Мятежная княжна

Тора промолчала, и великий князь добавил:

— Полагаю, он хочет поскорее вступить в новый брак, Насколько я знаю, князь Борис снова взялся за прежнее. Он уже два года мутит страну.

Тора была не в силах выговорить ни слова. Ей хотелось заявить отцу, что она ни за что не согласится выйти замуж за короля Солоны, но она подумала, что приезд короля даст ей возможность узнать, что же все-таки произошло в его стране.

Тора решила, что прямо спросит короля — пусть тому это покажется странным, — знаком ли он с Миклошем и какова его судьба. При этом она понимала, каким нелепым покажется ее интерес к человеку, чьей фамилии она даже не знала. Но девушка твердо решила всеми правдами и не правдами узнать, жив ли Миклош.

Возможно, ему удалось предотвратить государственный переворот, но князь Борис мог просто отсрочить осуществление своих планов и ждать новой возможности нанести удар!

В этом случае Миклош должен был остаться цел и невредим, а сейчас это было для Торы важнее всего. Она снова и снова вспоминала, как уверенно Миклош обещал ей, что они снова встретятся. Только эта мысль утешала ее долгими бессонными ночами. Но ей все труднее становилось верить, что он сумеет разыскать ее.

Профессор Серджович ни за что не посмеет выдать ее, а сама Тора нигде не появлялась и жила в таком месте, где Миклошу вряд ли пришло бы в голову ее искать.

Тем временем великий князь с нетерпением ждал визита короля Солоны, на который возлагал большие надежды. Он подолгу совещался со своим премьер-министром. Тора знала, что они обсуждают не только программу королевского визита, но и наиболее выгодные для него условия брачного союза.

Иногда князь делился своими планами с дочерью, но при этом даже не замечал, как печальны становились глаза девушки, каким бесцветным голосом она отвечала ему:

— Да, папа… Конечно, папа…

А уходя к себе в спальню, Тора бросалась на кровать и давала волю горьким слезам.

Что бы она ни говорила, что бы ни делала, неотвратимо приближался момент, когда жизнь должна была оборваться так же жестоко, как обрывались жизни французских аристократов на гильотине.

Иногда Тора начинала думать, что Бог оставил ее, что и солнце светит уже не так ярко, что Миклош ошибся и им не суждено найти друг друга.

«Я люблю его! Люблю!»— повторяла княжна, и теперь эти слова звучали горькой насмешкой.

День приезда короля Солоны выдался ясным и солнечным. Столица Радославского княжества, убранная флагами и пышными гирляндами цветов, которые свисали со всех фонарных столбов, балконов, из окон, выглядела на удивление празднично.

Великий князь настоял, чтобы Тора накануне проехала с ним по улицам и увидела все приготовления к высокому визиту. Ей показалось, что все эти цветы предназначены для ее похорон.

Великая княгиня была озабочена туалетами невесты. Портнихи работали днями и ночами, чтобы закончить новые платья, которые шились по последней парижской моде.

Тора попыталась поблагодарить их, но слова застряли у нее в горле. Ей не хотелось подходить к зеркалу, не хотелось убеждаться, как хороша она, зная, что предназначена в жены ненавистному ей человеку.

Она и раньше всегда верила в сказки и теперь пыталась убедить себя, что произойдет чудо и в последнюю минуту появится Миклош и похитит ее из дворца. Он увезет ее далеко-далеко, может, на другую планету, где их никто никогда не найдет!

Но когда Тора проснулась утром того дня, когда ожидался приезд короля, она сказала себе, что пора оставить детские бредни. Настало время вести себя так, как подобает взрослой женщине.

Стоило ей подумать о короле, она снова живо вспомнила, как он скучал на их концерте, даже не стараясь скрыть это.

«Как же я смогу жить с ним?»— снова спросила себя Тора.

Ответа на этот вопрос не было, и ей снова захотелось плакать.

Ее родители не имели ни малейшего представления о том, как страдает их дочь. Великие князь и княгиня привыкли считать ее ребенком, от которого требовалось только одно: повиноваться им. Они были бы очень удивлены, если бы Тора попыталась заговорить с ними о своих чувствах, настолько, с их точки зрения, они не могли иметь никакого значения.

Накануне вечером великий князь сообщил жене и дочери о подробностях церемонии встречи короля Солоны.

— Я встречу короля при въезде в город. Мы поедем в ратушу, где его будут приветствовать премьер-министр и представители города.

— А мне можно будете вами поехать? — спросила великая княгиня.

— Нет, — отрезал великий князь. — Вы с Торой будете ждать здесь. Мыс королем вернемся во дворец после приема в ратуше. Вы будете ждать в Тронном зале. Это самое подходящее место, чтобы вас ему представить. И, полагаю, за стол нам надо будет усадить около пятидесяти человек.

— Все уже готово, — заметила великая княгиня. Не обратив внимания на слова жены, великий князь продолжал отдавать распоряжения:

— Вы с Торой будете стоять прямо перед троном. Сначала я подведу короля к вам, а потом представлю ему наших гостей в соответствии с их рангом.

— Я как раз думала… — начала было великая княгиня.

— Вам совсем не обязательно думать! — оборвал ее великий князь. — Все уже решено. Ваше с Торой дело проявить к высокому гостю максимум любезности.

Пристально посмотрев на дочь, великий князь добавил:

— Запомни: если ты королю не понравишься, он может вернуться в Солону, не сделав тебе предложения.

Тора с трудом сдержалась, чтобы не сказать, как она была бы счастлива в этом случае.

— Если это случится, нашему престижу будет нанесен немалый урон, — заявил великий князь. — Я только вчера вечером вспомнил еще несколько правящих семейств, в которых есть дочери, которые могли бы претендовать на титул королевы Солоны.

— Я не сомневаюсь, что они гораздо больше соответствовали бы этому титулу, папа! — пробормотала Тора. Ее отец возмущенно выпрямился.

— Глупости, Викторина! — прогремел он. — Ты с самого-начала говорила какую-то чушь! Ты должна считать себя счастливицей, что тебе представился шанс стать королевой. И не какого-то крошечного государства, о котором никто никогда и не слышал, а такой сильной державы, как Солона!

Великий князь распалялся все сильнее, и его жена поспешила примирительно сказать:

— Я уверена, что Викторина просто поскромничала. Она не может не сознавать, что мало найдется девушек, которые получают столь лестное предложение в восемнадцать лет, еще не начав выезжать в свет!

— По крайней мере можно будет сэкономить на первом балу! — проворчал великий князь. — Впрочем, свадьба обойдется нам дороже.

— Я уверена, что все в стране будут в восторге от такого празднества! — откликнулась великая княгиня. — Как хороша будет Тора в подвенечном платье!

Торе хотелось закричать, что все эти планы строятся ради человека, которого она сама ничуть не интересует. Однако она сдержалась и отошла к окну, чтобы скрыть слезы, которые выступили у нее на глазах.

До ее встречи с королем оставалось всего несколько часов!

Ей хотелось бежать куда глаза глядят, но умом Тора понимала, что это бесполезно. Если она и попытается убежать, ее вернут обратно. Если попробует скрыться, ее найдут.

Она знала, что даже уйти в монастырь она не сможет без разрешения отца, — ни один монастырь ее не примет.

«Я в тупике, и мне некуда деться!»— сказала она себе с полной безнадежностью.

Утром она надела свое самое простое платье и, не зная, чем себя занять, ушла в музыкальный салон. Там она снова и снова играла песнь о любви, сочиненную профессором.

Спустя некоторое время за ней явилась в салон ее фрейлина.

— Вы ведь не хотите опоздать на такую важную встречу, ваше высочество! — лукаво и многозначительно проговорила она.

Тора ничего не ответила.

Она молча закрыла крышку рояля, словно прощаясь со всеми своими мечтами, и прошла в свои апартаменты, где ее уже ждала камеристка.

Платье, которое ей шили так поспешно, оказалось настоящим шедевром портновского искусства. Белое, с турнюром, отделанное букетиками розочек, по глубокому вырезу и по рукавам, оно выгодно подчеркивало прелестную фигурку девушки. Рукава у самого локтя украшали драгоценные белые кружева.

Еще совсем недавно Тора пришла бы в восторг от такого наряда. Она грезила бы о вальсах Штрауса, о танцах при свете звезд. Но теперь она не чувствовала ничего, кроме безмолвного отчаяния.

— Вы ослепительны, ваше высочество! Вы просто великолепны! — восторженно воскликнула камеристка, когда туалет был окончен.

Но Торе было все равно, как она выглядит, какое впечатление произведет на старого, скучающего, равнодушного короля.

— Я ненавижу его, ненавижу его Солону! — яростно шептала Тора.

Ей вспомнился тот волшебный миг, когда Миклош заключил ее в свои объятия и впервые поцеловал при свете звезд. Если бы в тот момент она умерла, она по крайней мере умерла бы счастливой!

Снова всем своим существом Тора молила отчаянно и безнадежно:

«Спаси меня. Ах, Миклош, спаси меня! Я люблю тебя!»

Однако, когда Тора присоединилась к матери, ее страдания выдавала только смертельная бледность.

— Ты прекрасно выглядишь, милая! — радостно заметила великая княгиня. — Я не зря потратила столько сил, стараясь, чтобы платье было готово вовремя.

— Это было… очень мило… с вашей стороны, мама, — с трудом выговорила Тора.

— Изволь быть с королем как можно любезнее! — приказала великая княгиня. — Иначе твой отец будет очень недоволен. Он возлагает столько надежд на этот визит, что, если его план сорвется, он будет вне себя от ярости!

Тора ничего не ответила.

Они с матерью прошли в Тронный зал, который был уже полон людьми, приглашенными во дворец на прием в честь высокого гостя. Когда великая княгиня и Тора встали перед троном, как распорядился великий князь, дамы сделали реверанс, а мужчины — глубокий поклон. Над троном колыхался балдахин из малинового бархата, украшенный государственными символами Радославского княжества.

Если бы Тора не была занята собственными несчастьями, ее, возможно, позабавили бы наивные попытки ее отца произвести на короля впечатление. Ведь она-то знала, насколько королевский дворец в Магличе красивее и богаче, чем дворец ее отца.

Она была уверена, что король останется равнодушным к оказанному ему приему и будет держаться с высокомерной снисходительностью.

Вскоре вдалеке послышались приветственные крики, которыми встречали около дворца карету великого князя. Тора представила себе, как хорошо было бы убежать из дворца: выбежать через стеклянные двери на террасу, спуститься по лестнице в сад… пересечь зеленый газон и скрыться в кустах. А потом каким-нибудь волшебным образом перенестись в леса Солоны и там снова встретить Миклоша…

Как в их первую встречу, Миклош выедет из леса на тропинку и увидит ее, а она будет ждать его, сидя на поваленном стволе. И она согреется в его объятиях, их губы снова сольются в поцелуе. Она будет принадлежать ему одному, и никто никогда больше не сможет их разлучить.

Погрузившись в свои грезы, Тора почти забыла, где она находится, что происходит в Тронном зале ее отца. Из задумчивости ее вывел шепот матери:

— Вот они идут!

Все в зале зашевелились и начали перешептываться, когда в дверях показались великий князь и король. Чтобы приблизиться к трону, им предстоял долгий проход по роскошному ковру.

Ей не хотелось даже смотреть на короля. Тора закрыла глаза и снова стала думать о Миклоше.

«Я люблю тебя! Люблю! — шептало ее сердце. — Как ты мог допустить, чтобы со мной происходило такое? Как ты мог забыть о своих обещаниях? Ты ведь говорил, что я принадлежу тебе, что ты никогда меня не потеряешь?»

Смутно, словно во сне, она слышала тяжелые шаги отца: он был уже совсем рядом с ними. А потом она услышала его голос, который, как ей показалось, долетал откуда-то издалека:

— Сир, могу ли я представить вам мою жену, великую княгиню…

При этих словах Тора поняла, что мать склонилась в глубоком реверансе. Княжна судорожно вздохнула, понимая, что вот-вот наступит ее очередь. Великий князь продолжал:

— ..и мою дочь. Викторину, которая с огромным нетерпением ждала встречи с вашим высочеством!

Тора с ужасом подумала, что ее отец ошибся, не правильно назвав титул столь высокого гостя. Почти машинально она присела в реверансе и в этот момент, как того требовал этикет, подняла глаза на короля… и подумала, что все еще грезит!

На секунду у нее защемило сердце. Перед ней стоял не скучающе-равнодушный старый король Солоны, а Миклош!

Это был совсем другой Миклош: в белом мундире, в блеске множества орденов. Он смотрел на нее с тем же выражением, которое, наверное, в тот момент было и на ее лице — недоумевающим и потрясенным.

Глава 7

Несколько мгновений Тора и Миклош только молча смотрели друг на друга. Торе казалось, что небо над ними вспыхнуло тысячами фейерверков. Смутно услышала она, как ее отец сказал матери:

— Дорогая, его величество король Солоны нездоров, к несчастью. Вместо себя он прислал своего сына, принца Велкана.

Эти слова словно помогли Миклошу прийти в себя. Каким-то чужим голосом ему удалось проговорить:

— Я очень рад оказаться здесь!

После этого, в соответствии с протоколом приема, великий князь увел принца, чтобы представить ему самых знатных лиц княжества, которые удостоились приглашения во дворец. Потрясенная Тора проводила их взглядом.

Ей казалось, что весь мир перевернулся. Может быть, в ответ на ее молитвы Бог сжалился и послал ей чудо…

Когда все перешли в банкетную залу, Тора оказалась не рядом с Миклошем, но он был ей хорошо виден. Его как почетного гостя усадили справа от великой княгини. По другую руку от него сидел премьер-министр Радослава.

Все мысли, все существо Торы были заняты ее любимым. Она едва понимала, что говорят ей соседи по столу.

У них с Миклошем не было возможности поговорить: великий князь повез его показывать город. Тора знала, что они вернутся во дворец только к вечеру.

Ей казалось, что стены дворца давят на нее, она ушла в сад и присела рядом с фонтаном. В струях воды, освещенных солнцем, вспыхивали маленькие радуги, но Тора не замечала их. Бурный восторг подхватил ее и увлек высоко в небо. Ей казалось, что она парит в облаках.

Позже, когда она вернулась в свои апартаменты, мысли о Миклоше не оставляли ее. Ей никак не удавалось убедить себя в том, что он действительно принц Велкан.

Где он был все эти годы, после того как покинул Солону? Как получилось, что его возвращение осталось тайной для всех? Почему он оказался в том лесу за постоялым двором? Но все это было не так уж важно. Главное, что Миклош был здесь!

И опять в душе Торы звучала мелодия песни о любви, их песни, и теперь она говорила о том, что они нашли друг друга и смогут никогда не разлучаться.

Готовясь к торжественному банкету, который давали в честь короля Солоны, Тора вспомнила, что, по традиции, после обеда, будут танцы в огромной бальной зале дворца. Теперь она с улыбкой вспомнила, как отец говорил, что танцами можно бы пренебречь: король скорее всего предпочтет посидеть и поговорить с умными людьми. Под «умными людьми» великий князь, конечно, подразумевал самого себя. Однако великая княгиня воспротивилась:

— Возможно, король не захочет танцевать, но раз мы не будем давать бал в честь выхода Торы в свет, необходимо на этот раз пригласить оркестр.

— Никто под него танцевать не будет! — сердито проворчал великий князь.

— Если вы не желаете танцевать, — воля ваша, — согласилась великая княгиня. — Но я сама буду рада повальсировать. У меня уже давно не было такой возможности.

Тора вспомнила, что ее отец тогда презрительно хмыкнул, давая понять, что великой княгине такие глупости уже не по возрасту.

Но зато теперь девушка думала о том, что сможет снова танцевать с Миклошем, и все ее существо ликовало и пело при этой мысли.

Торе показалось, что торжественный банкет тянулся бесконечно долго. Она уже испугалась, как бы оркестру не приказали уйти. Но наконец, когда она уже совсем было отчаялась когда-нибудь выйти из-за стола, ее отец поднялся и направился в большую гостиную, из которой можно было попасть в бальную залу. За ним потянулись гости.

Когда раздались первые аккорды вальса Штрауса, Тора отвернулась от какого-то придворного, который пытался заговорить с ней, и сделала шаг в сторону принца. Казалось, одновременно и он направился к ней. Однако, чтобы соблюсти этикет, сначала он обратился к великой княгине:

— Я уверен, мадам, вы желаете, чтобы мы с вашей дочерью открыли бал.

— Конечно, ваше высочество! — откликнулась великая княгиня.

Тора с улыбкой подумала, что Миклош умеет добиваться своего. Они направились в бальную залу с совершенно не соответствующей дворцовому этикету поспешностью.

Только когда рука Миклоша коснулась ее талии, она подняла на него глаза:

— Это… правда? Ты… действительно здесь? Я не грежу?

— Я спрашиваю себя о том же, — отозвался он. — Нам надо поговорить о множестве вещей, но не сейчас. Мне так хочется танцевать с тобой! А еще сильнее мне хочется тебя целовать!

Тон его голоса и выражение его глаз заставили Тору зардеться. Больше Миклош не произнес ни слова, но это было и не нужно. Тора испытывала райское блаженство.

Они кружились в вальсе, они были вместе, все терзания и страхи остались в прошлом.

После того как великая княжна и принц протанцевали в одиночестве минуты три, к ним начали присоединяться другие гости, и вскоре бальная зала заполнилась кружащимися вальсирующими парами. Казалось, все вдруг стали менее чопорными и сдержанными, чем обычно на дворцовых приемах.

У стеклянной двери в сад Миклош остановился и, взяв Тору за руку, увлек ее за собой.

Им понадобилось не больше минуты, чтобы отойти туда, откуда их уже не было видно из ярко освещенных окон бальной залы. Миклош обнял Тору, она подняла к нему лицо, и в следующую секунду их губы встретились.

Миклош целовал ее, пока она не перестала замечать все окружающее. Он снова увлек ее в какой-то особый мир, который принадлежал им одним. Мир, где были только блаженство и счастье полного единения.

Только когда наслаждение стало почти мучительно острым, Миклош оторвался от ее губ.

— Я люблю тебя! Люблю! — прошептала Тора. — Я так боялась… что больше никогда… тебя не увижу!

Ее голос невольно дрогнул, когда она вспомнила, какие муки ей пришлось перенести.

— Но как ты могла оказаться княжной Викториной, дочерью великого князя Радославского, про которую я знал только одно: что она пытается выйти замуж за моего отца?

— Это я пыталась выйти замуж за твоего отца? — переспросила Тора. — Как ты мог такое подумать?

Такая мысль показалась ей столь нелепой, что она рассмеялась, хотя на глаза ей навернулись слезы.

— Я была в отчаянии… Я не знала, что мне делать! Я боялась, что ты ранен… или убит… И я ждала, что приедет этот ужасный старик, за которого меня заставляют выйти замуж… Мне приказали принять его предложение… И вдруг я увидела тебя! Ах, Миклош… Миклош! Это действительно правда?

— Правда, дорогая!

Он снова привлек ее к себе и целовал до тех пор, пока они оба не задохнулись.

— Если мы еще немного задержимся здесь, будет скандал! — сказал Миклош. — Но мне необходимо увидеться с тобой наедине! Как нам это сделать?

Тора с улыбкой ответила:

— Именно это… предлагал кронпринц!

Руки Миклоша сжались так сильно, что Торе стало больно.

— Он должен почитать себя счастливым, что остался жив! — гневно сказал он. — Я не собираюсь, любимая, являться к тебе в спальню и не приглашаю тебя в свои покои. Но мне надо увидеться с тобой, нам надо поговорить. Понимаешь?

— Конечно, понимаю, — сказала Тора. — Мне хочется этого не меньше, чем тебе. Справа от твоей спальни, в конце коридора, есть лестница. Если ты спустишься по ней, то попадешь к двери, которая выходит в сад.

Улыбнувшись, она добавила:

— Я отправлюсь спать раньше тебя, оставлю эту дверь открытой и буду ждать тебя за деревьями.

— Спасибо тебе, сокровище мое! И ты скажешь мне, любишь ли ты меня по-прежнему, а я скажу тебе, когда мы сможем пожениться.

Тора тихо вскрикнула:

— Я… смогу стать твоей женой?

— Неужели ты думала, я допущу, чтобы ты вышла замуж за кого-то другого?

Он снова страстно поцеловал ее.

Они были вместе недолго: Миклош заявил, что не намерен вредить ее доброму имени, и медленно повел ее обратно в бальную залу.

Они еще некоторое время задержались на террасе у самой двери, чтобы танцующие могли их заметить и решить, что они оставались там все это время.

Потом Миклош, как это было положено почетному гостю, танцевал с великой княгиней, с женой премьер-министра, с женами и дочерьми других сановников.

Тора тоже танцевала, с трудом заставляя себя не смотреть все время на Миклоша. Она испытала немалое облегчение, когда великий князь приказал оркестру играть национальный гимн в знак окончания бала.

Хотя гости предпочли бы потанцевать еще, им пришлось распрощаться. Когда все разошлись, великий князь сказал:

— Ну, слава Богу, наконец-то все закончилось! И зачем устраивать торжественный банкет и бал в один вечер!

— Я не сомневаюсь, что принц Велкан получил удовольствие от танцев, — возразила великая княгиня.

При этом она посмотрела на принца, словно умоляя поддержать ее. Тора с трудом сдержала смех, когда Миклош ответил:

— Я получил огромное удовольствие, мадам. Я жалею, что не могу танцевать на таком великолепном паркете и под такой прекрасный оркестр!

— Надо полагать, вы захотите устроить что-нибудь подобное у себя в Магличе, — отозвался великий князь. — Но я не сомневаюсь, что ваш отец, как и я, предпочитает ложиться пораньше.

При этих словах он посмотрел на часы и решительно поднялся:

— Идемте! Чего мы все ждем? Завтра у нас долгий день! Великий князь направился к двери, и остальным волей-неволей пришлось отправиться следом за ним.

Тора пожелала Миклошу доброй ночи, сделав глубокий реверанс.

Когда их руки соприкоснулись, она испытала такое острое, такое сладостное чувство, что ей захотелось удержать Миклоша и объявить всем о своей любви.

Однако она благопристойно прошла следом за матерью вверх по парадной лестнице. Только оказавшись у себя в комнате, Тора дала волю своей радости.

Больше ей не надо предаваться отчаянию и плакать в подушку!

Великая княгиня считала, что баловать дочь не следует, поэтому Тора нередко обходилась без помощи горничных.

В этот вечер Тора была особенно рада отсутствию камеристки. Подождав, пока лакеи погасят свет в коридорах, Тора выскользнула из своей спальни.

Миклошу отвели самые роскошные парадные апартаменты в другой части дворца. Тора легко пробралась к лестнице и вышла через боковую дверь в сад. Ночной патруль в этой части парка не появлялся.

Теплая ночь обступила девушку со всех сторон. По влажной от вечерней росы траве она перебежала газон и вступила под густые кроны деревьев, сквозь листву которых не пробивался даже лунный свет. Тора опустилась на садовую скамейку под большим деревом.

Ей пришлось ждать недолго: минут через пять она увидела Миклоша. Он постоял в дверях, а потом направился прямо к ней. Высокий, широкоплечий, в белом мундире со множеством орденов он выглядел именно таким, каким Тора представляла его себе с момента первой встречи. Когда он только выехал из леса, ей сразу показалось, что на его груди должны быть награды!

Она бросилась ему навстречу, и Миклош прижал ее к себе. Их губы снова встретились. Он целовал ее так настойчиво и жадно, что Тора поняла: он тосковал по ней так же сильно, как она по нему, и тоже боялся, что они потеряли друг друга навсегда.

— Я… люблю тебя, — прошептала Тора, когда наконец они смогли оторваться друг от друга.

— Я обожаю тебя, — вторил ей Миклош своим глубоким голосом. — Но скажи мне, дорогая, как ты отважилась отправиться в Солону?

Тора изумленно посмотрела на него и спросила:

— Неужели ты не догадался?

— Да нет же! Может, это был бунт против дворцового этикета? Я и сам порой находил его невыносимым.

— Это был бунт против необходимости выйти замуж за твоего отца!

— Мне это и в голову не пришло. Конечно, такая перспектива не могла не привести тебя в ужас!

— Я решила, что лучше умру! — отозвалась Тора. — Но… мне хотелось быть… справедливой, и я решила… что должна увидеть его… Но так, чтобы… он не знал… кто я… на самом деле.

Несколько секунд Миклош молчал. Потом он взял Тору за руку и увел подальше, где стояла еще одна скамейка напротив декоративного водоема, в который вода каскадом падала со скал. Красивые рыбки неторопливо скользили среди водорослей. Здесь деревья чуть-чуть расступались, и при свете луны влюбленные могли видеть друг друга.

Тора была так красива, что Миклош порывисто проговорил:

— Я понимаю, что любой мужчина был бы счастлив жениться на тебе. Но представляю, как страшно тебе было узнать, что ты вынуждена связать свою жизнь с тем, кто не мог не казаться тебе дряхлым старцем. Тора невольно содрогнулась:

— Ты уверен, что он… раздумал… на мне жениться?

— Ведь я вернулся домой. Да и здоровье уже не позволит ему думать о браке.

— Здоровье? — переспросила Тора.

— Когда он узнал о планах князя Бориса, у него случился сердечный приступ! Вот почему я здесь.

— А что произошло с князем Борисом?

Впрочем, для Торы это уже не имело никакого значения. С Миклошем ничего не случилось, Миклош был здесь, рядом с ней!

Он улыбнулся:

— Благодаря тебе, дорогая, я знал о месте их следующей встречи, и мне не только удалось предотвратить мятеж, но и оградить королевскую власть от покушений на престол еще на долгое время!

Тора невольно протянула к нему руку.

— Я так отчаянно боялась, что… будут бои… что… ты можешь погибнуть!

— Мне ничто не угрожало, а вот трое моих солдат, к сожалению, погибли, и около десяти — ранены. Тора судорожно вздохнула:

— А… что стало с князем?

— Он и многие из его сторонников в больнице. Однако мне не хотелось волновать народ Солоны, и поэтому дело замяли. В газеты ничего не просочилось.

Тора тихо всхлипнула.

— Я… подозревала… что дело… в этом, — проговорила она дрожащим голосом. — Но это была такая мука: не знать, жив ты… или погиб…

В ее голосе звучала такая боль, что Миклош еще крепче обнял девушку.

— Я догадывался, что ты будешь переживать за меня, мое сокровище, но я ничего не мог поделать. Единственное, что мне оставалось, это как можно скорее поехать в Радослав и попытаться разыскать тебя.

— Так вот почему ты приехала раньше, чем собирался твой отец!

— Конечно. Поскольку отец был нездоров, это оказалось легко сделать. Его врачи порекомендовали ему полный покой. Он отправился в круиз по Средиземноморью, а когда вернется, то собирается отречься от престола в мою пользу!

Тора тихо ахнула, но ничего не сказала, и Миклош с улыбкой добавил:

— Так что, красавица моя, тебе все-таки придется стать женой короля Солоны!

Тора прошептала что-то невнятное, но потом очень тихо спросила:

— Неужели… ты решился… жениться на… никому не известной девушке, которую случайно встретил в лесу! Миклош снова улыбнулся:

— Я хотел жениться на девушке по имени Тора, которую я искал всю жизнь, про которую мое сердце сказало мне, что она моя вторая половина!

— И ты действительно собирался жениться на мне, хотя думал… что я просто дальняя родственница профессора?

— Если бы только министры не стали угрожать революцией пострашнее переворота, который готовил князь Борис. Если бы не удалось уговорить их, я предложил бы тебе морганатический брак, дорогая. Что бы ты тогда ответила?

— Разве ты не знаешь? Я твоя, я принадлежу тебе. И как бы ни назывался наш брак, для меня главное — быть твоей женой… Все остальное — не важно!

Тора произнесла это с такой страстью, что Миклош снова склонился к ее губам.

— Я принадлежу тебе, — повторила Тора. — И если я с тобой, все остальное мне безразлично…

— Я чувствую то же самое, — сказал Миклош. — Пока я не мог найти тебя, дорогая, каждый день был пыткой для меня.

Снова притянув ее к себе, он добавил:

— Теперь у меня есть все, чего только можно желать. И ты поможешь мне в той огромной работе, которую предстоит проделать в Солоне.

Тора вопросительно посмотрела на него.

— Где, по-твоему, я был все эти годы после отъезда из Солоны?

— Я думала, ты был в Париже… наслаждался жизнью! Миклош рассмеялся:

— Я действительно сначала поехал в Париж, но не только для того, чтобы наслаждаться жизнью.

— Для чего же?

— Чтобы познакомиться с новыми изобретениями французов. Так что я не только слушал их чарующую музыку и танцевал с красивыми женщинами.

Он поймал на себе обеспокоенный взгляд Торы и тихо рассмеялся:

— Не ревнуй меня, моя радость! Ни одна из тех женщин не могла бы сравниться с тобой красотой. И когда я прикасался к ним, между нами не вспыхивало той божественной искры, как это произошло при первой же нашей встрече!

Тора тихо, облегченно вздохнула, а Миклош нежно поцеловал ее в лоб и продолжал:

— В Париже я пробыл сравнительно недолго. Оттуда я отправился в Англию, а потом — в Америку.

— В Америку! — воскликнула Тора.

— Это молодая и полная сил страна. — Там много людей с передовыми взглядами, которые близки моим, и идеями, которые я стремился найти.

— Почему?

— Потому что Солона, как и твое родное княжество, старомодная, отсталая страна. Теперь, когда я вернулся, болезнь отца дала мне то, что мне нужнее всего, — свободу действий. Я смогу построить железные дороги, заводы, провести электричество. Моя страна, как и весь мир, будет развиваться, появятся тысячи новых проектов. Я не хочу, чтобы мое государство было хуже других!

— Это звучит так увлекательно! И… мне можно будет… тебе помогать?

— Ты будешь не только мне помогать. Ты будешь вдохновлять меня на новые и новые свершения, пока наша страна не станет одной из самых передовых во всей Европе.