Свет луны

Как только он ушел, Неома отправилась в гостиную, чтобы подождать, когда ее пригласят на обед. У нее совсем не было аппетита. Она напряженно думала о том, что ей предстояло сделать. Каждая клеточка ее тела сопротивлялась тому, что должно было случиться. Это шло вразрез с ее жизненными принципами, но иного пути не было. Только выкрав долговую расписку, она сможет спасти брата и уберечь его от тюрьмы.

По окончании обеда Неома услышала, как позвонили в колокольчик. Это означало, что прислуга приступила к еде.

Во время экскурсии с мистером Грейстоном Неома увидела план дома. Поэтому она точно знала, где находятся «Королевские покои», считавшиеся апартаментами маркиза.

«Королевскими покоями» называлась собственно спальня маркиза. Однажды в ней ночевал Георг II во время своего визита в Сит, а в смежной комнате останавливалась его супруга. Неоме не давала покоя мысль:

«Неужели в этой комнате живет сейчас Вики Вейл?»

Странно, что все приглашенные джентльмены и леди, приехавшие с ними, были размещены в смежных комнатах. Неома хорошо помнила, что у них в доме во время званых приемов для мужчин-холостяков отводилась одна половина дома, а для незамужних дам — другая.

В доме маркиза все было по-другому. «Наверное, — подумала Неома, — приехавшие джентльмены и их дамы являются такими хорошими знакомыми, что не захотели отдаляться друг от друга и попросили, чтобы им выделили смежные комнаты». Что касается ее, она была даже рада, что комната Перегрина находилась рядом с ее комнатой.

Поднявшись наверх, она вошла в свою комнату. Эл-си там не было. Стараясь сохранять спокойствие, Неома дрожащей рукой взяла две книги, которые приносила ей миссис Элвертон. Это были книги Эдмунда Берке и Фрэнсиса Бэкона.

От страха ее сердце готово было выскочить из груди, когда она направилась по длинному коридору к «Королевским покоям». Внезапно ей в голову пришла мысль: не заперта ли комната маркиза? Но тут же Неома подумала, что вряд ли в такой дом заберутся воры и грабители, а гости маркиза, конечно, не способны на воровство.

Осторожно открыв дверь личной гостиной маркиза, Неома вошла и замерла от восхищения, хотя она и предполагала, что эта комната будет роскошной. Посредине стоял огромный письменный стол с позолоченными ножками. Вдоль стен тянулись массивные книжные шкафы. Однако Неома вскоре прервала осмотр комнаты. Она должна как можно быстрее найти долговую расписку, которая могла стать роковой для ее брата, да и для нее самой.

Положив книги на стол, она медленно открыла средний ящик стола. Как и говорил Перегрин, здесь оказались соверены, какие-то записки, несколько ручек и другие небольшие предметы. Выдвинув ящик еще немного, Неома увидела здесь два чека. На одном была подпись сэра Эдмунда Кортни, на другом — Чарльза. Отложив чеки в сторону, она засунула руку глубже, обнаружив какой-то клочок бумаги. Однако это оказалась записка со сведениями о лошадях. С ужасом она решила, что, вопреки ожиданиям Перегрина, ей не удастся ничего найти. Затем она просмотрела еще несколько записок, полагая, что найдет нужную ей расписку. Однако ничего похожего не попадалось. В ящике стола лежали соверены и три серебряные кроны, о которых отец всегда говорил, что они крайне неудобны и слишком тяжелы, чтобы носить их с собой. «Должна же здесь быть эта злосчастная долговая расписка! Она должна быть здесь», — подумала Неома.

Однако, осмотрев ящик еще раз, она ничего не нашла. Наверное, маркиз хранил подобные вещи в другом месте. Но и в верхнем ящике оказались лишь отдельные листы бумаги и перьевые ручки. Затем Неома обследовала самый нижний ящик и там также ничего не обнаружила.

Она была в отчаянии, открывая следующий ящик, в котором оказались какие-то документы и письма.

Неома продолжала искать, как вдруг раздался чей-то голос:

— Может быть, я вам помогу?

Даже если бы сейчас к ее уху приставили дуло револьвера, то, наверное, она не испугалась бы так, как испугалась этого голоса. Неома не сдвинулась с места. У нее возникло лишь одно желание — умереть, — Интересно, чем вас привлекли мои личные вещи? — произнес маркиз голосом, полным сарказма. Именно таким тоном разговаривал он, когда Неома впервые его увидела.

Довольно долго Неома стояла, затаив дыхание, а затем громко вздохнула и оглянулась. Ей казалось, что она сейчас похожа на утопающего, который пытается перед смертью вспомнить всю свою жизнь. Наверное, она теперь навсегда запомнит этот раскрытый ящик стола с рассыпанными золотыми монетами.

— Если, вы явились сюда за деньгами, — сказал маркиз, — то, думаю, зря потратили время, ведь то, что здесь лежит, не утолит ваш голод.

Произнося эти слова, маркиз все ближе подходил к ней. Он уже стоял напротив девушки, как бы гипнотизируя ее и заставляя смотреть ему в глаза.

— Я… я… не собиралась брать… ваши деньги, — сделав над собой усилие, прошептала Неома, зная, что это только половина правды.

Ведь именно за деньгами она пришла сюда, хотя эти деньги пока существовали лишь на бумаге. Однако в сознании Перегрина это были вполне реальные деньги, которые надо было отдать маркизу.

— Полагаю, я вправе потребовать объяснение? — строго спросил маркиз.

Неома взглянула сначала на маркиза, затем на открытый ящик стола. Она поняла, что ей придется рассказать всю правду. Что еще осталось делать?

— Я… я… все вам объясню… я скажу вам, что… здесь делала, — пролепетала она, — если… если… вы обещаете поверить мне.

— Думаю, это не тот случай, когда вы можете ставить мне какие-либо условия, — ответил маркиз. — Неужели я должен признаться, что, пока вы не злоупотребили моей доверчивостью, я вам верил?

Маркиз подошел к камину и, повернувшись, произнес:

— Полагаю, ваши действия были заранее хорошо спланированы. Это все Стандиш придумал или вы сами?

От голоса маркиза Неома вздрогнула. Ее жалкий вид вынуждал маркиза вести себя более благосклонно, поэтому он произнес:

— Наверное, вам лучше сесть, пока я буду слушать ваши объяснения и решу, какие ответные действия стану предпринимать.

— Действия? — удивилась Неома.

— За кражу или попытку кражи суд предусматривает суровые наказания.

Видимо, маркиз не переставал думать, что в карманах у Неомы лежит несколько соверенов. Она подошла к нему и сказала:

— Пожалуйста… пожалуйста, выслушайте меня.

— Именно это я и собираюсь сделать, — ответил маркиз. — Поэтому лучше вам присесть.

Неома села на стул рядом с камином, на который указывал ей маркиз. Она действительно была не в состоянии держаться на ногах.

— В тот вечер в Уайтсе, когда вы… выиграли деньги… у Чарльза… — ее голос дрожал.

— У Уоддездона? Так, значит, и он тоже в этом замешан? — спросил маркиз. — А я-то думал, что вы со Стандишем работаете в одиночку.

— Все произошло из-за того… что вы выиграли… слишком много денег у Чарльза в то время, как он…был слишком пьян.

— Не понимаю связи одного с другим! — проговорил маркиз.

— Неужели вы думаете… что если бы он не был пьян, то играл бы с вами столь безрассудно?

Сейчас Неома негодовала, как и в тот момент, когда узнала от Перегрина, что маркиз прекрасно понимал, в каком состоянии был тогда Чарльз. Она решительно заявила:

— Чарльз не осознавал, что делает. Если бы он находился… в полном рассудке, то ни за что не стал бы играть в карты… у него просто не было и нет денег!

Маркиз молчал, и Неома продолжила:

— То же относится и к Перегрину. Они оба едва сводят концы с концами в Лондоне, они слишком бедны, чтобы играть в карты в клубе или где-нибудь еще!

— Тогда им вообще не следовало бы садиться за карточный стол.

— Как правило, они этого и не делают. Но в тот вечер они много выпили, особенно Чарльз, который вдруг возомнил себя богачом.

— У вас получилось почти правдоподобное объяснение, — с насмешкой заметил маркиз.

Неома посмотрела на него и почувствовала, что не было смысла объяснять что-либо этому человеку. Все ее слова покажутся ему нелепыми, и он все равно не поверит ей. Если б можно было сейчас уйти из комнаты! Пусть маркиз думает так, как ему хочется. Но уйти она не могла, мысли о Перегрине не позволяли сделать это.

Заметив нерешительное выражение ее глаз, маркиз более доброжелательно сказал:

— Так я вас слушаю, продолжайте!

— Вы могли бы… сесть? — спросила Неома. — Когда вы… вот так возвышаетесь надо мной, как стена… я теряю дар речи и… боюсь еще больше…

— Значит, вы боитесь! — заметил маркиз. — Наверное, это ваша первая противозаконная выходка?

— Конечно, да! Неужели вы можете подумать, что я способна… на преступление? — сердито сказала Неома, но сразу замолчала. Затем уже более спокойным тоном добавила:

— Пожалуйста… позвольте мне… все рассказать вам… а потом уж судите меня… если посчитаете мои действия ужасными.

Маркиз ничего не сказал. Тогда Неома быстро добавила:

— Чарльз и Перегрин — друзья с детства. Будучи детьми, они играли «в богачей». В тот злополучный вечер в Уайтсе они играли друг с другом в пикет. И чтобы никто не смеялся над тем, что они играют просто так, Чарльз и Перегрин делали вид, что играют на деньги. Если кто-то проигрывал, то писал другому, якобы выигравшему, фиктивные долговые расписки.

Посмотрев на маркиза, Неома поняла, что он догадывается о том, что она сейчас скажет.

— Когда вы выиграли шесть тысяч фунтов у Чарльза, — сказала она, — две тысячи фунтов из той суммы, что он заплатил вам, были как раз отмечены в фиктивной долговой расписке, которую Чарльзу написал Перегрин.

Неома замолчала, тогда маркиз спросил:

— Вы хотите сказать, что Стандиш не может выполнить своих обязательств?

— Конечно, не может! — ответила Неома. — В данный момент у него нет даже двадцати фунтов, не то чтобы двух тысяч. Однако он все время твердит, что это долг чести, и он обязан заплатить вам деньги, и должен это сделать… через три дня!

Голос Неомы задрожал, она готова была заплакать.

— На что же он рассчитывает, если не выполнит своих обязательств? — тихо спросил маркиз.

— Вы прекрасно знаете, на что он может рассчитывать! — воскликнула Неома. — Либо он отправится во Флит, либо его исключат… из клуба… и закроют перед ним все двери.

Сложив руки вместе, как будто собираясь молиться, она произнесла:

— Пожалуйста… пожалуйста, будьте добросердечнее. Что же он тогда будет делать?

— Это так важно для вас? — неожиданно спросил маркиз.

— Для меня это более чем важно! Если можно так сказать… это для меня — все! — Неома чуть было не добавила: «Потому что он мой брат», но вспомнила предостережение Чарльза: никто не должен знать, что Перегрин привозил с собой в Сит сестру. Поэтому она дала такое объяснение:

— Перегрин был очень добр ко мне. Я хотела помочь ему и думала, что если украду долговую расписку, то, возможно, вы и не заметите ее исчезновения.

— А я и не заметил бы, потому что подобными вопросами занимается мой человек в Лондоне. Вот они разбирается со всякого рода «долгами чести».

Изумленно посмотрев на него, Неома сказала:

— Значит… здесь нет расписки?

— Конечно же, нет, — ответил маркиз. — Когда я играю, мой ревизор отслеживает все, в том числе «долги чести», как вы их изволили назвать.

Этого и следовало ожидать! Как Перегрин с Чарльзом не подумали о такой возможности, прежде чем затеяли подобный план?

Маркиз пристально смотрел на девушку. Спустя мгновение Неома спросила:

— И… что же вы теперь сделаете?

— Как раз об этом я себя и спрашиваю, — ответил маркиз.

— А почему… почему вы возвратились?

— Потому что узнал от Стандиша, что вы уезжаете вечером. Вот и подумал, почему бы нам вместе не пообедать.

Слова маркиза удивили Неому.

— Я также подумал, что, очевидно, для вас это последняя возможность посмотреть всех моих лошадей. Ведь вы увидели лишь некоторых.

— Да, мне очень хотелось бы этого, — пробормотала Неома, — однако этой возможности у меня более никогда не будет.

В этот момент ей вспомнились все прекрасные минуты, проведенные в Сите, особенно их поездки с маркизом на лошадях и то, как бережно маркиз поддерживал ее, помогая взобраться на лошадь.

— Можете представить, как я был изумлен, когда по возвращении застал вас не за чтением Джона Донна, как ожидал, а бесцеремонно копающейся в моем личном письменном столе.

— Я… я уже пыталась… объяснить вам, почему… это делала, — потерянным голосом ответила Неома.

Вдруг, не отдавая отчета в своих действиях, Неома встала на колени перед маркизом:

— Пожалуйста… пожалуйста, не требуйте выплаты Перегрином долга… в две тысячи фунтов. Единственное, что у него есть, это дом… в деревне. Пока он не нашел покупателя на него, да и вряд ли дом будет стоить этих денег… но Перегрин даст вам документ на право владения домом. Если он, правда, сделает это, у него ничего более не останется, кроме одежды.

Сейчас у маркиза было такое высокомерное выражение лица, что Неома полностью согласилась с Аврил, которая называла его надменным эгоистом, неспособным понять переживания других людей.

— Пожалуйста… имейте сострадание, ведь… вы тоже пережили разочарование в жизни.

— Кто вам это сказал? — перебил ее маркиз.

— Я узнала об этом, когда читала Джона Донна и увидела там фразы, подчеркнутые вами.

— Если я и подчеркивал их, — хладнокровно сказал маркиз, — это было очень давно и сейчас ничего не значит.

— Пусть в молодости, но все-таки вы подчеркнули их. Может быть, вам стоит задуматься над тем, что Перегрин очень молод. Ему лишь девятнадцать лет.

— Значит, он так же молод, как я тогда — воскликнул маркиз.

— Да, это так! А в молодости человек может совершать ошибки, о которых потом очень сожалеет. После короткого молчания маркиз тихо сказал:

— Как я понял, на самом деле деньги мне должен не Стандиш, а Чарльз Уоддездон?

— Но Чарльз также не в состоянии вам заплатить.

— Мне кажется, этим двум молодым людям надо было бы заняться чем-нибудь серьезным. Они играют с огнем.

— Я тоже так думаю, — сказала Неома, — однако… Неома вовремя остановилась. Она чуть было опять не проговорилась, что Перегрин ее брат и что он не смог поехать учиться в Оксфорд из-за недостатка денежных средств. Вместо этого она произнесла:

— Что бы вы ни думали о них… пожалуйста, будьте снисходительны!

Маркиз внимательно и как-то странно оглядел ее. Неома продолжала стоять на коленях.

— У меня есть к вам одно предложение. Я хочу, чтобы вы серьезно к нему отнеслись.

— Да, хорошо, — нервно ответила Неома, не представляя, что он может предложить.

— Думаю, что вы уже наслышаны о моей репутации человека сурового и безжалостного, неспособного делать добрые дела.

Она с удивлением посмотрела на него. Неома не ожидала, что маркиз прекрасно знает мнение окружающих о себе.

Словно прочитав ее мысли, маркиз с презрительной усмешкой сказал:

— Я прекрасно знаю, что говорят обо мне остальные, и позвольте заверить вас, что это истинная правда.

— Но зачем… зачем вы так поступаете? — спросила Неома.

— Сейчас я не хочу говорить о себе. Поговорим лучше о вас.

— Обо мне?

— Учитывая ваше желание помочь Стандишу, я думаю, мое предложение вы встретите с одобрением, — сказал маркиз.

— Что… это за предложение? — с дрожью в голосе спросила Неома, предчувствуя что-то страшное.

— Я ликвидирую долг Стандиша, — произнес маркиз, — или, если хотите, пусть он думает, что вы выкрали у меня долговую расписку, а я, как болван, даже не догадываюсь об этом.

Он произносил слова угрожающим тоном, который не понравился Неоме. Затем он добавил:

— Взамен вы приедете в Сит после того, как все гости разъедутся, и погостите у меня.

Неома подумала, не ослышалась ли она, и переспросила:

— Погостить… погостить у вас… здесь?

— А почему бы и нет? — спросил он. — Думаю, что если вам не очень интересен я сам, то, может быть, мои лошади вас заинтересуют?

— Вы хотите…. чтобы я… осталась здесь одна?

— Не думаю, что будет уместно, если кто-то приедет с вами, — сухо пояснил маркиз.

— И на какое время?

Сделав неопределенный жест рукой, маркиз сказал:

— А это уж от вас зависит.

Неома сразу же решила, что могла бы поступить так, как просил ее маркиз, тем более что Перегрина не будет и он не узнает, что она отсутствовала. Он говорил, что уедет из Лондона завтра рано утром. Она могла бы тут же отправиться в Сит, а вернуться в воскресенье перед приездом Перегрина. Обдумывая это, Неома спрашивала себя, зачем нужно маркизу, чтобы она приехала в Сит. Наверное, подобное предложение ужаснуло бы Перегрина.

Но Перегрин может никогда и не узнать об этом. Однако внутренний голос подсказывал ей взвесить все «за»и «против» подобного предложения. Но самым существенным «за» являлось то, что, если она примет предложение маркиза, долговая расписка Перегрина будет уничтожена.

И все же Неома не понимала, что побудило маркиза сделать подобное предложение.

— А как же быть с долговой распиской Перегрина, если она в Лондоне?

Маркиз слегка улыбнулся:

— Думаю, мы могли бы подделать такую расписку.

— Да, я знаю, как Перегрин расписывается, кроме того, в тот вечер он был изрядно пьян и наверняка не помнит отдельных деталей.

— Вот и хорошо, — произнес маркиз. — Сейчас мы попытаемся воспроизвести этот документ, но прежде я хотел бы точно знать, принимаете ли вы мое предложение.

— Я все никак не могу понять… зачем вы хотите… чтобы я приехала? — недоумевала Неома. — Но одно я знаю точно, что проехаться с вами еще раз на лошади… я бы не отказалась.

— На это я также очень рассчитываю, — сказал маркиз и направился к своему столу. Неома встала.

Было ясно, что маркиз, заглянув в ящик стола, пересчитывает про себя соверены. Тогда Неома быстро сказала:

— Вы же не думаете, что я способна украсть у вас деньги?

Сев за стол, он посмотрел на Неому. По его взгляду можно было судить, что две тысячи фунтов — для него не деньги.

Внезапно девушка вспомнила о лорде Дадчетте, и дрожь пробежала по ее телу. Маркиз это заметил.

— Я… я вспомнила вдруг о лорде Дадчетте. Вы ведь… не дадите ему мой адрес в Лондоне?

— Если он и попросит, то я просто не смогу ему дать ваш адрес по той простой причине, что не знаю его, — ответил маркиз, — но даже если буду знать, то никогда не сообщу ему, где вас искать, а тем более о том, что вы приедете сюда.

— Этот ужасный человек пугает меня, — объяснила Неома. — Именно по этой причине я не вышла вчера к обеду.

Ничего не ответив, маркиз открыл ящик стола и вынул оттуда листок бумаги. Он разорвал его на две части. Очевидно, маркизу было известно, какими бывают подобные расписки. Затем он передал ей одну из половинок.

— Долговая расписка так велика? — спросила она.

— Да, она достаточно объемна, а внизу должна стоять подпись.

Неома без труда смогла воспроизвести подпись Перегрина, умышленно расписавшись дрожащей рукой. Она подумала, что именно так Перегрин тогда и расписался, ведь он был изрядно пьян.

— Я думаю, вам следует сразу же порвать расписку, как только вы ее покажете Стандишу.

— Так я и сделаю, — согласилась девушка, — спасибо, спасибо вам огромное за вашу доброту.

— У нас еще будет возможность обсудить мое доброжелательное к вам отношение, но это будет в другой обстановке, — ответил маркиз. — Надеюсь, я теперь развеял ваше чувство беспокойства, которое заметил сразу же, как только вы появились в Сите.

— Я очень, очень боялась того, что мы задумали. Страшно было даже представить, что кого-нибудь из нас поймают… так, как вы поймали меня.

— Значит, я не ошибся, когда сказал, впервые увидев вас, что вы — совершенно непредсказуемы.

— Теперь я постараюсь не создавать у вас подобного мнения о себе, — ответила Неома, — но здесь в Сите многое воспринимается не так, как привыкла воспринимать я.

— Может быть, — ответил он таким тоном, что заставил ее усомниться в том, простил ли ее маркиз.

Когда Неома уже держала расписку в руке, она спросила:

— Так что мне сейчас делать? Мистер Грейстон обещал мне кое-что показать в вашем особняке. Посмотрев в окно, маркиз сказал:

— Сегодня такой прекрасный теплый день, и мне не хочется сидеть в доме. Может быть, прогуляемся по саду?

— Я бы не отказалась, — ответила Неома, — еще раз примите мою благодарность за то, что вы сделали… Я очень, очень вам признательна.

— Надеюсь, завтра, когда мы останемся одни, вы выразите мне свое доброе отношение, — заметил маркиз.

Слова маркиза показались Неоме странными. Она недоуменно смотрела на него. Маркиз добавил:

— Пока я не знаю вашего адреса. Вы также не сказали, в котором часу лучше заехать за вами.

— Я живу на Ройял-авеню, дом шесть.

Маркиз записал адрес, затем, взглянув на Неому, улыбнулся.

— Странно, мой дом находится по соседству с вами.

— Ваш дом рядом с нашим? — изумилась Неома. — Однако зачем вам такой маленький домик?

— Он мне нужен по той же причине, по какой ваш дом, номер шесть, нужен Козмо Блейку.

— Дом, где я сейчас живу, действительно был приобретен неким господином для одной актрисы. Но вскоре она поссорилась с ним и переехала в более респектабельный район Лондона. Именно так мне сказали.

— Звучит весьма правдоподобно, — заметил с усмешкой маркиз, — однако, я думаю, вы могли бы присмотреться к дому номер семь. Может быть, он вам больше подошел бы?

— Сомневаюсь, что в Лондоне нашелся бы дом, который нравился бы мне так же, как мой собственный дом в провинции. Я люблю жить на природе, вдали от городской суеты. Вот почему у вас, в Сите, несмотря на то что некоторые вещи меня поразили, мне очень понравилось… особенно то, что я имела возможность проехаться с вами на лошади.

— Я думаю, у нас еще будет возможность этим заняться, — сказал маркиз. — А сейчас пойдемте в сад. Да, и вот что еще. Вас устроит, если я заеду за вами на Ройял-авеню к одиннадцати часам завтра утром?

— Да, но вы… не скажете об этом… Перегрину? — с тревогой спросила она, подумав, что маркизу, наверное, странно услышать такую просьбу.

— А вы не собираетесь ему об этом говорить?

— Нет, конечно же, нет. Если он узнает об этом, то может… запретить мне поехать к вам.

— И вы подчинитесь ему?

Неома чуть было не сказала, что обязана подчиняться Перегрину, но сочла, что подобная фраза показалась бы неуместной.

— Мне бы не хотелось его… расстраивать, — тихо произнесла Неома.

— Нет, конечно же, я не скажу, — ответил маркиз. — Это хорошо, что у вас есть выбор.

Неома не поняла, что он имел в виду, однако не стала ни о чем спрашивать.

— Могу я отнести расписку к себе в комнату и взять капор? — спросила она, взглянув на важный клочок бумаги, который сжимала в руке.

— На вашем месте я бы спрятал расписку в надежное место. А вот на голову лучше ничего не надевайте, чтобы я смог полюбоваться вашими чудесными волосами, когда они так необыкновенно переливаются на солнце.

От такого комплимента девушка покраснела и быстро проговорила:

— Я скоро вернусь. Встретимся в вестибюле.

Глава 6

Неома была счастлива, по-настоящему счастлива, от того, что ехала по лондонским улицам вместе с маркизом. Никогда прежде ей не приходилось пользоваться фаэтонами. Казалось, что сказочные птицы высоко подняли ее и она перенеслась в какой-то другой, волшебный мир. Всегда, когда она находилась рядом с маркизом, Неома испытывала подобное чувство. Украдкой посмотрев на маркиза, она подумала, что сейчас он выглядит еще более величественным и надменным. Он казался отрешенным от жизненной суеты, и эта отстраненность возвышала его над всеми.

В фаэтон были запряжены четыре превосходные лошади. Черно-желтый экипаж был украшен серебряными лампами, что придавало ему особую изысканность.

И хотя Неома сделала все, чтобы выглядеть привлекательной, она чувствовала себя нищенкой.

Неома вспомнила, как была поражена, когда, открыв дверь, она увидела стоявшего на пороге дома маркиза, а за его спиной — фаэтон с прекрасной упряжкой лошадей. Это было как в сказке. Эту карету прислал для нее добрый волшебник, чтобы отвезти на бал.

Маркиз без приглашения вошел в дом и стал осматривать его. Он заглянул в столовую, затем в гостиную. Было заметно, что владелец Сита с презрением относится к их жилищу, хотя Неома очень старалась создать в нем уют.

Затем он спросил:

— Вы готовы?

Неома кивнула головой, она была уверена, что голос непременно выдаст ее волнение.

Маркиз помог ей сесть в фаэтон, в то время как грум укладывал ее нехитрый багаж. Вскоре экипаж выехал на Кингз-роуд и направился в Сит.

Вернувшись накануне вечером на Ройял-авеню, Неома с трудом верила в то, что маркиз пригласил ее в Сит, точнее сказать, настоял на этом в обмен на пресловутую долговую расписку.

Пока они не приехали домой, Неома не могла сообщить Перегрину, что долговая расписка у нее. И лишь после ухода Чарльза и Аврил Перегрин с нетерпением спросил:

— Ну как? Ты нашла расписку? Его взгляд был таким беспокойным, что Неома не стала более испытывать его терпение и ответила:

— Да, вот она!

Неома вытащила расписку из ридикюля, который носила на запястье руки. Перегрин несколько недоверчиво посмотрел на расписку, но затем, обняв сестру, воскликнул:

— Какая же ты умница! Красавица ты моя! Как же тебе удалось ее найти? О Неома, не знаю, смогу ли я отблагодарить тебя!

Сначала Неоме казалось, что она не сможет солгать Перегрину, но, увидев, как радуется брат, сказала:

— Ты был абсолютно прав. Расписка находилась в письменном столе. Главное, теперь ты вне опасности. Однако обещай мне, что никогда больше не будешь играть в карты.

— Обещаю. Больше я не стану проигрывать две тысячи фунтов, — ответил Перегрин. — Просто не могу поверить в то, что мне больше не придется проводить бессонные ночи, с ужасом думая о неизбежности потери нашего поместья.

— Иди спать и ни о чем больше не думай, — успокоила его Неома. — Единственное, что мы сейчас сделаем, — сожжем эту долговую расписку, которая причинила столько вреда.

Она была уверена, что Перегрин согласится с ней, но вместо этого он взял у нее из рук расписку и сказал:

— Наверное, нам следовало бы поместить ее в рамку и повесить на стену, чтобы эта проклятая расписка всегда служила напоминанием и предостерегала меня от глупостей.

— Я думаю, ты и так будешь всегда помнить о своей ошибке, и тебе не понадобится этот злосчастный клочок бумаги.

Перегрин еще раз пробежал глазами расписку. Неома с беспокойством наблюдала за ним. Но он ничего больше не сказал, а только разорвал долговую расписку на мелкие кусочки, а затем подбросил их кверху.

— Я свободен! Свободен, Неома! И все — благодаря тебе! — ликовал Перегрин.

Девушка стала подниматься по лестнице.

— Пойду спать, я очень устала, — сказала она. — Но прежде должна проверить, есть ли чистый галстук, который ты мог бы завтра надеть. Тогда тебе не придется распаковывать свой багаж, а потом вновь его собирать. Ведь завтра ты уедешь рано утром.

То же самое касалось и ее, однако свое платье и ленты на капоре Неома должна была обязательно погладить.

— Мне нужны по крайней мере три галстука, в случае если я не смогу правильно завязать один из них, — заявил Перегрин.

— Не стоит думать об этом. Я сама тебе их завяжу.

Но все же Неома приготовила ему три галстука и отнесла их в комнату Перегрина.

Мысли о предстоящей поездке в Сит долго не давали ей заснуть. Весьма странным было то, что маркиз пригласил ее одну погостить в Сите. Может быть, маркиз хотел что-то узнать о своих лошадях, воспользовавшись ее особым чутьем. Ведь он был свидетелем того, как хорошо она справилась с непокорным Победоносным и как точно предсказала проигрыш Алмаза на Дерби. Наверное, маркиз хочет узнать мнение Неомы о других лошадях.

«Как прекрасно вновь прокатиться на лошади вместе с маркизом!»— подумала Неома.

Перед отъездом Перегрина она спросила брата, когда он возвратится. Ей хотелось покататься на лошадях не только в субботу, но и утром в воскресенье.

— Понятия не имею, — небрежно ответил он, — однако в любом случае я приеду не очень рано. Наверняка сэр Эдмунд устроит званый обед сразу же по окончании состязания.

— Прошу тебя, только не пей много, — умоляла Неома. — Ты же знаешь, как плохо потом себя чувствуешь.

— Я не собираюсь обращать на себя внимание других, — ответил Перегрин. — А если ты будешь приставать ко мне, то в конце концов мне придется стать священником и проповедовать на каждом углу идею воздержания!

Неома засмеялась. Представить Перегрина в таком качестве было просто невозможно. Он также засмеялся и обнял сестру.

— Если бы не ты, то сейчас нам не пришлось бы смеяться… Сомневаюсь, что я поехал бы к сэру Кортни. А раз так все вышло, я еду и хочу получить максимум удовольствия от такого захватывающего зрелища, как состязание боксеров.

В девять часов утра заехал Чарльз, чтобы забрать Перегрина и поехать с ним в особняк Эдмунда Кортни, находившийся на Парк-лейн. Перед отъездом Перегрин сказал:

— Мы вернемся в воскресенье непременно до обеда, поэтому приготовь что-нибудь вкусненькое. С нами пообедает Чарльз.

— Я, конечно, не откажусь, — заметил Чарльз, — если это не доставит особых хлопот.

Улыбнувшись, Неома произнесла:

— Ты же знаешь, я всегда рада тебе. И, как говорит Перегрин, постараюсь приготовить что-нибудь вкусненькое.

Впрочем, Перегрин всегда просил купить что-то особенное и вкусное к обеду, но, как правило, денег на это не давал. Правда, на этот раз у Неомы оставалось кое-что от тех двух гиней, которые выделял ей Перегрин перед поездкой в Сит.

Помахав рукой Перегрину и Чарльзу, Неома быстро вернулась в дом, она должна была перед отъездом застелить кровати и убраться в спальнях. Когда Эмили мыла пол, раздался какой-то грохот, означавший, что девушка что-то разбила. Неома не побежала на кухню посмотреть, что произошло, а вместо этого вошла в свою спальню, сняла платье, в котором подавала Перегрину завтрак, и надела то, в котором вчера приехала из Сита.