Мифы Древней Греции - Ярмарка невест

Марджори слегка кивнула головой дворецкому, чтобы тот оставил их наедине. Когда тот спустился вниз, Марджори тихо ответила:

— Миссис Вэнстроу не разрешила мне туда пойти, она приказала мне пойти туда.

— Что?! — вскричал он. — Из всех полоумных женщин… я начинаю думать, что ваша тетя — одна из самых нелепых созданий, которых я когда-либо…

— Прошу прощения? — перебила его Марджори с притворной резкостью. — Право же, Раштон, вы переходите границы. Она моя ближайшая родственница, если не считать Дафны, и я не позволю вам так отзываться о ней при мне. В конце концов, она пришла нам на помощь в трудную минуту…

— Она изводит вас работой! В Бате всем известно, как вы стараетесь для нее.

— Какую чушь вы несете!

— Думаете, я не заметил, как вы ее наряжали все лето? Сейчас почти сентябрь. Неужели вы собираетесь и дальше продолжать в том же духе. Хотя, конечно, интересно, что вы можете сшить из бархата и бомбазина.

— Я никогда не стала бы ничего шить из бомбазина. Таким материалом пользуются только слуги. А вот из мериносовой шерсти…

— Марджори, право, вы никогда не лезете за словом в карман! И как вам удается сохранять жизнерадостность в ситуации, которая была бы невыносимой для большинства из нас? Что касается миссис Вэнстроу, то дальше ехать некуда, вы работаете ее модисткой вместо того, чтобы наслаждаться отдыхом за ее счет. Как вы это переносите? Честно говоря, меня так же выводит из себя ваше равнодушие к ее скупости, как и ее желание постоянно использовать ваши таланты. А эта безумная рекомендация отправиться в район Эйвон, это уже действительно слишком!

— Прошу вас, Раштон, не сердитесь так из-за меня! Я должна идти к Уинни не только потому, что я наняла ее швеей для тети, но и потому, что она моя подруга. И если хотите знать, я в ужасном огорчении: я не получала от нее известий и она не прислала мне ни одного куска с готовой вышивкой. Я вам сказала, что она больна. У меня самые дурные предчувствия… — Она замолчала, горло сжалось от подступивших слез. Через несколько секунд она продолжила:

— Святые небеса! Почему при подобных словах наружу вырываются все непрошеные чувства!.. Весь последний день я держала при себе свои страхи и не пролила ни одной слезы. А стоило мне лишь упомянуть о своем отчаянии, и я превращаюсь в лейку. У нее есть ребенок, видите ли… — Она больше не могла говорить.

Марджи закрыла лицо рукой и зажмурилась, пытаясь сдержать слезы. Она чувствовала, как Раштон обнимает ее за плечи со словами:

— Успокойтесь, успокойтесь! Моя милая девочка!

Раштон поднял ей подбородок и взглянул во влажные глаза. Он подумал, что, если бы ему так чертовски не мешала ее шляпка, он, чтобы утешить, поцеловал бы ее в губы. Вместо этого он ей улыбнулся, недоумевая, как он мог когда-то считать светло-каштановый оттенок ее волос неинтересным. Он так прекрасно подходил ее фиалковым глазам.

— Знаете, — он попытался заговорить более легким тоном. — Видя вас в этой треклятой шляпке, сразу же вспоминаешь, каково это — заглядывать в туннель. И кто, черт возьми, только придумал подобную вещь?

— Это же модно, вы знаете, — ответила она дрожащими губами.

— Знаю, да. И вам это идет, но я должен признаться, что никогда не видел вещи, более неудобной для флирта.

Марджори опустила взгляд и, почти ничего не видя, уставилась на верхнюю пуговицу его сюртука. Это была оловянная пуговица с изображением охотничьей собаки. Она попыталась сконцентрироваться на форме собачьей головы, на ее хвосте, напоминавшем перо, на чем угодно, лишь бы забыть блеск в глазах Раштона — но это оказалось для нее непосильной задачей. Она хотела пошевелиться, но не могла. Ее мозг мог снова и снова посылать приказы ее ногам, чтобы те отошли от человека, который мог ее обидеть, но Марджори не могла пошевелить даже пальцем. Ее чувство растворилось в вихре впечатлений: охотничья собака на пуговице, запах мыла для бритья, понимание того, что Раштон сейчас смотрит на нее своими пронзительными глазами, смутное ощущение его тела лишь в нескольких дюймах от нее, звук его голоса, когда он принялся умолять ее отказаться от мысли нанести визит Уинни.

Ее рассудок пытался справиться с чувствами. Наконец она шагнула к двери, распахнула ее и просто ответила:

— Я должна идти.

Она не стала ждать его ответа, но быстро пошла вниз под гору, направляясь к городу, где она могла нанять экипаж, чтобы поехать к Уинни.

— Подождите! — крикнул он ей вслед, но она не стала останавливаться.

Когда она услышала, что позади нее едет экипаж, запряженный парой лошадей, она сделала вывод, что он возвращается обратно в гостиницу. Она отчего-то испугалась, когда он подъехал к ней и протянул руку со словами:

— Если вы столь упрямы, то лучше я провожу вас. Садитесь, Марджори, и, пожалуйста, не спорьте со мной.

Марджори не знала, что и делать. С одной стороны, она испытывала облегчение при мысли, что у нее будет защита во время путешествия. Но с другой стороны, она понимала, что ей грозит другая серьезная опасность — уступить некоторым предосудительным желаниям собственного сердца. И чем дольше она пробудет в обществе Раштона, тем серьезнее станет эта опасность.

— Я не стану спорить, — сказала она наконец, с улыбкой взяв его за руку. — Я слишком испугана перспективой путешествия в ту часть города, чтобы не согласиться с вами. Спасибо, Раштон, вы хороший друг.

— Я принимаю вашу благодарность, но хочу знать, почему миссис Вэнстроу не послала туда лакея?

Марджори почувствовала желание рассмеяться, она повернулась к нему и широко улыбнулась:

— Тетя сказала, что она не может рисковать жизнью своего слуги, ведь так трудно найти подходящую прислугу!

Раштон был потрясен. На его лице удивление сменилось шоком, потом гневом и наконец весельем, когда он ответил:

— Тогда хорошо, что я с ней заговорил этим утром, потому что обо мне она беспокоиться не станет. Если на меня нападут разбойники и убьют, ее хозяйство не пострадает. Что касается вас, то она может лишиться искусной модистки. Но случись что, я уверен, она откажется от всякого родства с вами, устроит вам похороны в общей могиле и не истратит ни единого гроша.

— Есть только одна проблема.

— Какая же? — спросил Раштон, при этом у него дернулись губы.

— Как же тогда Дафна?

Раштон, казалось, на минуту задумался, а потом ответил:

— Цыгане. Она может сказать, что Дафна на самом деле ее племянница, но вас подбросили цыгане, и значит, она вовсе не обязана устраивать вам похоронные церемонии.

— Цыгане, — задумчиво произнесла Марджори. — Какой вы умный, Раштон. Мы с Дафной достаточно непохожи, чтобы подтвердить эту теорию. Действительно, если я переживу эту эскападу, я порекомендую это моей тете — на случай, если со мной в другой раз все-таки произойдет несчастье.

Раштон наклонился над ней, заезжая за угол Оксфорд-стрит, и направился к югу.

29

Шум экипажа, медленно ехавшего вниз по Эйвон-стрит, привлекал внимание печально известных батских нищих в лохмотьях. Повсюду они подходили поближе, бежали за экипажем с протянутыми руками и умоляли безнадежными криками о милосердии и о деньгах. Нищие дрались друг с другом за то, чтобы добиться большего преимущества при очередном произнесении заученных речей потрескавшимися губами сквозь гнилые зубы.

Марджори поразила нужда, царившая здесь, неряшливость людей, истощенные злые собаки, мусор, гниющий на улице, мерзкие запахи, накатывавшие на нее волна за волной. Если бы у нее была повязка на глазах, она поняла бы, где находится, только по запахам. Она подумала, что ее сейчас вырвет, и поспешно достала из сумочки надушенный платок. Она поднесла его поближе к носу.

— Боже мой! — хриплым голосом выдохнул Раштон, скривившись от отвращения. — Я должен отвезти вас домой. Как вам могло только прийти в голову ехать сюда без защиты? Будь я проклят, возвращаемся, к черту вашу подругу!

Марджори умоляюще положила руку на его рукав.

— Не надо, прошу вас. Я должна увидеть Уинифред! Я должна знать, здорова ли она. Ее маленький мальчик… — она на минуту остановилась, затем добавила:

— Даже если вы вернете меня в дом тети, я приеду сюда снова, будьте уверены. Раштон, я должна ее увидеть! Сегодня!

Ее серьезный вид, казалось, решил вопрос. Раштон ударил лошадей кнутом, они побежали резвой рысцой, оставив позади толпы нищих.

Через несколько минут он нашел дом Уинифред, один из узких каменных домов, в котором несколько комнат сдавались разным людям. Поговорив с хозяйкой, Марджори узнала, что Уинни занимала маленькую комнату на чердаке, прямо под крышей, где летом стояла изнурительная жара, а зимой — мороз. Если Уинифред была в Бате больше восьми месяцев, она наверняка пережила самые морозные дни в январе и феврале. Неудивительно, что она была такой больной и слабой.

Марджори одна поднялась по лестнице в комнаты подруги. Раштону пришлось остаться внизу с экипажем. За небольшую плату нашлась бы целая дюжина неряшливых мальчишек, готовых приглядеть за его лошадьми, но никто из них не вызвал достаточного доверия.

Марджори постучала в дверь, на которой облупилась краска. Ее сердце сильно забилось. Дверь открыл сын Уинифред. У него исказилось лицо, тусклые глаза были полны отчаяния.

— Здравствуй, Чарли, — заговорила она тихо. — Могу я войти и поговорить с твоей матерью?

— Пожалуйста, мэм, — вежливо сказал он. — Она лежит в постели, и ей ужасно плохо.

В комнате стояла гнетущая тишина. В гостиной почти не было мебели, кроме деревянного стола, двух стульев и соломенного матраца, прикрытого потертым одеялом. Все здесь было серым, не считая единственного цветного пятна — в виде куска пурпурного ситца над окном. Ей захотелось убежать, она испытала странное чувство тревоги. Ее рассудок, казалось, ослабел. Она посмотрела на мальчика, потом на кровать, потом на ситец с узором из цветов, потом на пустые стулья и снова на мальчика.

— Где твоя мама? — спросила она шепотом, отчего-то боясь говорить громко.

Он указал на вторую комнату.

Марджори услышала, как оттуда раздался хриплый шепот.

Чувство ужаса не давало ей сдвинуться с места, пока Чарли не взял ее за руку и не повел на звук.

Марджори остановилась на пороге. Она поняла, что Уинифред близка к смерти. Она лежала на красивой кровати из красного дерева — без сомнения, единственное, что у нее осталось от когда-то успешного замужества. На кровати лежало красиво вышитое покрывало из белого полотна, и окно было завешено куском легкой белой кисеи. О серьезной болезни свидетельствовали темные пятнышки на подушке и более светлые красные пятна на платке.

Покрывало почти полностью скрывало фигуру Уинифред, так сильно та исхудала. Единственным признаком жизни можно было назвать открытые ввалившиеся глаза.

Марджори застыла в дверях как вкопанная, уставившись в эти ввалившиеся глаза, оцепенев при виде призрака смерти, готового забрать ее подругу. Пока Уинни наконец не закрыла глаза и не вздохнула, Марджори не могла сдвинуться с места.

Наконец Марджори удалось стряхнуть с себя оцепенение. Она быстро отложила в сторону свою сумочку и сняла желтые лайковые перчатки, положив их на столик у кровати.

— Уинни! Уинни! — вскричала она. — Почему ты не послала за мной? Ты ведь знала, что я сейчас же приду! — Она немного откинула покрывало и нежно погладила Уинни по голове.

Слабая рука потянулась к ней, нашла ее руку и слегка сжала пальцы. Уинни улыбнулась, но ничего не ответила.

— Что я могу для тебя сделать? — спросила она, чувствуя себя совершенно беспомощной. — Ты хочешь есть? Тебе холодно? Только скажи мне, что я могу сделать!

В ответ Уинни покачала головой. Марджори подозревала, что, если ее подруга заговорит, это вызовет у нее еще один крайне мучительный приступ кашля. Ее подозрение оправдалось, когда Уинни наконец собралась с силами и прошептала:

— Чарли не ел уже несколько дней. Он боится выйти один из дома. У меня осталось пять фунтов… от… моего заработка. Я так была рада, что у меня есть работа. В самом деле… — Приступ кашля после этой речи, которая явно была слишком длинной для Уинифред, потряс ее слабое тело, которое скорчилось под одеялом.

Марджори смотрела на подругу, впав в отчаяние в ожидании конца этого ужасного приступа. Когда Уинни снова смогла дышать, хотя и прерывисто, Марджори сказала:

— Я позабочусь о Чарли. Не беспокойся за него. Я возьму на себя заботу о нем.

Марджори увидела, что из закрытых глаз Уинни потекли слезы.

Она на минуту оставила Уинни и пересекла комнату, чтобы открыть окно и позвать Раштона. Он посмотрел на нее, подняв голову и держась за шляпу, чтобы та не упала с головы. Она крикнула, что сейчас пошлет к нему Чарли и чтобы он немедленно накормил мальчика! Раштона явно поразило ее распоряжение, и он хотел вступить в спор, но Марджори не собиралась препираться с ним, когда их мог услышать весь Бат.

Она закрыла окно, взяла листок бумаги с письменного стола напротив кровати и написала записку, в которой объясняла, в каких ужасных обстоятельствах оказалась Уинни, подробно остановившись на том, что мальчику совершенно необходимо поесть.

Она знала, что в кошельке у Раштона наверняка хватит денег, чтобы купить еду для сотни мальчиков, но все же положила в сложенное письмо один фунт. Марджи была уверена, что он без колебаний заплатит за завтрак Чарли, но не хотела чувствовать себя ему обязанной — у нее не было права злоупотреблять его состраданием.

Марджори вернулась в гостиную, где Чарли лежал на своей соломенной постели. Теперь-то она поняла, что голод сделал его взгляд тусклым. Она взяла его за руку и велела идти к Раштону, отдать ему письмо и пойти вместе с этим нарядным джентльменом, куда тот пожелает.

— Мистер Раштон отведет тебя туда, где ты сможешь поесть. Поэтому будь хорошим мальчиком, и, может быть, он позволит тебе править лошадьми.

— Позволит? — спросил Чарли почти с интересом, глаза у него засияли. — А я так хочу есть.

— Да, дорогой, знаю. Но мистер Раштон об этом позаботится. Так что иди и запомни: делай так, как он скажет!

Чарли улыбнулся и вдруг обнял ее, отчего глаза Марджори наполнились слезами. Он взял письмо, вежливо поблагодарил ее и поспешил в коридор. Эхо его шагов громко раздавалось на лестнице, пока мальчик спускался на первый этаж.

Через неделю Уинифред умерла.

30

Прошло два дня после похорон. Марджори стояла перед тем самым пустым магазином на Юнион-стрит, который привлек ее внимание в день приезда в Бат. Изогнутый фасад с эркерами изумительно подходит для витрины. Ее творения будут великолепно выглядеть в ней. Она представила себе свои платья, постоянно меняющиеся ткани и цвета, в зависимости от сезона. Так меняются листья на деревьях, так тает снег и цветут цветы.

Смерть Уинни не давала ей сомкнуть глаз в течение нескольких ночей. Она очень горевала из-за Чарли. Марджори ничего не сказала об этом ни тете, ни Дафне, но она собиралась усыновить мальчика, если выяснится, что Чарли больше некуда идти. Она вспомнила, что Уинифред рассказывала, что семья отца Чарли вовсе не желала поддерживать с ними отношения и что ее собственный брат не мог предложить им помощь. Марджори привыкла ниоткуда не ждать помощи. Она решила, что не расстанется с Чарли.

Если о мальчике действительно не позаботились бы родственники, то его ожидала судьба приходского сироты. Это, значит, самая тяжелая работа, а впоследствии, возможно, уродство или смерть, в зависимости от того, в какой области бедняга стал бы подмастерьем. Было хорошо известно, что трубочисты охотно брали себе очень маленьких мальчиков и девочек. Потому что огонь, ворвавшийся в трубу, мог потушить только ребенок крошечных размеров. Жестокое обращение было в обычае в этой среде.

В память о своей несчастной подруге Марджи решила позаботиться о ее ребенке. Она сильная, она сможет вырастить его и дать ему надлежащее воспитание.

Вот бы еще взять в аренду этот магазин. Под покровительством тети она быстро развернула бы дело. И тогда прекрасно смогла бы заработать достаточно денег для себя и Чарли, чтобы не бояться богадельни. Швеи, которых бы она нанимала, были у нее в намного лучшем положении, чем Уинифред. Она могла бы дать им отличную работу. Ее платья — высший сорт, а значит, и стоить будут дорого. Как чудесно все могло бы устроиться!

В ее голове теснились эти мысли, и неудивительно, что она не сразу услышала женский голос:

— Повторяю, Марджори, вы здоровы? Вы меня слышите?

Марджори повернулась и увидела ясные, встревоженные голубые глаза миссис Раштон.

— О! — воскликнула она в смущении. — Пожалуйста, простите меня. Я вас, конечно, слышу, и я абсолютно здорова. Боже, вы, должно быть, думаете, что я сошла с ума.

Миссис Раштон с любопытством посмотрела на магазин.

— Интересно, о чем вы тут мечтали? Вы были так поглощены своими мыслями. На вас была очень странно смотреть. Полностью отсутствующий взгляд. Что в этом магазине так вас очаровало?

— О, не знаю, — ответила Марджори уклончиво. — Может быть, эти эркеры. Я представила, как бы там выглядел маскарадный костюм миссис Вэнстроу.

Миссис Раштон посмотрела на окна. Солнце било в стекла, отражаясь бликами света и заставляя все окно сиять и переливаться.

— Значит, у вас есть стремления другого рода? — с удовольствием отметила миссис Раштон.

Марджори, которая с самого начала нашла союзницу в лице этой милой дамы, тихо ответила:

— Конечно.

Она рассказала ей, что надеется когда-нибудь открыть собственный магазин и таким образом обеспечить свое будущее. Марджори зашла так далеко, что открыла ей свое намерение воспитать Чарли.

Надо сказать, Марджори слегка изумилась, когда на красивом лице миссис Раштон появилась довольно озорная усмешка, которая вдруг сделала ее совсем молодой. Девушка озадаченно сказала:

— Простите, я даже не предполагала, что у такой важной дамы может быть такая дразнящая улыбка.

Она вдруг испугалась, что миссис Раштон обидится, но та зашептала ей тоном заговорщика:

— Дело в том, что со времени вашего приезда в Бат на моего бедного сына обрушился гнев Немезиды, — и по заслугам.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, дорогая, если я и вам должна это объяснять, то вы так же безнадежны, как Раштон. Оставим, я не хочу это больше обсуждать! А впрочем, проводите меня немного и лучше расскажите-ка обо всех своих планах. Чем же вы конкретно намерены заняться? Это, знаете ли, очень интересно!

Марджори обрадовалась такой слушательнице и продолжила поход по магазинам уже вместе с миссис Раштон.

Когда она наконец вернулась в дом тети, то с ужасом обнаружила, что прошло около четырех часов. Время так быстро пролетело! Направляясь в маленькую столовую со свертком цветного шелка, она поняла, что чудесно провела первую половину дня. Ах, как чудесно.

У нее вдруг екнуло сердце. Она поняла, что, открыв магазин, уже не сможет вращаться в обществе. Она займется торговлей. Клеймо модистки навсегда разделит ее и тех, с кем она познакомилась в Бате, поселившись у тети. Со вздохом она села в кресло у камина и начала вышивать.

Мистер Брокли, который уже двадцать лет был на службе у миссис Вэнстроу, сунул холодные пальцы в карман жилета и погладил соверен, который там лежал. Миссис Вэнстроу всегда напоминала ему бескрылую птицу, которая тем не менее время от времени летала. Парадоксальная женщина. Брокли любил заковыристые словечки. Да-с-с! Он получил от нее указания разрешить мистеру Раштону появляться в ее доме в любое время. Брокли не привык удивляться, он лишь слегка приподнял бровь. Могло показаться, что хозяйка не прочь устроить брак своей племянницы. Но увы, опытным глазом он видел, тут не хватало одной обязательной детали. Младшая мисс Чалкот была бесприданница. И если только не произойдет чудо, вряд ли мистер Раштон пойдет дальше пылких, но тайных объятий.

По правде говоря, старому дворецкому нравился мистер Раштон. Он даже едва не вернул ему соверен, поскольку в этом не было необходимости. Но затем он вспомнил, что на ту монету, дар щедрости Рашто-на, он сможет купить подарки для хорошенькой младшей горничной по имени Анжелина. Все его похвальные намерения тут же исчезли. Он чинно поклонился мистеру Раштону и поспешил вниз, где, собственно, сейчас и находился. Он вынул руку из жилетного кармана и поджал губу. Если ему чуть-чуть повезет, он застанет на черной лестнице Бетти.

Марджори наклонилась над куском ткани, на который наносила быстрые, уверенные стежки, вышивая серебристым шелком. Как только она закончит рисунок, она отдаст его одной из швей. Эта ткань предназначалась для пояса, который, по их замыслу, должен был представлять собой знаменитый пояс Венеры.

Говорят, он делал неотразимой ту, которая его носила. Поясом, собственно, занималась Уинифред.

Марджори торопилась изо всех сил. Без помощи Уинни было трудновато.

У нее затекла шея. Она слишком много работала, стараясь успеть к сроку. До маскарада оставалось всего два дня. Марджори подняла руку, потерла шею и сделала несколько круговых движений головой. И вдруг поняла, что уже не одна в комнате.

— Раштон! — вскричала она. — Как вы меня напугали! Что вы здесь делаете? Почему Брокли не объявил, что вы пришли?

— Я запретил ему, — ответил Раштон, проходя в глубь комнаты.

Марджори посмотрела на свое вышивание, не удержавшись, сделала еще один какой-то особо важный стежок, потом попросила Раштона сесть напротив в одно из кресел у пустого камина.

— Я совсем не против обращаться с друзьями без церемоний, но все же не могу поверить, что вы убедили Брокли разрешить вам войти просто так. Ваш визит много потерял без его величественного присутствия. Как он это допустил?

— Может быть, все дело в соверене, который я ему дал, — предположил Раштон, садясь в предложенное кресло.

Марджори усмехнулась, не зная, верить ему или нет:

— Ну и по какому же делу вы пришли сюда, потому что я не могу поверить, что то всего лишь утренний визит?

Она продолжала шить. Нитка кончилась, и пришлось вдевать новую нитку. Марджори старалась не отрываться от дела, так ей было спокойней.

— Вообще-то я пришел по довольно важному делу, — тихо сказал Раштон. — Видите ли, я узнал от моей матери, что вы собираетесь усыновить Чарли.

Марджори кивнула, снова склонилась над пурпурной тканью, лежавшей у нее на коленях, и взялась за следующий серебристый листок. Вышивка получалась очень красивой.

— Да, это верно. Ваша мать задала мне очень много вопросов, по этому поводу. Например, как я представляю себе будущее. Конечно, вы знаете, что я пытаюсь связаться с его родственниками. Может быть, кто-то захочет взять мальчика и будет его любить и воспитывать. — Она взглянула на Раштона, тот кивнул головой. — Но если его отвергнет родня, что вполне возможно, я не могу со спокойной совестью отдать Чарли приходу. Вы же знаете, что его тогда ожидает! Полагаю, у меня хватит средств, чтобы он жил если и не в большом достатке, то все же не бедствуя. Во всяком случае, получше, чем последние несколько месяцев. Очень жаль, что Уинифред ничего не сказала мне о том, как все обстоит на самом деле. Я и не думала, что все так ужасно. Бедная, бедная Уинни. У меня просто разрывается сердце, когда я думаю, как печально сложилась ее жизнь.

— Вы очень добры, Марджори, — мягким, серьезным голосом произнес Раштон.

Она подняла взгляд от вышивания и улыбнулась.

— Вы не всегда так думали.

— Вот вы опять! Я всегда ценил вашу доброту. А ваш ядовитый язык и ваше постыдное намерение выдать замуж сестру за первого богатого человека, которого она сумеет к себе привязать, мне и сейчас не по душе, — Если бы вы были разорившейся женщиной, я бы и то не согласилась с вами. А уж в вашем положении нет ни единого аргумента, который изменил бы мои надежды найти ей мужа.

Он улыбнулся, качая головой.

— Не будем об этом спорить, — ответил Раштон. — По правде говоря, я пришел сюда не для того, чтобы ссориться из-за Дафны. Я хотел поговорить о Чарли. Ведь заботиться о нем может оказаться куда тяжелее, чем вы думаете. По моему мнению…

Она перебила его, вежливо, но твердо.

— Хотя я и ценю ваше мнение…

— Нет, не цените! — резко ответил он. — Вы даже не хотите его выслушать.

Марджори широко открыла глаза от удивления, в душе соглашаясь, что поступила некрасиво. А Раштон продолжил:

— Вы не цените мое мнение. Если на то пошло, вы презираете мысли, которые я вам высказываю! Признайтесь, что это так!

Губы Марджори дернулись.

— Ну, может быть, немного, — произнесла она тихо, но сразу же ринулась в бой, — только тогда, когда вы этого заслуживаете. А здесь просто не о чем говорить. Я не могу оставить Чарли на произвол судьбы. Смерть Уинни не была для меня неожидан ной. Но, боже мой, как все скоротечно и случайно. Я могла бы быть на ее месте, и что стало бы с Дафной? Я должна позаботиться о мальчике.

— Может быть, вы не так меня поняли, — сказал он, вставая и подходя к ней. — Я лишь собирался сказать, что вам не стоит взваливать на себя все заботы о Чарли. Надеюсь, я могу заплатить за его обучение. Предположим, сначала Итон, а затем, если Чарли захочет, университет.

Марджори так удивило его предложение, что она просто уставилась на него, разинув рот. Признаться, такого она никак не ожидала. Неужели Раштон совсем не такой, каким ей кажется. Нахлынувшее на нее чувство нежности лишило ее обычной сдержанности, если не сказать — разума. Она почувствовала внезапно желание обнять его, что тут же и исполнила. Не успев понять, что она, собственно, делает, Марджори оказалась в его объятиях, высказывая бурно и сбивчиво свою благодарность.

— Итон! О, Раштон, вы не понимаете, что это значит. Его обучение будет оплачено! Значит, мне придется думать только о еде и жилище для нас обоих… Просто гора с плеч. Как прекрасно!

Марджори сделала паузу, чтобы отдышаться. Она увидела знакомое выражение на его лице. Такое же, как в первый раз, когда они сидели в повозке миссис Кэмли и потом еще в гостиной среди выкроек. Через мгновение они уже целовались.

Она, совершенно уже забывшись, крепко прижалась к нему. Он пробовал языком нектар ее губ, потом целовал щеки, глаза, ямку на подбородке. Она позволила себе упиваться потрясающе восхитительными ощущениями. Тела их были почти слиты друг с другом, и это волновало до дрожи. Желание полностью принадлежать ему невольно охватило Марджори.

Его губы стали настойчивыми, он обнял ее крепче и прижал к себе еще сильнее. Когда его язык проник в ее рот, она почувствовала, как ее колени слабеют. Марджори была уверена, что, не держи он ее в объятиях, она бы упала на пол. Ноги ее дрожали, голова кружилась. Она хотела, чтобы это продолжалось вечно и чтобы она вечно чувствовала, как он касается языком ее языка.

Раштон вовсе не намерен был заключить ее в объятия и, конечно, не стал бы целовать ее, если бы она сама так неожиданно не бросилась ему на шею. Он несколько недель постоянно подавлял желание поцеловать Марджори. Он думал, что добился прекрасных результатов, особенно если учесть, что в ее обществе он не мог думать ни о чем другом. Он все перебирал в уме их встречи наедине: что она чувствовала, когда он целовал ее?

Все же, несмотря на всю его решимость обуздать свое стремление к ней, он поддался снова порыву. Он обнимал ее с такой силой, будто от ее близости зависело, сумеет ли он дышать, целовал ее так, словно иначе потерял бы душу, касался языком тайных глубин ее рта, как будто она полностью принадлежала только ему одному.

Он уже думал, что не сумеет оторваться от нее. Он чувствовал, как яростно ее желает. Но боже, это абсолютно необъяснимо. Он наверняка не был в нее влюблен! И он никогда не сможет на ней жениться. Разумеется, он выберет женщину, равную ему по рождению, с солидным приданым, неплохо, чтобы в него входили обширные земли. Такой союз, который сделает имя Раштонов еще влиятельнее.

Увеличивать богатство и престиж семьи было его долгом. Так ему часто говорил отец. Теперь, когда Раштон сам был хозяином всего, он намеревался сделать это, заключив выгодный брак. Мисс Притчард вполне отвечала этим требованиям. Но, увы, она случайно выдала свои истинные намерения много лет назад. А Раштону было нужно не только имущество и высокое положение будущей жены, но и ее любовь. На секунду он подумал, хорошо бы Марджори имела богатство Оливии и принадлежала к верхушке общества. Тогда бы он получил все, что хотел видеть в жене.

Итак, как же те обещания, которые он сам себе дал, когда достиг совершеннолетия: найти жену, которая полностью ему подойдет. Напомнив себе, что Марджори не обладает всеми качествами, которые он хотел видеть в супруге, он охладил свой пыл и выпустил Марджи из объятий.

Она едва дышала, прикрыв глаза и смакуя последние прелестные ощущения, которые, казалось, оставались в ее теле, даже когда Раштон отошел прочь. Неужели она все еще может стоять?! Марджори вздохнула и открыла глаза. А чувствует ли Раштон то же самое, что она? Раштон подошел к столу, на котором лежало несколько отрезов тканей и по меньшей мере дюжина ее набросков. Она совсем уже собралась спросить о его ощущениях, как вдруг дверь распахнулась. В комнату вбежал мальчик в нанковых брюках и прекрасном сюртуке. Следом за ним вошла Дафна.

31

Чарли с разбегу кинулся в объятия Марджори. Она крепко обняла мальчика и обратила его внимание, что в комнате находится Раштон.

Чарли со времени своего знакомства с Раштоном, несмотря на последующие печальные события, часто вспоминал джентльмена, который позволил ему править великолепными серыми лошадьми и щелкнуть кнутом у них над головами.

— Мистер Раштон! — в восторге выдохнул Чарли, увидев его. — А где же ваши прекрасные лошади?

— Внизу, мой мальчик, — ответил Раштон. — Может быть, ты хочешь заставить их пробежаться туда-сюда по улице?

— Еще бы не хотеть! — вскричал Чарли. Он посмотрел на Марджори своими огромными сияющими серыми глазами и немедленно начал упрашивать ее позволить ему идти. Она позволила, но велела ему не слишком докучать мистеру Раштону.