За земными вратами

      Теперь я жалею, что задал мало вопросов. Жаль, что жрецы отвечали на них так туманно. Ведь Земные Врата - величайшее из чудес науки. Но тогда я не мог ни на чем хорошенько сосредоточиться, меня охватило волнение перед грядущим спектаклем.
      Я стоял лицом к залу, повторяя первые строки моей речи, раздумывая о том, где находится выход, и сожалея, что время тянется так медленно и мы с Лорной еще не дома. Но тут грянули трубы, и дальний конец зала скрылся в мерцающей дымке.
      Я решил, что у меня рябит в глазах, однако вскоре разглядел, как сквозь дальнюю стену зала сочится бледный свет. Там загорелась огромная буква "А", и мне стало ясно, что это не стена, а громадный занавес.
      Он вздрогнул и пополз вверх. Снова грянули трубы, и за первым поднялся второй занавес, свинцово-серый, потом - третий и четвертый, тонкий, расшитый золотом. Сквозь него проступали неясные очертания площади, на которой собрались мои преданные сторонники.
      Занавес искажал картину, однако я покинул площадь полупустой, а теперь она вся была заполнена людьми. Я предполагал, что за это время толпа поредеет. Я ожидал даже худшего: что к тому моменту, когда настанет время положиться на поддержку этих людей, все разойдутся. Но Кориоул оказался умнее, чем я думал.
      Поднялся последний позолоченный занавес, и с помоста мне стало видно, что площадь представляет собой одну сплошную бурлящую массу лиц, обращенных ко мне. Но это было еще не все.
      Улицы, примыкающие к площади, были также заполнены народом. Казалось, здесь собрался весь Малеско. Мои проводы обещали превратиться во внушительную церемонию. Люди стояли так плотно, что яблоку некуда было упасть.
      Когда поднялся занавес, толпа хлынула в Храм так, что стены загудели, хотя люди не кричали; увидев меня, они вообще не издали ни звука. Похоже, я ошибся, полагая, что увижу нечто вроде демонстрации. Люди тихо переговаривались между собой, но вели себя весьма сдержанно.
      Мне показалось, что толпа настроена серьезно.
      Это меня испугало. Смогу ли я справиться с ней? Сможет ли Иерарх? Я не знал, какое оружие у него припасено, но мне подумалось, что всю эту массу людей не сможет уничтожить даже атомный взрыв, а случись такое, погибнет лишь головная часть этой толпы.
      Мне казалось, что если это произойдет, то бесконечная, исчезающая в дали улиц толпа непременно хлынет вперед, найдет и уничтожит любое устройство, несущее смерть, раньше, чем все успеют погибнуть. Я не оглядывался на Иерарха, но чувствовал на помосте холодное дыхание... страха, пока жрецы готовились приветствовать собравшихся.
      Быстрее, чем я рассчитывал, зал наполнился народом - мужчины и женщины плотно стояли плечом к плечу, внимательно глядя на помост и на меня. И вместе с ними Храм наполнила атмосфера необычайно напряженного ожидания, она все сгущалась и, казалось, давила на всех нас.
      В передних рядах я заметил лицо Кориоула.
      Он стоял примерно в двадцати футах от меня и смотрел, как кот на мышь, не сводя глаз. Мне был неприятен этот взгляд. Я отвел глаза и обнаружил другое знакомое лицо, еще ближе. Это был Дио.
      Он по-прежнему выглядел сонным, как человек, который провел тяжелую ночь и плохо отдохнул. Но теперь к этому добавилось что-то еще, он был слишком мрачен. Я поневоле задумался о Дио.
      Прежде я как-то не успел подумать о том, откуда Иерарх имеет такие подробные сведения о моем пребывании в Малеско. Теперь все стало ясно, это - работа Дио. Он, вероятно, толкался у дверей Фалви, надеясь на удачу, и ему повезло.
      Возможно, он и раньше подозревал Фалви в связях с подпольной организацией, а теперь поймал его с поличным благодаря моему появлению. Этим и объяснялось алчное выражение предвкушения триумфа на его лице, когда он помог мне спуститься в шахте и отправил в город на волю случая, в надежде, что я выведу его на что-нибудь интересное.
      Такова политика Дио, об этом говорил и Кориоул, только что мне от этого? Дио - сам за себя, и ни за кого больше. И теперь он мрачен. Почему? Он, конечно, передал Иерарху ценную информацию. Но какую награду получил? Судя по выражению его лица, явно не ту, что ждал.
      Его даже не пустили в кабинет Иерарха во время моего официального визита, он вынужден был толкаться в коридоре. Для Дио этого недостаточно, явно недостаточно. Я подумал о том, как жрецы продвигаются по служебной лестнице. Возможно, по старшинству. Дио молод. Очевидно, он не согласен ждать пятьдесят лет, пока признают его заслуги; он хочет получить все и сейчас.
      А поскольку за донос на Кориоула его отблагодарили недостаточно, он постарается выкинуть что-нибудь более значительное. Мне не нравилось, что Дио стоит так близко ко мне. Я намеревался вести игру только с Иерархом. Пока у меня нет выбора, но если появится какая-нибудь лазейка, не хотелось бы видеть совсем рядом с собой Дио, который только и ждет момента, чтобы прыгнуть мне на спину, когда я отвернусь.
      Вверху раздался низкий грохот. Я вместе со всеми поднял голову. Глухой ропот прошел по всему залу. В верхней части стен между изображениями животных находились золотые буквы "А". Вот за ними-то и появилось зловещее свечение.
      Я со страхом понял, что такой же свет излучало оружие жрецов, похожее на молочную бутылку. У меня заболели глаза при воспоминании о тех ослепительных лучах.
      Но те аппараты были размером с молочную бутылку, а эти достигали шести футов в диаметре. Стена ощерилась большим количеством этих пушек, чьи жерла прикрывали золотые буквы "А". Иерарх решил не испытывать судьбу, - одновременная вспышка из каждого жерла несомненно испепелит всю толпу.
      Я надеялся - совсем не как герой, - что помост каким-то образом изолирован на случай подобных катаклизмов.
      Собравшийся народ по-прежнему не проявлял никаких эмоций - не было на лицах ни страха, ни злобы. Они ждали. Тысячи поднятых к помосту лиц были преисполнены решимости. Все взоры были обращены на меня.
      Моя речь была краткой. Я выучил ее достаточно легко. Текст лежал передо мной на маленьком столике из стекла и золота. Ожидая своего выступления, я пробежал глазами первые строчки.
      "Народ Малеско... хм-хм... Великий Алхимик в Раю обеспокоен вашим греховным любопытством... хмхм... послал меня, чтобы предупредить вас... хм-хм... о наказании за ваше своеволие... хм-хм... возвращаюсь в Рай и забираю Клиа назад из этого оскверненного... хм-хм..."
      Раздался низкий звук спиралями изогнутых труб. Над толпой повисла мертвая тишина. Я знал, что у меня никогда больше не будет такой публики. Они были со мной, все до единого. Они любили меня. Ну что ж, через десять минут все закончится.
      "Это не твоя игра, Эдди, - уверял я самого себя, ожидая, пока уляжется эхо рожков. - Ты просто актер. Ты и раньше играл злодеев. Это крохотный выход под занавес. Через десять минут ты будешь дома, в Нью-Йорке, а эти люди пусть дальше выясняют свои отношения".
      Эхо смолкло. Я сделал глубокий вдох и заговорил. Поначалу мой голос дрожал, но я овладел им после первых же слов. Усилители работали отлично. Я убедился, что меня слышат даже в задних рядах.
      Я прошел "Великого Алхимика в Раю" и далее попытался вложить в слова отеческий укор, входя в роль, которую играл. Что тут думать? Я не писал этой пьесы. Это не моя игра, это не моя игра... это не...
      Это не пройдет.
      Сомнений не осталось. В задних рядах начал подниматься ропот, когда я еще не одолел и двух строк своей речи. Я вытянул руки и стал говорить громче, немного импровизируя, чтобы дать им возможность успокоиться.
      Это помогло на короткое время, и я продолжал говорить, чувствуя, как у меня холодеют ноги. Мне это не нравилось. Мне это совсем не нравилось. Мне не нравилась моя речь и роль, которую я играю. Мне казалось, что Иерарх совершил большую тактическую ошибку.
      Всегда нужно учитывать психологию. Нельзя отнимать у человека дорогую для него вещь, не дав что-нибудь взамен. Эти мужчины и женщины пришли сюда преисполненные решимости действовать, от них не отделаешься, заявив: "А теперь расходитесь по домам, как послушные дети".
      Я недооценивал Иерарха. Он знал, что делает. Ропот толпы угрожал вот-вот заглушить мою речь. Я почувствовал рядом с собой какое-то шевеление, отступил назад и, растягивая слова, оглянулся.
      ГЛАВА 16
      Это была Лорна. Она сделала вперед такой грациозный, плавный шаг, какого не знала в Нью-Йорке. Она протянула руки к толпе, и на серебристых рукавах огнем заиграл свет. Лорна заговорила воркующим, проникновенным голосом, без труда заполнившим весь зал.
      - Вы разгневаны, - проговорила она на чистейшем языке Малеско. - У вас есть на то причины. С вами поступили несправедливо! - серебристые нотки негодования зазвенели в ее голосе. Меня смутили и ее слова, и великолепное владение языком - Лорна не способна на экспромты. И тут я понял, что Иерарх задумал. Последние полчаса не я один учил свою роль, Лорну, очевидно, тоже натаскивали, как раз на такой случай.
      Озадаченная толпа хранила мертвую тишину. Я тоже был озадачен. Вдруг я увидел глаза Кориоула, горевшие злобой и ненавистью. Он понимал, что сейчас произойдет, как понимал это и я.
      Таков был с самого начала план Иерарха, и он не собирался посвящать в него меня. Он сразу понял, с кем имеет дело, и знал, что я соглашусь произнести эту относительно безвредную речь, но ни за что не пойду на то, что сейчас делает Лорна.
      - Этот человек заслужил ваш праведный гнев! - хрипло крикнула Лорна. - Он и его люди исподволь, как змеи, пытались посеять раздор между вами и вашими любимыми жрецами. Он завидует вашей судьбе. Вы пройдете добродетельный жизненный путь и перевоплотитесь в Раю.
      Но он никогда не попадет в Нью-Йорк, он пытался отнять и у вас это право. Народ Малеско, я отдаю вам этого человека, накажите его по своему усмотрению!
      Театрально взмахнув серебристым рукавом, Лорна указала вниз прямо перед собой.
      - Кориоул! - пронзительно закричала она. - Кориоул!
      Люди Иерарха, находившиеся в толпе, мгновенно подхватили этот крик, - он позаботился обо всем. Его марионетки были расставлены по всему залу, и у них были сильные голоса.
      - Кориоул! - кричали они с хорошо отрепетированным гневом. - Кориоул обманывал нас! Хватайте его! Держите Кориоула! Не дайте ему уйти!
      Толпа бесновалась в нерешительности. А над ней все более зловеще светились золотые буквы "А": притаившаяся за ними разрушительная сила ждала своего выхода.
      "Схватить Кориоула! - раздалось несколько слабых нерешительных голосов. Наиболее внушаемые люди быстро присоединялись к тем, кто производил наибольший шум: - Держите его держите Кориоула!"
      На некоторое время в Храме установилось некое равновесие, из которого мог вывести только толчок в ту или иную сторону. Но никто, казалось, не способен был сделать этот толчок. Время работало на Иерарха.
      Любая организованная группа, действующая строго по приказу, сумеет раскачать толпу в нужном направлении с помощью криков, это лишь вопрос времени. Кориоул попался в ловушку из-за своей наивности.
      Либо он слишком положился на меня, либо ему внушили ложную уверенность неожиданные размеры собравшейся толпы. Но ведь именно из-за толпы он и оказался в ловушке. Он был окружен людьми так плотно, что при всем желании не смог бы убежать. Он что-то кричал - жилы вздулись у него на шее, вероятно, звал своих сообщников, но шум был слишком велик, и никто его не слышал.
      Приспешники Иерарха делали успехи. В любой толпе всегда найдутся безмозглые дураки, готовые кричать то же, что кричит сосед. Многие из этих людей никогда не слышали о Кориоуле, но это не помешало им тявкать, требуя его крови.
      Меня трясло так же, как и моего кузена, стиснутого со всех сторон людьми.
      "Это не твоя игра, не твоя, - тщетно уговаривал я себя. Этот народ поднялся против своего правительства, и ты с этим ничего не можешь поделать. Не вмешивайся. Держи язык за зубами и выберешься сухим из воды. Только держи язык за зубами!"
      А на помосте события развивались своим чередом. Толпа перед нами ревела и бесновалась. Ее крики, как зараза, распространились по запруженным народом улицам. Однако жрецов, находившихся на помосте, это как будто не касалось, словно все происходило на другом конце света.
      Иерарх неподвижно сидел на позолоченном троне. Лорна после своего выступления тихонько отступила ко мне и настойчиво зашептала:
      - Эдди, у тебя не осталось сигарет?
      Я не ответил. Я рассматривал жрецов. Они не все так умело скрывали свои чувства, как Иерарх. Жрецов, стоящих по краям помоста, похоже, терзали какие-то сомнения. Эти люди, обвитые изогнутыми трубами, затаили, казалось, глубокий вдох, готовый вырваться по первому слову Иерарха.
      Они не сводили глаз с его лица. Я знал, что около орудий, светящихся в стенах, притаились жрецы, и они тоже не спускают глаз с Иерарха, а каждый из них держит палец на кнопке.
      Мне показалось, что жрецы обеспокоены больше, чем следует, ведь они побеждали. Оставалось только еще немного подождать. Крики "Держите Кориоула!" неслись с разных сторон и нарастали с каждой секундой.
      Тут я поймал на себе взгляд Дио, необыкновенно пристальный, словно он жадно ловил каждое мое движение, каждое слово, придавая им, видимо, огромное значение.
      Выражение алчного предвкушения победы на его лице было знакомо мне с первой нашей встречи, когда он ждал, что я выдам себя. Не этого ли он ждал и сейчас? Может быть, он боялся, что я попытаюсь направить гнев толпы на жрецов? Он думает, что мне это удастся? Возможно, он прав. Найди я тогда подходящие слова, у Кориоула появился бы шанс.
      Но стоило ли соваться не в свое дело? Мне и так уже многое пришлось испытать, прежде чем я оказался на этом помосте - своеобразном преддверии Нью-Йорка. Через несколько мгновений толпа поглотит Кориоула, вся ее энергия обратится против человека, который ее и поднял. И церемония продолжится согласно намеченному плану.
      Дио сунул руку под плащ; он явно что-то искал, не сводя с меня глаз. Вскоре он нашел и вытащил что-то, пряча этот маленький предмет в кулаке.
      Кровожадная, волчья улыбка озарила его лицо, опять напомнив мне о светящихся жерлах пушек: там - сдерживаемое сияние, а здесь - контролируемая подлость.
      Сверля меня взглядом, Дио слегка отвел руку назад и бросил что-то прямо в меня.
      Мне показалось, что это мгновение растянулось на годы. Мозг лихорадочно заработал: "Что это? Бомба? Поймать ее? Увернуться? Что это? Какая муха его укусила? Что мне делать?"
      Однако руки мои действовали независимо от терзаний рассудка: они машинально вытянулись вперед, и этот предмет шлепнулся мне на ладонь.
      Еще не взглянув на него, я понял, что это - маленький плоский квадрат. Послание от Дио?
      Я слегка разжал кулак. Нет, это был не маленький белый квадрат с позолоченной надписью. Дио вернул мне мою зажигалку.
      Трудно представить, как быстро все это произошло. Кориоул по-прежнему отчаянно озирался в поисках своих сподвижников, толпа бесновалась в нерешимости, люди Иерарха надрывали свои луженые глотки. Но события готовились принять другой оборот.
      Я был уверен, что жрецы одерживают победу, хотя это было еще не слишком ощутимо. Во всяком случае, недавно установившееся равновесие тяжеловесно склонялось на сторону Иерарха.
      Наверное, это был великий момент в истории Малеско, сравнимый лишь с расколом между нашими мирами. Еще мгновение все находилось в равновесии.
      Я держал зажигалку в руке и растерянно глядел на нее. Что Дио хотел этим сказать? С кем он - со жрецами или с толпой? "Ни то и ни другое, - быстро ответил я сам себе. - Дио на стороне Дио, и больше ни с кем. Он с победителями".
      Почему же он дал мне в руки средство, способное отвратить удачу от жрецов? Что это значит? Очевидно, только одно: Дио считает, что у повстанцев больше шансов на победу. Он принимает сторону сильнейших, и выходит так, что жрецы значительно слабее, чем кажутся. Видимо, они ведут колоссальный блеф, и Дио знает об этом. И он рассчитывает, что я... что?
      Голос рассудка твердил мне: "Не суйся! Это не твоя игра!" - но тело не слушалось, оно поступило по-своему. Ударом ноги я опрокинул столик из золота и стекла, стоявший передо мной, и вскинул руки над головой.
      Страницы моей речи разлетелись по помосту, грохот опрокинутого стола был достаточно резким и высоким, чтобы привлечь внимание людей в первых рядах.
      Я щелкнул зажигалкой, молясь, чтобы она не отказала.
      Крики в передних рядах стихли. Вздох удивления легким ветерком прошел по залу. Я понял, что зажигалка загорелась.
      Не сразу, но довольно быстро гвалт стих. Толпа на площади все еще шумела, однако в зале установилась тишина. Вскоре тишина охватила и толпу на улице, как за минуту до этого - в Храме.
      Я стоял как статуя Свободы, и это совсем не так глупо, как может показаться. Я действительно символизировал свободу в тот момент, а пламя моей зажигалки было ее светом, если я, конечно, не ошибся в своих выводах.
      Я сохранял эту театральную позу, пока не убедился, что все глаза прикованы к этому маленькому язычку пламени, к этому факелу мощностью в одну свечу, который оказался сильнее, могущественнее всех орудий Иерарха. Я знал, что, пока держу его, жрецы не посмеют тронуть меня. Но что мне делать дальше?
      Не мог же я вечно стоять в такой мелодраматической позе.
      Однако это был поистине мой час, и я просто не мог совершить неправильного поступка. Я закрыл зажигалку, отвел руку назад и с силой бросил этот сверкающий квадратик металла в толпу.
      Он дважды перевернулся в воздухе, играя на свету, и мягко пропал среди запрокинутых голов. На мгновение все замерло. Потом там, где упала моя зажигалка, все забурлило и раздался пронзительный крик:
      - Нашел! Нашел!
      Все повернули головы. Даже Иерарх подался вперед на своем троне. Все увидели худенького лысоватого человека, подхватившего зажигалку, брошенную мной.
      Этот человек средних лет был похож на мелкого служащего. Он был одет в поношенную тунику, остатки его волос на голове нуждались в стрижке. Он поднял зажигалку и держал в ладонях, сложенных лодочкой, как священную реликвию; его невзрачное лицо преобразил восторг.
      И тут Иерарх потерял голову. Он был умным человеком, но даже он не мог предвидеть всего. И сейчас он не знал, как поступить, что делать с людьми, так решительно выходящими из-под контроля. Теперь все зависело от того, какое он примет решение, но прошлый опыт был тут плохим советчиком.
      Такого он еще не видел. Появление Джиммертона отчасти напоминало эту ситуацию, но тогда жрецы быстро одержали победу над Джиммертоном, используя метод силового давления. Этим способом Иерарх хотел воспользоваться и теперь. Нельзя позволить этой опасной штуке разгуливать по городу, переходя из рук в руки, разжигая возмущение в каждом, кто видел ее.
      - Принесите мне эту священную реликвию, - крикнул он, сопровождая слова царственным жестом. - Реликвия из Рая слишком святая вещь для человеческих рук! Принесите ее мне!
      Я поймал злобный взгляд его загадочных глаз, но в тот момент ему было не до меня. Он поднялся и ринулся вперед, оттолкнув нас с Лорной прочь.
      - Принесите мне эту реликвию! - крикнул он так звучно, что его услышали даже сквозь шум толпы, и некоторые оглянулись.
      Прежде всех его услышали стражники, расставленные в толпе, и они сразу обнаружили себя, рванувшись к человеку с зажигалкой.
      Но не только они услышали приказ, и гневное рычание толпы подсказало Иерарху, что он совершил ошибку. Если так пойдет и дальше, то дело закончится применением тяжелой артиллерии - очень тяжелой. А возможно, у него не было оружия, способного утихомирить это гневное рычание, которое росло и крепло.
      Толпа напоминала теперь единый организм. Любое слово, брошенное в нее, мгновенно подхватывалось и вихрем разносилось по улицам, по запруженным народом проспектам, порождая всюду неописуемое волнение.
      Часть стражников уже подбиралась к человеку с зажигалкой, другие тоже были близко, но сопротивление толпы возросло. По мере продвижения к цели эти люди обрастали группами рассерженных мужчин и женщин, не дававших им сделать следующий шаг.
      Толпа превратилась в единый организм, и клеточки этого организма окружали болезнетворные микробы, изолируя их, укрепленные гневной силой, необходимой, чтобы расправиться с ними, точно так же, как живой организм выявляет и уничтожает внутри себя всех самозванцев.
      Никогда еще не знал такой толпы Малеско, не знал этого спаянного единства тысяч людей, действующих, как один. Это было сильнее Иерарха, сильнее всего духовенства.
      Это была новая реалия. Ее создал я. Теперь я за нее отвечаю. Выходит, это - моя игра.
      Дио смотрел на меня с напряженным ожиданием. В двадцати футах от меня, зажатый толпой, Кориоул тоже пристально смотрел мне в глаза. Я почувствовал на себе еще чей-то пристальный взгляд и, повернувшись, увидел, что Иерарх не спускает с меня своих непроницаемых глаз. Эти трое понимали, что следующий ход - за мной. Эти трое - нет, их было уже четверо.
      Ясные глаза Лорны перехватили мой взгляд, она шагнула ко мне, и я почувствовал на руке пожатие ее холодных пальцев. Безошибочным чутьем Лорна Максвелл определила, что именно от меня все зависит. Что бы там ни было, она не намерена упускать своего.
      Она тянулась ко мне бессознательно, как цветок к солнцу.
      Я же понятия не имел, что делать дальше.
      ГЛАВА 17
      Прошло примерно полминуты с того момента, как я бросил зажигалку, а в толпе уже разгоралась битва вокруг того маленького человека, который ее поймал.
      "Маленький человек", - с горечью подумал я. По-видимому, без избитых штампов не обойтись. Даже без этих тошнотворных слов, используемых для определения большой массы народа, которая обретала подлинную жизнь прямо у меня на глазах. Типичный представитель "маленьких людей" пронзительно кричал и отчаянно боролся за этот нелепый дар - зажигалку, а я ничем не мог помочь ему. Я не мог...
      От внезапного грохота труб у меня потемнело в глазах... Вероятно, был включен какой-то мощный усилитель - весь зал задрожал от низкочастотной вибрации. Пока я стоял в раздумье, Иерарх не терял времени.
      На несколько секунд движение в толпе прекратилось: от ужасного шума вибрировал каждый нерв. Единый организм толпы пронзала головная боль.
      Трубы смолкли, и голос Иерарха, подобно грому, прокатился по залу. Он не тратил слов понапрасну, он даже не приказал прекратить драку, она прекратилась сама собой: дерущиеся были оглушены грохотом труб. Он сразу перешел к делу, то есть ко мне.
      - Рай, - звучно прогремел он, - ждет своих чад. Тихо! Пусть же отворятся Земные Врата!
      На секунду мне показалось, что никто не понял, о чем идет речь. Все были слишком заняты сиюминутными проблемами. Но вскоре я заметил, как в лицах, обращенных к нам, что-то изменилось. Все внимательно смотрели куда-то вверх. Помост озарился светом, и на его позолоченном полу я увидел свою нечеткую тень.
      Я повернулся. Большое круглое окно, в которое обычно был виден город, подернулось сияющей опаловой дымкой. Сквозь нее теперь проступала светящаяся буква "А", этот символ разделенных миров, с поперечиной - мостом между Раем и Малеско.
      Довольно скоро буква "А" исчезла, и глазам всех предстал Рай. Горящие огнями улицы ночного Нью-Йорка раскинулись, казалось, в нескольких сотнях футов за этим большим круглым окном.
      - Рай ждет, - провозгласил Иерарх неестественно громким голосом. - Эти двое, посетившие нас, теперь должны возвратиться в славный Нью-Йорк. Клиа! Бартон! Земные Врата открыты!
      Тишина волной распространялась по толпе, хотя вдали еще звучали крики. Следом за этой волной от помоста пошла другая, и я знал, что она, подобно предыдущим, будет идти все дальше и дальше, пока не затихнет в дали улиц. Эта волна несла очень тихий звук, почти вздох, шепот. Они ничего не могли поделать. Они ждали.
      Но оставлю ли я их на милость духовенства, как это сделал Джиммертон? Я и сам хотел это знать.
      Вид Нью-Йорка покачнулся, как корабль, и понесся вверх с тошнотворной скоростью. Возникло ощущение, что мы падаем на его улицы. Четкость картины помутилась, и я понял, почему это сделано.
      Ведь если это настоящий проход между мирами, то малескианцам никогда не позволят разглядеть улицы Нью-Йорка в подробностях. Сквозь золотистую дымку я видел мутные пятна автомашин, их огоньки вспыхивали радугами. Мы смотрели на райский город с высоты домов.
      - Идите, - сказал Иерарх. - Рай ждет. Врата открыты. Клиа, Бартон - прощайте!
      Нам оставалось сделать только шаг. За него я боролся все это долгое время в Малеско. Рука Лорны по-прежнему сжимала мою. Я получил то, за чем пришел. Прочь, лишние сомнения.
      - Идите, - поторопил Иерарх обычным голосом, без усиления, позволявшего толпе слышать его. - Проходите. Теперь с вами все в порядке, убирайтесь отсюда и не причиняйте нам больше хлопот.
      И все же я колебался. Он смотрел на меня, полузакрыв глаза. Никогда прежде он так не напоминал мне Джаггернаута. У меня возникло ощущение, что это - еще не все, что у него на уме что-то еще и он нетерпеливо дожидается моего следующего шага. Но это могло быть и игрой воображения.
      - Идите, - снова зашептал он. - Убирайтесь! Или вам нужно помочь?
      Раздался мягкий щелчок его пальцев, и пара дюжих жрецов с благочестивыми жестами подошла к нам. Один встал справа, другой - слева, и я понял, что через минуту-другую нас просто затолкают во Врата, если мы не пойдем добровольно.
      Толпа хранила молчание. Казалось невозможным, чтобы такое количество людей стояло так тихо, едва дыша, ожидая, что их оставят на расправу жрецам. Джиммертон тоже их оставил, давным-давно.
      Теперь ухожу я, и Иерарх ждет не дождется этого момента, чтобы арестовать Кориоула и того смешного Маленького Человека и приобщить мою зажигалку к другим реликвиям из Рая. А всякое размышление о том, зачем поворачивается колесико и почему вылетают искры, опять будет названо государственной изменой.
      И я подумал, что, возможно, когда-нибудь сквозь Земные Врата пройдет другой человек из Нью-Йорка. Возможно, он еще не родился. Какую историю он услышит от потомков этих людей о том, как один землянин по имени Джиммертон и другой - по имени Бартон подняли их на восстание и бросили в самую трудную минуту.
      Впрочем, не следует заблуждаться на счет Эдди Бартона. Все это - сентиментальная болтовня. Моя собственная шкура мне дороже всего в этом мире. Но если я сумел спасти Лорну и себя, то сияние некоего ореола славы тоже не помешает.
      - Прощайте! - внезапно грянул Иерарх во всю мощность усилителей. - Прощайте!
      Опять раздался щелчок его пальцев, и два здоровенных жреца, оставив свои благочестивые жесты, взяли каждого из нас с Лорной под руку и потащили с величавым видом к Вратам.
      В этот момент, едва ли не последний, я сообразил, что нужно сделать для сохранения ореола своего величия.
      - Подождите! - сказал я. - Одну секунду, я кое-что забыл.
      Жрецы приостановились и посмотрели на Иерарха, ожидая, что он на это скажет. Он бросил на меня пронизывающий взгляд, его лицо оставалось непреклонно-жестким. Он знал, что все идет нормально, и не собирался давать мне возможность устроить еще какую-нибудь неприятность.
      И, кроме того, что-то странное было в его лице и глазах, - словно это не все, словно он еще чего-то ждал. Ареста Кориоула? Наказания Дио? Разгрома толпы? Всего этого и, может быть, еще чего-то. У меня не было времени раздумывать над этим.
      - Лорна, - сказал я тихо по-английски, - твой усилитель включен? Я хочу, чтобы ты кое-что сказала этой толпе. Быстро!
      Она ответила мне мелодичным нытьем:
      - О, Эдди, я не хочу! Лучше пойдем! Я..
      На уговоры времени не было. Крепко взяв ее за руку, я вывернул ей мизинец. Наверное, лучше было заломить руку за спину, но это - слишком заметно.
      - Больно? - быстрым шепотом поинтересовался я. - Я выверну сильней, если ты не повторишь во весь голос то, что я тебе скажу. Поняла?
      Она только взвизгнула от боли и злости, я не обратил на это внимания. Она попыталась вывернуться, но с другой стороны ее крепко держал жрец, который так и не понял, почему она вдруг начала дергаться изо всех сил. Мы крепко держали ее с обеих сторон: Лорна не смогла вырваться.
      - Скажи: "Народ Малеско, - приказал я, переходя на малескианский. - Говори, пока я не открутил тебе палец. Народ Малеско!
      - Народ Малеско! - яростно крикнула она, и я почти оглох. "Интересно, - подумал я, - где у нее находится усилитель? Спрятан в каком-нибудь зубе?"
      - Народ Малеско!
      Жрецы даже подпрыгнули от этого рева. Экран перед нами слегка задрожал, мощный звук отдавался эхом под сводами Храма. Лорна стояла спиной к толпе, но и на улицах было слышно, что она говорит.
      Иерарх злобно посмотрел на нас, но ему пришлось уступить. Он сделал знак, и захват на моей руке ослаб. Не выпуская пальца Лорны, я повернул ее лицом к толпе.
      - Это мое последнее обращение к вам, - диктовал я.
      Лорна шепотом выругалась и заговорила по-малескиански тем сочным сладкозвучным голосом, который получила вместе с красивой внешностью.
      - Ваш Иерарх - великий человек, - сказал я, не отпуская ее мизинца. Повторяя мои слова, она слегка всхлипнула от ярости и боли, что придало ее речи трогательный, убедительный оттенок.
      - Он так много сделал для Малеско, - диктовал я.
      - Пусти меня! - прошипела Лорна. - Он так много сделал для Малеско.
      - Что Рай удостоил его награды.
      - Эдди, я убью тебя! Пусти! Пусти! Что Рай удостоил его награды...
      - Слушайте, я обращаюсь к вам, - шептал я. - Слушайте внимательно, так как это величайшая награда, какой когда-либо удостаивался человек. Вы слышите меня, люди Малеско?
      Ее речь перемежалась гневным рычанием. Я заставил ее прерваться, и в этот момент раздался ответный рев толпы. Они были с нами. Они понимали - что-то происходит, и мне казалось, что они готовы поддержать все, что бы я ни предложил. Им нечего терять.
      - Я была одной из смертных среди вас, - диктовал я, игнорируя рычание Лорны. - Я прожила добродетельную жизнь и после смерти попала прямо в Нью-Йорк. Но ваш Иерарх прожил такую прекрасную жизнь, что Великий Алхимик прислал меня сюда, с тем чтобы забрать его в Рай прямо сейчас!