Второго шанса не будет

Я промолчал. Скапливалось все больше и больше вопросов, они придавливали нас, лишали энергии. Не сводя глаз с дороги, я просто вел машину и ждал продолжения.

– Ленни был с тобой, когда ты впервые увидел эти фотографии?

– Да.

– И они его удивили?

– Так мне по крайней мере показалось.

– А вот Черил, наверное, не удивилась бы. – Рейчел откинулась на спинку.

– Почему это?

– После того как ты узнал от нее номер моего телефона, она позвонила предупредить.

– Насчет чего?

– Насчет нас.

Других объяснений не требовалось.

– Меня она тоже предупредила, – заметил я.

– После смерти Джерри – моего мужа звали Джерри Кэмп – для меня наступили, скажем попросту, тяжелые времена.

– Это я понимаю.

– Нет, нет, не в том смысле, в каком ты думаешь. Мы ведь с Джерри работали вместе недолго. Можно сказать, вообще не работали. Меня отправили в Квонтико на курсы переподготовки, Джерри был там инструктором. Но не просто инструктором – легендой. Это был Агент с большой буквы. Помнишь дело Килроя, о нем еще все говорили несколько лет назад?

– Ты про серийного убийцу?

Рейчел кивнула.

– Так вот, поймали его главным образом благодаря Джерри. Послужной список у него был один из лучших в Бюро. Ну а я... Трудно даже сказать, как все это получилось. А впрочем, не так уж трудно. Джерри был старше меня. В моих глазах он выглядел чем-то вроде отца, патриарха. Я была без ума от ФБР. Это была моя жизнь. Джерри положил на меня глаз. Я была польщена. Но думаю, что по-настоящему не любила его...

Рейчел запнулась, я ощутил на себе ее взгляд. Сам же продолжал смотреть на дорогу.

– А ты любил Монику? – спросила она. – Я хочу сказать – всерьез?

Я почувствовал, как у меня напряглась шея.

– Это еще что за вопрос?

Рейчел, помолчав, сказала:

– Извини. Действительно, вопрос неуместный.

Повисла пауза. Она становилась все более тягостной.

– Ты что-то начала про фотографии. – Я пытался говорить спокойно.

– Да-да. – Рейчел поерзала. Из украшений на ней было только кольцо. Его-то она так и сяк вертела. – Когда Джерри умер...

– Был убит, – перебил я и вновь почувствовал на себе взгляд Рейчел.

– Ну да, убит.

– Это ты его убила?

– Нехорошо это, Марк.

– Что нехорошо?

– Я еще и начать не успела, а ты уже злишься.

– Я просто хочу знать, не ты ли убила своего мужа.

– Позволь мне рассказать эту историю так, как я считаю нужным. – В голосе Рейчел послышался металл.

Я пожал плечами: валяй, мол.

– После его смерти я практически осталась ни с чем. Вынуждена была подать в отставку. Все, что у меня было – друзья, работа, да что там, сама жизнь, – все это осталось в Бюро. Я начала пить. Мне становилось все страшнее... Я оказалась на дне. А когда попадаешь на дно, ищешь возможности выбраться на поверхность. Хватаешься за любую соломинку.

Мы притормозили у перекрестка.

– Нет, все я не так рассказываю, – махнула рукой Рейчел.

И тут, к собственному изумлению, я проскочил на красный и положил руку поверх ее ладони:

– Рассказывай, как рассказывается.

Рейчел кивнула и опустила глаза. Руки я не убирал.

– Однажды вечером, уже сильно выпив, я набрала твой номер.

Я вспомнил, как Риган говорил мне, что проверил все телефонные звонки, поступавшие мне домой.

– Когда это было?

– За несколько месяцев до покушения.

– Кто ответил, Моника?

– Нет, автоответчик. Понимаю... понимаю, что это глупость, но я оставила сообщение.

– И что же в нем было? – Я медленно убрал руку.

– Не помню. Говорю же, пьяна была. Плакала. По-моему, я сказала, что мне тебя по-прежнему не хватает, что жду твоего звонка... По-моему, это все.

– До меня это сообщение так и не дошло.

– Да уж вижу.

– А стало быть, его получила Моника.

"За несколько месяцев до покушения", – сообразил я.

– О Боже! Теперь понятно, почему Моника наняла частного детектива. Она хотела узнать, изменяю ли я. Наверняка она рассказала детективу о твоем звонке, о нашем прошлом.

Рейчел промолчала.

– Но на мой вопрос ты так и не ответила. Что тебе понадобилось в больнице?

– Я приехала в Нью-Джерси навестить мать. – В голосе Рейчел на сей раз слышалась какая-то неуверенность. – Я ведь, по-моему, говорила тебе, она теперь живет в кондоминиуме, в Уэст-Ориндж.

– Ну и что с того? Уж не хочешь ли ты сказать, что она тогда лежала в моей больнице?

– Нет. – Похоже, Рейчел овладела собой. Продолжая вести машину, я по привычке едва не включил радио – просто чтобы что-то сделать. – А что, следовало бы сказать?

– Наверное, да. – Но на самом деле мне все стало понятно. Абсолютно все.

– Муж умер. – Голос Рейчел звучал совершенно бесстрастно. – Я потеряла работу. У меня ничего не осталось. В ту пору я часто разговаривала с Черил и с ее слов поняла, что у вас с женой какие-то нелады. – Рейчел повернулась ко мне: – Не надо притворяться, Марк. Ты не хуже моего знаешь, что прошлое для нас обоих так и не осталось позади. Так что в тот день я пошла в больницу, чтобы посмотреть на тебя. Не знаю, честно говоря, на что я рассчитывала. Неужели была настолько наивна, чтобы думать, будто ты сразу заключишь меня в объятия? Может быть, может быть. В общем, я болталась поблизости от больницы, пытаясь собраться с духом, Я даже поднялась на твой этаж. Но в конце концов так и не смогла заставить себя показаться тебе на глаза – и не из-за Моники или Тары. И не из благородства, хотя очень хотелось бы так сказать.

– Тогда из-за чего?..

– Из-за боязни, что отвернешься, а я этого не смогу вынести.

Наступило молчание. Я не знал, что сказать. Я даже в чувствах своих разобраться не мог.

– Ты злишься, – сказала Рейчел.

– Право, не знаю.

Мы продолжали путь. Мне очень хотелось что-нибудь сказать. И я все подыскивал слова. Мы оба смотрели прямо перед собой. Напряжение достигло такой силы, что окна дрожали. Наконец я вымолвил:

– Все это не имеет больше никакого значения. Главное – Тара.

Я посмотрел на Рейчел. По щеке ее покатилась слеза. Впереди показался знак – небольшой, скромный, едва заметный: "Хантерсвилл". И больше ничего. Рейчел смахнула слезу и сказала:

– Что ж, этим и займемся.

* * *

Заместитель директора ФБР Джозеф Писцилло сидел за столом и что-то писал. Это был крупный – грудь колесом, косая сажень в плечах – лысый мужчина. Он принадлежал к тому типу ветеранов, что напоминают докеров либо бойцов в городских салунах: скрытая мощь. На вид Писцилло было ближе к семидесяти, чем к шестидесяти. Поговаривали, что он скоро уйдет в отставку.

Специальный агент Клаудиа Фишер проводила Тикнера в кабинет и тут же вышла, закрыв за собой дверь. Тикнер снял солнечные очки. Он стоял, заложив руки за спину. Сесть его не пригласили. И не поприветствовали: не протянули руки, не кивнули даже – ничего.

Не поднимая взгляда, Писцилло сказал:

– Насколько я понимаю, вы интересовались обстоятельствами трагической гибели специального агента Джерри Кэмпа.

В голове у Тикнера прозвучал сигнал тревоги. Быстро что-то. Ведь он начал расследование всего несколько часов назад.

– Так точно, сэр.

Скрип пера.

– Он был вашим инструктором в Квонтико, не так ли?

– Так точно, сэр.

– Это был выдающийся педагог.

– Один из лучших, сэр.

– Самый лучший.

– Так точно, сэр.

– Интерес к обстоятельствам гибели агента Кэмпа вызван вашим давним знакомством с ним?

– Никак нет, сэр.

Писцилло отложил перо и водрузил на стол пудовые ладони.

– Тогда чем же?

Тикнер прикинул в уме ловушки и силки, запрятанные в этом вопросе.

– В деле, которое я сейчас расследую, всплыло имя его жены.

– Речь идет о событиях в доме Сайдмана?

– Так точно, сэр.

Писцилло нахмурился:

– Вы полагаете, между случайной смертью Джерри Кэмпа и похищением Тары Сайдман есть какая-то связь?

"Внимание, – подумал Тикнер, – внимание".

– Именно это мне и предстоит выяснить.

– Не предстоит, агент Тикнер.

Тикнер не пошевелился.

– Если вам удастся найти связь между Рейчел Миллз и событиями, произошедшими в доме Сайдмана, что ж, так тому и быть. Ищите доказательства ее причастности к этому делу. Но смерть Кэмпа тут ни при чем, о ней можете забыть.

– А может быть, и при чем.

– Нет, – отрезал Писцилло. – Ничего общего.

– Однако же...

– Агент Тикнер!

– Да, сэр?

– Я просматривал документы по делу Сайдмана. Более того, я лично расследовал обстоятельства гибели Джерри Кэмпа. Он был моим другом. Ясно?

Тикнер промолчал.

– И я вполне разделяю заключение, что его гибель явилась результатом трагической случайности. А это, агент Тикнер, означает, – Писцилло нацелил толстый палец прямо ему в грудь, – что и вы его разделяете. Я ясно выражаюсь?

Взгляды собеседников скрестились. Тикнер был отнюдь не дурак. И ему нравилась его работа. Он хотел подняться по служебной лестнице. Поэтому вряд ли стоит огорчать такого влиятельного человека, как Писцилло. Словом, Тикнер первым отвел взгляд:

– Так точно, сэр.

Писцилло удовлетворенно хмыкнул и взялся за перо.

– Тара Сайдман исчезла более года назад. Есть ли какие-нибудь свидетельства того, что она до сих пор жива?

– Никак нет, сэр.

– В таком случае мы этим делом больше не занимаемся. – Писцилло вновь принялся писать, давая понять, что аудиенция окончена. – Пусть местные органы работают.

* * *

Нью-Джерси по плотности населения лидирует среди других штатов, что никого не удивляет. Здесь много городов и пригородов, развитая индустрия. И это тоже никого не удивляет. Помимо того, Нью-Джерси называют Садовым штатом: здесь полно сельских мест. А вот это уже людей удивляет.

Еще до того, как мы пересекли городскую черту Хантерсвилла, признаки жизни – я имею в виду жизни человеческой – начали сходить на нет. Домов становилось все меньше. По дороге нам попался лишь один универмаг, да и тот запертый. На протяжении последних трех миль мы сменили шесть дорог. Дома исчезли вовсе. Как и машины.

Мы оказались в лесной чаще. Я сделал очередной поворот (последний), и машина поползла вверх по склону холма. На дорогу – довольно далеко впереди, опасности сбить не было – выскочил олень, четвертый по счету за последние несколько минут. Мне подумалось: "Может, не случайно городок назван Хантерсвиллом, то есть Охотском".

– Это должно быть где-то слева, – сказала Рейчел.

Несколько секунд спустя я заметил почтовый ящик. Я сбросил скорость, однако ни дома, ни вообще какого-нибудь строения видно не было. Кругом деревья.

– Давай дальше, – сказала Рейчел.

Все ясно. Нельзя же просто подъехать к дому и представиться. Через четверть мили я обнаружил небольшую развилку. Я затормозил, выключил двигатель. Сердце стучало, как паровой молот. Было шесть утра. Светало.

– Оружием пользоваться умеешь? – осведомилась Рейчел.

– Стрелял в цель из отцовского "смит-и-вессона".

Рейчел сунула мне пистолет. Я посмотрел на него так, словно у меня появился шестой палец. Рейчел тоже вооружилась.

– А этот-то где достала? – Я указал на револьвер.

– Около твоего дома. Похоже, принадлежал убитому.

– О Боже!

Рейчел пожала плечами, словно говоря: никогда не знаешь, как дело обернется. Я вновь посмотрел на пистолет у себя в руке, и меня вдруг осенило. Не из этой ли штуковины стреляли в меня? И убили Монику? На этом я остановился. Времени заниматься подобной ерундой явно не оставалось. Рейчел уже вышла из машины. Я последовал за ней. Мы двинулись сквозь заросли. Дорожки не было. Приходилось пробираться на ощупь. Рейчел шла впереди. Она сунула оружие в задний карман брюк. Я почему-то не последовал ее примеру, решил: "Пусть лучше пистолет будет в руках". Выцветшие объявления призывали не заходить в частные владения. Частица НЕ была выделена огромными буквами и жирным шрифтом – предосторожность, с моей точки зрения, явно избыточная.

Мы подошли к месту, где, судя по всему, должна была начаться подъездная дорожка. Так оно и оказалось. Теперь у нас появилась путеводная звезда. Мы двинулись вдоль незаасфальтированной дорожки – по сути, просто тропинки. Несколько минут спустя Рейчел остановилась. Я едва не врезался в нее. Она указала куда-то вперед.

Строение.

Оно было похоже на сарай или амбар. Теперь следует быть осторожнее. Пригибаясь и стараясь не высовываться, мы перебегали от дерева к дереву. Мы не говорили ни слова. Через какое-то время я услышал музыку. Вроде бы в стиле кантри; впрочем, я не знаток. Впереди показалась пашня. Строение – действительно сарай, только полуразрушенный. А помимо него – то ли фермерский дом, то ли большой трейлер.

Мы вышли на опушку и, прижимаясь к стволам деревьев, принялись озираться. Во дворе стоял трактор. Прямо перед домом – светлая спортивная машина, по виду "камаро", с широкой черной полосой на капоте.

Мы находились от дома не менее чем в пятидесяти ярдах. Трава достигала коленей. Рейчел достала оружие. А я и не убирал. Она опустилась на землю и по-пластунски поползла в сторону дома. Я – следом. Если судить по телевидению, занятие это не трудное. Опустил задницу и дуй себе на здоровье. На протяжении первых десяти футов это действительно так. Но затем дело усложняется. Болят локти. Трава забивается в рот и ноздри. (Хорошо, что я не страдаю сенной лихорадкой и не подвержен разным там аллергиям.) Все время на что-то натыкаешься. Кусают комары и тому подобная нечисть.

Звуки музыки теперь доносились отчетливее. Певец – со слухом дела у него обстояли явно неважно – жаловался на горькую судьбину.

Рейчел остановилась. Я догнал ее и лег рядом.

– Все в порядке? – прошептала она.

Я кивнул, тяжело отдуваясь.

– Когда проникнем внутрь, возможно, придется действовать, – сказала Рейчел. – Нельзя, чтобы ты выбился из сил. Если хочешь, можем двигаться помедленнее.

Я замотал головой и пополз вперед. Замедлять ход я никоим образом не собирался. Замедление просто не входило в программу. Мы приблизились к дому. Машина была теперь намного виднее. К багажнику прилипла грязь, но серебристый силуэт весьма аппетитной девицы проступал отчетливо. На бампере белела приклеенная полоска бумаги с надписью: "Оружие людей не убивает, но явно облегчает это занятие".

Залаяла собака. Мы замерли, хотя зачем? Все равно были почти на виду.

Собаки лают по-разному. Одно дело – недовольное ворчание избалованной болонки, или дружелюбный оклик золотого ретривера, или невинное повизгивание домашнего любимца. И совсем другое – хриплое, злобное, яростное рычание дворового цербера.

Именно такой лай сейчас и раздавался.

Не то чтобы я особо боялся собак. К тому же я был вооружен, да и стрелять в собак гораздо проще, чем в людей. Но лай мог привлечь внимание обитателя дома. В общем, мы застыли на месте. Минуту-две спустя лай оборвался. Мы не спускали глаз с двери, хотя определенного плана действий на случай, если на пороге кто-нибудь появится, у нас не было. Предположим, нас засекут. Стрелять мы не имеем права, ведь нам еще ничего не известно. Тот факт, что звонок на мобильник убитого был сделан из дома Верна Дейтона, сам по себе ни о чем не говорит. Здесь моя дочь или нет – тоже большой вопрос.

Короче, мы не знаем ровным счетом ничего.

Во дворе валялись автомобильные колпаки, от которых отражались лучи восходящего солнца. Заметил я и кучу зеленых коробок. Что-то в них привлекло мое внимание. Забыв об осторожности, я направился к ним.

– Не торопись, – прошептала Рейчел.

Но мне не терпелось. Мне надо было получше присмотреться к этим коробкам. Что-то... А что именно, я никак не мог понять. Я подполз к трактору, притаился за ним и, высунув голову, снова пригляделся к ним. Вот теперь все видно. Они действительно зеленые. И еще на них изображен улыбающийся малыш.

Памперсы!

Я едва не поперхнулся. Большая коробка с памперсами. Из тех, что покупаешь оптом по бросовой цене. Рейчел – она была уже рядом со мной – тоже заметила их. Она положила мне руку на плечо, призывая к спокойствию. Мы снова прижались к земле. Знаком Рейчел показала, что в дом мы попытаемся войти через боковое окно. Я кивнул. До нас донесся протяжный одинокий звук скрипки.

Мы все еще лежали, прижимаясь к земле, когда я ощутил, что в шею мою уперлось что-то холодное. Я скосил взгляд на Рейчел. Она тоже лежала под прицелом.

– Оружие на землю! – скомандовал мужской голос.

Правая рука Рейчел, согнутая в локте, находилась прямо перед лицом незнакомца. Рейчел разжала пальцы. Револьвер упал на землю. Нога, обутая в рабочий ботинок, отшвырнула оружие в сторону. Я быстро прикинул в уме, что можно сделать. Мужчина – один, больше тут никого нет, это точно. Один мужчина с двумя ружьями. В принципе я мог бы сыграть на этом. Именно сыграть, потому что выиграть у меня не было ни единого шанса. Но Рейчел получила бы шанс. Я встретился с ней взглядом и увидел в ее глазах страх. Она поняла, о чем я думаю. Дуло ружья вдавилось мне в шею, и я уткнулся лицом в грязь.

– Даже не думай, начальник. Два мозга мне вышибить так же легко, как один.

Мысли мои заметались. Похоже, выхода нет. Я разжал пальцы и увидел, как этот тип отшвырнул нашу последнюю надежду.

Глава 35

– Лежать!

– Я агент Федерального бюро расследований, – сказала Рейчел.

– Молчать!

Не позволяя нам даже поднять лица из грязи, он заставил нас заложить ладони со сцепленными пальцами за головы. Затем уперся коленом мне в спину – я поморщился от боли – и заломил руки назад, едва не вырвав их из суставов. Далее мужчина умело связал мне руки в запястьях тонкой нейлоновой бечевкой вроде той, что в магазинах привязывают к полкам игрушки.

– Ноги вместе!

Бечевка впилась мне в щиколотки. Используя мою спину как опору, он поднялся на ноги и принялся за Рейчел. Я собрался было рыцарски сказать: "Оставьте ее в покое".

Но вовремя удержался от этой глупости – все равно бесполезно. То есть в лучшем случае бесполезно.

– Я агент Федеральной службы безопасности, – повторила Рейчел.

– Слышал уже.

Он уперся ей коленом в спину и связал руки. Рейчел застонала от боли.

– Эй! – прохрипел я, на что мужчина не обратил ни малейшего внимания.

Я повернулся и впервые рассмотрел его как следует. Впечатление было такое, будто я провалился в воронку времени. "Камаро" явно принадлежала этому человеку. У него были длинные, как у хоккеиста, волосы, зачесанные по моде восьмидесятых за уши, возможно, завитые. Они имели какой-то странный, светло-оранжевый цвет – ничего подобного я не видел со времен мюзикла "Ночной странник". Усы – тоже светлого, почти молочного, тона. На фуфайке надпись – "Университет Смита и Вессона"; джинсы, на вид совершенно застиранные, – неестественно темно-голубые.

Связав Рейчел руки, он сказал:

– Вставай, девочка. Прогуляемся.

– Вы не желаете слушать меня. – Рейчел попыталась придать голосу твердость. – Меня зовут Рейчел Миллз.

– А меня – Верн Дейтон. И что с того?

– Я агент Федеральной службы безопасности.

– Бывший, если верить документам. – Верн Дейтон улыбнулся. Беззубым его не назовешь, но и образцом для рекламы дантиста – тоже. Правый резец выпирал, как дверь, сорвавшаяся с петли. – Что-то слишком вы молоды для пенсии.

– Меня по-прежнему используют на разовых заданиях. Бюро известно, где я сейчас.

– Да неужели? Как интересно. Стало быть, где-то рядом засела куча агентов и, если в течение трех минут вас не будет слышно, они ворвутся ко мне. Вы это хотите сказать, Рейчел?

Она промолчала. Нехитрая игра разгадана. Делать больше нечего.

– Подымайтесь. – Он потянул Рейчел за руки.

Рейчел с трудом встала.

– Куда вы ведете ее? – подал я голос.

Ответа не последовало. Они направились к амбару.

– Эй! – в смятении закричал я. – Эй, вы там, вернитесь!

Но они не остановились. Рейчел, впрочем, упиралась, но безуспешно. При каждой ее задержке Верн поднимал ей руки, связанные за спиной, заставляя наклоняться. В конце концов Рейчел смирилась и просто пошла вперед.

От страха нервы у меня были на пределе. Я яростно крутил головой, пытаясь отыскать хоть что-нибудь, способное помочь освободиться. Оружие хозяин забрал с собой. Да если бы и не забрал, что с ним делать? Зубами спускать курок? Я подумал, не перевернуться ли на спину. Нет, без толку. Так что же предпринять? Я медленно, дюйм за дюймом, пополз к трактору. Может, возле него найдется что-нибудь острое и я смогу перерезать бечевку.

Издали донесся дверной скрип. Я повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как они входят в амбар. Дверь закрылась. Музыка – это был то ли диск, то ли пленка – оборвалась. Наступила полная тишина. Надо освободить руки.

Упираясь в землю связанными ногами, я добрался-таки до трактора. Пошарил глазами, но ничего подходящего не обнаружил. Я уперся взглядом в амбар.

– Рейчел! – Мой голос эхом разлетелся по округе. В ответ я услышал лишь стук собственного сердца.

О Господи, что же дальше?

Я сел, прислонившись спиной к трактору. Амбар как на ладони, но что это дает?

Я подумал, не попробовать ли подобраться к "камаро"? Наверняка в машине найдется какое-нибудь оружие. Но дверцу-то как открыть? Как взять пистолет? И как им пользоваться?

Нет, нет, прежде всего надо избавиться от этих чертовых пут.

Я вновь огляделся в поисках... сам не знаю чего. Заостренного булыжника. Разбитой бутылки из-под пива. Я думал о том, сколько времени прошло с тех пор, как они ушли. Я думал о том, что он делает с Рейчел. В горле саднило так, что я с трудом дышал.

– Рейчел!

И снова только эхо было мне ответом. Я почувствовал настоящий страх.

Что, в конце концов, происходит в амбаре?

Я в очередной раз оглядел трактор. Ржавчина. Полно ржавчины. А вдруг получится? Если потереть бечевку о ржавый выступ, может, она порвется? Сомнительно, но лучшего не придумаешь.

Я встал на колени и, положив запястья на ржавый капот, начал равномерно двигать ими – так медведь трется спиной о древесный ствол. Руки проскальзывали. Ржавчина впивалась в кожу. Я оглянулся на амбар, напряженно прислушался. Тихо.

Я вновь принялся за дело.

Беда в том, что действовал я вслепую. Даже вывернув голову до предела, я не мог увидеть кисти рук. Продвигаюсь ли я хоть чуть-чуть к свободе? Непонятно. Но так или иначе, ничего другого мне не остается. И я продолжал работать руками, пытаясь вырваться на волю, как Геркулес в детском кино.

Не знаю, сколько времени все это продолжалось. Возможно, не более двух-трех минут, хотя мне показалось, намного дольше. Бечевка не только не порвалась, но даже ничуть не ослабла. Однако же остановило меня не отчаяние, а звук. Заскрипела амбарная дверь. Появился Волосатик. Один. Он направился ко мне.

– Где она? – крикнул я.

Не говоря ни слова, Верн Дейтон наклонился и проверил, надежно ли связаны у меня руки. От него пахло сеном и потом. На земле виднелись пятна крови. Моей, надо полагать. Внезапно мне пришла в голову некая мысль.

Я откинулся и боднул Верна.

Какое действие производит такой удар, если получается по-настоящему, мне было известно. Я сам зашивал раны на лице у жертв.

Однако связанные конечности и коленопреклоненное положение помешало мне выполнить удар как должно. Увы, он пришелся не в нос или какую-нибудь мягкую часть лица, а в лоб. Бамм! Верн Дейтон, выругавшись, откатился назад. Я, естественно, тоже потерял равновесие и упал на правую щеку, прикусив язык. Но боли не почувствовал. Прищурившись, я смотрел на противника. Он сидел на земле, стирая паутину. На лбу – небольшая царапина.

Сейчас или никогда.

Я рванулся к нему. Но слишком медленно.

Верн Дейтон отклонился в сторону и, когда я оказался на достаточно близком расстоянии, пнул меня тяжелым ботинком в физиономию, словно отмахнулся от назойливого насекомого. Я опрокинулся на спину. Он вскочил на ноги и схватил ружье.

– Не двигаться! – Он ощупал царапину и недоверчиво посмотрел на ладонь: кровь. – С ума сошел?

Я лежал на спине, тяжело дыша. По-моему, кости были целы. Только имеет ли это теперь значение? Он подошел ко мне и ударил по ребрам. Боль была такая, словно раскаленный нож воткнули. Я перекатился на живот. Он грубо схватил меня за руки и потащил куда-то. Я попытался подтянуть к животу ноги. Силен он был, как бык. Ступеньки, ведущие к трейлеру, помехой не оказались. Он просто подтянул меня наверх, толкнул дверь плечом и швырнул меня внутрь, как мешок с торфом.

С глухим стуком я опустился на пол. Верн Дейтон вошел и закрыл дверь. Я окинул взглядом помещение. Отчасти оно выглядело так, как можно было ожидать, отчасти – нет. В первой половине на стене висели ружья (старинные мушкеты, охотничьи винтовки), неизбежная голова оленя, обрамленное удостоверение члена Национальной ассоциации по охране природы, американский флаг из плотной ткани. Во второй половине оказалось то, чего ожидать было трудно: абсолютная чистота. В углу я заметил пустой детский манеж. Игрушки были сложены в фиберглассовые ящики и разложены по полочкам разного цвета. Ящики пронумерованы, на каждом своя наклейка.

Верн Дейтон посмотрел на меня. Слегка взъерошив волосы, забросил длинные локоны за уши. Лицо грубоватое. Деревенщина.

– Это ты ее так отделал? – спросил он.

Сначала я даже не понял, о ком идет речь, потом сообразил: он разглядел рану Рейчел.

– Нет.

– Значит, оттягиваешься? Женщин колотишь?

– Что ты с ней сделал?

Верн Дейтон взял револьвер, загнал патрон в патронник, крутанул барабан и направил ствол мне в колено:

– Кто тебя послал сюда?..

– Никто.

– Ну что, пульнуть в тебя?

С меня было достаточно. Я перекатился на спину, каждую секунду ожидая выстрела. Но его не последовало. Дейтон просто следил за моими передвижениями, держа, однако, все время на мушке. Я сел и угрюмо посмотрел на него. Кажется, мой взгляд смутил Дейтона. Он отступил на шаг назад.

– Где моя дочь? – спросил я.

– Что-что? – Он склонил голову набок. – Шутишь?

Я посмотрел ему прямо в глаза и понял: это не спектакль. Он действительно не понимает, о чем я.

– Вы явились сюда с оружием, – заговорил Дейтон, наливаясь кровью. – Убить меня собрались? И жену? И детей? – Он помахал дулом прямо у меня перед носом. – Не вижу, что может мне помешать прикончить вас обоих и закопать в лесу.

Дети. Он сказал: дети. Что-то во всем нашем предприятии вдруг показалось мне диким. Я решил попытать счастья.

– Послушайте, – заговорил я, – меня зовут Марк Сайдман. Восемнадцать месяцев назад была убита моя жена и похищена дочь.

– Чего ты там бормочешь?

– Подождите, дайте объяснить.

– Секунду. – Верн прищурился и потер подбородок. – Теперь я припоминаю. По телевизору видел. В тебя тоже стреляли, не так ли?

– Да.

– Но почему вы решили украсть у меня оружие?

– Да никто на него не покушается. – Я прикрыл глаза, пытаясь найти нужные слова. – Я здесь... Я ищу здесь свою дочь.

Он начал что-то понимать.

– Так вы думаете, я замешан в этом деле? – У него даже челюсть отвисла от изумления.

– Теперь уж не знаю.

– Знаешь что, растолкуй-ка мне лучше, что к чему.

Именно этим я и занялся. Рассказал все. Теперь эта история мне самому казалась полным бредом, но Верн ни разу не перебил меня. Он слушал с полным вниманием. Под конец я сказал:

– Похоже, все упирается в этого типа... Или по крайней мере он как-то замешан в деле... Как, не представляю. Нам в руки попал его мобильник. Входящий звонок на нем зарегистрирован только один. Отсюда.

Верн задумался:

– И как же его зовут?

– Не знаю.

– Да, но я звоню много кому, Марк.

– Нам известно, что этот звонок был сделан вчера вечером.

Верн энергично потряс головой:

– А вот это невозможно.

– Почему?

– Вчера вечером меня не было дома. Я отвозил заказ и вернулся всего за полчаса до вас. Заметил вас только благодаря Манчу – так мою собачку зовут. Он зарычал. Если бы просто залаял – не важно. А когда рычит эдак низко, значит, пришел чужой.

– Погодите, погодите. А никого другого дома не было?

Он пожал плечами:

– Почему, были. Жена и ребятишки – одному шесть, другому три. Не думаю, чтобы они могли звонить. Да и Кэт тоже – так поздно она никому не звонит.

– Кэт?

– Ну да, моя жена. Ее Кэт зовут. Сокращенно от Катарины. Она из Сербии.

– Как насчет кружечки пива, Марк?

– Да неплохо бы, Верн, – услышал я с удивлением собственный голос.

Верн Дейтон развязал меня. Я потер запястья. Рядом сидела Рейчел. Ничего он ей не сделал, просто хотел держать нас порознь – отчасти потому, что думал, будто это я избил ее, заставляя работать на пару. У Верна была ценная коллекция оружия (многие экспонаты в рабочем состоянии), и кое-кто проявлял к ней нездоровый интерес. Верн решил, что и мы того же поля ягода.

– "Будвайзер"?

– Отлично.

– А вы, Рейчел?

– Спасибо, не надо.

– Тогда, может, что-нибудь послабее? Скажем, воды со льдом?

– Вот это в самый раз, благодарю.

– Не за что, – улыбнулся Верн. Улыбка его не особенно красила.

Я снова потер запястья. Заметив это, он осклабился:

– Такими шнурками мы пользовались во время войны в Заливе. Должен сказать, на иракцев они действовали безотказно.