Не плачь, моя леди

      Черил сжала ладонями его лицо.
      – Сид, мне роль эта требуется позарез. И уж ты расстарайся, чтоб я ее получила. Получу, так обещаю тебе – ни пьяная, ни трезвая никогда словечка не оброню, что в тот вечер ты опоздал. И вид у тебя был – краше в гроб кладут. И что у тебя был ключ от квартиры Лейлы, той самой, которая фактически обрекла тебя на банкротство. А теперь – выметайся. Мне спать пора.

13

      Мин с Хельмутом держали на лицах приветливые улыбки, пока за ними не захлопнулась дверь квартиры. Без слов они повернулись друг к другу. Хельмут обнял Мин. Его губы коснулись ее щеки, руки мастерски принялись массировать ей шею. Его Liebchen.
      – Хельмут, как все паршиво! Или мне показалось?
      – Минна, я пытался уберечь тебя от ошибки, – ласково ответил он. – Зачем было тащить сюда Элизабет? Ты ее недооцениваешь. Она разозлилась на тебя. Но вдобавок случилось еще кое-что. Ты сидела к ней спиной, но я видел: девочка смотрела на наш столик так, будто видит нас всех в первый раз.
      – Я думала, если она встретит Теда…Ты же знаешь, как он ей нравился. Я даже думала, уж не влюблена ли она в него.
      – Знаю. Но не сработало. Ладно, хватит на сегодня, Минна. Ложись спать. Принесу тебе чашку горячего молока и дам снотворного. Завтра снова станешь сама собой. Сильной, решительной.
      Бледно усмехнувшись, Мин позволила увести себя в спальню. Он обнял ее, и она положила голову ему на плечо. После десяти лет ей все еще нравился его запах, тонкий аромат дорогого одеколона, мягкой ткани элегантного пиджака. В объятиях Хельмута она забывала его предшественника с холодными руками и вечными капризами.
      Когда Хельмут вернулся с горячим молоком, она уже лежала, распущенные волосы чернели на шелковых подушках, а розоватый абажур бросал льстивый отсвет на высокие скулы и темные глаза. Восхищение, какое она увидела в глазах мужа, когда он протягивал ей чашку из хрупкого лиможского фарфора, вознаградило ее сполна.
       – Liebchen, –прошептал Хельмут, – я хочу, чтобы ты знала о моих чувствах к тебе. После всех лет ты все еще не доверяешь мне?
      Воспользуйся моментом. Надо.
      – Хельмут, тебя что-то мучит, и ты скрываешь от меня. Что?
      – Сама знаешь. – Он пожал плечами. – Курорты растут, как грибы. А богачи – народ переменчивый. Стоимость римской бани превысила мои расчеты, признаюсь… И все-таки, я уверен, когда мы наконец откроем ее…
      – Хельмут, обещай мне одно. Мы ни за что не тронем наш швейцарский счет! Лучше уж потеряем наш курорт. В моем возрасте я не могу снова разориться. – Мин старалась сдержаться, не сорваться на истерику.
      – Не тронем. Обещаю, Минна. – Он протянул ей таблетку снотворного. – Прими. Как твой муж… как врач… приказываютебе проглотить немедленно.
      – Выпью с радостью.
      Хельмут присел на край кровати, пока она пила молоко.
      – А ты? Еще не ложишься?
      – Пока нет. Почитаю немного. Это мое снотворное.
      Не успел он выключить свет и выйти из спальни, как Мин почувствовала, что засыпает. Последняя ее сознательная мысль вылилась едва слышным шепотом:
      – Хельмут! Что ты скрываешь от меня?

14

      В четверть десятого Элизабет увидела, как гости потянулись из главного особняка. Она знала, еще минут пятнадцать, и курорт погрузится в тишину. Опустятся шторы, погаснет свет. В Спа день начинается рано. После напряженных занятий спортом и расслабляющих косметических процедур большинство обитателей рады лечь спать в десять.
      Элизабет вздохнула, увидев, как какая-то фигура свернула с главной аллеи к ее коттеджу. Инстинктивно она угадала – это миссис Михан.
      – Подумала, что вам, пожалуй, одиноко, – затрещала Эльвира, без приглашения устраиваясь в плетеном кресле. – Правда, вкусный обед? В жизни не догадалась бы, что надобно считать калории. А вы? Уж поверьте мне, я бы не весила сто шестьдесят пять фунтов, если б ела так всю жизнь.
      Она поправила шаль на плечах.
      – Спадает и спадает. – Эльвира огляделась. – Красивая какая ночь, правда? Звезды крутом… Наверное, тут не такой грязный воздух, как в Квинсе. И океан близко. Обожаю шум волн… О чем я? Ах да, обед. Прям перышком могли меня сшибить, когда официант – или дворецкий – сунул мне поднос с ложкой и вилкой. Мы ж просто черпаем… то есть вилка-то зачем, чтоб бобы съесть или котлетку мягкую? Но тут я припомнила, как в «Долине Решений» Грир Гарсон ела с красивой серебряной тарелки, и управилась. Кино – оно никогда не подведет, верно?
      Нехотя Элизабет улыбнулась. Было в Эльвире Михан что-то искренне простодушное. Искренность на Спа – редкое качество.
      – Не сомневаюсь, вы прекрасно справились.
      Эльвира теребила брошь-солнце.
      – Сказать по правде, я глаз не могла оторвать от Теда Винтерса. Настроилась ненавидеть его, но он был такой милый со мной. А как я удивилась – какая ехидная, оказывается, Черил Мэннинг! Сразу видно, ненавидела Лейлу. Да?
      – Почему вы так решили? – Элизабет облизнула губы.
      – Я сказала, что Лейла, по-моему, станет легендой, вроде Мэрилин Монро, а Черил и говорит – если каждую потрепанную пьянчужку превращать в легенду, тогда Лейла годится в самый раз. – Эльвиру кольнула жалость, что приходится говорить такое сестре Лейлы. Но она читала: информацию хороший репортер добывает любой ценой.
      – И как реагировали другие? – тихо спросила Элизабет.
      – Расхохотались все, кроме Теда Винтерса. Он заметил – говорить так мерзко.
      – Неужели и Мин с Крейгом это показалось забавным? Не может быть.
      – Наверняка ведь не скажешь, – заспешила Эльвира. – Иной раз люди смеются от неловкости. Но даже адвокат этот, который с Тедом, бросил: ясно – здесь Лейле не победить на конкурсе популярности.
      – Очень мило, что зашли, миссис Михан, – встала Элизабет. – Извините, мне пора переодеваться. Перед сном я всегда плаваю.
      – А-а, знаю. Об этом за столом шел разговор. Крейг – его ведь так зовут? Помощника мистера Винтерса?
      – Да.
      – Спрашивал баронессу, долго ли вы планируете жить тут, и та ответила, скорее всего, до послезавтра, потому что ждете возвращения своей знакомой по имени Сэмми.
      – Да.
      – А Сид Мелник высказался: у него предчувствие – вы будете избегать их всех. Тогда баронесса сказала, уж где точно можно найти Элизабет, так это в «Олимпийском» бассейне в десять вечера. Правильно?
      – Она знает, я люблю плавать. Найдете дорогу к своему бунгало, миссис Михан? Если нет, я провожу вас. А то в темноте можно заблудиться.
      – Нет-нет, найду. Приятно было поболтать с вами. – Эльвира выкарабкалась из кресла и, не обращая внимания на дорожку, отправилась к себе через лужайку. Она была разочарована: Элизабет ни слова полезного не сказала для ее статьи. Но зато сколько информации она получила за обедом. Сочную статейку про ревность начитает в микрофон. Уж точно!
      Публике интересно будет узнать, что самые близкие друзья Лейлы Ла Салле ведут себя так, будто рады ее смерти.

15

       Он осторожно опустил занавески и выключил свет. Надо торопиться! Быстрее! Быстрее! Может, он уже опоздал. Но выйти раньше он не осмелился. Когда он открыл входную дверь, его передернуло от холода. Стало очень прохладно, а на нем только плавки и темная майка.
       Всюду тихо, тускло светят фонари вдоль тропинки и в деревьях. Легко спрятаться в тени, добираясь до «Олимпийского» бассейна. Но застанет ли он ее там?
       Ветер переменился, с моря начал наползать туман. Еще десять минут, и звезды затянет облаками, луна исчезнет. Даже если кто подойдет к окну и выглянет, все равно его не увидят.
       Элизабет планирует оставаться в Спа, пока не повидается с Сэмми, то есть до завтрашнего вечера. В его распоряжении всего полтора дня, до утра вторника – убить ее.
       Он приостановился у кустарника, окаймлявшего патио вокруг «Олимпийского». В темноте он едва разглядел Элизабет – она плавала энергично и уверенно от одного бортика до другого. Он скрупулезно просчитывал варианты удачного убийства. Его осенило, когда Мин заметила, что Элизабет около десяти вечера всегда в бассейне. Даже с сильными пловцами бывают несчастные случаи. Внезапные судороги, рядом пусто, закричишь – услышать некому. Никаких следов насилия или борьбы… Он спланировал – тихонько нырнет, пока Элизабет будет у противоположного бортика, затаится, а когда девушка поплывет обратно, набросится и станет удерживать под водой, пока у нее иссякнут силы. Он осторожно выбрался из кустов. Такая темень, можно рискнуть и поближе взглянуть.
       Он и забыл, как быстро она плавает. Хоть и худая, руки у нее, наверное, стальные. А что, если, сопротивляясь, она продержится долго и привлечет чье-то внимание? А вдруг на ней этот проклятый свисток? Мин настаивает, чтоб одинокие пловцы всегда имели при себе свисток.
       Глаза его зло, разочарованно прищурились, пока он подкрадывался все ближе и ближе к бассейну, готовый прыгнуть, сомневаясь, тот ли сейчас момент. Плавает она быстрее и лучше его, в воде у нее, пожалуй, преимущество…
       Второй ошибки допустить нельзя.
 
       «IN AQUA SANITAS»– в воде здоровье. Этот девиз римляне помещали на стенах своих бань. Если бы я верила в перевоплощение, то решила бы, что жила в те времена, думала Элизабет, скользя по темной глади бассейна. Сначала можно было разглядеть не только бассейн, но и патио с шезлонгами, столиками под зонтами и цветущий кустарник. Но теперь все превратилось в черные силуэты.
      Упорная головная боль, донимавшая ее весь вечер, потихоньку рассасывалась, чувство, что ее заманили в ловушку, растаяло. Она испытывала восторг, как всегда в воде. «Думаешь, оно зародилось в утробе? – спросила она как-то в шутку Лейлу. – То абсолютное чувство свободы, когда я погружаюсь в воду».
      Ответ Лейлы поразил ее. «Может, мама была счастлива, когда была беременна тобой, Ласточка. Я всегда считала, что твой отец – сенатор Ланж. У них с мамой была большая любовь, пока мой дорогой папочка не испортил им все. А когда была в утробе я,они, по-моему, называли меня „роковая ошибка“».
      Это Лейла предложила Элизабет взять сценическое имя Ланж. «Может, это и есть твое настоящее имя, Ласточка. Почему бы и нет?»
      Как только Лейла начала зарабатывать, она стала посылать маме каждый месяц чек. Однажды чек вернулся обратно. Мама умерла от острого алкогольного отравления.
      Коснувшись дальней стенки, Элизабет подтянула колени к подбородку и, перевернувшись, поплыла назад, одним плавным движением сменив скольжение на спине брассом. Возможно ли, что боязнь прочных интимных отношений началась у Лейлы в момент зачатия? Может ли капелька протоплазмы ощущать враждебный климат? И сохранить последствия на всю жизнь? Сама она, благодаря Лейле, никогда не испытывала чувства родительского пренебрежения. Она помнила рассказ матери: «Когда я привезла тебя из больницы, Лейла сразу взяла тебя у меня. И твою кроватку перенесла к себе в комнату. Ей было только одиннадцать, но она стала тебе матерью. Я хотела назвать тебя Лаверной. Но Лейла настояла на своем: „Она будет Элизабет“». Еще одна причина быть благодарной Лейле, подумала Элизабет.
      Мягкие всплески воды заглушали легкие шаги на другом конце бассейна. Доплыв до северного бортика, Элизабет повернула обратно и почему-то теперь поплыла на бешеной скорости, точно чуя опасность.
 
       Призрачная фигура кралась вдоль бортика. Он хладнокровно просчитал скорость ее стремительного грациозного продвижения. Время – существенный фактор. Обхватить ее сзади, когда станет проплывать мимо, навалиться на нее, удерживать лицом в воде, пока не захлебнется. Сколько времени на это потребуется? Минута? Две? Но что, если справиться с ней окажется не так уж легко? Ведь смерть необходимо обставить как несчастный случай…
       Тут его осенило. В темноте губы его растянулись в подобие улыбки. Как же он раньше не додумался? Костюм для подводного плавания! В кислородной маске он сможет держать ее на дне бассейна, пока она не умрет. К тому же резиновый комбинезон, перчашки, маска, очки – отличный маскарад, если даже кто и заметит его в саду.
       Едва сдерживаясь, он проследил, как девушка подплыла к ступенькам, ему не терпелось накинуться на нее, убить. Но ничего, завтра вечером, пообещал он себе. Крадучись, он придвинулся ближе, когда она поставила ногу на первую ступеньку лестницы, набросила халат, поспешила к бунгало.
       Он подстережет ее завтра вечером. А на следующее утро кто-нибудь случайно заметит ее труп на дне бассейна. Как рабочий заметил во дворе труп Лейлы.
       И больше опасаться ему будет нечего.

Понедельник
31 августа

      ЦИТАТА ДНЯ:
      Умная женщина – сокровище,
      умная красавица – могущество.
Джордж Мередит

 

      Доброе утро, дорогие гости!
      Надеемся, спали вы сладко. Метеоролог обещает нам новый волшебный день на Сайприс-Пойнт Спа.
      Маленькое напоминание. Некоторые из вас забыли отметить меню для ланча. Не хотим заставлять вас ждать после энергичных спортивных занятий и чудесных процедур утром. Пожалуйста, улучите минутку и обведите кружком, что выбрали на ланч, до того, как уйдете из бунгало.
      Ждем вас на утренней прогулке! Поторопитесь! Гуляйте с нами!
      И помните, новый день на Спа – это много дивных часов, отданных вашей красоте. Станьте красивее – и вы станете популярнее и любимее!
      Барон и баронесса фон Шрайбер

1

      В понедельник Элизабет проснулась задолго до рассвета. Даже плавание не оказало обычного магического действия. Ночь напролет мелькали обрывки снов, исчезали. Наплывали. Снилось все вперемежку: мама, Лейла, Тед, Крейг, Сид, Черил, Сэмми, Мин, Хельмут. Даже два мужа Лейлы, эти промелькнувшие в ее жизни бездельники, вскочившие на подножку успеха Лейлы, чтоб самим оказаться под лучами софитов: первый был актером, второй рвался в продюсеры и светскую жизнь…
      В шесть Элизабет встала, подняла занавески и снова забилась под легкое одеяло. Прохладно, но ей нравилось наблюдать, как восходит солнце. Ей казалось, будто само утро тоже сонно: всюду тишина абсолютная. Доносятся только крики птиц с берега.
      В половине седьмого в дверь постучали. Вики, горничная, давным-давно служившая у Мин, принесла стакан соку. Крепкая шестидесятилетняя женщина, подрабатывающая к пенсии мужа, приносящая утром, как она шутила, «утренние розы увядающим цветам». Они тепло поздоровались, как и положено при давнем знакомстве.
      – Странно жить тут гостьей, – заметила Элизабет.
      – О, ты заслужила это. Видела тебя в «Вершине холма». Ты изумительная актриса!
      – Но все равно чувствую себя увереннее, обучая водной аэробике.
      – И принцесса Дивана всегда может устроиться воспитательницей в детский сад, – улыбнулась Вики.
      Элизабет специально переждала, чтобы ежедневная процессия под названием «пешеходная прогулка по Сайприс Спа» отправилась в путь. Когда она вышла из бунгало, пешеходы под предводительством Мини барона уже резво топали по тропинке на побережье. Маршрут начинался от Спа, шел по лесному заповеднику Крокер, огибал поле для гольфа на Пеббл-Бич мимо Лоджа и снова возвращался на Спа. Всего прогулка занимала пятьдесят минут быстрым шагом. Потом – завтрак.
      Элизабет устремилась в другую сторону. Было еще рано, машин совсем мало. Она бы предпочла пробежаться по побережью, любуясь океаном, но не хотела встречаться с другими.
      Скорее бы вернулась Сэмми, думала она, убыстряя бег. Поговорила бы с ней и уже сегодня улетела. Ей хотелось выбраться с курорта. Если верить Эльвире, вчера Черил обозвала Лейлу «потрепанной пьянчужкой» и все, кроме Теда, ее убийцы, расхохотались.
      Мин, Хельмут, Сид, Черил, Крейг, Тед. Самые близкие Лейле люди. Те, что плакали и скорбели на ее панихиде. Лейла, Лейла… Не к месту всплыли строки из песни, которую она учила ребенком:
 
Пусть весь мир предаст тебя,
Но один меч всегда будет
Защищать твои права,
Одно верное сердце
Всегда будет петь тебе хвалу…
 
      «Я буду всегда петь тебе хвалу, Лейла!» Слезы защипали глаза, и Элизабет нетерпеливо смахнула их. Она побежала еще быстрее, словно наперегонки со своими мыслями. Солнце сжигало ранний утренний туман, живая изгородь была у дороги омыта утренней росой, носились над океаном чайки… Но правдивы ли слова Эльвиры? Есть что-то в этой женщине непонятно назойливое, нечто иное, нежели эйфория от пребывания здесь.
      Элизабет бежала мимо Пеббл-Бич. На поле уже размахивали клюшками ранние игроки. В колледже она занималась гольфом. Лейла не играла никогда. Говорила Теду, что выберет как-нибудь время, научится. Теперь уже нет. Улыбка тронула ее губы: Лейла была слишком нетерпелива, чтобы бегать за мячом по четыре-пять часов.
      Запыхавшись, Элизабет замедлила бег. Теряет форму. Сегодня же отправится в женский зал и проделает все положенные упражнения и процедуры. Проведет время с пользой. Элизабет свернула на дорогу обратно в Спа – и наткнулась на Теда.
      Он поддержал ее за руку, спасая от падения. У нее перехватило дыхание от силы столкновения, она вырвалась, отталкивая его.
      – Отпусти! Сказала же – отпусти!
      На дороге больше никого не было. Вспотевшая майка липла к его телу. Дорогие часы – подарок Лейлы – поблескивали на солнце.
      Тед отпустил девушку. Ошеломленная, напуганная, Элизабет смотрела на него: выражение лица его не расшифруешь.
      – Элизабет, я должен поговорить с тобой…
      Даже притворяться не стал, будто встреча случайная.
      – Скажешь все в суде, – она попыталась пройти, но он преградил дорогу. Невольно она отступила. Так же ли чувствовала себя в конце Лейла – как в захлопнувшейся западне?
      – Послушай! – Он словно ощутил ее панический страх и разозлился. – Элизабет, ты не дала мне ни единого шанса! Мне понятно, как все выглядит. Возможно, – я ничего не помню, – возможно,ты права и я тогда вернулся. Я, конечно, был пьян и взбешен, но я переживал за Лейлу. Элизабет, вдумайся: если ты права и я возвращался, если права та соседка, утверждающая, будто видела, как я боролся с Лейлой, так неужели у тебя нет ни тени сомнения – может, я старался ее спасти?Ты же помнишь, насколько нервной она была в тот день! Она словно с ума сошла!
      –  Если возвращался!То есть ты намерен признать теперь, что снова поднимался к Лейле? – Элизабет казалось, будто легкие накрепко закупорили. Воздух внезапно стал удушливо влажным от не просохшей еще росы на кипарисах и земле. Тед был ростом шесть футов, но трехдюймовая разница в их росте словно исчезла, когда они смотрели друг на друга в упор. Она снова отметила, как глубоко прорезали кожу морщинки у рта и глаз.
      – Элизабет, я понимаю твои чувства ко мне, но должна понять и ты.Я не помню из того вечера. Я был пьян, расстроен. За эти месяцы мне смутно стало вспоминаться, будто я и правда топтался у квартиры Лейлы, открывал дверь… Поэтому, возможно, ты и права, возможно, ты и действительно слышала,как я кричал ей что-то. Но я абсолютно ничего не помню!Вот правда, какая известна мне. Неужели ты считаешь, что – пьяный или трезвый – я способен на убийство?
      Темно-синие глаза помрачнели от боли. Закусив губу, он умоляюще протянул руки:
      – Ну так как, Элизабет?
      Она прошмыгнула мимо него и помчалась к воротам Спа. Окружной прокурор предсказывал это. Если Тед испугается, что ему не вывернуться, соврав, будто его не было на балконе Лейлы, он начнет утверждать, что пытался спасти ее.
      Элизабет не оглядывалась, пока не добежала до ворот. Тед не пытался преследовать ее. Он стоял неподвижно, глядя ей вслед, беспомощно опустив руки.
      У нее руки еще горели – с такой силой он схватил ее. Ей вспомнилось еще одно предостережение прокурора.
      Без ее показаний Тед, возможно, сумеет вывернуться на суде.

2

      В восемь утра Дора Сэмюэлс – Сэмми – отъехала от дома кузины Элси и с облегченным вздохом пустилась в обратный путь из долины Напа к полуострову Монтеррей. Если повезет, к двум часам доберется. Сначала она хотела уехать днем, но Элси расстроилась, и Сэмми переменила планы, но ей все же не терпелось вернуться на Спа, просмотреть до конца письма.
      Сэмми был семьдесят один год, сухонькая, серо-стальные волосы забраны в аккуратный узел. Старомодные очки без оправы, маленький прямой нос. Прошло полтора года с тех пор, как аневризма чуть не прикончила ее, и после сложной операции Сэмми стала хрупкой и слабой на вид, но пока нетерпеливо отмахивалась от всех разговоров о пенсии.
      Выходные прошли беспокойно. Кузина Элси никогда не одобряла ее работу у Лейлы. «Отвечать на письма всяких недоумков, – так она это называла. – С твоими талантами могла бы найти получше способ тратить время. Может, начнешь снова преподавать?»
      Давным-давно Дора бросила всякие попытки объяснить Элси, что после тридцати пяти лет работы в школе ее тошнит от одного вида учеников, а те восемь лет, которые она проработала у Лейлы, оказались самыми увлекательными в ее скудной событиями жизни.
      Эти выходные были очень тяжкими: увидев, что Дора привезла сумку писем от поклонников Лейлы, Элси изумилась: «Как? Неужели ты и через полтора года после смерти этой женщины отвечаешь на письма? Совсем рехнулась!»
      Ничего я не рехнулась, говорила себе Дора, ведя машину на дозволенной скорости через страну виноградников.
      Было жарко, но автобусы все равно битком набиты туристами: экскурсии на виноградники, на дегустацию вин.
      Она даже не пыталась объяснить Элси, что писать личные письма людям, любившим Лейлу, – это способ приглушить собственную боль утраты. И не рассказала кузине, почему привезла с собой тяжеленную сумку. Сэмми искала ответ, получала Лейла другие анонимки, кроме той, на которую она наткнулась, или нет.
      Та была отправлена за три дня до смерти Лейлы. Адрес на конверте и само письмо – слова и фразы, вырезанные из журналов и газет и наклеенные.

      Лейла!

      – взывал отправитель. –

      Сколько же раз тебе писать? Неужели до сих пор до тебя не доехало – Теда от тебя уже тошнит? Его новая подружка красива и гораздо моложе тебя. Я уже писал – изумрудное ожерелье, подаренное ей, подходит к браслету, который он подарил тебе. Но стоит в два раза дороже и смотрится в десять раз эффектнее. Говорят, что пьеска твоя паршивая. И роль все-таки нужно учить. Скоро напишу еще.
      Твой друг.

      При мысли об этом письме и других, предшествовавших ему, накатил новый приступ ярости. Лейла, Лейла, шептала Дора. Что же они сделали с тобой? Кто посмел?
      Она одна понимала, как ранима Лейла, понимала, что внешняя ее самоуверенность – на публику, дерзость и ослепительность – лишь маска глубоко не уверенной в себе женщины.
      Доре вспомнилось, как уехала в школу Элизабет, сама она только-только тогда начинала работать у Лейлы. Лейла вернулась из аэропорта вконец одинокая, несчастная, вся в слезах. «Боже, Сэмми, – жаловалась она, – не могу поверить, что так долго не увижусь с Ласточкой! Но – швейцарский пансион! Для девочки это грандиозно! Это вам не задрипанная ламберкрикскакя школа, моя альма-матер». И просительно добавила: «Сэмми, сегодня я никуда не пойду. Может, останешься, поужинаем вместе?»
      Как быстро промелькнули годы, подумала Дора, когда очередной автобус нетерпеливо гуднул, прося дорогу. Почему-то сегодня Лейла вспоминалась особенно живо: ее экстравагантные выходки; Лейла, проматывающая, не успеет заработать, все деньги, два ее брака… как же Дора умоляла ее не выходить замуж в тот, второй раз!
 
       – Тебя, что, мало проучили? Одного подонка тебе не хватит.
       Лейла обхватила колени руками.
       – Сэмми, но этот не так уж плох. Он смешит меня, а это большой плюс!
       – Охота похихикать – найми клоуна!
       Пылкое объятие Лейлы.
       – О, Сэмми, обещай, что всегда будешь откровенна со мной, будешь говорить мне все напрямую. Может, ты и права, но я чувствую, что должна пройти через это.
       Избавление от шутника обошлось в два миллиона долларов.
       Лейла с Тедом.
      –  Сэмми, такое не может продолжаться долго! Таких хороших людей на свете просто не бывает! Что он во мне находит?
      –  С ума сошла? Перестала в зеркало смотреться?
       Лейла, вся на нервах, в начале съемок нового фильма.
      –  Сэмми, я до того никудышная в этой роли. Такая бездарность! Зря бросилась на нее. Это немое!
      –  Хватит, я тоже газеты читаю. Ты потрясающая!
       За тот фильм Лейла получила «Оскара».
      Но последние три фильма провалились. Ее тревоги и сомнения стали навязчивой идеей. А любовь к Теду равнялась только страху потерять его. Тут Сид раскопал эту пьесу. «Сэмми, клянусь, мне даже играть там нечего! Просто быть собой. Я влюблена в эту роль!»
      А потом все кончилось. Мы все бросили ее одну. Я загремела в больницу, Элизабет уехала на гастроли со своим спектаклем, Тед вечно разъезжал по делам фирмы. И кто-то, кто хорошо знал Лейлу, забросал ее ядовитыми писульками, разбил ее хрупкое «эго», спровоцировал на выпивку…
      Дора заметила, что у нее дрожат руки. Она огляделась в поисках указателя ресторана. Может, от чашечки крепкого чая полегчает. Как только она приедет в Спа, сразу же займется почтой.
      Она верила – Элизабет сумеет вычислить автора анонимок.

3

      В бунгало Элизабет нашла записку от Мин, приколотую вместе с распорядком дня к ее махровому халату.

      Моя дорогая Элизабет,
      Надеюсь, раз уж ты здесь, то проделаешь дневные процедуры и спортивные упражнения. Как ты знаешь, всем новым гостям полагается сначала пройти консультацию у Хельмута. Тебя к нему я назначила первой.
      Знай, твое счастье и благополучие для меня важнее всего.

      Написано размашистым, с завитушками, почерком Мин. Элизабет просмотрела распорядок. Консультация у доктора фон Шрайбера – в восемь сорок пять, аэробика – в девять, массаж – в половине десятого, батут – в десять, водная аэробика – десять тридцать: это занятие раньше проводила она, когда работала тут; массаж лица – в одиннадцать. Кипарисовые процедуры – в половине двенадцатого, травяное обертывание – в полдень. Дневной распорядок включал также обтирание луфой, маникюр, йогу, педикюр, еще два занятия в воде.
      Лучше бы, конечно, избежать встречи с Хельмутом, но не стоит, пожалуй… Консультация закончилась быстро. Он проверил у нее пульс и под ярким светом осмотрел кожу.
      – У тебя изящное, тонкое лицо, – сообщил он. – Ты – одна из немногих счастливиц, которые с возрастом становятся только красивее. – И, словно размышляя вслух, добавил: – При всей ошеломительной внешности Лейлы ее красота была из тех, которые, достигнув пика, увядают. Последний раз, когда она была у нас, я предложил ей коллагеновые уколы, мы планировали подправить ей и веки. Ты знала?
      – Нет. – С легким угрызением совести Элизабет поняла: ее первая реакция на сообщение барона – обида. Почему Лейла не поделилась своими планами с ней? А может, он лжет?
      – Извини. Зря заговорил о ней. А если недоумеваешь, почему она не доверилась тебе, думаю, ты сама понимаешь: Лейла принимала близко к сердцу разницу в три года между ней и Тедом. Я старался убедить ее – вполне искренне, что когда двое любят друг друга, возраст не важен. В конце концов, кому это знать, как не мне. Но она все равно нервничала. Она видела – ты становишься все прелестнее, а у себя уже подмечала признаки возраста. Это ее очень беспокоило.
      Элизабет встала. Как и все другие кабинеты в Спа, этот больше походил на красивую гостиную. Сине-зеленые обои, покрывала, чехлы на кушетках и креслах в тон были прохладными, успокаивали, шторы открыты, в окна льется солнечный свет, открывается вид на лес и океан.
      Элизабет чувствовала, что Хельмут не отрывает от нее глаз. Его преувеличенные комплименты – всего лишь подслащивание горькой пилюли. Он старается внушить ей, будто Лейла начала считать ее соперницей. Но зачем? А та враждебность, с какой он смотрел тогда на портрет Лейлы? А может, Хельмут мстит? Старается расквитаться с Лейлой за ее подначки? Отсюда намеки, будто она теряла красоту.
      Ей представилось лицо Лейлы: четко очерченный рот, неотразимая улыбка, изумрудно-зеленые глаза, огненно-рыжие волосы, словно пламя, спадающее на плечи. Чтобы успокоиться, Элизабет притворилась, будто читает рекламу Спа в рамке. Одна фраза зацепилась: «бабочка, парящая на облаке».Почему она кажется ей знакомой?
      Затягивая пояс на халате, она обернулась к Хельмуту.
      – Если бы хоть одна из десяти женщин, оставляющих кучу денег на вашем курорте, обладали хоть осколком красоты Лейлы, вы, барон, остались бы без работы!
      Он промолчал.
 
      В женском зале многолюднее, чем накануне, но все-таки далеко от того, что ей помнилось. Из спортивного зала Элизабет отправилась на процедуры, предвкушая, как расслабится под искусными руками массажисток. Несколько раз в перерывах между процедурами она сталкивалась в коридоре с Черил. «Потрепанная пьянчужка».Общаясь с ней, Элизабет едва удерживалась в рамках вежливости, почти срываясь на грубость, но та, казалось, ничего не замечала, играя сверхзанятость.
      Почему бы и нет? Здесь Тед, а Черил явно по-прежнему без ума от него.
      На аэробике была и Эльвира Михан – на удивление подвижная, с хорошим чувством ритма. Зачем ей, силы небесные, на халат-то понадобилось нацеплять брошь?
      Элизабет заметила, Эльвира теребит брошь каждый раз, начиная разговор. А также отметила, чуточку забавляясь, упорные старания Черил увильнуть от миссис Михан.