемы с тем, чтобы превращать знания в деньги. Для перелома этой тенденции нужны институциональные изменения. Важно продолжать работу по созданию ясного и недвусмысленного законодательства в сфере инноваций, снизить бюрократические препоны и упростить корпоративные процедуры.

Инновационный продукт – это понятие не имеющее отраслевой принадлежности. Если для нефти и газа продукт и рынок понятны, то для инновационной экономики, состоящей из тысячи разных рынков и продуктов, ничего не ясно. Инновационным продуктом в России являются, например, компьютерные программы. Ряд авторов считают, что продуктом инновационной экономики в нашей стране могут быть результаты НИОКР и стартапы. Главный двигатель инноваций – это лично заинтересованный ученый и изобретатель, который в состоянии пустить в хозяйственный оборот результаты своих разработок. Задача состоит в том, чтобы создать работающую систему коммерциализации интеллектуальной собственности, способную превратить простого ученого в технопредпринимателя со всеми следующими из этого перспективами.

Еще в эпоху СССР создавались межотраслевые лаборатории вузов и академических институтов, нацеленные на инновационный результат, а не на отраслевые задачи. Бизнесу тем более не важна отраслевая принадлежность, поэтому его наука называется не отраслевой, а корпоративной. Ее нередко называют R&D (research and development), что соответствует нашему традиционному НИОКР. Иногда к науке подключается инжиниринг. Сектор R&D&E способен выполнять НИОКР, проектно-изыскательские работы, техническое проектирование, управление проектами по внедрению новых технологий, строительству и запуску проектов в эксплуатацию.

Однако при сравнении отечественных НИОКР с западными выявляются системные проблемы. В нашей корпоративной науке обычно нет четкого разделения НИОКР, проектирования, бизнес-направлений. Нередко служба заказчика НИОКР слабо развита или отсутствует, контрактные отношения оставляют желать лучшего. Не преодолена разрозненность приобретенных в ходе приватизации научно-инженерных активов, не созданы единые системы управления и стандарты деятельности. Зато нередки случаи дублирования и неправильной расстановки приоритетов, отсутствия координации, низкой эффективности. У институтов много непрофильных функций, а у заказчиков непрозрачны расходы и слишком сильны позывы нацелить НИОКР не на инновации, а на операционную поддержку. У корпоративной науки часто нет своих конкурентоспособных разработок, а в российских корпорациях расходы на НИОКР существенно ниже, чем в западных.

Тем не менее, у нас имеются положительные примеры систем управления инновациями, которые были сформированы на базе советских отраслевых институтов и КБ, но реорганизованы под диктатом возрастающей глобальной конкуренции. Так была проведена реорганизация институтов и исследовательских центров, входящих в компанию «Норильский никель», которая позволила ликвидировать все вышеперечисленные проблемы и составить типовую технологию реорганизации корпоративной науки. Основными ее элементами являются следующие. Классификация и передача работ по операционной поддержке производства в производственный сектор или сервисные компании. Ликвидация непрофильных функций или вывод в отдельные активы. Разделение НИОКР на текущие и поисковые, отделение от них венчурных проектов. Формирование замкнутого контура управления: передача исследований, инжиниринга, инвестиционного планирования в управление центрального аппарата. Разделение научно-технологического комплекса по направлениям бизнеса: формирование групп с отдельными темами и бюджетами, с назначением ответственных кураторов от бизнес-направлений.

Интересен также опыт Израиля, который лидирует по НИОКР, и который сумел превратить инновационную экономику и инновационную продукцию в основную статью своего экспорта. Ему удается успешно выращивать малые и средние предприятия на основе инновационных технологий, а также уникальный экспортный товар – инновационный стартап – компании, которые хорошо покупаются инвесторами и транснациональными технологическими корпорациями. Для создания и реализации, собственных весьма прибыльных проектов, Израиль использует уникальную систему грантов на НИОКР, в которых государства софинансирует проекты коммерциализации технологий в разных пропорциях в зависимости от стадии развития проекта. Каждый ученый, изобретатель, бизнесмен имеет право один раз в жизни получить правительственный грант, достаточный для создания небольшой компании. Многие компании получают средства еще и от венчурных фондов.

Подобную систему можно опробовать и в России, например, в рамках проекта «Сколково». Система грантов на НИОКР может стимулировать организацию вначале российских подразделений исследований и разработок транснациональных компаний, а затем и приход производства в Россию. Следует отметить, что начало этому уже положено. Так, Минобрнауки объявляет конкурс на предоставление субсидий компаниям, которые будут создавать высокотехнологичные производства вместе с российскими вузами. Этими деньгами предприятия будут обязаны оплатить заказ у российских вузов научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ. Это должно стимулировать инновационную активность реального сектора экономики и вовлечь вузы в инновационный процесс. По условиям конкурса компания, получившая субсидию, должна направить на проект столько же средств, сколько получила из бюджета, 20 % суммы должно пойти на заказ у вузов.

Планируется также провести конкурс, где речь пойдет о правительственных грантах на поддержку научных исследований – 150 млн руб. каждый, на срок от года до трех лет. Получателями грантов могут быть не только российские, но и иностранные ученые, они должны формировать научный коллектив, в котором должно быть не менее двух кандидатов наук, трех аспирантов и студентов вуза, на базе которого ведется исследование.

Широко обсуждаемый инновационный центр в Сколково пока лишен главного козыря, необходимого для успеха, – научных умов, которые способны обеспечить прорыв. Именно научный потенциал был фундаментом американских Кремниевой долины и Массачусетского технологического университета (MIT). Базовое условие успеха инновационного центра – лаборатория идей, которые потом можно конвертировать в доходы. Сколково может стать успешным проектом, если из него потянутся по всей России инновационные нити. Если не только компании, рождающие там свои технологии, будут на десять лет освобождены от налогов, но и те, которые их применяют в любом уголке России, – хотя бы на пять. Если государство готово будет покрывать до половины затрат на создание опытных производств, коммерциализирующих результаты сколковских исследований и превращающих их в технологии, на которые можно продавать лицензии, а не патенты. Если западные компании, готовые эти технологии использовать, будут приглашаться открывать свои производства в России на сверхвыгодных условиях. Если государство, даже вложив значительные средства в новые разработки, не будет объявлять их стратегическими или закрытыми и согласится ограничить свою долю в создаваемой интеллектуальной собственности 15–20 %, предоставив изобретателям полное право ее использования.

И еще много всяких «если». Перемены должны быть масштабными, но они все равно должны начинаться с какого-то первого шага. И эти перемены на сегодня ассоциируются с посткризисным развитием, выбором его наиболее эффективных направлений, что требует изучения соответствующих тенденций.

1.8. Формирование тенденций социально-экономического развития в условиях посткризисной трансформации

Кризисные явления опасны, прежде всего, своей социальной нестабильностью. Системный кризис в США в 30-х годах прошлого столетия был преодолен благодаря II-ой Мировой войне, хотя при этом существует миф о том, что с кризисом помогло справиться кейнсианство. Надо заметить, что кейнсианские рецепты являются весьма рискованными с макроэкономической точки зрения. Так, в России, не имеющей контроля над печатным станком резервной валюты (доллары, евро), такой риск весьма высок и провоцирует рост цен и бегство от денег.

Поэтому, положительно можно оценить поэтапную, растянутую во времени, девальвацию рубля, поскольку обесценение сбережений вряд ли укрепило бы доверие населения к национальной валюте. Данные об объемах привлеченных кредитными организациями депозитов физических лиц свидетельствуют о том, что в 2008 году все имели возможность застраховаться от обесценения рубля, практически все, кто хотел, могли обменять рубли на иностранную валюту[56].

Кризисные явления ХХ и начала ХХI века свидетельствуют о необходимости пересмотра условий, как потребления, так и производства с точки зрения гармоничного развитии общества и отдельных сфер экономики. И, следовательно, невнимание к мелкому предпринимательству, прежде всего пострадавшему в период кризиса, диссонирует со значительной поддержкой крупного бизнеса, что нарушает функционирование экономических законов и действенность их механизмов. Надо различать помощь градообразующим предприятиям, с целью поддержки и развития реального производства, и помощь неэффективным монополистам. Поддержка малого бизнеса важна не только потому, что она позволяет снижать безработицу и разряжать социальную напряженность, но и потому, что способствует изменению отношений экономических субъектов в условиях российского бюрократического произвола.

Классическая теория микроэкономики, основана на конкуренции за ресурсы между производителями отдельных благ и между потребителями частных благ. Создание общественного блага, как и частного блага, основано на разделении труда, при возможном использовании возрастающей или постоянной отдачи от масштаба производства. Как только в производстве наблюдается убывающая отдача от масштаба производства, возникает необходимость устанавливать барьеры входа на рынок. Так, в литературе по экономике организации производства можно встретить утверждение, что положительным фактором для предприятия является присутствие на рынке ограничений на вход, например, лицензирование. Инновационная экономика требует все более значительных ресурсов общества, направляемых в данную сферу, что способствует расширению кредитных отношений. Любая значительная ошибка в принятии решения на приоритетном направлении, дает сигнал обществу о нестабильности экономики, создает инфляционные ожидания, ставит в зависимость от финансового рынка или отдельных его сегментов все отрасли, включая традиционные: сельское хозяйство, природопользование и др.

Рассмотрение взаимосвязей отдельных сфер деятельности приводит к выводам о том, что экономика небольшого предприятия не может сравниваться с крупным по отдаче от масштаба производством. Как правило, наиболее значимыми, в этом случае, являются факторы уникальности товаров и их ограниченности, а возникающий в этом случае рост цен сопровождается мероприятиями по регулированию в этих сферах.

Неоклассики видели предпринимательские инновации как силу, производящую ряд больших изменений в товарах и производственных процессах. Так, на рынке продукции прибыли и убытки определяют выживание фирмы. Рассматривались три силы, приводящие в движение рыночный процесс: риск с целью получения большей прибыли; арбитражирование, что приводит рынок в состояние равновесия; инновации, нарушающие рыночное равновесие и создающие условия для достижения нового равновесия. Эта стройная система взглядов и теория предпринимательства объясняется возможностью ее эволюции. Рискованные операции, арбитражирование, инновации не могут сами по себе приводить к выстраиванию нравственных отношений, более того губительно влияют в эпоху глобализации на страны, которые в течение длительного времени находились в изоляции, как в теоретическом, так и практическом смыслах, от обязательств по рискованным операциям, арбитражу как экономической составляющей.

В последнее десятилетие XX века изучение вопросов, связанных с безработицей, результатами структурных и социальных реформ в России, а также проблем становления эффективного собственника, привели к такому парадоксальному пониманию, что: «Все, что эффективно для экономики, болезненно для общества»[57]. Таким образом, данное противоречие отдельными экономистами рассматривается как неизбежность и реальность.

Процесс глобализации идет, прежде всего, через нравственное состояние человека. В экономике глобализация сопровождается процессом подавления основ традиционной экономики и виртуальным процессом повышения благосостояния. Условия глобализации все в меньшей степени соответствуют положениям микроэкономического анализа, все в меньшей степени рассматривают рынки (региональные, новые, осваиваемые) через основы микроэкономического анализа, а все в большей степени моделируя взаимосвязь реального сектора экономики и финансового, полагая, что последний способен решить вопросы отдельных отраслей. Например, межотраслевой баланс с учетом тенденций и перспектив. В ряде стран в условиях кризиса расширяются образовательные программы, которые используются не только для получения новой квалификации, но и позволяют социально ориентировать население, давая тем самым положительный экономический эффект выхода из кризиса на основе ценностных ориентаций общества.

Неоклассический подход основан на субъективной оценке потребителей и функция полезности потребителя рассматривается, как возможность определить личность через потребление материальных и нематериальных благ, а именно: как склонность личности трудиться и зарабатывать некоторую сумму денег с тем, чтобы использовать ее на приобретение необходимых благ. Возможности описания функции полезности потребителя различны: вербальные, графические, аналитические.

Перевод функции полезности потребителя из вербальной версии в аналитическую версию связан с определенными ограничениями в описании поведения потребителя. Уже достаточно известный математический аппарат позволяет абстрагироваться от второстепенных показателей и представить модель поведения потребителя. Удовлетворение материальных потребностей осуществляется при ограниченном бюджете и решающую роль играют относительные цены.

Рассмотрение нематериальных благ, альтруистического поведения, свидетельствует о том, что классический подход способен объяснить, присутствующее в личности понимание жизни (его менталитет). Психологические проблемы поведения потребителей в условиях широкого развития инновационных технологий и расширения ассортимента продукции, можно исследовать с учетом риска, неопределенности в поведении субъектов рынка. Прогнозирование поведения потребителей, при увеличивающемся объеме потребления продукции в условиях новых технологических возможностей, ставит вопрос о толерантности потребителей к производителям продукции.

Понятие толерантности как гармонии в общении, в поведении определяется латинским словом «терпение». Востребованность толерантных отношений в обществе оценена Декларацией принципов толерантности, утвержденной Генеральной Конференцией ЮНЕСКО 16 ноября 1995 г. (Резолюция 5.61). Различают толерантность в моральном, нравственном, религиозном смысле, как общечеловеческие ценности; экономическом и социальном смысле, как отсутствие какой-либо дискриминации.

Толерантность рассматривается через человека и его восприятие мира. Востребованность человеком толерантных отношений понимается как поиск такой структуры общества, которая не ведет к конфронтации отдельных субъектов экономических отношений. Экономическая терпимость рассматривается через такие категории как «доверие», «симпатия». Определена нижняя граница доверия – 33,3 %[58], в России этот показатель составляет – 35 %, в Италии – 50–60 %, в Германии, Франции, Великобритании, Дании – 85–90 %. От симпатии исследователи переходят к более высокому уровню эмпатии, то есть способности человека поставить себя на место своего партнера, взглянуть на экономическую ситуацию с другой стороны. С определенной долей условности можно отметить, что микроэкономический анализ будет развиваться в направлении толерантности в обществе не как альтернатива оптимальности в условиях конкуренции, а рассматривать толерантность как важнейший фактор повышения эффективности функционирования рынка и экономики в целом.

Толерантная модель социального поведения человека должна быть закреплена законодательно, но при этом основана на традиционных нормах, принимаемых обществом. Микроэкономический анализ, не формируя нормы поведения людей и не выдавая желаемого за действительность, может рассматривать различное поведение людей в большей степени склонных к потреблению материальных благ, или же предпочитающих возможности духовного роста. Определение нормы поведения в обществе не означает, что все члены общества ее придерживаются. Важнейшей является возможность показать разнообразие поведения людей, но при этом в рамках «нормы». Надо отметить, что если понятие толерантности еще не нашло полного и всестороннего определения в научной литературе, то и возможности микроэкономического анализа раскрываются также при рассмотрении различных концепций толерантности.

Толерантность – трудное и редкое достижение по той простой причине, что общность языка и чувство этнической близости не всегда выступают в качестве оснований сообщества. Трудно согласиться с тем, что все современные нации в культурном, религиозном и политическом отношении более плюралистичны, чем традиционные сообщества, которые сохраняли свое единство за счет фундаментальных традиций в культуре или религии. Один из видных защитников толерантности говорил: «Твои доводы будут столь же темны для меня, как мои для тебя, пока Господь не откроет нам глаза».

Характеризуя природу человека, Н.В. Гоголь ещё в 1874 году писал: «Ничему и ни во что он не верит, только верит в один ум свой. Чего не видит его ум, того для него нет. Он позабыл и то, что нет всех сторон ума ни в одном человеке, что другой человек может видеть именно ту сторону вещи, которую он не может видеть, стало быть, знать того, чего он не может знать. Не верит он этому, и все, чего не видит он сам, то для него ложь…»[59]. Толерантность была установлена как в Англии, так и в Америке не столько в качестве идеального принципа, сколько по необходимости – когда было разрушено монолитное единство общества. Видным представителем толерантности в ту эпоху был Вольтер. Ему приписывают изречение: «Я не согласен с тем, что вы говорите, но пожертвую своей жизнью, защищая ваше право высказывать собственное мнение», – афоризм, в котором выражена классическая теория толерантности.

Экономическая свобода не противоречит терпимости к конкурирующим экономическим интересам. Конкуренция способствует образованию более гармоничного сообщества и стимулирует инициативу индивидов и социальных групп. Рассматривать предпринимательство как регулируемое государством, чтобы не допустить экономических кризисов и гарантировать минимальный уровень благосостояния и безопасности людей невозможно, поскольку желательно сохранение, как ценности свободы, так и ценности безопасности, пусть в некоторых отношениях эти вещи несовместимы. Если толерантность – один из самых популярных терминов в современной отечественной и зарубежной социально-политической, культурологической и правоведческой литературе не случайно, то существует множество гуманитарных подходов к определению и исследованию толерантности, однако при этом ее собственно психологические трактовки фактически отсутствуют.

Психологическая проблематика толерантности находится на самых ранних этапах исследования. Толерантность может быть рассмотрена как естественное и безусловное принятие другого человека, отношение к нему как к самодостаточному и самоценному существу. Для человека, обладающего толерантностью, напряжения и конфликты вовсе не исключены, можно сказать, он постоянно живет в ситуации напряженного существования, не боится быть лицом к лицу с этим напряжением, достойно выдерживать и принимать его как безусловную экзистенциальную данность.

Практика подлинно духовного отношения к человеку определена притчами Нового завета, которые основаны на толерантности, выходящей за рамки той или иной морали, но каждый раз преисполненной подлинной мудростью, глубоким психологическим, психотерапевтическим и жизненным смыслом. Таким образом, существуют, на наш взгляд, следующие возможности развития неоклассической теории:

– введение, все более смелое, в теорию потребления факторов, определяющих человека как личность: когда нравственное состояние человека, приводит к ограничению потребления материальных благ и увеличению потребления духовных благ; изменению структуры потребления (изменению вкусов и предпочтений), или иначе, развитие теории толерантного поведения потребителя;

– в условиях глобализации осуществление трансакционных затрат в пределах новых рынков с учетом толерантности поведения субъектов, обладает значительным экономическим потенциалом, что определяет позитивную тенденцию экономических отношений.

Глава 2

Государственные и рыночные методы антикризисного регулирования

2.1. Глобальный экономический кризис как предмет исследования экономической науки

На подходе мирового экономического кризиса ведущий бизнес-журнал «Экономист» перепечатал архивную статью, из которой видна реакция Уолл Стрита на рыночную ситуацию 1929 года[60]. Общий вывод из статьи: в ходе кризиса происходило падение процентной ставки и фондовых индексов, сокращались золотые резервы, отзывались деньги с фондового рынка, росли плохие долги и банкротства банков; кризису предшествовал отрыв спекулятивной игры от реальности, беспрецедентное процветание США на заемные деньги, взлет цен на недвижимость и американские ценные бумаги, глобализация финансового рынка. Все перечисленные проблемы знакомы нам и сегодня.

Алгоритм движения кризиса прошлого века к глобальному XXI века позволяет выделить и проследить его текущие тенденции. Бытует мнение, что современное состояние экстраординарное и не поддается описанию экономистов – выходит за рамки существующих научных знаний. Однако нестандартность действующей рыночной ситуации, из которой апологеты антинаучности экономической теории сделали такие выводы, вполне поддается научному описанию и объясняется с позиции предшествующих научных знаний. Однако это не означает наличия глубоких трансформаций не только в хозяйстве, но и в самой экономической науке, которая переоценивает многие свои положения и подходы. Но так происходило каждый раз при сломе привычных тенденций и переходе к новому этапу общественного развития. История свидетельствует, что при каждом таком переходе актуализировалась необходимость переоценки многих привычных действий и знаний.

В ходе эволюции хозяйственных систем выделяются экономические категории, институты, явления и процессы, которые позволяют поддерживать хозяйственные взаимодействия, производство и обмен на том или ином этапе и на разных фазах цикла. С переходом к новому уровню производства и обращения одни категории, способные отвечать интересам и требованиям рынка, выживают. Другие – напротив, не выдерживают исторической поверки, и отмирают или временно замирают – выжидают изменения ситуации и сохраняются в зачаточном или гибридном состоянии (например, современное ломбардное кредитование, кассы взаимопомощи, наличные расчеты между организациями, бартер). Успешные экономические категории и институты сохраняют свое действие на разных стадиях развития. К ним, в частности, относят кредит, банки, биржи, деньги, векселя, акции, облигации и закладные. Они не только удерживают свои исходные позиции и свойства, но и мутируют. Тогда появляются различные модификации известных процессов, инструментов и институтов.

Нередко хозяйство действует «методом проб и ошибок»: главное создать побольше разновидностей, а там уже выживут те, которые лучше отвечают требованиям времени. Так, в 1980-х гг. специалисты Чикагской торговой биржи для стимулирования торговли и повышения конкурентных позиций разработали и внедрили производные бумаги. Получили неожиданный результат: новые торговые инструменты добились безусловного успеха не только у биржевых спекулянтов. Оказалось, что они позволили хеджировать (страховать) различные риски, что вовлекло в оборот ненадежные активы, повысило ликвидность низколиквидных и даже полностью не пользующихся спросом ценных бумаг и активов. За последнее десятилетие биржевой оборот (фондовых ценностей и товаров) вырос в 10 раз. Накануне кризиса объем производных ценных бумаг значительно превысил мировой валовой продукт[61]. Биржевая торговля и оборот производных бумаг стали крупными потребителями кредита. Но резкий рост кредитования определялся не столько биржевой торговлей и ростом производных, сколько вовлечением в кредитные процессы конечных потребителей, что позволило расширить спрос и, соответственно, форсировать экономический рост.

В итоге – суперразвитие с типичным кредитным «перепроизводством», перевернули наши представления о мировой финансовой системе. В лексиконе выделились три термина: «кризис», «финансовый капитал» и «глобализация». Такое внимание к ним обосновано не столько развернувшимся финансовым кризисом.

Проблемы экономического кризиса не сходят с повестки дня политиков, экономистов, управленцев и средств массовой информации. Под их прессингом находится практически все население, хозяйство и государственный бюджет. Глобальность, связанная с реализацией космополитической природы финансового капитала в условиях расширения и становления мирового рынка, и есть пример новых условий его господства. Однако достичь таких результатов без мобилизации креативных способностей невозможно. В финансовом капитале заложены противоречивые начала: он представляет собой сплав свободы и зависимости, духовных и материальных, развивающих и сдерживающих и, даже, регрессивных сторон.

Финансовый капитал богат противоречиями. В их число включены не только указанные выше противоречия между субъективными и объективными, вещественными и духовными, но и предметно-материальными и поведенческими, всеобщими и личными, прогрессивными и регрессивными, инновационными и консервативными началами, а также сверхдоходными и убыточными операциями. За последние годы происходили сильные искажения в системе отношений к доходности. Извратилось само понятие «доход». За последние четверть века произошла фиксация двух типов дохода: материального и идеального. Современное их взаимодействие отражает переход реального рынка в особое, оторванное от жизненных потребностей состояние, которое все чаще сводят к виртуальному. В США, Японии, на Тайване и в ряде других стран буквально все население участвовало в движении виртуальных ценностей, и многие играли на фондовых биржах. Там складывались новые приоритеты, особые ценностные установки и критерии. Все шло в пользу нематериальных рынков, которые, как и в период становления фондовых бирж (в Европе в XVII–XVIII вв., Америке и России на рубеже XIX–XX вв.), казалось, становились основами для прирастания богатства. В результате произошел перекос в системе доходов в пользу идеального, за счет сокращения дохода от реального сектора. Быстро сформировалась и закрепилась привычка получать сверхприбыль. Предкризисная лихорадка, казалось, вернула всех к временам «золотого века» становления капитализма, когда норма прибыли зашкаливала за показатели с двумя цифрами и приближалась к трехзначным показателям.

Однако в сентябре 2008 г. все в одночасье поменялось. Кризис не только восстановил понятие «нормальный доход», но и пересмотрел отношение к убыткам. Все возвратилось на круги своя: переоцененные бумаги оказались под воздействием резкого падения цен на нефть и все ценовые характеристики вернулись на уровень 3–4 летней давности; капитализация акций котирующихся на биржах, входящих в Международную федерацию фондовых бирж сократилась на 45 %, убытки от ипотечного долга составили 1,5 трлн долл.[62]

Переход к реалиям сложен и болезненен для многих. В ходе его происходила переоценка целей и интересов. Оказалось, что приоритеты и параметры, которые при обычных обстоятельствах не работали, в экстремальных условиях, в одних случаях, сработали, в других – были чрезмерно переоценены; появились также новые мотивы и цели. В таких условиях все неожиданно осознали, что произошло чрезмерное преувеличение значения новизны и инновационности финансового капитала. Более того наметилась переоценка подходов: снова востребованными оказались классические финансовые операции. В ходе кризиса традиции победили. В финансовой сфере впервые после ряда лет резкого динамизма восторжествовал консерватизм. Но это уже был новый консерватизм, характеризуемый креативностью, что наметило перестройку всей финансовой системы.

В ходе кризиса выкристаллизовался следующий постулат: при внешней чрезмерной подвижности и изменчивости, финансовый рынок в целом не меняется как в краткосрочном, так и долгосрочном периодах. В первом случае все определяют спрос и предложение, которые, как и в прошлом, устанавливают поведение его участников и цены. Именно они продолжают определять рынок как в годы подъема, так и кризиса. Во втором – в обиходе фундаментальные обстоятельства, в основе которых находится прирастание стоимости, что связано с производством, трудовыми затратами и переходом к дефициту сырья, который в рамках краткосрочных колебаний не всегда заметен и в ходе кризиса нередко предстает в извращенном виде. Но есть еще и внеэкономические обстоятельства, которые определяются психологическими, спекулятивными и чисто личностными факторами.

В прошлом веке было 6 фаз развития фондового и кредитного рынка: три фазы «медвежьего» – 1901–1921, 1929–1949, 1965–1982 гг. и три фазы «бычьего» – 1921–1929, 1949–1965 и 1982–2000 гг. Новый век начался резким падением курса акций интернет-ориентированных и высокотехнологичных компаний. Кризис продолжался три года и касался только незначительной его части. С марта 2003 г. по июль 2007 г. индекс MSCI более чем удвоился. Характерная особенность начала кризиса – резкое возрастание отношения цены акций к доходу. Так, в канун кризиса 1929 г. данное соотношение при расчетах по индексу Dow Jones достигло 32,6 (в 1930 г. – 7), в январе 2000 г. – 44,3, летом 2007 г. почти 50, а в начале 2009 г. оно скатилось уже до однозначной цифры[63]. Перевод инвесторов от «медвежьего» поведения к «бычьему» не сводится только к изменениям экономических показателей. Во многом он строится на смене менталитета инвесторов. Опыт прошлого века свидетельствует, что на рынке самый короткий срок преодоления подавленного состояния составил 17 лет.

Финансовый рынок подвержен флуктуации. Он динамичнее любого другого рынка. Краткосрочные изменения происходят постоянно в общемировом масштабе и в региональном аспекте. Они связаны со способностью денежного капитала легче и быстрее перетекать из одного места в другое и из одних рук в другие, чем товаров или капиталов в не денежных формах. Барри Эйчингрин (Калифорнийский университет) и Михаел Бордо (Рутдержский университет) идентифицировали 139 финансовых кризисов между 1973 и 1997 гг. (44 наблюдались в развитых странах). В то время как за послевоенное двадцатипятилетие (1945–1971 гг.) кризисов было только 38, что, однако, было в два раза больше, чем за четверть века предшествовавших Первой мировой войне[64]. Постепенно кризис переходит из эпизодического в перманентное состояние экономики.

Парадокс современной ситуации заключается в том, что уроки кризиса для его участников не важны и даже вредны. Дело в том, что любая финансовая транзакция представляет собой серию обещаний. Они покоятся не столько на объективных обстоятельствах, сколько на субъективных и исходят из поведения игроков, в основе которых находятся доверие и индивидуальное и коллективное видение текущего состояния и перспектив. Так, деньги поступают в банк только в обмен на обещание их вернуть с определенным ростом. Аналогичные подходы срабатывают при покупке ценных бумаг и инвестициях. В таких условиях возврат и доходность не сводятся к чисто экономическим и юридическим (поскольку закрепляются в договоре между банком и вкладчиком, акционером и корпорацией), но и этическим и поведенческим аспектам. Они строятся на доверии и консенсусе относительно уровня дохода и риска между сторонами сделки.

Широко известны колебательные движения цикличного характера в экономике. Их природу описали многие экономисты от К. Маркса до Н. Кондратьева. Но циклы наблюдаются и в духовной сфере человека. В значительной мере их ход зависит от движения материального производства и определяется переходом к индустриализации или обновлению материальных активов под влиянием их физического и морального износа. Не менее заметна и другая составляющая, связанная с волнами развития духовной сферы, которая оказывает не меньшее воздействие на движение кредита. Требовались десятилетия для формирования особого сознания, соответствующего жизни взаймы. На этом строилась экономическая политика и на это нацеливались все преобразования в производстве, банковской и биржевой сферах. В итоге – потребительский подход к кредиту. Жить в займы стало выгодно и модно, что отвечало требованиям обеспечения экономического роста западного мира. Кредитное стимулирование производства определило весь смысл современной цивилизации. Но все изменил кризис: образ жизни, строящийся на кредитной зависимости, обанкротился и потребовался переход к новому типу сознания, в основе которого находится сбережение. Новый тип сознания неизбежно вызовет изменения во всей системе мотивов, интересов и отношений современного общества. Для перехода требуется время. Произойдут ли изменения на рынке в ходе такой перестройки? В целом он останется неизменным, поскольку определяется прежними обстоятельствами – спросом, предложением и доверием.

Субъективные стороны кредита не сводятся к одному доверию, а кредитный кризис к его подрыву. Кредит воздействует на идеологическое состояние общества и во многом зависит от последнего. Как решается вопрос доверия – на основе рыночной конкуренции или перераспределения ограниченных ресурсов? Здесь возможны различные варианты, которые отражают все общественное устройство, и они также подвержены цикличным изменениям. В одних случаях они связаны со сменой общественной формации. Тогда срабатывает своеобразный маятник, который обеспечивает переход от капитализма к социализму и обратно. В других – происходит смена экономической политики в рамках одной и той же общественной системы. В таких случаях господство идей фритрейдерства прекращается и модным становятся кейнсианские постулаты.

Итак, в целом рынок не меняется, но проходит определенные фазы, условия и ход которых может отличаться от предшествующих его состояний.

Трансформацию дефицита можно обозначать как формирование системы ложной дефицитности, когда ранее избыточный виртуальный мир стал недостаточным, а реально сокращающиеся ресурсы стали излишними. В результате произошла структурная перестройка цен – резко упали цены на реальные активы и они стали легко доступными, а денежные активы при декларированной пониженной процентной ставке стали труднодоступными и дорогими, а виртуальные активы и вовсе обесценились. Все это вызвало переоценку целей и интересов и изменило мотивы поведения.

В середине текущего десятилетия появился феномен «избыточная ликвидность». Он означал накопление больших масс ликвидных активов свободно кочующих по миру. Старт свободной их миграции дан, так называемыми, нефтедолларами. Другим толчком стал чрезмерный рост различных производных бумаг, объем которых многократно превысил денежный капитал, акции и облигации. Избыточная ликвидность накопилась в узловых пунктах мировой экономики: затаилась в мировых финансовых центрах, стала определять деятельность бирж и направлялась транснациональными банками по регионам, компаниям и рынкам.

В XXI веке, как и в прошлые времена, в свободной фазе цикла в системе принятия решений основными координатами рынка служили спрос и предложение. Их соотношение через цены (биржевые котировки) сигнализировало о состоянии дел. Но все поменялось в экстремальных ситуациях: перенакопления ликвидности спровоцировали потери в многочисленных и чрезмерных по объему надстройках рынка; она сжималась как шагреневая кожа и провоцировала ожидания, что в обычных ситуациях не свойственно капиталу. Но самым главным переломным моментом стало изменение направлений движения капитала: произошел переход от слепого следования рынку в сторону фундаментальных показателей и классическим позициям в системе «реальный-фиктивный» капитал.

На финансовом рынке в успешные периоды формировались виртуальные тенденции. В экстремальных обстоятельствах все движение стоимости развернулось в сторону рациональных ожиданий, которые связаны с состоянием дел в реальном секторе, первичными ценными бумагами (акциями, облигациями, векселями) и обращением денег, обслуживающих в основном материальную сферу. Многие производные бумаги остались в стороне от развития: обесценились и обездвижились. В определенных точках экстрима все затаилось и ожидало разрешения напряженностей, возникших между материальными и виртуальными состояниями рынка.

В ходе развертывания кризиса всеобщие ощущения и ранее предполагаемые знания поведения рынка сменились непредсказуемыми результатами, полной неопределенностью и неожиданностью. В итоге спровоцирован кризис самой экономической науки: простые экстраполяции и рассуждения о фазах цикла перестали срабатывать; привычные тенденции неожиданно поменяли направления действия и появились новые неизвестные ранее процессы и явления. Выяснилось, что экономическая наука способна только в ретроспективе объяснять случившееся, но не оценить настоящее и, тем более, определить будущее.

Самая большая проблема экономического кризиса это не его глубина, широта охвата и продолжительность действия и, тем более, не количество обанкротившихся банков, число и сумма невозвращенных кредитов и плохих банковских бумаг[65]. Наращивание количественных характеристик относится к видимым результатам кризиса: движущие силы, условия возникновения и завершения.

Решение этих задач позволяет определять внутреннее содержание и источники потрясений, а также за внешними обстоятельствами вскрывать сущностные основы кризиса. Чисто внешне современный кризис вызван лопнувшим ипотечным пузырем. Более глубокие обстоятельства проявляются в относительной легкой доступности кредита, которая привела к перекредитованию хозяйства, т. е. состоянию типичному для своеобразного «перепроизводства» кредита. В основе внешних и глубинных обстоятельств кризиса находился сформированный кредитом особый виртуальный мир. За последние пару десятилетий произошел переход к саморазвитию кредита: сформировался рынок кредитов, различных квазиденег и производных инструментов[66], масштабы которых во много раз превысили потребности реального сектора. Кризис устраняет многие несоответствия и ставит кредит на свое место в системе обслуживания хозяйства.

Кризис обострил необходимость решения задачи по проектированию и строительству новой, устойчивой к циклу экономической системы. Переживаемый «финансовый экстрим» основан на смуте, которая определяется беспорядочностью и бессистемностью и, естественно, строится на непрозрачности рынка. Известно, что хаотичность рынка прекращается с его переходом к четкости и ясности его работы, что также снимает пиковые нагрузки. Дж. Сорос связал данный переход с новой рыночной парадигмой, возникшей в ходе кризиса 2008 года[67]. Для разработки надежной базы преодоления кризиса предстоит решить три главные задачи: создать методологический аппарат исследования циклов, определить движущие силы финансового капитала и создать концепцию креативной глобальной финансовой экономики.

Построение теоретико-методологических принципов движения финансового капитала в условиях не только кризиса, но и экономического роста позволит перейти к разработке экономической политики и подготовке конкретных мероприятий, направленных на преодоление мирового финансового кризиса. В этой связи необходимо более детально проанализировать динамику его развития, в частности, в России.

2.2. Экономический кризис в России: предпосылки возникновения и развития[68]

Сегодня уже ни у кого не вызывает сомнений, что, с точки зрения социально-экономического развития России, 2008–2009 годы явились переломными. Причем изменения в экономике, по всей видимости, окажутся гораздо глубже, чем это первоначально прогнозировалось.

Несмотря на достигнутую к лету 2009 года определенную стабилизацию в ряде ведущих, в экономическом отношении, стран мира (Германия, Франция и др.), прогнозы развития России даже на краткосрочную перспективу остаются достаточно неопределенными. Эта неопределенность вызывается, в том числе и продолжающимися ожиданиями «второй волны» кризиса. Причем в Европе (Греция, Испания, Португалия и пр.) эта «волна», похоже, уже наступает.

В этих условиях ситуационной и институциональной неопределенности особую остроту приобретает проблема повышения качества государственного регулирования. Актуальность этой проблемы иллюстрируется достаточно очевидной логической цепочкой: эффективное государственное регулирование предпринимательства – рост деловой активности – прекращение падения, восстановление докризисного уровня и рост доходов – формирование благоприятных условий для социально-экономического развития страны.

В экспертном сообществе существует достаточно устойчивое мнение, и оно подтверждается некоторыми статистическими данными, что российская экономика, сравнительно серьезнее, чем экономики многих других стран (особенно стран БРИК и развитых) пострадала от кризиса. Эти оценки являются зачастую в большей степени качественными, чем количественными и не всегда находят достаточного статистического подтверждения.

В качестве примеров рассмотрим некоторые данные о динамике экономических процессов в нашей стране, в том числе в сравнении с другими странами мира. В табл. 2.1, построенной по данным Всемирного банка, представлены сравнительные данные о темпах экономического роста в ряде стран мира (в том числе и в Российской Федерации) в 2007–2011 гг. Из представленных показателей видно, что до 2008 года включительно темпы роста экономики России примерно совпадали с показателями, средними для группы развивающихся стран. То есть мнение о том, что в 2008 г. кризис существенно не затронул экономику нашей страны, можно считать достаточно обоснованным. Что касается результатов 2009 г., то они, по мнению специалистов Всемирного банка, для нашей страны негативные (причины этого будут рассмотрены ниже).

Таблица 2.1. Динамика роста ВВП стран мира, % (по данным World Bank)

Несмотря на то, что общие тенденции в динамике (рис. 2.1 и 2.2; данные Росстата, на примере ЕС) ВВП и промышленного производства в России и зарубежных странах совпадают, тем не менее, по темпам спада ВВП Россия явилась одним из мировых лидеров, это подтверждают и данные международных сопоставлений (табл. 2.2; данные Росстата). Спад ВВП в 2009 году был связан, в значительной степени, с обвалом инвестиционного спроса. Инвестиции в основной капитал сократились на 17,0 %. Сокращение инвестиций в I квартале 2009 г. составило 8,1 % к уровню предыдущего квартала, во II и III кварталах спад продолжился при его постепенном замедлении и только к концу года динамика инвестиций стабилизировалась.

Рис. 2.1. Динамика индекса изменения ВВП России и ЕС (данные Росстата)

Рис. 2.2. Динамика индекса промышленного производства России и ЕС (данные Росстата)

Таблица 2.2. Динамика ВВП ведущих стран мира, % (по данным Росстата)

Таким образом, особенно болезненным для России был 2009 год, а именно – его первая половина. Как свидетельствуют данные Росстата (табл. 2.3), в I полугодии 2009 г. сальдированный финансовый результат (прибыль минус убыток) организаций (без субъектов малого предпринимательства, банков, страховых и бюджетных организаций) в действующих ценах составил +1634,4 млрд рублей, или +50,7 млрд долларов США, что значительно меньше, чем в аналогичном периоде прошлого года. В I полугодии 2008 г. эти показатели составляли, соответственно, +3182,3 млрд рублей и +133,8 млрд долларов США. За I полугодие 2009 года 42,9 тыс. организаций получили прибыль в размере 2442,6 млрд рублей, а 23,6 тыс. организаций – убыток на сумму 808,2 млрд рублей. Налицо тенденция к снижению прибыльности предпринимательских структур в 2009 году. Это подтверждается и тем фактом, что в I полугодии 2009 г. доля убыточных организаций по сравнению с 2008 г. возросла в РФ на 6,1 % и составила 35,5 %.

Таблица 2.3. Прибыльность российских компаний в период кризиса (по данным Росстата)

Тем не менее, в сентябре 2009 года падение ВВП замедлилось, составив 8,6 % по сравнению с соответствующим периодом прошлого года, против 10,5 % в августе. За девять месяцев снижение ВВП составило 10,0 %. Рост ВВП с сентября связан, прежде всего, с началом роста запасов и замедлением падения инвестиций, при этом динамика потребительских расходов по отношению к высокой базе предыдущего года оставалась достаточно низкой, а восстановление импорта несколько уменьшило положительный вклад чистого экспорта. С исключением сезонного фактора положи – тельная помесячная динамика ВВП в РФ прослеживается с июня 2009 года. После некоторого замедления в августе (0,1 %) в сентябре рост ВВП составил 0,5 %. Ускорение роста связано в основном с ростом в сельском хозяйстве, положительный вклад также внесли обрабатывающие производства.

Если говорить о сельском хозяйстве, то его объемы превысили более чем на 10 % значения в августе (с учетом сезонности). Этот рост был связан с хорошим урожаем зерна, картофеля, овощей и смещением уборки на сентябрь, а также ростом производства продукции выращивания скота, молока, яиц.

Несколько замедлилось падение инвестиций в основной капитал. В сентябре снижение инвестиций по сравнению с сентябрем прошлого года составило 18,6 % (в августе – 19,4 %, соответственно), с начала года они сократились на 18,9 % по сравнению с соответствующим периодом 2008 года. С исключением сезонного фактора в сентябре инвестиционная активность осталась практически на уровне августа.

В сентябре возобновилась тенденция замедления спада промышленного производства – спад по отношению к сентябрю прошлого года снизился до 9,5 % (в августе – 12,6 %, соответственно). За период с начала года снижение промышленного производства составило 13,5 %, в том числе в III квартале – 11,0 % к соответствующему периоду предыдущего года. Начиная с июня, продолжается помесячный рост промышленности. По отношению к августу сезонно и календарно выровненное увеличение производства составило 0,4 %, а в целом в третьем квартале произведено промышленной продукции на 1,5 % больше, чем во втором.

В обрабатывающих производствах в сентябре снижение замедлилось до 13,4 % (против 16,8 % в августе), в III квартале – до 15,0 % к соответствующему периоду прошлого года. В январе-сентябре 2009 г. спад составил 19,1 процента. С исключением сезонной и календарной составляющих в сентябре продолжился начавшийся с мая рост в сфере деятельности «обрабатывающие производства» составил 0,6 процента.

Одними из основных факторов перелома динамики спада и перехода к восстановительному росту стали: улучшение экономической ситуации в основных регионах мира; эффект от стимулирующих фискальных мер, который начал проявляться ко второй половине года.

Улучшение ситуации в мировой экономике в значительной степени способствовало росту цен и спроса на сырьевые товары российского экспорта, восстановлению фондовых индексов, облегчению доступа к иностранному капиталу и укреплению позиций платежного баланса и государственного бюджета. Экспортеры сырья уже в первом квартале начали вносить положительный вклад в динамику промышленного производства. Это, прежде всего, металлургия, химия, обработка древесины и производство нефтепродуктов. К лету к росту внешнего спроса добавляется эффект от набирающего силу внутреннего спроса, стимулируемого антикризисными мерами. Улучшилась ситуация на рынке труда и снизилась безработица, по мере роста госрасходов сохраняется положительная динамика гособоронзаказа, инфраструктурных и высокотехнологичных проектов.

Таким образом, начиная с июня-июля 2009 г. обозначилась тенденция прекращения спада российской экономики и начала восстановления промышленного производства и грузооборота транспорта, приостановился спад инвестиций в основной капитал и постепенно начали восстанавливаться производственные запасы. В чем же основные предпосылки современного кризиса в России и почему он «затронул» нашу страну позже, чем, скажем страны ЕС или США? Почему выход из кризиса для российской экономики также начался позже и пока еще носит неустойчивый характер?

Безусловно, начало кризиса было инициировано «неполадками» в мировой экономике и финансовой системе. Это – «общая» его предпосылка. Но были и особенные, характерные именно для российской экономики.

Специфичность проявления кризиса в России обусловлена той ролью в мировой экономике, которую играет отечественный предпринимательский сектор. Россия – единственная из стран «большой восьмерки», которая, несмотря на декларации об инновационном развитии, продолжает строить свою внешнеэкономическую стратегию на продаже энергетических и сырьевых товаров (нефти, газа, металлов, минеральных удобрений, лесных товаров и т. д.). В соответствующих отраслях накоплены наиболее значительные капиталы, а представляющие эти отрасли компании (Газпром, Лукойл, Северсталь и др.) играют ведущую роль не только в экономике страны, но также оказывают существенное влияние на политику и социальную сферу, особенно в регионах.

Когда основные покупатели российского сырья, а, в основном, это – высокоразвитые страны, испытали рецессию, у них снизились объемы производства, причем значительно, это привело к снижению спроса на российское сырье. Спрос упал, вследствие чего, спустя определенное время (в реальности оно составило более полугода) начался спад в российской экономике.

То есть, кризис подтвердил, что инновационное обновление экономике России жизненно необходимо. Но решить эту проблему предпринимательский сектор страны не смог. Для этого необходимо осуществить резкое перераспределение средств в научно-технологическое развитие, создание технологических парков, развитие венчурного бизнеса и т. д. Разговоры по этому поводу ведутся давно, решения принимаются, но, к сожалению, для бизнеса инновационная перестройка так до сих пор и не стала насущной необходимостью. Поэтому необходима более активная государственная политика в этом вопросе. Например, мерой в правильном направлении следует признать работу по принятию закона по созданию инновационных предприятий при вузах, проведенную летом 2009 г.

Еще одной существенной проблемой, приведшей к развитию кризиса в России, непосредственно связанной с взаимодействием власти и бизнеса, явилась избранная модель государственной долговой политики. Благоприятная мировая конъюнктура на рынках основных российских экспортных товаров в предшествующем периоде привела к росту доходов государства. Следствием чего явилось формирование резервных фондов и ускоренное погашение правительством РФ внешнего долга. С одной стороны, это – хорошо, но только если рассматривать ситуацию исключительно с позиций государственных финансов. При комплексном же рассмотрении ситуации, с учетом интересов национального предпринимательства, проводившаяся политика заслуживает серьезной критики.

Сокращение государственного долга и наращивание государственных финансовых резервов сопровождалось резким ростом частных заимствований российских компаний за рубежом. С позиций мировой финансовой системы происходило следующее: правительство РФ активно погашало свои международные обязательства, стерилизуя денежную массу внутри страны, имевшийся «излишек» (по мнению государственных чиновников) средств также выводился из страны – активы резервных фондов размещались в иностранных финансовых институтах под незначительные проценты. При этом российское предпринимательство, испытывая недостаток финансирования и не находя адекватного предложения средств внутри страны, заимствовало деньги на мировых рынках, причем под проценты, значительно более высокие, чем те, под которые размещало свои активы правительство.

То есть, результатом избранной модели государственной финансовой политики стали поддержка Россией мировых финансовых институтов и недофинансирование собственного предпринимательского сектора. С началом кризиса, который сопровождался в нашей стране падением ликвидности и снижением курса национальной валюты, указанная модель финансовой политики сыграла резко отрицательную роль в деле поддержки национального предпринимательства: внешний долг (во внутренних ценах) значительно подорожал, а возможности его рефинансирования резко снизились.

Поимо специфических факторов, способствовавших развитию кризиса в России, есть и системные. По нашему мнению, в первую очередь, они связаны с перестройкой как мировой, так и национальной финансовой системы, а также всей институциональной системы хозяйственного регулирования на мега-, макро-, мезо– и микроуровнях. Причем, уже во второй раз в новой экономической истории России структурная перестройка реального сектора экономики и финансовой системы страны связана с серьезным кризисом, первоначально развившимся в финансовой сфере, и «привнесенным» в национальную хозяйственную систему извне.

Анализ современного финансового и экономического кризиса показывает, что его отличает ряд характерных черт, выделяющих его из череды аналогичных событий экономической истории.

Во-первых, следует отметить глобальный характер кризиса. Он поразил все развитые страны, страны с переходной экономикой и большинство развивающихся стран. И этим он существенно отличается от финансового кризиса 1997–1998 гг., затронувшего, преимущественно, страны Юго-Восточной Азии, Россию и Бразилию.

Во-вторых, это всесторонний кризис, охватывающий все сферы экономики. Начавшийся как ипотечный кризис в США, он вскоре принял общефинансовый характер и перерос в общеэкономический, вызвав рецессию в Северной Америке, Западной Европе, Японии, сокращение отдельных отраслей и сфер экономики во многих других странах, существенный спад прироста общественного производства в развивающемся мире. Экономический кризис практически перерос в социальный, вызвав почти повсеместно увеличение безработицы, снижение реальных доходов у значительной части населения, радикальное сокращение объемов жилищного строительства, а в некоторых странах, к примеру, в Исландии и странах Балтии – в политический. При этом в ходе посткризисных колебаний конъюнктуры политические и социальные изменения прогрессируют. Примером этого является ситуация в Греции.

В-третьих, необходимо специально отметить глубину кризиса. В различных странах произошло падение фондовых рынков в 1,5–5,0 раз, цены на нефть и газ уменьшились втрое. Годовая рецессия в большинстве стран сопровождается сокращением промышленного производства на (10–15)% и более, резким увеличением безработицы в ряде государств и др.

В-четвертых, кризис отличается значительной продолжительностью. Начавшись в 2007 г. в США, в 2008 г. он превратился в мировой финансовоэкономический кризис. Большинство аналитиков считают, что в 2009 г. в своей финансово-экономической части кризис достиг «дна» (по РФ – как свидетельствуют приведенные выше статистические данные – эта оценка о прохождении «дна» кризиса к исходу первого полугодия 2009 г. подтверждается), но считают вероятным его продолжение, особенно в части социально-экономических показателей, также многие специалисты высказывают опасения в связи с возможной «второй волной» кризиса.

В-пятых, ожидается затяжной выход из кризиса. Прогнозируется его вероятный переход в длительную депрессию с элементами дефляции в ряде развитых стран и стагфляцию в ряде развивающихся стран, в том числе и в России.

Указанные обстоятельства не могут не тревожить. Глобальный кризис затронул Россию самым серьезным образом. Поэтому уже сегодня необходимо указать на те ошибки, устранение которых позволит смягчить в будущем и хотя бы частично нейтрализовать последствия финансовых кризисов для экономики России:

1. Следует снизить долю иностранного капитала на фондовом рынке России. При первых признаках кризиса иностранные портфельные инвесторы стали активно «выходить в кэш», избавляясь от ценных бумаг российских эмитентов. В результате произошло обрушение рынка в 4 и более раз, в то время как падение фондовых рынков развитых стран было менее существенным.

2. Необходимо работать над развитием институтов финансового рынка. В стране недостаточно развита накопительная пенсионная система, отсутствует современная страховая система, довольно поздно были созданы паевые фонды, которые не накопили достаточных объемов финансовых ресурсов. В результате, недостаточно «длинных» денег в экономике.

3. Требуется балансировка внешнего долга. Если в последние годы официальный (государственный) долг РФ неуклонно сокращался, то частный долг отечественных компаний возрастал весьма значительными темпами. В результате задолженность частного сектора экономики России иностранным инвесторам составляет до 0,5 трлн долл. США. В условиях девальвации рубля эта нагрузка становится критической.

4. Следует смягчить структурные диспропорции реального сектора экономики. «Однобокость» экономики, особенно экспортно ориентированных отраслей, отсутствие диверсификации в структуре и источниках развития приводят к уязвимости социально-экономического развития от уровня мировых цен, спроса, возможностей привлечения инвестиций в эти первичные отрасли.

5. Стоит обратить более пристальное внимание на монетарную политику. Из-за борьбы с инфляцией путем сжатия денежной массы, накануне кризиса произошло сокращение до минимума ликвидности банков. При этом, в связи с тем, что банковская система России значительно меньше банковских систем других стран, сжатие ликвидности у нас оказалось более острым и имело более существенные последствия для экономики, чем в развитых странах.

Итак, представленные результаты анализа позволяют утверждать, что «дно» кризиса достигнуто, начался, хотя и неуверенный, на уровне погрешностей статистических методик, но все же рост по важнейшим показателям – ВВП, объему промышленного производства. Далее, рассмотрим динамику протекания кризиса в российской экономике.

2.3. Особенности проявления и динамика финансовоэкономического кризиса в России

Дать объективную оценку ситуации в сегодняшней российской экономике и определить эффективную систему поведения можно, по нашему мнению, лишь с учётом реального представления о кризисе. Мы имеем дело сразу с несколькими кризисами. Их взаимодействие существенно изменило общую картину происходящего, нарушило ее сходство с моделями, описанными в учебниках.

Сегодня речь можно вести, во-первых, об обычном, очередном циклическом кризисе, который назревал уже длительное время. Во-вторых, о кризисе, отражающем экономические перемены, обусловленные назревшей сменой техники и технологий, порожденной научно-технологическим развитием. Такие кризисы обычно именуют "кондратьевскими циклами". В-третьих, «речь идёт о кризисе, обусловленном специфическим развитием мировой экономики в рамках утвердившейся в последние десятилетия модели глобализации и последствиями так называемой информационной революции. Оба эти обстоятельства способствовали тому, что финансовый сегмент мировой экономической системы, призванный, в первую очередь, обслуживать ее стержень, не только глобализировался в значительно большей степени, чем экономика в целом, но и "ушел в самостоятельное плавание", оторвавшись от ее материальной основы»[69]. Наряду с реальной экономикой возникла виртуальная экономика, которая лишь частично работает на первую. Более того, руководствуясь собственными интересами, она то и дело вступает с ней в конкуренцию. Очевидно, что такая ситуация не могла не вызвать череды кризисов. Наконец, в-четвертых, это ценностный кризис, вызванный тем, что материальные факторы отступают на второй план по сравнению с нематериальными, на первый план в экономике выходит сфера услуг.

Каждый из названных кризисов чаще всего рассматривается отдельно. Мы обычно обращаем внимание на одну сторону процесса. И в этом таятся и серьезные опасности, потому что предлагаемые антикризисные меры, будучи рассчитаны на преодоление одного из кризисов, не могут быть в должной мере эффективными, поскольку игнорируют негативные процессы, происходящие одновременно, но имеющие иную основу. Одно из важных отличий кризиса эпохи глобализации от прежних кризисов состоит в быстрых и подчас неожиданных экономических и социально-политических сдвигах в разных странах, обусловленных общим нестабильным состоянием мировой финансовой и экономической системы[70].

В условиях современного кризиса несколько видоизменяются механизмы государственного регулирования экономики, которые становятся по сути антикризисными. Можно отметить три составных элемента, обеспечивающих нормальное функционирование экономики в условиях кризиса.

Это, во-первых, наличие у предприятий оборотных средств, уровень которых в условиях кризиса снижается. Государство принимает меры по облегчению кредитования через существенное снижение ставки рефинансирования и процента реальных кредитов. Как видим, эта мера была использована и в России, правда, ещё рано судить о её эффективности. Во-вторых, технология производства в кризисный период мало изменяет свой характер. Редкими и удачными считаются только те совершенствования, которые приводят к существенному снижению себестоимости выпускаемой продукции. В подавляющем большинстве случаев у предприятий в этот период нет возможностей для технического перевооружения. В-третьих, помощь государства в сбыте произведенной реальным сектором продукции. Государственное регулирование экономики – процесс воздействия государства на хозяйственную жизнь общества и связанные с ней социальные процессы, в ходе которого реализуется экономическая и социальная политика государства, основанная на определенной концепции.

В кризисной ситуации государство не может оставаться безучастным к усилиям реального сектора в реализации своей продукции, осложненной сокращением приобретений в потребительской сфере и общим снижением активности в реальном секторе. Государство может, во-первых, принять решение о защите отечественного производства от импорта протекционистскими мерами (опять же временными) и стимулированием спроса на жилье, приобретение сложной техники, автомобилей, увеличение строительства инфраструктурных объектов (дорог и т. д.). Но прямая финансовая поддержка неконкурентоспособных отраслей мало где используется и никогда не приносила положительных результатов.

В качестве основных методов влияния на экономику для достижения необходимых обществу результатов государство использует методы прямого и косвенного воздействия. Использование этих методов предполагает применение характерных для них приемов и средств. Так, метод прямого воздействия на экономику реализуется средствами административного и экономического влияния. Косвенный метод регулирования реализуется только экономическими средствами. Особенностью прямого метода государственного регулирования является, прежде всего, то, что он основан на авторитете государственной власти и не связан с созданием дополнительных материальных стимулов для его осуществления. Важная специфическая его черта состоит еще в том, что им предполагаются меры запрета, разрешения, принуждения (законотворческая деятельность, лицензирование и др.), а также предусматривает организацию управления предприятиями государственного сектора, государственной собственностью. Косвенный метод государственного регулирования хозяйственной жизни характеризуется опосредованным способом влияния на социально-экономические процессы и хозяйственные объекты[71].

Кризисные явления в экономике России проявились позднее, чем в США и других развитых странах. Кризису предшествовал период благоприятной международной конъюнктуры и достаточно успешного развития. ВВП страны в текущих ценах увеличился с 4,8 трлн руб. в 1999 г. до 41,7 трлн руб. в 2008 г., а его рост за этот период в сопоставимых ценах составил около 70 %. Вплоть до середины 2008 г. финансовая система демонстрировала устойчивое развитие. Так, еще во II квартале 2008 г. в банковской системе России продолжался существенный рост активов. В мае он достиг 3,3 %, и суммарные объемы активов банков на 1 июня 2008 г. составили 22,4 трлн рублей. Из них большая часть (14,5 трлн руб.) это кредиты, выданные физическим лицам и нефинансовым организациям. При этом чистый приток иностранного капитала в страну, зафиксированный ЦБР, во втором квартале составил 35,7 млрд долл. США. Это порождало иллюзию, что наша экономика в период острого мирового кризиса может стать «тихой гаванью» для инвесторов.

Но уже летом 2008 г. в экономике России начали действовать негативные тенденции. Первая волна глобального финансового кризиса обрушилась на Россию в августе-сентябре 2008 г. Испытывая недостаток ликвидности, международные инвесторы в первую очередь стали продавать купленные ранее акции на фондовом рынке России и обвалили этот рынок: в сентябре 2008 года фондовый индекс упал на 58 %. Изъятие активов с фондового рынка России привело к падению его индексов примерно в 5 раз. В мае 2008 г. размер капитализации российских компаний превышал 1,3 трлн долл. (или 138 % ВВП). В конце 2008 г. фондовый индекс РТС снизился до 632 п., а капитализация до 370 млрд долл. Произошёл форсированный уход с этого рынка нерезидентов, доля которых в торгуемых акциях достигала 70 %. Всего иностранные инвесторы вывели из России с августа по декабрь 2008 г. 147,9 млрд долл.[72] В целом за 2008 г. чистый отток капитала оценивается в 129,9 млрд. долларов вместо имевшего место в 2007 г. большого притока капитала (+83 млрд долларов). В последние четыре месяца 2008 г. предприятия, организации, банки России вернули иностранным инвесторам около 60 млрд долларов.

Снижение инвестиций продолжалось и в 2009 году. Значительно усложнились условия предоставления зарубежных кредитов, выросла процентная ставка. Многое проясняет динамика жилищного строительства[73], где ситуация в 2010 году продолжает ухудшаться. Если в первом квартале 2009 г. в целом по стране еще сохранялся рост объемов ввода жилья (на 2 % к первому кварталу 2008 г.), то в 1 квартале 2010 г. объемы сократились на 6 % к тому же периоду 2008 г. (к 1 кварталу 2009 г. – на 8 %).

Весьма существенный канал влияния кризиса на экономическое развитие России – это вызванное кризисом снижение цен на топливо, сырье и материалы. Наиболее существенное негативное влияние на экономику России имело снижение экспортной цены на нефть. Превзойдя к середине 2008 г. 160 долларов за баррель, цена на нефть начала стремительное снижение и дошла до 30–40 долларов за баррель. Сокращение цены на нефть вызвало тенденцию к снижению цен на природный газ. В III квартале 2008 г. цена газа в Европе составляла 500 долларов, а на конец 2009 г. в контрактах цена определялась уже в 175 долларов. Сокращение объема экспорта нефти и газа привело к недополучению госбюджетом (в сравнении с 2008 г.) доходов в размере 2,5 трлн рублей[74].

В 2007 г. из 8 % прироста ВВП в течение года около 4 % этого прироста осуществлялось за счет повышения цен на нефть, газ и металлы. Теперь этого прироста нет, и поэтому темпы экономического развития России за счет этого фактора снизились примерно вдвое. Снижение ВВП в 2009 году по сравнению с 2008 годом составило более 13 %[75]. Это свидетельствует о повышенной уязвимости российской экономики к воздействию кризисных факторов. И если для большинства стран, пораженных кризисом, одной из главных задач является преодоление дефляции, то для России в числе сложных задач остаётся борьба с инфляцией, что свидетельствует о стагфляции экономики России.

У государства из-за повышения в прошлые годы цен на нефть и газ, сырьевые ресурсы и материалы, экспортируемые из России, были накоплены значительные золотовалютные резервы (597 млрд долларов), в составе которых сформирован огромный стабилизационный фонд в размере около 8 трлн рублей, подразделяемый на Резервный фонд и Фонд национального благосостояния. Поэтому государство в течение какого-то времени сможет поддерживать дефицитный государственный бюджет 2010 года дополнительными суммами из Резервного фонда.

Денежные доходы населения в 2009–2010 гг. растут существенно меньше, чем росли в предшествующие годы, а реальные доходы сокращаются. По данным Минздравсоцразвития численность безработных граждан, зарегистрированных в органах службы занятости, составила по состоянию на 26 мая 2010 года 2 миллиона 046 тысяч 101 человек[76]. Но, как правило, реальный уровень безработицы гораздо выше.

Еще один канал воздействия на Россию мирового финансового кризиса состоит в значительном укреплении доллара по отношению к рублю. Во время длительного периода ослабления рубля при относительно высокой инфляции происходило достаточно резкое ухудшение условий конкуренции для отечественных товаров в сравнении с импортом. Отсюда понятно, почему с каждым годом импорт рос повышающимися темпами. В 2004 г. он вырос на 28 %, в 2005 г. – на 29 %, в 2006 г. – на 40 %, в 2007 г. – на 27 % и в 2008 г. за 9 месяцев он увеличился на рекордные 42 %. Укрепление рубля дестимулировало экспорт, особенно готовой продукции.

В первый период кризиса, в частности в 2008 г., темп инфляции возрос, прежде всего, из-за того, что на борьбу с ним были брошены дополнительные средства, и сумма денег в обращении увеличилась. В 2008 году инфляция выросла до 13,3 % против 11,9 % в 2007 г. и 9 % в 2006 г. Среди стран Евросоюза и СНГ в России показатель инфляции почти самый высокий (выше только в Украине). Инфляция в 2009 году составила 8,8 % (за полный год). Главной причиной высокой инфляции в период подъема российской экономики, особенно в 2007–2008 гг., был огромный рост государственных расходов, финансируемых через консолидированный бюджет, включая внебюджетные государственные фонды. Консолидированный бюджет вместе с указанными фондами составляет около 40 % валового внутреннего продукта России, через который в народное хозяйство впрыскивается ежегодно астрономическая масса денежных средств, поскольку расходы бюджета росли по 35 % в год.

На наш взгляд, именно в период кризиса в нашей стране можно было сделать решающий шаг к сниженной хотя бы до 5–7 % инфляции, что не удалось в предшествующие годы. Но в России, когда цена на нефть в 20032004 гг. была примерно такой же, как сейчас, цены на бензин были вдвое ниже, чем сегодня. Они снизились незначительно, несмотря на трехкратное снижение базовой цены на нефть по сравнению с ее максимальным значением в 2009 году. В период кризисов часто на 20–30 % снижаются цены на недвижимость, прежде всего на жилье. В России опять-таки из-за монополизации, отсутствия равных условий конкуренции цены на недвижимость искусственно поддерживаются на относительно высоком уровне, не соответствующем реальным затратам.

Как видно, влияние кризиса на экономическое развитие идет по разным каналам, и оно многообразно. Последствия кризиса для России оказались очень острыми, глубокими и тяжелыми в сравнении с другими развивающимися странами. В России больше, чем в других странах, обвалился фондовый рынок, хотя по объему это восьмой фондовый рынок среди стран мира. Финансовый кризис перерос в России в экономический кризис. Цифры сокращения производства впечатляют.

В 2009 году снижение промышленного производства составило 13,5 %, в том числе в III квартале – 11,0 % к соответствующему периоду предыдущего года. В обрабатывающих производствах спад составил 19,1 %. Промышленность стала выходить из сильного спада уже со второй половины 2009 г. Показатели 2010 г. не вполне сопоставимы с предыдущими годами, т. к. Росстат изменил соотношение отраслей в индексе промышленного производства в пользу сырьевых отраслей, а в них спад был менее сильным. Тем самым чисто статистически показатели индекса улучшились, что следует принимать во внимание.

Наихудшие результаты – в производстве товаров внутреннего инвестиционного спроса. Резкое сокращение инвестиций в основной капитал привело к падению производства товаров инвестиционного спроса и соответственно к значительному ухудшению финансовых результатов данных производств. В частности, в строительной сфере объемы строительных работ начали сокращаться ввиду недостаточного платежеспособного спроса населения. Строительные организации произвели массовые увольнения. Снизился спрос на строительные материалы, строительную технику, сократились объемы перевозок, были заморожены многие инвестиционные проекты. Существенный спад производства начался и в металлургии. Уменьшился экспортный спрос, мировые цены упали на 30–40 %. На многих предприятиях других отраслей также возникли серьезные проблемы со сбытом продукции. Несколько лучшие результаты достигнуты в сельском хозяйстве.

Кризис вызвал сокращение объемов мировой торговли на несколько процентов, а в России объём экспорта в 2009 году сократился почти вдвое, на 200 млрд долларов, а импорт на 20 %. Падение стоимости экспорта, по сравнению с докризисным периодом, связано, в первую очередь, со снижением цен на нефть. Сокращение стоимостного объема экспорта произошло в большей степени за счет снижения уровня средних цен основных сырьевых товаров, экспортируемых Россией. За последние годы, несмотря на все усилия, ухудшалась структура российского экспорта: если в 2000 г. экспорт сырья обеспечивал 71,5 % валютной выручки РФ, то к 2008 г. его доля увеличилась до 79 %. В благоприятные годы нашей экономике не удалось уйти от сырьевой модели. Снижение стоимости российского импорта обусловлено в основном сокращением физических объемов импортных поставок.

Рекордным, по отношению к другим странам, выглядит и снижение золотовалютных резервов России – за последние месяцы 2009 года они снизились примерно вдвое – с 597 млрд до примерно 300 млрд долларов (с учетом перечисления средств из резервного фонда для пополнения доходов госбюджета 2009 г.).

Кризис подтвердил мнение, которое неоднократно высказывали многие представители экономической науки, что в России в период перехода к рынку не удалось сформировать настоящей конкурентной среды. Она существует только в нескольких областях – в пищевой промышленности, в сотовой телефонной связи и некоторых других. «Необходимость перемен стала особенно очевидной в последние месяцы, – отмечается в Послании президента России Федеральному собранию. – Глобальный финансовый кризис ударил по всем, но в России экономический спад оказался более глубоким, чем в большинстве стран. Однако не стоит искать виновных только вовне»[77].

Анализ показывает, что при всей важности влияния глобального кризиса, было бы совершенно неверно кризис в России связывать только с влиянием кризиса американской экономики. Не менее важные его причины находятся внутри экономики страны. Экономический кризис в России имеет двойственную природу и мало похож на классический капиталистический «кризис перепроизводства». Несомненно, что кризис в России является отражением действия глобальной кризисной волны, которая привела к обвалу цен на нефть и другое сырье. Кризис подтвердил, что смена внешней конъюнктуры для российской экономики играет решающую роль. Это свидетельствует о том, что в России сложилась рентно-сырьевая модель экономики. Нашу экономику не спасло недостаточное развитие финансовой системы РФ, которое, по мнению аналитиков, должно было ограничить кризисное влияние на нашу экономику.

Проводившийся в России в течение 1990-х годов либеральный курс не позволил своевременно развернуть экономику по направлению к модели, ориентированной на выпуск готовой продукции, не произошло усиление инновационности и наукоемкости производства. Сохранился курс на опережающую либерализацию финансовых рынков с их активным подключением к глобальной сети, которая рассматривалась как локомотив экономического роста и условие формирования эффективной рыночной экономики. Не удалось трансформировать огромные накопленные внутренние сбережения в инвестиции.

В итоге крупнейшие российские компании и банки при нарастающем избытке денежного капитала внутри страны в основном стали кредитоваться в западных банках. Это привело к значительной внешней задолженности в стране, сопоставимой с замороженным стабилизационным фондом. В абсолютном выражении российский внешний государственный долг на 1 января 2010 года составил 37,6 млрд долларов, что является одним из самых низких показателей в Европе. По относительным показателям, российский внешний госдолг составляет 3 % от объема ВВП страны. По состоянию на апрель 2010 года объем внешнего долга снизился, составив $31,1 млрд, или 2,5 % ВВП. В то же время в этом месяце Россия после двенадцатилетнего перерыва снова вернулась к заимствованиям на внешнем рынке, разместив два транша еврооблигаций на $5,5 млрд.

При сокращении российского внешнего государственного долга одновременно рос внешний долг российских банков и компаний. По данным Центрального Банка Российской Федерации, общий внешний долг России (частный и федеральный сектор) на 1 января 2010 года составил 471,6 млрд долл. США. В относительном выражении внешний долг частного и федерального сектора составляет 38,2 % от объема российского ВВП. Общие выплаты в 2009 году должны были составить $141 млрд (из них только $5 млрд приходится на органы государственного управления), в 2010 г. – $91,3 млрд ($4,6 млрд)[78]. Это серьезная угроза для российского бизнеса.

По-прежнему наблюдается пренебрежительное отношение к производству. Избранная модель экономики отличается невосприимчивостью к наукоемким производствам и новым технологиям в отраслях готовой продукции. При огромных доходах нефтяных компаний, в основном частных, глубина переработки нефти в РФ за весь период экономического бума практически осталась неизменной (72 %), в то время как в развитых странах она достигает 90–95 %[79]. Как отметил президент в своём ежегодном Послании Федеральному собранию, в основном предпочтение было отдано «форсированию роста старой, сырьевой экономики, а для формирования новой, создающей уникальные технологии и инновационные продукты, были приняты лишь отдельные и несистемные решения. Мы должны начать модернизацию и технологическое обновление всей производственной сферы. По моему убеждению, это вопрос выживания нашей страны в современном мире».

Вместо заключения можно снова сослаться на слова президента страны: «Надо признаться, что в предыдущие годы мы сами недостаточно сделали для решения унаследованных от прошлого проблем. Мы так и не избавились от примитивной структуры экономики, от унизительной сырьевой зависимости, не переориентировали производство на реальные потребности людей. Привычка жить за счет экспорта по-прежнему тормозит инновационное развитие. Российский бизнес до сих пор предпочитает торговать тем, что создано в других странах, а конкурентоспособность нашей продукции позорно низка»[80]. Итак, в современной кризисной фазе экономики России главные для нее угрозы связаны с сырьевой однобокостью, сохранением курса на либерализацию финансов и особой ее хрупкостью в условиях высокой зависимости от внешнеэкономической конъюнктуры, в частности, от колебания цен на энергоресурсы и доступности к внешним финансовым ресурсам.

В 2010 г. все чаще слышны заявления политиков, что кризис позади. Острая фаза кризиса закончилась, в этом нет сомнений. Но статистические данные показывают, что кризисные процессы в разных сферах несинхронны: в чем-то кризис уже уходит в прошлое, в других сферах он продолжается, а некоторые кризисные риски отложены на будущее. В этих условиях особенно острым становится вопрос о роли государства в превентивном противодействии кризисным финансово-экономическим явлениям.

2.4. Роль государства в формировании предпосылок и развитии финансово-экономического кризиса

Подобно тому, как генералы готовятся к прошедшим войнам, государства в своей экономической политике пытаются противодействовать прошедшим кризисам. Суть ситуации заключается в том, что государство, если и не спровоцировало сегодняшний кризис, то не приняло мер к тому, чтобы он не произошел. Когда же кризис разразился, государство (и не только российское) начало разрабатывать антикризисные меры.

Существует довольно распространенное мнение, что периодически повторяющиеся экономические кризисы – явление объективно обусловленное. Рыночная экономика – это такой тип хозяйствования, при котором действия многих покупателей-потребителей и продавцов-производителей, стихийно складываясь, дают ответы на вопросы что, как и для кого производить. Рыночный механизм, «невидимая рука рынка», обеспечивают равновесие цен, баланс производимых и требуемых количеств продукции через движение спроса и предложения. Закон стоимости здесь играет главную роль, выполняя функцию распределения капитала между отраслями и видами производства, стимулирования роста производительности труда.

Однако при этом следует иметь в виду ряд обстоятельств. Во-первых, закон стоимости («невидимая рука рынка») действует в значительной степени «posterior» – отсюда жесткость и жестокость рыночной экономики. Во-вторых, существуют так называемые «провалы рынка», т. е. известные негативные стороны рыночной экономики, в том числе подверженность нестабильному развитию, воспроизводство существенного неравенства и др.

Третье: негативные стороны рыночной экономики порождают стремление создавать регулируемую и социально ориентированную экономику. Огромную роль в данном случае играет государство. В связи с этим, в настоящее время в развитых странах рыночная экономика в ее «чистом виде» фактически не существует. А государство действует осознанно, в соответствии с определенными экономическими интересами. Отсюда возникает большой вопрос об объективно обусловленном характере современных кризисов. И наконец – четвертое – экономические законы объективны, не зависят от желаний людей. Но реализуются они через сознательную деятельность (или бездеятельность) людей. Все это позволяет сделать вывод, что современный кризис – в значительной степени «рукотворное» явление. Каковы же его истоки?

Самые глубинные черты современного мирового финансовоэкономического кризиса, как в значительной степени и прошлых кризисов, заложены в истории, сущности и функциях денег. Деньги призваны обслуживать товарооборот, выступают посредниками в товарных сделках: Т-Д-Т. Следовательно, количество денег, необходимых для обращения, определяется суммой цен проданных товаров (PQ), деленной на скорость оборота денежной единицы (v). До тех пор, пока деньги были полноценными, имели собственную стоимость, закон количества денег в обращении действовал автоматически: если денег в обороте было больше необходимого, то они уходили из сферы обращения в сферу накопления. Однако в настоящее время в качестве масштаба цен используется просто законодательно закрепленная денежная единица, с помощью которой измеряют количество денег и цены товаров («fiat money»). Бумажные деньги – знаки стоимости, законы денежного обращения выступают как бы «перевернутыми» (термин К. Маркса).

Золото обращается потому, что имеет свою собственную стоимость, бумажные деньги имеют стоимость потому, что обращаются. Стоимость золотых денег не зависит от их количества в обращении, определяется затратами труда на добычу золота и обработку. Стоимость бумажных денег зависит от их количества в обращении. Увеличение количества бумажных денег в обращении приводит к росту цен, количество золота в обращении зависит от суммы цен проданных товаров.

Истоки экономических кризисов заложены, прежде всего, в функции денег как средства обращения: Т-Д-Т. Продавец товара, получив деньги, может не купить другой товар, к примеру, отложив полученные деньги в сбережения. Тогда второй контрагент не сможет продать свой товар и продолжить процесс производства. Здесь – первая потенциальная возможность кризисов. Представим процесс с другой стороны: Д-Т-Д. Первая метаморфоза – превращение денег в товар может протекать довольно просто, а вторая – это «сальто-мортале» товара (и его производителя).

Усугубляет этот процесс функция денег как средства платежа. Первый контрагент, получив товар, возможно, не сможет за него рассчитаться. Но второй контрагент, не получив деньги, в свою очередь, не сможет рассчитаться со своими кредиторами. Возникает цепочка неплатежей. Потенциальная возможность кризиса превращается в реальную возможность.

Главная причина современного кризиса – фундаментальна. Она заключена в самой природе действующего мирового глобального капитализма с центром в США. Американский доллар закреплен в качестве мировой резервной валюты. В 1971 г. была отменена привязка доллара к золотому содержанию. Доллары стали печататься практически в неограниченных количествах. За последние четверть века мировой ВВП вырос примерно в 4 раза, а объем денежной массы, преимущественно долларовой – в 40 раз. Это – гигантская пирамида, очередной пузырь, ничем не обеспеченный, кроме авторитета США и их валюты.

Современный финансово-экономический кризис начался в США. Этому есть ряд причин. Промышленное производство США стали перебрасывать в развивающиеся страны, где низкая заработная плата. Рост производства в «новых промышленных странах» должен был обслуживать, прежде всего, потребление в богатых США и ЕС. Диспропорции накапливались и росли. США производят примерно 20 % мирового ВВП, а потребляют – 40 %, т. е. в 2 раза больше. Возник огромный государственный долг. При годовом ВВП примерно 16 трлн долл. совокупный долг составлял более 53 трлн (еще до кризиса). В США шла искусственная накачка социального благосостояния собственного населения разными способами, в том числе манипуляцией объемами денежной массы доллара и использования его как главной мировой резервной валюты, т. е. за счет «чужих» средств. Однако в связи с выносом из «старых промышленных стран» многих производств в них снижалась заработная плата, усиливалась тенденция к неполной и нестабильной занятости. Места заполнялись низкооплачиваемыми в странах периферии. Отсюда – тенденция к нестабильности доходов и падение спроса.

Одним из шагов стимулирования внутреннего спроса стало раздувание пузыря на рынке ипотечных кредитов: сначала рискованных, потом – высокорискованных, а потом – откровенно безвозвратных. В 2007 г. произошел кризис неплатежей – т. н. «народный дефолт». Долларовая эмиссия, которой правительство Буша старалось покрыть военные расходы, лишь ускоряла процесс ослабления потребительского рынка. А население уже стало неспособно оплачивать даже минимальные проценты. Банковский сектор охватил кризис. Информация о понесенных убытках привела к первым обвалам на бирже, а затем и дестабилизации всех фондовых рынков планеты.

Государства стали диверсифицировать свои валютные резервы, заменять доллары на евро. Доллар должен был ускорить падение и просто обвалиться. Тогда, по логике, надо было обрушить фондовый рынок. Он устроен так: на одной чаше весов доллары, на другой – акции. Правила здесь таковы, что в «одну кучу» смешано все: и акции производственных предприятий, под которыми земля, месторождения полезных ископаемых, производственная сфера, трудовые ресурсы и т. д., и акции виртуальные – производные инструменты (деривативы), подлинную ценность которых оценить невозможно.

Финансовая надстройка над экономикой начинает жить своей, отдельной от экономики, жизнью. И здесь тоже оказался раздутым пузырь – пузырь ценных бумаг, бумаг абсолютно пустых (не ипотечных, так или иначе имеющих какую-то реальную цену). Если этот пузырь проткнуть, возникает фондовый кризис, и все уходят в наличные деньги. А до сих пор в кризисные периоды самыми надежными признавались доллары. Вместо обвала доллара произошел обвал фондового рынка, который затем дополнился резким снижением платежеспособного спроса и классическим кризисом перепроизводства.

США снизили процентную ставку и получили возможность скупать по всему миру реальные ценности за почти бесплатные деньги. Главный интерес ключевых игроков США – уже не сиюминутные прибыли, а стратегический контроль над основными мировыми ресурсами, включая энергоресурсы. Этот процесс они осуществляют либо силовым путем, либо скупая их по всему миру. Для этого нужны дешевые кредитные ресурсы. Кроме того, важнейший интерес – развитие национальной экономики, сохранение социальной стабильности. А для этого надо дать толчок внутреннему бизнес-обороту опять же дешевыми кредитными ресурсами. Это предполагает вброс денег в экономику. В итоге идет обрушение финансовых, фондовых рынков, инвесторы судорожно избавляются от стремительно дешевеющих ценных бумаг компаний – недавних лидеров биржевых торгов. Выводят деньги и… вкладывают их в доллары. Так уж повелось.

Особенностью современного мира является формирование огромного финансового сектора. Темпы его роста существенно опережают динамику капитала в сфере реального производства. Так, если в 1980 г. мировые финансовые активы (акции, государственные и негосударственные долговые обязательства, банковские вклады) были примерно равны мировому ВВП (12 трлн долл. и 10 трлн соответственно), то в 2007 г. первые превышали вторые в 3,5 раза (195 трлн долл. и 55 трлн). Более того, этот финансовый капитал стал превращаться в относительно самостоятельное и самодостаточное явление. В результате сформировался особый тип человеческого поведения – ориентация на финансовые трансакции как главный способ жизнедеятельности.

Возникли новые инструменты финансового рынка, которые трансформировали товарные рынки, особенно, рынки сырьевых товаров. Сегодня, к примеру, цена на нефть практически не зависит от действий производителей, от соотношения спроса и предложения. Она формируется на финансовых рынках. Брокеры торгуют связанными с поставками нефти вторичными финансовыми инструментами, практически не имеющими отношения к реальному движению самого товара. Мир стал виртуальным, а экономическая и политическая элита утратила контроль за движением финансовых инструментов.

Этот виртуальный мир финансового сектора движется с огромной скоростью, утратил управляемость. Все заменяется игрой на биржах (система «казино-капитализма»). Этот мир «детерриториализован», не имеет места прописки, происходит постоянная смена субъекта собственности, он легко уходит из-под любого – национального и международного – государственного регулирования[81].

Фиктивность создаваемого в финансовом секторе богатства резко обнаруживается в момент кризиса. «Вложения в финансовые активы и сами эти активы, выглядевшие признанным богатством, превращаются в ничто. становятся тем, что они есть на самом деле – бумагой или виртуальной, существующей в воображении, реальностью»[82]. Суммарная рыночная капитализация всех компаний мировой экономики за 2008 г. сократилась почти вдвое. В России высокие темпы экономического роста в последние годы определялись доминированием отраслей сырьевой направленности. В структуре экспорта России почти 70 % составляли минеральные продукты. Отсюда – сильная зависимость экономики от энерго-сырьевых отраслей, примитивизация промышленности, инфляция, утрата собственной технологической базы машиностроения и промышленности, выпускающей товары народного потребления, развал сельского хозяйства.

В связи с высокими темпами развития мировой экономики спрос на энерго-сырьевые ресурсы и соответственно цены на них росли. Экономика России характеризовалась профицитом бюджетного и платежного балансов. Это привлекало иностранный капитал в Россию, а низкие процентные ставки на международном финансовом рынке, т. е. «дешевые деньги» способствовали росту заимствований. На 1 июля 2008 г. внешний долг банков составлял 191 млрд долл., небанковского сектора – более 263 млрд долл., органов государственного управления – 41 млрд. России в течение 3 лет необходимо вернуть около 500 млрд долл. только основной части суммы долга плюс проценты – итоговая сумма составляет около 620 млрд долл.[83] (Серьезной ошибкой отечественных заемщиков было то, что они легко соглашались на залоговые схемы. В результате в условиях кризиса они столкнулись с быстрым падением стоимости своих активов и реальной угрозой их лишиться. Начал действовать механизм «margin calls» – требования о пополнении залогов при их обесценении.)

Уже в самом начале мирового кризиса цены на сырье упали, потом резко обрушились, произошел обвал фондового рынка – т. е. главные источники роста российской экономики оказались исчерпанными. Кризис стал стремительно распространяться по стране. Могло ли предвидеть это российское государство? Ведущие российские (и не только российские) ученые предупреждали о возможности кризиса. На этот случай был создан огромный резервный фонд, который накапливался для «спасения» экономики от надвигающегося кризиса. А его своевременное использование на переход к инновационной модели развития позволило бы в значительной степени избежать сегодняшнего краха.

Отметим тот факт, что по состоянию на конец июля 2008 г. Россия была держателем американских ценных бумаг на общую сумму 160 млрд долл., т. е. фактически была одним из крупнейших кредиторов США[84]. Сегодня много говорят на всех высших уровнях управления о необходимости модернизации экономики, но средств для этого уже практически нет. Экономически развитые страны предприняли ряд антикризисных мер, среди них: предоставление ликвидности; расширение гарантий по банковским вкладам физических лиц; выкуп части банков государством; существенное снижение ставок рефинансирования; бюджетные вливания для поддержки спроса в реальном секторе. Ряд стран пошли на снижение курса национальных валют по отношению к американскому доллару для сохранения международных резервов и поддержки внутреннего производства. Происходит национализация компаний, попавших в тяжелое положение. Правительства развитых стран больше всего боятся дефляции. А для этого необходимо стимулирование спроса, т. е. бюджетный экспансионизм. Отсюда – снижение процентной ставки и налогов.

Однако, по мнению ЦБ РФ, высокие ставки рефинансирования необходимы для снижения уровня оттока капитала и сдерживания инфляции. Но во имя борьбы с инфляцией приносится в жертву возможность развития отечественного реального сектора. Любое же удорожание финансов переходит в себестоимость и оплачивается потребителем через рост цен. Причем неоднократно. Предприятия торговли тоже используют займы, соответственно еще больше растут цены.

В то же время меры российского правительства во многом повторяли и политику развитых стран. Банкам предоставлялись значительные финансовые ресурсы для преодоления кризиса ликвидности. А они вместо кредитования реального сектора стали переводить ее в иностранную валюту, с одной стороны, чтобы застраховаться от валютных рисков, с другой – уменьшить свою задолженность перед иностранными кредиторами. В итоге за время кризиса состояние российских олигархов удвоилось. Бремя кризиса несет на себе остальное большинство народа. Деградация российской промышленности и в том числе машиностроения усилилась. В то же время постоянно происходило смещение экономической активности от производственной сферы к сфере обращения.

А. Бузгалин и А. Колганов выделяют две основные группы мер антикризисной политики[85]. Первая – поддержка финансового сектора экономики, чтобы обеспечить стабильность финансовой системы, что, по мнению этих ученых, якобы отвечает интересам всех граждан. Т. е. поддержать собственников финансового капитала и возместить им потери от их неудачных спекуляций. Вторая группа решений – радикальное изменение сложившейся финансовой системы, выход из кризиса за счет сокращения не только доходов, но и накопленных средств (прежде всего, собственности) всех тех, кто активно инвестировал в финансовые спекуляции на протяжении последних десятилетий. Национализация крупнейших банковских институтов при гарантиях неприкосновенности вкладов. Принудительное слияние в несколько крупных структур и передача под государственный контроль средних и мелких банков. Средства государственного бюджета должны идти не коммерческим банкам, а непосредственно на поддержку производства и решение социальных проблем. Они должны быть жестко привязаны к реализации производственных программ – национальным проектам и программам перехода на инновационный тип развития.

Нам представляется, что во многих чертах именно вторая группа решений должна лежать в основе антикризисной политики российского правительства. Но России опять «повезло», цены на нефть выросли, олигархи увеличили свое благосостояние, международные резервы увеличиваются. А программы модернизации в значительной степени остаются на словах. Можно констатировать: «И волки сыты, и овцы целы». Хотя овцам (российскому народу) уже и сегодня все труднее сводить концы с концами. Наступление на жизненный уровень населения продолжается – здесь и повышение тарифов на ЖКУ, и монетизация, а фактически отмена льгот, и увеличение налогов на недвижимость (дачные домики и жалкие сотки, квартиры, находящиеся в собственности населения). А налог на роскошь Дума отклонила!

Кардинальная же задача для России – уменьшить зависимость российской экономики от мировой конъюнктуры на топливно-сырьевые ресурсы, диверсификация экономики, стимулирование внутреннего спроса на отечественные товары. Решение этой задачи чрезвычайно сложно, кроме того, требует времени. Так, в результате сокращения производства российскими предприятиями и разрушения сельского хозяйства российский рынок наводнен зарубежными товарами. Доля импорта по мясу и птице составляет почти 40 %, по маслу животному – 48 %, растительному – 23 %, по сырам – более 41 %, по товарам длительного пользования в среднем – почти 66 %, по лекарственным средствам – более 75 %[86]. При этом многие товары не имеют близких аналогов на отечественном рынке и прекращение их ввоза чревато серьезными социально-экономическими последствиями.

В то же время, несмотря на удары кризиса, банкротство множества компаний, благодаря активным действиям правительств ведущих стран мировая экономическая система в целом устояла. Наиболее масштабные антикризисные программы были приняты в США (3,6 трлн долл., или четверть годового ВВП) и Великобритания (2,4 трлн долл., или 94 % ВВП)[87].

Интересен опыт Китая. Темп роста ВВП в начале кризиса здесь замедлился до 6,3 %, но затем продолжил свой рост. В IV квартале 2009 г. темп роста составил 10,7 %, в целом за 2009 г. – 8,7 %[88]. На борьбу с кризисом КНР потратила примерно 586 млрд долл., что составляет практически 18 % ВВП Китая. Основу антикризисной программы составило стимулирование внутреннего спроса (чего не скажешь про Россию, где происходит постоянное давление на спрос населения).

Недостатка в финансовых ресурсах у Китая нет – золотовалютные резервы здесь за 2009 г. выросли на одну треть и составили 2 трлн долл. Но расходовать эти средства правительство собирается только в крайнем случае. Бремя материального обеспечения антикризисной программы ложится, прежде всего, на крупные госкомпании, государственные инвестиционные фонды и местные власти. В отличие от США, Европы и России, правительство не планирует спасать финансовый сектор.

Антикризисная программа нацелена на развитие инфраструктуры и повышение жизненного уровня населения. «10 приоритетных мер» также включают в себя меры по защите окружающей среды, ускорение восстановительных работ в районах, пострадавших от землетрясения, повышение заработной платы жителям городов и сел, развитие собственных инновационных производств и т. д. Экономически нерентабельные предприятия закрывают или перепрофилируют. С учетом нововведений в кредитной и налоговой политике, эти меры позволяют китайским производителям не просто выжить в условиях кризиса, но и продолжать развиваться.

Весьма показательным было решение китайского правительства о либерализации налогов – ставка возврата экспортного налога для почти 4 тыс. наименований промышленных товаров была снижена или даже отменена. Это позволяет китайским компаниям снизить потери в условиях сокращения экспорта. Изменения затронули и кредитную политику. В первом полугодии 2009 г. объем выдачи кредитов составил около 1 трлн долл., причем большинство кредитов пришлось на реальный сектор экономики и было вложено в строительство дорог и инфраструктуру. Таким образом, Китай быстро отреагировал на мировой кризис и его опыт показателен для других стран.

Россия за 2008 г. потратила около 200 млрд долл. – это более 1/3 Стабилизационного фонда, еще около 200 млрд может уйти в 2009 и 2010 годах на покрытие бюджетного дефицита. Во 2-й половине 2009 г. в российской экономике произошло некоторое улучшение положения: цены на нефть существенно повысились, произошел небольшой чистый приток иностранного капитала в частный сектор, начал укрепляться рубль.

Однако существенного улучшения ситуации в реальном секторе не произошло – растет безработица, спрос снижается, кредитования реального сектора не наблюдается, а населения – сокращается. Серьезно обостряется ситуация в моногородах. Если взять данные за весь 2009 г., то ВВП России сократился почти на 8 %.

Судя по государственному бюджету на 2010 г., возобновления экономического роста и модернизации экономики ожидать не приходиться. В Минэкономразвития РФ предполагают, что ВВП России в 2010 г. увеличится примерно на 3 %. Однако это предположение основывается на том, что сохранятся высокие цены на нефть, что весьма проблематично. К тому же резко упали темпы роста реальных доходов населения. Отметим, что их рост фиксирует официальная статистика. Но официальная статистика берет средние данные по стране. Учитывая существенный рост доходов «верхушки» общества, увеличение ЖКУ, стоимости лекарств, введение платности медицинских услуг и образования на всех уровнях, вряд ли имеет смысл говорить о росте реальных доходов. Подорожали банковские кредиты, усложнилась возможность их получения, уменьшились инвестиции в основной капитал. Все это отрицательно сказывается на динамике совокупного спроса. А таким отраслям, как строительство и автомобилестроение, необходимо несколько лет, чтобы вернуться к уровню 2008 г. (Напомним, кстати, что уровень ВВП 2008 г. только еще приблизился к 1990 г.). Учитывая эффект гистерезиса, безработица уменьшаться не будет.

Из всего этого можно сделать довольно неутешительный вывод – вряд ли можно ожидать существенных положительных и быстрых изменений в российской экономике. Кризис грозит стать для нее затяжным. Для нейтрализации этой угрозы необходимы неотложные институциональные изменения.

2.5. Институциональная модернизация в условиях преодоления кризиса

Опыт рыночной трансформации постсоциалистических экономик подтвердил первоочередную значимость институциональных преобразований. И если в сфере создания формальных институтов российские реформы осуществлялись в форме шокового либерального варианта на основе их импорта, то заимствование неформальных институтов предпринимательской этики, цивилизованного поведения домохозяйств, рыночной культуры государственных чиновников невозможно, необходимо их постепенное формирование, выращивание. Кроме того, переход России на траекторию устойчивого экономического роста требует институциональной модернизации ряда сфер. Эти остро стоящие проблемы в условиях сохраняющейся неустойчивости и рыночной неопределенности экономики России, усугубляют необходимость концептуального обоснования модели институциональной трансформации в новых исторических, геополитических, научнотехнологических, экономических, национально-культурных условиях.

Рыночная институционализация экономики как процесс становления формальных институтов, ограничивающих поведение экономических субъектов, и комплементарных к ним добровольных неформальных соглашений, «правил игры», стереотипов поведения, традиций ведения деловой практики, контрактных отношений, определяет значимость институциональных реформ, которые обеспечивают формирование институциональной организации рыночного хозяйственного порядка. На начальном этапе его формирования в России были попытки его ускоренной перестройки, волевого отбора и «подсадки» эффективных институциональных образцов, в частности, реформирование колхозов и совхозов, массовая ваучерная приватизация, развитие частного предпринимательства в аграрной сфере, образовании, здравоохранении и др. Однако революционная ломка институтов привела к противоречивым результатам, непредвиденным последствиям и высоким социальным издержкам. Очевидно, что реформы как способ осуществления институциональных изменений не могут ограничиваться созданием правовой основы на основе «импорта» соответствующих образцов, поскольку необходимо как их взращивание на специфической российской почве, так и выращивание адекватных российской институциональной матрице новых институтов.

В силу этого модернизация – это не столько обновление оборудования, не инвестиции и даже не организационные инновации, сколько достижение конкурентоспособности институтов и, следовательно, проведение направленных их изменений. Институты связаны между собой, в частности, принципом комплементарности, в соответствии с которым институты дополняют друг друга, и желаемый экономический эффект достигается только на основе взаимосвязанных институциональных изменений.

Успех выращивания новых институтов достигается в долгосрочном периоде благодаря усилиям государства. Долгосрочность необходима для проникновения институциональной инновации во все уровни институциональной организации хозяйственного порядка, которые развиваются с разной скоростью, и укоренения в них хотя бы в минимальной степени. Специальные усилия со стороны государства требуются для защиты и поддержки институциональной инновации, пока она не преодолела барьера большинства. К ним относятся: администрирование новых правил; мониторинг процессов институциональных изменений; информационная поддержка инноваций; обучение новым навыкам. В частности, в условиях современного кризиса не дал ожидаемого эффекта традиционный антикризисных институт общественных работ, что потребовало переориентации финансовых потоков с их организации на переподготовку безработных, а в этой сфере, прежде всего, на формирование навыков предпринимательства и их финансовую поддержку. Таким образом, новые правила без действенных механизмов администрирования, включающих принуждение к их исполнению, не имеют перспективы превратиться в массовую социальную практику.

Специальные усилия государства необходимы для информационной поддержки распространения новых правил и прецедентов с целью доведения их до массовых деловых практик. Этот элемент экономической политики государства не может ограничиваться рекламированием новых образцов поведения, а представляет собой систематическое их продвижение, инициирование интереса к ним со стороны ведущих участников рынка и последующей легитимизации новых образцов в формально-правовых нормах. Эффективность этой деятельности обеспечивается рекрутированием активных сторонников в среде различных ассоциаций предпринимательства. Например, разработанный Кодекс корпоративного поведения[89], разработанный Федеральной комиссией по рынку ценных бумаг в 2002 г., не получил распространения вследствие узости базы социальной поддержки. Кроме того, нередко возникает потребность в обучении участников процесса новым навыкам, пока они не станут неотъемлемым элементом их деловых практик. Так, введение института конкурентного размещения бюджетных заказов потребовало массового обучения госслужащих и развития системы высшего профессионального образования в целом и системы повышения квалификации в сфере государственного и муниципального управления.

Низкая эффективность рыночных реформ, жизненно важных для России, проистекает отнюдь не из специфических характеристик неформальных менталитетных составляющих институциональной матрицы российского населения. Консерватизм и инерционность планового хозяйственного порядка обусловлены, прежде всего, отсутствием механизмов институционального проектирования, хотя его стратегия была четко задана основными характеристиками рыночного хозяйственного порядка – частная собственность как основа новой экономической системы, рынок – как механизм ее функционирования, предпринимательство – как основной движущий актор. В силу этого доминирующим в процессе рыночно-трансформационных преобразований стал упрощенный юридический подход к проектированию или заимствованию новых элементов институциональной организации рыночного хозяйственного порядка.

В осуществлении институциональной модернизации реализуются проектный и программно-целевой подходы. Механизм институционального проектирования формальных государственных институтов, основанный на принципах этапной полноты проекта, достаточного разнообразия стимулов, максимальной защищенности от оппортунистического поведения, представляет собой целенаправленную деятельность государства по упорядочению взаимоотношений бизнеса, власти и гражданского общества, преодолению атомизированного состояния экономики, локализации ее неопределенности. Он обеспечивает компенсацию негативного эффекта неравновесности институционального рынка, проявляющегося в расширении сферы действия неформальной институционализации на начальных этапах рыночной трансформации, детерминировавшей персонализацию экономических отношений, дуализм норм, высокий уровень неопределенности, многообразие институциональных ловушек и др.

Под институциональным проектированием понимается деятельность, направленная на разработку моделей экономических институтов, сознательно и целенаправленно внедряемых в хозяйственное массовое поведение. Институциональное проектирование как процесс активного формирования институтов вокруг индивидов и экономических агентов – это объект анализа классического институционализма, который должен быть дополнен синтезом с современным институционализмом и общей экономической теорией, чтобы охватить все экономические структуры, в которых индивид непосредственно участвует. Иными словами, синтез общей экономической теории и обоих направлений институционализма имеет один общий предмет: две наложенные друг на друга и одновременно достаточно автономные институциональные системы – во главе с финансовым капиталом и во главе с государством.

Важнейшим инструментом экономической политики государства, реализуемой в соответствии с кейнсианскими представлениями об эффективном спросе, выступает институт государственных закупок, который в условиях возросшей степени неопределенности и нестабильности хозяйственных связей, спровоцированных современным мировым финансовым кризисом, требует существенной модернизации в системе государственного регулирования взаимосвязей экономических субъектов в целом и завершения институциональной трансформации субъектов рынка государственных и муниципальных закупок. Кроме того, в условиях начавшегося в 2008 г. глобального экономического кризиса во всех странах с высокоразвитой экономикой произошло значительное увеличение государственных расходов, расширение масштабов регулирующей деятельности государства в реализации антикризисных программ. Это отражает четкий тренд развития таких институтов государственного регулирования, которые адекватны современным вызовам глобализации, геополитическим и экономическим реалиям. Одним из таких институтов выступает система государственных закупок.

В конце 2009 – начале 2010 гг. система закупок для государственных нужд существенно модернизировалась: Минэкономразвития совместно с Федеральной антимонопольной службой провели отбор операторов электронных площадок, на которых будут размещаться большинство государственных заказов. По результатам конкурса были отобраны пять операторов электронных площадок, которые начнут проводить электронные аукционы с 2010 г. Институциональная модернизация механизма размещения государственного заказа проявляется в том, что в России четко тестируется глобальная тенденция расширения доли электронных торгов как новационного института рынка госзакупок, получившего повсеместное распространение в международной практике государственных закупок.

Вектор развития электронных аукционов получил ускоренное развитие с принятием поправок к Федеральному закону 94-ФЗ, устанавливающих новую процедуру открытого аукциона в электронной форме (ОАЭФ) и с принятием Распоряжения от 17 декабря 2009 г. № 1996-р, установившего перечень товаров, работ, услуг, размещение заказов соответственно на поставки, выполнение, оказание которых для федеральных нужд осуществляется путем проведения открытого аукциона в электронной форме с 1 января по 30 июня 2010 г. По мнению специалистов, модернизированный институт электронного аукциона предполагает реализацию принципа конфиденциальности, анонимности участия. Ожидается существенное повышение качества государственного заказа, уход от сговора, административного давления на участника аукциона со стороны заказчика, когда участник получает угрозы о том, что его участие в аукционе спровоцирует проблемы с рядом органов (СЭС, налоговой, пожарными)[90]. Кроме того, экспансия электронных аукционов окажет мультипликативный эффект: ожидается компьютеризация всей страны и ее переход к электронным технологиям в самых отдаленных территориях.

В целом в институциональной модернизации сферы государственных закупок выделяются этапы, вполне согласующиеся с четырьмя вариантами возникновения институтов (по Р. Нурееву и Г. Клейнеру), изменяющимися в процессе исторического развития в направлении, определяемом предшествующей траекторией развития (Path Dependence): внедрение институциональной инновации через предпринятый государством (институциональным инноватором) импорт институтов развитой конкурентной среды; институциональное проектирование новых правил и норм расходования бюджетных средств через модернизацию сложившихся и выращивания новых институтов (открытого аукциона в электронной форме).

Это позволило сформулировать стратегические приоритеты институциональной модернизации системы государственных закупок посредством постепенного выращивания институтов, обеспечивающих формирование конкурентной среды на рынке государственного заказа (рис. 2.3). Концептуальная основа институционального проектирования стратегии модернизации системы госзакупок вполне согласуется с позицией Н. Флигстина, который в структуре правил и способов их поддержания, задающих рамки хозяйственной деятельности, выделяет институциональные образования, организующие деятельность агентов на рынках, их мотивационную структуру, т. е. побудительные причины их действий, а также системы контроля, обеспечивающие эффективные стратегии поведения субъектов рынка[91].

Рис. 2.3. Институциональное проектирование в разработке стратегии модернизации системы госзакупок[92]

Программно-целевой подход в осуществлении институциональной модернизации государственной экономической политики обеспечивается разработкой и реализацией федеральных целевых программ. Этот подход применяется в странах Европейского Союза, в США, Канаде, Японии и других для решения стратегических задач развития экономики и социальной сферы, в тех случаях, когда необходимо сконцентрировать ресурсы для достижения конкретных целей в заданные сроки.

Следует отметить, что программно-целевое планирование (программно-целевой подход) на современном этапе становится ведущим принципом в системе государственного управления. Развитие экономики ориентируется прежде всего на конечные цел, для которых производство ресурсов, рост производственного потенциала выступает средством их достижения. В этой связи особое значение следует уделять практической значимости соотношения «цель – средство достижения цели» при проектировании государственно-управленческих процессов. Программы носят комплексный надотраслевой и межотраслевой характер и формируются по принципу единства решаемой проблемы и достижения стратегических целей. При этом сложной управленческой задачей в программно-целевом планировании является формирование не только отраслевого и территориального аспектов управления, но и взаимоувязанного с этими аспектами проблемно-целевого разреза программы и плана.

Программно-целевое планирование как направление совершенствования планирования обеспечивает применение системного подхода в государственном планировании социально-экономического развития. Оно включает три последовательные стадии: прогнозы, программы, планы, причем на стадии прогнозирования анализируются цели, возможные направления развития, требуемые ресурсы, учитываются отдаленные последствия принимаемых решений. Прогнозирование, если оно базируется на научных методах исследования, позволяет в значительной степени снизить неточности разрабатываемых программ и планов, обусловленные фактором неопределенности. Так, достигнутые результаты модернизации института федеральных целевых программ выражаются в четком структурировании проблем, решаемых посредством реализации программ, в исключении возможности решения с их помощью на федеральном уровне задач локального и отраслевого характера, усилении целевой направленности программ, оконтуривании условий и правил их разработки и реализации. Минэкономики России декларирует следующие предварительные итоги внедрения института ФЦП в России[93]:

– определение приоритетов государственных капитальных расходов, реализуемых в рамках федеральных целевых программ;

– повышение адресности, прозрачности федеральных целевых программ, улучшение процесса отбора и реализации инвестиционных проектов;

– координирование работы федеральных органов исполнительной власти при реализации федеральных целевых программ;

– улучшение отчетности о произведенных расходах;

– совершенствование процедур оценки достижения целей, поставленных в рамках федеральных целевых программ.

В то же время необходимо отметить, что расходы на реализацию федеральных целевых программ остаются неопределенно эффективными, а расходы на их реализацию непрерывно возрастают. Одновременно реализуется большое число программ: если с 1996 по 1999 г. ежегодно финансировалось от 96 до155 программ, то в настоящее время их стало меньше, но сохраняется значительное число подпрограмм. На 2005 г. была предусмотрена реализация 54 ФЦП, включавших 84 подпрограммы с общим годовым объемом финансирования 257,8 млрд руб. На 2007 г. планировалось финансирование 47 программ с 31 подпрограммой на сумму 698,3 млрд руб. На реализуемые в предыдущей бюджетной трехлетке программы средства выделялись на 2008 г. (47 программ и 31 подпрограмма) с финансированием в объеме 698,29 млрд руб., а затем еще на два года – 2009 и 2010 гг. (45 программ и 34 подпрограммы) с финансированием соответственно 747,02 млрд и 503,4 млрд руб.[94] На 2009–2011 гг. предусмотрена реализация 54 программ (в том числе одной президентской, связанной с уничтожением запасов химического оружия в России), 50 действующих программ и 3 новых программы. Общий объем расходов на реализацию ФЦП и непрограммную часть ФАИП составил в 893,6 млрд руб.[95]

Примечания

1

Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М., 1962. С. 57.

2

Samuelsоп Р.А. Есоnomiсs: Аn Introductогу Аnаlуsis. 6th еd. N.Y.: Меgraw-Нill, 1964.

3

Лэвен Л., Валенсиа Ф. Системные банковские кризисы: новые данные // Банки: мировой опыт. 2008. № 6. С. 23.

4

Краткосрочный прогноз развития экономики России // http://profaudit.ru/content/view/178/438.

5

Попов Г.Х. Об экономическом кризисе 2008 года // Вопросы экономики. 2008. № 12.

6

Сенчагов В.К. Мировой финансовый кризис: механизм преодоления // ЭКО. 2009. № 1. С. 49.

7

Claessens S., Klingebiel D., Laeven L. Crisis Resolution, Policies and Institutions: Empirical Evidence // Systemic Financial Crises: Containment and Resolution. N.Y.: Cambridge University Press, 2005; Honohan P., Klingebiel D. The Fiscal Cost Implications of an Accommodating Approach to Banking Crises // Journal of Banking and Finance. 2003. Vol. 27.

8

Кругман П. Возвращение великой депрессии? Мировой кризис глазами нобелевского лауреата. М.: Эксмо, 2009. С. 24.

9

Там же. С. 17.

10

Гуриев С. Как изменит кризис мировую экономику и экономическую науку http://www.polit.ru/-lectures/2009/05/21/econom.html.

11

Там же.

12

Уэрта де Сото Х. Деньги, банковский кредит и экономические циклы. Челябинск, 2007.

13

Мишкин Ф. Экономическая теория денег, банковского дела и финансовых рынков. М.: Аспект Пресс, 1999. С. 234–235.

14

Кобяков А.Б., Хазин М.Л. Закат империи доллара и конец Pax Americana. М.: Издательство «Вече», 2003.

15

Мировой экономический кризис и формирование инновационной экономики России / Под ред. И.В. Ильинского. СПб.: СПбГУТД, 2009. С. 9–10.

16

Там же. С. 10.

17

Где и как Россия может выиграть от мирового экономического кризиса: докл. к Х Междунар. науч. конф. ГУ ВШЭ по проблемам развития экономики и общества, Москва, 7–9 апреля 2009 года. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2009. С. 4.

18

Развитие науки о деньгах, кредите, банках // Деньги и кредит. 2009. № 3. С. 71.

19

Турбанов А. Банковские кризисы // Деловые люди. 2008. № 207–208. С. 41.

20

Финансовый кризис и провалы современной экономической науки // Вопросы экономики. 2010. № 6.

21

Шустер Д. Эпицентр. Парадоксы глобального кризиса. СПб.: «Экономическая школа»; ГУ ВШЭ, 2010. С. 186.

22

Богданов А.А. Тектология. Всеобщая организационная наука. М.,2005.

23

См. публикации журнала «Философия хозяйства».

24

Расков Д. Риторика новой институциональной экономической теории // Вопросы экономики. 2010. № 5. С. 82.

25

Широнин В. Институты и инновации: взгляд когнитивной науки // Вопросы экономики. 2010. № 5. С. 43–58.

26

Меншиков С., Клименко Л. Длинные волны в экономике. М., 1984.

27

Беседин Б.П. Карма истории: теория социальных катастроф. М.:АСТ; Харьков: Торсинг, 2005. С. 98–102.

28

Там же. С. 96–97.

29

Общеупотребительного названия для нового сверхдлинного социального цикла учеными еще не дано.

30

Друнвалло Мельхиседек. Древняя тайна цветка жизни. В 2-х томах. М., 2000.

31

Ходжсон Дж. Эволюция институтов: направления будущих исследований // Журнал экономической теории. 2005. № 2. С. 8–9.

32

Schotter A. The Economic Theory of Social Institutions. Cambridge: Cambridge University Press, 1981.

33

Чернецова Н.С. Теория и методология анализа экономических интересов. М.: МИЭМ, УЧЛИТВУЗ, 2001.

34

Долан Э.Дж., Линдсей Д. Рынок: микроэкономическая модель. СПб., 1992. С. 18.

35

Hurwicz L. On informationally decentralized systems // Decision and Organization R. Radner, C.B. McGurire (cds). Amsterdam: North-Holland, 1972.

36

Измалков С., Сонин К., Юдкевич М. Теория экономических механизмов // Вопросы экономики. 2008. № 1. С. 23.

37

Там же. С. 7–8.

38

Маскин Эрик С. Конструирование экономических механизмов. М.: Издательский дом ГУ ВШЭ, 2009. С. 6.

39

Заславская Т.И. Современное российское общество. Социальный механизм трансформации. М., 2004. С. 112–114; Норт Д.К. Капитализм и экономический рост // Журнал экономической теории. 2005. № 3. С. 7.

40

Шаститко А.Е. Объяснение значения институтов в контексте теории игр // Журнал экономической теории. 2006. № 2. С. 5.

41

Норт Д. Институты и экономический рост: историческое введение. Теория и история экономических и социальных систем. Т. 1. Вып. 3. 1993.

42

Норд Д.К. Капитализм и экономический рост // Журнал экономической теории. 2005. № 3. С. 7.

43

Заславская Т.И. Современное российское общество. Социальный механизм трансформации. М., 2004. С. 112–114.

44

Политическая экономия. М.: Политиздат, 1988. С. 529.

45

Шаститко А.Е. Объяснение значения институтов в контексте теории игр // Журнал экономической теории. 2006. № 2. С. 5.

46

Долан Э.Дж., Линдсей Д. Рынок: микроэкономическая модель. СПб., 1992. С. 18.

47

Морозов В.В. Государственные и рыночные механизмы активизации инвестиционной деятельности // Журнал экономической теории. 2005. № 3. С. 110.

48

Андреева Е.Л., Стровский Л.Е. Россия и Германия. Уроки трансформации социально ориентированной экономики. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2007. С. 56; Орлов И. Государства социального гуманизма // Общество и экономика. 2007. № 11–12. С. 241; http://vmj.ru/news/keys.

49

Стиглиц Дж. Неудачи корпоративного управления при переходе к рынку // Экономическая наука в современной России. 2001. № 4. С. 144.

50

Гонтмахер Е., Малеева Т. Социальные проблемы России и альтернативные пути их решения // Вопросы экономики. 2008. № 6. С. 62–63.

51

Петросян Д.С. Экономическая эффективность и социальная справедливость // Общество и экономика. 2006. № 11–12. С. 45.

52

Цит.: Economicus.ru.

53

Федоренко Н.П. Россия – уроки прошлого и лики будущего // Российские академики об экономике. М.: Экономика, 2001. С. 263.

54

Кун Т. Структура научных революций. М., 2009.

55

Корнаи Я. Дефицит. М.: Наука, 1990.

56

Финансовый кризис в России и в мире. М.: Проспект. 2009. С. 183.

57

Московские новости от 24 мая 1998 г. С. 10.

58

Баранов Г.С., Баранова Н.А. Рынок и этика: К проблеме интерактивности рыночноэкономического и этического сознания. Кемерово, 2001.

59

Гоголь Н. Тарас Бульба. М., 2009. С. 468.

60

Reaction of the Wall Street Slump. Nov. 23rd 1929 // The Economist. Oct. 1st. 2008.

61

Ключников И.К., Молчанова О.А., Ключников О.И. Фондовые биржи. М.: Финансы и статистика, 2009. С. 3.

62

Bloomberg. 12.02.2009

63

The big bear // The Economist. 16 Oct. 2008.

64

Greed – and fear // The Economist. Jan. 22d 2009.

65

В целом по количеству обанкротившихся банков современному кризису еще далеко до кризиса 1929–1933 гг. Даже в 1970-х годах в США было куда больше банковских банкротств и слияний, чем в 2008–2009 гг. Что касается просроченной кредитной задолженности по отношению к активам, то она также еще несравненно ниже, чем во времена Великого кризиса.

66

Накануне кризиса на один доллар реально перемещаемой нефти приходилась торговля различными финансовыми «нефтяными» инструментами на 18–25 долларов; совокупная стоимость акций и облигаций составила 60 трлн долл., что на 20 % превысило мировой валовой продукт (45 трнл долл.); объем рынка производных превысил стоимость фондовых ценностей в три раза.

67

Soros G. The New Paradigm for Financial Markets: The Credit Crush of 2008 and What It Means. Publicaffairs. N.Y., 2009.

68

Материалы данного раздела монографии подготовлены при финансовой поддержке Правительства Санкт-Петербурга.

69

Галкин А.А. Кризис XXI века: с чем, собственно, мы имеем дело // http://www.perspek-tivy.info/table/2010-03-17.

70

Пантин В.И. Глобальный кризис и социально-политические сдвиги в мире // http://www.perspektivy.info/table_2010-03-17.htm.

71

Лужков Ю. Кризис и государственное регулирование // Российская газета. Федеральный выпуск № 4929 (105) от 11 июня 2009 г.

72

Мировой экономический кризис и Россия: причины, последствия, пути преодоления: материалы международной научной конференции 12–13 ноября 2009 г. Коллективный доклад и секции 6, 7, 9, 10, 11. СПб.: СПбГУ, 2009. С. 15.

73

Зубаревич Н.В. Влияние кризиса на регионы России: мониторинг // http://atlas.socpol.ru/-overviews/social_sphere/kris.shtml.

74

Аганбегян А. Кризис. Беда и шанс для России. М., 2009.

75

Об итогах социально-экономического развития Российской Федерации в январе-декабре 2009 года // http://www.economy.gov.ru.

76

http://www.minzdravsoc.ru/labour/employment/144.

77

Послание президента РФ Дмитрия Медведева Федеральному Собранию Российской Федерации // Российская газета. Федеральный выпуск № 5038 (214) от 13 ноября 2009 г.

78

http://www.cbr.ru/statistics/credit_statistics/print.asp?file=debt_an_09.htm.

79

Мировой экономический кризис и Россия: причины, последствия, пути преодоления: материалы международной научной конференции 12–13 ноября 2009 г. Коллективный доклад и секции 6, 7, 9, 10, 11. СПб.: СПбГУ, 2009. С. 21.

80

Послание президента РФ Дмитрия Медведева Федеральному Собранию Российской Федерации // Российская газета. Федеральный выпуск № 5038 (214) от 13 ноября 2009 г.

81

Бузгалин А., Колганов А. Мировой экономический кризис и сценарии посткризисного развития: марксистский анализ // Вопросы экономики. 2009. № 1. С. 127.

82

Там же. С. 122.

83

www.cbr.ru/statistic/credit_statistic/schedule_debt.htm.

84

Ведомости № 36(20306), 2.03.2009.

85

Там же. С. 129–130.

86

Российский стат. ежегодник. 2007 / Росстат. М., 2007.

87

Галицкий А. Осенняя отсрочка // Санкт-Петербургские ведомости, 19.09.09. С. 3.

88

Цит. по: Борисова И., Замараев Б., Назарова А., Суханов Е. Российская экономика в 2009 г.: стремительное падение и медленное восстановление // Вопросы экономики. 2010. № 4. С. 26.

89

Кодекс корпоративного поведения. М.: Бюро экономического анализа, 2002.

90

Владимирова Е. Торги по списку // Российская бизнес-газета. 22 декабря 2009 г. № 733.

91

Fligstein N. Markets as Politics: A Political-Cultural Approach to Market Institutions. // American Sociological Review. 1996. Vol. 61. P. 656–673.

92

Составлено автором по: Клейнер Г. Эволюция институциональных систем. М.: Наука, 2004. С. 53; Кирдина С. Институциональные матрицы и развитие России. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 2001. С. 58; Институциональная экономика. Новая институциональная экономическая теория. / Под ред. А.А. Аузана. М.: Инфра-М, 2005. С. 67–68; Тамбовцев В. Экономическая теория институциональных изменений. М.: ТЕИС, 2005. С. 10.

93

www.economy.gov.ru.

94

Селезнев А. Проблемы бюджетной трехлетки // Экономист. 2009. № 2. С. 21; Основные направления бюджетной политики на 2010 год и плановый период 2011 и 2012 годов (Проект) // www.minfin.ru.

95

www.minfin.ru.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.