Любовный роман – Harlequin - Требуй невозможного

– Мне все равно нужно подтянуть свой французский, – сказала Аллегра. – Еще я хочу вести блог о том, как я учусь быть виноградарем. На французском и английском. Ты не против посмотреть пару моих первых переводов, чтобы я не поставила нас в дурацкое положение?

– Ты здесь на два месяца, – сказал он.

– И за это время я привнесу в бизнес новые идеи, – сказала она. – Это проект, рассчитанный на перспективу.

– Тогда я предлагаю начать с продукта, – сказал Ксавьер. – Для этого нам как раз и нужен хлеб.

– Не понимаю.

– Как? Уже? – Он закатил глаза. – Это чтобы очищать вкусовые рецепторы во время дегустации.

– Хочешь сказать, мы будем пробовать вино?

– Ты будешь пробовать вино, – поправил он. – Какое вино ты обычно пьешь в Лондоне?

– Тебе это не понравится, – предупредила она. – Вина Нового Света.

– Как и многие наши клиенты за пределами Франции, – сказал Ксавьер, сохраняя невозмутимый вид. – И какое тебе нравится больше всего?

– Новозеландское белое. Совиньон.

Он кивнул:

– Хороший виноград. За что ты его любишь?

– За вкус.

Он махнул рукой, приглашая ее ответить более подробно.

– Он фруктовый, – сказала она.

– Хорошо. А какой именно фрукт?

– Извини. Я не знаю.

Он вздохнул:

– Когда ты говоришь «фрукт», ты имеешь в виду лимоны, крыжовник, клубнику, дыню, черную смородину?

Она была почти уверена, что у белого вина не должно быть привкуса черной смородины.

– Крыжовник. Правильно?

– Тут нет правильных и неправильных ответов, – сказал он, чем немало ее удивил. – Но в хорошем белом новозеландском совиньоне должен бы чувствоваться крыжовник, может, еще с легким привкусом дыни и цитрусовых. У некоторых разновидностей вина сложный составной букет, у других нет. Это зависит от многих факторов. Так что вот твой первый урок на сегодня – вкус винограда во многом зависит от производителя вина, а еще он зависит от terroir – почвы, на которой его выращивают. – На лбу у него пролегла едва заметная морщинка. – Гарри должен был тебя этому научить.

– Вроде как. Я недостаточно внимательно его тогда слушала, – призналась Аллегра.

– Здесь на юге вина, которые мы делаем, больше похожи на австралийские и новозеландские. – Он развел руками. – Я могу об этом полдня говорить, но ты научишься, только если сама все прочувствуешь.

– И почему это так напоминает мне экзамен на права? – язвительно спросила она.

Он пожал плечами:

– Да ничего подобного, Элли. Я просто не хочу учить тебя тому, что ты и так уже знаешь.

У нее по спине пробежала дрожь. Он сейчас случайно назвал ее прозвищем, которым ее называли здесь в далеком прошлом. И еще последнее, чему Ксавьер ее учил, это…

Она мысленно призвала себя к порядку. Это лето давно прошло и должно остаться в прошлом. Они оба стали старше и мудрее, и свои ошибки они не повторят. Поэтому нет смысла напоминать ему о том, что он ее оттолкнул, да так сильно, что она сочла за лучшее порвать с ним.

Когда они доели обед, она помогла Ксавьеру отнести остатки еды на кухню. Он убрал все со стола, достал белую скатерть и застелил ею деревянную поверхность.

– А зачем нам скатерть? – спросила Аллегра.

– Чтобы можно было правильно оценить цвет вина.

– Ксав, я домой на велосипеде поеду, я не могу пить.

– А дегустация вина и не предполагает, что ты его пьешь. По крайней мере, если ты серьезно к этому относишься, – пояснил он. – Если выпить шесть бокалов вина, то и не вспомнишь, какие эти вина были на вкус, так весь смысл теряется. Пробуешь, выплевываешь, делаешь записи, а потом очищаешь рецепторы водой и белым хлебом перед тем, как попробовать следующее. – Он протянул ей охлажденную до идеальной температуры бутылку вина. – Я сначала думал дать тебе прочитать этикетку, но не хочу навязывать тебе идеи и мнения. Мне надо знать твою первую, инстинктивную реакцию. – Он открутил крышку и налил ей около трети бокала. – Перед тобой дегустационная порция. Это значит, что в бокале много места, вино можно в нем взболтать, чтобы в полной мере ощутить его аромат. А еще так ты точно разглядишь цвет вина. – Он наклонил бокал над скатертью. – Вот так, нужно смотреть на цвет вина в глубине и по краю бокала.

Она понимала, что должна смотреть сейчас на вино, но она не могла отвести глаз от рук Ксавьера, как ни старалась. Сильные и слегка огрубевшие руки человека, который видел, что нужно сделать, и делал это, а не раздавал указания. Но она знала – его руки могли быть и бесконечно нежными. Чувственными. Они дразнили ее и будили в ней такие ощущения, которые она никогда больше ни с кем не испытывала.

– Аллегра?

– Извини. Я задумалась.

– Если тебе это не интересно…

– Дело не в этом. – Да она скорее станцует босиком на горячих углях, чем расскажет ему, о чем она сейчас думала. – Ты говорил, что смотреть нужно на цвет самого вина в глубине и по краю бокала?

– Вино должно быть прозрачным.

– Оно не такое темное, как я ожидала, – сказала она. – Оно почти светло-персикового оттенка. Я думала, что розовое вино розовее.

– Это зависит от того, какой используется виноград и как он производится. И от купажа. А теперь покачай вино в бокале. Таким образом ты обогатишь его кислородом и высвободишь аромат. В первый раз нюхать нужно осторожно – если пахнет горелым, значит, в вине слишком много сульфита. А потом вдохни еще раз и попытайся определить, какие запахи ты чувствуешь и насколько они интенсивны.

Он передал ей бокал, и она чуть его не уронила, когда он легонько коснулся ее пальцев своими.

Это просто безумие.

Аллегра давно уже оставила Ксавьера в прошлом. И ей нельзя снова западать на него сейчас, когда у них совместный бизнес.

– Ну, какие запахи ты чувствуешь? – спросил он.

Аллегра не могла устоять перед соблазном немного его подразнить. Она взглянула на него и захлопала ресницами:

– Фрукты?

Он внимательно на нее посмотрел.

Она смущенно улыбнулась:

– Ладно, поняла.

– Очень смешно.

Но в его глазах проскользнула улыбка. Теплая, сексуальная, устоять перед такой просто невозможно. Аллегра рада была, что сидит, ведь ноги у нее тут же стали ватными.

– Клюква, – сказала она. – Пахнет клюквой. Запах фруктовый, но суховатый.

– Попробуй.

Его глубокий голос оттенял легчайший акцент, и то, как Ксавьер сказал это, заставило ее заглянуть прямо ему в рот. Зря она это сделала, потому что рот у него был очень красивый, с ровными белыми зубами и полной нижней губой. Она прекрасно помнила его вкус, как легко было бы провести языком по его губам, а потом слегка покусывать их до тех пор, пока…

– Подержи вино во рту немного, поперекатывай его на языке, – сказал Ксавьер. – Чувствуешь свои вкусовые рецепторы? У корня языка – горечь. Сбоку – кислинку. В центре – соленое. А впереди – сладость. Десны реагируют на танин в вине. От этого на них появляется ощущение сухости.

У нее сейчас как раз пересохло во рту – и она могла только надеяться, что Ксавьер подумает, что она собирается пробовать вино, а не его.

– Думай о теле, – сказал он.

О теле вина. Не о его теле. Не о том, как он раздался в плечах, и не о том, какой же окажется на ощупь его кожа под ее прикосновениями.

– Тело вина – это его тяжесть на твоем языке, – добавил Ксавьер.

Наверное, он старался помочь, но Аллегре от этого становилось только хуже. Его слова навеяли ей воспоминания о том, как он ее целовал, одновременно щедро и требовательно. Его язык дразнил ее язык, а губы убеждали ее ответить на поцелуй.

И она невольно проглотила вино.

Черт. Вот молодец, выставила себя полной идиоткой.

– Извини.

– Ничего. Просто думай о вине и о том, как долго звучит его вкус – это послевкусие. Чем дольше держится послевкусие, тем лучше вино. Тебе хочется попробовать еще или оно слишком горькое, слишком кислое, тебе такой вкус у вина не нравится?

– Я чувствую ягодный привкус, – сказала она. – Клюква, малина. Может, персики, а может, мне так только кажется из-за цвета.

– А послевкусие?

Блефовать было бессмысленно, поэтому она ответила честно.

– Не знаю точно, – сказала она. – Я на это раньше никогда внимания не обращала. Можно я буду считать это послевкусие отправной точкой и скажу тебе, что думаю, когда попробую следующее?

Он посмотрел на нее с явным одобрением:

– Это хорошо – ты мыслишь логически. Запиши свои мысли и предположения, потом попробуем следующее – а потом сравним твои предположения с тем, что написано на этикетке. – Он вытащил из-под стола еще одну бутылку, встал, достал из ящика штопор и легко открыл вино. – У этого несколько необычный вкус, потому что оно сделано из одного только вайогнира. Хотя я подумывал о том, чтобы смешать его немного с ролле. И в этот урожай я собираюсь поэкспериментировать с купажами.

Она прикусила губу.

– Извини, ты, наверное, подумаешь, что я безнадежна, но я никогда не слышала ни о вайогнире, ни о ролле.

– Вайогнир какое-то время пребывал в забвении, но сейчас он снова входит в моду, – сказал Ксавьер. – Это один из самых старых сортов винограда. Его выращивают в Провансе еще со времен римлян, может, и дольше. Ролле – еще один из старинных сортов. Я выращиваю его в тихом уголке виноградника в качестве эксперимента. – Он налил ей дегустационную порцию. – Скажи, что ты видишь.

– Оно совсем светлого золотистого оттенка. По краям бокала почти зеленоватое. – Она покачала бокал, чтобы вино заколыхалось, потом принюхалась. – Горелым не пахнет. – Она еще раз принюхалась. – Ты подумаешь, что я сошла с ума, но мне кажется, что пахнет цветами. Точнее, жимолостью.

– По-моему, – сказал он, – у тебя талант. Что еще?

– Груши, кажется… – Она набрала вино в рот, покатала на языке, потом выплюнула. – На вкус дыня с персиком, оно мне язык щекочет. Вино определенно сухое – и послевкусие длиннее, чем у розового, хотя, наверное, я бы предпочла выпить розового летом в саду после обеда.

* * *

Либо она раньше прикидывалась дурочкой, либо она быстро учится. Судя по воспоминаниям о ней Ксавьера, скорее последнее. И ему правда нужно перестать думать о том лете. Перестать смотреть на ее рот и мечтать о том, какие ощущения он испытает, если сейчас ее поцелует.

Он сам не знал, что на него нашло, зачем он открыл бутылку «Clos Quatre». Его изобретение. Опомнился он, уже когда наливал его в бокал.

Она посмотрела ему в глаза. Увидела вызов в его взгляде. Ответила на него.

А потом взяла бокал и внимательно на него посмотрела.

– Похоже на рубин. – Она принюхалась. Потом еще раз. – Ягоды. Но не малина, а более темные. Возможно, ежевика. И еще что-то, не могу понять что. Какие-то травы?

– Это гаррига. Аромат подлеска на известняке, – пояснил он.

А потом она отпила немного.

Он не мог удержаться и посмотрел на ее рот. Идеальной формы розовый бутон. Она слегка облизнулась перед тем, как попробовать вино, и отражение солнечных лучей блеснуло на ее влажных губах.

Интересно, она знает, насколько соблазнительно выглядит?

Сегодня одежда Аллегры была куда более практичной. На ней были удобные туфли без каблука, светлые мягкие джинсы и футболка с коротким рукавом. Она была девчонкой, живущей по соседству, и оделась соответственно. И все же выглядела она не совсем как девчонка-соседка. Что-то в ней заставляло его сердце биться чаще.

– Ежевика, – сказала она.

– Хм-м? – Он не следил за разговором. Совершенно.

– Вкус ежевики, – повторила Аллегра.

И ее губы были разомкнуты. Такие сладкие, мягкие и манящие. На нижней чуть поблескивало вино. Так же, как тогда, когда ей было восемнадцать и они взяли с собой бутылку вина к озеру.

Он больше не мог сдерживаться. Он просто наклонил голову и поцеловал ее, коснувшись кончиком языка капельки вина на ее губе.

– Правильно. Ежевика.

Зрачки у нее были просто огромные. И вид был потерянный, что соответствовало его внутреннему состоянию. А потом она мягко дотронулась ладонью до его щеки и подушечкой большого пальца погладила его нижнюю губу. Такое легчайшее прикосновение, но от него у Ксавьера коленки подкосились.

Он не знал, кто из них первым пошевелился и сделал движение навстречу другому, но она вдруг очутилась в его объятиях, его губы оказались прижатыми к ее губам, они слились в поцелуе. Он целовал ее, а она отвечала на его поцелуи так, словно скучала по нему не меньше, чем он по ней, словно так же отчаянно хотела его, как он ее. Жарко, требовательно и в то же время щедро, обещая блаженство. Он крепко ее обнимал, и она также крепко обвивала его руками. В какой-то момент он сел и потянул ее за собой так, что она оказалась у него на коленях, оседлав его.

Когда она легонько качнулась, подавшись к нему, и на секунду прижалась к его отвердевшей плоти, он ахнул.

Dieu, как же он ее хотел.

Но они не должны этого делать.

Он оторвался от нее.

– Это очень плохая идея.

Разумом он это знал. Но его тело не слушалось, честное слово, он просто не мог выпустить ее из объятий. И она все так же крепко его обнимала.

– Да, но я не могу пошевелиться, Ксав, потому что ты все еще меня обнимаешь.

Зрачки у нее были расширены, а губы покраснели и припухли от поцелуев.

И он хотел поцеловать ее снова.

Отчаянно хотел.

– И ты все еще обнимаешь меня, – заметил он. – Элли, нам нужно прекратить это. Как, черт возьми, мы тогда сможем…

Она провела губами ему по губам, прервав его фразу и окончательно смешав все его мысли. Он застонал:

– Я все еще чувствую вкус вина на твоих губах.

– А я чувствую только тебя. – Она снова коснулась губами его губ.

Если до сих пор Аллегра не понимала, как он возбужден, подумал Ксавьер, то уж сейчас-то у нее не должно остаться никаких сомнений по этому поводу. Его плоть была твердой как сталь. И ему потребовалось бы всего пять секунд на то, чтобы раздеть ее и заполнить собой до краев.

Примечания

1

Ардеш – департамент в центральной части юга Франции. (Примеч. пер.)

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.