Дирк Питт (№12) - Золото инков

– Чтобы запугать их.

– По-моему, это уже лишнее, но, полагаю, у тебя есть, как всегда, свои соображения на этот счет.

Пока Золар ходил за исследователями, Оксли и Сарасон осторожно извлекли мумию из контейнера и уложили на стол, покрытый несколькими слоями вельвета. Помещение было оборудовано кухней, спальней и ванной комнатой. На большом рабочем столе были разложены письменные принадлежности и несколько увеличительных стекол. Рядом на специальной подставке находился мощный компьютер, снабженный лазерным принтером. На отдельной полке лежали осветительные приборы, предназначенные для удобства изучения пиктограмм, выгравированных на поверхности металла.

Супругов ввели в комнату и разрешили им снять повязки и наушники.

– Надеюсь, все это время вы чувствовали себя достаточно комфортно? – любезно осведомился Золар.

Супруги промолчали. Они щурились от яркого света и терли глаза.

Генри Мур выглядел как типичный университетский профессор. Среднего роста, с пышной седой шевелюрой и комплекцией мальчика-подростка. Одет в добротный костюм из твида и темно-зеленую рубашку с галстуком, украшенным эмблемой колледжа. На лацкане пиджака красовалась белая гвоздика.

Микки Мур была на пятнадцать лет моложе мужа. У нее была худощавая фигура, словно у модели, которой она некогда и была. Смуглое лицо и высокие скулы указывали на присутствие среди ее предков коренных обитателей континента. Это была красивая, элегантная женщина, вероятно имевшая немалый успех на званых обедах и университетских вечеринках. Ее серые глаза на несколько секунд задержались на замаскированных лицах братьев, затем обратились к лежащим на столе Золотым доспехам из Тиапольо.

– Изумительное произведение искусства, – произнесла она хорошо поставленным голосом. – Жаль, что вы не предупредили нас заранее, какую, собственно, работу нам с мужем предстоит проделать.

– Мы приносим извинения за излишнюю мелодраматичность нашего поведения, – произнес Золар максимально искренним тоном, – но, как вы сами понимаете, эта древность не имеет цены и нам бы не хотелось, чтобы до полного завершения вашей работы слух о том, что она находится у нас, достиг ушей наших недоброжелателей.

Генри Мур демонстративно игнорировал извинения Золара. Достав из кармана очки, он подошел к столу и некоторое время изучал пиктограммы на доспехах.

– Удивительная вещь! – восхищенно произнес он. – Если не считать некоторых тканей и керамики, это, безусловно, самый полный из образцов иконографии, относящихся к эпохе инков, которые мне доводилось видеть.

– Как, по-вашему, могут возникнуть какие-либо проблемы с дешифровкой изображений?

– Это будет увлекательная работа, – произнес Мур, не отрывая взгляда от доспехов, – хотя и довольно медленная. Рим не строился за один день.

Сарасон впервые проявил признаки нетерпения.

– Но нам нужны результаты как можно быстрее, – заявил он.

– Вы не можете торопить меня, – возмутился Мур. – Во всяком случае, если вам нужно достоверное толкование этих пиктограмм.

– Он прав, – вступил в разговор Оксли. – Нам нужны достоверные сведения.

– Мистеру Муру и его жене будет хорошо заплачено за работу, – возразил Сарасон. – Любая серьезная ошибка автоматически аннулирует наше соглашение.

– Ошибка, подумать только! – вскипел Мур. – Вы должны быть счастливы, что моя жена и я приняли ваше предложение. Одного взгляда на мумию, находящуюся на столе, достаточно, чтобы понять, что стоит за вашими Дурацкими играми.

– Что вы хотите этим сказать? – осведомился Сарасон ледяным тоном.

– Любой историк сразу скажет вам, что Золотые доспехи из Тиапольо были украдены из музея в Испании в двадцатые годы нашего века и никогда не были обнаружены.

– Что заставляет вас думать, что это именно те самые доспехи, а не недавняя находка?

Мур презрительно указал на изображение, украшавшее левое плечо мумии.

– Каждому грамотному специалисту известно, что это эмблема знаменитого полководца из Чачапойаны по имени Наимлап, служившего Верховному инке Уаскару. Согласно легенде, он был высокого роста, у него была светлая кожа и волосы и голубые глаза. Судя по размеру доспехов и моему знанию истории, не может быть ни малейшего сомнения в том, что перед нами действительно находится мумия Наимлапа.

Сарасон сделал несколько шагов в сторону антрополога:

– Вы и ваша жена сделаете свою работу, и сделаете ее безупречно. Нам не требуется ваших лекций. Золар быстро стал между ними:

– Прошу вас, доктор Мур, принять мои извинения за бестактное поведение моего коллеги, но вы должны понять и нас. Все мы немного возбуждены находкой доспехов. Вы правы, это мумия Наимлапа.

– Как она оказалась у вас?

– Я не могу ответить на ваш вопрос, но обещаю, что, как только экспертиза будет завершена, доспехи будут возвращены в Испанию.

Мур скривил губы в иронической улыбке:

– Как благородно с вашей стороны, не знаю уж как там ваше имя, вернуть доспехи законному владельцу. Моя жена и я выполним нашу работу, а вы получите ключ к тайне сокровищ Уаскара.

Оксли грязно выругался, а Сарасон сделал еще один угрожающий шаг в сторону профессора. Мановением руки Золар остановил его:

– Итак, доктор, вы разгадали наш маленький маскарад.

– Как видите, да.

– И, насколько я понимаю, собираетесь сделать контрпредложение.

Мур бросил быстрый взгляд на жену, оставшуюся безучастной к его призыву, после чего повернулся к Золару.

– Если наша экспертиза даст вам ключ к тайне сокровищ Уаскара, двадцать процентов не такое уж чрезмерное требование.

Братья несколько мгновений смотрели друг на друга. Оксли и Золар не могли видеть лица брата под маской, но не сомневались, что оно искажено от гнева.

Подумав немного, Золар медленно кивнул:

– Принимая во внимание общую стоимость сокровища, я согласен принять предложение доктора Мура.

Оксли не задумываясь поддержал предложение старшего брата.

– Я согласен, – объявил он. – Если мы найдем сокровище, доля доктора Мура и его жены составит двадцать процентов от его общей стоимости.

Мужчины обменялись рукопожатием Мур с улыбкой повернулся к жене, не подозревая, что сейчас подписал свой смертный приговор.

– Что же, дорогая, я полагаю, мы можем приступить к работе, – сказал он.

Часть третья

Демон смерти

22 октября 1998 года

Вашингтон, округ Колумбия, 25

25

Она ждала у обочины дороги, недалеко от терминала, когда Питт вышел из багажного отделения аэропорта Даллес. Ее растрепанные порывами ветра светло-каштановые волосы блестели под лучами утреннего солнца. Конгрессмен Лорен Смит сдвинула на лоб темные очки, скрывавшие от посторонних взглядов ее необыкновенные фиалковые глаза, встала с места водителя и помахала ему рукой в кожаной перчатке.

Лорен была одета в красные кожаные брюки и жакет поверх черного свитера, подчеркивающие ее высокую стройную фигуру. Любой человек, будь то мужчина или женщина, в радиусе двадцати метров не мог оторвать от нее взгляда. Она и ее красный спортивный автомобиль выпуска 1953 года составляли превосходную пару, наглядное выражение элегантности и классического стиля.

Бросив на Питта чарующий взгляд, она произнесла хорошо поставленным голосом:

– Привет, моряк. Подбросить тебя до дома?

Он опустил на обочину чемодан и металлическую коробку со шкатулкой из жадеита и, перегнувшись через борт автомобиля, поцеловал ее в губы.

– Ты увела машину из моей коллекции, – произнес он тоном прокурора.

– И это твоя единственная благодарность за то, что я сбежала с заседания комитета и помчалась сломя голову в аэропорт, чтобы встретить тебя?

Питт бросил взгляд на машину, выигравшую восемь из девяти гонок сорок пять лет назад, и тяжело вздохнул.

Машина, как и положено спортивной модели, была небольших размеров, и места для двоих и его багажа было явно недостаточно.

– Куда же мне положить вещи? Лорен протянула ему два шнура:

– Я подумала обо всем. Закрепи их на раме автомобиля.

Питт безнадежно покачал головой. Лорен была неподражаема. Член Конгресса от штата Колорадо, она пользовалась уважением коллег за острый ум и умение найти приемлемое решение самых запутанных проблем. Она редко появлялась на званых обедах и политических тусовках, предпочитая оставаться в своем доме в Александрии, где работала над докладами помощников и письмами избирателей. Единственной ее слабостью, помимо работы, оставались редкие встречи с Питтом.

– Где Ал и Руди? – спросила она, с нежностью глядя на его небритое усталое лицо.

– Прилетят следующим рейсом. Нужно было вернуть взятое на время оборудование и утрясти кое-какие проблемы.

Привязав вещи, Питт с трудом втиснулся на место пассажира.

– Могу я доверить тебе свою жизнь? – осведомился он.

Лорен обожгла его взглядом и, вежливо кивнув на прощание полицейскому, потерявшему уже всякое терпение, включила мощный двигатель. Питту осталось только пожать плечами, когда они пронеслись мимо блюстителя порядка.

– Ты не находишь, что такое вызывающее поведение явно не к лицу представителю народа? – крикнул он, стараясь перекрыть рев двигателя.

– Кто узнает об этом? – беззаботно рассмеялась она. – Машина зарегистрирована на твое имя.

Несколько раз во время бешеной гонки от аэропорта до дома Питта стрелка спидометра приближалась к красной отметке. Питт покорился судьбе. Правда, он вполне доверял искусству Лорен, не раз принимавшей участие в спортивных гонках. Она притормозила только тогда, когда они добрались до старого ангара на окраине Вашингтонского международного аэропорта, который Питт называл своим домом.

Здание было построено еще в тридцатые годы для обслуживания первых коммерческих авиалиний. В 1980 году его решено было снести, но Питт сжалился над заслуженным ветераном и приобрел ангар. Несколько лет спустя ему удалось убедить власти включить ангар в список местных достопримечательностей. На втором этаже, где раньше находились кабинеты администрации, он устроил себе квартиру, а первый оставил в первозданном виде.

Питт никогда не вкладывал свои сбережения и значительные средства, оставленные ему дедом, в акции, ценные бумаги или недвижимость. Он предпочитал тратить их на старые автомобили, которые собирал где только мог во время своих бесконечных скитаний по свету.

В настоящее время его коллекция насчитывала около тридцати машин, вылущенных за сотню лет в разных странах мира, один из первых американских самолетов, немецкий истребитель времен Второй мировой войны и железнодорожный вагон конца девятнадцатого столетия.

Они остановились перед воротами ангара, которые по сигналу Питта открылись, и Лорен въехала внутрь.

– Вот ты и дома, – сказала она с гордостью, – целый и невредимый.

– Установив попутно новый рекорд скорости, который наверняка продержится не один год, – добавил он сухо.

– Не будь старым брюзгой. Ты должен быть счастлив, что я встретила тебя.

– Я действительно счастлив, хотя и не совсем понимаю, чем обязан такой чести.

– Сама не знаю, особенно если принять во внимание твое безобразное поведение.

– О чем ты говоришь? Покажи хотя бы один синяк.

– С удовольствием.

Лорен приспустила брюки и продемонстрировала крупный синяк на правом бедре.

– При чем здесь я? Последний раз мне приходилось щипать девочку, когда я ходил в детский сад.

– Это твоя вина. Я заработала его, когда резко затормозила на одной из твоих старых развалин.

– Будь повнимательней, – рассмеялся Питт.

– Пошли наверх, – предложила Лорен, натягивая брюки. – Я приготовила ланч в честь твоего возвращения домой.

Питт отвязал вещи и последовал за ней по лестнице на второй этаж, имея лишнюю возможность полюбоваться ее круглыми ягодицами в самом выгодном ракурсе.

С кухни доносился аппетитный запах.

– Сколько тебе нужно времени сервировать стол? – спросил он.

– Ровно столько, чтобы ты успел принять душ, побриться и переодеться.

Питт с удовольствием выполнил все ее пожелания, хотя едва не заснул под горячими струями воды. Переодевшись в шелковую пижаму, подаренную ему Лорен к Рождеству, он вернулся на кухню.

Она встретила его в дверях и наградила долгим поцелуем. Краем глаза Питт заметил, что металлическая коробка со шкатулкой открыта.

– Ты начала обыск?

– Как член Конгресса США, я имею свои неотъемлемые права, – сказала она, передавая ему бокал шампанского. – Прекрасная вещь. Что это такое?

– Это, – объяснил он, – древность эпохи инков, – ключ к тайне сокровищ, которых так много, что тебе и твоим приятелям из Конгресса не хватит и двух дней, чтобы потратить их.

– Так много?! – удивилась она. – Ты шутишь, наверное. Но тогда их стоимость должна превышать миллиард долларов.

– Я никогда не шучу, если речь идет о потерянных сокровищах.

Лорен расставила на столе приготовленные блюда.

– Расскажешь мне все, ничего не утаивая, пока мы будем есть, – распорядилась она.

С удовольствием поглощая вкусную еду, Питт рассказал ей историю, которая началась у священного колодца инков и закончилась в джунглях Эквадора, сопровождая пространными комментариями о том, что он собирается делать дальше.

Лорен слушала не перебивая.

– Итак, ты думаешь, что сокровище находится в северной Мексике? – спросила она, когда Питт закончил рассказ.

– Пока кипу не будет расшифровано, это не больше чем догадка.

– Но разве это возможно? Ты же сам сказал, что умение читать кипу умерло с последним инкой.

– Рассчитываю на то, что Йегер с помощью компьютера сумеет подобрать к нему ключ.

– Вряд ли у него что-то получится, – сказала она, делая глоток шампанского.

– И все же это наша единственная надежда. Питт встал, подошел к окну и, отдернув занавески, проводил взглядом взлетающий лайнер.

– Главное для нас сейчас – это время. Воры, укравшие доспехи, имеют солидное преимущество перед нами.

– Что может им помешать? – спросила Лорен.

– Им тоже предстоит расшифровать пиктограммы с доспехов. Это непростая задача, хотя, возможно, и не такая сложная.

Лорен встала, обошла вокруг стола и уселась Питту на колени.

– Итак, начинается великая гонка за сокровищами?

Вместо ответа Питт обнял ее за талию и нежно привлек к себе.

– А что нам еще остается?

– Будь осторожен, – посоветовала она, запуская руку ему под пижаму. – Судя по всему, ваши конкуренты очень опасные люди.

26

На следующий день рано утром Питт подбросил Лорен домой, а сам отправился в штаб-квартиру НУМА. Не желая рисковать своим раритетом, он выбрал для этой поездки старый, но престижный джип, выпущенный в 1984 году, на который недавно установил новый мощный мотор.

Припарковав машину, он вошел в холл штаб-квартиры агентства и поднялся в компьютерный зал Йегера. Адмирал Сэндекер, Джиордино и Ганн уже ожидали его. Поставив ящик с заветной шкатулкой на пол, он обменялся рукопожатием с присутствующими.

– Прошу прощения за опоздание, – сказал он.

– Вы не опоздали, – резким тоном поправил его адмирал. – Это мы явились слишком рано. Всему виной ваша карта, или как там вы ее называете.

– Кипу, – терпеливо объяснил Питт. – Способ, практиковавшийся древними инками для хранения и передачи информации.

– Мне говорили, что эта штука способна привести к огромному сокровищу. Это правда?

– Я и не знал, что вы интересуетесь потерянными сокровищами, сэр, – произнес Питт с легким подобием улыбки.

– Когда вы за моей спиной начинаете собственный проект, используя при этом время и деньги агентства, мне поневоле приходится задумываться, не подобрать ли мне на ваше место нового, более покладистого сотрудника.

– Вы заблуждаетесь, сэр, – возразил Питт, стараясь изо всех сил сохранить серьезное выражение лица, – я как раз собирался направить вам подробный отчет.

– Если я хотя бы на минуту поверил вам, это означало бы только, что мне давно пора подавать в отставку.

Стук в дверь прервал разговор. В комнату вошел бледный, совершенно лысый человек с пышными кавалерийскими усами, одетый в белый лабораторный халат. Сэндекер поприветствовал его легким кивком головы и повернулся к остальным участникам совещания.

– Уверен, что вам не надо представлять доктора Билла Стрейта, – сказал он.

Питт протянул руку вошедшему:

– Разумеется. Билл возглавляет отдел хранения морских артефактов. Мы работали вместе с ним над несколькими проектами.

– Да, мои сотрудники все еще заняты разбором груза византийского корабля, который вы и Ал нашли во льдах Гренландии несколько лет назад.

– Единственное, что осталось в памяти, – вступил в разговор Джиордино, – это дикий холод. Мне так и не удалось ни разу согреться за все три месяца.

– Почему бы вам наконец не показать нам свою находку, – прервал их Сэндекер, не в силах скрыть нетерпения.

– Давно пора, – поддержал его Йегер, протирая линзы очков.

Питт открыл ящик и водрузил шкатулку на стол. Джиордино и Ганн, уже видевшие ее во время перелета из джунглей в Кито, остались на своих местах, тогда как Сэндекер, Йегер и Стрейт подошли ближе для тщательного осмотра находки.

– Изумительная работа, – признал адмирал, разглядывая изображение человеческого лица на крышке.

– Редкая находка, – подтвердил Стрейт. – Обратите внимание на умиротворенное выражение лица и мягкий взгляд, в них есть что-то азиатское. Можно провести дочти прямую аналогию этого изображения с искусством Южной Индии эпохи династии Кахола.

– Раз уж вы затронули эту тему, – заметил Йегер, – я бы добавил, что мне оно напоминает традиционные изображения Будды.

– Каким образом две культуры, никогда не имевшие прямых контактов, создавали похожие изображения и даже использовали для этого один и тот же материал? – спросил адмирал.

– Могли существовать доисторические контакты через Тихий океан, – предположил Питт. Стрейт покачал головой:

– До тех пор, пока кто-нибудь не обнаружит в этом полушарии предметы искусства, безусловно имеющие европейское или азиатское происхождение, единственным объяснением остается случайное сходство. Не более того.

– С другой стороны, не отмечено еще ни одного случая, когда произведения древних майя или инков были бы обнаружены при раскопках в городах Средиземноморья или Дальнего Востока, – поддержал его Ганн.

Стрейт осторожно дотронулся кончиками пальцев до изображения на зеленом камне:

– Тем не менее, загадка остается. В отличие от майя и древних китайцев инки оставались равнодушными к жадеиту. Для изображения своих богов или правителей они всегда использовали золото, олицетворявшее для них солнце, а следовательно, и жизнь.

– Откройте наконец эту шкатулку и дайте посмотреть, что находится внутри, – приказал Сэндекер.

Стрейт кивнул Питту:

– Эта честь принадлежит вам.

Не говоря ни слова, Питт аккуратно просунул тонкое лезвие под крышку шкатулки и осторожно открыл ее.

Кипу, никем не потревоженное в течение нескольких столетий, предстало перед глазами собравшихся во всем своем великолепии. Минуту или две они молча разглядывали его, ломая голову над тем, как разгадать тайну.

Стрейт открыл маленькую кожаную сумочку и извлек из нее несколько инструментов, напоминающих те, что используются дантистами. Затем надел мягкие белые перчатки и склонился над шкатулкой. Он осторожно исследовал кипу, стараясь случайно не повредить его нити.

Взвешивая каждое слово, словно читая лекцию студентам, он изложил свои выводы коллегам:

– Кипу сделано из тонкой металлической проволоки, в основном из меди, меньше из серебра и в отдельных случаях из золота. Изготовляли проволоку, по всей видимости, вручную, а затем отдельные нити переплетали между собой, варьируя по толщине, окраске и количеству узлов на отдельных веревочках. Сохранность кипу, учитывая его возраст, более чем удовлетворительная. Всего я насчитал тридцать одну связку различной длины. На каждой из них имеются небольшие узелки, расположенные через различные интервалы. Некоторые из наиболее длинных веревочек соединены с меньшими. Безусловно, весьма изощренная система передачи информации, кому бы она ни предназначалась.

– Аминь, – провозгласил Джиордино.

– С вашего разрешения, сэр, – продолжал Стрейт, – я заберу кипу с собой для детального изучения.

– Вы предлагаете мне взять на себя ответственность за дальнейшую судьбу этой штуки? – рассердился адмирал. – Откуда мне знать, что вы собираетесь с ней делать!

– Но, сэр...

– Бог с вами, забирайте ее. Не могу же я торчать здесь весь день, разглядывая древнюю реликвию, от которой, возможно, не будет никакого толка.

– Старые вещи сами по себе имеют необъяснимую притягательность, – вставил Питт.

– Оставьте свой юмор при себе, – рявкнул Сэндекер.

– Позволю себе заметить, сэр, – вступил в разговор Йегер, – чем скорее мы получим эту штуку, тем быстрее я смогу запустить программу по ее дешифровке.

Стрейт осторожно, словно пианист, готовящийся исполнить произведение великого композитора, запустил руки в шкатулку и извлек из нее кипу.

– Просто удивительно, насколько хорошо оно сохранилось, – сообщил он.

– Да уж, – согласился Питт, – особенно если учесть, сколько испытаний выпало на его долю.

Осмотрев кипу со всех сторон, Стрейт выложил его на кусок стекла и маленькими щипчиками выпрямил все веревочки. Сейчас кипу больше всего напоминало экзотический веер.

– На сегодня, пожалуй, все, джентльмены, – удовлетворенно объявил он, – теперь нам предстоит произвести все возможные в данном случае лабораторные исследования и принять необходимые меры для его сохранения.

– Когда вы сможете передать его Йегеру? – спросил Сэндекер.

– Месяцев через шесть, может быть, через год.

– Даю вам два часа, и ни минутой больше, – отрезал адмирал.

– Но это невозможно, сэр. Металлические нити сохранились так хорошо только потому, что они находились в герметической упаковке. Подвергнувшись воздействию воздуха, они могут разрушиться.

– Во всяком случае, не те, что сделаны из золота, – не удержался Питт.

– Конечно нет, – спокойно согласился Стрейт, – но мы пока точно не знаем, из какого металла сделаны остальные тонированные нити. Чтобы определить все это, нужно время. Медь, к примеру, легко поддается окислению. Если не принять необходимых мер предосторожности, вся наша дальнейшая работа может оказаться бессмысленной.

– Цветные нити особенно важны для расшифровки кипу, – напомнил Ганн.

Атмосфера в комнате накалилась. Один Йегер сохранял полное спокойствие. С самой любезной улыбкой, на которую только был способен, он повернулся к Стрейту:

– Отдайте мне эту штуку на тридцать минут для сканирования с помощью моих приборов и после этого можете держать ее в своей лаборатории хоть до глубокой старости.

– Вам действительно хватит этого времени? – недоверчиво переспросил адмирал.

– Мои компьютеры еще не на то способны, – улыбнулся Йегер. – Через тридцать минут у меня будет вся информация об этой штуке, которая мне необходима.

– Хорошо жить в современном мире, – пробормотал Джиордино, – какая жалость, что динозавры не дожили до наших дней.

Для проведения сканирования Йегеру потребовалось целых полтора часа, но результат оказался точно таким, как он и обещал. Теперь на экранах его мониторов кипу смотрелось даже лучше, чем на самом деле. Четыре часа спустя он сделал первую попытку дешифровки послания древних инков, но, по собственному признанию, добился немногого.

– Кто бы мог подумать, – недоуменно произнес он, разглядывая изображение кипу на экране монитора, – что такая простая с виду вещь может оказаться настолько сложной.

– Век живи, век учись, – нравоучительно произнес Джиордино, разглядывая через плечо приятеля цветное изображение кипу.

Только он и Питт остались с Йегером. Стрейт вместе с кипу вернулся в свою лабораторию, а Сэндекер и Ганн отправились на заседание комитета Конгресса, где началось слушание нового проекта агентства.

– Да, эта штука будет, пожалуй, посложнее, чем многие современные электронные игрушки, – согласился Питт. – Цвет, длина, толщина нитей, расположение узлов. Все это имеет свое значение. К счастью, инки использовали ту же десятичную систему счета, что и мы сегодня. Может быть, это наведет тебя на какие-нибудь мысли, Хайрем.

– Ты забыл еще кое-что, – напомнил ему Йегер. – С помощью кипу инки ухитрялись фиксировать даже исторические события. Впрочем, кое-какой информацией мы уже располагаем. Мой анализ показал, что коричневый, голубой и желтый цвета соответствуют периоду времени и пройденному расстоянию. Многочисленные маленькие оранжевые узлы должны указывать на продолжительность дня.

– Что натолкнуло тебя на такую мысль?

– Между мелкими оранжевыми узлами время от времени встречаются большие узлы белого цвета. Согласно данным компьютера, они в точности совпадают с фазами Луны. Как только получу сведения о циклах Луны за последние несколько столетий, я, пожалуй, сумею выбрать и точку отсчета.

– Неплохая мысль, – похвалил приятеля Питт. – Похоже, тебе все-таки удалось что-то нащупать.

– Следующим шагом будет установить, какую информацию несет каждая отдельная веревочка. Не думаю, что инки стремились без нужды усложнять кипу. Компьютерный анализ показывает, что зеленый цвет соответствует земле, голубой – морю. Что означает желтый цвет, я пока не знаю.

– И что же получается у нас в результате? – поинтересовался Джиордино.

– Двадцать четыре дня путешествия по суше, восемьдесят шесть – по морю, еще двенадцать – неизвестно где.

– А все вместе означает время, потребовавшееся им на путешествие.

Йегер в знак согласия кивнул:

– Правда, можно предположить, что желтый цвет соответствует бесплодным землям.

– Или пустыне, – подсказал Джиордино.

– Или пустыне, – повторил задумчиво Питт. – Держу пари, что речь идет о побережье северной Мексики.

– На противоположной стороне кипу, – продолжал Йегер, – мы наблюдаем те же голубые и зеленые цвета, но иное количество узлов. По моей версии, это время, потраченное инками на обратное путешествие. Если принять во внимание то обстоятельство, что в этом случае интервалы между узелками короче, я бы предположил, что во время путешествия домой море было более бурным, а сам вояж более трудным.

– У меня создалось впечатление, что для одного дня ты успел сделать много, – подвел итог Питт.

Йегер улыбнулся:

– Похвала всегда приятна. Я опасаюсь только одного: не слишком ли поспешны мои выводы?

Питт слегка поморщился:

– Нам не нужна беллетристика, Хайрем. Впрочем, ты и сам это знаешь.

– Понимаю. Тебе нужны факты, и я постараюсь добыть их для тебя. Только не требуй от меня невозможного.

– Боюсь, что без этого нам не обойтись, – печально сказал Питт. – Мне нужно точно знать, где лежит сокровище, Хайрем, и знать это как можно скорее. Иначе мы рискуем оказаться на месте слишком поздно.

27

На вершине одинокой горы, возвышающейся в самом сердце песчаной пустыни, с незапамятных времен стояла исполинская фигура каменного демона. Крылатый монстр застыл в напряженной позе, словно изготовившись к прыжку, с открытой пастью, из которой угрожающе торчали гигантские изогнутые клыки.

Перед холодными, как у змеи, глазами открывалась безграничная панорама песчаных дюн и скалистых холмов, между которыми несла свои воды река Колорадо до своего впадения в море Кортеса.

Скульптура сильно пострадала от времени и непогоды. Одно крыло, хвост и часть клыков были отбиты, и обломки до сих пор в беспорядке валялись на земле. Кроме того, немногочисленные туристы, иногда посещавшие эти места, не поленились оставить на груди и боках чудовища свои незамысловатые автографы.

Археологи так и не смогли прийти к согласию относительно того, к какой из известных сегодня культур обеих Америк мог относиться этот монумент, или хотя бы приблизительно определить время его сооружения.

Что же касается племен индейцев, до сих пор обитавших в этих забытых богом местах, то они, за неимением лучшего, создали свою собственную мифологию и стали олицетворять его с демоном, охраняющим дорогу в обитель их предков. Поэтому и по сей день у подножия статуи можно увидеть их скромные дары, принесенные сюда, чтобы облегчить их собственный путь в поля вечной охоты.

Билли Юма не боялся каменного демона и поэтому спокойно сидел в своем маленьком грузовике в тени дьявольской горы. Он искренне надеялся, что его покойным родственникам и друзьям удалось беспрепятственно преодолеть ужасного стража страны мертвых. Все они были хорошими людьми, за всю свою жизнь никому не сделавшими вреда. Другое дело его брат, который постоянно бил жену и детей и в конце концов умер от алкоголя. Вот он легко мог стать добычей каменного демона.

Подобно большинству соплеменников, Билли был убежден в существовании злых духов, которые бесцельно бродили по пустыне и только тем и занимались, что по мере своих возможностей старались навредить живым людям. Поэтому он не без оснований опасался, что его усопший братец в любой момент может встать из могилы и осложнить его и без того нелегкую жизнь. Но больше всего он опасался, что непутевый брат может навести порчу на его жену и детей.

Призрак брата уже трижды являлся ему. Первый раз в виде смерча, оставившего после себя облако удушливой пыли, другой – странного мерцания тучи москитов и, наконец, молнии, ударившей в его грузовик. Все это были достаточно зловещие предзнаменования, и Билли пришлось обратиться за помощью к колдуну племени.

Были испробованы все средства, но проку от них было немного. Билли провел десять дней в пустыне, питаясь растениями и семенами кактусов, но после этого появления брата стали более частыми.

Еще меньше помогли ритуальные песнопения. На родную деревню Билли стали обрушиваться одно несчастье за другим. Сначала исчезли священные реликвии, хранившиеся в развалинах уединенного храма, построенного их далекими предками. Затем без видимых причин начали болеть дети, а не по сезону жаркая и сухая погода уничтожила почти весь урожай зерновых. То и дело вспыхивали пьяные драки, в которых несколько человек были убиты. И в конце концов, произошло наихудшее – духи давно почивших предков стали посещать и других жителей деревни, вне зависимости от возраста и времени суток.