Торнтоны (№2) - Кража

Ноэль встала, завернула серьги в носовой платок и аккуратно положила в карман, Нежно и участливо, положив руку на вздрагивающее от рыданий плечо Мэри, она сказала:

— Благодарю вас. Не могу выразить, как важно то, что вы рассказали. Это очень существенно для разоблачения убийцы вашей госпожи. Но, Мэри… — Ноэль подождала, пока женщина поднимет голову и встретит ее выразительный взгляд, — я попрошу у вас той же услуги, что вы попросили у меня. Не говорите никому о нашей беседе, ни одной живой душе. И не только ради репутации леди Мэннеринг, не только ради того, чтобы сохранить за собой место. Если человек, о котором мы только что говорили, виновен в убийстве, он не колеблясь убьет любого, кто может располагать какой-либо информацией о нем. Поэтому, пожалуйста, ради вашей собственной безопасности позвольте заниматься этим делом лорду Тремлетту. И забудьте все, что рассказали мне.

Мэри смотрела на нее широко раскрытыми испуганными глазами и кивнула:

— Я так и сделаю.

Эшфорд уже с час мерил нервными шагами дорожку у ворот городского дома лорда Бромли, когда наконец подъехал экипаж Ноэль.

— Эшфорд! — Лицо Ноэль осветилось радостью. Она соскочила на землю и побежала к нему навстречу. — Когда ты?..

— Где Грейс? — спросил он, оглядывая улицу и не видя ее преданной горничной.

— Я уговорила папу отпустить меня одну. Грейс чересчур ревностно исполняет свои обязанности, она могла бы помешать. Но меня отвез туда и привез обратно папин кучер. Право же, все обошлось прекрасно. — Ноэль посмотрела на него с укором: — Значит, такты представляешь себе встречу двух влюбленных после долгой разлуки? Ты не видел меня два дни.

Эшфорд глубоко вздохнул и, не в силах больше хранить суровость, бросился к ней, раскрыв объятия.

— Я волнуюсь за тебя всякий раз, когда теряю тебя из виду, — пробормотал он, прижимая ее к себе. — А тоска по тебе просто непереносима.

— О, это лучше, намного лучше, чем отчитывать меня за вполне разумное поведение. — С легким вздохом Ноэль потерлась лицом о его сюртук. — Я так рада, что ты здесь. Когда ты приехал?

— Я несся по улицам, как разбойник с большой дороги. Моя коляска превратилась в старую рухлядь. В моем городском доме я только бросил в холле свои вещи и помчался прямо сюда. Жду тебя уже почти час.

Ноэль улыбнулась ему, кокетливо откинув головку.

— Так ведь ты мог войти в дом. Папа был бы рад твоему обществу. Я уверена, что и он непрерывно шагает все это время взад и вперед. Только не по улице, а по комнате.

— Но если бы я вошел и начал шагать рядом с твоим отцом, то не смог бы встретить и обнять тебя, как сейчас.

Не обращая внимания на проезжающие мимо экипажи, Эшфорд увлек Ноэль под дерево и припал к ее губам долгим и нежным поцелуем. Эшфорд нежно, как младенца, баюкал ее голову в ладонях, его пальцы как бы сами собой потянулись к ее шелковистым волосам, гладя и перебирая их.

— Мне было страшно за тебя, — бормотал он. — Я не мог спать по ночам. Лежал без сна и думал о тебе. Не знаю, что хуже: спать под одной крышей с тобой и терзаться от неутоленного желания или знать, что ты на расстоянии многих миль от меня и я не могу сжать тебя в объятиях.

Пальчики Ноэль гладили его лицо. Она внимательно разглядывала его, ища ответа на мучившие ее вопросы, ответа, от которого зависело их общее будущее.

— Ты сделал, что собирался? Решил все, что был намерен решить? Сумел избавиться от своих обязательств?

В глазах Эшфорда промелькнули противоречивые чувства — уверенность, смешанная с настороженностью. Ей показалось, что он готов что-то рассказать ей, но удержался и промолчал. Наконец он сказал, тщательно подбирая слова:

— Да, я это сделал. — В Маркхеме? Эшфорд не отвел взгляда:

— Да, в Маркхеме.

Уловив в его тоне твердую решимость, Ноэль почти успокоилась. Даже подумала, что в нем нет никакого внутреннего разлада. Он ведь, кажется, был готов все рассказать ей и окончательно избавиться от пут, привязывавших его к прошлому и отдалявших от нее.

— Значит, мы можем теперь об этом поговорить? — спросила она,

— Мне действительно надо многое сказать тебе, но это сейчас менее Существенно, чем твои новости.

Интуиция и наблюдательность не обманули ее. Он не избавился от противоречивых чувств; любовь к ней и желание быть с ней откровенным спорили с осторожностью.

— Эшфорд?

— Да, мы должны поговорить и поговорим скоро. — Он попытался смягчить уклончивость своего ответа, прижавшись губами к ее ладони и покрывая ее поцелуями. — Но не теперь! Теперь я хочу узнать, чего ты добилась в доме Мэннерингов. Ведь ты только что оттуда?

— Да, — хмурясь, ответила Ноэль. — Но…

— Послушай, — начал он, стараясь говорить убедительно, преодолеть возникшую между ними напряженность. — Как бы я ни хотел остаться здесь и целовать тебя до заката, я не смогу этого сделать. В конце концов проезжающие мимо экипажи начнут останавливаться, а сидящие в них люди глазеть на нас. И дело окончится скандалом, не говоря уже о гневе твоего отца.

— Ты пытаешься сбить меня с толку. Не заблуждайся — я прекрасно все понимаю. — Она вздохнула и замолчала. — Ладно. Поговорим сначала о Мэри и нашей с ней беседе… Но подумаем о папе. Он весь день не находит себе места. И тоже захочет послушать меня.

Улыбка Эшфорда потускнела, а глаза подозрительно сощурились.

— Не находит себе места? Почему? Неужели этот сукин сын Сардо?..

— Нет, — отмахнулась Ноэль. — Андре вчера появился у нас через час после нашего приезда, мы еще не успели устроиться. И папа сказал ему вполне определенно, что я слишком устала с дороги и в течение по крайней мере двух дней никого не буду принимать. Папа сказал ему это не допускающим возражений тоном. Андре примирился и ушел. С тех пор он не появлялся.

— Ему повезло. Значит, он может еще пожить.

— Я в восторге от твоей ревности. — Ноэль не могла удержаться от улыбки. — Хотя она и необоснованна. — Ноэль схватила Эшфорда за руку и потащила к дому. Возбуждение, звучавшее в ее голосе, не ускользнуло от его внимания.

— Так Мэри что-нибудь рассказала тебе?

— Не только рассказала, но и кое-что дала. А мы, я думаю, сумеем с пользой распорядиться добытым добром.

Пальцы Эшфорда потянулись к носовому платку, который Ноэль торжественно извлекла из кармана. Ноэль металась по гостиной, не в силах усидеть на месте, ожидая реакции Эшфорда на появление сапфировых сережек.

— И что у нас здесь? Подарок любовника?.. Ноэль засыпала Эшфорда вопросами:

— А мы сможем установить их происхождение? Узнать, где и кем они были куплены? Приведет это нас к Бариччи?

О, как Эшфорд понимал ее: Ноэль горела азартом слежки и погони.

— Это зависит от того, кем и где они куплены. Но все равно это отличная работа, Ноэль. — Эрик подошел к ним, чтобы рассмотреть сережки.

— Мне кажется, что сам Бариччи выбрал бы другие — эти не кричащие, а элегантные.

— Верно. Но ведь мы никогда не видели подарков, которые Бариччи делает своим любовницам. Не так ли? — спросил Эшфорд Эрика. — И тому есть причины. Он всегда рассчитывает только на свое обаяние. Видно, он очень хотел завоевать сердце Эмили, если нарушил свой принцип. Вкус Бариччи по части драгоценностей нам тоже не известен…

— Вообще, что дает нам этот подарок? — задумчиво спросил Эрик. — То, что у них существовала любовная связь, уже доказано. Бариччи даже вызывали в полицию, допрашивали о его отношениях с убитой и выяснили, что он провел с ней ту ночь, когда была украдена картина. Но даже это не доказывает его преступления. — Мне еще удалось узнать, что эти сережки появились у Эмили Мэннеринг почти сразу же после их знакомства — месяца два назад, — заметила Ноэль. — Всего он бывал у нее, по словам Мэри, не более четырех или пяти раз… Да, и еще — Мэри показалось, что перед последним свиданием госпожа очень нервничает и даже опасается своего возлюбленного.

— Это очень ценные сведения. — В глазах Эшфорда светилась гордость, гордость за ум и находчивость необыкновенной Ноэль. — Теперь мы должны возбудить подозрение у полиции — пусть выясняют у Бариччи, почему убитая опасалась его… Если же мы установим, что визиты Бариччи участились непосредственно перед ограблением, то снова можем привлечь внимание полиции к этому факту. Мы даже подскажем полиции мысль о том. что Бариччи, возможно чем-то угрожал Эмили и ее нервозность могла объясняться именно этим. Не хотел ли он раскрыть тайну появления у нее сапфировых сережек?

— Ну и что? Могут его арестовать на основании столь шатких подозрений? — усомнился Эрик.

— Но они вернутся к расследованию и допросят его снова. На сей раз с большим пристрастием — И это поможет открыть ящик Пандоры, чего так боится Бариччи. Особенно если, как я подозреваю, картина Рембрандта все еще находится у него. Подозрения полиции затруднят ее продажу. — При этих словах Эшфорд бросил торжествующий взгляд на Эрика и Ноэль. — Короче говоря, все это выбьет Бариччи из колеи. А я добавлю масла в огонь, использовав доступные мне рычаги давления.

— Это уже звучит обнадеживающе, — согласился Эрик.

— А все начинается с этого, полиция любит, когда в руки ей попадают вещественные доказательства. — Эшфорд разглядывал сережки, поворачивая их на ладони. — По словам Мэри, поклонник леди Мэннеринг подарил их ей месяца два назад… Прекрасно. Я так понимаю, что это было до рождественских праздников, и пусть эта дата станет отправной точкой в нашем расследовании. А я постараюсь выяснить точно, когда и кем они были куплены. — Он бросил быстрый взгляд на часы. — Сегодня уже слишком поздно посещать местных ювелиров. Но если они были приобретены иным способом… — Эшфорд умолк и принялся заворачивать серьги в носовой платок. — Подумаю, что тут можно сделать.

— Сегодня вечером? — в испуге спросила Ноэль. . Эшфорд постарался успокоить ее:

— Нет причин для беспокойства, Ноэль. Я более чем привычен к ночной жизни. Все будет в порядке.

— Я обеспокоена вовсе не тем, что вы не сумеете справиться с лондонским сбродом, — ответила она, слишком расстроенная, чтобы выбирать слова. — Я надеялась, что вы останетесь обедать и у нас будет возможность поговорить. Он бестрепетно встретил ее взгляд:

— Не сегодня, Ноэль. Как бы я ни хотел остаться, но у меня есть дело.

Ноэль испытывала желание дать ему пощечину, настолько разочарованной и бессильной себя почувствовала. Она была уверена, что его желание поскорее уйти не имело никакого отношения к Бариччи, но было напрямую связано с их незаконченным разговором. Почему он не захотел говорить с ней откровенно? Что произошло в Маркхеме? И что он хотел утаить от нее?..

Слова Эшфорда пробудили в ней рой новых подозрений. Какого бы рода ни была та работа, на которую он ссылался, — это было посерьезнее разговора с ювелиром. Она чувствовала: он должен был «заплатить по векселям» и исполнить свой долг. То есть наконец обрести мир и успокоиться. Но то, что Эшфорд намеревался предпринять, таит в себе серьезную опасность — это Ноэль чувствовала всем своим существом.

И сердце ее сжалось от тягостного предчувствия.

«Боже мой — думала она. — Мы только-только узнаем, открываем друг друга! Если что-нибудь случится с ним…» Подчиняясь первому побуждению, она схватила его за руку:

— Подождите, Эшфорд! Куда вы идете? Он положил свою ладонь поверх ее руки и проникновенно посмотрел на нее: …

— Это мой долг, Ноэль. Я связан с уродливым миром и не хотел бы, чтобы он хоть как-то затронул вас. И не хочу даже, чтобы вы знали, куда я отправляюсь.

— Хорошо, пусть я этого не узнаю до вашего возвращения, — согласилась она, но мозг ее лихорадочно работал и искал способа убедить его и отца позволить ей сопровождать его. — Но потом…

— Нет-нет, вы не узнаете этого даже потом. — Ответ Эшфорда подействовал на Ноэль как ушат ледяной воды. Он прозвучал настолько жестко и неумолимо, что она окончательно растерялась.

— Неужели я не узнаю даже потом? — повторила она, переводя с него глаз, не в силах поверить своим ушам.

— Нет, — твердо ответил он. Его тон и выражение лица были непреклонны и неумолимы.

Она поняла это, как и то, что он собирался защитить ее не от грязной стороны лондонской жизни с ее лавчонками и ростовщиками, а отгородить ее от своей тайной жизни, от той части своего прошлого, с которой собирался навеки расстаться,

Этот странный человек не желал говорить ей правды о своем прошлом, даже когда с ним будет покончено. Она ничего не могла с этим поделать! Он обещал не рисковать своей жизнью — и это уже хорошо.

— Ноэль, лорд Тремлетт прав, — вмешался Эрик, хотя он и не понимал, почему его дочь так остро воспринимает нежелание Эшфорда посвятить их в тайну своих дел. — Тебе нет нужды узнавать подробности жизни лондонского дна. Пусть граф решает свои задачи так, как считает нужным. Он ведь сказал, что привык к самостоятельным действиям.

— О, знаю, что привык. — Ноэль изо всех сил старалась говорить ровным, беспечным тоном, не выдавая своего волнения. Она собрала всю свою волю, чтобы скрыть истинные чувства, и на этот раз ей это удалось.

— Мне пора, Ноэль, — прошептал Эшфорд, нежно коснувшись губами ее пальцев. — Иди, тебя ждут к обеду. Я буду у вас завтра. Постараюсь не заставить себя ждать.

— Очень хорошо, — согласилась она неохотно, — что же мне остается делать… Я сдаюсь…

— Поговорим обо всем завтра, — пообещал Эшфорд. Он, повернулся к двери.

Ноэль смотрела ему вслед, прищурив глаза. «Ты ошибаешься, Эшфорд, — молча пообещала она ему. — Мы поговорим сегодня вечером».

Глава 14

В четверть двенадцатого все разошлись по своим комнатам — и члены семьи, и слуги. Но и после этого Ноэль выждала еще четверть часа, прежде чем приступить к осуществлению своего плана. Она все продумала — на карту .ставилось слишком многое.

Часы мерно тикали. В доме царила тишина. Прокравшись в холл, Ноэль удостоверилась, что там пусто, потом на цыпочках в полной темноте она проскользнула в комнату Хлои.

— Хлоя, — прошептала она, закрыв за собой дверь. — Ты не спишь?

Сестра пошевелилась, затем приподнялась, опираясь на локоть.

— Теперь уже не сплю. — Отбросив с лица волну густых волос, она протянула руку, чтобы зажечь газовую лампу у постели.

— Почему ты?..

— Не зажигай света. — Ноэль удержала ее за руку. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь, а особенно папа, узнал, что мы не спим.

Хлоя повиновалась. Ее любопытство было возбуждено до такой степени, что казалось осязаемым.

— Что ты собираешься делать?

— Я хочу последовать за Эшфордом, и мне понадобится твоя помощь.

Даже в темноте Ноэль ощутила смятение Хлои.

— Последовать за Эшфордом? Как и куда?

— Не могу пока сказать.

— Но почему?

— Потому что не знаю.

Хлоя шумно вздохнула и села на постели, похлопав по ней рукой и приглашая Ноэль занять место рядом:

— Лучше сядь-ка и объясни все толково. Ноэль присела на краешек кровати.

— У меня нет времени говорить долго. Скажу одно: он нуждается в моей помощи. От этого зависит, как скоро мы будем вместе.

— Но, Ноэль…

— Пожалуйста, Хлоя! — Ноэль схватила сестру за руки. — Не задавай мне больше вопросов. Сейчас не задавай. Обещай только помочь мне.

Согласие Хлои было немедленным и безусловным:

— Что мне делать?

— Помоги найти несколько простыней. Мы их свяжем и сделаем из них нечто вроде веревочной лестницы. А потом, когда я уже выберусь, держи окно открытым настежь. И не засыпай крепко, чтобы позже, когда я вернусь, услышать мой голос.

— Ты собираешься выбраться через окно и вернуться тем же путем?!

— Это самый лучший способ. И твоя комната — самое подходящее для этого место. Окна маминой и папиной спален расположены по фасаду. Если они что-то заподозрят, то заболеют от беспокойства. — Она сделала паузу. — Я не прошу тебя лгать им. Если они меня хватятся, скажи им правду. Но если все обойдется, не говори ничего. Я замаскировала свою постель с помощью подушек так, что она выглядит, будто я сплю. А Буря спит на своем обычном месте. Поэтому если мама и заглянет ко мне, то не встревожится, поймет, что все в порядке.

— Что будет далеко от истины, — с тревогой возразила Хлоя.

— Хлоя, ты слишком юная, чтобы понять меня. Но я люблю его. Я должна быть с ним. И сегодня ночью я должна ему показать, что он может на меня рассчитывать в любом деле-

Понимающая улыбка появилась на губах Хлои.

— Не настолько уж я глупенькая, как ты думаешь. Я ведь заметила, как вы смотрите друг на друга. И вижу, в каком беспорядке бывает твоя прическа каждый раз после ваших встреч с лордом Тремлеттом. Думаю, что у вас все прекрасно и очень романтично. Я желаю тебе счастья, но хочу, чтобы ты была в безопасности.

— Обещаю, что все будет хорошо. Если мы увидимся сегодня ночью, так оно и будет.

— Тогда чего же мы ждем? — Хлоя вскочила на ноги. — Поищем простыни!

Когда Ноэль добралась по адресу, упомянутому отцом во время обеда, было далеко за полночь.

Хмурясь, она кружила возле дома Эшфорда, пытаясь найти самое удобное место, чтобы проникнуть в него. Дом не был освещен, что показалось Ноэль странным и не особенно обнадеживало — Она молила Бога, чтобы не оказалось слишком поздно, чтобы Эшфорд еще был у себя. Она с трудом пробиралась сквозь кусты, когда ей показалось, что ее молитвы услышаны.

Парадная дверь открылась, и из нее вышел Эшфорд. Или ей так показалось, потому что человек походил на Эшфорда ростом и фигурой. Скудный свет тонкого серпа месяца освещал мужчину, спускавшегося по ступенькам парадного крыльца — он был одет во все черное.

Ноэль спряталась за кустами, выжидая, когда он пройдет мимо нее. Опасливо оглядываясь, мужчина направился к каретному сараю.

Да, вне всякого сомнения, это был Эшфорд, Она не могла ошибиться — это была его горделивая, полная уверенности и достоинства осанка и легкая походка хищника.

Решение надо было принять быстро — то ли последовать за Эшфордом в каретный сарай и спрятаться там, то ли ждать его здесь.

Интуиция подсказывала ей, что лучше ждать. Она оглядела подъездную аллею, вспоминая, где находятся ворота, в которые она проскользнула. Они не были заперты и не охранялись. Если Эшфорд сейчас куда-то уедет, то прежде ему придется выйти из экипажа и открыть ворота. Она быстро выбралась из кустов, подобрала полы своего темного подбитого мехом плаща и стрелой перебежала двор, направляясь к железным воротам. Там она затаилась в тени в ожидании дальнейшего. Через несколько минут на подъездной аллее появился фаэтон и подъехал к воротам. К удивлению и радости Ноэль, в его задней части имелось место, предназначенное для грума, хотя Ноэль было непонятно, почему Эшфорд выбрал такой экипаж, хотя собирался выехать один. Но ей просто повезло — такой возможностью было грех пренебречь.

Фаэтон остановился. Эшфорд вышел из него и направился к воротам. Едва он повернулся к ней спиной, Ноэль выбралась из своего укрытия и, добежав до фаэтона, проскользнула на запасное сиденье. При тусклом свете луны она пыталась отыскать что-либо, что скрыло бы ее от внимательных глаз Эшфорда.

И снова ей повезло. На полу прямо у своих ног она заметила попону. Свернувшись калачиком, она натянула ее на себя.

Итак, пока что ей все удавалось! Минутой позже Эшфорд вернулся, сел на свое место, и фаэтон выехал за ворота. Затем он снова остановился, Эшфорд легко спрыгнул с подножки, и она услышала, как ворота со скрипом закрылись. Теперь фаэтон катил по темным улицам Лондона.

Мерно покачиваясь на дне экипажа, Ноэль победоносно улыбалась. Куда бы ни направлялся Эшфорд, он больше не одинок. Его сопровождала любимая женщина, готовая встретить с ним любую опасность.

Путешествие окончилось быстро и внезапно, слишком быстро для того, чтобы Ноэль удалось восстановить полное спокойствие духа и ясность ума.

Она только раз успела переменить позу, когда движение фаэтона начало замедляться — его направили к обочине, где минутой или двумя позже экипаж остановился.

Почему Эшфорд остановился? Конечно, они еще не могли добраться до лондонского Ист-Энда. На это потребовалось бы добрых полчаса. Но даже и без часов Ноэль знала, что они ехали не более десяти — пятнадцати минут. Неужели Эшфорд заметил ее присутствие? Не потому ли он передумал и решил прервать поездку?

Ноэль с трудом подавила желание выглянуть из своего убежища, чтобы узнать, где и почему они остановилась. Впрочем, не стоит впадать в панику. Если Эшфорд заметил ее, то это скоро станет известно. И если его действия имели другую причину, ну например, если он что-нибудь забыл и решил вернуться, то было бы совсем неразумно обнаруживать свое присутствие.

Она услышала шорох, и ей показалось, что Эшфорд переодевается. Возможно, он надевал какую-то верхнюю одежду. Плащ? Странно. Должно быть, ему стало холодно, и он решил утеплиться.

В таком случае они скоро двинутся дальше…

Руки Ноэль сжались в кулачки — она ждала и даже, пожалуй, была готова к тому, что сейчас с нее сорвут попону и перед ней предстанет разгневанный Эшфорд и призовет к ответу.

Но ничего такого не произошло. Она услышала торопливые удаляющиеся шаги. Эшфорд уходил. Потом шаги затихли. Повисла тягостная тишина, потянулись нескончаемые минуты.

Наконец Ноэль отважилась приподнять укрывавшую ее попону и выглянуть. Свежий ветер повеял в лицо. Через минуту она сбросила попону.

Было темно, жутко и абсолютно тихо.

Глубоко вдохнув холодный ночной воздух, Ноэль высунула голову из экипажа — и попыталась понять, где они находятся. Фаэтон стоял на углу тихой улочки и был укрыт низко свисающими ветвями деревьев. Ближайший уличный фонарь находился по крайней мере в полуквартале от них, и экипаж утопал во мраке. По-видимому, Эшфорд хотел, чтобы его передвижения не были никем замечены. Вопрос заключался „только в одном: куда и зачем он направился?

Постепенно Ноэль успокаивалась и к ней возвращалось мужество. Она снова выглянула из экипажа, стараясь рассмотреть в свете, далекого уличного фонаря, что же происходит вокруг.

Она различила дома, по-видимому, большие и роскошные, не меньше, чем у ее отца и Эшфорда. Она угадала: они все еще не выехали из Уэст-Энда. Так что же, во имя всех святых, здесь делал Эшфорд? Он отсутствовал не меньше четверти часа, а что дальше и в чем состояло это его «дело»?

Не успела Ноэль принять решение, как непонятно откуда появилась фигура в черном и поспешила к фаэтону. Ноэль с трудом подавила готовый вырваться крик ужаса, глядя на приближающуюся таинственную мужскую фигуру — Лицо мужчины было скрыто капюшоном, и в руке он держал мешок из грубой ткани. Крупный человек, крепкого сложения…

Его походка… Господи! Да это же Эшфорд!

Ноэль снова скользнула на пол экипажа под попону, накрывшую ее с головой. Она была почти уверена: он ее не заметил. Фонарь почти совсем не освещал экипаж, и это было ей на руку — оставаясь невидимой, она могла хорошо раз глядеть его.

Но откуда он вышел? Этого она не поняла. Через несколько секунд Эшфорд приблизился к экипажу. Дышал он прерывисто. Действовал же быстро и решительно. Сначала забросил мешок на место для грума — Ноэль едва уклонилась, чтобы не получить удар, — а потом уселся на место для кучера и тронул вожжи. Лошади тронулись с места. Успокоившись от пережитого волнения и радуясь, что ей опять повезло, Ноэль взяла в руки мешок. Он оказался незавязанным.

Тогда она попыталась заглянуть внутрь.

Однако в закутке у нее, да еще под попоной, было настолько темно, что эта попытка не увенчалась успехом. Тогда, положившись на осязание, она принялась ощупывать содержимое мешка изнутри. Предмет был твердым, прямоугольным. Она нащупала его углы, середина предмета оказалась плоской и гладкой.

Ноэль прикусила губу, чтобы не закричать от изумления. Это была картина! Господи, зачем Эшфорду понадобилось красть картину? И у кого? Ради всего святого, куда он ввязался?

Мысли Ноэль метались в бешеном хороводе — одно чудовищное предположение сменяло другое. Один вопрос сменял другой, впрочем, множество вопросов не давали ей покоя с того дня, как она встретила Эшфорда. Но теперь они представали перед ней в новом и мрачном свете.

Что он скрывал от нее? В чем состояла неизвестная ей, тайная сторона его жизни, столь высоко им ценимая и столь яростно охраняемая? У нее не было четкого ответа на этот вопрос, кроме одного: Эшфорд вор! Но почему? Она отказывалась в это верить без его объяснения. Все это не укладывалось в ее представления о нем. Ведь он выслеживал воров и возвращал произведения искусства хозяевам. Почему же он их ворует? Конечно, не из-за денег. И не ради самих картин. Едва ли его можно было назвать страстным коллекционером. Тогда почему? И ради кого? Или с кем в компании? И вдруг в ее памяти всплыло имя — Пирс Торнтон!

Два дня назад Эшфорд отправился навестить своего отца под тем предлогом, что ему необходимо решить с отцом некоторые вопросы и покончить с прошлым. Неужели они были партнерами в этом преступном деле?

И ей вдруг вспомнилась ночь бала. И события, которые Ноэль не могла выбросить из памяти, как ни старалась. Она не могла понять, почему поведение герцога и его сына в ту ночь так беспокоило ее.

Возможно, теперь у нее появился ответ на этот вопрос.

Она ясно припомнила, как Пирс Торнтон вызвал сына к себе в кабинет, чтобы срочно обсудить какое-то тайное дело, не терпящее отлагательства. Действительно ли они обсуждали тогда обстоятельства смерти леди Мэннеринг? И как случилось, что герцогу первому стало известно о ее гибели, даже раньше полиции?

Ноэль затрясло как в ознобе. Эшфорд сообщил ее отцу о трагическом происшествии… Ему было заранее известно об ограблении, которое окончилось убийством в доме Мэннерингов… На чем было основано это знание?

Чему он стал свидетелем? Что видел? Или что сделал? Неужели это он?'. Нет!

Скрытая попоной, Ноэль отчаянно замотала головой, стараясь заглушить чудовищные подозрения. Она не могла поверить, что Эшфорд способен на это, даже если бы увидела его склоненным над трупом с орудием убийства в руке. Он, несомненно, человек высоких нравственных принципов и чести, как и ее отец. Он, безусловно, честен и справедлив и никогда не нанес бы ущерба человеку, не заслужившему такой кары.

А если кто-то действительно заслуживал наказания? Нет, он и тогда не пошел бы на убийство! А кража? Ноэль прижала пальцы к вискам, стараясь привести в порядок свои мысли. Голова ее гудела. Она чувствовала себя еще более растерянной, чем до того, как решилась на эту ночную поездку, вызвавшую у нее новые и неожиданные вопросы,

Единственным человеком, который мог бы на них ответить, был сам Эшфорд. И она решила задать ему эти вопросы сегодня же, этой же ночью, как только окончится их странное путешествие.

Как бы отвечая на ее мысли, фаэтон замедлил движение и остановился. Куда же они приехали теперь? Вероятно, туда, куда Эшфорд доставлял украденные картины. Придя к этому выводу, Ноэль метнулась в угол, подальше от мешка, и затаилась, стараясь не издать ни звука, пока Эшфорд не выйдет из экипажа со своей добычей. Оказавшись на улице, он направился куда-то в темноту, и на этот раз забыв об осторожности. Ноэль решила последовать за ним.

В момент, когда шаги Эшфорда стали затихать вдали, она сбросила попону, привстала на коленях и огляделась. Она находилась на грязной почти не освещенной улочке. Воздух здесь был спертым, пахло элем и навозом, а с обочины слышалось шуршание маленьких лапок, которое могла производить только крысы.

Когда ее глаза привыкли к темноте, Ноэль смогла различить разбитую дорожку, которая вела в темный и глухой тупик.

Должно быть, Эшфорда там уже ждали. У нее возникло искушение последовать за ним и все увидеть собственными глазами, но она сдержала себя. Ее бесстрашие и безрассудство тоже имели предел. Эту часть Лондона населяли воры, контрабандисты и всевозможное отребье, поэтому ей могли грозить самые немыслимые неприятности еще до того, как она успела бы добраться до той части улицы, где находился Эшфорд.

Обуздав свое любопытство, она снова скорчилась в своем уголке и вцепилась в попону, чтобы укрыться под ней в минуту приближавшейся опасности.

Она снова услышала шаги Эшфорда, и у нее отлегло от сердца. Слава Господу, теперь она небеззащитна в этом гиблом месте.

Раздался глухой стук — что-то упало на переднее сиденье фаэтона. Ноэль была готова поспорить, что это мешок с деньгами,

Эшфорд уже собирался сесть на козлы, рядом с мешком, когда тишина ночи была нарушена цоканьем копыт. Ноэль передалось волнение Эшфорда. Она почувствовала, что он замер, внимательно прислушиваясь к этому звуку. Цоканье копыт приближалось. Ноэль попыталась нащупать в экипаже какое-нибудь оружие, но его не оказалось.

«О Господи! Эшфорд, пожалуйста, приготовь пистолет! — безмолвно молила она. — Тебе понадобятся два, Я помогу тебе!»

Она услышала, как Эшфорд тихонько выругался сквозь зубы. Потом он, судя по звуку, извлек оружие.

Но должно быть, то, что он увидел, заставило его передумать и положить пистолет. Послышался шелест одежды — вероятно, он срывал с себя черные плащ и маску. Потом снова воцарилась тишина.

Стук копыт приближался — вот он смолк…

— Привет, констебль, — послышался голос Эшфорда.

«Констебль!» Ноэль испытала несказанное облегчение. Однако это продлилось недолго. Офицер поклонился. Его появление должно было повлечь за собой новые сложности. Как Эшфорд объяснит свое присутствие в этой части Лондона и что скажет по поводу находящихся в фаэтоне мешка с деньгами и маски

— Сэр! — Голос констебля показался ей удивленным. Ноэль услышала, как он спешился. Мгновением позже сноп света от его фонаря осветил фаэтон. — Не странное ли место эта трущоба для такого джентльмена, как вы?

Эшфорд откашлялся, прочищая горло:

— Я и не собирался здесь задерживаться. Мне стыдно в этом сознаться, но я заблудился, свернув не туда, куда следовало, и теперь не знаю дороги.

— Так вы здесь остановились в надежде на то, что вас выручат? — Вопрос констебля прозвучал скептически. — Куда более вероятно, что вас здесь ограбят и убьют. — У меня не было выбора, — ответил Эшфорд раздраженным тоном джентльмена, оскорбленного тем, что его подвергли допросу. — У моей лошади камень застрял в подкове. Я хочу вытащить его и продолжить свой путь.