Сивир - Наследник Магнитной горы

Илона Волынская, Кирилл Кащеев

Наследник Магнитной горы

Пролог

Повествующий о возвращении Черного кузнеца и о его необыкновенной внутренней сути

Маленькая женщина, стоявшая на высокой ледяной галерее, гордо выпрямилась. Густые длинные волосы цвета темного сапфира, разметавшиеся по плечам, и белоснежное одеяние делали ее похожей на одну из бело-голубых сосулек, бахромой обрамлявших галерею. Женщина вскинула руку – между хищно скрюченных пальцев, разбухая и наливаясь пронзительной синевой, вспыхнул шар Голубого пламени. Она поглядела вниз – туда, где, окруженная сложенными еловыми поленьями, прикрученная цепями к столбу, бессильно обвисла мужская фигура в балахоне смертника. Туда, где в почтительном ожидании застыла молчаливая толпа.

– Пусть умрет он страшной смертью! – пронзительно выкрикнула жрица Голубого огня. – Умрет, как все, кого погубил своим черным искусством! Гори ты Синим пламенем! – и она метнула Огонь.

Пышущий неистовым жаром ярко-голубой шар со свистом пронесся над головами. Толпящиеся вокруг эшафота люди издали единый слитный вздох, в котором звучали ужас и восхищение. Костер занялся весь, разом – бушующее Синее пламя взметнулось столбом, озаряя причудливыми сполохами прячущийся во мраке свод пещеры и отражаясь в ледяных колоннах. К неумолчному реву Огня добавился громкий, резкий треск – сгорали пропитанные смолой ветки. Цепи, сковавшие обреченного, просвечивали оранжево-алыми полосами сквозь прозрачную голубизну костра. Полы балахона взмывали в волнах Пламени. Лишь фигура смертника оставалась совершенно неподвижной и безучастной. Словно происходящее вовсе не касалось обреченного, словно он непричастен костру и казни.

– Пока стоит Храм Голубого огня – тварям Нижнего мира не творить зла под Девятью небесами! – торжествующе указывая на обвисшую фигуру смертника, выкрикнула жрица. – Ему конец! Навсегда!

– Скра-ап-скр!

Подавшиеся прочь от нестерпимого жара люди недоуменно заозирались, пытаясь понять, откуда исходит громкий скрежещущий звук.

– Скр-скрап! – новый скрежет перекрыл гудение Пламени и треск лопающихся от жара ветвей. Сотни глаз уставились сквозь прозрачную Огненную завесу. А потом все звуки потонули в пронзительном женском визге.

Фигура у пылающего столба шевельнулась.

С металлическим скрипом повернулась охваченная Голубым огнем голова. Из-под горящего капюшона медленно поднялось лицо – настолько жуткое, что стоящие на ледяной галерее люди замерли в оцепенении. Оно было похоже на обнаженный череп, выкованный из отливающего мраком металла. Из безгубого рта багровой медью щерились клыки. Черные провалы глаз уставились на галерею, безошибочно найдя среди застывших от ужаса людей тоненькую женщину в облаке голубых волос. В бездонной глубине глазниц вспыхнули алые огни!

Цепи лопнули, и жуткая тварь сошла с костра. Подхватывая ревущих от ужаса детей, люди шарахались в стороны. Стальной скелет продолжал идти. Балахон пылал, не сгорая, заворачивая фигуру в живую мантию Голубого огня. При каждом шаге из сочленений суставов со свистом вырывались клубы белого пара.

– Черный кузнец! Он вернулся мстить! Он идет сюда!

Стальной скелет шагнул к лестнице. Хрупкий лед ступеней затрещал, раскалываясь под железной поступью. Завернутый в негасимое Голубое пламя и белый пар, металлический монстр вырос у входа на галерею.

Вооруженный мечом мужчина кинулся навстречу. Булат со звоном ударил о металлическую клешню твари. Гибкий клинок спружинил и отлетел в сторону. Несколько безумных ударов сердца алые огни в провалах глазниц пялились на обезоруженного воина… Скелет отвернулся от противника и двинулся к замершей у перил жрице.

Голубоволосая опомнилась. Шар Огня снова вырос между ее ладонями. Синее пламя расплескалось о металлическую грудь. Даже не из глотки, а откуда-то из утробы монстра вырвался вопль. Нечеловечески высокий и пронзительный. Словно подражая жесту жрицы, стальные пальцы хищно скрючились – и между заостренными когтями заплясала искрящаяся дуга.

Люди на галерее заорали и начали прыгать вниз прямо через перила. Лишь жрица замерла в растерянной неподвижности. Рассыпая бело-золотые искры, пальцы скелета потянулись к ее лицу…

Невысокий мальчишка, гибкий, как хлыст, прыгнул к жрице. Схватил ее за талию и, спиной сшибая сосульки перил, перевалился через ограду. В брызгах льда два тела свалились с галереи на пол пещеры. Над головой, у края галереи – точно в том месте, где только что стояла жрица, – взвилась искристая дуга. Галерея начала оплывать подтеками тающего льда…

– Хакмар! – отчаянно закричал немолодой бородатый мужчина.

С трудом повернув голову, жрица поглядела на спасшего ее мальчишку.

– Наследник Хакмар, – пробормотала она, откатываясь в сторону и поднимаясь на колени.

Мальчишка пошевелился и сел, потирая отбитые при ударе плечи.

Над головами полыхнуло снова, раздался грохот. Возвышающаяся над пещерой изящная ледяная галерея задрожала… и острыми гранеными осколками разлетелась вдребезги. Железный монстр всей тяжестью грянулся оземь. Сноп золотисто-белых искр вырвался из его глазницы. Внутри пылающего алым глаза что-то лопнуло, и он погас. Металлическая тварь замерла, распластавшись на ледяном полу.

Жрица шумно выдохнула, со свистом пропуская воздух сквозь стиснутые зубы:

– Готов!

– Скррра-ап!

Тоненькая струя пара вырвалась из сочленения стальной ноги. Ступня дернулась. Железный череп медленно приподнялся, покачиваясь на скрипящем стержне шеи. Уцелевший алый глаз неумолимо вперился в голубоволосую. Монстр зашевелился. Подтягивая под себя конечности, будто паук, вставал тот, кого называли черным кузнецом.

Жрица стремительно перекатилась и над полом пустила волну Голубого огня. Пламя синим платком обернуло поднимающегося монстра – и погасло, проплавив яму в полу. Лязгая и грохоча, железный скелет шагнул вперед. Клочья все еще горящего балахона рваной мантией болтались на металлических плечах, одна нога вихлялась, подламываясь под тяжестью всей туши, искристая дуга на когтях погасла. Но единственный глаз буравил жрицу алым лучом. Раздался знакомый пронзительно-высокий, выворачивающий внутренности вопль, и, вытянув обе руки, монстр попер на жрицу.

На ладони женщины вновь вспыхнул Огненный шар…

Ее с силой ухватили за плечо.

– Пока вас не расплющат, не поймете, что это на него не действует? – с издевательской вежливостью поинтересовался Хакмар. – Бежим!

– Как вы разговариваете со жрицей, наследник! – невольно огрызнулась она, припуская следом за мальчишкой.

То и дело рискуя поскользнуться, они понеслись между ледяными скалами и каскадами. За спиной затопотало. Жрица глянула через плечо – монстр двигался следом.

– Да скорее же!

Следом за Хакмаром женщина нырнула в боковое ответвление пещеры, побежала по запутанным, петляющим коридорам, с ужасом понимая, что если сейчас юный проводник ее бросит, она просто заплутает в извилистых переходах горы, став легкой добычей настигающей твари. На полной скорости беглецы повернули за угол и ворвались в ремонтный цех, тихий и почти неузнаваемый без привычного лязга металла и грохота молотов. Металл лязгал только сзади – неумолимый в своем преследовании, железный скелет выползал из-за угла. Расставленные на полках инструменты звякали, вздрагивая в такт его заплетающимся шагам. Погоня не прошла для жуткого кузнеца даром – его шатало, пар из металлических суставов вырывался короткими прерывистыми хлопьями, монстр даже начал подсвистывать, как дырявый чайник.

Жрица нырнула за суставчатый, как позвоночник змеи, механизм, пригибаясь, побежала под его прикрытием… Навстречу ей выщерился багрово-медный оскал зубов и светящийся злобным торжеством алый глаз. Монстр обошел ее!

Выскочивший из-за спины чудовища Хакмар со всей силы шарахнул его молотом под колени. Скелет пошатнулся – и рухнул. Завозился на полу, как полураздавленный жук. С отчаянным криком жрица перескочила через него, бегом рванулась вперед – прочь, прочь отсюда! – и внезапно затормозила у стены. Глупый мальчишка, он привел ее в пещеру с одним-единственным выходом!

Сзади снова залязгало. Жрица обернулась… Перебирая железными руками по полу и волоча за собой ставшие бесполезными ноги, черный кузнец продолжал преследование. Женщина заметалась по цеху, стараясь увернуться от щелкающих у самых ее ног железных пальцев…

Занимавший половину цеха гигантский пресс не оставлял свободы для маневров. Стуча пальцами о каменный пол, тварь настигала. Стальная лапа промелькнула прямо у ног – высоким прыжком жрица вскочила на платформу пресса. Пригибаясь, побежала под нависающей над головой каменной плитой, способной плющить железо и ломать скалы. Неумолчный перестук слышался сзади – монстр вскарабкался следом и продолжал упорно ползти за ней. Она вдруг почувствовала, что невыносимо устала. Все, она больше не может – пусть эта мерзость рвет ее на кусочки! Жрица споткнулась, упала на колени…

– Ползи! Ползи, говорю! – где-то поблизости яростно заорал Хакмар. К лязгу и постукиванию настигающей твари прибавился размеренный скрип… Жрица запрокинула голову… Плита опускалась! Мальчишка запустил пресс!

Лечь ей больше не хотелось. Взмахом руки она швырнула себе за спину волну Голубого огня – хоть на пару ударов сердца задержать тварь! И поползла на четвереньках быстро, как могла – даже быстрее! Локти и колени горели от соприкосновения с жесткой платформой. Воздух вздохнул над ней – она мгновенно распласталась по платформе и поползла, извиваясь, как змей. Позвоночником она чувствовала опускающийся пресс, а пятками – настигающего монстра. Вокруг сгущалась темнота – пресс все ниже… ниже… Впереди виднелась тонкая полоска света – но она не успевала, не успевала!

Чужие руки просунулись под пресс, ухватили ее за запястья и рванули. Жрицу проволокло животом по платформе и выдернуло наружу. Она отлетела к стене пещеры…

Из-под опускающегося пресса показалась блестящая металлическая башка преследователя. Скрежеща железным позвоночником по плите, он упорно лез наружу. Выбрался по грудь, лапа снова потянулась к жрице…

Каменная плита впечаталась в платформу, превращая ожившего черного кузнеца в тонкий блин листового металла. Торчащая из-под платформы рука задергалась, стальные пальцы судорожно распрямились, словно железо могло испытывать боль. Вперенный в жрицу единственный алый глаз полыхнул дикой злобой… и медленно погас, растворяясь во мраке глазницы. Голова монстра со скрипом обвисла.

Не отрывая безумных глаз от остова чудовища, жрица со всхлипом потянула воздух.

– Кажется… Это уже где-то когда-то было… Не здесь… Не сейчас… Не в этом мире… – как в трансе прошептала она. – Терминатор… Уничтожитель…

– А вы, оказывается, наш, горский, жаргон знаете, – тяжело дыша, пробормотал привалившийся рядом к стене мальчишка и поглядел на нее подозрительно – будто сомневался, не рехнулась ли она.

– Скррра-ап!

Жрица взвизгнула и заскребла пятками по полу в бессильной попытке отползти подальше.

Ярко-голубые искры с сухим треском замельтешили по гладкому металлическому черепу, замерцали на медных зубах, пробежали по стальным сочленениям позвоночника. Бухх! – в бочкообразной груди свисающего из-под пресса монстра будто шарахнуло взрывом. Вырванный кусок металла ахнул об пол пещеры. Волоча за собой полуоборванные разноцветные веревочки, из дыры с глухим стуком вывалилась пластинка с крохотными рычажками. Послышался знакомый пронзительный, до ломоты в зубах, визг, и следом из груди кузнеца наполовину выпорхнула, наполовину выпала… маленькая мохнатая летучая мышь. Какие тысячами спят под потолками заброшенных пещер.

Мышь спланировала на пластинку и, недовольно вереща, принялась топтаться по ней, теребя рычажки крохотными лапками. В ответ голова железного монстра дернулась раз, другой, выпустила струю пара прямо из щелей между медными зубами… и затихла окончательно. Мышь пискнула снова, выражая возмущение.

Послышался топот множества бегущих ног, и в пещеру ворвались перепуганные мужчины клана.

«Однако, не спешили они!» – мрачно подумала жрица и покосилась на чудом уцелевшую в своем поставце временную свечу. Недоуменно сморгнула – тщательно расчерченная по всей длине белая свеча прогорела всего на одно деление. А ей-то казалось, что с тех пор, как черный монстр слез с костра, миновало свечей двадцать! [1]

Немолодой кряжистый бородач кинулся к ним… и остановился.

Жрица Голубого огня медленно поднялась на ноги. Оправила изорванную и покрытую грязью рубаху. Поглядела на пищащего зверька.

– А у нас на севере, когда мышь залетает в чум, говорят, это к счастью, – задумчиво сказала она. И жестко добавила: – Ее ловят и прибивают над входом! Ну? – Она обвела топчущихся перед ней мужчин недобрым взглядом сапфировых глаз. – И кто именно все это придумал? Кто здесь у нас такой изобретательный? – и медленно повернулась к стоящему рядом мальчишке. К своему спасителю. Получив в ответ совершенно невинный взгляд темных раскосых глаз. В их глубине таилась глубокая, как здешние пещеры, и жестокая, как сами горы, насмешка.

Двумя свечами раньше

Свиток 1

О том, что даже на празднике Голубого огня можно хорошо повеселиться, если постараться

– Возможно, вы правы, досточтимый егет [2], и я просто не понимаю современной живописи, – протянула жрица, запрокидывая голову, чтобы при свете многочисленных фонарей разглядеть стену. – Сейчас, конечно, и краски ярче, и техника сложнее… Но на меня большее впечатление производит классическое граффити. Как в пещере Шульген-Таш: волки, медведи, первобытные охотники… Такая выразительность линий… Примитивизм ваших предков я ставлю выше современного абстрактного искусства! – Жрица еще раз оглядела сияющую свежими, еще даже мажущимися красками стену пещеры и решительно кивнула, тряхнув гривой голубых, как Огонь, волос.

Могучий бородатый мужик, возвышающийся над тоненькой женщиной, как скальный утес над хрупкой сосенкой, мрачно промолчал. Зато стоящий рядом и чуть позади худощавый бронзовокожий скуластый мальчишка едва заметно скривил губы. Однако в голосе его даже самое опытное ухо не смогло бы уловить ни грана издевки – лишь бесконечную почтительность:

– Слова драгоценной енге жрицы воистину удивительны! Ведь в древних наскальных рисунках совершенно не отражена руководящая и направляющая роль Храма!

Голубоволосая жрица повернула голову, разглядывая центральную часть росписи. Меж вздымающихся кузнечных молотов, полных необузданной силы, меж очерченных несколькими простыми, но выразительными мазками краски наковален и пылающих Синим пламенем печей, вокруг которых, казалось, дрожал от жара раскаленный воздух, меж ковшей, кипящих алым металлом, затерялась выполненная ну в очень абстрактном стиле женская фигура. Ее контуры были изломаны и перекручены, отчего фигура казалась колченогой и горбатой. Опознать в ней жрицу Храма можно было только по разводам синей краски вокруг сплющенной, как от удара молотом, головенки.

– А в современных, значит, отражена, – пробормотала жрица.

Собеседник стрельнул взглядом ей в спину, открыл рот…

– Хакмар! – предостерегающе прошипел бородатый.

Мальчишка тут же старательно-демонстративно сжал губы. Жрица еще некоторое время разглядывала покрывающие стену рисунки, кивая каким-то своим мыслям, потом повернулась и молча зашагала по уходящему в глубь скалы пещерному коридору. Почтительно держась у нее за спиной, мужчина и мальчик последовали за ней.

– Сын, говорящий при посторонних, позорит своего отца, – чуть слышным шепотом выдохнул бородатый мужчина. – Тринадцать Дней уже, а все как маленький!

– Прости, отец, – Хакмар почтительно склонил голову. На губах его играла шкодливая усмешка.

Мужчина длинно вздохнул, словно смиряясь. Мальчишка прикусил губу, чтобы не захихикать, и на всякий случай отвел глаза, рассеянно разглядывая старомодно «надутые» очертания рисунков и надписей на стенах тоннеля. Вот уж «прадедушкина радость», как раз во вкусе жрицы. Тенгри – Высокое Небо, какое же все это старье!

Они ступили на небольшую платформу подъемника, и отец отжал торчащий из стены рычаг. Послышалось журчание перетекающей по желобам воды, и подъемник пополз вверх. Свет надвигался переливчатым сиянием, к которому добавились звуки музыки. Подъемник выплыл из узкого штрека и остановился. Сияние было везде и всюду – язычки Голубого огня, трепещущие в светильниках, отражались в сверкающих призмах льда.

Хакмар подал жрице руку – даже с голубоволосой ведьмой истинный егет не должен забывать о воспитании! Ледяные колонны – толстые, как стволы деревьев, и тоненькие, будто вязальные спицы, – спускались из-под теряющегося в вышине свода или, наоборот, вырастали из пола, застыв подобно бело-голубым фонтанам. Каскады льда ниспадали вдоль стен и сложным лабиринтом прозрачных скал вздымались по всей пещере. Сосульки звенящей бахромой спускались по воздвигнутым изо льда галереям. С потолка пещеры на длинных витых шнурах свисали гроздья крупных топазов и изумрудов. Мерцание сверкающих граней отражалось в прозрачных глубинах льда. Кое-где взгляд выхватывал искусные – будто созданные природой – вставки малахита и яшмы. Хакмар глубоко вдохнул холодный воздух, наполненный чистым запахом воды. Недаром парадную пещеру Магнитной горы все кланы горных мастеров считают прекраснейшей!

– Да, – задумчиво сказала жрица. – У меня тоже каждый раз, как я это вижу, дыхание перехватывает…

Хакмар кинул на нее раздосадованный взгляд. Эрлик ее забери, лучше бы она свой Храм нахваливала! Почему-то ему всегда казалось, что похвала ведьмы, будто кипящая слюна змея, может растворить царящую вокруг красоту. И похоже, не только ему!

Все разговоры смолкали при их приближении и возобновлялись, лишь когда жрица в сопровождении Хакмара и его отца неторопливо проходила мимо. На вырезанных во льду уступах стояли золотые и серебряные чаши с хмельной молочной аракой и кисленьким айраном для детей. Вокруг толпились мужчины в расшитых золотой нитью рубахах, с булатными мечами на изукрашенных каменьями узорчатых поясах, и нарядные женщины с самоцветами в косах. При виде приближающейся жрицы непринужденно болтающие и смеющиеся люди немедленно утыкались в свои кубки – Хакмар чувствовал, как их провожают неприязненно-любопытными взглядами. Жрица лавировала между нагромождениями льда, легкими кивками отвечая на поклоны. Среди сверкающих драгоценностями нарядов магнито-горцев ее коротенькая, на одно плечо, белая рубаха казалась чуть ли не бедной, а в распущенных голубых волосах не было вплетено ни единой золотой нитки. Но при этом выглядела жрица так, будто вся гора со всеми ее богатствами и жителями принадлежит лично ей. И Тенгри свидетель – это было почти что так!

Ладно, еще поглядим, кто тут Магнитной горы хозяйка!

Из-за фигурных нагромождений льда слышался дробный звон и перестук, от которого Хакмар начал притопывать каблуками праздничных сафьяновых сапог, подстраиваясь под играющий в крови ритм. Идущая впереди жрица невольно остановилась. Перед небольшим гротом, построенным из ровных прямоугольников цветного льда – изумрудно-зеленого, солнечно-желтого и кроваво-алого, – толпилось больше всего народу. Облаченный в рубаху черной кожи с металлическими заклепками и такие же кожаные портки Миней одухотворенно шарашил обеими ладонями по вырезанным из цельных стволов деревьев барабанам. Рядом – тоже с головы до пят в черном – Катай, раздувая щеки, дул в окованный серебром курай, и терзал единственную струну кубыза Табын.

– Как это? – стараясь перекричать ритмичный грохот, жрица указала на глыбы цветного льда.

– Да очень просто – вода с краской и прямоугольные ящики. Не знаю, почему никто раньше не додумался, – небрежным тоном скрывая гордость, бросил Хакмар – даже неприязнь к жрице не смогла задушить в нем желание похвастаться. – А как вам музыка? Направление называется rock-кубаир!

– «Кубаир» – это, насколько я знаю, героические песни подгорных коневодов? А «рок» на жаргоне мастеров – камень, гора? Значит, горный кубаир? Интересно, – протянула жрица, задумчиво водя у губ пальцем с покрытым голубой эмалью и инкрустированным мелкими сапфирами ногтем. – Что-то вроде тех новомодных настенных рисунков? И в этом тоже отражена руководящая роль Храма?

Миней подхватил шаманскую колотушку и шарахнул в висящий рядом бубен – воздух наполнился гулким звоном. Удовлетворенно кивнув – словно обнаружив, в чем именно проявляется руководящая роль, – жрица зашагала дальше.

– Хак! Хакмар! – прервав особо эффектную дробь, Миней выскочил из-за своих барабанов. Прыгавшие в передних рядах девчонки разочарованно застонали. С высокомерием истинного любимца публики, не обращая на них ни малейшего внимания, Миней кинулся другу наперерез и сунул колотушку ему под нос. – Слышь, Хак, ошиблись мы, шаманская не шибко годится! Потоньше надо – сделаешь, а?

– Минька, давай это потом обсудим, ладно? – Хакмар торопливо ринулся вдогонку жрице и отцу. Миней, как всегда, кроме своей музыки, ничего не замечает!

Догнать спутников ему удалось только у возвышающейся над всей пещерой галереи. Легко ступая босыми ногами по выточенным во льду ступеням, жрица поднялась на увитый ледяными узорами балкон и, не обращая внимания на приветственные поклоны, застыла у сплетенных из толстых сосулек перил. Обе сестры Хакмара отделились от плотной группки почетных гостей и бегом кинулись ему навстречу.

– Хак! Ты Минея к нам пригласишь, Хак?! – возбужденно подпрыгивая и дергая его за локоть, потребовала старшая.

– И Табына с Катаем! Ну, братик, ну, пожалуйста! – моляще прошептала младшая.

Хакмар поглядел на них с веселым изумлением:

– Ну вы и чуды! Или рудничного газа наглотались? Они же с детства в нашей пещере толкутся, вы их всегда терпеть не могли!

– Пхе! – сестра мотнула оплетенными нитками мелких изумрудов золотистыми косами. – Тогда они были просто так себе мальчишки – твои приятели! А сейчас они – у-у-у! – восторженно взвыв, девчонки разом закатили глаза.

– Моя дочь тоже без ума от этой новой музыки. – Жена старшего мастера плавильного цеха отхлебнула из золотой чаши – над губой у нее остались белые кумысные «усы». – А я вот не понимаю! Хотя надо признать, они здорово оживляют праздник. Будет потом о чем поговорить…

– Этот праздник не для оживления, уважаемая… или как у вас говорят – драгоценная енге! И даже не для «поговорить», – голосом более ледяным, чем сама галерея, на которой они стояли, отчеканила жрица. – Он должен принести пользу!

– Конечно, очень полезный праздник! – наивно согласилась молоденькая светловолосая жена старшего рудничного смотрителя. – Куда б мы иначе новозимние елки выбрасывали? – она указала на уложенную вокруг столба поленницу. Кое-где на высохших иголках трепетали остатки новозимней мишуры. Не замечая побелевшего от гнева лица жрицы, хорошенькая блондиночка повернулась к отцу Хакмара: – Ой, мастер Никтоман, а что за потрясающие игрушки у вас были на елке? Так блестели! Из чего они?

– Это вот у него спрашивайте, – кивнул отец на Хакмара, бросая настороженный взгляд на напрягшуюся жрицу.

– Всего лишь обыкновенный песок, золотая енге. Если его расплавить, получается хрупкое прозрачное вещество, из которого выдуваются отличные елочные игрушки, – довольно улыбаясь, пробормотал Хакмар. Ну любит он, когда хвалят и восхищаются, ну любит! А кто не любит?

– Ой, Хакмарчик, а нам на следующий Новозим сделаешь такие? Ну пожалуйста, миленький, а то мы до сих пор по старинке – рубины с топазами вешаем!

Жрица едко рассмеялась:

– Вам, мастер Никтоман, следовало назвать наследника не в честь Хакмар-батыра – племянника великого Урала, а в честь его сына – изобретательного Нугуша, что научил людей спасаться на лодках во время потопа!

– Енге жрица прекрасно знает историю южных гор, – пробормотал отец.

– И хотела бы, чтоб магнито-горцы знали ее не хуже! По крайней мере некоторые моменты, – отрезала жрица. – Быть может, мы, наконец, начнем?

– Ваш Храм – ваш праздник, – облизывая губы, хмуро буркнул в ответ Хакмар. Он вдруг начал сильно нервничать.

Отец снова бросил на него неодобрительный взгляд, но жрица только усмехнулась и плавно взмахнула рукой. Перекрывая даже грохот Минькиных барабанов, под сводом гигантской пещеры протяжно запели рога. Рокот голосов стих, и люди клана Магнитной горы принялись неохотно стягиваться к сложенному из новозимних елок костру. Рога затрубили вновь – из оставленных по обе стороны костра проходов, топоча сапожками, гурьбой выбежали малыши. Выстроились в две шеренги. За ними с неторопливой величавостью выступил облаченный в плащ из белых птичьих перьев шаман. Преисполненная собственной важности малышка выступила вперед и, слегка пришептывая, зачастила, поводя ручонками:

– Высоко над нами – нижнее небо, мирное небо, синее небо, до краев полное Голубым огнем!

– В синем-синем небе звездочки горят! – отпихивая ее в сторону, пронзительно выкрикнул мальчишка Дней четырех. – Пятьдесят пять добрых верхних тенгриев с Неба на людей сквозь дырочки глядят!

Дальше, картинно закрывая мордашки ладошками, будто от страха, малышня принялась тарахтеть про жуткий Нижний мир, где «живут ужасные, злые тенгрии, на лицо кошмарные, злобные внутри», и про их владыку Эрлик-хана.

– Не иначе как наш шаман все это сам сочинил, – тихо шепнул отцу старший рудничный смотритель. Отец молча усмехнулся в ответ.

Малышня продолжала живописать похождения тенгриев. Сын подземного повелителя Эрлик-хана Хожир – весь в черном – основывает кузницу на восточном крае небес. Но первое кованое железо оказывается слишком хрупким. Заслышав разносящиеся по девяти небесам удары молота, является Божинтой, сын Тенгри – Высокого Неба – Хакмар невольно улыбнулся, узнав под белой маской своего четырехдневного братишку, – и бросает в плавильную печь песок, что дает железу крепость.

Совершивший технологический прорыв Божинтой требует первую кузницу себе в полную собственность. Сын старшего рудничного смотрителя, исполняющий обязанности Хожира, не отдает…

– Отдай!

– Не дам!

– Ты чего пихаешься!

– Сам чего пихаешься! – увлекшись, небесный Божинтой стукнул подземного Хожира кулаком в лоб. Не ожидавший такого оборота Черный Хожир сел на попу и басовито заревел.

Жалобно кривя лицо, его мать, светлокосая жена старшего смотрителя, пробормотала:

– А я никогда не понимала, почему это правильно, что Божинтой отнял у Хожира кузницу! Не он же ее строил!

– Молчи, чуда! – опасливо косясь на застывшую в неподвижности жрицу, прошипел ее муж.

Опомнившийся шаман сгреб представителей небес и подземного мира в охапку и уволок в задний ряд. Барышня Дней шести отбарабанила о разделении кузнечного рода на Белых потомков Божинтоя, что ковали падающее с небес священное железо, и Черные порождения Хожира, что извлекали железо из темных недр, давая проход злобным нижним духам. Страшные вещи придумывали Черные – мечи и топоры, наконечники стрел и копий, все для уничтожения людей. По публике прокатилось неприятное шевеление – криво усмехаясь, люди поглаживали висящее у поясов оружие.

– И увидала страдания людей Ут, великая сестра Тенгри – Высокого Неба, многоязыкая мать Огня, чей отец – твердая сталь, чья матерь – кремень, чей блеск достигает неба и проникает сквозь землю! И восплакала, видя войны и смертоубийства, что несло выкованное Черными оружие! И от сверкающих слез ее народился на Средней земле Голубой огонь и повелительницы его, достославные и великие жрицы! И сошлись они в смертном бою с черными кузнецами! И победили славные жрицы злобных кузнецов, во имя мира и жизни для всех людей!

– Еще бы им не победить! – почти неслышно, на одном выдохе прошептал кто-то за спиной у Хакмара. – С клинками против Огня много не навоюешь!

– И отступили Черные в глубины и пещеры! Но гнались за ними жрицы, Голубым огнем очищая священные недра гор от скверны Нижнего мира! – вздымая голос и поднимаясь на цыпочки, видно, для большей значимости, возгласил сам шаман. – И с тех пор живут в великих горах Сумэру лишь мирные белые кузнецы, служа своим искусством Храму и всей средней Сивир-земле! – и он склонился перед возвышающейся на галерее жрицей, давая понять, что история его закончена.

Судя по мрачным лицам слушателей, счастливым они такой конец не считали. В толпе послышалось несколько жиденьких хлопков.

Жрица подалась вперед, побелевшими пальцами вцепляясь в ледяные перила. Пронзительный взгляд ее ярко-синих глаз оббежал людей внизу.

– Тысячу Долгих Дней и Ночей назад мои сестры – сестры Храма – здесь, в недрах этой самой горы, настигли последнего черного кузнеца. Последнего из тех, чья сила превращения железа не нисходила сверху, от верхних духов-тенгриев, а поднималась снизу, из мира мрака, смерти и Рыжего пламени. И умер он, сожженный Голубым огнем, посылая напрасные проклятья и бессильные обещания вернуться! И в эту Ночь, как и в тысячу других до нее, мы сжигаем чучело последнего Черного! Во имя памяти! Во имя того, чтоб каждый День и каждую Ночь своей жизни вы помнили! – Она снова обвела горцев взглядом – теперь в ее голосе звучала явная насмешка. – Вы – белые кузнецы! Ваше дело – служить Храму, преумножая богатства… средней Сивир-земли.

Рога затрубили снова – из-за уступов ледяной скалы выступила ритуальная стража, неся между собой обряженную в балахон из грубой холстины металлическую куклу черного кузнеца. Стража подняла куклу на костер, захлестнула вокруг пояса железные цепи и бегом убралась.

– Пусть умрет он страшной смертью! – пронзительно выкрикнула жрица. – Умрет, как все те, кого погубил своим черным искусством!

Она вскинула руку – и с ее пальцев сорвался шар ослепительно-голубого Огня. Обдавая жаром толпящихся внизу людей, со свистом пронесся над головами и врезался в сложенные елки. Ревущее Голубое пламя охватило подсохшие деревья, взвилось над столбом с прикованной к нему человеческой фигурой. В языках пламени, корчась, заметались полы балахона из грубой холстины. И вот тогда, перекрывая гул бушующего Огня, из глубин костра раздался металлический скрежет – обвисшее на цепях создание медленно подняло голову…

Свиток 2

О мечах и благородных егетах, которые очень любят ими помахать

Хакмар выдернул из поставца растаявший огарок. Сверил новую временную свечу по ее еще горящей соседке и зажег. Когда тот безответственный мальчишка, в чьи обязанности нынче входило менять разделенные на временные деления свечи, все-таки соблаговолит явиться в фехтовальную пещеру, он ему устроит! Замена временных свечей – первая обязанность детей в горе. После этого у всех магнито-горцев появлялась неистребимая привычка поглядывать на ближайшие свечи, которые тающим воском делений отмечали неслышный ход времени в глубинах пещер. Одна вовремя не замененная свеча – еще ладно, можно по другой сверить да подрезать воск и фитиль. Но беда, если вся система свечей разладится – как случилось при Хакмаровом деде, когда провисший край нижних небес слишком сильно зацепил их гору за верхушку, вызывая трясение всех пород. Тогда обитателям пещер пришлось идти за новым расчетом времени на поклон в прячущуюся на поверхности, меж горных перевалов, обсерваторию великого Аркаима и выслушивать нравоучения надменных звездочетов.

Подровняв свечу, Хакмар повернулся к оружейной стойке, придирчиво разглядывая выставленные клинки. Мастер-оружейник опять полностью заменил мечи в фехтовальной зале – вот кто всегда умудрялся соединять полезное с полезным! Поэтому в тренировочный зал «на пробу» отправлялись клинки, кованные или учениками, вроде Хакмара, или мастерами, разрабатывавшими новое оружие. Мальчишка прикинул на руке один, второй, покачал головой и решительно вытащил из стойки законченный только вчера меч собственной ковки. На простой ухватистой рукояти болталась полоска белого холста. Хакмар развернул ее, вчитываясь в криво накарябанные рукой мастера-оружейника буквы: «Слишком гибкий в ущерб надежности».

«А вот сейчас и проверим!» – азартно подумал Хакмар, становясь в стойку и коротко салютуя не противнику – такового не имелось, а всем бойцам клана, стоявшим здесь за Дни и Дни существования Магнитной горы.

Полоса клинка отразила острый блик света, зайчиком скользнувший в аккуратную щель в стене тренировочной пещеры. Едва заметная привычная вибрация пробежала по полу, давая почувствовать пришедшие в движение рычаги. Выстроившиеся парами глиняные чурбаны, со всех сторон, по кругу, утыканные остро заточенными лезвиями, негромко загудели… и принялись вращаться, все наращивая и наращивая скорость. Еще мгновение – они превратились в огромные жужжащие веретена. Непрерывно мелькающие лезвия с шелестом разрезали податливый воздух.

Хакмар гикнул и одним прыжком метнулся внутрь смертоносной карусели. Подпрыгнул, пропуская под ногами низко стелющееся широкое лезвие топора. Вскинул руку, принимая на клинок вращавшуюся над головой наточенную стальную лопасть. Клинок спружинил, отводя в сторону просвистевшее над головой лезвие. А говорят – слишком гибкий! В самый раз! Первую пару прошел!

Хакмар выгнулся дугой, уклоняясь от чиркнувшего у самого живота острия, рубанул вбок – норовивший полоснуть его по горлу меч разлетелся, срубленный возле вплавленной в глину рукояти. Ну, к заточке претензий и не было! Вторую пару прошел!

Мальчишка ринулся прямо в «стального ежа» – двойной валик торчащих тонких игл, с одним поворотом глиняных чурбанов кромсающих живого человека на тонкие ленты кровоточащего мяса. Трепеща и изгибаясь, меч завертелся вокруг него стальным вихрем, прорубая проход сквозь вращающуюся смерть. Баланс в норме! Третью пару прошел!

Хакмар вырвался в пустой коридор позади глиняных чурбанов – и тут же из отверстий в стене полетели стрелы. Весь мир исчез – остались только метившие в лицо стальные жала. И меч, сплошным непроницаемым вихрем вертящийся перед ним. Разрубленные пополам стрелы со стуком посыпались на каменный пол. В руке лежит как влитой!

Сверху ахнул обоюдоострый двуручник. Хакмар вскинул свой клинок навстречу. Держ-и-и! Страшная тяжесть навалилась на запястья и тут же исчезла, аккуратным поворотом спущенная вниз, в землю, вдоль вибрирующего клинка. Хакмар перепрыгнул через врубившийся в каменный пол двуручник. Прошел! Все прошел! И держит ведь меч, держит! С чего ж ненадежный?

С ликующим воплем – не прав мастер-оружейник! – Хакмар радостно завертел над головой свой молодой клинок… Огромная тень выросла перед ним, и, тускло блеснув вороненой сталью, остро заточенные полумесяцы парных топоров ринулись на него с двух сторон.

Вскрикнув от неожиданности – и, что врать, от окатившей его горячей волны ужаса, – Хакмар на одной лишь вколоченной тренировками привычке описал вокруг себя неловкую петлю мечом. Его неуклюжесть вызвала только надменный смешок противника. Тяжелые парные топоры, казавшиеся просто игрушками в здоровенных ручищах, завертелись вокруг. Каждое движение их было страшным – сбитое, рваное, казалось, полностью лишенное ритма. Во всяком случае, такого ритма, который можно уловить и под который удалось бы подстроиться. Каждый топор будто вел собственную схватку, поддерживая и оберегая другой. Хакмар чувствовал себя в бою сразу с двумя противниками, любой из которых лучше и сильнее его. Перелетая из руки в руку – из правой в левую, – меч выписывал скользящие дуги вокруг мальчишки. Единственное, что Хакмар мог, – отчаянно, на пределе сил и скорости держать оборону, даже не помышляя об атаке. Бешеная скорость, которую непрерывно атакующие то справа, то слева, то сверху топоры выжимали из его тела, выматывала, лишала сил. Будто подрезанные, болели запястья. Противнику даже не нужно было прорывать его оборону – Хакмар чувствовал, как усталость неумолимо берет свое. Достаточно еще немного продержать темп – и он просто рухнет, покорно позволив себя добить. Неукротимая злость, пылающая, как Огонь в горне, бешеная, как грызущий удила конь, заставила кровь закипеть. Гибкой стремительной «восьмеркой» Хакмар сбил в сторону налетавшие с обеих сторон топоры и распластался в длинном прямом уколе, нацеленном в грудь противника. Казалось, он сам, как разряд молнии, пронесся вдоль полосы заточенной стали, чтоб нанести один-единственный удар… Противник изогнулся с невероятным для могучего тела проворством, пропуская удар Хакмара над собой. Тут же крутанулся волчком – подсекая ноги противника. В последнее мгновение Хакмар успел подпрыгнуть, отмахиваясь мечом… Стремительно вынырнувшие с двух сторон топоры скрестились у самой рукояти его клинка, как клещи! Пошли вперехлест… Тонко дзенькнув, молодой меч переломился у самой рукояти. Жалобно звеня, упал на затоптанный пол пещеры и задрожал, распластанный на камнях.

Замерший с одной рукоятью в руках Хакмар проводил его почти безумным взглядом.

– Все-таки ненадежный, – прошептал он.

Лезвия топоров с режущим свистом ринулись к его лицу… Хакмар прыгнул назад… Два деревянных древка скрестились у него под подбородком, зажимая шею в такие же жесткие клещи, как те, в которых погиб клинок. Хакмар попытался отмахнуться обломком меча.

– Руки коротки! – прорычал противник.

Нажим на горло усилился, задыхающегося мальчишку почти приподняло на топорах – Хакмару казалось, что голова сейчас оторвется! – и с силой шарахнуло о камень. Над ним нависло бородатое суровое лицо. И голос, в котором за деланым спокойствием слышалась ярость, вопросил:

– Ну, а теперь поясни мне, почему мой сын и наследник ведет себя, как распоследний тупой чуд?

Хакмар судорожно сглотнул – слюна с трудом просочилась сквозь передавленное древком топора горло – и ответил абсолютно невинным взглядом.

– А вот этого не надо! – В голосе отца теперь слышалась не только ярость, но и отвращение. – Не вздумай мне врать!

Крутанув свое любимое оружие, старший мастер Никтоман, Отец клана Магнитной горы и просто отец одного чересчур изобретательного юного оболтуса по имени Хакмар, зло всадил топоры в закрепленные у бедер ножны.

Пообещав себе ни в коем случае не кашлять, Хакмар все равно зашелся глухим перханьем, потирая горло.

– Я не вру! – прохрипел он, с мрачным вызовом глядя на отца. – Вранье противно егетлеку!

– Егетлек! – повторил, будто плюнул, отец. – Кодекс чести истинного воина-егета! С каких это пор егетлек позволяет себе натравливать механическую железную тварь на женщину?

– Она не женщина! Она голубоволосая ведьма! Захватчица! – Хакмара затрясло от злости.

– А если бы твое изобретение ее прибило? И через пару-тройку свечей здесь было бы много голубоволосых ведьм? – Ледяное бешенство отца было страшнее кипучей ярости. – И что бы тогда оставалось клану – умереть в Голубом огне? Женщинам, детям, всем? Из-за того, что тебе угодно было… почудить?

– Я не чудил! – взвился Хакмар. Почему отец его оскорбляет, даже не выслушав? – Я бы не дал ей погибнуть – я и не дал, ты сам видел! Я всего лишь хотел показать, что нам есть чем встретить проклятый Огонь! Ты видел? Нет, ты видел: она швыряла в моего «кузнеца» Пламенем – и ничего!

– О да! Особенно эффектен плащ, который горел, не сгорая, – саркастически усмехнулся отец.

– При чем здесь плащ? Плащ – это так, для впечатления, на самом деле обыкновенный асбест [3]! Главное – сам «кузнец»! Я работал над этим сплавом весь прошедший День и только перед самым Вечером Кузнеца нашел нужные добавки!

– Которые мне теперь придется засекретить, – безнадежно вздохнул мастер. – Признаться, что у нас есть сплав, способный выдержать Голубой огонь, – все равно что объявить: «Это мой сын Хакмар натравил на жрицу механическое чудище». Медленное сожжение на Огне – пункт 1 кодекса Снежной Королевы и ее Советника.

– Плевать нам на их кодекс! И на их Королеву! С моим сплавом мы создадим десять, двадцать, сто железных воинов…

– Наловим летучих мышей и отправим их на штурм Зимнего дворца, – меланхолично закончил отец.

Хакмар осекся, вспомнив, скольких усилий ему стоила дрессировка глупых мышей. И ведь то был семнадцатый по счету мыш – и единственный, от которого удалось добиться хоть какого-то толку. Да и то – если бы он сам все время не контролировал события…

– Мы можем сделать доспехи для себя, – мрачно ответил мальчишка. – И нам совсем не обязательно штурмовать Зимний – главное, вышибить голубых из наших гор! И пусть хоть живут, хоть подыхают на своем севере как хотят!

Отец поглядел на него осуждающе:

– А еще говоришь, что не чудил! К твоему сведению, после твоей чудной… – с особым нажимом на оскорбительное слово продолжал отец, – выходки я забрал твоего «кузнеца» к себе! У него в грудной пластине – вот такая дырища! – отец округлил пальцы обеих рук. – Так что Огонь на твой металл все-таки действует. Даже если весь клан, включая младенцев, напялит на себя доспехи… Да что там мы, если все горские кланы нас поддержат – жрицам придется потратить всего лишь немножко больше времени, чтобы запечь нас в этих доспехах, как тех улиток, что ребятня в пещерах собирает!

– Чем жить как сейчас, лучше умереть с честью! Как велит егетлек – в открытом бою! Без хитрости, без лукавства – наша честная сталь против их Огня! – вне себя от злости и разочарования выкрикнул Хакмар. Он надеялся, что отец поймет его! Поддержит! И… как же он недосмотрел, что новый металл все-таки плавится?

– Кому умереть – сестрам твоим? – тихо спросил отец. – Братику?

Невольно Хакмару представилась рожица младшего братца, его забавно сузившиеся от смеха глазенки – и в горле встал комок. Малыш, последний подарок мамы – прекрасной дочери бия [4] подгорных коневодов – своему мужу, главе клана горных мастеров. Мамы, которой малыш никогда не увидит. Хакмар часто думал, что хуже: как он и сестры – помнить маму и тосковать по ней все эти долгие четыре Дня и Ночи, или как малыш – не знать ее никогда. Ее голос, рассказывающий историю великого Урал-батыра… Теплые и сильные руки, учившие держать поводья первого коня… Тоненькие косички… Пушистым кончиком мама щекотала ему, маленькому, под носом, а он хохотал! Когда подрос, тоже иногда щекотала – он хмурился, делал вид, что сердится, ведь он уже большой, а на самом деле тихо млел от счастья. Будь проклята та давняя Ночь и белый шаман, как всегда, утративший свою силу с приходом тьмы и оказавшийся неспособным помочь маме! Неужели отец думает – Хакмару все равно, что станется с ее последним малышом?

– А как он будет жить? – отвернувшись, глухо спросил Хакмар. – Голубоволосые загнали нас в глухую штольню! Они запрещают добывать руду из-под земли! Видите ли, это дает проход нижним духам! – презрительно скривившись, фыркнул он. – Нам повезло больше, чем другим кланам, – наша Магнитная сложена из руд! Но ты думаешь, я не знаю, что тебе докладывает старший рудничный мастер?

– Ты мой наследник – хорошо, что тебя интересуют дела горы, – невозмутимо ответил отец.

– Запасов руды над поверхностью осталось на одно, самое большее – два поколения! – В крике Хакмара ярость смешалась с отчаянием. – Скоро мы снесем нашу гору подчистую! Жрицы… Пока они правят здесь, нам никогда не позволят остановиться! Мы просто переплавим наш дом на мечи для Храмовой стражи!

– И поэтому ты предлагаешь жителям горы совершить самоубийство прежде, чем умрет сама гора? – насмешливо поинтересовался отец.

– Не разговаривай со мной, как с каким-то чудом! Я хотя бы что-то пытаюсь сделать!

– Я бы не разговаривал с тобой, как с чудом, если бы ты вел себя, как умный! – отрезал отец. – Впрочем, наверное, и впрямь пришло время тебе кое-что показать. Пока ты не начудил еще больше! – Отец повернулся так круто, что полы его кожаного плаща взвихрились у ног. И широким решительным шагом, не оглядываясь, двинулся вон из тренировочной пещеры, предоставляя своему наследнику право следовать за ним или оставаться.

Мгновение помешкав, Хакмар кинулся вдогонку. Что показать? Что может быть в их горе такого, чего он, Хакмар, не знал бы? В молчании они ступили на платформу подъемника – и тот резко ухнул вниз. Платформа шла долго, пока со стуком не опустилась на нижние – почти на уровне земли – горизонты. Эти места Хакмар знал отлично – тут располагались плавильные мастерские и кузнечные цеха, в которых он сам предпочитал работать. Что отец предполагает показать ему здесь?

Через пламенеющие Огнем и заполненные грохотом молотов и бульканьем кипящего металла цеховые пещеры Никтоман все так же молча направился к проложенным сквозь скальный тоннель рельсам железной дороги. Следом за ним Хакмар заскочил в крохотный вагончик, запряженный двумя белесыми от старости, пережившими собственную едкую слюну рудничными змеями. Повинуясь щелканью поводьев, змеи стремительно развернулись и, как две стрелы, прянули вдоль дороги, сливаясь брюхом с узкими стальными полосками рельсов. Вагончик, все разгоняясь, несся за ними. Хакмар чувствовал, как владеющее им напряжение волей-неволей рассасывается под убаюкивающий перестук вагонных колес. Надо собраться! Отец его ни в чем не убедит! Он не сдастся и не остановится! Только новая война с жрицами может спасти горы и мастеров!

Стремительное скольжение змеев начало замедляться. Они находились в дальней части пещеры, куда, кроме рудокопов, обычно не заходил никто. Старший рудничный смотритель из собственной робы от злости выскакивал, стоило хоть кому-то из плавильщиков или кузнецов сунуться в его царство узких штреков, пронизывающих гору, как мышиные ходы козий сыр.

Вагончик остановился. Отец бросил вожжи и зашагал в ответвляющиеся от тоннеля боковые ходы. Проходы становились все уже, смыкаясь вдоль поблескивающих в полумраке рельсов. Путникам приходилось вжиматься в стены, пропуская запряженные змеями вагонетки с неочищенной рудой. Хакмар неодобрительно нахмурился – вот об этом он и говорил!

С каждым ударом кайла рудничных мастеров гора все уменьшается. Пока подрастет младший брат, она просто сложится их клану на головы, как шатер с подрубленными веревками! А учитывая, что их горы и есть граница Среднего мира, и позади каменных хребтов лишь ничто, беспредельная пустота…

Потолок штрека нависал все ниже, то и дело заставляя мальчишку больно стукаться головой о свод. Хакмар зашипел сквозь зубы. Впереди, скорее усугубляя, чем рассеивая мрак, затрепетал маленький Голубой огонек. Никтоман остановился у высеченной в стене ниши и протянул Хакмару каску и рудничную лампу. Запалив фитиль от Огонька, мальчишка опасливо двинулся следом за отцом, спотыкаясь об обломки отработанной породы. Вскоре ему пришлось опуститься на четвереньки – горизонтальный штрек стал походить на крысиный лаз. Недоумевая, зачем отец его сюда затащил, он полз следом на коленях и одном локте, держа лампу на вытянутой руке. Навстречу тянуло горячим воздухом и мерзким запахом едкой змеиной слюны и плавящегося камня. Хакмар начал задыхаться – в последний раз он в штреки лазал целых два Дня назад, во время рудничной практики. Саднила сбитая кожа на локте, в колени впивались мелкие острые осколки. Если отец сейчас же не объяснит, куда они ползут, он поворачивает обратно! Ну, то есть не поворачивает, в штреке не развернешься. Но отползает!

– Не сопи, – не оглядываясь, бросил отец. – Сейчас уже доберемся.

Действительно, стенки штрека начали расходиться, потолок приподнялся, и через мгновение Хакмар не столько вылез, сколько вывалился в довольно широкий зал. Поднялся на ноги и очутился нос к носу со старшим рудничным смотрителем. Рудничный смотритель смотрел. На него. Долго. Неодобрительно. Потом перевел взгляд на отца:

– Вы уверены, старший мастер? Показывать ребенку – особенно после его недавней выходки… – Он поглядел на Хакмара так, как будто тот не был уже почти взрослым егетом, почти полным мастером кузнечного дела, почти признанным изобретателем и даже почти освободителем южных гор от Храмового рабства… А просто – как на мальчишку-недоростка с изрядным запасом чуди в голове!

Эти старики – они просто сговорились! Они ничего не понимают! Живут себе, зарывшись в гору, и даже не замечают, как свеча за свечой, День за Днем меняются времена.

– Особенно после выходки, – многозначительно подчеркнул отец.

Явно не убежденный, рудничный смотритель покачал головой, но все-таки, послушный слову Отца клана, откинул закрывающие пол доски. Под ними обнаружился довольно большой люк. С натугой потянув крышку за кольцо, смотритель сдвинул ее в сторону. В лицо Хакмару ударил вонючий дым. Судорожно кашляя, мальчишка наклонился над люком и едва не сверзился в открывшуюся перед ним дыру. Опускаясь вертикально вниз, темнела проплавленная в камне змеиной слюной шахта. Глубокая шахта. Уходящая прямо к запретным для верных сыновей Храма недрам земли.

Свиток 3

Про секреты клана Магнитной Горы

По-прежнему молча отец ухватился за спускающийся трос и с выдающей долгий навык ловкостью скользнул вниз. Огонек рудничной лампадки канул в темноте. Хакмар испуганно покосился на смотрителя и натолкнулся на насмешливый взгляд:

– Что, на самом деле молодому бунтарю не так уж и хочется нарушать заветы Храма?

Да что бы ты понимал, кувалда выщербленная! Не позволяя себе больше и мгновения колебаний, Хакмар обхватил коленями трос. Неровно проплавленные стены шахты просвистели перед глазами, мерцающие в темноте под ногами синенькие Огоньки приблизились. Его подхватили сильные руки и помогли встать. Хакмар неуверенно огляделся и, ахнув, тут же снова закашлялся.

Впереди, у сплошной стены цельной породы, закрывающей конец штольни, извивался молодой и сильный рудничный змей. По самые глаза запакованный в промасленную кожу погонщик с силой наступил ему на хвост. Змей зашипел, и все пять его голов растопырились, как пальцы на руке. Из оскаленных пастей в стену хлестнули черные потоки змеиной слюны. Штольню заполнили клубящиеся испарения. Камень вскипел, как вода в котле, и потек, оплывая гранитными слезами, словно восковая свеча. Из-под него – темная на темном – проступила открывающаяся жила. Стоящие по бокам двое рудничных врубились в растопленный камень, остриями кирок торопливо очищая доступ к рудоносной породе. Первые куски посыпались на пол. По вколоченной во время практики привычке Хакмар кинулся торопливо собирать их в корзины. Рудничные оглянулись на неожиданного помощника и, видно, признав за наследником клана право быть здесь, вернулись к своему делу.

– Как думаешь, – приходя ему на помощь, тихо спросил отец, – смогут твои голубоволосые ведьмы разобрать – где выкованный из надземного, а где – из подземного железа клинок?

– Они не мои, – пробормотал Хакмар, привычно привязывая корзину с рудой к спущенной сверху веревке.

– Правда, жрицам мы пока ничего из нового железа предлагать не рискуем, – усмехнулся отец. – Другого покупателя нашли.

Хакмар раздумывал недолго – недаром же на всех переговорах клана он стоял за спиной отца (в душе толкнулось неприятное чувство – теперь оказывается, что не на всех!).

– Советник! – прищелкивая пальцами, выдал на-гора свою догадку Хакмар. И тут же обиженно покосился на отца: – Вы договорились с предателем?

– И кого же, по-твоему, он предал, сын? – очень спокойно спросил отец, так, что стало ясно – едва сдерживает ярость.

– Ну как же! – гневно вскинулся Хакмар. Неужели отец забыл недавний – и такой позорный – свиток истории Сивира? – Когда подготовленный им мятеж не удался…

– Он принял от Снежной Королевы помилование для себя и своих людей и титул первого мужа Сивира – вместо того, чтоб залить Среднюю землю кровью и погубить тысячи тысяч невинных? – еще спокойнее поинтересовался отец.

– Ну-у… – По сути, все верно – но сам Хакмар никогда бы не назвал так деяния Советника! В конце концов, если сама Снежная Королева пожелала тогда купить мир – значит, они могли победить? А если не победить, то погибнуть так, чтоб о них еще сотни Дней слагали песни! А не принимать подачку от подлой Снежной Бабы! – Ты играешь словами, отец! – твердо объявил Хакмар.

– Зато я не играю чужими жизнями! – отрезал отец. – Тот, кого нынче называют господином Советником, делал все правильно – и тогда, и сейчас! Откуда, думаешь, взялся закон о свободной торговле, после которого мы торгуем с северянами напрямую, а не через Храм? Или поправка к закону об оскорблении Храма, из которого исключили детей, осмелившихся играть на храмовом дворе, стариков, заснувших при речениях жриц, а также беременных женщин? Или жрицы их сами приняли? Тогда, выходит, не так уж плохи голубоволосые? – насмешливо осведомился отец.

Хакмар надулся. Отец все же играл словами – да так, что Хакмару еще учиться и учиться!

– Конечно, о происхождении нового металла мы господина Советника не уведомляли. Незачем, – снова усмехнулся отец. – Хотя умный человек – может и догадаться.

Они начали укладывать следующую корзину – теперь уже спокойнее, без спешки, попутно ощупывая и даже пытаясь рассмотреть осколки рудоносной породы. Даже на глазок было ясно, что жила богатейшая. Хакмар подумал – вдруг отец именно ему доверит плавку? Ведь новый, подземный металл может отличаться от обычного. Стоит ли увеличивать число посвященных в тайну? Мальчишку просто затрясло от радостного предвкушения – Высокое Небо, прямо как малыша перед Новозимом!

Он глубоко вдохнул кислые испарения змеиной слюны – сейчас они не казались ему такими уж противными. Он вдруг по-настоящему осознал: он – под землей! Где уже тысячу Дней и Ночей не бывал ни один кузнец! Добывает запретную руду! Ему вдруг показалось, что в штольне стало светлее. Хакмар поглядел на лежащие в его горсти куски породы – и чуть не выронил! Они сияли! Ослепительным, совершенно непривычным, но завораживающе красивым и грозным багрово-алым светом! Мерцающие, переливающиеся лучи исходили от уже наполненных корзин, и волны алого света перекатывались вдоль стен и потолка. Погонщик снова надавил на хвост змея – штольню заполнили кислые испарения. Не отрывая глаз, Хакмар завороженно глядел, как, переливаясь алым и багровым свечением, кипит разъеденный камень… Потеки расплавленной породы сложились в чеканный мужской профиль. Сквозь бурлящий камень проступило гигантское лицо, увенчанное трехрогой короной, и глаза, похожие на два пылающих горна, только не с Голубым, а с пронзительно-алым Огнем вперились в мальчишку. И вдруг полыхнули свирепой радостью – два длинных языка Рыжего пламени с торжествующим ревом метнулись из глазниц в лицо Хакмару!

Вскрикнув, мальчишка закрылся руками, уже понимая, что это бесполезно, что сейчас гудящее Пламя охватит его, превращая в живой вопящий факел…

– Какого Эрлика! – недовольно выкрикнул отец.

Хакмар медленно отнял дрожащие ладони от лица. В штольне царила абсолютная темнота. Все лампадки с Голубым огнем разом погасли.

– Придержите змея! Не шевелитесь, чтоб я ни на кого не налетел! – раздался голос отца. Чиркнуло колесико – вспыхнул крохотный Голубой огонечек, и из темноты проступила рука, сжимающая прозрачную трубочку малого храмика. «Все-таки храмик лучше наших кремневых огнив, – как всегда, вынужден был признать Хакмар. – Если, конечно, не вспоминать, что проклятые ведьмы поставляют эти свои фигульки в обмен на медь и золото».

Отец тем временем снова зажег все лампы и недоуменно огляделся:

– Если б мы были на поверхности, сказал бы – ветер. А тут… – он недоуменно пожал плечами. – Давай-ка выбираться.

Хакмар молча кивнул. Да, и поскорее, а то он, похоже, змеиной слюной надышался – чудное мерещится. Стараясь даже не глядеть на пол и стены штольни – хотя те больше не пылали красным, оставаясь просто камнем и рудой, – Хакмар уцепился за спущенный сверху трос и позволил вытянуть себя наверх.

– Надеюсь, молодой наследник понимает – все, что он видел, следует хранить в тайне, – голосом, в котором прозвучало глубочайшее неодобрение тем, что секрет добычи запретной руды доверили тринадцатидневному мальчишке, высказался рудничный смотритель. – Особенно от этих твоих приятелей-музыкантов. Которые, как зайцы в тайге, по пенькам барабанят!

– Они хорошие музыканты! – отрезал Хакмар. Убеждать старикашку, что не проговорится, мальчик посчитал ниже своего достоинства. Кто тут, в конце концов, наследник клана?

– Думаю, своей вполне неожиданной выходкой в Вечер Кузнеца Хакмар доказал, что секреты хранить умеет, – мягко сказал отец, забирая у сына лампу и рудничную каску. Он коротко кивнул смотрителю, и отец с сыном выбрались обратно в ведущие к железной узкоколейке штреки. – Меня больше волнует другое – понял ли ты, насколько ненужной и… опасной для клана была твоя затея с «черным кузнецом», – после недолгого молчания добавил он. – Особенно сейчас… – он мотнул головой назад, без слов заканчивая фразу, – сейчас, когда у клана Магнитной горы появилась такая тайна.

Хакмар недовольно закусил губу. Но ведь он же не знал! От него все скрывают, как от маленького! И то, что отец сейчас раскололся, как кусок породы под молотом, тоже ведь не от уважения к сыну! Хакмар чувствовал, что ужасно не хочет признавать себя неправым. Да и разве он не прав? Разве ж это согласно егетлеку – в собственном доме, в своей горе, свое родное, рудничное дело совершать тайком, прятаться из страха перед голубоволосыми девками?

– Если мы выкинем храмовых ведьм из наших гор, никакие тайны и не понадобятся, – проворчал он, останавливаясь у брошенного ими на узкоколейке вагончика. – Как в «Урал-батыре» сказано! – Он резко взмахнул кулаком: –

Видя, как стенает народ…

Мужчиной считающий себя батыр

Будет ли безучастно стоять?

Уступит ли злодеям путь… –

Он остановился и сам себя поправил: – Только у нас не злодеи, а злодейки! «Устрашится ли их батыр?»

– А еще там сказано, что лишние головы у наших рудничных змеев вырастают, когда они сжирают какого-нибудь из любимых тобой батыров, – насмешливо сказал отец, перепрягая ездовых змеев на другую сторону вагончика – для возвращения. – И если голову отрубить – батыр из нее обратно выскочит, целый и невредимый. Ой, сколько же я в твоем возрасте бедных змеючек перекалечил! – сокрушенно вздохнул он.

– И что? – в Хакмаре немедленно пробудилось любопытство экспериментатора.

– Мой отец, твой дед, меня выпорол – за порчу горнодобывающего оборудования, – невозмутимо откликнулся отец. – Потом мать выпорола – за жестокость к живым тварям. Вот только батыров в клане так и не прибавилось, – и он запрыгнул в вагончик.

Обиженно сопя, Хакмар полез следом. Вагончик мягко заскользил по рельсам.

– А насчет «устрашится ли батыр»… – не отрывая глаз от мелькающих мимо тусклых стен тоннеля, пробормотал отец, – то нашей жрицы я советую… хотя бы опасаться. Ты знаешь, что чем выше их искусство владения Огнем – тем ярче голубизна волос? Ее патлы ты видел – чистый сапфир!

Хакмар украдкой усмехнулся – а еще он видел, как в мастерских при плавильном цехе из шихты делают ярко-синюю краску ультрамарин [5]. Рецепт производства был чуть ли не самой большой тайной южных гор – ультрамарин Храмы закупали на корню и не втридорога, а в триста, потому как делали его из всякого горного хлама и отходов! Сомневается Хакмар, что жрицы той краской храмовые занавесочки подкрашивают!

– Сын, ты не слушаешь меня или не понимаешь? – Рука отца крепко взяла его за подбородок. Хакмар хотел отвернуться, но отец не пустил. – Я тоже терпеть не могу Храм! Но я не только твой отец, но и Отец клана и людей в горе и под горой люблю больше, чем ненавижу голубоволосых ведьм! Поэтому я буду обманывать, лавировать, подкупать и улещивать… И мне плевать кипящей слюной, – он возвысил голос, видя, что сын собирается что-то возразить, – и с самой высокой горы – соответствует это твоему любимому егетлеку или нет! Моя честь егета – не слишком высокая цена за то, чтобы мастера не гибли в какой-нибудь чудацкой войне! Потому что без нас – что станется с мастерством? – Он перевел дух и уже мягче добавил: – Ты лучший из наших молодых кузнецов, сын, – в голосе мастера Никтомана звучала неподдельная гордость, – и ты умеешь выдумывать новое. Скоро верхние духи заметят нового кузнеца и перекуют твое тело и душу в своих небесных горнах – и ты станешь настоящим мастером! Так что пора бы тебе забыть детские глупости! – Отец нагнулся поближе к Хакмару и вдруг озабоченно заглянул ему в глаза. – Если бы я не знал точно, что на перековку не забирают в Ночи, я бы подумал, что белый кузнец Божинтой или кто-то из его сыновей уже взглянул на тебя! – Он прикоснулся к уголку глаза сына. На подушечке его пальца осталась крохотная, сверкающая, как драгоценный камень, слезинка. – Так бывает, когда приход мастерства близко! – довольно улыбнулся мастер. – Хотя обычно она отливает синим – в цвет Огня. А это вроде красноватая… – Пытаясь разглядеть капельку получше, он неловко шевельнул пальцами – и капля размазалась. – Наверное, свет плохой, – пробормотал он и с надеждой добавил: – Вдруг ты еще на этой Вечерней заре успеешь?

Хакмар длинно выдохнул: а ведь на него и правда – глядели! Там, в подземной штольне! Неужели пришло его время?

Горы пронзил долгий вибрирующий скрежет, от которого сквозь камни, казалось, прошла болезненная дрожь. Силой толчка упряжных змеев смахнуло с рельсов. Отец и сын привычно подождали, пока дрожь и стоны горы затихнут, а раздраженно шипящие и пускающие пар змеи вползут обратно на рельсы. Хакмар вздохнул – что ж, значит, небеса совершили последний оборот на Долгую Ночь, как всегда цепляясь свисающим нижним краем за их горы. Солнце, описывающее ежедневную петлю вокруг вершин Сумэру, пряталось за скальные гребни. Вечерняя заря уходила. Нет, не стать ему нынче мастером.

– Ну, значит, переночуем и уже тогда, – подбодрил его отец. Они вылезли из вагончика. Хакмар, спотыкаясь, шел за отцом, чувствуя, что от всего, что он сегодня увидел и узнал, у него кружится голова. Из бокового коридора навстречу им выскочил мальчишка-посыльный:

– Мастер Никтоман, мастер Никтоман! Жрица уже на полигоне! Ждет только вас! Идите скорее! – Он понизил голос: – Кажется, она злится.

– Сочневы кошки – кошачьи ушки! – длинно выругался отец и почти побежал по коридору.

Свиток 4

Лишний раз доказывающий, что игрушки с Огнем – опасная штука даже для голубоволосых ведьм

Спотыкаясь на ходу, Хакмар торопился за отцом. «Жрица-ждет, жрица-ждет» – в такт шагам билось у него в голове. Зачем она вызвала отца? Почему такая спешка? Неужели она… узнала? Ему стало по-настоящему страшно.

– Успокойся, – на ходу бросил ему отец. – Это не из-за того… Ну, о чем ты думаешь… Скорее всего – из-за Храмового заказа…

Хакмар почувствовал невероятное облегчение и почти сразу же нерассуждающую злость:

– Благородные мастера клана Магнитной горы со всех ног бегут выполнять приказы какой-то стойбищной тетки, которая небось еще с десяток Дней назад на своем севере крайнем прогорклый жир хлебала!

– К твоему сведению, сын, на севере, кроме жриц, еще много приличных людей живет, – неодобрительно сказал отец.

– Вот и пускай, – мрачно откликнулся Хакмар. – Они – у себя, а мы – у себя, и нам свои северные проблемы не навязывают.

Отец резко остановился и посмотрел на Хакмара тем специальным взглядом, каким взрослые смотрят на очень маленьких детей. Хакмар этот взгляд просто ненавидел!

– Ты нынче решил перечудить сам себя, сынок, – устало сказал Никтоман. – Ты бы хоть подумал – не будет жриц, кто станет разжигать Огонь в наших горнах? А ведь они каждый раз, как возжигают Пламя, жизнью рискуют. Хватанет однажды жрица чуть больше Огня, чем сможет удержать, – тут-то ей и конец! Они об этом знают и все равно свое дело делают! Неужели это не вызывает у тебя даже самого малого уважения – хотя бы к мужеству? Нет? – Отец передернул плечом и устало добавил: – Похоже, что нет. С тобой говорить бесполезно – как вот с этой стенкой! – и он ритмично постучал в стену. Казавшийся сплошным монолит дрогнул. Сперва в нем появилась трещинка не толще волоска, потом она стала расширяться, расширяться… и гигантская цельнокаменная дверь легко повернулась вокруг своей оси. Оттуда хлынул свет… и Хакмар вслед за отцом ступил в тщательно изолированные от остальной горы испытательные пещеры.

По комнате, залитой режущим глаза белесым светом, металась голубоволосая женщина.

– Чтоб от тебя – ни звука, как в заброшенном забое! – сквозь зубы прошипел отец Хакмару. – Иначе я за себя не ручаюсь. – И тут же на его губах расцвела любезная и даже слегка заискивающая улыбка: – Енге жрица, драгоценная моя! Мы провели самое тщательное расследование недавнего чудацкого происшествия и выяснили…

– Меня сейчас это совершенно не интересует, мастер Никтоман! – резким жестом пресекла его слова жрица. – Северный ветер принес послание из Зимнего дворца! – она нервно взмахнула скомканным в кулаке свитком отлично выделанной берестяной коры. – Снежная Королева обеспокоена… Весьма обеспокоена!

Судя по ее взгляду, в переводе с дворцового языка это означало, что их Снежная Баба напугана, как рудничные под обвалом.

– Положение Югрской земли становится катастрофическим! – Не останавливаясь, жрица продолжала мерить пещеру шагами, мелькая перед глазами мужчин пышным хвостом голубых волос.

А интересно все-таки – крашеные или натуральные?

– В тундре мамонты и древние великаны, но даже это пустяки по сравнению с тем, что творится в тайге! Откуда-то вылезло невероятное количество многоголовых мэнквов-людоедов…

– Насколько я знаю, мэнквы в тайге водились всегда, – осторожно перебил ее отец.

– Но не в таких же количествах! Будто их сам Куль-отыр… Эрлик-хан по-вашему… из ладоней подсыпает! Эти твари сбиваются в стаи! И нападают даже на крепости! А уж обычные стойбища просто жрут в три горла! А то и в четыре! – В ее голосе прозвучало настоящее отчаяние.

– У вас там родичи остались? – тихо и неожиданно сочувственно спросил отец.

Жрица остановилась в своих метаниях. Горячечный ужас в ее глазах медленно леденел, сменяясь привычно твердым и равнодушным взглядом храмовницы.

– Мои родичи – сестры Храма! Храм поставил белым кузнецам задачу – создать оружие против заполонивших север тварей! – раздельно выговорила она. – И я желаю знать, что сделано Магнитной горой для выполнения Храмового заказа первостепенной важности!

– Вы дали нам слишком мало времени, – защищаясь, пробормотал отец.

– Меня не интересуют ваши отговорки! Если Храм не получит оружие против многоголовых мэнквов – вы сами и весь ваш клан ответите своими единственными головами, вам ясно?

Отец выпрямился и бросил на жрицу полный скрытого неодобрения взгляд:

– Не стоит так кричать в испытательных пещерах, драгоценная енге жрица! Тут все образцы пробные, недоделанные – кто знает, на что могут сработать? Вот этот, например… – и он нажал на рычаг в стене.

Заставив жрицу по-заячьи подпрыгнуть, металлический пол зашевелился, как живой, и с шелестом пополз в сторону, открывая прячущееся под ним прозрачное окно из полированного горного хрусталя. Жрица поглядела вниз одновременно с любопытством и каким-то веселым раздражением. Несложно было догадаться, о чем она думает – гора мастеров, как всегда, преподнесла очередной сюрприз. Хакмару вдруг показалось, что жрице это нравится. Мальчишка передернул плечами – не его дело разбираться в сложных душевных движениях голубоволосых! – и уставился сквозь защитное стекло.

Стены пещеры внизу были испещрены выбоинами от бесчисленных взрывов и покрыты застарелыми слоями черной сажи от частых экспериментальных пожаров, бушевавших внутри. На выщербленном и покрытом трещинами каменном постаменте торчком стояло небольшое – с мяч величиной – рифленое металлическое яйцо. Верхушка яйца была заткнута чем-то вроде пробки с кольцом. Вокруг постамента в несколько слоев были навалены мешки с песком.

– Согласно переданным нам характеристикам, – очень официальным тоном начал отец, – мэнквы-людоеды обладают шкурой и костями более крепкими, чем человеческие…

– Их убивать – все равно что убивать гору. Которая к тому же быстро бегает и норовит тебя сожрать, – мрачно буркнула жрица. – И с каждым днем этих гор становится все больше!

Отец поглядел на жрицу со снисходительной улыбкой:

– Значит, нам нужно оружие такой разрушительной силы, что способна убить гору! – Отец отодвинул панель в стене пещеры и вынул оттуда три пары очков с закопченными стеклами. Вроде бы небрежно поинтересовался: – Силы Голубого огня на это ведь не хватает?

– Сила Голубого огня беспредельна, – с заученной быстротой отозвалась жрица. – Жрицы уничтожают мамонтов – местные называют их Вэс – и отмораживающихся изо льда эрыг отыров. Мы в состоянии справиться с одним-двумя мэнквами. За некоторое время…

«Только остальные мэнквы вам этого времени не дают», – с легким злорадством подумал Хакмар.

– Следовательно, надо убивать много и быстро, – сделал вывод отец. – А на это не способна ни сила Огня, ни сила металла. Но может быть, они справятся вместе?

Хакмар вздрогнул – это что-то совсем новенькое! Голубой огонь соединить с металлом – как это возможно? Огонь пылает в горнах, плавя металл и придавая ему форму – и это все! В словах отца было что-то… почти кощунственное!

– Если вы помните, недавно мы просили драгоценную енге жрицу закачать нам резервуар Голубого огня…

– Еще бы не помнить! Хватило бы День небольшое селение отапливать, – буркнула жрица, кажется, твердо решившая не поддаваться на отцовский торжественно-интригующий тон.

– Ну а нам хватило только заполнить вот это, – и отец величественным жестом указал на стальной мяч в нижней пещере.

Вот теперь жрицу проняло!

– Но… Столько Огня не могло поместиться в такой маленькой штучке! – протестующе воскликнула она. – Ему же там тесно!

– Еще теснее, чем вы думаете, – хмыкнул отец. – Нам пришлось найти немного местечка для слюны рудничных змеев… Посмотрим, что будет, когда все это вырвется на волю? – и он протянул жрице защитные очки.

Женщина неуверенно нацепила их на нос – похоже, больше всего ей сейчас хотелось смыться. Но она только решительно стиснула губы и уставилась сквозь полированный хрусталь.

– Единственное, что у нас не очень получается, это пауза между выдергиванием предохранителя и взрывом, – сознался отец, вертя рычаг манипулятора. Внизу, в комнате, закрепленная на шарнирах длинная суставчатая палка разложилась и, двигаясь неуверенными рывками, попыталась подцепить торчащее над железным яйцом колечко. Кончик палки все время промахивался, проходя от кольца то справа, то слева.

– Странно, что вы не пользуетесь для этого летучими мышами, – вдруг невинным тоном сказала жрица. – Или мыши – это новейшее изобретение? – и она пристально поглядела на Хакмара.

– Стоит только вытащить колечко запала, как сразу шарахнет, так что убежать из зоны взрыва не удастся, – словно не слыша ее последних слов, торопливо сообщил отец. – Мы рассчитываем на способность жриц к полету – тогда можно просто сбросить начиненный Огнем шар сверху…

Жрица вдруг помрачнела.

– Только старшие жрицы умеют летать, – явно не испытывая большого желания давать объяснения, процедила она. – Знаний и умений недостаточно, нужно, чтобы пары Голубого огня пропитали душу и тело, давая легкость и силу подняться над землей…

«Ну да, а наша все знает, только не летает! Но скоро, наверное, полетит», – мысленно усмехнулся Хакмар. Что летать их жрица не умеет, он понял и раньше – иначе зачем бы ей так удирать от «черного кузнеца»? – но только теперь узнал, почему.

– А нас не достанет? Этот хрусталь не выглядит прочным, – стремясь уйти подальше от неприятного разговора, жрица указала на отделяющее их от пещеры-полигона окно.

– Укреплен свинцовой сетью, – продолжая крутить рычаг в попытках выдернуть запал, пробормотал отец. – Придумка моего сына.

Примечания

1

У нас бы сказали: «Часов двадцать».

2

На языке жителей Магнитной горы слово «егет» означает господин, богатырь, воин; «енге» – госпожа.

3

Асбест – огнестойкий минерал со структурой в виде тонких гибких волокон, из которых можно делать ткань.

4

Бий – предводитель племени кочевников.

5

Синяя краска, получаемая при обжиге шихты (смеси исходных материалов и топлива) для выплавки чугуна и других металлов.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.