Сарантийская мозаика - Львы Аль-Рассана

Джеана споткнулась и, уже падая, закричала изо всех сил:

— Помогите! Это убийцы! Помогите!

Она упала на колени и услышала, как что-то разбилось. Она обернулась, ожидая удара кинжала, гибели, нежного и темного явления сестер бога.

Тут она с опозданием заметила стилет, который материализовался в руке мальчика. Невысокий убийца лежал на полу, вцепившись обеими руками в живот. Джеана увидела кровь, текущую между его пальцами, потом крови стало гораздо больше. Тот, что повыше, обернулся, скалясь, угрожая собственным кинжалом. Мальчик отступил на шаг, готовый встретить его. Джеана снова закричала изо всех сил.

Кто-то уже возник в конце коридора прямо перед ними. Невероятно, но этот человек держал в руках лук. Высокий это заметил и быстро повернулся назад, к лестнице.

Там стоял управляющий с мечом в руке, он уже не улыбался и не казался безобидным.

Убийца снова резко повернулся и, без всякого предупреждения, прыгнул к Джеане. Молодой слуга вскрикнул в тревоге и поднял свой кинжал.

Но не успели лезвия соприкоснуться, как послышался чистый звук, почти музыкальная нота, и Джеана увидела стрелу в горле убийцы и кровь. Его руки взлетели вверх, нож отлетел в сторону. Он с грохотом повалился на пол. Его флакон разбился на плитах пола.

Воцарилась тишина, какая бывает после раската грома, смолкнувшего вдали.

Пытаясь взять себя в руки, Джеана оглянулась назад. Человек с луком, идущий к ним, был Идар ибн Тариф, брата которого она спасла, а потом лечила. Он улыбался ей, спокойно и ободряюще.

Все еще стоя на коленях, Джеана начала дрожать. Она посмотрела на стоящего рядом с ней мальчика. Он уже спрятал свой кинжал, она так и не поняла, куда. Первый убийца издал горлом внезапный булькающий звук и свалился на бок рядом с высоким. Она знала этот звук. Она была лекарем. Он только что умер.

Вокруг них валялись осколки стекла, кровь залила песочные плитки пола. Струйка крови приближалась к ней. Джеана поднялась на ноги и сделала шаг в сторону.

Разбитое стекло.

Джеана обернулась и посмотрела назад. Флакон ее отца лежал на полу, разбитый. Она с трудом глотнула. Закрыла глаза.

— С вами все в порядке, доктор? — Это спросил мальчик. Ему было не больше пятнадцати лет. Он спас ей жизнь.

Она кивнула. Снова открыла глаза. И тут узнала его.

— Зири? — изумленно спросила она. — Зири, из Орвильи?

— Я польщен, доктор, — ответил он с поклоном. — Я польщен, что вы меня помните.

— Что ты здесь делаешь?

Она в последний раз видела этого мальчика, когда он убил джадита мечом Альвара ди Пеллино посреди горящей деревни. Все это было совершенно непонятно.

— Он тебя охранял, — произнес чей-то знакомый голос. Она быстро обернулась. В открытых дверях немного дальше по коридору стоял сам Альвар, с тем же мечом в руке.

— Пойдем, — сказал он. — Попробуй утихомирить этих невозможных детей, — Он вложил меч в ножны, подошел и взял ее за обе руки. Его пожатие было спокойным и сильным.

Словно в трансе, окруженная этими хладнокровными, улыбающимися мужчинами, Джеана прошла по коридору и вошла в указанную комнату.

Два мальчика, один семи лет, другой почти пяти, как ей было хорошо известно, не слишком шумели. В очаге горел огонь, на окнах над каждой из двух кроватей закрыли ставни, поэтому большая часть комнаты погрузилась в темноту. Напротив очага горели свечи, и, используя их в качестве источника света, Аммар ибн Хайран, в черных с золотом одеждах и со слабо поблескивающей жемчужиной в ухе, энергично показывал теневые фигурки на дальней стене, развлекая мальчиков. Джеана увидела рядом с ним на подушке обнаженный меч.

— Как твое мнение? — спросил он через плечо. — Я весьма горжусь своим волком.

— Великолепное достижение, — ответила Джеана.

Оба мальчика явно тоже так думали и смотрели, как зачарованные. Волк на ее глазах подкрался и проглотил фигурку, которая, по-видимому, изображала цыпленка.

— Птица кажется мне не слишком удачной, — удалось выдавить из себя Джеане.

— Это поросенок! — возразил ибн Хайран. — Это же всем очевидно!

— Можно мне сесть? — спросила Джеана. Ноги не держали ее.

Тут же появился табурет. Идар ибн Тариф с улыбкой пригласил ее присесть.

Он села, потом снова вскочила.

— Велас! Его надо освободить!

— Уже сделано, — сказал Альвар от двери. — Зири рассказал нам, где находится этот двор. Хусари и еще двое пошли его вызволять. Он уже в безопасности, Джеана.

— Все кончено, — мягко произнес Идар. — Сидите, доктор. Теперь все в безопасности.

Джеана села. Странно, но самая сильная реакция наступает после того, как минует опасность.

— Еще! — воскликнул старший из сыновей Забиры. Младший просто сидел на полу, скрестив ноги, и смотрел на тени на стене широко раскрытыми глазами.

— Боюсь, больше никого нет, — ответил Аммар ибн Хайран. — После того как волк съедает поросенка или цыпленка, все равно кого, больше смотреть нечего.

— А позже? — спросил старший с почтением.

— Позже можно, — согласился ибн Хайран. — Я еще вернусь. Мне нужно потренироваться в изображении поросят, и мне понадобится ваша помощь. Доктор подумала, что это цыпленок, это плохой знак. А сейчас вы пойдете с управляющим. По-моему, он приготовил для вас шоколад?

Управляющий, стоящий в дверях за спиной Альвара, закивал головой.

— Плохой человек ушел? — Это в первый раз подал голос младший. Тот, которого ее отец достал из живота матери.

— Плохой человек ушел, — сурово подтвердил Аммар ибн Хайран. Джеана почувствовала, что вот-вот расплачется. Ей не хотелось плакать. — Считай, что они никогда и не приходили, — мягко прибавил ибн Хайран, по-прежнему обращаясь к младшему. Тут он обратил взгляд на Альвара и управляющего у двери, вопросительно подняв брови.

Альвар сказал:

— Там ничего нет. Несколько пятен на полу. Разбитая ваза.

— Конечно. Ваза. Я забыл. — Ибн Хайран внезапно широко улыбнулся. Джеана уже знала эту улыбку.

— Сомневаюсь, что хозяин дома простит вас, — добродетельно проговорил Альвар. — Ты выбрал разрушительный способ дать сигнал об их появлении.

— Наверное, — ответил ибн Хайран. — Но хозяину этого дома еще придется ответить перед эмиром за отсутствие здесь должной охраны, тебе не кажется?

Поведение Альвара изменилось. Джеана видела, как он усваивает эту мысль и переваривает ее. Она сама много раз так поступала во время похода на восток. Аммар ибн Хайран почти ничего не делал случайно.

— Где Родриго? — внезапно спросила Джеана.

— Теперь ты нас оскорбила, — сказал Аммар, снова глядя на нее своими синими глазами. В комнате стало светлее, потому что Идар открыл ставни. Мальчики уже вышли с управляющим. — Все эти преданные воины спешили тебе на помощь, а ты спрашиваешь только о том, кто явно безразличен к твоей судьбе. — Но при этом он улыбался.

— Он патрулирует наружные стены, — вмешался верный Альвар. — И, кроме того, именно сэр Родриго послал Зири следить за тобой. Так мы все и узнали.

— Послал Зири? Что это значит? — Джеана старалась ухватиться за негодование в поисках чего-то привычного.

— Я приехал сюда уже давно, — тихо сказал Зири. Она безуспешно старалась смотреть на него сердито. — Когда убедился, что мои сестры устроились жить с теткой, я отправился к вашей матери в Фезану и узнал, куда вы уехали. Потом я перешел через горы вслед за вами. — Он произнес это очень просто, словно в этом не было ничего особенного.

Но это не так. Он покинул свой дом, то, что осталось от его семьи, тот мир, который знал, один пересек страну и…

— Ты пошел к моей… Но почему? Почему, Зири?

— Из-за того, что вы сделали для моей деревни, — ответил он так же просто.

— Но я ничего не сделала.

— Нет, сделали, доктор. Вы заставили солдат разрешить мне казнить того человека, который убил мою мать и отца. — Глаза Зири были совсем черными. — Без вас этого не произошло бы. Он остался бы жить, уехал бы в земли джадитов и хвастался бы этим. Мне пришлось бы идти туда вслед за ним, и боюсь, я не сумел бы убить его там.

Лицо его было серьезным. Он рассказывал ей историю, которая потрясала.

— Ты отправился бы в Вальедо вслед за ним?

— Он убил моих родителей. И брата, который так и не родился.

«Ему не больше пятнадцати лет», — подумала Джеана.

— И ты следил за мной здесь, в Рагозе?

— С самого первого дня. Я нашел ваше место на базаре. Ваша мать сказала, что вы там откроете палатку. Потом я отыскал Капитана, сэра Родриго. И он вспомнил меня и был рад, что я пришел. Он выделил мне место для сна в своем отряде и велел наблюдать за вами, когда вы не при дворе и не с его людьми.

— Я же сказала всем вам, что не хочу, чтобы за мной следили и ходили по пятам! — возмутилась Джеана.

Идар ибн Тариф положил ей руку на плечо и сжал его. Он не был похож на тех разбойников, о которых она слышала.

— Действительно сказала, — согласился Аммар, и в его тоне не было обычного легкомыслия. Он сидел на одной из маленьких кроватей и настороженно смотрел на Джеану. Огонь свечей золотил его волосы и отражался в глазах. — Мы все приносим свои извинения, отчасти, за непослушание. Родриго считал, и я с ним согласился, что тебе может грозить опасность, так как ты спасла Хусари от мувардийцев, помимо всего прочего.

— Но почему вы решили, что я не узнаю Зири? Я должна была его узнать.

— Мы, конечно, не были уверены. Ему велели быть осторожным, когда он следует за тобой, и придумали, что сказать тебе, если ты его все же заметишь. Твои родители это одобрили, между прочим.

— Откуда тебе это известно?

— Я же обещал твоему отцу писать ему. Помнишь? Я стараюсь держать слово.

«Кажется, у них все тщательно продумано». Она посмотрела на Зири.

— Где ты научился так ловко пользоваться кинжалом?

Он выглядел одновременно довольным и смущенным.

— Я жил с людьми Капитана, доктор. Они меня учили. Сам сэр Родриго дал мне этот клинок. А господин ибн Хайран показал, как прятать его в рукаве и доставать оттуда.

Джеана снова перевела взгляд на Аммара.

— А Велас? Что, если бы он его узнал, даже если я не узнаю?

— Велас его узнал, Джеана. — Голос ибн Хайрана звучал мягко, почти таким же тоном он разговаривал с младшим из мальчиков. — Он заметил Зири некоторое время назад и пошел к Родриго. И было достигнуто соглашение. Велас разделял наше мнение, что Зири — это мудрая предосторожность. Именно Зири сегодня утром находился на верху стены того двора и слышал, как люди из Картады рассказали тебе о своих намерениях. Он нашел Альвара, а тот меня. Мы успели появиться здесь раньше вас.

— Я чувствую себя ребенком, — вздохнула Джеана. Альвар за ее спиной издал протестующий звук.

— Ничего подобного, — ответил ибн Хайран, поднимаясь с постели. — Это не так, Джеана. Но как тебе, возможно, придется заботиться о нас и лечить от болезней и ран, так и мы должны заботиться о тебе, правда? Хотя бы лишь для того, чтобы поддерживать равновесие, как ваши киндатские луны уравновешивают солнце и звезды.

Она подняла на него взгляд.

— Не будь поэтом до такой степени, — запальчиво произнесла Джеана. — Меня не собьешь с толку поэтическими образами. Я обдумаю сложившуюся ситуацию, а потом дам вам знать, как отношусь ко всему этому. Особенно мне хотелось бы поговорить с Родриго, — прибавила она. — Это он обещал, что меня оставят в покое.

— Я боялся, что ты об этом вспомнишь, — произнес человек, входящий из коридора.

Родриго Бельмонте, еще в сапогах и зимнем плаще, с мечом и хлыстом у пояса, вошел в комнату.

Как это ни нелепо, в каждой руке он нес по чашке шоколада.

И протянул одну Джеане.

— Выпей. Я дал слово, что это для тебя, ни для кого другого. Старший мальчик там, внизу, жадничал и хотел выпить все.

— А как же я? — пожаловался ибн Хайран. — Я вывихнул себе кисти и пальцы, изображая для них волков и поросят.

Родриго рассмеялся и сделал глоток из второй чашки.

— Ну, если хочешь знать правду, то эта чашка предназначалась для тебя, в качестве награды, но клятву я не давал. К тому же шоколад вкусный, а я замерз. А ты все время находился в доме, в тепле.

— Ты испачкал шоколадом усы, — сказала Джеана. — И тебе полагается находиться за стенами. Защищать город. Какая польза от того, что ты сейчас пришел?

— Вот именно, — энергично закивал головой Аммар. — Отдай мой шоколад.

Родриго отдал. Он смотрел на Джеану.

— Меня привел Мартин. Мы были недалеко. Джеана, тебе придется выбрать: или ты сердишься на меня за то, что тебя охраняли, или за то, что меня здесь не было, чтобы самому тебя защищать.

— Почему? — огрызнулась она. — Почему я не могу сердиться и за то, и за другое?

— Вот именно, — снова повторил Аммар, прихлебывая шоколад. Его голос звучал так самодовольно, что она чуть не рассмеялась. «Он ничего не делает случайно», — напомнила она себе, стараясь вернуть самообладание. Зири и Идар улыбались, и Альвар тоже, хоть и нехотя.

Джеана обвела их взглядом и наконец осознала, что все позади. Они спасли жизнь ей и Веласу, и двум детям. Возможно, она проявляет некоторую неблагодарность.

— Извини, что нарушил обещание, — серьезным тоном произнес Родриго. — Мне тогда не хотелось снова спорить с тобой, и появление Зири показалось подарком судьбы. Ты знаешь, что он преодолел перевал в одиночку?

— Я так и поняла. — Она действительно неблагодарная. — Что вы сделаете с этими двумя? — спросила она. — Кто они?

— Я случайно знаю их обоих. — Это сказал Аммар. — Альмалик несколько раз использовал этих людей. По-видимому, его сын об этом вспомнил. Они были его лучшими убийцами.

— Это вызовет скандал?

Аммар покачал головой и взглянул на Родриго.

— Не думаю, что это необходимо. Есть способ получше.

— Никто не знает, что они подобрались так близко, кроме слуг в доме, — задумчиво произнес Родриго. — Мне кажется, им можно доверять.

Аммар кивнул.

— Я тоже так думаю. Кажется, я слышал, — осторожно продолжал он, — что двое купцов из Картады были, к несчастью, убиты в таверне во время ссоры вскоре после приезда сюда. Думаю, соответствующая гильдия должна послать извинения и соболезнования в Картаду. Пусть Альмалик думает, что их разоблачили, как только они приехали. Пусть еще больше встревожится.

— Ты знаешь этого человека, — сказал Родриго.

— Знаю, — согласился ибн Хайран. — Не так хорошо, как я когда-то думал, но достаточно хорошо.

— Что он сделает дальше? — внезапно спросила Джеана. Аммар ибн Хайран посмотрел на нее. Теперь его лицо стало очень серьезным. Он поставил чашку с шоколадом.

— Полагаю, — сказал он, — Альмалик попытается заполучить меня обратно.

Ненадолго повисло молчание.

— Ему это удастся? — Родриго был прям, как всегда. Аммар пожал плечами.

— Я теперь наемник, помнишь? Как и ты. Каков был бы твой ответ? Если бы король Рамиро завтра позвал тебя, ты бы разорвал здесь свой контракт и уехал домой?

Снова молчание.

— Не знаю, — ответил наконец Родриго Бельмонте. — Хотя моя жена вонзила бы в меня меч, если бы услышала эти слова.

— Тогда, полагаю, мое положение лучше твоего, потому что, если я дам такой ответ, ни одна женщина меня не убьет, — улыбнулся ибн Хайран.

— Не будь так в этом уверен, — заметила Джеана.

Они все удивленно уставились на нее, пока она не улыбнулась.

— Кстати, благодарю вас, — сказал она, обращаясь ко всем сразу.

Глава 12

Ближе к концу зимы, когда первые полевые цветы расцветали на лугах, но снег еще лежал толстым слоем на высоких плато и горных перевалах, три короля Эспераньи встретились в Вальедо, недалеко от Карказии, чтобы поохотиться на лосей и кабанов в дубовых рощах, где пахло возрождающейся жизнью и весеннее пробуждение ощущалось в крови.

Хотя даже по лучшим из древних прямых дорог передвигаться было весьма затруднительно из-за грязи, королей сопровождали королевы и довольно большая свита придворных, поскольку охота — какое бы удовольствие она ни доставляла — служила лишь предлогом для этой встречи.

Именно Жиро де Шерваль, знаменитый клирик из Фериереса, вместе со своими собратьями, зимующими в Эшалау и Орведо, убедил этих троих людей, которые боялись и ненавидели друг друга, собраться вместе ранней весной и посовещаться после охоты в поле и в лесу.

«Близится более крупная охота, — заявляли священники при дворе каждого из королей, — охота, которая послужит к вящей славе Джада и принесет огромное богатство, власть и славу каждой из трех стран, выкроенных из остатков Эспераньи».

Послужить во имя славы Джада, конечно, дело достойное. С этим все соглашались. Богатство и власть, и, разумеется, слава — эти перспективы стоили путешествия. Стоили ли они также объединения сторон — это еще надо посмотреть.

Прошло два дня с тех пор, как делегация из Руэнды, прибывшая последней, присоединилась к остальным за стенами Карказии. Пока что не произошло никаких неприятных инцидентов, ничего достойного упоминания. Король Халоньи Бермудо доказал, что ни в чем не уступает племянникам: ни в верховой езде, ни во владении копьем при охоте на кабана. Среди всех королев похвалы посыпались в адрес рыжеволосой Инес Вальедской, дочери помешанного на охоте короля Фериереса. Она была явно лучшей наездницей, чем все собравшиеся здесь женщины — и большинство мужчин-придворных.

Рамиро, ее супруг, известный своим умом и честолюбием, чаще всего выглядел невнимательным и занятым собственными мыслями, даже во время дневных и вечерних обсуждений вопросов политики и войны. Задавать вопросы и выдвигать возражения он предоставил министру.

Король Бермудо яростно охотился по утрам и говорил на собраниях о мести городам Рагозе и Фибасу, которые не выполнили обязательств по выплате ему первой в истории дани. Он принял соболезнования по поводу гибели своего любимого придворного, юного графа Нино ди Карреры, попавшего в засаду бандитов в одной из долин Аль-Рассана. Не совсем понятно, как простая банда разбойников могла разгромить отряд из сотни хорошо обученных и имеющих отличных коней всадников, но все проявили такт, и никто об этом не спрашивал. Было замечено, что у королевы Фруэлы, еще красивой женщины, глаза туманились при упоминании о погибшем молодом кавалере.

Король Руэнды Санчес постоянно пил из фляги, притороченной к луке седла, или из полной чаши на послеполуденных совещаниях и в пиршественном зале. Вино не оказывало на него заметного действия, но охотился он тоже без видимого успеха. Утром его стрелы летели удивительно неточно, хотя искусство верховой езды оставалось безупречным. Говорите, что хотите, о горячей голове короля Руэнды, но ездить верхом он умел.

Оба брата ни разу не взглянули друг на друга, а на дядю поглядывали с явным презрением. Тем не менее все они, по-видимому, хорошо понимали последствия сбора в Батиаре армии, готовой отплыть с первым же попутным ветром. Их здесь бы не было, если бы они не думали об этом.

Трое верховных клириков из Фериереса, привыкших иметь дело с королевскими особами, запоздало осознав всю глубину недоверия, с которой им придется здесь бороться, вели дискуссии от имени королей.

— Весь мир пришел в движение, и людям, собравшимся в этой комнате, повезло, что они царствуют в такое время! — звучно заявил Жиро из Фериереса в первый же день. — Шакалов Ашара из Аль-Рассана, — сказал он, — следует отбросить назад, через пролив. Следует снова отобрать у них весь полуостров. Если только короли Вальедо, Руэнды и Халоньи будут действовать вместе, во славу победоносного Джада, то к концу лета они окунут копыта своих коней в южное море.

— Как вы его разделите? — напрямик спросил король Бермудо. Рамиро Вальедский громко расхохотался, и это было первым признаком оживления с его стороны за весь день. Санчес пил и хмурился.

Жиро де Шерваль, который готовился к этому вопросу и просидел над картами всю зиму, внес предложение. Никто из королей не потрудился ответить. Они все встали, не принося извинений, впервые двигаясь в унисон, и быстро вышли. Санчес унес с собой флягу. Покинутые священники переглянулись.

На третий день на потеху дамам устроили охоту с соколами и ястребами на мелких птиц и кроликов, по мокрой траве. Королева Инес держала маленького орла, пойманного и обученного в горах возле Халоньи. Она выпустила его и с триумфом получила свою добычу.

Королева Вальедо была моложе Фруэлы и неоспоримо образованнее королевы Руэнды Беарте. Ее рыжие волосы стягивала золотая сетка, глаза сверкали, а щеки горели от холода. Она скакала между своим мужем и верховным клириком со своей родины и притягивала к себе в тот день все взоры.

Поэтому еще большую тревогу вызвал чуть позже тот факт, что никто не мог с точностью определить, откуда прилетела стрела, которая ранила ее после того, как собаки подняли кабана на опушке леса. Однако казалось очевидным, что кто-то либо совершил ужасную ошибку и стрела предназначалась для кабана, который находился дальше, либо она была послана в одного из двоих мужчин рядом с Инес. Все согласились, что никто не имел явных причин желать смерти королеве Вальедо.

Сначала рана не выглядела смертельной, так как стрела только задела руку, но, несмотря на обычное лечение — наложение толстого слоя глины после кровопусканий, как продольного, так и поперечного, — Инес, не выпускающей из рук солнечный диск, еще до захода солнца стало заметно хуже, у нее началась лихорадка и усилилась боль.

Именно тогда видели, как министр Вальедо прошел в королевские покои замка, мимо стражников с суровыми лицами, сопровождая высокого, грубого на вид человека.

Она никогда раньше не получала такой раны. И не имела представления о том, как должна себя чувствовать.

Ей казалось, что она умирает. Ее рука распухла и стала вдвое толще, она это видела даже сквозь слой глины. Когда ей пускали кровь, из скромности работая из-за ширмы, это тоже было невероятно больно. Вспыхнула ссора между двумя лекарями из Эстерена и ее собственным давним лекарем из Фериереса. Ее лекарь победил: они ничего не дали ей от боли. Пьер д'Алорре придерживался мнения, что наркотики снижают способность организма бороться с колотыми ранами. Он читал об этом лекции во всех университетах.

Голова Инес горела огнем. Даже самое легкое движение руки вызывало невыносимую боль. Она смутно сознавала, что Рамиро почти не отходит от нее; что он ласково держит ее здоровую руку с тех самых пор, как ее принесли сюда, и выходит только по настоянию врачей, когда они делают кровопускание. Странно то, что она видела все это, но по-настоящему не ощущала его прикосновения.

Она умирает. Это ей было ясно, если даже они этого еще не поняли. Она велела принести солнечный диск. Пыталась молиться, но это давалось ей с трудом.

Сквозь пелену боли она увидела, как в комнату вошел какой-то новый человек. Граф Гонзалес и еще кто-то. Еще один лекарь. Его лицо — длинное и уродливое — вплыло в поле ее зрения, очень близко. Он извинился перед ней и перед королем, потом положил руку прямо ей на лоб. Отобрал у Рамиро ее здоровую руку и ущипнул тыльную сторону ладони. Спросил, почувствовала ли она. Инес покачала головой. Новый лекарь нахмурился.

Пьер д'Алорре, стоящий позади него, сказал что-то резкое. Он был склонен отпускать сардонические замечания, особенно в адрес эсперанцев. От этой привычки он так и не избавился за годы жизни здесь.

Новый лекарь, у которого оказались добрые руки, хотя лицо не было добрым, спросил:

— У нас есть стрела, которую извлекли из раны? Кто-нибудь догадался ее осмотреть? — Голос его скрипел, как пила.

Инес осознала, что все молчат. Зрение ее сейчас ослабело, но она заметила, как переглянулись три придворных лекаря.

— Она там, — откликнулся Гонзалес де Рада. Он подошел к кровати, появившись в поле ее зрения, в руке он осторожно держал стрелу возле оперения. Врач взял ее, поднес наконечник к лицу и понюхал. Поморщился. У него было совершенно ужасное лицо, а на шее большой нарыв. Он снова подошел к королеве, извинился, потом отвернул одеяло в ногах и взял одну из ее ступней.

— Вы чувствуете мое прикосновение? — спросил он. Она опять покачала головой.

Кажется, он рассердился.

— Простите меня, ваше величество, если я выскажусь прямо. Возможно, я слишком долго прожил на землях тагры и не имею придворных манер. Но эти три человека чуть не погубили королеву. Возможно, уже слишком поздно, и мне придется прикасаться к ней руками, но я попробую, если вы мне позволите.

— Это яд? — услышала она вопрос Рамиро.

— Да, ваше величество.

— Что ты можешь сделать?

— С вашего позволения, господин, я должен удалить с ее руки это… отвратительное покрытие, чтобы еще больше этого вещества не проникло в рану. Потом мне придется дать ей микстуру, которую я приготовлю. Королеве будет… тяжело, государь. Крайне неприятно. Это вещество заставит ее почувствовать себя очень плохо, так как будет бороться с ядом внутри нее. Мы должны надеяться, что оно победит. Другого способа я не знаю. Хотите, чтобы я приступил? Хотите остаться здесь?

Рамиро хотел и того, и другого. Пьер д'Алорре позволил себе глупое, едкое возражение. Гонзалес бесцеремонно выдворил его в дальний конец комнаты, к двум другим лекарям. Рамиро, который шел следом, что-то им сказал, Инес не расслышала, что именно. После этого они вели себя очень тихо.

Король вернулся и снова сел рядом с кроватью, взял ее здоровую руку в свои ладони. Она по-прежнему не ощущала его прикосновения. Грубое лицо нового лекаря снова оказалось совсем близко от ее лица. Он объяснил, что собирается сделать, и заранее извинился. Когда он говорил тихо, его голос не казался таким неприятным. В его дыхании чувствовался сладкий запах какой-то травы.

То, что последовало дальше, было хуже, чем когда-то роды. Она кричала, пока он осторожно, но тщательно снимал глину с раненой руки. В какой-то момент бог милостиво позволил ей потерять сознание.

Но они привели ее в чувство. Им пришлось это сделать. Ее заставили что-то выпить. Дальше стало еще хуже. Королеву сотрясали спазмы в желудке, она обливалась потом и обнаружила, что не может вынести даже слабого света свечей в комнате. Она потеряла счет времени, не знала, где она, кто рядом с ней. Один раз она услышала собственный голос, что-то лихорадочно говорящий, умоляющий об освобождении. Она даже не могла молиться, как следует держать свой диск.

Когда к ней медленно вернулось сознание, доктор настоял, чтобы она выпила еще того же лекарства, и она снова погрузилась в жар и боль.

Это продолжалось невообразимо долго.

В конце концов все закончилось. Она не представляла себе, когда. Тем не менее она все еще была жива. Она лежала на мокрых от пота подушках постели. Доктор осторожно охлаждал ей лицо и лоб влажными полотенцами, шепча слова ободрения. Он попросил чистое белье. Его принесли, мужчины отвернулись, а камеристки Инес сменили ей одежду и постель. Когда они это сделали, доктор вернулся и очень осторожно намазал, а потом забинтовал руку Инес. Его движения были уверенными и точными. Король пристально наблюдал за ним.

Когда лекарь из форта закончил, он приказал удалить из комнаты всех, кроме фрейлин королевы. Теперь он говорил властным тоном человека, который взял на себя руководство ситуацией. Более почтительным тоном он потом попросил разрешения поговорить с королем наедине. Инес смотрела, как мужчины вышли в соседнюю комнату. Потом закрыла глаза и уснула.

— Она будет жить? — без обиняков спросил король Рамиро. Он заговорил, как только за ними закрылась дверь.

Доктор ответил столь же прямо.

— Я узнаю это только позже, ночью, ваше величество. — Он запустил пальцы в свои неопрятные волосы цвета соломы. — Ей следовало сразу же дать противоядие.

— Почему ты заподозрил яд?

— Величина отека, ваше величество, и отсутствие чувствительности в руках и ногах. Простая рана от стрелы не должна вызвать такой реакции. Джад свидетель, я повидал их достаточно. А потом я почувствовал запах яда на стреле.

— Откуда ты знаешь, что нужно делать?

Впервые лекарь заколебался.

— Ваше величество, с тех пор как мне оказали большую честь, доверив службу в крепостях тагры, я воспользовался… близостью Аль-Рассана, чтобы заполучить рукописи некоторых из их лекарей. Я прошел хороший курс обучения, ваше величество.

— Лекари ашаритов знают больше нас?

— О многих вещах. А киндаты знают еще больше, по многим вопросам. В данном случае меня наставляли некоторые работы одного лекаря-киндата из Фезаны.

— Ты умеешь читать рукописи киндатов?

— Я этому научился, ваше величество.

— И этот текст поведал тебе, как распознать и справиться с ядом? Что дать больному?

— И как это сделать. Да, ваше величество. — Лекарь снова заколебался. — Еще одно, ваше величество. То, почему я хотел поговорить с вами наедине. Насчет того, кто совершил этот злой поступок.

— Скажи мне.

И лекарь из крепостей тагры сказал. Ему был задан очень конкретный вопрос, и он на него ответил. Потом получил разрешение короля вернуться к королеве. Рамиро Вальедский некоторое время оставался один в этой соседней комнате, стараясь справиться с растущей яростью, и принял, довольно быстро после столь долгих колебаний, определенное решение.

Очень часто пути и судьбы государств, и более, и менее великих, чем Вальедо, определялись подобным образом.

Лекарь еще раз дал Инес свое лекарство. Он объяснил, что тело выводит его из себя быстрее, чем яд, с которым оно борется. Как ни болезненно это вещество, оно единственное, что может ее спасти. Королева кивнула и выпила.

Снова она погрузилась в забвение, но на этот раз беспамятство оказалось не таким тяжелым. Она все время понимала, где находится.

В середине ночи жар спал. Король дремал в кресле у постели, камеристка — на лежанке у очага. Лекарь, забыв о сне, хлопотал вокруг нее. Когда она открыла глаза, его резкие черты показались ей прекрасными. Он взял ее здоровую руку и ущипнул.