Блокада - Блокада. Охота на монстра

Из семерых посланных в Коло-Михайливку пацанов-лазутчиков вернулось трое, да и тем не удалось подобраться к объекту ближе, чем на пять километров. Четверо, видимо, попали в руки немцев, и об их судьбе можно было лишь догадываться. Вернувшиеся рассказали, что Коло-Михайливка объявлена немцами особой зоной, для прохода туда требуется специальный пропуск, который после длительной проверки выдают в комендатуре. Так же, по слухам, обстоят дела и в ближайших селах. Тарас целыми днями сидел над картами, чертил схемы, допытываясь у Кошкина, что ему известно о секретном объекте. Майор действительно хорошо представлял себе местность к северу от Винницы – видно, не врал про данные авиаразведки, хотя Тараса порой охватывали сомнения – ну, какая может быть разведка, когда фашисты плотно контролируют небо вплоть до Харькова? Как бы то ни было, Кошкин ему здорово помогал: подсказывал, где немцы проложили еще одну асфальтированную дорогу, где расположены зенитки, прикрывающие аэродром. Собственно, зенитки Тарасу были без надобности, хотя для общей картины и это иметь в виду не мешало. А вот то, что Кошкин откуда-то знал про установленные рядом с зенитными батареями мощные прожектора, оказалось очень кстати. Прожектор – злейший враг партизана. Он шарит своей желтой жадной рукой по притихшим ночным полям, безошибочно выхватывает тебя из спасительной темноты и превращает в мишень для пулеметчиков. Зная, где расположен прожектор, можно рискнуть подобраться даже к самому охраняемому объекту. В других обстоятельствах Тарас бы сердечно поблагодарил майора за такие ценные сведения – но не сейчас. Потому что, не будь Кошкина, он и думать бы не стал о том, чтобы соваться в самое логово врага.

В конце концов, план он придумал. Не то, чтобы блестящий, но вроде бы не самый глупый. Пройти под насыпью железной дороги до Пятничан, оттуда по глубокой заросшей балке уйти на Сосенки, и уже из Сосенок попробовать добраться до первого кольца ограждений загадочного объекта. Пробиваться за него Тарас отказался наотрез – если электростанция действительно находится там, где ее рисовал Кошкин, то ее несложно закидать гранатами и через ограду. А если нет, то пройдя вдоль забора, можно будет выйти к маленькому аэродрому у Коло-Михайливки, и устроить там хорошенький переполох. Самым сложным был, как всегда, отход. Отходить в любом случае придется с боем, но если избежать столкновения с крупными отрядами немцев, то шансы сберечь людей оставались. Кошкин, войдя в раж, вообще предложил захватить на аэродроме пару самолетов и улететь на них, но Тарас его тут же срезал: летчиков у него в отряде не имелось. О том, что немецкие зенитчики, скорее всего, тут же собьют захваченные самолеты, он майору не сказал – первого аргумента оказалось достаточно. А накануне операции особист его удивил – попросил выдать ему старую солдатскую форму без знаков различия.

– Тебе зачем? – не понял Тарас. Кошкин сверкнул крепкими зубами.

– С тобой пойду, Тарас Иваныч. Не отпускать же тебя одного. Без пригляда, ха-ха.

Тарас покачал головой. Он ни разу не спрашивал майора, собирается ли тот принимать участие в операции – зачем? И так ясно, что особист, присланный самим наркомом, вряд ли будет лично лезть под пули. Выходит, ошибся…

Но вчера майор был бодр и весел, а сегодня, в день операции, выглядел задумчивым и хмурым. Да и в солдатскую форму не спешил переодеваться, по-прежнему щеголял в кителе с начищенными до блеска пуговицами и в полированных – бриться можно – хромовых сапогах. И оптимизма ему, видишь ли, не хватает…

– Ты, товарищ Кошкин, и не рад как будто, – сказал ему Тарас. – Или спал плохо?

Добрил подбородок, зачерпнул в ладони студеной воды из тазика и с наслаждением плеснул себе в лицо. Щеки защипало.

– Нормально. Я ведь, Тарас Иваныч, вот чего хотел… Шифровка мне пришла сегодня ночью. Из Москвы.

То, что у энкаведешника была с собой рация, Тарас, конечно, знал. Еще в первый день они с майором договорились – связь исключительно односторонняя. То есть принимать – принимай сколько душе угодно, а передавать не моги. Перехватят немцы, оцепят лес, подгонят черных СС – и нет отряда. Кошкину, может, все равно, а старшина Петренко за своих людей отвечает.

– И что тебе Москва говорит? – спросил Тарас. И снова, каким-то тайным чутьем, понял, что сейчас ему ответит майор. Так оно и вышло.

– Приказывает оставаться на месте, – фыркнул особист. – А в случае провала операции продолжать оперативную работу. А я им даже ответить ничего не могу!

«Как будто, если бы мог, стал бы с ними спорить», – хмыкнул про себя Тарас. Кошкин, будто прочитав его мысли, вскинул голову.

– А мне ведь позарез нужно с вами идти! Может, это шанс мой, такой один раз за всю жизнь дается!

– Какой шанс? Ты о чем, майор?

– Да неважно! – махнул рукой Кошкин. – В общем, так, товарищ Петренко. Я принял решение. Иду с вами. Но если вернемся живыми – ты об этом, пожалуйста, молчи. Как человека тебя прошу, ладно?

«А может, он и ничего парень, – подумал Тарас, вытирая бритву о полотенце и пряча ее в кожаный чехольчик. – Кто сказал, что раз особист – значит непременно сволочь?»

Вслух он сказал:

– Ладно, майор. Но если за пятнадцать минут не соберешься – выходим без тебя, ясно?

2

Конечно, ничего у них не получилось.

Не могло получиться. Вокруг Коло-Михайливки было сосредоточено столько сил, что прорваться к ней не смогла бы и танковая бригада. А Тарас взял с собой всего двадцать пять человек – правда, самых лучших. Вести больше посчитал неправильным – передвижение крупных групп легче засечь, да и стоявшая перед ним задача не требовала участия всех бойцов отряда. Потрепать врагу нервы можно и так.

Удивительным было скорее то, что им удалось добраться до Пятничан. По железной дороге время от времени проезжали патрули на дрезинах, но от них люди Тараса научились прятаться уже давно. Лежали в грязи, накрывшись зелеными плащ-палатками, пока лязг дрезины не затихал в отдалении. А потом оказалось, что в яблоневом саду на окраине Пятничан стоит зенитная батарея, о которой ничего не знал даже Кошкин, и по дорогам туда-сюда снуют мотоциклы с автоматчиками в черной форме. Тарас в бинокль разглядел, что погоны их сверху были закрыты клапанами.

– Это что за клоуны? – спросил он Кошкина. – На армейцев вроде непохожи. Гестапо?

Майор сплюнул.

– «Великая Германия», – ответил он. – Эсэсманы. Дерутся, как черти. Раньше их тут не было.

Тарас вновь подивился про себя осведомленности особиста, но говорить ничего не стал. Прикинул, что незамеченными мимо черных эсэсманов они к балке не проберутся, и решил двигаться на юг, к Бондарям. Повсюду на дорогах стояли усиленные посты охраны, но один боец из местных знал тропку через топи, которые немцы считали непроходимыми. До Бондарей добрались уже на рассвете, мокрые, вымазавшиеся в болотной тине, уставшие до свинцовой дрожи в ногах. Стоявшее на берегу реки село казалось вымершим – не мычали коровы, не пели петухи, не слышно было скрипа дверей и хлопанья раскрывающихся навстречу утру ставней. Партизаны осторожно заглянули в один дом – пусто, в другой – то же самое. Посреди села на столбе висела фанерная доска с криво намалеванными русскими буквами: «Всем жителям деревни явиться к 10.00 на берег для последующего переселения. Администрация». Над этой доской висела аккуратная жестяная табличка с ровной немецкой надписью: «Sonderzone. Schutzgebiet».

– Чего написано? – спросил Тарас у майора.

– «Особая зона, охраняется». Жителей выселили… – Майор повел головой, оглядываясь. – Интересно, где ж у них тут наблюдательный пост?

– Найдем, – буркнул Тарас. С обещанием он поторопился – где бы ни прятались фашистские наблюдатели, партизан они засекли первыми.

С двух сторон по бойцам хлестнули пулеметные очереди. Ревя мотором, выскочил из-под увитого виноградом навеса мотоцикл с коляской, помчался прямо на Тараса с Кошкиным. Сидевший в коляске черный эсэсовец поливал их огнем из автомата[1]. В руке майора мгновенно оказался пистолет с коротким дулом, плюнул пламенем. Эсэсовец схватился за плечо и начал медленно выпадать из коляски. Секундой позже Тарас срезал водителя – мотоцикл проскочил мимо них и врезался в нарядный зеленый штакетник. Партизаны рассыпались по улицам села, ведя огонь по вторым этажам домов, где засели пулеметчики.

– Все, майор, – крикнул Тарас, на бегу стреляя в выскочившего из переулка рослого патрульного. – Надо отходить!

– С хрена ли! – рявкнул где-то за спиной Кошкин. – Сейчас этих сук в землю вобьем и дальше двинемся!

И вбили ведь! В Бондарях фашистов, к счастью, было немного – вряд ли больше дюжины. Тарас потерял пятерых своих людей, но из черных эсэсманов не ушел никто. Кошкин, легко раненый в руку, снова скалился во все тридцать два зуба.

Примечания

1

Оружие, которое в обиходе принято называть «шмайссерами», представляло собой пистолет-пулеметы МР-40, разработанные конструктором Генрихом Фольмером на основе конструкции Хуго Шмайссера.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.