Любовный роман – Harlequin - Танец лунного света

Какая-то часть ее не могла не радоваться тому, чего он достиг. Конечно, он разбил ей сердце, но она ведь любила его. Эти остаточные чувства должны помочь ей сдержать свой необузданный темперамент во время их разговора.

Сара чувствовала: он знает, что она здесь, но он не повернулся к ней, поэтому она терпеливо ждала, когда он соизволит заметить ее. Честно говоря, она была даже рада возможности спокойно рассмотреть его, не опасаясь, что он как-то не так истолкует ее взгляд или прочтет в нем так и не умершую до конца привязанность. Его костюм, подчеркивающий достоинства фигуры, был из такого хорошего материала, что не нужно было прикасаться к нему, чтобы почувствовать его мягкость. Все в облачении Рейфа, от запонок с гравировкой до туфель из мягкой кожи, было дорогим и качественным, это было заметно невооруженным глазом.

Наконец Рейф махнул рукой, подзывая ее. Желудок Сары сжался, когда она встала рядом с ним. Ее сандалии выглядели очень неестественно рядом с его туфлями на дорогом ковре. Она невольно вспомнила, как они танцевали на пляже босиком – вечность назад.

Она кашлянула, пытаясь собраться с мыслями.

– Хочу извиниться за инцидент в ресторане. Я не должна была так поступать. Я предложила бы оплатить ущерб, но Рейф, которого я помню, ни за что не позволил бы мне оплачивать что-то дороже бутылки содовой.

Рейф так и не посмотрел на нее, не отрывая взгляда от вида за окном.

– Ты извиняешься за то, что сделала, но не за то, что сказала?

Похоже, облегчать ей задачу он не собирался. Когда-то ей было бы достаточно просто начать гладить его по голове, пропуская пряди густых волос сквозь пальцы, и скоро он сбросил бы угрюмую маску и повернулся бы к ней.

Сара попробовала начать еще раз:

– Прости, что накричала на тебя на глазах у посетителей.

– И снова извиняешься за то, как и где ты сказала, но не за свои слова.

Отлично. Они меньше минуты вместе, а в ней уже начинает клокотать гнев. Похоже, сохранить достоинство не получится.

– Почему ты игнорируешь меня с самого своего возвращения?

– Я не думал, что ты захочешь видеть меня, – просто ответил он. – Разве не это ты сказала в нашу последнюю встречу? «Я выхожу из машины, и не смей идти за мной. Я позвоню бабушке и попрошу забрать меня. Я серьезно. Видеть тебя больше не хочу». Как-то так.

Именно так, дословно. То, что они оба это помнили, поразило ее.

– Мне было восемнадцать, я была донельзя взволнована. – Все это она сказала из страха и еще в надежде, что он все равно пойдет за ней. Она ошиблась. – Теперь мы взрослые люди.

– Ты права. – Он наконец повернулся к ней. Его лицо было знакомым, но оценивающее выражение голубых глаз – новым и тревожащим. – Давай перейдем к делу. Зачем пришла?

Сара вскинула подбородок. Она не даст ему запугать себя.

– Я хочу загладить свою вину. Как насчет домашнего ужина?

Он подозрительно прищурился:

– Ты приглашаешь меня поужинать с тобой?

– В память о былой дружбе. – В первую очередь она должна была помочь своей семье, и потом, ей самой хотелось избавиться от гнетущего ощущения, оставленного их прощанием. – Протягиваю тебе оливковую ветвь, объявляю перемирие.

– У тебя?

– Да, у меня в семь. – После смерти Квентина никто, кроме родных, не переступал порог их дома. Сара тяжело сглотнула, пытаясь успокоить рвущееся сердце. – Мне, конечно, далеко до шеф-поваров дорогих ресторанов, но у меня хороший задний двор, и барбекю я готовить умею. В память о былой дружбе, – повторила она.

Повинуясь внезапному порыву, она протянула ему руку и застыла в глупом ожидании, что он примет ее, и в страхе, что оттолкнет.

Рейф вытащил руку из-за спины и сжал ее ладонь. Его пальцы нашли обручальное кольцо, которое после смерти Квентина она стала носить на правой руке, и ей показалось, что большой палец Рейфа сильнее надавил на серебряный ободок.

Сара очень любила Квентина. Она не испытывала к нему такого бешеного влечения, как к Рейфу, но ей очень не хватало их спокойной, уютной жизни, которую они кропотливо созидали каждый день. Так почему же ей так хотелось сжать руку Рейфа и притянуть его к себе? В его глазах мелькнуло что-то, но оно исчезло так быстро, что Сара не поняла, что конкретно это было. Тепло его ладони осталось с ней, даже когда он выпустил ее руку из своей.

– Тогда увидимся в семь.

– Отлично. – Она попятилась, пытаясь не глядя нащупать ручку двери. – Наконец-то у нас будет шанс все обсудить.

Она нашла ручку и с облегчением выдохнула. Все прошло лучше и легче, чем она ожидала. Может, и вечером ей придется не так тяжело?

– Сара.

Она остановилась как вкопанная. Ее натянутые нервы тоненько пели, когда она посмотрела через плечо:

– Что?

– Я бы предпочел чизбургер, а не барбекю.

Его самодовольная ухмылка достаточно ясно сказала ей, что он знает, какие воспоминания его замечание вызовет в ее памяти. Та ночь, когда он влез к ней в спальню через окно, их пикники на пляже и короткие, урывками, свидания… Значит, Рейф помнил все так же хорошо, как она. Что ж, четырнадцать лет назад Сара поверила, что он не сделает ей больно, а он разрушил ее жизнь. На сей раз она не будет такой наивной. Она сразу узнала этот голубой огонь в его глазах: точно так же его глаза горели, когда он шептал ей, как хочет войти в нее. Этот же огонь воспламенил ее кровь, но она устояла тогда, когда любила Рейфа; во что бы то ни стало она устоит и сегодня.

Глава 3

Рейф оперся о стол, глядя, как Сара покидает его кабинет. То, что она пригласила его поужинать, подумал он, совсем не значит, что она хочет возобновить их отношения. Деловое чутье подсказывало ему, что ее цель – убедить его сохранить то, что осталось от фабрики Уорта. Что ж, жаль ее разочаровывать, но придется. Она не смогла отговорить его от мести тогда, не сможет и сейчас. Впрочем, ему было интересно, как далеко она зайдет, пытаясь переубедить его.

Подол платья Сары обернулся вокруг ее стройных ног, когда она проскользнула в дверь, открытую входящим Чейзом. Тот вежливо кивнул и уставился на Рейфа, подняв брови и не скрывая любопытства. Спасибо, что хоть дождался, когда Сара дойдет до лифта, прежде чем начать забрасывать Рейфа вопросами.

– Что она тут делает? Мне показалось, что она уже все сказала в ресторане.

Рейф закрыл дверь, вдыхая медленно растворяющийся в воздухе травяной запах.

– По всей видимости, не все.

– Ну, по крайней мере, на этот раз тебе удалось остаться сухим. – Чейз уселся в кресло рядом с диваном и бросил портфель на кофейный столик. – Собираетесь вспомнить молодость?

Рейф сел напротив Чейза, чтобы не начать бегать по комнате, показывая, насколько его взволновал один-единственный визит Сары.

– То, что ты тонешь под тяжестью обручального кольца, не дает тебе права тащить за собой всех остальных.

Деловой азарт объединял Рейфа и Чейза, но личная жизнь одного разительно отличалась от личной жизни другого. Рейф встречался с деловыми женщинами, у которых свободного времени было не больше, чем у него, и не обременял себя серьезными отношениями. До недавнего времени известный плейбой, Чейз теперь вел оседлую жизнь счастливо женатого человека и гордого будущего отца.

Чейз рассеянно потер пальцем обручальное кольцо:

– Я помню, как ты сходил с ума по Саре. Каждый раз, как я навещал маму, я все меньше узнавал тебя.

– Это было давно. – Тогда он любил ее, по крайней мере, ему так казалось. Он и теперь чувствовал некоторое влечение к ней, но ничего серьезного. – Сейчас все по-другому.

– Я бы так не сказал, глядя на вас в ресторане. Искры так и летели во все стороны.

– Это я слетел со стула, когда она облила меня чаем.

Чейз хихикнул:

– Незабываемое зрелище.

– Рад, что ты доволен. – Рейф положил руку на портфель, лежащий на столике. – Может быть, уже можно прекратить обсуждать мою личную жизнь и заняться делами?

– Она свободна, ты свободен. – Чейз едва удостоил взглядом графики, которые Рейф разложил перед ним. – Что мешает тебе посмотреть, куда ведут эти искры?

– Ты меня не услышал, брат мой? Мы здесь, чтобы работать.

– Все равно надо дождаться Престона и Таннера.

Оба входили в узкий круг особо доверенных лиц Рейфа. Рейф покосился на Чейза:

– Ты сегодня невыносим.

– Да ты тоже не подарок. Я думаю, мы оба знаем, откуда растут ноги у твоего плохого настроения. – Чейз наклонился к нему, упершись локтями в колени. – Ты так бесишься, потому что она все еще тебе небезразлична.

Чейз был единственным, кто мог бы сказать такое Рейфу, не опасаясь, что тот сразу начнет все отрицать, и он попал в точку.

– Мы встретимся сегодня за ужином. Можно теперь немножко поработать?

– У вас свидание? Куда ты ее поведешь? Я слышал, что у Жака у тебя постоянно зарезервированный столик.

Упоминание о дорогом французском ресторане еще сильнее испортило Рейфу настроение. Когда они с Сарой встречались, он хотел сводить ее туда на День святого Валентина, но потом коммунальная служба пригрозила отключить им электричество, и Рейф оплатил счета деньгами, отложенными на этот случай. Пришлось обойтись без ресторана, но Рейф не мог поступить иначе: почти все деньги, которые зарабатывал отец, даже три года спустя после смерти матери шли на оплату счетов за ее лечение. Невеста отца приготовила еду для Рейфа, и он устроил Саре пикник на пляже, но он до сих пор скрипел зубами от досады, вспоминая, как мало мог дать Саре тогда.

– Я думал, ты мой менеджер по финансам, а не личный консультант.

– Я твой брат и друг. – Взгляд взрослого Чейза мог парализовать не хуже удара по шее, которыми они щедро обменивались, когда были детьми. – Я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. Даже твой старик не знает половины из того, что знаю я. В последнее время ты страшно напряжен, и это мне не нравится. Что плохого в том, что я хочу, чтобы ты был счастлив?

– Как только переход фабрики в мои руки завершится, я буду очень счастлив.

Чейз открыл рот, но тут в дверь постучали.

– Войдите! – крикнул Рейф.

Ему так хотелось поскорее закончить этот разговор, что ему было все равно, кто там. К счастью для него, за дверью оказались Престон и Таннер. Макс Престон, его всемогущий специалист по связям с общественностью, образованный, хорошо воспитанный человек из обеспеченной семьи, никогда не полагался на благосостояние своих родителей. Его непреклонное стремление к победе и сильная воля, казалось, могли справиться с любым кризисом. Скоро он должен был оставить Рейфа и посвятить себя благотворительной деятельности, но, пока он был здесь, Рейф намеревался извлечь из его присутствия всю выгоду, какую только сможет. Следом за Чейзом вошел Уильям Таннер, финансовый директор «Кэмерон энтерпрайзес». Этот новозеландец относился к делу почти так же серьезно, как сам Рейф, поэтому тот был особенно заинтересован привлечь его к работе на свою фирму и добился этого.

Переключаясь на рабочий режим, по крайней мере внешне, Рейф запустил презентацию. Однако его мысли были далеки от работы: ими владела Сара. Вместо слайдов с графиками и диаграммами Рейф думал о предстоящем ужине, предвкушение встречи с ней не давало думать о чем-то другом. Мечты о ней не оставляли его все четырнадцать лет, которые они провели вдали друг от друга, и Рейфу это не нравилось; пора было всерьез думать, как искоренить мысли о ней, все до одной.

Когда в дверь позвонили, Сара вытерла руки, бросила взгляд на диванные подушки, носком туфли поправила коврик, хотя все и так было идеально. Конечно, ее дом был в разы скромнее того, в котором теперь жил Рейф, но Сара гордилась каждым квадратным футом своего жилища, за которым тщательно ухаживала.

Снова раздался звонок; она пинком отправила полотенце под диван и открыла дверь. Рейф стоял на крыльце рядом с высоким кактусом в горшке. На нем были джинсы и черная рубашка-поло, которая стоила, наверное, больше, чем Сарин диван. Однако менее формальный стиль делал его облик проще, и он напомнил ей о юноше, которого она знала когда-то. Впрочем, в дневной щетине и отличном заде, обтянутом голубыми джинсами, не было ничего мальчишеского. Интересно, что он подумал, увидев ее топик и шортики? Она не стала особенно наряжаться к ужину, чтобы он не решил, что ей есть до него дело, но ее гордость требовала, чтобы он хотя бы немного пожалел, что бросил ее.

– Входи. – Ее голос прозвучал хрипло, и она откашлялась, прежде чем продолжить: – Ужин почти готов, надо только мясо пожарить.

Когда Рейф вошел, Сара заметила у него в руке букет. О черт! Ее желудок подпрыгнул, и она вспомнила все букеты, которые он дарил ей, когда они встречались. Тогда у него было немного денег, но он всегда находил деньги на цветы. Сегодня он принес ей орхидеи, розовые с фиолетовыми крапинками, такие красивые, что от желания зарыться в них носом у нее зачесались руки.

– Спасибо, – коротко сказала Сара, внезапно почувствовав неуверенность в том, что приглашать Рейфа к себе домой и оставаться с ним наедине было хорошей идеей.

И зачем она позволила бабушке уговорить себя?

Прижимая дорогие цветы к груди, Сара посмотрела на свое жилище глазами Рейфа. Наверняка одна его спальня размером с ее дом… Минуточку, почему она подумала про спальню?

Рейф молча прошел за ней на кухню. У них никогда не было недостатка в темах для разговоров, не хватало только времени наговориться. Теперь же ее язык словно прирос к нёбу. Она налила воды для цветов в большую кружку: ваз у нее не было. Они с Квентином тратили все лишние деньги на обустройство дома, к тому же он редко дарил ей всякую ерунду вроде цветов и конфет. Он дарил ей новые окна, мебель… Они купили этот дом в надежде, что в нем будет жить полноценная семья. Они перекрасили все стены собственноручно, кроме второй спальни, которую намеревались сделать детской. Зачем красить ее в один цвет, чтобы потом, когда появится ребенок, перекрашивать в другой?

Однако за девять лет совместной жизни ребенок так и не появился. Они ездили к специалисту, чьи консультации вытянули все их сбережения, но ничего не помогло: три выкидыша в течение первого триместра. Последний случился после того, как погиб Квентин.

Вода полилась через край; ахнув, Сара осторожно переложила цветы в никелированное ведерко – подарок Квентина на годовщину. Плохо, что ей не удалось уследить за эмоциями в присутствии Рейфа. Она постаралась придать лицу беспечное выражение и повернулась к нему:

– Давай выйдем во двор. Сегодня такая хорошая погода.

– Показывай дорогу.

Звук его шагов по чисто вымытому линолеуму и камням дорожки отдавался у нее в ушах, пока они шли к огороженному деревянным заборчиком саду. После смерти ее мужа и третьего нерожденного ребенка Сара посвятила себя обустройству сада. Квентин был хорошим плотником, но работать с землей у него получалось плохо. Сара не смогла продать дом, но почувствовала нестерпимое желание создать что-то живое в этом мире, полном смерти. Она начала с неприхотливых цветов и кустов, потом, когда они прижились, добавила цитрусовые деревья, которые дадут тень.

Она поставила орхидеи на круглый столик, накрытый для двоих. Рейф медленно прошелся по саду, осмотрелся, присвистнул:

– Потрясающе.

– Квентин любил работать в саду.

Ложь далась ей легко: она хотела посмотреть, как Рейф отреагирует на упоминание о ее муже. Рейф замер и перевел взгляд с фонтана на Сару:

– Соболезную.

Множество людей говорили ей это, но в устах Рейфа эти слова ощущались почти физически.

– Ты немного запоздал с соболезнованиями.

– Ты ждала, что три года назад я подам признаки жизни?

Она ждала, что он подаст признаки жизни четырнадцать лет назад. Она ни за что бы не подумала, что одна-единственная ссора может уничтожить все, что между ними было. Она ждала, что он напишет ей хоть словечко или позвонит, ждала целый год, прежде чем окончательно отчаяться и попытаться начать двигаться дальше. Однако ему совсем не обязательно знать об этом.

– Твой отец и Пенни подали признаки жизни, даже пришли на похороны.

Сара чувствовала, как сделавший всего шаг к ней Рейф обнимает ее взглядом, гладит, трогает.

– Ты слишком молода, чтобы быть вдовой.

Она обхватила себя руками, словно защищаясь:

– Никогда не бываешь готов к тому, чтобы терять любимых.

– Значит, ты его любила, – сказал он бесцветным голосом, с ничего не выражающим лицом.

– Я вышла за него замуж. – Сара отвернулась от его пытливого взгляда и включила электрогриль. – Если бы не любила, не вышла бы.

– Подростки часто непостоянны в этом вопросе.

Сара посмотрела на Рейфа через плечо:

– Не стоит бросать мне тонкие намеки. Если тебе есть что сказать, просто скажи прямо. Я знаю, что это не ревность; скажи мне, в чем дело?

Рейф подошел совсем близко и взял с ледника контейнер.

– Ты пригласила меня, – сказал он, передавая ей котлеты, – чтобы накормить чизбургерами.

Сара выхватила контейнер у него из рук, чувствуя, как гнев снова разгорается в ней, несмотря на все попытки сохранять спокойствие. Рейф смотрел на нее так спокойно, словно они были просто старыми друзьями, собравшимися весело провести время. Что ж, так могло быть, если бы он связался с ней после возвращения. Она могла бы сделать вид, что все нормально, прошлое быльем поросло, но то, что он пять месяцев игнорировал ее, живя с ней в одном городе, разбередило уже почти зарубцевавшиеся шрамы.

– Да, я любила его. И тебя до него тоже любила. Что с того? Ты уехал из города, позволив одной несчастной ссоре уничтожить наши отношения. Что мне оставалось делать? По-твоему, я должна была всю жизнь прожить в мыслях о тебе? Я осталась дома, но это не значит, что я застыла на месте во всех остальных смыслах.

Он кивнул и улыбнулся, хотя глаза у него были не слишком веселые.

– Тебе всегда хорошо удавалось поставить меня на место.

– Кто-то же должен, – пробормотала она, укладывая котлеты на гриль; мясо затрещало.

Рейф сел за стол, вытянув перед собой ноги.

– Ты за этим меня пригласила?

Сара постаралась не смотреть на эти длинные, стройные ноги.

Черт, как она могла так легко отвлечься от своей истинной цели? Усилием воли уняв бушующий внутри огонь, Сара осторожно села напротив Рейфа. Если она не справится с собой как можно быстрее, есть риск, что они так и не доберутся до разговора о персонале фабрики.

– Вообще-то я хотела поговорить об «Уорт индастриз».

– Теперь фабрика называется по-другому.

– Да-да, конечно. Именно о покупке я и хотела поговорить. Рейф, ты всегда был амбициозным, но тот, кого я когда-то знала, вовсе не был бессердечным. Не обязательно уничтожать фабрику. Производство, конечно, очень замедлилось, но его вполне можно восстановить в прежних объемах, просто надо подумать немного. – Она наклонилась к нему, протянула к нему руку. – Человек, основавший «Надежду Ханны», не может так поступить с рабочими. Что на самом деле происходит?

– Фабрика не соответствует современным стандартам. – Его рука скользнула навстречу, и Сара подумала на секунду, что он сожмет ее руку, но он только вытащил орхидею из ведерка. – Оттягивая официальное закрытие, я лишь откладываю неизбежное. Лучше сразу оторвать присохшие бинты.

Сара сжала кулаки, заставляя себя дышать размеренно и глубоко.

– Это будет слабым утешением для моих родителей, когда они потеряют работу.

– Мы с моими людьми разработали специальные предложения для давно работающих на фабрике.

– Дающие им меньше половины того, чего они ожидали.

Ветер принес из-за забора водяную пыль от соседской оросительной системы, но это нисколько не охладило ярость Сары.

– Я мог бы предложить больше, но это было бы неразумно. – Рейф начал водить хрупким цветком по ее кулаку, пока пальцы не разжались. – Наши ресурсы исчерпались бы через пять лет после увольнения.

– Это ты так говоришь. – Она выхватила у него цветок и откинулась на спинку стула.

– Можешь не верить мне, это не важно, – надменно сказал Рейф. – Я просто любезно объясняю тебе ситуацию. Твое одобрение мне не нужно.

– Мое мнение никогда не было тебе нужно, даже когда оно было важно.

Слова сами собой сорвались с губ; она была слишком зла на него, на его ложь, чтобы уследить за ними. Она уехала бы с ним из Виста-дель-Мар, если бы он женился на ней, а он хотел поехать в Лос-Анджелес, слишком огромный город, где ей было бы некомфортно. И тогда она поняла, что он вовсе не хотел жениться на ней, а просто чувствовал себя обязанным сделать это. Воспоминание об этом до сих пор причиняло ей боль, а она привыкла прятать боль за вспышками гнева. Ее темперамент всегда развязывал ей язык. Это случилось и сейчас, хотя она не собиралась показывать ему, что ей все еще больно.

– Сдается мне, ты не так уж преуспела в том, чтобы оставить прошлое в прошлом и двигаться дальше. – Он отодвинул ведерко и перегнулся через стол. – Сдается мне, ты все еще что-то чувствуешь ко мне.

Конечно, она что-то чувствовала к нему – и ненавидела себя за это! Она была по-прежнему одержима им, как четырнадцать лет назад.

– Если ты считаешь желание рвать и метать чувством, то да.

– Когда-то мы находили в такой несдержанности свою прелесть. – Он встал и подошел к ней, оперся о стол, слишком близко к ней, слишком близко. – И должен признать… – Он сжал ее руку. – Когда я рядом с тобой, когда я вижу тебя, чувствую твой запах, я едва могу сдержать себя.

Ее кровь вскипела от возбуждения.

– Как плохо быть тобой.

Жаль, что впечатление от насмешливого тона смазалось дрожащими руками.

– Ты легко раздражаешься. – Его голос рокотал в груди, обволакивая Сару, как густой запах его одеколона. – Когда ты долго не даешь выход эмоциям, ты становишься взвинченной.

– Я не взвинчена, – солгала она.

Мурашки бежали по ее груди, между ног ныло от желания. Она выдернула руку из его пальцев. Его нога прижалась к ее колену. Рейф забрал у Сары цветок и сунул его ей за ухо.

– А я думал, что возбуждаю тебя.

– Нисколько.

«Лгунья».

Долгое воздержание обрушилось на нее со всей своей силой теперь, когда искушение, которому невозможно было противиться, было на расстоянии вытянутой руки.

Рейф плотоядно улыбнулся:

– Хочешь проверить, Котенок?

Глава 4

Рейф не мог больше бороться с желанием поцеловать Сару, прямо там, в ее саду, в месте, где она так долго жила со своим мужем. Квентин Доббс был мертв, но он вошел в ее жизнь, едва Рейф оставил ее; Сара выбрала Доббса, и Рейфу было невыносимо даже думать об этом. Несомненно, это желание проистекало из необходимости сделать Сару своей. У них было неоконченное дело, и он не собирался отказываться от шанса его закончить.

Его губы прижались к ее губам уверенно и требовательно. В последний раз они целовались, когда были подростками. Поцелуй получился совсем не таким страстным, как ему хотелось бы, но он не мог позволить своей порывистости испортить все. Как бизнесмен Рейф знал, что успех всего предприятия закладывается на первом этапе, а это предприятие должно было выгореть.

Сара замерла, пораженная; Рейфу казалось, что ее сердце бьется громче, чем пощелкивает соседская система орошения. А потом она выдохнула – все, что нужно было Рейфу. Мысли о предприятиях мгновенно выветрились из его головы. Чистое желание опалило его. Он запустил пальцы в ее волосы; орхидея упала на землю. Густой сладкий аромат смешался с запахами сада и пробудил воспоминания о цветах, раздавленных их телами в отчаянном объятии много лет назад.

Рейф скользнул пальцами по ее спине, притягивая Сару к себе. Каждое прикосновение усиливало желание сорвать с нее одежду и заново узнать ее оформившееся тело.

Когда она сказала ему, что это место спланировал ее муж, Рейфа преследовала мысль о цветах, которые ей дарил Квентин. Цветы были единственным, чем Рейф мог порадовать Сару, когда они встречались: ради этого ему пришлось смирить свою гордость и перед школой работать в оранжереях Уорта. Вообще-то нанял его садовник, Хуан Родригез, но факта это не меняло: ради Сары по утрам Рейф ворочал навоз. Сначала он хотел просто подарить ей букет на День святого Валентина, но потом увидел, что она без ума от цветов, и решил работать там постоянно.

Тогда он готов был на все, чтобы Сара улыбалась, – но только не на жизнь в этом затхлом городишке.

Рейф крепче прижался губами к ее губам, когда воспоминания вонзили в него когти. Его пальцы скользнули под край ее шортов, и ее стон породил эхо в нем. Ее ногти впились в его спину – именно так, как раньше. В самый глухой час ночи, когда он позволял себе думать о Саре, он вспоминал эту ее манеру и мечтал, что однажды купит весь город и ее вместе с ним. Однако, вернувшись, он понял, что Сара ничуть не изменилась: ее сердце, принадлежащее этому городу, и ценности, не выходящие за его пределы, все еще невозможно было купить.

Вкус ее губ еще сильнее взвинтил его нервы. Черт возьми, восемнадцать месяцев с момента отъезда он не мог поцеловать другую женщину и сделал это, только узнав, что Сара обручилась с Доббсом – парнем, с которым они учились в одной школе и который никогда не делал секрета из того, что тоже неравнодушен к Саре. Сейчас Рейф стоял в его саду, с его женой, а он сам был мертв, и это ничего не упрощало: Рейф не мог встретиться с Квентином как мужчина с мужчиной и честно отвоевать Сару.

От ощущения шелковистой кожи под пальцами, ее рук на его волосах тело Рейфа пульсировало от желания узнать, что же никак не давало ему забыть ее. Он потянул вверх подол ее майки, провел пальцами по ее спине…

Сара резко отстранилась. Ее припухшие губы влажно блестели в рассеянном свете.

– Нет… – Она подняла дрожащую руку. – Нет…

Рейфа не удивило ее поведение, оно всегда было противоречивым. Когда-то она сказала, что любит его, и пообещала уехать с ним куда угодно, но, когда речь зашла о конкретном месте, она начала называть крошечные городки и расписывать их прелести. Рейф понял, что, даже если она решится уехать, счастливой она сможет быть только в городе как две капли воды похожем на Виста-дель-Мар. Рейф даже сделал ей предложение, хотя семейная жизнь пугала его до полусмерти, но и это не заставило ее передумать. Рейф продержался два года вдали от нее, а потом сорвался и вернулся за ней. Вот только она оправилась от их разрыва быстрее, чем он предполагал: после его отъезда она начала встречаться с Квентином и через год вышла за него.

Рейф сжал кулаки и сунул их в карманы. Сара быстро нагнулась, подняла цветок и аккуратно положила его на стол.

– Я не за этим пригласила тебя.

– Ты уверена?

– Конечно. – Она пошатнулась и сжала спинку стула, восстанавливая равновесие. – Меня попросили поговорить с тобой насчет фабрики.

– Попросили?

Ее слова охладили его эффективнее ведра ледяной воды.

– Ну да, разумеется.

Он уже понял, что она хочет заставить его изменить свое решение насчет фабрики, но не ожидал, что кто-то станет использовать ее как оружие против него. Каким-то образом люди прознали о его слабости к ней. Так дело не пойдет.

Рейф подошел к ней, вглядываясь в отражение звезд в ее глазах.

– Не трать время понапрасну, Сара. – Он ненавидел Рональда Уорта за то, что он сделал с семьей Рейфа. – Никто никогда не убедит меня, что болезнь моей матери не была результатом условий работы на фабрике. Даже если Уорт не знал об этой проблеме, он уволил моих родителей, когда моя мать забеременела.

Того требовали правила работы на фабрике, запрещающие служебные романы. Его родители оказались на улице, без страховки, с ребенком на подходе. Они так и не оправились от этого удара. Его мать знала, что больна, но постоянно откладывала визиты к врачу, не желая тратить на это деньги. А потом стало поздно.

С улицы послышался шум подъезжающей машины, и Рейф удержал злые слова. Он стиснул зубы от гнева на Рональда Уорта и того, кто нарушил их с Сарой уединение.

– Сара, не важно, как сильно я хочу тебя, я не забуду, зачем пришел сюда.

Она ахнула:

– Ты обвиняешь меня в том, что я намеренно соблазняю тебя?!

Эта мысль не приходила ему в голову до этой минуты. Ее гнев не дал ей развиться.

– Нет, я обвиняю других в том, что они спекулируют на моей привязанности к тебе.

Она прикусила губу и вздохнула:

– Я бы все равно заговорила об этом. То, что и как ты делаешь, неправильно, ты меня смущаешь. Ты кажешься таким знакомым и в то же время совершенно чужим человеком.

– Я тот же, кем всегда был.

– Иногда я почти верю в это.

Она быстро отвернулась и подняла крышку гриля. Ее напряжение было почти таким же ощутимым, как запах дыма.

– Тогда доверься своим инстинктам.

«Особенно если они в конечном итоге приведут тебя в мою постель».

Ее руки нервно двигались, давая ей возможность не поворачиваться к нему.

– Мне кажется, твое отношение к «Надежде Ханны» – искреннее. За то короткое время, что фонд функционирует, вы помогли стольким людям. Я вижу, как повышается уровень жизни в городе. Люди хотят продолжить обучение, записываются в добровольцы…

– Так в чем же проблема?

Сара вздохнула и закрыла гриль:

– Как я… Как ты… Как в тебе может сочетаться готовность помогать людям и разрушить сотни жизней?

Она уронила руки вдоль тела: их больше нечем было занять. Она опустила голову и бросала на Рейфа неуверенные взгляды – это было так непохоже на Сару, которую он так хорошо знал!

– Тот парень, которого я помню, в которого влюбилась, который хотел заработать миллионы, чтобы изменить мир, – он все еще жив? Осталась еще хоть часть того тебя?

Что это было в ее голосе – надежда или осуждение? Так или иначе, он не собирался делиться с ней своими деловыми планами. Он не для того вошел в список четырехсот самых богатых людей журнала «Форбс», не достигнув даже тридцати, чтобы сейчас начинать переосмысливать свои методы. Он не за этим пришел.

– Есть один способ выяснить это.

Она медленно подняла голову и посмотрела прямо ему в глаза:

– Если ты думаешь, что я снова поцелую тебя… или надеешься на что-то большее… забудь.