Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Джек Райан - Красный кролик

ModernLib.Net / Триллеры / Клэнси Том / Красный кролик - Чтение (стр. 8)
Автор: Клэнси Том
Жанр: Триллеры
Серия: Джек Райан

 

 


— Итак, в настоящий момент нас беспокоит Польша, но не папа римский, — расставил точки над i Риттер.

— Нам ведь до сих пор еще ничего не известно, не так ли? — задал риторический вопрос директор ЦРУ.

— Русские не удивятся, почему папа не поставил нас в известность относительно своей угрозы?…

— Наверное, нет. Стиль письма позволяет предположить, что оно носит приватный характер.

— Не настолько приватный, чтобы Варшава не переправила его Москве, — возразил Риттер.

— Как любит говорить моя жена, это совершенно другое дело, — указал Мур.

— Знаете, Артур, иногда у меня от этой сложной системы вложенных друг в друга колес начинает болеть голова, — заметил Грир.

— В этой игре есть свои правила, Джеймс.

— Как и в боксе, но только там они гораздо более четкие.

— «Постоянно защищайся», — сказал Риттер. — И здесь это тоже правило номер один. Что ж, пока что мы никаких конкретных предостережений дать не можем, так? — Все молча покачали головами. Да, пока что никто не мог сказать ничего конкретного. — Артур, что еще сказал президент?

— Он хочет, чтобы мы выяснили, существует ли угроза жизни его святейшества. Если с папой что-либо произойдет, наш президент придет в ярость.

— Вместе с миллиардом с лишним католиков, — согласился Грир.

— Вы полагаете, русские могут связаться с североирландскими протестантами и уговорить их нанести удар? — хищно усмехнувшись, спросил Риттер. — Не забыли, они тоже не любят папу римского. Полагаю, сэру Бейзилу следует этим заняться.

— Роберт, по-моему, это уже чересчур смелое предположение, — подумав, возразил Грир. — Ирландцы ненавидят коммунизм не меньше, чем католиков.

— Андропов будет рассчитывать только на то, что имеет под рукой, — решил Мур. — Русские привыкли полагаться исключительно на себя. Если Андропов решит устранить папу, он воспользуется своими силами и попытается замести следы. Вот как мы об этом узнаем, если, упаси господи, дело зайдет настолько далеко. И если только возникнут подозрения, что он вынашивает подобные мысли, надо будет немедленно его отговорить.

— Так далеко дело не зайдет. Члены Политбюро слишком осмотрительны, — решительно заявил зам по РА-работе. — Для них подобный шаг будет чем-то чересчур откровенным. Хороший шахматист так не поступает, а шахматы до сих пор остаются национальной русской игрой.

— Расскажите это Льву Троцкому, — оборвал его Риттер.

— То была личная вражда. Сталин мечтал о том, чтобы зажарить его печенку с луком и съесть ее за обедом, — ответил Грир. — Ненависть имела чисто личные корни, и в политическом отношении убийство Троцкого абсолютно ничего не дало.

— Только не с точки зрения дяди Джо. Он искренне боялся Троцкого…

— Нет, не боялся. Ну да, вы возразите, что Сталин страдал паранойей, однако даже он мог отличить манию преследования от настоящего страха. — Грир понял, что сказал глупость, в то самое мгновение, как слова слетели с его уст. Ему пришлось поспешно заметать следы: — Но даже если Сталин боялся старого козла Троцкого, нынешнее сборище не такое. Да, члены Политбюро, в отличие от Сталина, не страдают манией преследования, но, и это гораздо важнее, у них нет и решительности Сталина.

— Джим, а вот тут вы ошибаетесь. «Варшавское письмо» является потенциальной угрозой политической стабильности в стране, а вот к этому советские лидеры отнесутся очень серьезно.

— Роберт, я понятия не имел, что вы настолько религиозны, — пошутил Мур.

— Я не религиозен, и русские тоже, однако письмо папы их встревожит. Думаю, очень встревожит. В достаточной ли степени для того, чтобы предпринять решительные меры? В этом я не уверен, но, черт побери, обсуждать такую возможность русские определенно будут.

— Это еще надо будет посмотреть, — возразил Мур.

— Артур, такова моя оценка ситуации, — настаивал на своем зам по опер-работе.

Его слова ясно дали понять, что эта проблема стала серьезной, по крайней мере, в кулуарах Центрального разведывательного управления.

— Боб, почему вы так быстро поменяли свою точку зрения? — спросил судья Мур.

— Чем больше я думаю обо всем этом с точки зрения русских, тем более серьезным мне это кажется.

— Вы уже наметили какие-то шаги?

Риттер смущенно поморщился.

— Пока что еще слишком рано взваливать на чету Фоули такое ответственное задание, но я собираюсь направить им кое-какие наводки, чтобы они, по крайней мере, начали думать в нужном направлении.

В вопросах оперативной работы все полностью полагались на Боба Риттера и его интуицию профессионального шпиона. Процесс получения информации от агента является, как правило, более простым и рутинным, чем постановка задачи агенту. Поскольку не без оснований считалось, что за каждым сотрудником посольства в Москве ведется слежка, постоянно или время от времени, было опасно заставлять кого-нибудь из них делать что-либо подозрительное. Особенно верно это было в отношении четы Фоули — поскольку они только что прибыли на новое место, КГБ внимательно следит за каждым их шагом. Риттер не хотел раскрывать их, причем у него была на то особая причина: выбор тандема муж-жена явился смелым шагом, и в случае неудачи отвечать придется ему лично. Азартный игрок, Риттер терпеть не мог проигрывать, а ставки в этой игре были особенно высоки. Он возлагал на пару Фоули очень большие надежды. Нельзя допустить, чтобы Эд и Мери Пат «засветились» всего на вторую неделю пребывания в Москве.

Собеседники Риттера промолчали, предоставив ему возможность управлять своей епархией так, как он считал нужным.

— Знаете, — заметил Мур, откидываясь на спинку кресла, — вот мы сидим здесь, лучшие, самые умные, самые информированные сотрудники государственных служб, и нам ни черта не известно о предмете, который может иметь очень большое значение.

— Совершенно верно, Артур, — согласился Грир. — Но надо уточнить: пока что мы ничего не знаем с определенной степенью достоверности. А это больше, чем может сказать кто бы то ни было еще, разве не так?

— Это именно то, что я хотел услышать, Джеймс.

Это означало, что все остальные, находящиеся за пределами этой комнаты, были вольны разглагольствовать на любые темы, но только не эти трое. Нет, им нужно быть осторожными во всех своих высказываниях, потому что окружающие склонны принимать любую их точку зрения за достоверный факт — чем она, как знали все те, кто работал на седьмом этаже, определенно не является. Если бы это было так, они бы нашли более прибыльный способ зарабатывать на жизнь — например, играли бы на бирже.


Взяв утренний выпуск «Файненшл таймс», Райан удобно развалился в кресле. Большинство людей предпочитает читать эту газету утром, но только не Джек. Утро надо оставлять для общих новостей, чтобы подготовиться к работе в Сенчури-Хаузе, — дома, в Америке, Райан в течение часа слушал бы в машине выпуски новостей по радио, поскольку разведка как раз и заключается в обработке информации. Но вот сейчас можно было расслабиться и почитать материалы о финансах. Английская газета по подаче материала довольно здорово отличалась от «Уолл-стрит джорнел», однако Райану это как раз очень нравилось — «Файненшл таймс» предоставляла возможность взглянуть на абстрактные проблемы под новым углом, после чего можно уже было применить свой опыт, приобретенный на американских фондовых биржах. Кроме того, она позволяла держаться в курсе событий. И здесь, в Великобритании, обязательно должны время от времени открываться возможности выгодных финансовых операций, и надо только вовремя их замечать. Если ему удастся провернуть что-нибудь интересное, можно будет считать, что командировка в Европу прошла не даром. Райан по-прежнему рассматривал свое временное пребывание в ЦРУ, как ответвление от основной дороги жизни, чья конечная цель пока что терялась вдалеке в туманной дымке. Свои карты он будет разыгрывать по мере того, как ему их будут сдавать.

— Сегодня звонил папа, — заметила Кэти, отрываясь от медицинского журнала.

Сейчас это был «Медицинский журнал Новой Англии», одно из шести изданий, на которые Кэти подписалась.

— И что хотел старик Джо?

— Просто хотел узнать, как мы здесь устроились, как поживают дети и все такое, — ответила Кэти.

«Обо мне не спросил ни слова?» — подумал Райан, даже не потрудившись озвучить этот вопрос вслух. Джо Маллер, первый вице-президент компании «Меррил Линч», крайне неодобрительно отнесся к тому, что его зять, весьма бесцеремонно умыкнув у него дочь, покинул мир финансов для того, чтобы сначала стать преподавателем, а затем играть в ищеек со шпионами и прочими государственными служащими. Джо относился с высокомерным презрением к государству и его прислужникам — называя их «непроизводительными потребителями» того, что делали он сам и его коллеги по бизнесу. Джек в принципе разделял взгляды тестя, однако кто-то должен был защищать мир от хищных, кровожадных тигров, и одним из этих людей был Джон Патрик Райан. Райан, как и любой нормальный человек, любил деньги, но для него они были не самоцелью, а лишь инструментом. Все равно что хорошая машина — она доставит тебя в новые, красивые места, однако, добравшись туда, ты не останешься в ней спать. Но Джо смотрел на жизнь иначе и даже не пытался понять тех, кто думал не так, как он. С другой стороны, он искренне любил свою дочь и никогда не попрекал Кэти тем, что она решила посвятить себя медицине. Впрочем, быть может, Джо Маллер считал заботу о больных подходящим занятием для девчонок, однако настоящие мужчины должны были зарабатывать деньги.

— Очень хорошо, дорогая, — сказал Райан, снова углубляясь в изучение «Файненшл таймс».

На его взгляд, экономика Японии становилась в последнее время все более неустойчивой. Правда, редакционная коллегия газеты была с этим не согласна, но ведь ей уже не раз приходилось ошибаться в прошлом.


А в Москве ночь выдалась бессонная. Юрий Владимирович Андропов значительно превысил свою дневную норму «Мальборо», но зато он выпил лишь одну рюмку водки, возвратившись домой с дипломатического приема у посла Испании — где только впустую потратил время. Испания вступила в НАТО, и испанская контрразведка в последнее время стала эффективно распознавать все попытки Андропова внедрить в правительство страны своего агента, что не могло не огорчать председателя КГБ. И он решил попробовать добиться успеха через королевский двор. В конце концов, придворные всего мира славятся своей болтливостью, а выборные органы власти, скорее всего, будут держать в курсе всего происходящего недавно восстановленного на престоле монарха, хотя бы ради того, чтобы к нему подлизаться. Поэтому Андропов пил сухое вино, чуть притрагиваясь к щедрым закускам, и вел пустые светские разговоры. «Да, лето в этом году превосходное, не так ли?» Порой он задумывался, стоило ли восхождение на самую вершину советской пирамиды власти, в Политбюро, постоянной нехватки времени, сопряженной с этой высокой должностью. Теперь Юрий Владимирович почти не имел возможности читать — лишь работа и бесконечные политические и дипломатические обязанности. Только сейчас он наконец понял, каково жить женщинам. Неудивительно, что все женщины постоянно пилят своих мужей и ворчат на них.

Однако у него из головы ни на минуту не выходило «Варшавское письмо».

«Если польское правительство будет продолжать и дальше проводить необоснованные репрессии в отношении собственного народа, я вынужден буду отречься от престола Святого Петра и вернуться к своему народу, чтобы быть вместе с ним в годину испытаний.»

Каков сукин сын! Угрожает сложившемуся мировому порядку. Интересно, это американцы посоветовали ему так поступить? Ни один из агентов КГБ не сообщил ничего подобного, однако полной уверенности не может быть никогда. Нынешнего американского президента ни в коем случае нельзя считать другом Советского Союза. Он постоянно ищет способы побольнее ужалить Москву — подумать только, это ничтожество осмелилось заявить, что Советский Союз является средоточием всего мирового зла! Ах ты долбанный актеришко! Боль укуса не смог смягчить даже вой протеста американских средств массовой информации и научного сообщества. А затем это обвинение подхватила Европа — что самое страшное, Восточная Европа. Интеллигенция восточноевропейских стран подняла голову, воодушевленная словами американского президента, что вызвало головную боль у всех контрразведывательных служб государств-сателлитов из Варшавского пакта. «Как будто у них и без того было мало дел,» — мысленно проворчал Юрий Владимирович, вытряхивая из красно-белой пачки очередную сигарету и прикуривая ее от спички. Он даже не слышал звучащей музыки, поскольку его мозг был занят всесторонним осмыслением информации.

Варшава должна будет раздавить этих контрреволюционеров-смутьянов из Данцига — как это ни странно, Андропов по старинке называл этот польский портовый город немецким наименованием, — пока правительство не потеряло полностью контроль над ситуацией.

Москва в самых прямых выражениях объяснила, что надо делать, и поляки умеют беспрекословно повиноваться. Присутствие на польской земле советских танков поможет им понять, что можно, а что нельзя. Если эту польскую «Солидарность» вовремя не остановить, зараза начнет расползаться дальше — на запад в Восточную Германию, на юг в Чехословакию… и на восток в Советский Союз? Этого нельзя допустить ни в коем случае.

С другой стороны, если польское правительство сможет подавить независимое профсоюзное движение, снова наступят тишина и спокойствие. «До следующего раза?» — подумал Андропов.

Если бы его взгляд на жизнь был чуть более широким, Юрий Владимирович, возможно, понял бы, в чем кроется фундаментальная проблема. Как член Политбюро, он был полностью огражден от всех самых нелицеприятных сторон жизни своей собственной страны. Андропов не испытывал недостатка ни в чем. К его услугам была самая изысканная еда, стоило лишь снять трубку телефона. Его просторная квартира была обставлена отличной, удобной мебелью и оснащена современной западногерманской бытовой техникой. Лифт в доме, в котором он жил, не выходил из строя никогда. На работу и с работы Андропова возил на машине личный шофер. Охрана постоянно следила за тем, чтобы к нему на улице не приставали хулиганы. Андропов был оторван от своего народа в такой же степени, в какой был оторван от простых мужиков царь Николай Второй, и, подобно людям, занимающим высокое положение, он свято верил, что данные условия жизни являются нормальными, хотя и понимал умом, что это далеко не так. Ведь те, кого он видит из окна своего кабинета, не голодают, смотрят телевизор и ходят в кино, радуются успехам советских спортсменов и даже имеют возможность приобрести личный автомобиль, разве не так? И за то, что председатель КГБ обеспечивает им все это, сам он имеет право наслаждаться чуть более высоким уровнем жизни. Это же совершенно естественно, не так ли? Разве он не работает более усердно, чем простые советские граждане? Тогда что же еще, черт возьми, нужно этим самым гражданам?

И вот теперь какой-то польский священник пытается низвергнуть весь этот порядок вещей.

«А ведь он может добиться своего,» — подумал Андропов. Сталин однажды задал свой знаменитый вопрос, поинтересовавшись, сколько дивизий имеет в своем распоряжении папа римский, но даже он, несомненно, должен был понимать, что в этом мире далеко не все могущество опирается на силу штыка.

Ну а если Кароль Войтыла все же действительно уйдет с папского престола, что тогда? Он постарается вернуться в Польшу. А что если польское правительство не пустит его обратно в страну — например, лишит его гражданства? Нет, тем или иным способом Войтыле обязательно удастся возвратиться в Польшу. Разумеется, и у Андропова, и у польских спецслужб есть свои агенты в католической церкови, однако всему есть свои пределы. А как сильно просочилась сама церковь в правоохранительные структуры? Это сказать никто не может. Поэтому любая попытка воспрепятствовать Каролю вернуться в Польшу, вероятно, обречена на неудачу, ну а если папа все же попадет в страну, это уже будет означать полную катастрофу.

Конечно, можно постараться использовать дипломатические контакты. Нужный сотрудник министерства иностранных дел может слетать в Рим и тайно встретиться с Каролем, чтобы попытаться убедить его отказаться от осуществления своей угрозы. Но какие карты можно будет использовать? В открытую пригрозить Войтыле смертью? Не пойдет. Подобный вызов явится, по сути дела, приглашением к мученичеству, за которым последует причисление к лику святых. Это лишь подтолкнет Кароля к решительным действиям. Для истинно верующего угроза станет приглашением в царство небесное, присланным самим дьяволом, и папа с готовностью поднимет перчатку. Нет, такому человеку нельзя угрожать смертью. Нельзя также грозить усилением репрессий в отношении польского народа — в этом случае Кароль поспешит еще быстрее вернуться на родину, чтобы выставить себя героем окружающему миру.

«Истинные масштабы угрозы, которую папа прислал в Варшаву, становятся видны лишь после всестороннего изучения проблемы,» — вынужден был признаться самому себе Андропов. И существует только один действенный ответ на нее: Каролю придется самому выяснить, существует ли бог.

«Существует ли бог?» — подумал Андропов. На этот вопрос на протяжении веков разные люди давали разные ответы, до тех пор пока Карл Маркс и Владимир Ленин не решили его раз и навсегда — по крайней мере, применительно к Советскому Союзу. «Нет, — сказал себе Юрий Владимирович, решив, что ему уже слишком поздно пересматривать свой собственный ответ на этот вопрос. — Нет, никакого бога нет.» Жизнь — это то, что есть здесь и сейчас, и вместе со смертью приходит конец всему, так что надо приложить все силы, чтобы прожить жизнь как можно плодотворнее, срывая все плоды, до которых можешь дотянуться, и строя лестницу, чтобы достать остальные.

Но Кароль пытается пересмотреть это незыблемое тождество. Он хочет тряхнуть лестницу — а может быть, дерево? Ответ на этот вопрос лежит слишком глубоко.

Развернувшись в кресле, Андропов налил в рюмку водку из графина и задумчиво пригубил ее. Кароль стремится насадить свою лживую веру, хочет встряхнуть самоё основание Советского Союза и его многочисленных союзников, пытается убедить народы в том, что лучше верить в бога, чем в коммунизм. Своими действиями он разрушает работу поколений, и этого нельзя допустить любой ценой. Но помешать Каролю нельзя. Как нельзя заставить его отступиться. Нет, дерзкого поляка надо остановить, раз и навсегда, окончательно и бесповоротно.

Сделать это будет непросто, и это будет сопряжено со значительным риском. Однако еще опаснее не делать ничего — опаснее для Андропова, для его коллег по Политбюро, для всей страны.

Поэтому Кароль Войтыла должен будет умереть. Первым делом надо составить план. Затем доложить о нем Политбюро. Прежде чем предлагать действие, необходимо четко его спланировать, чтобы гарантировать успех. Что ж, именно для этой цели и существует КГБ, не так ли?

Глава пятая

Сближение

Привыкший вставать рано, где-то в половине седьмого, Юрий Владимирович принял душ, побрился, оделся и сел завтракать. Его завтрак состоял из ветчины, омлета из трех яиц и толстого куска черного хлеба с датским маслом. Растворимый кофе был сделан в Западной Германии, как и бытовая техника на кухне. За завтраком Андропов ознакомился с утренней «Правдой», подборкой материалов из западной прессы, переведенных лингвистами КГБ, и отчетами, подготовленными за ночь в центральном управлении на площади Дзержинского и доставленных к нему на квартиру курьером в шесть часов утра. Сегодня ничего важного, подумал он, закуривая третью за утро сигарету и наливая вторую чашку кофе. Одна рутина. Вчера вечером американский президент не размахивал саблей, что является приятной неожиданностью. Возможно, он мирно задремал перед телевизором, как это частенько происходит с Брежневым.

Интересно, как долго Леонид еще сможет возглавлять Политбюро? Определенно, сам он на пенсию не уйдет. В этом случае его детям придется плохо, а удовольствие быть членами монаршей семьи Советского Союза слишком велико, чтобы они позволили своему отцу пойти на такой шаг. Коррупция поразила все общество. Сам Юрий Владимирович не был болен этим страшным недугом — больше того, он верил, что именно в этом и кроется корень всего зла. Вот почему нынешнее состояние дел казалось ему таким удручающим. Он может — он должен спасти страну, не дать ей рухнуть в пучину хаоса. «Конечно, если только я проживу достаточно долго, а Брежнев скоро умрет.» Определенно, здоровье Леонида Ильича ухудшалось с каждым днем. Ему удалось бросить курить — и это в семьдесят шесть лет, что, вынужден был признаться самому себе Юрий Владимирович, уже само по себе было впечатляющим, — но он впал в старческое слабоумие. Брежнев не мог долго сосредоточивать внимание на одном предмете, его постоянно подводила память. Временами он засыпал на важных совещаниях, к недовольству своих коллег. Однако его хватка за власть оставалась железной. В свое время сам Брежнев мастерски проведенными политическими интригами подстроил смещение Никиты Сергеевича Хрущева, и в Кремле никто не забыл эту пикантную подробность новейшей истории. Однако подобными уловками едва ли можно было свалить человека, который был сам искушен в них. Никто не смел даже предлагать Леониду удалиться на покой — если и не окончательно отойти от дел, то хотя бы передать часть своих чисто административных обязанностей другим, чтобы иметь возможность сосредоточиться на решении самых важных вопросов. Американский президент не так уж намного моложе Брежнева, но он ведет здоровый образ жизни, а может быть, все дело в его более крепкой крестьянской наследственности.

В подобные минуты раздумий Андропов ловил себя на том, как странно, что он сам выступает против коррупции подобного рода. Именно как таковую он воспринимал все это, но ему редко приходило в голову задаваться вопросом, а почему так происходит. В эти моменты Юрий Владимирович снова вставал на позиции учения Маркса, с которым расстался много лет назад, потому что даже ему требовалась какая-то морально-этическая опора, а ничего другого в его распоряжении не было. Как это ни странно, в этих вопросах марксизм и христианская религия сходились во мнении. Должно быть, это произошло совершенно случайно. В конце концов, Карл Маркс был иудеем, а не христианином, и вряд ли мог отвергать и громить религиозное учение, чуждое ему и его народу. Председатель КГБ решительно тряхнул головой, прогоняя все эти мысли. С него достаточно профессиональных забот.

Послышался осторожный стук в дверь.

— Войдите, — окликнул Андропов, по звуку поняв, кто это.

— Товарищ председатель, машина подана, — доложил начальник охраны.

— Благодарю вас, Владимир Степанович.

Встав из-за стола, Андропов надел пиджак и приготовился ехать на работу.

Четырнадцатиминутная дорога по центру Москвы прошла без каких-либо происшествий. Лимузин ЗИЛ ручной сборки внешне напоминал американскую машину «Чекер», какие используются в качестве такси. Он несся прямо посередине широких улиц, расчищенных сотрудниками московской милиции, чья задача заключалась исключительно в том, чтобы обеспечивать беспрепятственный проезд высокопоставленных государственных деятелей. Милиционеры торчали на перекрестках все дни напролет, в летний зной и в беспощадную зимнюю стужу, расставленные через каждые три квартала, и следили за тем, чтобы никакие посторонние машины не перегораживали проезжую часть. Дорога получалась быстрой и удобной, как перелет на вертолете, но гораздо более щадящей для нервов.

«Московский центр», как в разведках всего мира именовалось центральное управление КГБ, размещался в бывшем здании главного правления страховой компании «Россия». Судя по всему, это была очень могущественная и влиятельная компания, раз она выстроила подобный домище. Лимузин Андропова въехал через ворота во внутренний двор, прямо к массивным дубовым дверям, отделанным бронзой. Председателя встретили вытянувшиеся по стойке «смирно» дежурные в форме, сотрудники Девятого управления. Войдя в здание, Юрий Владимирович прошел к лифту, который, разумеется, специально ждал его, и поднялся на последний этаж. Его помощник всмотрелся в лицо своего шефа, как поступают ему подобные во всем мире, и, естественно, ничего не увидел: Андропов владел своими чувствами не хуже профессионального картежника. В коридоре последнего этажа за дверью в приемную секретаря на протяжении пятнадцати метров тянулась глухая стена. Это объяснялось тем, что отдельной двери в кабинет председателя не было. Вместо этого в углу приемной стоял шкаф для одежды, и именно внутри него была спрятана дверь. Эта хитрость восходила к эпохе Лаврентия Берии, возглавлявшего советские секретные службы при Сталине. Берия по необъяснимой причине панически боялся покушения на свою особу, чем и объяснялась эта странная мера безопасности, предусмотренная на тот случай, если отряду боевиков удастся проникнуть в самое сердце центрального управления НКВД. Андропов находил эти меры предосторожности театральными, однако они являлись чем-то вроде освященной временем традиции. И кроме того, это не переставало забавлять редких гостей председателя КГБ — в любом случае, потайная дверь уже давно перестала быть секретом для тех, кто допускался на последний этаж.

Распорядок дня Юрия Владимировича оставлял ему утром перед началом летучки пятнадцать свободных минут на просмотр свежих газет. Далее следовали совещания, намеченные за несколько дней, а то и недель вперед. Сегодня практически все они должны были быть посвящены вопросам внутренней безопасности, и только перед самым обедом сотрудник секретариата ЦК партии договорился о беседе касательно сугубо политических дел. «Ах да, ситуация в Киеве,» — вспомнил Андропов. Став председателем КГБ, Юрий Владимирович быстро пришел к выводу, что партийные проблемы бледнеют в сравнении с той богатой палитрой задач, которые приходится решать здесь, в доме номер два по площади Дзержинского. В уставе КГБ, насколько подобная организация могла иметь хоть какие-то ограничения, он назывался «щитом и мечом» коммунистической партии. Следовательно, теоретически его главная миссия состояла в том, чтобы бдительно присматривать за теми советскими гражданами, которые относятся к правительству своей страны без должного энтузиазма. Эти люди, окрыленные Хельсинской декларацией, причиняли все большую и большую головную боль. Семь лет назад Советский Союз подписал в столице Финляндии декларацию прав человека, и кое-кто, по-видимому, отнесся к этому совершенно серьезно. Что хуже, так называемые «борцы за гражданские свободы» постоянно привлекали к себе внимание западных средств массовой информации. Журналисты способны поднимать большой шум, а теперь на них уже нельзя хорошенько прикрикнуть — по крайней мере, на некоторых из них. Капиталистический мир почитает «свободную прессу» чуть ли не как божество и ждет, что так же в точности к ней будут относиться и все другие, хотя на самом деле ни для кого не секрет, что все журналисты являются в той или иной степени шпионами. Забавно видеть, как американское правительство в открытую запрещает своим разведывательным службам использовать в качестве прикрытия удостоверения журналистов. Все остальные шпионские ведомства в мире прибегают к этому без зазрения совести. Как будто американцы собираются соблюдать свои белоснежно чистые законы, которые были приняты только для того, чтобы остальные страны не возражали против дотошных корреспондентов «Нью-Йорк таймс», выпытывающих все их секреты. Просто абсурд какой-то. Абсолютно все без исключения иностранцы, приезжающие в Советский Союз, являются шпионами. Это ни для кого не секрет, и именно поэтому в составе КГБ имеется многочисленное Второе главное управление, чьей задачей является контрразведка.

Ну а проблема, из-за которой он целый час не мог заснуть вчера вечером, по сути является такой же, не так ли? Если заглянуть в корень. Юрий Владимирович нажал кнопку коммутатора внутренней связи.

— Да, товарищ председатель, — тотчас же ответил секретарь — естественно, мужчина.

— Попроси Алексея Николаевича заглянуть ко мне.

— Сию минуту, товарищ председатель.

Если верить часам на столе Андропова, прошло ровно четыре минуты.

— Здравствуйте, товарищ председатель.

Полковник Алексей Николаевич Рождественский из Первого главного — «иностранного» управления, опытный оперативный работник, много лет провел в Западной Европе, хотя еще ни разу не бывал в Западном полушарии. Талантливый разведчик, создатель разветвленной агентурной сети, он недавно перешел в центральный аппарат и стал советником Андропова по оперативной работе. Невысокий, не слишком красивый, Рождественский относился к тем людям, которые обладают способностью становиться невидимыми на улицах любого города мира, чем отчасти и объяснялся его успех.

— Алексей, у меня одна проблема теоретического плана. Насколько я помню, ты работал в Италии.

— Да, товарищ председатель, три года в римском отделении, под началом полковника Годеренко. Он по-прежнему наш резидент в Риме.

— И как он, знает свое дело? — спросил Андропов.

Выразительный кивок.

— Да, товарищ председатель, Годеренко — отличный оперативный работник. Создал в Риме хорошую сеть. Я многому у него научился.

— Насколько хорошо он знает Ватикан?

Рождественский недоуменно заморгал.

— А там особенно знать нечего. Да, у нас есть кое-какие контакты, однако серьезного внимания мы Ватикану никогда не выделяли. По очевидным причинам, внедрение в Католическую церковь является очень сложной задачей.

— Ну а через нашу Православную церковь? — спросил Юрий Владимирович.

— Там у нас тоже есть определенные контакты, и нам поступает кое-какая информация, но она крайне редко оказывается ценной. Как правило, все ограничивается слухами, но даже и тут мы не получаем ничего такого, что не могли бы получить через другие каналы.

— Насколько хорошо охраняется папа римский?

— Вы имеете в виду, как физическое лицо? — уточнил Рождественский, гадая, куда клонит председатель.

— Совершенно верно, — подтвердил Андропов.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51