Три стильных детектива

Шляпа, которую Виктор сжимал в руках, давно превратилась в блин.

– Фифи, откровенность делает вам честь. Но, увы, я предпочитаю хранить верность жене.

– Какое ужасное слово! Я еще не встречала мужчины, который не поддался бы искушению. Мой девиз: «Не плюй в колодец…» Что ж, раз уж вы нашли ко мне дорогу, смею верить, в следующий раз не заблудитесь. Я бы показала вам комнату, где вижу сладкие сны… А пока примите от меня этот скромный подарок.

Эдокси протянула Виктору что-то, похожее на книгу, завернутое в бумагу, и он уже собирался развернуть ее, но она остановила его:

– Нет! Наберитесь терпения и откройте это, лежа в постели, когда ваша прелестная супруга будет пребывать в объятиях Морфея.

Виктор с трудом выбрался из кресла и, попрощавшись с хозяйкой, покинул номер.

Не в состоянии побороть любопытство, он остановился посреди холла отеля «Континенталь» и все-таки развернул пакет: там был альбом с фотографиями. Причем такими, что Виктор залился краской.

– Ах, моя милая мадам Баллю, с маленькими детками столько хлопот! После послеобеденного сна моя внучка проснулась вся в испарине. Айрис была в панике, но я уверена, это режутся зубки. Но, вы думаете, они меня слушают? Как бы не так! Ни сын, ни невестка! Жожо помчался к доктору Рено и оставил лавку на меня! – причитала Эфросинья.

– Не волнуйтесь, голубушка, в такой ливень к вам вряд ли кто-нибудь придет. Мне пора идти, надо перегладить кучу сорочек кузена Альфонса, – заявила мадам Баллю, которая на самом деле торопилась к себе, чтобы выпить грога.

– Что действительно необходимо вашему кузену, так это хорошая жена, – успела вставить Эфросинья, прежде чем консьержка скрылась за порогом.

«Ну что за невезение! – сокрушалась она. – Надо же, чтобы именно сегодня Виктор решил отпроситься, а Кэндзи приспичило отправиться в Гренель оценивать чью-то библиотеку! А этот новый служащий, где он? Его никогда не бывает на месте после обеда! Стоило ли нанимать такого бездельника? Все мы должны нести свой крест… – она тяжко вздохнула. – Что ж, если какой-нибудь клиент все-таки явится, мне плевать, пусть сам разбирается!»

И она открыла тетрадь, чтобы записать рецепт, продиктованный Андре Боньолем.

За покрытой инеем витриной показался силуэт. Тощий высокий мужчина с львиной гривой волос толкнул дверь и вошел в лавку. С ним случился приступ кашля, и он прикрыл рот платком. Отхаркавшись, запахнул залатанное пальто и облокотился на прилавок.

– Могу я видеть месье Легри?

– Его нет, – выдохнула испуганная Эфросинья.

– Вот незадача! Неужели я зря тащился в такую даль, да еще под проливным дождем! Я продрог до костей!

Посетитель уже собирался плюхнуться на стул рядом с печкой, но Эфросинья встала перед ним, скрестив руки на груди, словно эльзаска перед полчищем тевтонцев.

– Меня зовут Сиприен Бретеш, – представился мужчина. – Месье Легри, должно быть, упоминал обо мне, я приятель Максанса Вине, ну, или Макса Большое Ухо, если вам так больше нравится.

– Какого Макса? – переспросила мадам Пиньо.

– Большое Ухо. Я собирал его вещи и, когда открыл один журнал, который сам когда-то ему принес, нашел между страниц письмо. Вот и подумал, может, оно пригодится вашему мужу.

– Мой муж умер еще в семьдесят третьем году! Он был солдатом национальной гвардии.

– Вот как? Но тот господин, что меня расспрашивал, был из плоти и крови, это точно!

– Месье Легри – сводный брат моей невестки.

Сиприен Бретеш надул щеки, пытаясь переварить эту информацию. А потом вытащил из-за пазухи конверт.

– Я не собираюсь век тут торчать, так что рассчитываю на вас. Передайте месье Легри это письмо и скажите, что неплохо бы меня отблагодарить: в нашем заведении не больно-то хорошо кормят, скажу я вам.

– Да как вы смеете попрошайничать!

– Я не милостыню прошу, а плату за услугу! Право слово, у вас нет сердца! Есть еще кто-нибудь в этой лавчонке?

– Убирайтесь вон!

Эфросинья с грозным видом уставилась на непрошеного гостя. Сиприен Бретеш смачно сплюнул и убрался восвояси, пробурчав на прощанье:

– Что б ты сдохла, жирная медуза!

Жозеф, который привел доктора Рено, застал мать белой как мел. Она лепетала что-то одними губами.

– Мама, с тобой все в порядке? – спросил он, но не стал дожидаться ответа. Его гораздо больше волновало самочувствие маленькой Дафнэ.

– Медуза… Он назвал меня жирной медузой… Жалкий червяк! – возмутилась Эфросинья. Она вскрыла конверт и, вынув оттуда листок бумаги, прочитала:

Месье,

Вам необходимо явиться в пассаж д’Анфер, 20 и обратиться к месье Грандену, служащему нотариальной конторы, по делу о наследстве месье Донатьена Ванделя, скончавшегося 22 октября, который назначил вас наследником при выполнении некоторых условий.

Примите уверения…

– Что за галиматья? Да уж, странные знакомые у месье Легри, и странными делами он занимается. Что-то здесь нечисто! О, Иисус-Мария-Иосиф!

– Журналист? Вы из тех, кто пишет статьи, которые потом печатают в газетах? Первый раз в жизни вижу журналиста! – воскликнула служанка, в обязанности которой входило встречать посетителей в доме Амори де Шамплье-Марейя.

– И каково же ваше впечатление? – спросил Виктор.

Девушка смутилась и глупо хихикнула.

– По большому счету вы не больно-то отличаетесь от простых смертных. Мадам примет вас в библиотеке.

Вдоль свежевыкрашенных стен стояли застекленные стеллажи, но полки их были пусты, если не считать нескольких томов «Литтре»[104]. Виктор окинул взглядом кабинетный рояль с вертящимся табуретом, у ножки которого валялась на полу сумка из белой холстины в красный горошек, картину на стене, изображающую псовую охоту, две пальмы в горшках. У переносного камина, в котором не горел огонь, стояло канапе, и на нем восседала женщина в платье оливкового цвета с рюшами. На ней было столько украшений, что она напоминала рождественскую елку. Эдокси Аллар вовсе не преувеличивала, Сюзанна Боске действительно могла бы стать моделью Рубенса.

– Мадемуазель Афродита д’Анжьен, я полагаю? – сказал Виктор.

Он склонил голову, чтобы поцеловать хозяйке руку, и заметил, что из подола ее платья выдран клок.

Польщенная тем, что журналист назвал ее Афродитой д’Анжьен, Сюзанна одарила его улыбкой и, похлопав рукой по канапе, пригласила присесть.

– Спасибо, я предпочитаю стоять, недавно упал с лошади, повредил колено… Я вас не задержу. Я веду светскую хронику. Княгиня Максимова, близкая знакомая моего приятеля Гюго Мальпера, дала мне ваш адрес…

– Гюго обхаживает княгиню? Не может быть! – удивленно воскликнула Сюзанна, вмиг забыв про светские манеры. – Максимова… Максимова… – задумчиво повторила она, нахмурив брови. – Не та ли это распутница, что каждый вечер выставляет напоказ свои прелести? Фья… Фья…

– Вы правы, ее сценический псевдоним Фьяметта, и она выступает на сцене театра «Эден», – подтвердил Виктор, с трудом сдерживая смех.

«Значит, Амори дал этой женщине свой адрес? Он продолжает с ней встречаться?! Но как этому медведю Гюго Мальперу удалось добиться ее расположения?» – вертелось в голове у Сюзанны.

– Княгиня о вас очень высокого мнения, – добавил Виктор, чувствуя, что хозяйка недовольна. – Она говорила о вас только в превосходной степени.

Сюзанна Боске поднялась и направилась к пианино. И тут заметила сумку под табуретом. Как она могла забыть ее здесь! Когда час назад она проковыляла в туалетную комнату, чтобы промыть рану на ладони, бросила сумку на пол и с тех пор о ней не вспоминала. Сюзанна наклонилась, надеясь незаметно для гостя поднять сумку, но Виктор ее опередил. То, что он сначала принял за горошек на ткани, при ближайшем рассмотрении больше напоминало пятна крови. Два острых лезвия торчали из открытой сумки. Сюзанна Боске резким движением рванула за ремни.

– Прислуга совершенно отбилась от рук! Хлоя! – рявкнула она.

Прибежала горничная.

– Спрячьте это в шкаф, и поживей!

Сюзанна взяла себя в руки и одарила Виктора обольстительной улыбкой.

– Что же говорила обо мне княгиня?

– Что вы очаровательная женщина, и что месье де Шамплье-Марейю очень повезло. Я полностью разделяю ее мнение и собираюсь написать об этом в моей колонке светской хроники. Я упомяну там и про Гюго Мальпера. Ведь он столь же эксцентричен, как и богат… Я слышал, он возглавляет ассоциацию, членом которой вы являетесь?

– Ну, ассоциация – это громко сказано, – возразила Сюзанна с кислым видом. – Так случилось, что судьба когда-то свела вместе совершенно разных людей. Я встречаюсь с ними только раз в году, в Домоне, и каждый раз, чтобы туда поехать, мне приходится делать над собой усилие. Я общаюсь только с Гюго и певицей Идой Бонваль, остальные – люди не моего круга. Прошу вас, месье.

Она повела гостя в будуар, где камеристка уже поставила на круглый столик кофейный сервиз и тарелочку с пирожными.

– Не понимаю англичан с их дурацкой традицией пить чай. Разрешите угостить вас кофе? Или, может, желаете шоколаду?

– Предпочел бы кофе.

– Тарталетки с клубникой?

– Откроюсь вам, я слежу за фигурой, – сказал Виктор, заметивший еще один круглый столик на одной ножке, на котором лежали газеты.

Его взгляд упал на иллюстрированное приложение к «Пти Журналь», открытое на странице с фотографией: старик с синюшным лицом, открытым ртом и закрытыми глазами лежит на полу фиакра.

– Следите за фигурой? Вы шутите! – воскликнула Сюзанна в изумлении.

– Если есть проблемы с коленями, набирать вес запрещено, так мне сказал доктор.

– Да что вы их слушаете, этих докторов! Надо наслаждаться жизнью!

– Позвольте, я за вами поухаживаю.

Сюзанна согласилась. Виктор наклонил кофейник над чашкой и, сделав вид, что рука у него дрогнула, пролил кофе на скатерть. Раздосадованная хозяйка отскочила, боясь испачкаться.

– Простите, я так неловок.

– Ничего страшного, я позову служанку, – сказала она, стараясь быть любезной.

Едва она вышла, как Виктор подошел к столику с газетами и выудил из стопки «Фигаро». В глаза ему сразу бросился заголовок, напечатанный жирным шрифтом:

ДВЕ СТРАННЫЕ СМЕРТИ В ФИАКРЕ

Из газеты выпал листок бумаги. Виктор поднял его, но не успел рассмотреть, так как Сюзанна уже возвращалась в сопровождении служанки с чистой скатертью в руках. Виктор быстро спрятал листок в карман. Когда последствия досадного инцидента были устранены, хозяйка обратила внимание гостя на копию псише мадемуазель Марс.

– Я настаиваю, чтобы вы рассказали о нем своим читателям. Не забудьте упомянуть, что это редкий экземпляр. Как называется ваше издание?

– «Газетт де Франс», главный редактор Фернан Ксо[105]. Я пишу под псевдонимом Господин во фраке.

– Это издание появилась недавно?

– Три года назад. У нас печатались такие знаменитости, как Эмиль Золя, Франсуа Коппе, Октав Мирбо, Анри Бек, Морис Баррес, Леон Доде, Эдмон Ростан[106].

Сюзанна вздохнула.

– Мы, женщины, не интересуемся политикой. Лично я никогда не читаю новости, только модные журналы, ведь блистать в обществе – тяжкий труд! Мне нравится «Семья», дорогой Господин во фраке. Теперь вы, наверное, думаете, что у Афродиты д’Анжьен мечты простой домохозяйки.

– Вовсе нет. Кофе у вас превосходный, но мне пора возвращаться в редакцию. Кстати, эта певица, Ида Бонваль… Раз уж она ваша знакомая, я хотел бы взять у нее интервью. Где она живет?

– Улица Клиши, 24. Но она уже несколько недель на гастролях, в настоящее время выступает в казино Сермез-ле-Бен, потом отправится на юг Франции, а затем ее голосом будет наслаждаться Италия. Милая Ида, как мне ее не хватает! Увы, она далеко, и я не смогу услышать, как она поет…

Виктор подошел к хозяйке, чтобы поцеловать на прощание руку, и от его внимания не укрылось, что она по привычке хотела протянуть ему правую, но, спохватившись, снова подала левую.

– Дорогой Господин во фраке, если мне вдруг случайно удастся связаться с мадемуазель Бонваль, где я смогу вас найти?

Ее вопрос застал Виктора врасплох. Он на секунду задумался, а потом выпалил:

– У меня частный кабинет на улице Фонтен, 36, там есть телефон, при моей профессии это необходимо. Но, прошу вас, пусть это останется между нами.

Оказавшись на Елисейских Полях, Виктор вспомнил о листке бумаги, который стащил у Сюзанны Боске. Это была газетная вырезка, и, шагая к месту стоянки экипажей, он ощутил небывалый подъем сил: визит на улицу Бель-Респиро дал расследованию неожиданный поворот.

Успокоившись относительно здоровья малышки Дафнэ, у которой был всего лишь легкий насморк, Жозеф воспользовался передышкой, чтобы пополнить свою коллекцию газетных вырезок теми, что имели отношение к текущему расследованию. Он оставил их на прилавке, ожидая, пока клей высохнет, и взялся за перо. Ударившись локтем о спинку стула, Жозеф высказал немало лестного в адрес количества мебели в лавке. К счастью, ни Кэндзи, ни Эфросинья этого не слышали.

– Ну у вас и манеры! – воскликнул Виктор, неслышно входя в лавку.

Жозеф подпрыгнул от неожиданности.

– Я собирался закрываться и хоть немного прибрать, но тот, кто расставил тут столько мебели, явно желает моей смерти!

– Кстати о смерти, у меня важные новости, – сообщил Виктор и вполголоса пересказал компаньону беседы с Эдокси и Сюзанной.

– Да уж, вы времени даром не теряете! – восхитился Жозеф. – Но что, если об этом узнает Таша?

– Этого нельзя допустить. А вот самое интересное, – Виктор достал газетную вырезку из будуара Сюзанны.

– Боже, да это же упоминание о мессе в память о заместителе начальника вокзала! – воскликнул Жозеф.

– Еще подозрительнее то, что мадемуазель Афродита д’Анжьен пыталась скрыть от меня запачканную кровью сумку, из которой торчали какие-то острые металлические предметы. Ее юбка была порвана, и она прятала правую руку, которая, я полагаю, была ранена. Когда же я заговорил о певице, эта дама заверила меня в том, что мы нескоро сможем ее увидеть.

– Вы полагаете, она могла избавиться от Иды Бонваль?

– К тому же мадемуазель Афродита утверждала, что читает исключительно женские издания, хотя по меньшей мере две из газет, лежащих у нее на столике, говорят об обратном. А эта вырезка доказывает, что о смерти Донатьена Ванделя ей тоже известно.

– Если так, члены ассоциации «Подранки» в опасности, – еле слышно проговорил Жозеф. – Супруги Дюкудре, Гюго Мальпер, Виржиль Сернен, Эварист… Да, совсем забыл рассказать вам, я обзвонил все организации, занимающиеся выращиванием шампиньонов в Париже и его окрестностях, и выяснил, что Эварист Вуазен работает в Карьер-Сен-Дени. Я нанесу ему визит завтра, при условии, что у меня будут развязаны руки.

– Об этом не волнуйтесь, утром я буду в лавке, да и Симеон Дельма тоже. Сам я во второй половине дня собираюсь отправиться на улицу Клиши, 24, это адрес Иды Бонваль.

– А Гюго Мальпер?

– Терпение, друг мой, расследование – это, конечно, важно, но у нас есть и другие обязанности. Нам надо принять меры предосторожности, чтобы не привлечь внимание Кэндзи и Айрис. Что касается Таша, то мне кажется, она о чем-то догадывается. Я пойду, обещал вернуться домой пораньше. Если Таша спросит, сегодня я вел переговоры с библиофилом с улицы Друо.

– Договорились.

И Жозеф записал в свой блокнот последние новости:

Эдокси Аллар сообщила, где можно найти Сюзанну Боске: у Амори де Шамплье-Марейя, улица Бель-Респиро. Мадемуазель Боске врет, не краснея, ей известно о смерти Донатьена Ванделя.

– Жозеф, закрывайся скорее, пора за стол!

Услышав голос Айрис, Жозеф оставил все как есть и поспешил наверх.

Виржиль Сернен старался думать о чем-нибудь приятном. О Рен Дюкудре, например. Что, если позвонить ей? Нет, не получится, телефон есть только в кабинете доктора Гарро. Он проворчал что-то себе под нос, сел на койке и почесал подбородок. Потом надел халат, на цыпочках прокрался мимо храпящих соседей по палате и выбрался в коридор.

Там Виржиль столкнулся с медсестрой Симоной.

– Месье Сернен, почему вы не спите? Немедленно ложитесь в постель! – потребовала она.

Больной шлепнул ее по заду и прошел в туалет. Сидя на унитазе, он перечитал записку, доставленную накануне курьером.

Дорогой Виржиль,

Твое лечение приближается к концу, не пора ли бежать из темницы? ? Завтра в одиннадцать мы собираемся в «Миротон де Терн». ? Очень на тебя рассчитываем. Мы приготовили тебе сюрприз…

Твои друзья из ассоциации «Подранки».

Через полчаса он уже шел через сад. Ночь была холодной, но ясной, на небе высыпали звезды. Шагая по безмолвным улицам Нейи, Виржиль наслаждался обретенной свободой. Пусть доктор Гарро катится к черту со своей шафранно-опийной настойкой! Прогулка пошла Виржилю на пользу, почки его не беспокоили. Добравшись до улицы Понселе, он почувствовал прилив сил. Неужели он наконец окажется в своем уютном гнездышке, обретенном благодаря доброте покойного Эмиля Легри…

Ресторан был пуст. Виржиль вошел и, на ощупь найдя выключатель, зажег свет. В помещении было чисто, но он заметил вдоль плинтусов хлопья пыли. Горе толстой Маринетте, если она не убирала как следует подвал! Виржиль бросился к аквариумам, чиркая спичкой и зажигая по пути газовые фонари. Увиденное заставило его впасть в оцепенение: аквариумы были пусты, а столы, на которых они стояли, и пол вокруг усыпаны осколками стекла.

– Нет… Нет… Господи, только не это… Где же вы, мои милые малютки?

Услышав шорох, Виржиль обернулся и увидел ящерицу, которая ползла по каменному полу. Он опустился на колени. Как спасти ее, не покалечив? Надо подсунуть под лапки бумагу. Виржиль нащупал в кармане полученную записку. Он уже собирался развернуть ее, когда легкий шелест заставил его выпрямиться. Звук шел из корзины, стоящей на сервировочном столике. Виржиль осторожно приподнял крышку и вскрикнул, еще не осознавая того, что произошло. Жгучая боль пронзила его руку. Он нагнулся и увидел змею. Это не один из его любимых ужей, у этой змеи были зубы!

Страх парализовал его. Виржиль приник губами к крошечной ранке. Главное не поддаваться панике. Он схватил полотенце и повязал на предплечье повыше ранки, с помощью вилки скрутил его и затянул так крепко, как только мог.

– Гадюка! Это гадюка… Надо сделать надрез…

Виржиль схватил острый нож для мяса, надрезал кожу там, куда вонзились зубы змеи, снова поднес руку к губам, отсосал кровь и выплюнул ее. Надо сесть. Успокоить бешено бьющееся сердце. Он почувствовал слабость, упал в старое кресло и ослабил жгут. Осмотрел опухшую руку, и глаза его наполнились слезами. Приступ тошноты заставил его сложиться пополам, и он, казалось, различил на обоях темный силуэт в желтых пятнах. Саламандра? Виржиль впал в оцепенение. Разум затуманивался, гигантская тень уже достигла потолка. Корзина поднялась над его головой. Дверь приоткрылась, Виржиля Сернена обдало сквозняком, и все вокруг погрузилось в темноту.

Он был один в глубине колодца, он задыхался. Внезапно его отбросило в туннель, в конце которого он увидел яркий белый свет.

Глава шестнадцатая

Среда, 27 ноября

Симеон Дельма был очень доволен собой. За время службы в книжной лавке «Эльзевир» этот пакет, перевязанный тонкой бечевкой, удался ему лучше всего, и если бы Жозеф был сейчас здесь, то не преминул бы его похвалить. Но месье Пиньо отбыл куда-то рано утром, и сегодня его насвистывание и веселые замечания не смогут оживить по-зимнему холодную атмосферу книжной лавки.

Кэндзи Мори не сиделось на месте: он устраивался то у печки, то возле светильников Ауэра. Виктор наблюдал краем глаза за двумя клиентами, внимательно изучавшими трактаты на средневековой латыни. Он отчаянно замерз, несмотря на то, что надел теплую шерстяную фуфайку.

Дверь распахнулась, и в магазин влетел порыв ледяного ветра. Разъяренная Эфросинья стояла на пороге, размахивая конвертом.

– Да закройте же дверь! Вы что, хотите, чтобы мы все тут окоченели! – воскликнул Кэндзи.

– Вы намекаете, что я медуза, да?! – оскорбилась мадам Пиньо.

– Причем здесь Медуза Горгона? Я просто прошу вас беречь тепло, которое мы с таким трудом поддерживаем.

Эфросинья с такой силой захлопнула за собой дверь, что стекла в витринах задрожали, а колокольчик неистово зазвонил. Наступила тишина, какая обычно бывает перед бурей.

Симеон Дельма укрылся в комнатке за магазином, прихватив с собой пакет, предназначенный для мадам де Салиньяк. Любители латыни, которых отвлекла перебранка, снова погрузились в изучение трудов Святого Августина и Фомы Кемпийского[107]. Кэндзи вернулся к своему каталогу.

Виктору пришлось в одиночестве противостоять мадам Пиньо. Его самоотверженность ее только раззадорила. Бессвязный поток слов полился с ее губ. Все, что копилось в ней со вчерашнего дня, вырвалось наружу, и, кроме оскорбивших ее слов о медузе, там фигурировали какие-то большие уши Макса, а некто длинный как жердь смеялся и харкал на кладбище.

Виктор несколько минут терпеливо слушал это, потом прервал Эфросинью, королевским жестом указав на винтовую лестницу.

– Я слушаю вас вот уже пять минут, – ровным тоном произнес он, – но вы не в состоянии связно изложить, что произошло. Сделайте глубокий вдох и расскажите все по порядку, четко выговаривая каждое слово.

Кто-то за спиной Виктора прыснул со смеху. Он не поверил своим ушам. Неужели это Кэндзи?

Воскликнув «Ах, нелегок мой крест!», Эфросинья постаралась собраться с мыслями. Кэндзи взлетел по лестнице подобно дикой белке, покупатели испарились.

– Вчера какой-то тип, похожий на вестгота[108], – сказала уже гораздо спокойнее мадам Пиньо, – вручил мне для вас это письмо. Он нес какую-то чушь: якобы он приятель некоего Макса Большое Ухо, а конверт он нашел в журнале «Смех»[109]. Я ему не поверила, так он сравнил меня с медузой и пожелал мне поскорей отдать концы. Ночью у меня было учащенное сердцебиение, – проворчала она, протягивая Виктору конверт.

Виктор постарался изобразить раскаяние.

– Мне очень жаль, что он так непочтительно обошелся с вами, – прошептал он.

– Не надо делать вид, что вы мне сочувствуете, я вижу вас насквозь!

Изображая всем своим видом оскорбленное достоинство, Эфросинья удалилась.

Убедившись в том, что Симеон Дельма по-прежнему скрывается в комнатке за магазином, Виктор ознакомился с содержанием письма. В нем Максансу Вине предлагали явиться к помощнику нотариуса Грандену по делу о наследстве, в которое адресат может вступить при выполнении некоторых условий. Что бы это значило? Адрес нотариальной конторы: пассаж д’Анфер, 20, удивил Виктора больше всего, он никогда не слыхал о таком.

«Значит, нотариальная контора мэтра Грандена. Что ж, мы с Жозефом просто обязаны посетить ее», – подумал он.

– Кэндзи! Я сбегаю в табачный киоск! – крикнул он, решив не дожидаться Жозефа.

Он немного успокоился, только когда добрался до бульвара Сен-Жермен.

Кэндзи вернулся в лавку, чтобы взять бразды правления в свои руки. Его удивило отсутствие Симеона Дельма, но заметив, что рядом за бюстом Мольера горит красная лампа, он понял, что служащий спустился в хранилище. Кэндзи испугался, что тот случайно наткнется на альбом с фотографиями Фьяметты, и отправился туда же. Симеон вышел ему навстречу из бывшей лаборатории Виктора.

– Чем вы там занимаетесь?

– Искал в энциклопедии информацию о Медузе Горгоне. Меня заинтересовали ваши слова, сказанные мадам Пиньо. Оказывается, у Медузы было две сестры, Эвриала и Стено.

– Признаться, никогда о них не слышал. Интересно, не от имени ли Стено произошло слово «стенография»?

– Нет, месье Мори, об этом там не написано.

Кэндзи дождался, пока Симеон уйдет, схватил компрометирующий альбом, спрятал его поглубже во внутренний карман сюртука и поднялся наверх.

Книги, недавно приобретенные им у вышедшего в отставку профессора Сорбонны, были уже распакованы и сложены аккуратной стопкой. Кэндзи с удовольствием подержал в руках великолепное издание Расина на тонком пергаменте в переплете из красного сафьяна и направился к своему письменному столу. На прилавке среди бумаг лежал черный молескин[110]. Кэндзи без труда узнал его – он принадлежал Жозефу, который вклеивал туда газетные вырезки о необычных происшествиях, снабжая пометками. Молескин был открыт, и Кэндзи, не сдержав любопытства, заглянул в него. Он увидел две газетные вырезки, в первой из которых говорилось об смертях в фиакре, причем имена погибших подчеркнуты, а на полях рукой Виктора написано: «Проверить… Когда? Где?». Кэндзи взглянул на дату и понял, что эту газету он сам принес в лавку в тот день, когда получил подарок от Эдокси. Вторая вырезка содержала объявление о заупокойной мессе. Там тоже была пометка, на этот раз сделанная детским подчерком Жозефа: «Эдокси Аллар сообщила, где можно найти Сюзанну Боске: у Амори де Шамплье-Марейя, улица Бель-Респиро. Мадемуазель Боске врет, не краснея, ей известно о смерти Донатьена Ванделя».

Кэндзи нахмурился. Жозеф встречался с княгиней Максимовой?! И тут он понял: его компаньоны снова взялись за старое! Эдокси Аллар и Сюзанна Боске интересуют их только в связи с очередным расследованием! Но кто такой Донатьен Вандель?..

«Что ж, хорошо, что я в курсе, – подумал Кэндзи. – Когда птичка кошку не боится, кошке легче ее сцапать».

Жозеф с трудом выбрался из переполненного вагона пригородного поезда и зашагал по талому грязному снегу. Он вообразил себя путешественником, исследователем сибирской тундры, и это помогло ему перенести тяготы изнурительного блуждания сначала по деревне Уй, а затем по Карьер-Сен-Дени. Идея отправиться сюда быстро утратила свою привлекательность, тем более, что утомленному путнику не встретились по пути ни прохожие, способные указать ему дорогу, ни омнибус, ни фиакр. Жозеф сделал вывод, что лучше жить в Центральной Азии, чем в отдаленном пригороде Парижа. От путеводителя не было толку, и он пожалел, что не прихватил с собой компас. Наконец, какая-то крестьянка указала ему верное направление. Совершенно измученный, он свернул к видневшейся невдалеке четырехугольной деревянной башне.

– Неужели там выращивают шампиньоны? – удивленно пробормотал он.

Подойдя к башне, он увидел что-то вроде вентиляционного люка, заглянул в него и обнаружил ведущие вниз ступеньки. Похоже, ему, подобно Эдуарду Альфреду Мартелю[111], предстоит путешествие в недра земли. Он осенил себя крестным знамением, чтобы придать храбрости, сев на край люка, нащупал ногами ступеньки и стал осторожно спускаться.

– Я кролик из «Алисы», я горный гном, я Гамельнский крысолов[112]… – бормотал Жозеф себе под нос.

Наконец, он почувствовал под ногами твердую почву. Бледноватый свет керосиновых ламп освещал длинный тоннель. Жозеф продвигался вперед, стараясь не вдыхать влажный воздух, насыщенный резким запахом грибов. Вскоре туннель расширился, и вдалеке стали видны движущиеся тени. Убедившись, что попал не в логово дракона, а на плантацию шампиньонов, Жозеф некоторое время наблюдал за работниками, наполнявшими корзины, пока один из них не окликнул его:

– Что вы здесь вынюхиваете?

– Я хотел бы поговорить с Эваристом Вуазеном, у меня к нему срочное дело.

– Вы слышали, «он хотел бы»?! Что ж, приятель, тогда бегите прямиком в морг, Эварист уже пять дней как там!

– Он умер?! – выдохнул Жозеф, испуганно глядя на собеседника, молодого парня в рубахе с закатанными рукавами.

– Мертвее некуда! – спокойно ответил тот.

– Это был несчастный случай?

– Если это несчастный случай, значит, толстяк Луи подал ему жавелеву воду[113] вместо обычного пойла. Он и нашел труп Эвариста в пятницу вечером. Теперь толстяк Луи за решеткой.

Жозеф взбирался вверх по ступенькам с такой скоростью, словно за ним гнались по пятам. Теперь его целью был полицейский участок.

Комиссар разгадывал ребус в местной газете. Неохотно прервавшись, он выслушал Жозефа и уставился на него, задумчиво теребя бороду.

– Неужели газетчикам больше не о чем писать? Смертью от отравления сейчас никого не удивишь. Как бы там ни было, вы опоздали, один из ваших коллег тут уже побывал. Право слово, вы, репортеры, чуете трупы за версту!

– Я работаю на «Пасс-парту». А тот репортер какое издание представлял?

– Он беседовал не со мной, а с Гутье.

– Может, и мне обратиться к этому вашему сотруднику?

– Его сейчас нет на месте: он ловит одного карманника.

– Возможно, тот человек обманул вас и на самом деле он вовсе не газетчик?

– А почем я знаю, что вы говорите правду?

Жозеф с оскорбленным видом предъявил удостоверение, которое ему выдал по его просьбе Изидор Гувье, хроникер «Пасс-парту».

– Ладно уж, – проворчал комиссар, вновь принимаясь за свою бороду, – скажу вам, что знаю, лишь бы вы оставили меня в покое. В пятницу 22 ноября около девяти часов вечера Луи Фортен, трактирщик из Карьер-Сен-Дени, прибежал в участок и в ужасе сообщил нам, что один из его клиентов отдал концы прямо в заведении. Я взял с собой двоих людей и прибыл туда. При виде жуткой гримасы, исказившей лицо покойного, я сразу заподозрил отравление. Тут возможны два варианта: либо самоубийство, либо убийство. Тело увезли на вскрытие, а бутыль с вином отправили на анализ. Результат уже известен, там был стрихнин. Луи Фортен на допросе нес сущий вздор: якобы Эварист Вуазен должен был встретиться с какими-то двумя женщинами, и это они передали ему бутылку москаде.

Комиссар громко расхохотался.

– Никогда не поверю, что трактирщик возьмет у кого-то бутылку вина, у него ведь есть свое. Луи утверждает, что те две девицы прислали ее Эваристу в качестве извинения за свое опоздание. Покопавшись в прошлом Фортена, мы обнаружили, что его уже задерживали за побои и членовредительство. Так что следствие склоняется в пользу версии убийства. К тому же, мадам Вуазен утверждает, что у ее супруга не было причин покончить с собой.