Страна Мудрецов

— Кто ж такую тьму подсчитает? — удивился Грызушка.

— Мы народ малограмотный, — вздохнул Аркадиус. — Считать не умеем.

— Миша, а что, если организовал" для жителей школу? — спросила Лидка. — Научим их читать, писать, считать. Хорошая идея?

Я вспомнил пункт девятый государственных дел Мурлындии, отвел глаза в сторону и сказал:

— Что?

— Только чтобы я об этой твоей школе ничего не знал!

— Хорошо, — сказала Лидка. — Это будет потаенная школа.

Я вышел из дому, чувствуя себя государственным преступником.

ТЕТРАДЬ 13

Сентябрь подходил к концу, и погоды становились все прохладнее. Третий сарай был полон. И вот наступил день, когда я начал осуществлять свои планы. Нет, я не стал строить дом! Я решил все делать постепенно.

— Приведи-ка лошадку, — сказал я утром Петьке.

Петька поймал упряжку, и мы навозили на наш двор кирпичей. Жители завистливо ахали, когда мы с полной телегой ехали по улице. Мы сложили в доме немного корявую, но прочную печку и вывели над крышей высокую трубу. На этой печке вечером вскипятили чай.

Поужинав, Петька попросился:

— Миша, можно я схожу к жителям, в кирпичики поиграю?

Я разрешил, и Петька умчался. В ту же секунду за столом появился Тайный человек. Шнырь, как всегда, был с мытой шеей и улыбался приятной улыбкой.

— Что новенького в Мурлындии? — спросил я.

— Жареный проиграл кирпичи Аркадиусу, — сказал Шнырь. — Завтра придет проситься на работу. Зампотех Федя пожелтел от зависти. Придумывает, чем бы вам насолить. Остерегайтесь зампотеха. Федя злопамятен и упрям.

Лидка предложила:

— Скажи королю, чтобы снял его с должности. Все равно он ничего не делает, только патефон крутит. Это и Ежуня сумеет!

— Не боюсь я вашего Федю, — сказал я. — Пусть придумывает.

— На остров Высшей Мудрости проник слух о кирпичах; мудрецы разволновались, скребут в бородах, бранятся и требуют у Главного транспорт, чтобы съездить на материк, — доложил Шнырь. — Главный в затруднении. Вот, пожалуй, и все новости… Доктор стишок сочинил.

— Какой? — поинтересовался я без надежды на удовольствие.

— Сейчас припомню… Вот такой:

Осень, дождь в окно стучится.

Дождик, дождик, не стучи!

Воет во поле волчицу.

Ой, волчица, замолчи!

Лег я спать, и сон мне снится: румбу пляшут кирпичи.

— Ну и поэзия! — вздохнула Лидка.

— Густую вы кашу заварили, Главный комендант, — произнес Шнырь. — Даже интересно, чем это кончится?

Я сказал:

— Очень просто кончится: сперва поставим всем жителям печки. Они будут их топить и спать не залягут. А зимой жители будут строить каменный клуб. Двухэтажный!

— Широко задумано…

Тайный человек Шнырь покачал головой, вздохнул я ушел в землю.

А время шло… Петька опять от рук отбился. Он научился лизать раскаленную лопату, ходил по домам, отвлекал жителей от работы и снова чувствовал себя на высоте. Но в явный конфликт со мной он пока не вступал.

На кирпичный завод пришел капитан Прунамель. Багровое пламя костра отражалось в его широко раскрытых глазах. Капитан размахивал руками и ругался на новозеландском языке.

— Что случилось? — спросил я, сильно забеспокоившись. — Не утонул ли ваш «Диоген»?

— «Диоген» в порядке, ту те ранги матуй! — выразился капитан Прунамель. — Но мои паруса обвисли, и я остался без хода.

— Капитан, я плохо разбираюсь в морской терминологии…

— На береговом языке это значит, что матросы выиграли у меня все кирпичи. Теперь капитан Прунамель — последний нищий в стране Мурлындии! Придется поработать в вашей кочегарке. Дайте формочку, дорогой шеф!

Я уважал капитана за то, что он не в пример прочим жителям — имеет профессию. Никому еще, кроме короля Мура, я не дал даром ни одного кирпича. Но и Мура я принудил работать. Повторяю, капитана я очень уважал. В моих силах было облегчить его участь.

— Не надо формочку, — сказал я. — Берите сто двадцать кирпичей, грузите их на телегу и бросьте горевать.

— А работать потом? — спросил капитан.

— Вы на государственной службе, — сказал я капитану. — Жалованье — шестьдесят кирпичей в неделю. Получите за прошедшие две.

— Шестьдесят кирпичей в неделю — это куш!.. Так жить можно. И зимой будете платать? — поинтересовался капитан Прунамель.

Я ответил не долго думая:

— Если не заснете, буду платить.

— Крушение основ порядка… — задумчиво произнес капитан.

Я помог ему погрузить кирпичи. Каждый кирпичик капитан брал нежно, как пирожное. В Мурлындии обколотый кирпич терял половину своей стоимости, как у филателистов марка с оторванным зубчиком.

— Воистину порядок рушится, — пробормотал капитан, уложив сто двадцатый кирпич.

— Ничего не рушится, — возразил я. — Все остается, как было. Только интереснее станет жить.

— Это вы так думаете, дорогой шеф…

— А кто не так думает?

Капитан промолчал, отвязал вожжи, и лошадь тихо побрела к морю. Прохладный ветерок шевелил ветки над нашими головами. С них сыпались сухие листья, устилая лесную тропу мягким золотистым ковром. Под деревьями целыми бандами стояли наглые мухоморы. «Митька забросил свое занятие…» — подумал я, любуясь ядовитой красотой негодных грибов. Глубокая, умиротворяющая душу тишина стояла в лесу, только повизгивали оси старой телеги. Капитан махнул рукой и обернулся ко мне. Он сказал:

— В конце концов, Главный комендант обязан знать все, что творится в стране, за которую он отвечает. Я вам расскажу. Не обижайтесь, дорогой шеф, но вы напоминаете мне того беспечного шкипера, который, понадеясь на ровный попутный ветер, отпустил вахту вниз, а сам разлегся в шезлонге на юге и мечтает о том, как выгодно продаст свой груз в порту назначения. Знаете, чем кончилась идиллия? Налетел шквал, разметал паруса в клочья, а от мачт на палубе остались пеньки, высотой по три фута каждый. Примите к сведению эту притчу и слушайте дальше.

Три дня назад, на восходе солнца, когда задувает утренний бриз, меня дернули за ногу. Я сказал, не раскрыв еще глаз:

— Что за болван меня будит?

— Это не болван, а король Мур Семнадцатый!

Раскрыв глаза, я увидел перед собой короля и зампотеха Федю. Оба были закутаны в плащи по самые глаза.

— Любезный капитан, — обратился ко мне король, — поскорее попроси матросов перенести якорь на палубу и поставить паруса!

Спросонок я ничего не мог сообразить. Я спросил короля:

— Куда вы, ваше величество, изволите торопиться ни свет ни заря? Соблаговолите сперва выпить с нами чайку, ваше величество.

— Некогда, любезный, — сказал король. — Распоряжайся живее!

Тем временем зампотех растолкал матросов. Мы выбрали якорь и поставили паруса. Став к штурвалу, я спросил:

— Куда править, ваше величество?

— На остров Высшей Мудрости! — приказал король.

Я направил нос «Диогена» к острову. Кильватерная струя за кормой была похожа на туго натянутую струну. Король и Федя стали у борта. Я не хотел подслушивать, клянусь великим Матуй! Но вы же знаете, что в утренней тишине каждое слово слышно за три мили!

— Если его не остановить, вся жизнь развалится, — говорил Федя королю. — Неужели вы не чувствуете, что режим шатается и скрипит? Думаете, эти кирпичи сделаны из глины? Ошибаетесь, ваше величество. Кирпичи сделаны из динамита! Скоро они взорвутся, и в Мурлындии из старого доброго порядка останется только ваша корона в историческом музее! Вы не понимаете очевидной вещи!

Король спросил сердито:

— Какой это вещи я не понимаю?

— Да той вещи, — сказал Федя, — что о короле жители вообще уже позабыли. Будто бы его и нету. Никакого почтения, никакой заботы об особе древнего происхождения! Жители делают только то, что нужно Главному коменданту. А почему так получилось? Потому, что он придумал кирпичи! Скоро жители соберутся в кучу и скажут: «На что нам этот нищий, бездарный и ленивый король? Отнимем у него мантию и продадим Главному коменданту за тысячу кирпичей». Вы не усмехайтесь, ваше величество! Такое вполне может получиться. И Мурлындия уже не та, и жители уже не те!

Король перестал усмехаться. Федины слова его напугали. После долгого молчания он плотнее надвинул корону испросил:

— Ну, и что ты предлагаешь?

Федя вздохнул и опустил глаза.

— Вы же знаете, что я недогадливый, — сказал он. — Хочу повидать Главного мудреца. Уж Главный что-нибудь придумает!

В таких разговорах прошел весь путь до острова. Я ошвартовал «Диогена» у кривой сосны, и мои пассажиры спрыгнули на берег. Матросы остались на пляже, а я с королем и Федей пошел к пещере.

Главный мудрец лежал на подстилке, держал в руке какую-то птичку и выдергивал у нее из хвоста перья. Король и Федя рассказали ему, что теперь делается в Мурлындии. Главный разволновался, птичку бросил, вскочил на ноги и замахал руками.

— Небывалый случай! — кричал он. — Потрясение основ! Как же вы допустили такое, мудрецы липовые?!

Король Мур виновато развел руками:

— Вынужден просить прощения. Недоглядели…

— Для чего тебя держат! — орал Главный. — Для чего тебя кормят с твоей длинноносой Дылдой! То-то жители теперь приносят в пещеру так мало желтых муравьев!

Федя сказал:

— Криком делу не поможешь. Надо подумать о том, как пресечь безобразия, не нарушая обычая и не раздражая жителей. Между прочим, ходят слухи, что девочка Лида устроила школу, учит жителей читать, писать и считать.

— Ох, не довершай удара! — воскликнул Главный. — Кирпичи, печки, школа! Что я скажу доброму Лабазу? Он же меня выгонит в три шеи. Куда я денусь при теперешненг безработице?!

— Не о себе сейчас надо думать, Главный, — сказал Федя. — Думай о мерах. Жители так влюбились в кирпичи, что эту язву у них силой не отнимешь.

Главный успокоился и сел на подстилку. Он сказал:

— Силой не надо. Надо применить мудрость, потому что в ней наша сила. Давайте поразмыслим, что можно предпринять… А ты, капитан, иди к своему корыту. У нас будет закрытое совещание!

Мне пришлось уйти…

Под бортом «Диогена» матросы играли в карты на кирпичи, а рядом стояла толпа нечесаных мудрецов. От ихнего равнодушия и следа не осталось. Они выпросили у нас пять кирпичей и еще три стащили без спроса. Мудрецы забавлялись с кирпичами, как дикари с консервными банками. Я заметил, дорогой шеф, что настоящий мудрец во всем похож на дикаря, еще не испорченного цивилизацией. Но дело не в этом. Король Мур и Федя вернулись на берег с такими сияющими физиономиями, будто им удалось продать груз, не уплатив таможенных пошлин. Они перемигивались и приплясывали на ходу. Но на борту «Диогена» они умолкли, а если и говорили, то о погоде и урожае орехов. Мур поправлял корону. Федя заметил ему:

— Не беспокойтесь, ваше величество! Теперь она сидит крепко. Недаром этот пройдоха называется Главным мудрецом!

— Я не волнуюсь, — сказал король Мур. — Я очень хладнокровный. Не забывай все-таки, что мой прадедушка самодержавно правил в каком-то вполне порядочном королевстве!

Когда прибыли домой, король отозвал меня и попросил:

— Любезный! Заклинаю тебя килем «Диогена» ничего не говорить Главному коменданту. Пусть он не знает, что мы ездили на остров. А то станет переживать, испортит нервы. Пожалей его!

Я не выполнил просьбу его величества потому, что привык помогать тем, кто в опасности. Не будьте беспечным шкипером! Шквал обычно налетает с той стороны, откуда его никто не ждет.

— Спасибо за важные сведения, капитан, — сказал я, натянул вожжи и стал заворачивать лошадь в обратную сторону.

— Эй, шеф! Что вы задумали? Куда вы заворачиваете мои кирпичи?! — громко закричал капитан и схватил меня за руку.

— Ничего не случится с вашими кирпичами, — ответил я капитану. — Мы упустили из виду важную вещь: ваши матросы тоже состоят на государственной службе, им тоже полагается жалованье. Зачем второй раз гонять кобылу?

Капитан Прунамель подумал, усмехнулся и сказал:

— Вы умеете делать выводы, шеф… Можете быть уверены, что флот Мурлындии на вашей стороне в любой передряге! А сколько вы дадите матросам?

— Тридцать пять в неделю им будет достаточно, — сказал я.

Капитан Прунамель раскрутил над головой вожжи, хлестнул лошадь и закричал штормовым басом:

— Н-но, красавица моя! Шевели ножками!

А жизнь в Мудросельске по-прежнему кипела. Днем население зарабатывало кирпичи, а вечером предавалось шрам, пляскам и прочим веселым забавам. Зампотех Федя здоровался со мной очень радушно, иногда даже расспрашивал о планах на будущее. Умечение короля Мура кирпичами внезапно остыло. Все свои кирпичи он подарил Дылде, и она выложила ими еще две дорожки в саду. Опять я ежедневно играл с королем в шахматы. Мур относился ко мне ласково, и я позволял себе выиграть у него партию-друтую. Еще ласковее была королева Дылда. Каждый день она поила меня холодным компотом из яблок.

Время от времени в нашем доме появлялся тайный человек Шнырь. Он рассказывал мелкие новости, болтал о пустяках, декламировал свежие стишки доктора Клизмана. Он заверял меня, что в Мурлындии все благополучно. И правда, никакие признаки не предвещали беды. Но я тревожился. Ведь договорились же они до чего-то с Главным! Что они замыслили? Откуда ожидать шквала? Как отразить удар?..

Лидка заметила мое состояние и спросила, чем я расстроен.

— Меня волнуют заботы о благе населения, — сказал я.

— Правда, — вздохнула Лидка. — Я вижу, как ты занят все дни. А сегодня вечером ты будешь дома?

— Зачем тебе это надо? — спросил я.

— Я устраиваю в школе первый диктант. Мои ученики уже умеют писать, — похвасталась Лидка.

— Поздравляю! — сказал я.

Как только спустилась темнота, к нашему дому осторожно, на цыпочках стали подкрадываться ученики. Их было пятеро: мудрый Аркадиус, начальник охраны складов Грызушка, бездомный житель Жареный, охотник Евтихий и Митька-папуас. У каждого под мышкой была доска, выкрашенная черной краской. Ученики расселись на лавке, положили доски на колени и вытащили из карманов по куску мела. Они замерли в ожидании.

— Что ты будешь им диктован? — спросил я Лидку.

— Петя сочинил простенький рассказик, — сказала Лидка. — Как раз для диктанта.

Она подошла к ученикам, вытянулась в струнку и начала урок.

— Сегодня будем писать диктант, — сказала Лидка противным голосом. — Приготовьте доски и мел.

— Готово, — пробасил Аркадиус.

— Пишите самостоятельно! За подглядку буду снижать отметку!

— Зачем подглядывать? — удивился Митька. — У нас каждый уверен, что грамотнее других пишет!

— Вот и хорошо, — сказала Лидка, хотя в такой самоуверенности ничего хорошего, конечно, нет. — Слушайте меня внимательно. Я буду диктовать по одному предложению. Пишите заголовок…

Ученики сопели. На пол сыпались крошки мела. Лидка продиктовала Петькин рассказ: "МИЛА И МУЛ

Мила имела мула. Мул был мал. Мила мула мыла, а мул ел мыло. Мила смело била мула. Мул выл".

— Точка, — сказала Лидка. — Проверьте, нет ли ошибок.

Ученики, забыв Лидкины предупреждения, стали совещаться. Чтобы отвлечь внимание на себя, я обратился к Лидке:

— Приличный рассказ. Для диктанта. А где сам-то Петька?

— Он бывает дома еще реже, чем ты.

— У меня работа. А у него что?

Лидка промолчала. Повернувшись к ученикам, она спросила:

— Проверили? Теперь давайте я посмотрю и поставлю отметки.

Я задумался о Петькином поведении. Чем он сейчас занимается? Пьет носом воду или лижет раскаленную лопату? Или новый фокус придумал? Лучше бы уж рассказы сочинял…

Ко мне подошла растерянная Лидка и сказала со слезой в голосе:

— У всех одинаковые ошибки! Ясно, что они бессовестно списывали друг у друга. Миша, что мне с ними делать?

— Пороть, пороть, пороть! — сказал я гневно.

Я вышел из дому и отправился искать Петьку.

ТЕТРАДЬ 14

Нигде не найдя этого бездельника, я отправился на кирпичный завод и задержался там до самой ночи. Попутчика мне не нашлось, и я пошел домой один. Ночь была осенняя, безлунная, и, задумавшись, я сбился с тропинки. Я плутал в чаще, спотыкаясь о пни и коряги, увязал в болоте, и тонкие сырые ветки осин хлестали мое лицо. Выбившись из сил, я хотел было позвать на помощь, как вдруг увидел огонек. Я обрадовался и пошел на огонь — там хоть можно будет погреться до рассвета… У костра сидели двое. Я издали узнал цыганскую прическу зампотеха и бородку доктора Клизмана. «Вот и компания», — подумал я, но какое-то опасение остановило меня. Я притаился за деревом.

— Никогда еще так не опаздывали, — сказал доктор.

— Ночь больно темна. Волны на море. Прунамель мог и сбиться с курса, — предположил Федя.

— Не мог! — возразил доктор. — Прунамель отличный специалист. Он в любой темноте доплывет.

Подбросив в костер несколько палок, Федя сказал задумчиво:

— Хорошо быть специалистом… Делаешь свою работу, получаешь удовольствие… Никого надувать не надо.

— Это конечно, — поддержал доктор. — Я тоже чуть не стал специалистом. Почти два курса училища прошел. Просто ужасно жалею, что бросил… Приходится теперь отравой торговать.

— Не понимаю, — сказал Федя, — зачем нужна эта отрава. С муравьями все ясно, у них есть ценность. На муравьях фирма Лабаза три тысячи процентов дохода имеет… А зачем нужен отвар поганок, убей меня гром, не пойму!

— Требуется! — важно сказал доктор Клизман. — И я предполагаю, что для военных целей!

— Ах, военных, — произнес Федя. — Тогда понятно.

Я замер под деревом, стараясь не пропустить ни одного слова. Вот оно, оказывается, что! Доктор тоже из этой шайки. Вот для чего ему нужны поганки. И с муравьями темное дело… В волшебство я давно уже не верил, но хитроумных пружин этого обмана не мог понять.

— Побуду еще год-два в Мурлындии, — сказал доктор, — накоплю достаточно средств, да и уеду в цивилизованную страну. Буду жить в свое удовольствие на проценты с капитала. И стихи писать брошу!

— Это обязательно надо, — сказал Федя.

Я не понял, что обязательно надо: уехать из Мурлындии или бросить сочинять стихи?..

— А мне нельзя уезжать, — вздохнул Федя. — Куда я поеду с моим развитием? Мне только в Мурлындии и жить…

— Девочка Лида школу устроила, — сказал доктор. — Походил бы, поучился.

— Должность не разрешает, — покачал головой Федя. — А то непременно бы походил… Да и поздно уже. Скоро этой школе и всему прочему наступит…

Раздался треск кустов. На поляну вышли трое в черных плащах с корзинами и фонарями.

— Наконец-то! — воскликнули Федя и доктор в один голос. — Мы уж подумали, не случилось ли чего с кораблем!

— Этот болван Прунамеля хотел пойти с нами к пещере, — сказал один из пришедших. Багровое пламя костра играло на его бородатой физиономии с кривым разбойничьим носом. — Едва отвязались!

— Пришлось научить морячков играть в штосе, — сказал другой и захохотал. Я узнал навек запомнившийся мне голос разбойника Стропилы, который хотел нас повесить в лесном домике. — Морячки запалили факелы и дуются на кирпичи… Кикимор! Доставай угощение для сотрудников, — приказал Стропила.

Низенький, косматый и кривоногий Кикимор распаковал корзину, достал оттуда консервы, сыр, колбасу, буханку белого хлеба и коробку мармелада. Все это он сложил у костра и поставил рядом три бутылки. У меня потекли слюнки. Захотелось выйти из-за дерева, угоститься колбаской. Но я понимал, что если я выйду, то угостят меня никак не колбаской… Поэтому я притаился еще незаметнее.

А у костра началось пиршество. Особенно старались доктор и Федя. Они пили прямо из горлышек, широко разевали рты и жадно кусали еду. Доктор то и дело стряхивал с бороды крошки.

— Вы там небось каждый день так трескаете? — завистливо спросил зампотех Федя.

— Каждую ночь! — уточнил Кикимор. — Днем мы спим, восстанавливаем силы. Если б не эти дежурства в пещере, совсем райская житуха была бы. Верно я говорю, Стропила?

Длинный и безбородый Стропила швырнул в мою сторону обглоданную кость и сказал:

— Ничего, брат Кикимор! Зимой возьмем отпуск и поедем на юг. Роскошный курорт выберем!.. Отравы много сегодня? — спросил он.

— Ведро, — ответил доктор Клизман, проглотив кусок. — Самому приходится варить. Митька от рук отбился с этими кирпичами.

— Пора ваш кирпич прихлопнуть! — сказал Стропила. — Больше терпеть нельзя. Добыча муравьев катастрофически снизилась. Фирма недовольна. Доходы уменьшились… Ну, пошли заступать. Доктор, слей отраву в нашу бутыль да выброси объедки подальше!

— Слушаюсь! — сказал доктор Клизман.

Трое в плащах взяли свои громадные корзины и спустились в пещеру, освещая путь фонарями. Доктор подобрал остатки пиршества и направился к моему дереву. Я в страхе врос в землю. Если бы не такая беспросветная ночь, он заметил бы меня, потому что остановился в двух шагах от моей головы. На меня посыпались шкурки, кости, бумажки и огрызки. В лоб угодила банка и по лицу потекли струйки томатного соуса. Страх прошел, осталась только отчаянная злость. «Ладно, — думал я, вытирая лицо об мокрую траву. — Я тебе отомщу, доктор!»

Вернувшись к костру, он перелил отраву из одной бутыли в другую. Мне было холодно, все тело закоченело в неподвижности. Я хотел уползти, подумав, что больше ничего интересного не произойдет, но тут трое в плащах вышли из пещеры.

— Привет, — сказали они, будто не виделись с Федей и доктором.

— Здорово, — сказал Федя. — Много заказов?

— Катастрофически мало, — ответили ему. — Просят только еду. Муравьев приносят минимальное количество.

Ну и времена наступили с этим новым Главным комендантом, кирпич ему в темечко!

— Король маху дал, — сказал Федя. — Надо было меня назначить.

Трое в плащах расхохотались… Я пристально вгляделся в их лица. Это были другие, не те, которые спустились в пещеру полчаса назад. Постепенно вся история прояснялась для меня.

Они чего-то насыпали доктору в протянутые ладони, взяли бутыль с отравой и пошли к морю. В руках у них были корзины. Теперь я знал, что в корзинах не продукты для мудрецов, а муравьи…

Наутро, плохо выспавшись, я собрал у себя на дворе наиболее активных жителей. Надо было торопиться, ибо тучи над моей головой сгущались. Жители уселись на лавку, и я сказал им такую речь:

— Друзья мои, мудрые жители страны Мурлындии, счастливого края, где можно делать все что хочешь, никому не подчиняться, не затруднять себя работой и ни о чем не жалеть. Ваша жизнь полна веселья и удовольствий, и нет в ней ничего такого, что вызывало бы печаль. Кроме одного обстоятельства…

— Что же это такое? — удивились жители.

Они смотрели мне в рот с возрастающим любопытством.

— Все отлично, кроме того, что вы спите полжизни. Подумать только, что полжизни вы не получаете никакого удовольствия! Сердце обливается кровью, волосы встают дыбом, когда представишь себе вас, мудрых, спящих целую зиму. Жители, разве так можно?!

— Зимой холодно, — сообщили мне жители. — Если в сено не зароешься, замерзнешь, как сосулька. Жаль, что мы будем спать и не увидим, как вы будете прыгать с ноги на ногу и тереть отмороженные уши. Пропустим такое удовольствие!

Я спросил, не обращая внимания на насмешки:

— А если бы дома было тепло, как в жаркий летний день на солнцепеке, вы улеглись бы спать?

Жители заговорили все разом:

— Тогда зачем же спать? Выскочишь на улицу, побегаешь — и домой, греться! Жаль только, что такого не может быть, потому что такого не может быть никогда!

— Такое может быть! — провозгласил я, подняв руку.

— А как?!

— За мной, жители!

Мы ввалились в дом. На глазах жителей я сунул в печь дрова, подложил лучины, поднес огонь. Пламя загудело. Быстро нагрелась печка, и в доме стало тепло. Жители скинули рубахи, стали ими обмахиваться. Они улыбались.

— Можно сделать еще теплее, — сказал я. — Надо только положить побольше дров в печку… Ну, согласны ставить печки в домах?

Улыбки сразу пропали, жители надели рубахи и опустили глаза.

— Сколько на такую печку пойдет кирпичей, — сказал Митька. — Это же даже после Лидиной школы подсчитать немыслимо.

— Целая тьма, — сказал Грызушка.

— Две тьмы, — уточнил Аркадиус. — И еще четверть тьмы на трубу. Вон она какая высоченная!

— Столько кирпичей за сто лет не заработать, — сказал охотник Евтихий. — О чем говорим, жители… Пошли запасаться сеном!

— Погодите! — остановил я пессимистов. — Не делайте скороспешных выводов. Лучше слушайте внимательно, что я вам говорю.

— Как ни слушай, кирпичей от этого не прибавится, — сказал Митька. — А на улице дождик.

Я сказал громко и решительно:

— Кирпичи для печек получите без всякой работы!

Просто подгоните к складу телегу и пофузите.

Наступила тишина. Ласково бормотал что-то догорающий огонь в моей печке, первой и пока единственной в стране Мурлындии. Ошарашенные жители прочищали пальцами уши.

— Свои кирпичи нам отдадите? — спросил наконец Грызушка.

— Это не мои кирпичи, — сказал я. — Это общие кирпичи.

— Мозги пляшут, — крякнул Митька-папуас. — Изложите как-нибудь попонятнее, на живом примере.

Я попробовал:

— Из ста кирпичей ты получал десять. Куда делись девяносто?

— Вы себе забрали, — сказал Митька. — Я не обижаюсь.

— А на что мне такая уйма кирпичей?

— Это мне не дано понимать, — сказал Митька. — Вы мудрее всех. Может, вам уйма требуется. Может, три уймы. Я не знаю. Вы мне дали десять кирпичей с сотни, я и доволен по самые уши.

Я спрятал под рубаху окаянную медаль, которая делала меня мудрее всех, и сказал ласковым голосом:

— Все не так, Митька. — С каждой сотни я откладывал девяносто кирпичей в общий фонд.

— Что значит «общий»? — все еще не понимали жители.

— Который существует для всех вас!

— Значит, те кирпичи тоже наши?!

— Тоже наши! — воскликнул я, обрадовавшись, что они поняли.

— Давайте их разде-лим! — заорал бездомный житель Жареный.

Все поддержали его предложение громкими возгласами, и мне пришлось остановить взрыв неуместной радости:

— Разделим! Но не таким, способом, как вы, не подумав, хотите.

— А каким же? — спросил Жареный. — Делить так делить: это ему, это тебе, это мне, это опять ему, это снова тебе, это мне. И так — пока кирпичи не кончатся.

— Устарелый способ, — сказал я. — Мы начнем с того, что каждый, кто будет строить печку, возьмет кирпичей, сколько надо.

— Плохой способ, — отверг мое предложение Жареный. — Лучше разделить на всех по справедливости.

— По справедливости, по справедливости! — поддержали жители.

— Тихо! — крикнул я и вытащил из-под рубахи медаль. Жители прити-хли.

— Мне кажется справедливым тот способ, который предложил я! Разговор на эту тему окончен.

Тут взял слово мудрый Аркадиус:

— Если вдуматься, так оно интересно получается… Эта справедливость-то, выходит, тонкая штучка. Разделим мы кирпичи на всех поровну, а кто-нибудь свою долю проиграет или на ягоды потратит. Из чего он будет печку строить? Опять у общества просить?

— У Жареного и дома-то нету, — напомнил охотник Евтихий.

— Вообще-то верно, — сказал Грызушка. — У нас кирпичи не залежались бы…

— Теперь ясно, для чего общий фонд! — сказали жители. — Скорее выдавайте. Будем строить печки!

Они еще по разику потрогали горячую печь и разошлись по домам. Бедняга Жареный, не имеющий своего дома, поплелся к Аркадиусу.

Я решил прогуляться на завод. Вышел, прикрыл дверь, но не успел сделать шага, как мне на голову спрыгнул зампотех Федя. Минуту мы в изумлении глядели друг на друга.

Федя сказал:

— Извините. Чуть не зашиб.

— Что ты делал на моей крыше, заместитель? — строго спросил я.

— Э-э-э… — замялся Федя. — Смотрел, какая в трубе дырка.

— Зачем тебе это понадобилось?

Федя уже оправился от смущения и ответил нахальным тоном:

— Может, я сам собираюсь печку построить. Нельзя же браться за дело, не посмотрев на предшествующий опыт!

— Брось выкручиваться, заместитель, — сказал я. — Никакой печки ты строить не собираешься. Ты подслушивал! У тебя все лицо в саже, особенно уши. Признавайся, какую ты задумал каверзу?

— Клянусь, ничего не задумал! — упирался Федя. — Я захотел построить печку. Люблю, когда в доме тепло!

И тут мне пришла в голову такая мудрая мысль, что я даже улыбнулся и ласково погладил медаль у себя на груди.

— Прекрасно, заместитель, — сказал я Феде. — Верю тебе и помогу. С завтрашнего дня будешь работать каменщиком в артели. Обязанности зампотеха можешь пока не исполнять… Впрочем, ты их и раньше не особенно исполнял.

Федя сразу сник, цыганские глаза его померкли.

— Я не умею работать каменщиком, — сказал Федя. — Я не буду…

— Значит, тебе не нужна печка? Зачем же ты лазил на крышу?!

— Нужна! — воскликнул Федя. — Я буду работать каменщиком. Вот только справлюсь ли…

— Справишься, — сказал я. — Работа не умственная. За день работы будешь получать десять кирпичей. Доволен?

— Очень благодарен, — пробормотал Федя и поплелся в сторону королевского дворца. Наверное, решил посоветоваться, как ему теперь быть. Своего соображения Феде всегда не хватало.

Накрапывал дождик. Жители вяло бродили по улицам, загребая ногами грязь. Многие тащили охапки сена и листьев.

Петька домой не являлся. Где он теперь жил и чем промышлял, — это было известно только Шнырю, но он нам с Лидкой не рассказывал. Я стал подозревать, что Шнырь многого нам не рассказывает. Вечерами он появлялся в нашем доме, пил брусничный компот, выкладывал нехитрые мурлындские новости. О секретных замыслах короля и Феди он не говорил ни слова. О том, какие дела творятся в волшебной пещере, он тоже молчал. Не мог же он этого не знать! Значит, скрывал. Впрочем, почему он обязан быть со мной искренним?..

Тайна, которую я случайно узнал, не давала мне покоя. Но не с кем было поделиться, спросить совета. Я не имел права расстраивать Лидку. Пусть живет спокойно и верит в добросовестное волшебство Лабаза. Как-нибудь и без нее выкручусь…

Первую печку сложили в доме Аркалиуса. Обмазали ее глиной, побелили мелом, вывели над крышей шинную трубу. Чем длиннее труба, тем лучше тяга. Кирпичей не пожалели. Припасенное на зиму сено Аркадиус тут же отправил в печь. Сено горело весело и жарко. Аркадиус радовался и все трогал печку — хорошо ли нагревается. Из трубы валил густой белый дым. Мы бегали смотреть…