При всей кажущейся бесполезности и даже глупости таких упражнений, Вольф тем не менее остался очень доволен временной передышкой.
К сожалению, два часа пролетело очень быстро. Настало время строиться на обед, что означало еще один раунд мучительных физических упражнений на счет. Наконец, дружно распевая «Марш Дэвро», курсанты зашагали за Конрадом в столовую. На этот раз у них оказалось больше времени для еды, однако после обеда тренировки продолжались.
Таковы были и все следующие дни вводного трехнедельного этапа Основного курса. Утром обычно проводились физические тренировки, марши, бег, пение. После обеденного перерыва взвод переключался на теоретическую подготовку. Занятия велись в лекционных аудиториях административного здания. Там курсанты изучали предметы с помощью чипов по индивидуальным программам. После ужина в расписании стояло так называемое «свободное время», а на самом деле – дополнительные наряды и личные поручения капрала Ванека или сержанта Конрада.
Данный распорядок дня был достаточно гибким. Иногда утренние марши затягивались на многие часы, рота пешком покрывала сорок-пятьдесят километров по пустыне, разбивала лагерь для ночевки и возвращалась в Форт лишь на следующее утро. Приходилось нелегко, намного тяжелее испытаний, с которыми Вольф сталкивался в Академии Воздушной Гвардии. Дни шли за днями, но он преодолевал все трудности, с удивлением спрашивая себя, почему унтер-офицеры до сих пор смотрят на него с подозрением. Казалось, причин для недоверия уже не было.
И доброволец Карл Вольф продолжал стараться. Во время первого ночного марша он сумел проделать путь во главе основной колонны. Двумя днями позже он приятно удивился, узнав, что ему поручили обучать фехтованию курсантов всего взвода. По крайней мере, целый час в день он ощущал, что даже Ванек и Конрад относились к нему с уважением.
На протяжении первых недель лекции теоретического курса были столь примитивны, что вызывали ужасную скуку. Программа была основана на предположении, что все без исключения новобранцы не только абсолютно не приспособлены к воинской службе, но также не имеют никакого образования. Поначалу казалось, что на этом теряется драгоценное время, но со временем Вольф увидел, как быстро его товарищи начинают усваивать преподаваемые предметы.
Богатый традициями, Пятый Иностранный Легион являлся почти неизвестной за его пределами культурой, прежде одинаково отстраненной как от выросшего на улицах Рима Антонелли, так и от безарианского аристократа Вольфа.
Хотя Вольф скептически относился к содержанию обучения, он не мог не заметить, что такие, как Бурундай, с легкостью вбирали в себя новую «культуру». Он понимал, что именно таким образом Легион и взращивает фанатизм, горящий в глазах некоторых унтер-офицеров.
С военной точки зрения такой жесткий и непреклонный подход, вероятно, был оправдан. Из Тренировочной Роты численностью сто двадцать рекрутов сорок восемь в прошлом проходили воинскую службу. Но существовала принципиальная разница между, например, опытом выпускника Академии Воздушной Гвардии Вольфа и ветерана штурмовой десантной дивизии Кентавр, прослужившего без малого двадцать лет, старшего по лэнс-отделевию Омега добровольца Хосни Майзара.
Некоторым, не имеющим вообще никакого понятия об армии, приходилось постигать и зазубривать самые элементарные вещи. Предполагалось, что опытные рекруты станут помогать и подтягивать новичков, либо проводя с ними дополнительные тренировки, как это делал Вольф на занятиях по фехтованию, либо давая им наставления и полезные советы – любимое занятие Керна. Впрочем, «ветераны» не были освобождены от тренировочного процесса только на том основании, что когда-то что-то знали. Ожидалось, что они переформируют свои умения и навыки по стандартам Легиона.
К концу первой фазы учебной программы курсанты лэнса Дельта начали сплачиваться в единый, прочный коллектив. Вольфу пришлось признать – хотя и с большой неохотой, – что в этом была немалая заслуга маленького ханна Маяги. Внешне эйл совсем не походил на лидера, но каким-то образом ему удавалось выполнять свои обязанности, сохраняя столь присущие ему мягкие, почти застенчивые манеры.
Несмотря на то, что он вырос в среде, совершенно отличной от всего, что могло уложиться в голове человека, Маяги понимал дух Легиона гораздо лучше остальных. Может быть, это зависело от опыта. Маяги стал добровольцем, привлеченным во время боевых действий на Ханумане, его родной планете. Когда в Драенжаиле вспыхнуло восстание, Маяги порвал с прошлым и присоединился к колонне легионеров, пробирающихся через джунгли к анклаву
земных поселенцев. Эйл не раз помогал легионерам, и когда все закончилось, решил остаться в воинской части, не захотев возвращаться в родной мир.
И все же Вольфу претила необходимость считать Маяги равным, если не выше… но, раз уж они теперь в одной связке, естественный порядок установится сам собой. В конце концов, лишь десять процентов Пятого Иностранного Легиона составляют эйлы.
Хуже всех вписывался в коллектив лэнса Марио Антонелли, однако и его дерзкий, самоуверенный нрав начинал меняться под давлением жесткой дисциплины. Личность итальянца вобрала в себя те качества общественного уклада Содружества, против которых выступила аристократия-уро на Лаут Безаре. Осужденный за какую-то незначительную провинность – никто в лэнсе не знал, за какую именно, а по традиции Легиона не принято было задавать вопросов о прошлом, – Антонелли был приговорен к пятилетнему сроку службы в Легионе. Он был одним из очень немногих, кто попал сюда в принудительном порядке.
Странно, но именно Маяги лучше всех ладил с юношей. Эйл не раз повторял, что один из его верных друзей по лэнсу в роте капитана Фрейзера также был парнем с темным прошлым. Маяги неожиданно обнаружил у итальянца неплохие художественные способности и всячески поощрял его занятия живописью в свободное время. На тренировках Антонелли старался изо всех сил и, похоже, настроился на успех, что, впрочем, не мешало ему то и дело попадать под горячую руку Конрада или Ванека за малейшую невнимательность.
Лиза Скотт по-прежнему не скрывала к Антонелли отвращения. Впрочем, итальянец особенно и не старался изменить ее мнение о себе в лучшую сторону. Он сосредоточился на том, чтобы продержаться любой ценой.
Что касается Тома Керна, то все находили его общество приятным, правда, никому не было известно, что у пего за душой. Рыжеволосый здоровяк был тихим и спокойным человеком. Он никогда не говорил о своем прошлом и о причинах поступления в Легион. Керн знал массу полезных вещей о тренировочном процессе и изредка вскользь упоминал, что раньше был инструктором. Большинство курсантов считали его дезертиром, который скрывался в Легионе.
Было такое предположение верным или нет, но Керн оказался на редкость идеальным товарищем. Хотя он редко искал расположения других, но всегда готов был отложить в сторону собственные дела и провести с кем-нибудь часок, рассказывая всевозможные небылицы или играя в карты. На плацу его постоянно бодрое и невозмутимое лицо оказывало благотворное влияние на весь лэнс. Теоретические занятия давались ему с трудом, но с самого начала Вольф по мере сил помогал товарищу, и вскоре он начал делать заметные успехи.
Хотя по своему социальному происхождению Керн был не менее далек от Вольфа, чем Антонелли, но дружба их крепла день ото дня. Он ни в коей мере не мог заменить верного и преданного Суартану, с которым они виделись теперь крайне редко, но был близок Вольфу – настолько, насколько это представлялось возможным в Легионе.
Пятый член их лэнса представлял из себя еще более замысловатую загадку. Прошлое Лизы Скотт было еще таинственнее, чем у Керна. Никто не имел ни малейшего понятия, откуда она родом и почему вступила в Легион, но Вольф угадывал в девушке черты аристократки. Лиза, конечно, не принадлежала расе уро, но в ее жилах явно текла благородная кровь. Можно было догадаться, что она получила блестящее воспитание и образование. И вместе с тем Лиза Скотт представляла собой разительную противоположность изнеженным и оберегаемым дочерям аристократов Лаут Безара. Уверенная в себе, независимая, жесткая, она порой казалась Вольфу более далекой, чем ханн Маяги. И все же качества, которые он считал недопустимыми для женщин своей родины, удачно сочетались в Лизе Скотт.
Он не прочь был сблизиться с девушкой, но воспоминания о тонком кинжале и холодном непроницаемом взгляде голубых глаз охлаждали его пыл. Лиза держалась в стороне от всех курсантов – и мужчин, и женщин, и эйлов – одиночка, прекрасно делающая свое дело, но огородившая себя стеной отчуждения.
Чем больше Вольф наблюдал за людьми, которые избирали Легион своим домом, тем более удивлялся собственному решению. Иногда он ощущал себя еще большим чужаком, чем Маяги. Это чувство не приносило особой радости… но с другой стороны, стать частью толпы, смешаться с ней, целиком отдать душу Легиону – это пугало еще больше.
– Следующий! Антонелли! Шевелись! Или должен пройти весь срок твоей службы, прежде чем ты научишься бегать?!
Вольф подавил улыбку, увидев, как неуклюже Антонелли засеменил к стойке с оружием. Несмотря на напускную браваду, юноша не научился спокойно воспринимать въедающиеся в душу тирады Конрада.
Сержант происходил родом с одной из колоний Космической Инженерно-Строительной Корпорации, и его бескомпромиссное стремление к совершенству то и дело напоминало Вольфу о собственных предках.
Конрад отнюдь не был аристократом, но ему вполне подошла бы должность управляющего шахтой по добыче оннезиума на Лаут Безаре… пока туда не пришли убренфары.
Антонелли выбрал саблю и шагнул на дорожку, отсалютовав клинком. Вольф занял оборонительную позицию.
– Ты должен отработать сейчас отрыв от противника, который я показывал на прошлом занятии, – сказал он. – Помни, что смысл этого маневра состоит в том, чтобы дезориентировать противника, заставить его поверить в обманный ход и парировать ложный удар. В это время ты и нанесешь настоящий… смертельный, понимаешь?
Юноша неуверенно кивнул и принял исходную позицию, совершенно забыв отсалютовать противнику. Вольф нахмурился, но не стал указывать на ошибку. У Антонелли и так немало проблем с практическим фехтованием, куда там до традиционных форм приветствия. Может, как-нибудь потом он найдет время позаниматься с ним этикой поединка.
На секунду Вольфу почудилось, что напротив него стоит майор Нойбек, и он скривился от отвращения. Сжимая клинок, он вспомнил тот горький день на Робеспьере… Отогнав воспоминания, Вольф кивнул итальянцу:
– Начали.
Антонелли бросился вперед, сделав это довольно неумело. Второй удар прошел более гладко, и Вольф одобрительно кивнул. Противник сосредоточился и ударил снова, затем вывернул кисть влево, начав отвлекающую атаку. Вольф парировал удар и, шагнув назад, опустил саблю.
– Ну что ж, – удовлетворенно проговорил он. – Получилось не так уж плохо, но надо еще доработать над техникой. Тебе, парень, видно, не раз приходилось участвовать в потасовках, поэтому во время атаки ты слишком увлекаешься. Старайся контролировать свои действия и бить точнее. Только так можно победить.
Юноша кивнул, но Вольф не был уверен, действительно ли он все усвоил. Прежде чем они смогли продолжить, загромыхал голос сержанта Конрада:
– Взвод! Строиться на плацу для физподготовки! Быстро! Быстро!
Приказ застал Вольфа врасплох. Он считал, – что они еще как минимум полчаса должны заниматься фехтованием. Но предсказать действия Конрада было невозможно, и, пожав плечами, Вольф направился к оружейной стойке, чтобы поставить саблю.
Конрад, перехватил его и подозвал к себе.
– А ты, слизняк, хорошо фехтуешь, – сказал сержант.
Конрад редко хвалил кого-нибудь, не прибавив какой-либо колкости, и Вольф сдержанно принял комплимент.
– Спасибо, сержант, – ответил он неуверенно.
– Фехтуешь ты хорошо… но Легиону нужны не просто хорошие фехтовальщики, – Конрад вытащил саблю и взвесил ее в руке. – Мы учим курсантов фехтовать не для того, чтобы они выступали на Играх Содружества. Тем более не для того, чтобы они участвовали в дуэлях, слизняк. Ты знаешь, зачем мы учим рекрутов биться на саблях?
– Гм… Я думал, что знаю, сержант, – ответил Вольф. – Это развивает реакцию, обостряет восприятие…
– Nein! Neinl – слова сержанта вновь заставили Вольфа вспомнить о своих далеких предках-немцах. – Мы сражаемся на саблях потому, что придет день, когда, возможно, ими придется воспользоваться в настоящем бою. Часто наши гарнизоны стоят на планетах, где меч является основным оружием. Мятежники из числа винсаризов используют клинки, когда им не удается раздобыть ничего другого. Легионер должен владеть всеми видами оружия. Поэтому мы учимся сражаться на саблях… на ножах и всему остальному. Ты понял?
– Так точно, сержант, – медленно ответил Вольф. Он так и не понял, зачем вдруг Конраду взбрело в голову рассказывать ему все это, но из опыта знал, что вопросов задавать не стоит.
– Когда ты тренируешь моих людей, – продолжал сержант, – я хочу, чтобы ты прекратил беспокоиться о всяких там правильных позах, этикете и технике. Я хочу, чтобы мои легионеры знали, как защитить себя клинком, а не то, как набрать лишнее очко в спортивном поединке. Все ясно?
– Так точно, сержант.
– Хорошо. Помни об этом, слизняк, и у тебя не будет проблем. Легион сражается для того, чтобы побеждать. Других причин нет. – Конрад резко сменил тон. – А теперь бегом в строй, шишак, иначе попадешь в черный список.
Глава 13
Слишком многие вступают в Легион, не имея никаких данных для того, чтобы стать солдатом, не принося этим пользы ни себе, ни Франции.
Один из офицеров по вербовке, Французский Иностранный Легион, 1889.
– Осторожно! Смотреть оба! Он может появиться откуда угодно!
Вольф пригнулся, потом присел на корточки за массивным валуном. Усилием воли он отогнал посторонние мысли, чтобы получить лучший доступ к интерфейсу, управляющему его боевым шлемом. Крошечный, но мощный компьютер преобразовывал биоэлектронным путем его мысли в инструкции, управлявшие разнообразными функциями шлема – от простой радиосвязи и различных видеорежимов до отображения тактической информации, непосредственно связанной с окружающей обстановкой.
И все же этот компьютер был намного проще традиционного адчипа или имплантанта. Простому солдату требовался полномасштабный доступ к мини-вычислительному центру, но он оказался бы в затруднении, имея слишком большой объем информации, особенно в критические минуты, когда его собственная жизнь зависела больше от боевых навыков и инстинктов, чем от анализа сложной, часто противоречивой информации.
Вольф подключил карту расположения сенсоров и вывел ее на внутренний экран щитка. Наложенные на топографический план местности, пять зеленых треугольничков показывали диспозицию лэнса, рассыпавшегося редкой цепью на бесплодном участке местности. Он внимательно изучил позицию, чтобы избежать малейшей ошибки и не спутать своих товарищей с противником, который попытается проникнуть внутрь оборонительной зоны в ближайшие несколько минут.
– Смотреть в оба, ребята, – хрипло повторил Керн. Несмотря на огромный опыт, он, как и все остальные, выглядел чрезвычайно взволнованным и настороженным.
Вольф убрал с экрана карту и поднял щиток, чтобы взглянуть на окружающую обстановку собственными глазами. Боевые шлемы, состоящие на вооружении Легиона, представляли собой удивительно сложное и многофункциональное устройство. Они оснащались компьютерно-управляемой системой, способной моделировать широкий диапазон видеорежимов, в том числе режим просветленной оптики, пассивный и активный инфракрасный просмотр, светоусиление, электронное увеличение. Однако ни один из них, по мнению Вольфа, не мог полностью заменить человеческие глаза и мозг. В большей степени он полагался на собственные ощущения.
Какое-то движение слева заставило Вольфа насторожиться, но это была Лиза Скотт, бегущая зигзагом к небольшому оврагу, откуда она могла получить лучший обзор. На этот раз лэнс экипировали как тяжеловооруженное подразделение, а Девушка выполняла роль наблюдателя, корректирующего огонь.
Вольф приподнял массивную установку фактор-ракет
– оружие, обладающее сокрушительной энергией, с программным наведением, одинаково эффективное для уничтожения как наземных, так и воздушных целей. Однако он не питал большой симпатии к должности фактор-стрелка. В его распоряжении имелось всего пять боеголовок, а также пистолет – единственная защита после того, как скудный запас боеприпасов будет израсходован. Большее предпочтение Вольф отдавал ФЕКу – боевой кинетической винтовке, в магазине которой вмещается добрая сотня пластиковых игольчатых патронов, да еще с десяток гранат. С таким оружием, действительно, можно и должно вести успешный бой…
Но в данный момент ему досталась фактор-установка, а из тактических данных следовало, что противник представляет из себя скоростные транспорты убренфаров, неуязвимые для орудий малого калибра. Это переносило основную тяжесть в учебном бою на Вольфа и Антонелли, который был вооружен онагром
.
– Вижу какое-то движение! Под углом два-три градуса! – выкрикнул Керн.
– Фактор-стрелок, готовьсь! – подал команду Маяги.
Вольф развернул установку в направлении указанного ему участка местности, сплошь покрытого волнистой грядой скал, за которой мог скрываться приближающийся противник.
Встроенная в фактор-ракетницы система наведения типа «не думай-а-стреляй» могла быть запрограммирована на распознавание транспортов убренфаров – а также любого другого типа летающего или наземного объекта – и возможность атаковать их с дальней дистанции. Вольф открыл было рот, желая потребовать от Маяги «свободы» в выборе оружия, но сдержался. Не раз во время тренировок он получал жгучие удары шоковой дубинки от Ванека и других инструкторов за попытки советовать старшему по лэнсу, как правильнее выполнять свою работу. Подобную ошибку не стоило повторять вновь.
Так или иначе, это мог оказаться вовсе и не штурмовой транспорт. Без визуального подтверждения можно выпустить ракету на ветер. Лучше удостовериться…
В ту же секунду, словно насмехаясь над его нерешительностью, из-за ближайшего холма молнией выскочила вражеская боевая машина. Бронированный монстр застыл в воздухе, поддерживаемый магнитной подушкой
, в то время как башенные камеры начали вращаться, отыскивая цель. Вольф стиснул зубы, поборов желание немедленно открыть огонь. Теория требовала, чтобы вначале имел возможность атаковать стрелок-онагр. Ограниченное количество фактор-ракет могло пагубно сказаться на ходе боя. А вот fusil d'onagre в руках Антонелли рассчитан на двадцать выстрелов большой мощности, причем он без проблем перезаряжался от любого источника плазменной энергии. В условиях, когда цель была ясно видна, преимуществом обладал онагр.
Антонелли почему-то не стрелял, а атакующий транспорт стремительно приближался.
– Стреляй же, черт! – сердитый голос загромыхал в наушниках Вольфа. – Огонь, проклятый онагр! Да стреляйте хоть из чего-нибудь!
Транспорт убренфаров набирал скорость, приближаясь к позиции Вольфа. Пальцы фактор-стрелка заплясали по клавишам – он спешно заносил информацию для автоматического наведения ракеты.
Неожиданно открытую площадку прорезал ослепительный энергетический луч. Наконец-то выстрелил Антонелли. Заросли невысокого кустарника в добрых пятидесяти метрах от транспорта исчезли в неистовой вспышке плазмы. Спикировав, транспорт выпустил в ответ несколько ракет и скрылся за одной из скал.
Вольф надавил на спуск, ракета взмыла в небо и затем по дуге стала опускаться вниз, следуя за транспортом.
Взрыв поднял клубы дыма над скалой, но через секунду штурмовой транспорт ВРОГТ возник в поле видимости, направив свои пушки прямо на позицию Вольфа.
Образ моргнул и исчез – выключился голографический проектор, создающий объемное изображение.
– Ты труп, вонючка! – послышался сзади голос Ванека. – Не брызгаться тебе больше духами, и все благодаря томному ухажеру!
– А, черт! – с досадой проговорил Антонелли, выбираясь из укрытия и снимая оковы конрига
. Если бы итальянец выстрелил в тот момент, как машина выползла из укрытия, то этот bastardo никогда не подошел бы так близко.
Вольф промолчал. На протяжении вот уже трех дней отделение Ванека проходило тренировки с орудиями огневой поддержки. Каждый лэнс по очереди играл роль тяжелого подразделения. Классическая тактика подобных боев вдалбливалась им в головы снова и снова, но Антонелли, похоже, был не способен или просто не хотел понять, что у каждого вида боевого оружия в конкретной обстановке есть свое предназначение.
– Давайте убирайтесь отсюда! – сердито говорил Ванек. – Немедленно!
Вольф проверил, стоит ли фактор-ракетница на предохранителе, и поспешил с линии огня к траншее, где ждал капрал. Хрупкому Антонелли понадобилось куда больше времени, чтобы преодолеть это расстояние. Итальянец сгибался под тяжестью массивного онагра, конрига и тяжелого боевого скафандра, предохраняющего стрелка от ожогов при стрельбе. Когда он дотащился до траншеи и принялся спускаться вниз, Ванек вдруг выругался и кинулся ему навстречу.
– О, Боже Всемогущий! – вскрикнул капрал. Он быстро выдернул шнур питания, соединяющий смертоносное оружие с конригом горе-стрелка.
– Ты, чертов идиот! Ты даже не удосужился поставить оружие на предохранитель! Ты же мог всех нас здесь испечь!
Аптонелли побледнел от страха и захлопал глазами:
– Я…мм… мне очень жаль…
– Твои извинения здесь не помогут, глупый ублюдок! – еще сильнее разозлился Ванек, сверля юнца глазами. – Никогда, запомни, никогда нельзя покидать линию огня, не поставив оружие на предохранитель! А теперь снимай онагр. Сегодня ты наломал уже достаточно дров!
Керн и Лиза Скотт подошли к Антонелли, чтобы помочь ему снять оружие и бронескафандр, а капрал повернулся к отделению:
– Так! Теперь поговорим об ошибках! Что эти два шишака сделали неправильно? Маяги, отвечай ты!
Прежде чем ответить, ханн бросил примирительный взгляд на измученного итальянца.
– Доброволец Антонелли должен был, по положению Боевого Устава, атаковать цель, как только она вошла в поле видимости. Факторы должны приберегаться на крайний случай, если нет особого приказа командира.
– В общем, довольно правильно, – сказал Ванек. – Майзар?
Старший лэнса Омега не задержался с ответом.
– При выстреле Антонелли плохо сбалансировал орудие. Онагр более чувствителен к колебаниям, чем это кажется на первый взгляд, поскольку гонриг проводит трекинг в соответствии с движением глаз стрелка, – четко отбарабанил Майзар, словно цитируя выдержки из лекции обучающего чипа. – В результате выстрел не попал в цель, а времени для повторного уже не оставалось.
Ванек коротко кивнул. Майзар уделял много времени дополнительному изучению достаточно сложной, системы конрига. Хотя в Тренировочной Роте он был одним из самых опытных солдат, в десантной дивизии Кентавр ему почти не приходилось иметь дело с тяжелым вооружением, и он старался ликвидировать свой недостаток. Неудивительно, что он мог почти дословно цитировать наставления чип-инструктора, поскольку сотни раз изучал и повторял их.
– Кто еще заметил ошибки?
Никто из курсантов не ответил. Выдержав паузу, капрал повернулся к Вольфу:
– Что ж, вот вам еще несколько. Вольф задержался с программированием системы наведения… он захотел получить визуальное подтверждение, хотя в принципе знал, с каким противником придется столкнуться…
– Но… – слишком поздно Вольф подавил протестующий возглас. Дубинка просвистела в воздухе, заставив поморщиться.
– Программирование фактор-ракетницы не занимает много времени, – продолжал Ванек, словно ничего не произошло. – Однако если компьютер сообщает, что против вас применяется какое-то конкретное оружие, необходимо принять это к сведению. Предварительное программирование давало тебе преимущество, пока противник находился в укрытии.
Капрал выдержал паузу, ожидая, пока сказанные им слова проникнут в сознание слушателей, и ткнул дубинкой Керна:
– Ну а ты, слизняк, где находился все это время?
Рыжеголовый хмуро посмотрел на НСО.
– Мне следовало открыть непрерывный огонь, как только вражеский транспорт оказался в поле видимости, капрал, – неохотно выговорил он. Здоровяк опустил глаза на МЕК
, который держал в руках. Ружье, более тяжелое, чем ФЕК, с объемным магазином и патронами крупного калибра, годилось как против наступления пехоты, так и для артподготовки.
– Да, это так, – сказал Ванек с саркастическим оттенком в голосе. – Твой огонь мог заставить плохих ребят заколебаться, пусть даже ты и не повредил бы их защитное снаряжение. Наличие различных видов оружия в вашем лэнсе предполагает взаимную поддержку, но ты почему-то не внес свой вклад. Почему?
Керн пришел в замешательство.
– Мне показалось, что в первый момент голографическое моделирование проводилось как отвлекающий маневр, капрал, – признался он. – Поэтому я решил не тратить понапрасну боеприпасы.
Ванек долго рассматривал рыжего великана со смешанным разочарованием и отвращением на лице.
– Тебе представится возможность подумать над этим во время кросса по стрельбищу, пока все остальные отправятся обедать, – сказал он, затем, повысив голос, добавил: – Я хочу, чтобы к каждой тренировке вы относились, как к настоящему бою. Вы понимаете меня?
Капрал окинул взглядом строй курсантов:
– Следующее. Маяги, вот ты у нас старший лэнса. Почему ты не вмешался и не отдал приказ?
Маяги посмотрел на капрала, и гребень на его шее встопорщился.
– Я понял так, что упражнение было рассчитано прежде всего для тренировки стрелков, капрал, – медленно ответил он.
– Лэнс – это единое подразделение, черт тебя побери! – отрезал Ванек. – Следовало бы уже попять это! На поле боя именно ты должен подбадривать подчиненных… твоей обязанностью было отдать приказ Вольфу открыть огонь из фактор-ракетницы. Ты же сам говорил: именно высшая власть решает, стоит ли в конкретной обстановке придерживаться доктрины или нет. Это – твоя работа! Никто не выстрелил, пока я не вмешался, а в настоящем бою, уж поверьте, ребята, с вами не будет инструкторов!
В строю послышались сдавленные смешки. Вольф тоже улыбнулся, услышав слова капрала, несколько удовлетворенный тем, что Маяги тоже досталось. Своим героическим прошлым и званием легионера третьего класса маленький эйл раздражал некоторых курсантов. И хотя Вольф по достоинству оценил заслуги ханна, наладившего взаимоотношения между членами лэнса с, казалось бы, несовместимыми характерами, он все же с трудом мирился с его верховенством. Теперь же, раз Маяги допустил ошибку, многое может измениться…
– А тебе, вонючка, лучше убрать подальше свою ухмылку, – резко произнес Ванек, выведя Вольфа из мечтательного состояния быстрым и точным ударом шоковой дубинки. – То, что ты не получил приказа, не означает, что и впредь нужно сидеть с ракетницей в руках и ничего не делать!
– Но Устав… – возразил было Вольф, не подумав.
И тут же получил сильный удар дубинкой прямо в живот. От пронзившей его резкой боли он согнулся пополам.
– Устав – не оправдание для тупости, слизняк, – рявкнул капрал. Он отступил назад и, повысив голос, обратился ко всему отделению:
– Когда же, наконец, вы, шишаки, зарубите себе на носу, что это – боевые учения? Убить или быть убитым – так называется эта игра. На поле боя вам придется думать самим. Если вы станете придерживаться какого-то одного правила и бездействовать, пока не найдете подходящего пунктика в Боевом Уставе, то наверняка будете убиты… а еще хуже, загоните в могилу группу своих товарищей. Поэтому, используя доктрину, также и не отбрасывайте собственную инициативу. Если вы видите, что события поворачиваются не так, как написано – а так именно и случается практически в любом бою, – тогда нужно приспосабливаться и думать. Действуйте. Не сидите и не ждите, пока вас прикончат. Лиза Скотт неуверенно подняла руку:
– Капрал?
– Что еще, Скотт? – голос Ванека смягчился. Девушка единственная из пятерых не допустила в учебном бою оплошностей, тем самым вызвав расположение капрала.
– Если предполагается, что нужно думать самим, то зачем пичкать нас всякими книжными премудростями?
Капрал оскалился в хищной улыбке.
– Потому что остальная армия, не имеющая в своем составе таких храбрецов, как вы, все еще верит советам знаменитых военачальников, – тихо прошипел он. – Верно, по правилам учебника необходимо было атаковать неприятельский ТМП онагром и приберечь фактор-ракету для более сложных целей. И мне хотелось бы, чтобы вы так и сделали, поскольку боеголовки фактор-ракет очень дороги и нежелательно их тратить попусту… Не стоит также и тратить разом весь боезапас, иначе останется лишь швырять в противника камнями. Поэтому на легких целях мы сначала открываем огонь из онагров. – Голос Ванека стал суровее. – Но в то же время вам необходимо научиться самим ориентироваться в бою. В реальных условиях это уже будет не практическое упражнение. Ошибки, ведут к смерти. Поэтому научитесь оценивать обстановку и решать, когда лучше действовать по книге, а когда – отбросить ее в сторону и взять инициативу в собственные руки.
Вольф еще чувствовал обжигающее прикосновение шоковой дубинки, но слова капрала задели в его душе больное место. Он вспомнил сражение в пакгаузе на Тероне и тот момент, когда он поддался панике. Может быть, примени он тогда нестандартный ход, все повернулось бы иначе. Не было бы ссоры с Нойбеком… дуэли… Легиона…
Боль страшного поражения все еще жила в нем, однако сейчас он впервые всерьез задумался о своих действиях как командира. Да, ему всегда не хватало смелости вовремя взять инициативу в свои руки, не хватало холодного, трезвого расчета. Он слишком подвержен эмоциональным всплескам. Видно, ему не суждено стать лидером.
Теперь он начинал сомневаться, сможет ли стать простым солдатом…
– Антонелли слушал разгромную речь капрала с отчаянием и обидой. Казалось, за что бы он ни взялся, ничто не получалось как надо. Пока ему каким-то образом удавалось избежать отчисления из Тренировочной Роты, однако рано или поздно он провалит задание, и тогда все будет кончено.
