Темная башня - 3 (Бесплодные земли)

      - Теперь пойдем дальше, - тяжело молвил Роланд. - Я наконец обрел свою дорогу - после стольких долгих лет я отыскал верный путь... но в то же время я, кажется, теряю рассудок. Мое здравомыслие рушится, разваливается, подобно тому, как оползает под ногами крутая насыпь, размытая дождем. Это - наказание мне за то, что допустил гибель мальчика, никогда не существовавшего. И это - тоже _к_а_.
      - Что за мальчик, Роланд? - полюбопытствовала Сюзанна.
      Роланд быстро взглянул на Эдди.
      - И _т_ы_ не знаешь?
      Эдди помотал головой.
      - Но я говорил о нем, - сказал Роланд. - Даже _б_р_е_д_и_л_ им, когда болезнь моя была в разгаре, а сам я - при смерти. - Голос стрелка вдруг поднялся на пол-октавы, и он так здорово передразнил Эдди, что Сюзанна ощутила внутри тугую спиральку суеверного страха: "Если ты не перестанешь болтать про этого проклятущего пацана, Роланд, я заткну тебе пасть твоей же рубахой! Обрыдло про него слушать!" Помнишь такой разговор, Эдди?
      Эдди тщательно обдумал вопрос. Пока они с Роландом с великими муками пробирались берегом моря от двери с надписью "НЕВОЛЬНИК" к двери с надписью "ВЛАДЫЧИЦА ТЕНЕЙ", стрелок говорил о тысяче разных вещей и в горячечных монологах упоминал, кажется, тысячу имен - Аллен, Корт, Джейми де Кэрри, Катберт (это имя чаще всех прочих), Хэкс, Мартин (или, возможно, Март, как месяц), Уолтер, Сьюзан; помянул даже какого-то парня с невероятным именем Золтан. Эдди очень устал слушать про всех этих людей, с которыми никогда не был знаком (и вовсе не стремился знакомиться), но, конечно, у Эдди в то время были и свои проблемы - взять хотя бы героиновую абстиненцию или постоянно томившее его чудовищное изнеможение, какое бывает после долгого авиарейса, когда нарушаются все биоритмы организма. Впрочем, справедливости ради следовало признаться: Эдди догадывался, что Роланду его Сказочки С Надломом (про то, как они с Генри вместе росли и вместе стали торчками) опостылели не меньше, чем ему - байки Роланда.
      Но он не помнил, чтобы когда-нибудь обещал заткнуть Роланду пасть его же рубахой, если Роланд не перестанет болтать про какого-то там пацана.
      - Ничего не припоминаешь? - спросил Роланд. - Совсем ничего?
      Да точно ли _н_и_ч_е_г_о_? А легчайшая неуловимая щекотка, сродни ощущению deja vu, возникшему у Эдди, когда он разглядел пращу, затаившуюся в торчащем из пня куске дерева? Эдди попытался понять, что это за щекочущее чувство, но того как не бывало. Вообще не было, решил Эдди, просто мне очень _х_о_т_е_л_о_с_ь_, чтобы было - уж больно Роланду худо.
      - Нет, - сказал он. - Извини, старина.
      - Но я же _р_а_с_с_к_а_з_ы_в_а_л_ тебе. - Голос Роланда звучал спокойно, но под невозмутимостью тона алой нитью билась и трепетала настойчивость. - Мальчика звали Джейк. Я принес его в жертву - погубил ради того, чтобы наконец догнать Уолтера и заставить говорить. Я сгубил его под горами.
      На этот счет Эдди мог высказаться более категорично.
      - Ну, может, так оно и было, только _р_а_с_с_к_а_з_ы_в_а_л_ ты другое. Ты говорил, что пробирался под горами в одиночку, на какой-то раздолбанной дрезине. Пока мы волоклись по взморью, _п_р_о _э_т_о_ ты много говорил, Роланд. Про то, как страшно было одному.
      - Я помню. А еще я помню, что рассказывал тебе про мальчика и про то, как он сорвался с эстакады в пропасть. Зазор между этими двумя воспоминаниями и разрывает мой рассудок.
      - Ничего не понимаю, - обеспокоенно подала голос Сюзанна.
      - А я, - сказал Роланд, - по-моему, только начинаю понимать. - Он подбросил в огонь валежника - в темное небо винтом взвились толстые снопы багряных искр - и вновь устроился на прежнем месте между Эдди и Сюзанной. - Сейчас вы узнаете чистейшую правду, - начал он, - а следом - чистейшую ложь... которая _д_о_л_ж_н_а_ быть правдой.
      В Прайстауне я купил мула, и когда наконец добрался до Талла, последнего поселка перед пустыней, животное еще было полно сил...
      14
      Так стрелок приступил к той части своего длинного повествования, что живописала самые недавние события. Уже знакомый с ее отдельными отрывками Эдди, тем не менее, увлекся до крайности, весь обратясь в слух наравне с Сюзанной, слышавшей историю Роланда впервые. А стрелок говорил и говорил о заведении, где в уголке шла нескончаемая игра в "глянь-ка"; о тапере по имени Шеб; об Элли - женщине со шрамом на лбу... и о Норте, травоеде, что умер и был воскрешен человеком в черном, вдохнувшим в него некое подобие темной, нечистой жизни. Он поведал им о Сильвии Питтстон - воплощении религиозного безумия - и о последней катастрофе, трагическом кровопролитии, когда он, Роланд Стрелок, убил всех до единого мужчин, женщин и детей в поселке.
      - Бляха-муха! - тихим потрясенным голосом выдавил Эдди. - Теперь понятно, Роланд, почему у тебя была такая напряженка с патронами.
      - Тихо! - оборвала его Сюзанна. - Дай ему закончить!
      С тем же бесстрастием, с каким он пересек пустыню, миновав хижину последнего поселенца - молодца с буйной, доходившей почти до пояса рыжей шевелюрой - Роланд продолжил свой рассказ, и Эдди с Сюзанной узнали, что мул в конце концов издох. Даже того, что ручной ворон поселенца, Золтан, выклевал мулу глаза, не утаил стрелок.
      Он рассказал о потянувшейся затем веренице долгих дней и коротких ночей в пустыне, о том, как от кострища к кострищу шел по следу Уолтера и как наконец, валясь с ног, полумертвый от обезвоживания, вышел к постоялому двору.
      - Там не было ни души. Думаю, этот постоялый двор запустел еще в ту пору, когда оный медведь-великан был новехонек. Я провел там ночь и поспешил дальше. Вот так... а теперь я расскажу вам другую историю.
      - Чистейшую ложь, в которой каждое слово, тем не менее, должно быть правдой? - спросила Сюзанна.
      Роланд кивнул.
      - В этой выдуманной истории - в этой небылице - стрелок по имени Роланд встретил на постоялом дворе мальчика по имени Джейк. Мальчика из вашего мира, из вашего города Нью-Йорка, из _к_о_г_д_а_, лежащего где-то между 1987 годом Эдди и 1963 годом Одетты Холмс.
      Эдди нетерпеливо подался вперед.
      - А есть в этой истории дверь, Роланд? Дверь, помеченная "МАЛЬЧИК" или как-нибудь в этом роде?
      Роланд покачал головой.
      - Для мальчика дверью стала смерть. Он шел в школу, когда какой-то человек - человек, которого я посчитал Уолтером, - вытолкнул его на мостовую под колеса автомобиля. Мальчик слышал, как этот человек сказал что-то вроде "Дайте пройти, пропустите меня, я священник". Джейк у_в_и_д_е_л_ этого человека - всего лишь на миг - и очутился в _м_о_е_м мире.
      Стрелок примолк, глядя в огонь.
      - Теперь я хочу ненадолго прервать рассказ о мальчике, который никогда здесь не появлялся, и вернуться к тому, что случилось на самом деле. Согласны?
      Молодые люди озадаченно переглянулись, и Эдди жестом изобразил "прошу, любезный мой Альфонс".
      - Как я уже сказал, постоялый двор был заброшенным и безлюдным. Однако там отыскалась колонка, которая еще работала. Она помещалась в задней части конюшни, где держат упряжных лошадей. К колонке я вышел по слуху, но нашел бы ее и в том случае, если бы она ничем не нарушала тишины. Я _ч_у_я_л_ воду, вот в чем штука. Проведши в пустыне довольно времени, перед угрозою скорой смерти от жажды _в _с_а_м_о_м _д_е_л_е оказываешься способен на нечто подобное. Я напился и заснул, а проснувшись, опять напился. Мне хотелось немедля двинуться дальше страстное желание вновь пуститься в путь было подобно лихорадке. То лекарство, что ты принес мне из своего мира, _а_с_т_и_н_, - великолепное снадобье, Эдди, но есть такие лихорадки, излечить которые не под силу никакому зелью, и меня сжигала одна из них. Я понимал, что телу моему необходим отдых, и все же на то, чтобы задержаться на постоялом дворе хотя бы на ночь, ушла вся моя сила воли, до единой унции. Утром я почувствовал себя отдохнувшим, а потому заново наполнил бурдюки и двинулся в путь. Я НЕ ВЗЯЛ С ЭТОГО ПОСТОЯЛОГО ДВОРА НИЧЕГО, КРОМЕ ВОДЫ. Вот самое главное из того, что произошло в действительности.
      Сюзанна заговорила самым рассудительным и приятным тоном в манере Одетты Холмс, на какой была способна:
      - Ну, хорошо, это - то, что произошло в действительности. Ты заново наполнил бурдюки и пошел дальше. А теперь доскажи нам историю о том, чего н_е _б_ы_л_о_.
      Стрелок на мгновение положил кость себе на колени, сжал руки в кулаки, странно детским жестом потер глаза, вновь ухватился за кость, словно желая придать себе храбрости, и продолжал:
      - Я загипнотизировал мальчика, которого не было. С помощью патрона. Хитрость эту я знаю много лет и почерпнул ее из источника весьма предосудительного, обучившись ей у Мартена, придворного мага моего отца. Мальчик оказался хорошо внушаем. Погрузившись в транс, он поведал мне обстоятельства своей смерти - так, как я описал их вам. Узнавши столько, сколько, как мне казалось, можно было узнать, не нарушив душевного равновесия мальчика или, пуще того, не повредив ему, я приказал Джейку после пробуждения начисто забыть о своей гибели.
      - Кто бы возражал, - пробормотал себе под нос Эдди.
      Роланд кивнул.
      - Поистине, кто? Транс мальчика перешел в естественный сон. Уснул и я. По нашем пробуждении я поведал мальчику, что хочу изловить человека в черном. Он знал, о ком речь: Уолтер тоже останавливался на постоялом дворе. Джейк испугался его и спрятался. Уверен, Уолтер знал, что мальчик там, но ему было на руку притвориться, будто ему невдомек. Он ушел с постоялого двора, мальчика же - настороженную ловушку - оставил.
      Я спросил Джейка, есть ли на постоялом дворе съестное. Мне казалось, что должно быть. Мальчик выглядел довольно крепким; снедь же в пустынном климате чудесно сохраняется. У парнишки было немного сушеного мяса, и он сказал, что есть еще погреб. Сам он его не разведывал - боялся. - Стрелок окинул собеседников угрюмым взглядом. - И правильно делал. Еду-то я нашел... но еще я нашел Говорящего Демона.
      Эдди большими глазами посмотрел на кость. Оранжевый свет костра плясал на ее древних изгибах и зловещем оскале.
      - Говорящего Демона? Ты... имеешь в виду _в_о_т _э_т_о_?
      - Нет, - ответил стрелок. - Да. И да и нет. Слушай, и ты поймешь.
      И Эдди с Сюзанной услышали о коснувшихся слуха стрелка нечеловеческих стонах, что неслись из толщи земли за стенами погреба; о том, как Роланд увидел ручеек песка, бегущий из щели меж древних каменных глыб, слагавших эти стены. О том, как под пронзительные призывы Джейка подняться наверх стрелок приблизился к возникшему в стене отверстию.
      Роланд велел демону: говори... и демон заговорил - голосом Элли, женщины со шрамом на лбу, кабатчицы из Талла. "Мимо Свалки иди медленно, стрелок. Пока ты путешествуешь с мальчиком, человек в черном путешествует с твоей душой в кармане".
      - Свалки? - переспросила пораженная Сюзанна.
      - Да. - Роланд одарил ее внимательным взглядом. - Для тебя это не пустой звук, верно?
      - Да... и нет.
      Сказано это было с большим колебанием. Роланд догадывался, что отчасти подобная нерешительность проистекает из обыкновеннейшего нежелания говорить о вещах мучительных. Однако главным образом стрелок относил ее на счет стремления Сюзанны не запутывать и без того уже запутанный клубок проблем разговорами о том, чего она в действительности не знает. Он восхищался этим. Восхищался _С_ю_з_а_н_н_о_й_.
      - Говори только то, в чем можешь быть уверена, - велел он. - Другого не нужно.
      - Хорошо. Детта Уокер знала про Свалку. И постоянно про нее д_у_м_а_л_а_. Словцо это просторечное; Детта подцепила его, подслушивая за старшими, когда те усаживались на крылечке попить пивка да вспомнить прежние времена. Означает оно бесплодное, загаженное, бесполезное место. В Свалке - в _и_д_е_е_ Свалки - для Детты заключалось нечто притягательное. Не спрашивай, что именно; когда-то я, может, и знала, но то было когда-то. Сейчас я этого не знаю. И знать не хочу. Детта стащила у Тети Синьки фарфоровую тарелочку - свадебный подарок моих родителей - и утащила на Свалку, на _с_в_о_ю_ Свалку, чтобы разбить. Свалкой Детты был гравийный карьер, заполненный отбросами. Помойка. Став постарше, Детта иногда снимала в придорожных закусочных молоденьких мальчишек.
      Сюзанна крепко сжала губы и на мгновение понурила голову. Вновь вскинув глаза на собеседников, молодая женщина продолжала:
      - Б_е_л_ы_х_ мальчишек. Шла с ними на стоянку, в машину, обжималась по-всякому, но давать не давала, крутила динамо. Ноги в руки - и привет. Эти стоянки... они тоже были Свалка. Опасная игра, но молодость, проворство и подлость натуры позволяли Детте пускаться во все тяжкие и наслаждаться. Позднее, в Нью-Йорке, она пристрастилась воровать в магазинах... про это вы знаете. Оба. Она всегда выбирала большие универмаги, торгующие галантереей, - "Мэйси", "Гимбел", "Блумингдэйл" - а крала ерунду, безделушки. И, надумав кутнуть таким манером, говорила себе: "Двину-ка я нынче на Свалку. Тисну у белых какое-нибудь говно. Потырю какую-нибудь напамять, а потом возьму да раскокаю это паскудство".
      Сюзанна умолкла, глядя в огонь. Губы у нее дрожали. Когда она вновь оторвала взгляд от костра, Роланд и Эдди увидели, что в глазах молодой женщины стоят слезы.
      - Не купитесь на то, что я реву. Я все помню - и что я делала, и с каким _н_а_с_л_а_ж_д_е_н_и_е_м_. Наверное, я плачу потому, что знаю - при соответствующем стечении обстоятельств я бы опять взялась за старое.
      Казалось, Роланд заново обрел малую толику прежней невозмутимости, свойственного ему непостижимого самообладания.
      - У меня на родине, Сюзанна, говаривали так: "Умному вору во всякую пору благоденствие".
      - По-моему, стянуть пригоршню бранзулеток большого ума не надо, отрезала она.
      - Тебя хоть раз изловили?
      - Нет...
      Стрелок развел руками, словно говоря: "То-то и оно".
      - Выходит, для Детты Уокер Свалкой была всякая параша? - спросил Эдди. - Поганые ситуевины, поганые моменты, всякая грязь? Так или нет? Потому как, по-моему, _ч_т_о_-_т_о_ тут не то.
      - Грязь... и блаженство. _Я_р_к_и_е_ мгновения жизни... в те минуты она... она _п_р_и_д_у_м_ы_в_а_л_а _с_е_б_я _з_а_н_о_в_о_ - наверное, можно так сказать. Впечатляющие мгновения... но бесплодные, потраченные впустую. З_а_г_у_б_л_е_н_н_ы_е_. Впрочем, все это не имеет отношения к призрачному мальчику Роланда, не так ли?
      - Быть может, нет, - сказал Роланд. - Видите ли, и в моем мире тоже существовала Свалка. И у нас это словечко тоже было просторечным. Да и толковалось весьма похоже.
      - Что оно означало для тебя и твоих друзей? - спросил Эдди.
      - Смысл его слегка менялся сообразно обстоятельствам. "Свалкой" могли назвать кучу отбросов. Или бордель. Или притон, куда ходят играть на деньги или жевать бес-траву. Однако самое распространенное, самое обычное значение этого слова, какое я знаю, - оно же и самое простое.
      Стрелок посмотрел на своих собеседников.
      - Свалка - место запущенное и необитаемое, - сказал он. - Свалка это... это бесплодные земли.
      15
      Теперь дров в костер подбросила Сюзанна. На юге ослепительно и ровно горела Праматерь. Из усвоенного в школе Сюзанна знала, что это значит: Праматерь - не звезда, а планета. "Венера? - подивилась она. - Или солнечная система, частью которой является этот мир, - иная, как и все прочее?"
      Сюзанну вновь захлестнуло уже знакомое ощущение нереальности происходящего - ощущение, что это непременно должен быть сон.
      - Продолжай, - попросила она. - Что произошло после того, как голос предостерег тебя насчет Свалки и мальчугана?
      - Я поступил, как меня учили поступать, если со мной когда-нибудь случится нечто подобное: ударил кулаком в дыру, откуда сыпался песок. И вытащил кость, челюсть... но не эту. Кость, извлеченная мною из стены на постоялом дворе, значительно превосходила ее размерами и почти наверняка принадлежала одному из Великих Пращуров.
      - Что с ней стало? - спокойно спросила Сюзанна.
      - Однажды ночью я отдал ее мальчику, - сказал Роланд. Пламя костра расцвечивало его щеки узором жарких оранжевых бликов и пляшущих теней. Как защиту... своего рода амулет. Позднее мне показалось, что она уже сослужила свою службу, и я ее выбросил.
      - А это-то тогда чья челюсть, Роланд? - спросил Эдди.
      Держа кость на весу, Роланд долго, задумчиво смотрел на нее, потом вновь бросил ее к себе на колени.
      - Потом, когда Джейк уже... после того, как он погиб... я нагнал человека, которого преследовал.
      - Уолтера, - вставила Сюзанна.
      - Да. У нас состоялась беседа... _д_о_л_г_а_я_ беседа. В какой-то миг я уснул, а когда проснулся, Уолтер был мертв. Мертв по меньшей мере сотню лет, а быть может, и больше. От него остались лишь кости, что, в общем, подходило к обстановке, ибо местом нашей беседы Уолтер избрал погост.
      - Да уж, долгонький вышел разговор, ничего не скажешь, - сухо заметил Эдди.
      Тут Сюзанна слегка нахмурилась, но Роланд только кивнул.
      - Долгий-предолгий, - сказал он, глядя в костер.
      - Утром ты очухался и к вечеру того же дня вышел к Западному Морю, сказал Эдди. - А ночью нагрянули те страшенные омары, да?
      Роланд снова кивнул.
      - Да. Но прежде, чем покинуть голгофу, где мы с Уолтером говорили... или грезили... или что уж это было... я взял от его остова вот это. Стрелок поднял кость, и оранжевый свет вновь скатился с мертвого оскала.
      "Челюсть Уолтера, - подумал Эдди, и его пробрал легкий озноб. Челюсть человека в черном. В следующий раз, когда тебе взбредет в голову, что Роланд, может быть, обычный мужик, каких пруд пруди, вспомни о ней, Эдди, мальчик мой. Он все это время таскал ее с собой, словно какой-то... людоедский трофей. Бо-оже".
      - Я помню, о чем подумал, когда взял себе эту кость, - продолжал Роланд. - Помню очень хорошо; это единственное сохранившееся у меня воспоминание о том времени, какое не сбивает меня с толку. Я подумал: "Я спугнул удачу, выбросивши то, что нашел, когда встретил мальчугана. Эта кость заменит мне ту". Тогда только я услыхал смех Уолтера - злобное, гаденькое хихиканье. И голос его я тоже услышал.
      Сюзанна спросила:
      - Что сказал Уолтер?
      - "Слишком поздно, стрелок", - сказал Роланд. - Вот что он сказал. "Слишком поздно - отныне и вовеки удачи тебе не будет. Таково твое _к_а_".
      16
      - Хорошо, - наконец подал голос Эдди. - Основной парадокс мне понятен. Твои воспоминания разделились...
      - Не _р_а_з_д_е_л_и_л_и_с_ь_. _У_д_в_о_и_л_и_с_ь_.
      - Ладно, пусть так; это почти то же самое, разве нет? - Эдди подхватил прутик и тоже нарисовал на песке маленькую картинку:
      Он потыкал в левую часть прочерченной в земле бороздки.
      - Вот твои воспоминания о том, что происходило до твоего прихода на постоялый двор, - одна черта.
      - Да.
      Эдди потыкал прутиком в линию справа.
      - А это - о том, что случилось после того, как ты вышел из-под земли по другую сторону гор, на погост, туда, где тебя ждал Уолтер. _Т_о_ж_е одинарная черта.
      - Да.
      Указав на середину рисунка, Эдди затем заключил ее в неровный, грубо очерченный круг.
      - Вот что тебе надо сделать, Роланд - изолировать этот двойной участок. Мысленно огородить его частоколом, да и забыть. Это же е_р_у_н_д_а_! Дело прошлое - что оно может _и_з_м_е_н_и_т_ь_? Было и б_ы_л_ь_е_м _п_о_р_о_с_л_о_...
      - Да нет же. - Роланд поднял кость на ладони, демонстрируя ее своим собеседникам. - Коль мои воспоминания о мальчике Джейке ложны - а я знаю, что это так - _о_т_к_у_д_а_ у _м_е_н_я _э_т_о_? Я взял ее взамен выброшенной мною кости... но выброшенная мною кость происходила из погреба на постоялом дворе, а согласно тому ходу событий, который я с уверенностью полагаю истинным, НИ В КАКОЙ ПОГРЕБ Я НЕ СПУСКАЛСЯ! И не говорил ни с каким демоном! Я отправился дальше один, прихватив с собой свежей воды, _и т_о_л_ь_к_о_!
      - Послушай-ка, Роланд, - серьезно проговорил Эдди, - одно дело, если челюсть, которую ты крутишь в руках, и есть та самая, с постоялого двора. Но разве не может быть, что все это - постоялый двор, пацан, Говорящий Демон - твои глюки, и ты забрал у бедняги Уолтера челюсть просто потому, что...
      - Нет, не глюки, - перебил Роланд. Его блекло-голубые глаза снайпера остановились сперва на Эдди, потом на Сюзанне, а затем стрелок сделал нечто, явившееся полной неожиданностью для обоих молодых людей... и (Эдди готов был в этом поклясться) для него самого.
      Роланд швырнул кость в костер.
      17
      Мгновение она просто лежала в пламени - белый осколок далекого прошлого, изогнутый в жутковатой призрачной полуулыбке, - и вдруг багряно заполыхала, обдав поляну ослепительным алым светом. Дружно вскрикнув, Эдди с Сюзанной вскинули руки к лицу, защищая глаза от нестерпимого сверкания.
      Кость начала меняться. Не плавиться - _м_е_н_я_т_ь_с_я_. Зубы, схожие с покосившимися надгробиями, слипались в глыбки; мягкий изгиб верхней дуги распрямился, кончик резко отогнулся книзу.
      Уронив руки на колени, разинув рот, Эдди изумленно впился глазами в кость, которая больше не была костью. Она окрасилась в цвет расплавленного металла. Зубы превратились в три перевернутых V; среднее было больше тех, что по краям. И внезапно Эдди увидел, чем хочет стать кость, - так же, как он разглядел в древесине пня пращу.
      Ключ, подумал он.
      "Ты должен запомнить форму, - мелькнула лихорадочная мысль. - Должен. Д_о_л_ж_е_н_".
      Взгляд Эдди отчаянно заскользил по бородке - три выемки, три перевернутых V; то, что в центре, пошире и поглубже соседних. Три выемки... а самая последняя - с закорючкой, с этаким неглубоким строчным s...
      Потом пламенеющие очертания вновь изменились. Кость, превратившаяся в некое подобие ключа, стянулась, собралась яркими перекрывающимися лепестками и темными, бархатистыми, как безлунная летняя полночь, складками. Мгновение Эдди видел розу - победоносную алую розу, какая могла бы цвести на заре первого дня этого мира, созданье неизмеримой, неподвластной времени красоты. Эдди взирал, и сердце его было открыто. Словно там, в огне, нежданно воскреснув из мертвой кости, сгорала вся любовь, вся жизнь - сгорала, ликуя, в своей поразительной зарождающейся дерзости объявляя отчаянье миражем, а смерть - сном.
      "Роза! - проносились у Эдди в голове несвязные мысли. - Сперва ключ, потом роза! Смотри! Смотри же - вот открывается путь к Башне!"
      В костре сипло треснуло. Наружу, разворачиваясь веером, полетели искры; к звездному небу рванулись языки пламени. Сюзанна взвизгнула и откатилась в сторону, сбивая с платья оранжевые точки. Эдди не шелохнулся. Он сидел, прикованный к месту своим видением, в цепких объятиях чуда и великолепного и ужасного, не заботясь о пляшущих по коже искрах. Потом пламя вновь осело.
      Ни кости.
      Ни ключа.
      Ни розы.
      "Запомни, - велел он себе. - Запомни эту розу... и форму ключа".
      Сюзанна всхлипывала от ужаса и потрясения, но, на миг пренебрегши ею, Эдди отыскал палочку, которой они с Роландом рисовали. И трясущейся рукой вывел на земле очертания, явившиеся ему в огне:
      18
      - Зачем? - наконец спросила Сюзанна. - Бога ради, зачем - и что это было?
      Минуло пятнадцать минут. Пламени костра позволили пригаснуть; рассыпавшаяся горячая зола частью была затоптана, частью потухла сама. Эдди сидел, держа жену в объятиях: Сюзанна, устроившись впереди, откинулась к нему на грудь. Чуть поодаль, в сторонке, Роланд, подтянув колени к груди, угрюмо всматривался в жаркие красно-оранжевые уголья. Насколько мог судить Эдди, метаморфоз кости никто, кроме него, не заметил. И Роланд, и Сюзанна увидели нестерпимое сияние ее сверхнакала; Роланд, кроме того, видел, как кость взорвалась (или схлопнулась? этот термин, с точки зрения Эдди, точнее отражал то, чему он стал свидетелем), но и только. Или так молодому человеку казалось. Роланд, однако, порой делался скрытен, а уж коли он решал держать свои намерения в секрете, то секрет этот оказывался поистине _с_т_р_о_ж_а_й_ш_и_м_ - Эдди знал это по собственному горькому опыту. Он задумался, не рассказать ли остальным, что он видел (или _п_о_л_а_г_а_л_, будто видел), и решил, по крайней мере до поры до времени, держать язык за зубами, а рот - на замке.
      Никаких признаков самой челюсти в костре не было - ни осколочка.
      - Затем, что у меня в голове заговорил вдруг властный голос, молвивший: "ты должен", - ответил Роланд. - То был голос моего отца; в_с_е_х_ моих праотцов. Когда слышишь подобный голос, не повиноваться - и немедля - немыслимо. Так меня учили. Касательно же того, что это было, сказать ничего не могу... по крайней мере, сейчас. Знаю только, что последнее слово кости прозвучало. Я пронес ее через все, чтобы его услышать.
      "Или увидеть, - подумал Эдди и еще раз сказал себе: - Запомни. Запомни розу. Запомни форму ключа".
      - Она чуть нас не спалила! - Сюзанна говорила устало и раздраженно.
      Роланд покачал головой.
      - По-моему, это больше походило на потешные огни, какие бароны, бывало, запускали в небо на приемах по случаю проводов старого года. Яркие и пугающие, но не опасные.
      Эдди посетила некая мысль.
      - Роланд, а двоиться у тебя в мозгах не перестало? Не отлегло, когда эта кость... э-э... взорвалась, а?
      Он был почти убежден, что теперь-то все в порядке; во всех фильмах, какие он смотрел, такая грубая шоковая терапия почти всегда срабатывала. Но Роланд отрицательно мотнул головой.
      Сюзанна в объятиях Эдди пошевелилась:
      - Ты сказал, что начинаешь понимать.
      Роланд кивнул.
      - Да, так мне кажется. Если я прав, мне страшно за Джейка. Где бы, в каком бы _к_о_г_д_а_ он ни был, мне страшно за него.
      - Что ты хочешь сказать? - спросил Эдди.
      Роланд встал, отошел к свернутым шкурам и принялся расстилать их.
      - Для одного вечера историй и волнений довольно. Пора спать. Утром мы пойдем вспять по следу медведя и посмотрим, нельзя ли отыскать портал, который он был приставлен охранять. По дороге я расскажу вам, что мне известно и что, как мне кажется, произошло - что, по-моему, все еще происходит.
      С этими словами стрелок завернулся в старую попону и новую оленью шкуру, откатился от костра и больше говорить не пожелал.
      Эдди с Сюзанной легли вместе. Уверившись, что стрелок, должно быть, спит, они занялись любовью. Лежа без сна, Роланд слышал их возню и последовавший за ней негромкий разговор. В основном речь шла о нем. После того, как их голоса смолкли, а дыхание выровнялось и зазвучало на одной легкой ноте, стрелок еще долго лежал тихо и неподвижно, глядя во тьму.
      Он думал: прекрасно быть молодым и влюбленным. Прекрасно даже на том кладбище, в какое превратился этот мир.
      "Наслаждайтесь, пока можно, - думал Роланд, - ибо впереди - новые смерти. Мы пришли к кровавому ручью. Не сомневаюсь, что он выведет нас к реке крови. А по реке мы выйдем к океану. В этом мире зияют разверстые могилы, и нет таких мертвецов, что покоились бы с миром".
      Когда на востоке уже занималась заря, он смежил веки. Забылся коротким сном. И видел во сне Джейка.
      19
      Эдди тоже видел сон - ему снилось, что он опять в Нью-Йорке и с книгой в руке шагает по Второй авеню.
      Воздух в этом сне был напоен вешним теплом, город - в цвету, а внутри у Эдди, подобно глубоко вонзившемуся в мышцу рыболовному крючку, засела щемящая тоска по родному дому. "Наслаждайся этим сном, тяни его столько, сколько сможешь", - думал он. - "Смакуй... потому что ближе к Нью-Йорку, чем сейчас, тебе уже не бывать. Домой возврата нет, Эдди. Кончен бал".
      Он опустил взгляд к книге и ни капли не удивился, обнаружив, что это "Домой возврата нет" Томаса Вулфа. На темно-красной обложке были вытиснены три силуэта: ключ, роза и дверь. Эдди на миг остановился, быстро раскрыл книгу и прочел первую строку. "Человек в черном спасался бегством через пустыню, - писал Вулф, - а стрелок преследовал его".
      Закрыв книгу, Эдди зашагал дальше. По его прикидкам, было около девяти утра, может быть, девять тридцать, и поток машин на Второй авеню был невелик. Гудели такси, лавируя, чтобы перестроиться из ряда в ряд, и весеннее солнце подмигивало на ветровых стеклах, на ярко-желтых крыльях и капотах. На углу Второй и Пятьдесят второй просил милостыню какой-то ханыга, и Эдди кинул ему на колени книгу в красной обложке. Он заметил (также без удивления), что ханыга этот - Энрико Балазар. Балазар сидел по-турецки перед волшебной лавкой. "КАРТОЧНЫЙ ДОМИК", гласила вывеска в окне, внутри же, в витрине, на всеобщее обозрение была выставлена башня, выстроенная из карт Таро. На вершине стоял пластиковый Кинг-Конг. Из головы гигантской гориллы росло крошечное блюдечко радара.
      Эдди шагал себе и шагал, лениво продвигаясь к центру города; мимо проплывали таблички с названиями улиц. Едва увидев магазинчик на углу Второй и Сорок шестой, молодой человек мгновенно понял, куда идет.
      "Угу, - подумал он, внезапно чувствуя огромное облегчение. - Вот оно. То самое место". Витрину заполняли свисающие с крюков куски мяса и сыры. Надпись гласила: "ДЕЛИКАТЕСЫ ОТ ТОМА И ДЖЕРРИ. СПЕЦИАЛИЗИРУЕМСЯ НА ОБСЛУЖИВАНИИ ЗВАНЫХ УЖИНОВ И ВЕЧЕРИНОК!"
      Пока Эдди стоял, заглядывая внутрь, из-за угла показался еще один его знакомый - Джек Андолини в костюме-тройке цвета ванильного мороженого, с черной тростью в левой руке. У Андолини недоставало половины лица, начисто срезанной клешнями омароподобных чудовищ.
      "Давай, Эдди, заходи", - сказал Джек, проходя мимо. - "В конце концов, есть и другие миры, не только этот, и ихний б..дский поезд катит через все".
      "Не могу", - ответил Эдди. - "Дверь заперта". - Он понятия не имел, как узнал об этом, однако он это знал и не испытывал и тени сомнения.
      "Дид-э-чик, дод-э-чом, не тревожься - ты с ключом", - проговорил Джек, не оглядываясь. Эдди опустил глаза и увидел, что ключ у него д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о_ есть - примитивная по виду вещица с тремя выемками, похожими на перевернутые V.
      "Весь секрет в маленькой закорючке, которой кончается последняя выемка", - подумал молодой человек.