Второго шанса не будет

Рядом с подъездом были припаркованы какие-то две машины. На пороге стояла мать. Стоило мне выйти, как она бросилась ко мне, словно телеоператор к солдату, вернувшемуся из плена. Она крепко обняла меня, и я уловил густой аромат духов. В руках я по-прежнему держал сумку с деньгами, и ответить на объятие с равным пылом было затруднительно.

Из-за спины матери появились детектив Боб Риган и рослый чернокожий мужчина с блестящим, выбритым наголо черепом и в модных солнечных очках.

– Это к тебе, – прошептала мать.

Я кивнул и двинулся в их сторону. Риган прикрыл глаза ладонью, но скорее для вида: солнце светило не так уж ярко. Чернокожий даже не пошевелился.

– Где вы были? – спросил Риган и, не дождавшись ответа, добавил: – Из больницы вы уехали больше часа назад.

Я подумал о мобильнике, лежавшем у меня в кармане. О сумке с деньгами. Ладно, для начала ограничимся полуправдой:

– На могиле у жены.

– Нам надо поговорить, Марк.

– Заходите.

Все вошли в дом. В прихожей я остановился. Вот здесь, меньше чем в десяти футах отсюда, было найдено тело Моники. Не сходя с места, я окинул взглядом стену в поисках какого-нибудь знака насилия. И он обнаружился. Прямо над литографией с картины Беренса, неподалеку от лестницы, виднелось замазанное отверстие от пули – единственной, пролетевшей мимо меня и Моники.

Я долго не отводил от пятна взгляда. Кто-то откашлялся. Оказалось – я сам. Мать постучала меня по спине и проследовала на кухню. Я жестом предложил Ригану и его спутнику пройти в гостиную.

Они придвинули стулья. Я сел на диван. По-настоящему мы с Моникой не успели обставиться. На этих стульях я сиживал в студенческом общежитии, и выглядели они на все прошедшие с тех пор годы. Диван – из апартаментов Моники, мебель из породы "не прикасаться", такая в Версале стоит, тяжеловесная и чинная; даже во времена своей юности особо крепкой обивкой диван не отличался.

– Это специальный агент Ллойд Тикнер. – Риган указал на чернокожего. – ФБР.

Тикнер кивнул. Я ответил так же.

– Рад, что вы чувствуете себя лучше, – попытался улыбнуться Риган.

– С чего это вы взяли?

Он удивленно посмотрел на меня.

– Нисколько я себя лучше не чувствую и не почувствую, пока не вернется дочь.

– А, ну да, конечно. Вы об этом. У нас, если не возражаете, к вам несколько вопросов.

Я дал понять, что не возражаю.

Риган откашлялся, выигрывая время.

– Вам следует понять, почему мы задаем эти вопросы. Они мне не нравятся. Не сомневаюсь, что не понравятся и вам, но ничего не поделаешь. Улавливаете?

Вообще-то не вполне, но сейчас не время для подробных объяснений.

– Валяйте.

– Расскажите нам про свою семейную жизнь.

В мозжечке у меня что-то щелкнуло: внимание!

– А какое это имеет отношение к делу?

Риган пожал плечами. Тикнер не пошевелился.

– Мы просто пробуем связать концы с концами.

– Но ни один из них не имеет отношения к моей женитьбе.

– Не сомневаюсь, что так оно и есть, Марк. Но видите ли, пока что, куда мы ни ткнемся, повсюду холодно. А время уходит, и это плохо. Мы просто должны испробовать все пути.

– Единственный путь, который меня интересует, – тот, что ведет к Таре.

– Это понятно. Для нас это тоже главное. Выяснить, что случилось с вашей дочерью. И с вами. Не следует забывать, что кто-то хотел вас убить, ведь так?

– По-видимому.

– Но видите ли, другие вопросы мы тоже не можем просто отбросить.

– Какие вопросы?

– Например, ваш брак.

– А почему вас интересует мой брак?

– Ведь когда вы женились, Моника была беременна, так?

– Какое это имеет... – Я оборвал себя на полуслове. Вообще-то очень хотелось выстрелить из обоих стволов, но тут в сознании у меня громко прозвучал голос Ленни. Не разговаривать с полицейскими в его отсутствие. Надо позвонить ему. Я хорошо понимал это. Но что-то в их тоне и поведении меня останавливало... Если я замолчу и скажу, что мне нужно связаться с адвокатом, это будет выглядеть так, словно я чувствую себя виновным. А мне скрывать нечего. Так зачем же возбуждать подозрения? Разумеется, мне известно было и то, что именно так полицейские и работают, по таким правилам и играют, но ведь кто из нас доктор? Я. Более того – хирург. Мы часто заблуждаемся, полагая себя умнее всех остальных.

Я решил говорить начистоту:

– Да, она была беременна. Ну и что?

– А вы делаете пластические операции, верно?

– Верно. – Смена предмета разговора несколько смутила меня.

– Вместе с коллегой-хирургом вы избавляете людей из разных стран от врожденных уродств, серьезных травм лица, ожогов и так далее.

– Близко к тому.

– Стало быть, много путешествуете?

– Довольно много.

– Можно сказать, что за последние два года перед женитьбой вы провели за границей больше времени, чем дома?

– Возможно. – Я поудобнее устроился на жесткой диванной подушке. – Хотелось бы, однако, понять, какое все это имеет отношение к делу?

– Мы просто пытаемся составить максимально полную картину, – обезоруживающе улыбнулся Риган.

– Картину чего?

– Вашего коллегу зовут... – он полистал блокнот, – мисс Зия Леру.

– Доктор Леру, – поправил я.

– Ну да, конечно, доктор Леру, благодарю вас. А где она сейчас?

– В Камбодже.

– Оперирует детей-калек?

– Да.

Риган склонил голову набок, как бы в смущении.

– Вроде вы сами собирались ехать.

– Было дело, только давно.

– Насколько давно?

– Простите?

– Когда вы отказались от этой поездки?

– Не помню. Может, девять месяцев назад, может, восемь.

– И вместо вас поехала доктор Леру?

– Именно. Из этого следует, что...

Риган не попался на крючок:

– Вы ведь любите свою работу, Марк?

– Да.

– И путешествовать любите? Занимаясь своим похвальным делом.

– Факт.

Риган почесал в затылке, явно прикидываясь сбитым с толка:

– В таком случае почему вы уступили свое место доктору Леру?

Теперь мне стало ясно, куда он клонит.

– Потому что у меня появились другие обязательства.

– Вы говорите о жене и дочери, правильно?

Я выпрямился и посмотрел ему прямо в глаза:

– Суть? В чем суть вопросов?

Риган откинулся на спинку стула. Тикнер последовал его примеру.

– Мы просто пытаемся составить полную картину, вот и все.

– Это я уже слышал.

– Секунду, секунду. – Риган принялся листать блокнот. – Джинсы и красная блузка.

– Что?

– Я о вашей жене. – Он ткнул пальцем в какую-то запись. – Вы сказали, в то утро на ней были джинсы и красная блузка.

Моника замелькала передо мной в разных видах. Я попытался сосредоточиться.

– Ну и что?

– Когда мы нашли ее мертвой, – сказал Риган, – на ней ничего не было.

У меня задрожало сердце. Дрожь передалась в руки, закололо пальцы.

– Разве я раньше не говорил вам?

– Ее... – Голос у меня пресекся.

– Нет, нет, – поспешно сказал Риган, – никаких следов на теле, кроме пулевых отверстий, мы не обнаружили. – Он склонил голову набок, как бы взывая к моей помощи. – Мы нашли ее тело в этой самой комнате. Она что, часто разгуливала по дому нагишом?

– Я ведь уже говорил вам... – Пауза. Я с трудом переваривал новые сведения. – На ней были джинсы и красная блузка.

– Выходит, она уже оделась?

Я вспомнил шум душа. Я вспомнил, как она вышла из ванной, откинула волосы, села на кровать и натянула джинсы.

– Да.

– Точно?

– Точно.

– Знаете мы прочесали весь дом. И так и не нашли красной блузки. Джинсы – дело иное. Их у нее несколько пар. Но никакой красной блузки. Вам это не кажется странным?

– Минуту. А рядом с ней одежда не лежала?

– Нет.

"Чушь какая-то", – мелькнуло у меня в голове.

– Надо посмотреть в шкафу, – сказал я.

– Да мы уж смотрели. Но разумеется, действуйте. В случае удачи, может, объясните нам, каким образом вещи, которые на ней были, вновь очутились в гардеробе? Вам это тоже, наверное, любопытно?

Я не двинулся с места.

– У вас есть оружие, доктор Сайдман?

Очередной поворот темы. Я старался поспевать за Риганом, но голова у меня кружилась.

– Да.

– Какое?

– "Смит-и-вессон", тридцать восьмой калибр. Это еще отцовский.

– И где он сейчас?

– В спальне, в шкафу. На верхней полке, в специальном ящичке.

Риган пошарил у себя за спиной и извлек железный ящик.

– Этот?

– Он самый.

– Откройте.

Он бросил мне ящичек. Я подхватил на лету. Металл, выкрашенный в неопределенный цвет, оказался прохладным на ощупь. Но дело не в этом. Ящик был поразительно легким. Я набрал код замка и откинул крышку. Полистал бумаги (паспорт на машину, купчая на дом, опись имущества), но лишь затем, чтобы взять себя в руки. Револьвера не было.

– И в вас, и в вашу жену стреляли из тридцать восьмого, – сказал Риган. – Похоже, ваш куда-то пропал.

Я не сводил глаз с ящичка, словно ожидая, что оружие вот-вот материализуется из ничего. Связать концы с концами не удавалось.

– Как он мог исчезнуть? У вас есть какие-нибудь догадки на сей счет?

Я молча покачал головой.

– Тогда вот еще что.

Я вопросительно посмотрел на Ригана.

– В вас с Моникой стреляли из разных револьверов.

– Извините?

– Да, мне тоже было трудно поверить, – кивнул Риган. – Но баллистическую экспертизу проводили дважды. Система и калибр одинаковые, стволы разные. При этом вашего "смит-и-вессона" в наличии нет. – Риган театрально пожал плечами. – Что бы это значило? – Помогите разобраться, Марк.

Я посмотрел на детективов. Лица мне не понравились. Я вспомнил, о чем предупреждал меня Ленни.

– Мне нужно позвонить адвокату, – решительно заявил я.

– Уверены?

– Да.

– Что ж, звоните.

Мать стояла на пороге кухни, нервно потирая руки. Что из сказанного она услышала? Судя по ее мимике, немало. Мама выжидательно подняла брови. Я кивнул, и она пошла звонить Ленни. Я сложил на груди руки, но так сидеть было неудобно. Я принялся постукивать ногой по полу. Тикнер снял очки, взглянул на меня и впервые открыл рот:

– Что у вас в сумке?

Я молча посмотрел на него.

– В спортивной сумке, которую вы постоянно ощупываете? – уточнил Тикнер. Голос был простодушен и даже плаксив, явно не соответствуя очертаниям лица. – Что в ней?

Да, я с самого начала допустил большую ошибку. Надо было послушаться Ленни. Надо было сразу ему позвонить. Теперь я и не знал, что сказать. Послышался голос матери. Она просила Ленни поторопиться.

Я безуспешно искал более или менее правдоподобный ответ, когда пронзительный звук отвлек мое внимание.

Зазвонил телефон – тот самый, что похитители прислали тестю.

Глава 4

Тикнер с Риганом ждали ответа.

Я извинился и, не давая им времени возразить, поспешно вышел из гостиной. В руке я сжимал телефон. В глаза мне ударил солнечный луч. Я прищурился и посмотрел на панель мобильника. Кнопка ответа была расположена иначе, чем на моем.

На противоположной стороне улицы две девочки в ярких шлемах вовсю накручивали педали велосипедов. У одной на руле развевались розовые ленты. Когда я был маленьким, в этом районе жило человек десять детей моего возраста. Мы часто собирались после уроков. Не помню уж, во что мы играли, – во всяком случае, не в бейсбол или что-нибудь в этом роде, для таких игр мы были недостаточно организованы. Нас увлекали тайники, погони, нападение, защита. Считается, что детство в предместье – пора невинности, но как же часто день у нас кончался слезами, по крайней мере для одного участника игры. Мы спорили до хрипоты, меняли союзников, объявляли войну и заключали мир. Как водится, назавтра все забывалось. Игра начиналась с чистого листа. Составлялись новые коалиции. И следующий парнишка прибегал домой в слезах.

Я нажал нужную кнопку и поднес аппарат к уху – все одним движением. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит наружу. Я откашлялся и, чувствуя себя полным идиотом, сказал:

– Слушаю.

– Говори только "да" или "нет". – Сквозь голос пробивался в трубке шелест магнитофонной ленты. – Деньги достал?

– Да.

– Гарден-Стейт-Плаза. Знаешь, где это?

– Парамус-роуд.

– Ровно через два часа припаркуйся на северной стоянке. Сектор девять. Это рядом с "Нордстромом". К тебе подойдут.

– Но...

– Если будешь не один, мы исчезнем. Если за тобой кто-нибудь следует, мы исчезнем. Если нюхом почуем легавого, мы исчезнем. Другого шанса не будет. Ясно?

– Да, но когда...

Отбой.

Рука опустилась. Мною овладело равнодушие. Девочки на противоположной стороне улицы о чем-то заспорили. Суть проблемы я не уловил, но каждая то и дело внушительно повторяла слово "мой". Из-за угла вылетела "субару". Завизжали тормоза. Водительская дверь распахнулось до того, как машина остановилась.

Это был Ленни. Ему хватило одного взгляда, чтобы рвануться ко мне.

– Марк?

– Ты был прав. – Я кивнул в сторону дома. На пороге стоял Риган. – Они подозревают меня.

Ленни нахмурился. Глаза сузились, зрачки превратились в кнопки. В спорте такую мину называют "боевая". Ленни уперся взглядом в Ригана, словно прикидывал, в какую часть тела нанести удар.

– Ты разговаривал с ними?

– Немного.

– А что тебе нужен адвокат, сказал?

– Сказал, но не сразу.

– Послушай, Марк, я ведь предупреждал...

– Я получил требование о выкупе.

Это известие заставило Ленни подобраться. Я посмотрел на часы. До Парамуса сорок минут езды, с учетом пробок – час. Время у меня было, хотя и немного. Я принялся пересказывать допрос. Ленни вновь взглянул на Ригана и увел меня подальше от дома. Мы остановились у бордюра, разделяющего участки, и, как школьники, уселись на сероватые булыжники. Колени упирались прямо в подбородки. У Ленни задралась штанина, и я невольно отметил полоску кожи между носком и узкими брючными манжетами. Сидеть было чертовски неудобно. В глаза било солнце. Мы больше щурились, чем смотрели друг на друга. Как в детстве. Это облегчало мне рассказ.

Я быстро передал их вопросы и мои ответы. Посредине рассказа в нашу сторону двинулся Риган. Ленни повернулся к нему и крикнул:

– Яйца побереги.

– Что-что? – Риган остановился.

– Вы собираетесь арестовать моего клиента?

– Нет.

– В таком случае, – Ленни прицелился указательным пальцем в пах Ригана, – еще шаг, и я отрежу тебе яйца, выкрашу их бронзовой краской и подвешу к зеркалу заднего вида.

– У нас есть к вашему клиенту несколько вопросов. – Риган с достоинством расправил плечи.

– Круто. Только прежде чем нарушать чьи-то права, поищи другого адвоката.

Ленни махнул Ригану рукой – мол, свободен – и кивком велел мне продолжать. Ригану наше общение явно не нравилось, однако он отступил. Я вновь посмотрел на часы. После звонка прошло всего пять минут. Я завершил рассказ. Ленни просверлил взглядом Ригана.

– Хочешь знать, что я об этом думаю?

– Да.

– По-моему, надо все рассказать им.

– Уверен?

– Более или менее.

– А как бы ты сам поступил? Если бы речь шла о твоем ребенке?

Ленни на секунду задумался.

– Я не могу поставить себя на твое место. Но вообще-то – да, я бы рассказал. Я всегда рассчитываю на шанс. А он будет, если легавые узнают. Я не хочу сказать, будто всегда получается, как хочешь, но в таких делах они специалисты. А мы нет. – Ленни просунул между подбородком и коленями ладони (так он любил сиживать в детстве). – Таково мнение Ленни-друга. Ленни-друг советует тебе все рассказать.

– А Ленни-адвокат?

– Он был бы более настойчив. Он бы решительно потребовал, чтобы ты раскрыл карты.

– Почему?

– Дело в двух миллионах. Если они безвозвратно исчезнут, пусть даже Тара вернется домой, подозрения, мягко говоря, усилятся.

– Плевать. Мне надо вернуть дочь.

– Это-то ясно.

Или вернее сказать, ясно Ленни-другу. Теперь пришла очередь Ленни смотреть на часы. Внутри у меня все переворачивалось, как во время водного слалома. Я почти слышал: тик-так. Это сводило с ума. Я снова попробовал все разложить по полочкам, прикинуть "за" и "против" и подвести баланс. Но тиканье мешало сосредоточиться.

Ленни говорил про шанс. Но я не охотник до азартных игр. Я человек не рисковый. На той сторону улицы одна девочка крикнула: "Все расскажу!" И сорвалась с места. Другая засмеялась и села на велосипед. Я почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Сейчас мне страшно не хватало Моники. Нельзя такие решения принимать в одиночку. Она должна быть рядом.

Я посмотрел на парадную дверь. На пороге стояли Риган с Тикнером. Риган в позе Наполеона слегка переминался с ноги на ногу, Тикнер не шевелился, лицо по-прежнему выражало полнейшую безмятежность. И это люди, которым я собираюсь вверить жизнь своей дочери? Что для них главное? Тара или, как сказал Эдгар, неведомые мне личные интересы?

Тиканье становилось все громче, все настойчивее.

Кто-то убил мою жену. Кто-то похитил мою дочь. За последние несколько дней я беспрестанно спрашивал себя: почему? Почему жертвами оказались именно мы? При этом я старался не давать волю эмоциям, не впадать в жалостливое сочувствие к самому себе. И не находил ответа. Я не видел мотивов – наверное, в этом состояло самое страшное. Возможно, никакой причины и не было. Возможно, это просто злая ухмылка судьбы.

Ленни смотрел прямо перед собой и ждал, что я скажу. Тик-так, тик-так.

– Давай все расскажем, – решился я.

Реакция меня удивила. Они ударились в панику.

Естественно, оба попытались утаить это, но выдали внешние признаки – трепетание ресниц, напряженно сжатые губы, неожиданно мягкий тембр голоса. Они явно не были готовы к такому цейтноту. Тикнер сразу же связался с фэбээровцем – специалистом по похищениям людей. Говоря с ним, он прикрыл мембрану ладонью. Риган позвонил коллегам в полицейское управление Парамуса.

Повесив трубку, Тикнер повернулся ко мне:

– Мы повсюду расставим своих людей. Разумеется, незаметно. Семнадцатое шоссе в обоих направлениях и все съезды с него будут перекрыты. Молл по всему периметру тоже окружим. Но вот что я доложу вам, доктор Сайдман. Эксперты рекомендуют вступить с похитителем в контакт. Может, нам удастся уговорить его отложить...

– Нет.

– Да никуда они не денутся, – отмахнулся Тикнер. – Им же деньги нужны.

– Моя дочь у них в руках почти три недели, – отрезал я. – Дольше я ждать не собираюсь.

Он неохотно кивнул и, стараясь сохранить привычное спокойствие, сказал:

– В таком случае с вами в машине будет мой человек.

– Не пойдет.

– Он спрячется сзади.

– Не пойдет, – повторил я.

Тикнер зашел с другой стороны:

– А еще лучше – мы такие фокусы уже проделывали – скажем похитителю, что вы не в состоянии вести машину: в конце концов, только сегодня из больницы выписались. На ваше место посадим своего человека. Представим как вашего двоюродного брата.

– Вы намекали, что в этом деле замешана моя сестра. – Я хмуро посмотрел на Ригана.

– Да, не исключено.

– В таком случае не кажется ли вам, что она может не узнать моего "двоюродного брата"?

Тикнер и Риган обменялись растерянным взглядом и дружно закивали.

– Верно, – сказал Риган.

"И это профессионалы, которым я вверяю жизнь Тары! Не слишком-то ободряющее начало". Я двинулся к двери.

– Куда вы? – Тикнер положил мне руку на плечо.

– А вы как, черт возьми, думаете?

– Присядьте, доктор Сайдман.

– Времени нет, – бросил я. – Надо выезжать. Могут быть пробки.

– О пробках мы позаботимся.

– И разумеется, это не вызовет никаких подозрений.

– Я сильно сомневаюсь, что за вами будут следить с самого начала, прямо отсюда.

Я круто повернулся и посмотрел ему прямо в лицо:

– А если бы речь шла о жизни вашего ребенка, вы бы стали рисковать?

На сей раз он помедлил с ответом.

– По-моему, вы не понимаете, – сказал я, не сводя с него глаз. – Мне наплевать на деньги. И наплевать на похитителей, пусть исчезают. Я просто хочу вернуть своего ребенка.

– Это нам ясно, но вы кое о чем забываете, – возразил Тикнер.

– А именно?

– Присядьте.

– Послушайте, – взорвался я, – окажите мне любезность. Позвольте я постою. Я врач. И не хуже вас знаю, что такое дурные новости и как их воспринимают. Так что не надо играть со мной.

– Ваша правда. – Тикнер поднял руки и набрал в легкие побольше воздуха.

Все же играет. Но я-то совершенно к этому не расположен.

– Итак, о чем речь?

– О вас, – начал он. – В вас стреляли, и мы пока не знаем кто. И убили вашу жену.

– Это я понимаю.

– Не уверен. Подумайте немного. Мы не можем оставить вас с этими людьми один на один. На вашу жизнь покушались. В вас дважды стреляли. И решили, что вы мертвы.

– Марк, – вмешался Риган, подходя к нам, – мы уже делились с вами всякими версиями. Беда в том, что это именно версии. Не более того. Мы не знаем, что этим парням нужно. Возможно, это просто похищение, но в таком случае какое-то необычное, ничего похожего нам раньше не встречалось. – Вопросительная мина пропала, уступив место выражению, которое призвано было свидетельствовать о полной откровенности. – Достоверно известно только одно – вас пытались убить. Если нужен только выкуп за ребенка, родителей не убивают.

– Может, они собирались вытянуть деньги из тестя, – предположил я.

– Тогда зачем ждали так долго?

На ЭТОТ вопрос ответа у меня не было.

– А может, – заговорил Тикнер, – никого похищать и не собирались. По крайней мере не девочка была целью нападения. Украсть ее решили потом. Может, с самого начала метили в вас и вашу жену. А теперь просто решили закончить работу.

– Думаете, это ловушка?

– Весьма вероятно.

– Так что вы советуете?

– Возьмите кого-нибудь с собой на встречу, – ухватился за мои слова Тикнер. – Потяните время, чтобы мы успели подготовиться. Пусть позвонят еще раз.

Я посмотрел на Пенни. Он поймал мой взгляд и решительно заявил:

– Это невозможно.

Тикнер угрюмо воззрился на него:

– При всем уважении к вам, сэр, должен заметить, ваш клиент в серьезной опасности.

– И моя дочь тоже.

Простые слова. Решение дается легко, если облечь его в простые слова.

Я направился к машине.

– Пусть ваши люди держатся на расстоянии.

Глава 5

Пробок на дороге не было, так что добрался я значительно раньше намеченного срока. Я заглушил двигатель и откинулся на спинку. Огляделся. Федералы и местная полиция, наверное, держат меня в поле зрения, но я их не видел. Это хорошо.

"Так, что дальше? Понятия не имею".

Я подождал немного. Покрутил ручку настройки радио, но ни на чем не остановился. Включил магнитолу. Зазвучал дуэт Доналда Фейгана и Стили Дэн "Черная корова". Я слегка вздрогнул. Этой записи я не слышал давно, пожалуй, со студенческих лет. "Зачем она понадобилась Монике?" – подумал я. И тут, ощутив приступ боли, сообразил: последней в машину садилась жена – не исключено, что эта песня оказалась последней в ее жизни.

Я смотрел, как у входа в торговый центр скапливаются покупатели. Больше всего меня занимали молодые матери: как они открывают задние дверцы небольших пикапов; с ловкостью фокусника раскладывают на весу детские коляски; отвязывают от специальных сидений и извлекают из машин детей (это напомнило мне действия База Олдрина на "Аполлоне-11"); привычно запирают при помощи пультов пикапы и, высоко вскинув головы, решительно направляются вперед.

С одной стороны – матери со своими малышами (когда у тебя в распоряжении машина, имеющая пять степеней боковой защиты и кресло как в космическом корабле, о безопасности можно не беспокоиться), с другой стороны – я с кучей денег и надеждой вернуть дочь. Грань, разделяющая нас, чрезвычайно хрупка. Слишком. Хотелось опустить стекло и крикнуть: "Берегитесь!"

Приближался назначенный час. В переднее стекло било солнце. Я потянулся было за темными очками, но потом передумал. Не знаю уж, что меня остановило. Может, я решил, что похититель, увидев очки, занервничает? Да нет, вряд ли. А впрочем, поди угадай. Пусть очки остаются в кармане. Рисковать не стоит.

Я то и дело поглядывал по сторонам, явно привлекая к себе внимание. Когда рядом останавливалась машина или поблизости кто-нибудь проходил, я мгновенно напрягался.

Скорее бы все это кончилось. Все решится в течение ближайших нескольких минут. В этом я был уверен. Спокойствие. Надо сохранять спокойствие. Из головы не выходили слова Тикнера. А вдруг кто-нибудь просто подойдет к машине и вышибет мне мозги?

А что, вполне вероятно.

Зазвонил телефон. Я вздрогнул и поспешно откликнулся.

Послышался механический голос:

– Трогайся. В сторону западного выезда.

– А где здесь запад? – растерялся я.

– Там, где Четвертая улица. Поезжай по знакам. Там будет эстакада. Ты под контролем. Если за тобой кто-нибудь следует, мы исчезнем. Не выключай телефон.

Я без колебаний повиновался, прижимая телефон к уху правой рукой с такой силой, что кисть побелела, а левой вцепившись в руль, словно собирался сорвать его с колонки.

– Поедешь по Четвертой в западном направлении.

Я повернул направо и выехал на шоссе. Посмотрел в зеркало – не едет ли кто за мной? Трудно сказать.

Вновь зазвучал механический голос:

– Увидишь небольшой торговый ряд.

– Тут миллион небольших торговых рядов.

– Это справа, рядом с детским магазином. Прямо у выезда на Парамус-роуд.

– Ясно. – Я издали увидел его.

– Там остановишься. Слева увидишь дорожку. Повернешь. Как доедешь до конца, глуши двигатель. Деньги держи наготове.

Я сразу понял, почему похититель выбрал именно это место. Туда можно подъехать только одним путем. Все магазины сдаются внаем, за исключением детского. А выезд в дальнем правом конце. Иными словами, и на отшибе, и прямо у шоссе. Незаметно подъехать невозможно.

Надеюсь, федералам это понятно.

Подъехав к магазину с тыла, я увидел стоящего у фургона мужчину. На нем были красная фланелевая рубаха с черными полосами, темные джинсы, солнцезащитные очки и бейсболка. Я всячески пытался отыскать у него хоть какую-то особую примету, но в голову приходило только одно: обыкновенный. Обыкновенный, то есть среднего роста, средней комплекции. Вот разве что нос. Даже издали было видно, что он деформирован, как у бывшего боксера. Но может, это просто маскировка? Как знать. Я присмотрелся к фургону. "Би энд Ти электришнз. Риджвуд, Нью-Джерси". Ни телефона, ни адреса. Номера штата Нью-Джерси. Я запомнил их.

Мужчина прижал мобильник к губам, и я услышал механический голос:

– Иду. Деньги передашь через окно. Из машины не выходи. Ко мне не обращайся. Где найдешь дочь, скажу после, когда окажусь с деньгами в безопасном месте. Позвоню.

Мужчина в красной рубахе и темных джинсах сунул мобильник в карман и направился ко мне. Рубаха была расстегнута. Интересно, он при оружии? Но даже если так, то от меня-то что зависит? Я нажал на кнопку, но стекло осталось в неподвижности. Зажигание надо включить. Мужчина приближался. Бейсболка была надвинута низко на лоб, почти касаясь очков. Я повернул ключ. Приборная доска осветилась. Я нажал на кнопку. Стекло поползло вниз.

Я вновь попытался найти в мужчине что-нибудь особенное. Шел он слегка покачиваясь, будто пропустил стаканчик-другой, но выглядел спокойным. Лицо было небрито и покрыто пятнами. Руки грязные. Джинсы на правом колене порваны. Дешевые кроссовки знавали лучшие времена.

Когда мужчина оказался в двух шагах от машины, я высунул руку с сумкой и весь подобрался. Задержал дыхание. Не замедляя шага, мужчина схватил сумку и круто повернул назад. Теперь он шел быстрее. Задняя дверь фургона распахнулась, он вскочил внутрь, дверь мгновенно захлопнулась. Выглядело это так, словно фургон просто проглотил его.

Взревел двигатель, и фургон рванулся с места. Только тут я заметил еще одну дорогу, что-то вроде черного хода. По ней-то фургон и уехал.

Я остался один.

Глава 6

Выхода не было.

Мне хотелось вернуться в коматозное состояние, в каком я был в больнице. Мне хотелось, чтобы меня накачали антибиотиками... Кожа нестерпимо горела. Нервные окончания были обнажены и реагировали на малейшее прикосновение.

Меня охватили чувства страха и беспомощности. Страх не позволял мне выйти из комнаты, а беспомощность – кошмарное осознание того, что я сам во всем виноват и ничем не могу облегчить боль моей девочки, – надела на меня смирительную рубаху и погрузила во тьму. Я чувствовал, что теряю рассудок.

Дни проходили как в тумане. Почти все время я проводил у телефона, точнее, у нескольких телефонов – у домашнего и двух мобильных (своего и того, что передал похититель, для последнего я купил зарядное устройство, чтобы работал постоянно). Я лежал на диване. Телефоны располагались справа от меня. Я старался не смотреть на них, даже пялился на телевизор, действуя по старой поговорке: "Чайник, с которого не сводишь глаз, никогда не закипает". И все же исподтишка посматривал на эти чертовы телефоны, опасаясь, как бы они не улетучились, и нетерпеливо ожидая, когда же они наконец зазвонят.