Мольба о милосердии

Граф бросил на молодого человека проницательный взгляд и закончил:

— Именно поэтому флот днем и ночью патрулирует Ла-Манш, чтобы не допустить вывоза золота во"

Францию.

— Я могу кое-что к этому добавить! — вставил подошедший к ним джентльмен.

— Что же, Рэндольф? — спросил граф, но тотчас спохватился. — Простите, сначала я должен представить вас. Мисс Мариста, разрешите представить вам лорда Рэндольфа Алдингтона, он прикомандирован к Адмиралтейству.

Лорд Рэндольф поклонился.

Делая реверанс, Мариста подумала, что этот темноволосый человек с не правильными чертами лица выглядит довольно зловеще.

— Счастлив познакомиться с вами, мисс Мариста, — улыбнулся лорд Рэндольф. — Я уже представлен вашей сестре и готов поклясться, что вы обе тоже ввезены сюда контрабандой, только не из Франции, а прямо с Венеры.

Этой репликой он напомнил Маристе героя пьес эпохи Реставрации, которые обожала читать Летти.

Но граф не дал ему уклониться от темы.

— Так что вы хотели сказать нам, Рэндольф, насчет контрабандистов?

— Я думал, вы знаете, Невлин, — ответил лорд Рэндольф, — — что Наполеон видит в английских контрабандистах своих союзников и дал им разрешение на постройку вельботов в гавани Кале.

— Это просто невероятно! — воскликнул граф. — Впрочем, военно-морской министр говорил мне, будто Наполеон сам признал, что в одном лишь Дюнкерке сейчас сосредоточено более пятисот английских контрабандистов.

— Если мы хотим когда-нибудь покончить с этой войной, то сначала должны покончить с контрабандистами, — — заявил лорд Рэндольф, — и это место, Невлин, как нельзя лучше подходит, чтобы выследить их. Предатели — те же преступники, и каждая гинея, которую они увозят из Англии, продлевает войну.

Граф сухо рассмеялся.

— Вашему красноречию можно позавидовать, Рэндольф. Я вижу, мне придется взять в помощники местных жителей, которым известно о контрабанде гораздо больше, чем мне.

— Уверяю вас, милорд, — резко промолвила Мариста, — мы знаем очень мало о подобных вещах, потому что, как и прочие деревенские невежи, которых вы презираете, всецело преданы королю Георгу.

— Святая правда, — согласился Энтони, — и хотя контрабанда, возможно, существовала в прошлом, сейчас нет никакой необходимости вам, милорд, не спать ночами, высматривая лодки, входящие в пещеры под замком.

— Я и не собирался этого делать, — заверил его граф. — В то же время я готов оказать любую посильную помощь королевскому флоту и таможенной службе.

Маристе послышалась в его голосе скрытая угроза, и она была рада появлению дворецкого, который объявил, что обед подан, и тем самым положил конец разговору о контрабандистах.

Когда все перешли в Баронский банкетный зал и расселись за столом, освещенным позолоченными люстрами, Мариста словно перенеслась в прошлое.

Она вспомнила, как в детстве подсматривала за гостями родителей через резную балюстраду галереи менестрелей.

Теперь на месте отца сидел граф в кресле с высокой спинкой, украшенной изображениями мечей и щитов Рокбурнов, и предки Маристы взирали на него с огромных портретов, висевших на стенах, обшитых дорогими деревянными панелями.

Справа от Маристы сидел средних лет пэр, целиком сосредоточенный на еде, слева — лорд Рэндольф Алдингтон.

Он увлеченно о чем-то беседовал с дамой по левую руку, и Мариста принялась наблюдать за Летти; она сидела напротив и упивалась оживленным разговором с лордом Лэмптоном.

С камелиями на пышных светлых волосах, она была так прекрасна, что Мариста, окинув взглядом весь стол, не удивилась, что многие дамы смотрят на Летти с завистью.

Дамы же, сидевшие рядом с графом, смотрели только на него.

Одна была маркиза, хотя Мариста не знала ее имени.

О другой она вообще ничего не могла сказать, кроме того, что дама эта весьма хороша собой.

Обе наперебой старались привлечь внимание графа, но он явно скучал.

«Он не задержится в замке надолго», — заметив это, с удовлетворением подумала Мариста.

Она хотела, чтобы он побыстрее уехал и оставил в покое и Летти, и Энтони.

Мариста перевела взгляд на брата.

Он с нескрываемым удовольствием беседовал с довольно симпатичной брюнеткой, На пальчике у нее было обручальное кольцо, но выглядела она не намного старше Энтони.

Мариста не могла слышать, о чем они говорят, до нее доносился лишь их смех, но по глазам Энтони было видно, что девушка ему очень нравится.

Мариста вздохнула: сейчас он радуется, а завтра ему будет еще тяжелее вернуться к своей работе на ферме. , — Вы очень молчаливы, мисс Рокбурн, — неожиданно сказал пэр, опустошив свою тарелку.

— Я размышляла, милорд, — г призналась Мариста. — Мне уже давно не приходилось видеть такого большого общества и слышать такой беззаботный смех.

— Как я понял из слов нашего хозяина, замок до него принадлежал вашему отцу.

— Да.

— Я помню его. Красивый мужчина, и ваш брат такой же, как он.

— Да, они очень похожи, — согласилась девушка.

Пэр глянул на Летти.

— Все члены вашей семьи отличаются красотой, но здесь она пропадает впустую. Стэнбруку скоро наскучит в замке.

— Именно об этом я и думала, — кивнула Мариста.

— Вот как? Тогда позвольте дать вам совет, юная леди. Не тратьте зря на него ваши чары. Слишком много женщин пытались завлечь его, и ни у годной ничего не вышло.

Мариста улыбнулась.

— Ручаюсь вам, милорд, это последнее, что я стала бы делать.

Она говорила столь искренне, что пэр посмотрел на нее с удивлением.

— Вы рассуждаете здраво. Но только не говорите, что он вам не нравится! Я еще не встречал женщину, которая не была бы им очарована.

— Значит, теперь вы ее встретили, и, если хотите знать правду, я ненавижу графа!

— Ненавидите? Что вы подразумеваете под этим словом?

Сообразив, что допустила оплошность, Мариста поспешно молвила:

— Мне не следовало это говорить… Прошу вас, забудьте… Хоть это была.., ошибка моего отца — он проиграл замок в карты, — я не могу избавиться от чувства, что граф здесь.., чужой, а замок по-прежнему наш.

Пэр повернулся к ней всем корпусом.

— Вы меня заинтриговали. Но если вы не охотитесь за нашим неприступным хозяином, в кого же вы влюблены?

Мариста вновь улыбнулась.

— Ни в кого, милорд. Его светлость уже поставил меня в известность, что здесь нет никого, кроме деревенских мужланов и контрабандистов! Согласитесь, ни те, ни другие не слишком годятся в мужья.

Произнося эту тираду, Мариста поймала себя на том, что повторяет манеру Летти, словно играет роль в одной из ее излюбленных пьес, и сама изумилась, обнаружив, что у нее это выходит довольно естественно..

Пэр запрокинул голову и расхохотался.

— Какая грустная история, — сказал он. — Придется подумать, как привлечь на эти задворки мира симпатичных молодых людей. Могу ли я начать с выражения надежды, что вы позволите мне встретиться с вами завтра?

Он застал Маристу врасплох, и у нее само собой вырвалось:

— О нет, прошу вас, не надо! Мое общество.., будет вам в тягость.

— Это вряд ли, — покачал головой пэр. — Я никогда не видел такой красавицы, как вы.

Мариста сделала большие глаза — ведь он слишком стар, чтобы заинтересоваться ею, и в это время почувствовала, что граф смотрит на нее.

Она сразу же представила себе, что граф мог подумать о ней и о Летти, тем более Летти вела себя так нескромно, почти вызывающе.

И хотя сестра говорила, будто мнение графа не имеет значения, Мариста подумала, что, раз уж они просят его о милости, желательно произвести на него хорошее впечатление.

— Боюсь, милорд, — сказала она, — мы с сестрой очень заняты домашними делами. Кроме того, поскольку маменька умерла, нет женщины, которая могла бы нас сопровождать. Поэтому я не могу.., встречаться с мужчинами одна.

Пэр улыбнулся.

— Я понимаю, но, встретив вас однажды, я не хочу вас потерять. Уверен, наш хозяин предоставит нам возможность встречи наедине.

Мариста не на шутку испугалась.

Она не понимала отчего, но ей совсем не хотелось, чтобы граф вообразил, будто она преследует цель соблазнить его гостей.

А пэр тем временем продолжал:

— Разве мог я представить, принимая приглашение Стэнбрука, что найду в этой глуши такое сокровище!

— Вы очень любезны, — сказала Мариста, — но я предпочла бы.., поговорить на другую тему. Чем вы увлекаетесь, милорд?

— Красивыми женщинами! — с пафосом ответил пэр. — И поскольку вы красивее всех, кого я встречал до сих пор, мне не нужно вам доказывать, как я доволен.

«В отличие от меня», — подумала Мариста.

К концу обеда она была не только встревожена настойчивостью пэра, но и обескуражена тоном, каким он с ней говорил, его взглядами, от которых у нее возникало ощущение, будто он прикасается к ней.

Он много выпил, но Мариста видела по его глазам и понимала по его тону, что его поведение — не следствие обильного возлияния.

Он действительно имел в виду именно то, о чем говорил.

Она повернулась к лорду Рэндольфу и попыталась завести с ним учтивую беседу, в духе уроков маменьки, "о обнаружила, что он слишком занят разговором с дамой, сидевшей по другую сторону от него.

Пэр, наблюдая за Маристой, засмеялся.

— Вам придется разговаривать со мной, красавица, хотите вы того или нет, — заметил он. — Не покривив душой, могу вам сказать, я в полном восторге и очарован не только тем, что вы говорите, но и просто движением ваших губ.

При этом он смотрел на ее губы, словно бы предвкушая, как будет их целовать.

Мариста вновь испытала непреодолимое желание убежать из замка и скрыться в своей маленькой спальне с низким потолком.

Когда дамы после обеда вышли из гостиной, Летти взяла сестру под руку.

— У меня никогда не было такого замечательного вечера! — воскликнула она. — О Мариста, я так рада, что мы приехали. Прошу тебя, не вздумай уезжать слишком рано!

Поскольку именно это она и собиралась сделать, Мариста ничего не ответила, но в очередной раз подумала, что с их стороны было большой оплошностью принять предложение графа.

В салоне другие приглашенные дамы бросали на Летти и Маристу злобные взгляды.

Это доставило сестрам немалое удовольствие.

— Как забавно, что вы носите живые цветы, мисс Рокбурн, — сказала одна из них Летти. — Вы случайно не прячете пчел или еще каких-нибудь насекомых в складках вашего платья?

— Я надеюсь, — ответила девушка, — что осы и змеи будут держаться от меня подальше.

Дама не смогла придумать достойный ответ и просто отошла.

Летти улыбнулась Маристе и шепнула:

— Мы имеем успех!

Когда джентльмены вошли в салон, граф подошел к Маристе и не допускающим возражений тоном произнес:

— Я не уверен, что вы захотите играть в карты, поэтому надеюсь, вы ответите мне на некоторые вопросы относительно замка.

Мариста поняла, он не хочет, чтобы она говорила с кем-то еще.

Она огляделась и с облегчением вздохнула, увидев, что заговоривший с ней во время обеда пэр имени которого она по-прежнему не знала, уже сидит за одним из карточных столов, установленных в салоне.

У графа играли в экарте и фараона.

Мариста внезапно испугалась, что Энтони не сможет побороть соблазн присоединиться к игре, или гордость не даст ему сказать, что он не в состоянии себе этого позволить.

Но, к ее радости, Энтони вместе с дамой, с которой беседовал за столом, вышел в переднюю.

Она предположила, что он хочет показать ей замок.

Ну что ж, хоть это ничего не будет ему стоить.

Все гости, казалось, сидели за карточными столами или стояли вокруг, наблюдая за игрой.

Мариста присела на диван и, пока к ней не подошел граф, некоторое время пребывала в одиночестве.

Она сидела и смотрела на Летти, которая в компании трех молодых людей увлеченно строила на полу карточные домики.

Они, видимо, находили это занятие весьма забавным и шумно смеялись.

Летти выглядела так очаровательно, что Мариста не удивилась, увидев, как хмурятся красивые лица приглашенных дам.

Граф сел рядом с ней.

— У вас такой вид, словно вам здесь не нравится, — отметил он с легкой укоризной.

— Прошу прощения, — торопливо молвила Мариста.

— Как хозяин вечера, это я должен извиняться.

— Нет.., что вы! — воскликнула девушка. — Это просто…

Она замолчала.

— Просто что?

— Просто я.., никогда еще не бывала на таких приемах… Вероятно, вы были правы, когда намекали, что, живя среди овощей и деревенских мужланов, я утратила проницательность.

— Ни на что подобное я не намекал! — резко ответил граф. — Как я понимаю, Дэшфорд испугал вас за обедом.

— Как вы.., узнали? — удивилась Мариста.

— Могу ли я сказать, что ваши глаза очень выразительны?

Его сухой, ироничный тон превратил комплимент в насмешку, и Мариста вспыхнула.

— Летти в совершеннейшем восторге, — выпалила она, — и, я уверена, Энтони тоже.

— Мы говорили о вас.

— Я очень благодарна вашей светлости за приглашение на этот прием, но, как вам хорошо известно, сейчас у меня неприятности, и мне трудно думать о чем-то другом.

— И, разумеется, в ваших глазах я по-прежнему остаюсь Людоедом, который обрушил на вас эти несчастья.

Вновь уловив насмешку в его голосе, Мариста посмотрела на него долгим взглядом.

— Конечно, Летти выразилась неучтиво, и хотя на самом деле мне все еще.., не по себе в вашем обществе, я уже не боюсь вас так, как боялась утром, когда только-только приехала.

— Почему? — осведомился граф в своей обычной манере.

— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, если б мы были вам безразличны.., вы не предложили бы нам свое.., гостеприимство.

Мариста сказала то, что думала, но тут же решила, что говорить этого не стоило.

— Прошу вас, не подумайте, будто я хочу заставить вас сделать то, что вам не по душе! Я по-прежнему умоляю, — прибавила она, — и если хотите, могу.., встать на колени…

Его губы тронула кривая усмешка.

— Интересно, действительно вы встали бы на колени? Глядя на портреты ваших предков, думаю, просить вас об этом бессмысленно.

— — Я знаю, папенька никогда бы.., не сделал этого, — сказала Мариста. — Но если бы, встав на колени перед вами, я могла бы.., убедить вас проявить.., милосердие к нам, то забыла бы свою гордость и сделала это.., охотно.

Граф испытующе посмотрел на нее, как бы желая убедиться в правдивости ее слов, и наконец заговорил:

— Будем надеяться, что в такой драматической сцене не возникнет необходимости. Скажите, в какое время я могу приехать к вам, чтобы? осмотреть Довкот-Хаус?

— Или до, или сразу после ленча, милорд.

Даже разговаривая с графом, Мариста чувствовала, что пэр, сидевший рядом с ней за обедом, смотрит на нее через всю комнату.

Она тихо сказала:

— Могу я попросить вас.., кое о чем?

— О чем же?

— Не привозите с собой.., лорда Дэшфорда.

— У меня вовсе не было такого намерения, — ответил граф. — Но вам не нужно бояться его. Вы должны научиться, Мариста, заботиться о себе, как умеет это ваша сестра.

Девушка заметила, что он назвал ее по имени, но подумала, что не стоит придавать этому значения.

— Я буду стараться, — смиренно молвила она. — Но это отнюдь не легко, и, хотя вам, быть может.., покажется это глупым.., меня многое пугает.

— Прежде всего, я.

— — И лорд Дэшфорд… И эти дамы… Они красивы, но рядом с ними я чувствую себя так, будто.., вылезла из норы.

— Ваша ложная скромность просто смешна.

— В моем изложении все выглядит хуже, чем есть на самом деле, — призналась Мариста. — Я стараюсь не забывать, что я — из рода Рокбурнов и мои предки были доблестны и горды.

— Так будьте достойны их! — повелел граф.

Легко ему так говорить, подумала Мариста.

Он всегда получал все, что хотел и, как говорил отец, во всем добивался успеха.

Его положение, разумеется, сильно отличалось от положения бедной девушки, чье будущее представлялось туманным и непредсказуемым.

Как будто подслушав эту ее мысль, граф внезапно воскликнул:

— Милостивый Боже, как вы можете о чем-то тревожиться, обладая такой красотой! Красивая женщина, если пожелает, сумеет бросить к своим ногам весь мир или хотя бы всех мужчин в этом мире.

— Я никогда не.., имела дела с мужчинами, за исключением вас!

Слова эти вырвались у нее сами собой, и она слишком поздно осознала их двусмысленность.

— Простите, — взмолилась она, — я не хотела быть такой.., неотесанной. Я просто подумала, будто вы имели в виду мужчин вроде тех, что сейчас строят карточные домики с Летти.

— Я отлично понял, о чем вы подумали, — успокоил ее граф. — Но еще раз повторяю, столь красивой девушке, как вы или ваша сестра, не нужно волноваться ни о будущем, ни о настоящем. Все произойдет само собой.

— Это взгляд игрока, милорд, и это.., не правильно.

— Вы, очевидно, плохо читали Библию, — неожиданно заметил граф. — «Взгляните на лилии полевые, как они растут: не трудятся, не прядут, но Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них».

Мариста рассмеялась.

— Вы забываете, милорд, что лилии пускают корни в хорошей почве, она кормит их и растит листья, которые их защищают.

Граф улыбнулся.

— Несмотря на свои страхи и скромность, которая, признаться, меня несколько раздражает, вы проявляете, когда захотите, неожиданно острый ум.

— Теперь вы говорите оскорбительные вещи, милорд, — нахмурилась Мариста. — Уж не хотите ли вы сказать, что если красивая женщина к тому же достаточно умна и сообразительна, чтобы не надоесть вам за десять минут, то для вас это уже удивительно?

У графа заблестели глаза.

— Кто вам об этом сказал?

Мариста, не желая вовлекать сюда Летти или лорда Лэмптона, просто сказала:

— Я наблюдала и размышляла, милорд. Не сочтите меня излишне критичной, но, несмотря на то, что за обедом по обе стороны от вас сидели чрезвычайно красивые дамы, вы явно скучали и на все смотрели с насмешкой.

Граф промолчал.

— Во всяком случае, — уточнила она, — вы уже начинали скучать.

— Да, это правда, — сознался граф. — А теперь, Мариста, понимая, что многие джентльмены жаждут поговорить с вами, я, пожалуй, пойду сменю кого-нибудь за карточным столом.

Мариста подумала, что была права в своих подозрениях: ее общество быстро ему наскучит.

Когда граф поднялся, она попросила его:

— Пожалуйста.., только не лорда Дэшфорда!

— Я позабочусь, чтобы он просидел за картами, пока вы не уедете, — пообещал граф.

Мариста получила большое удовольствие от беседы с офицером, только что вернувшимся из-за границы; он очень интересно рассказывал ей о кампании Веллингтона в Испании.

Потом граф представил Маристу другому своему гостю, знатоку живописи.

К ее изумлению, он сказал ей, что несколько картин из тех, что висят в коридорах, хоть и нуждаются в реставрации, представляют большую ценность.

— Вы уверены? — взволновалась девушка. — О Боже, если бы папенька знал, что он может продать их…

— Любой владелец замка таких размеров должен время от времени оценивать его имущество. Картины повысились в цене не только из-за того, что принц-регент является страстным коллекционером, но и вследствие изменения вкусов публики. Еще два года назад никто особенно не интересовался голландскими художниками. Но теперь цены на их полотна растут с каждым месяцем.

— Если бы папенька знал! — с горечью повторила Мариста.

Джентльмен, с которым она говорила, сказал ей, где висят дорогие картины, и Мариста невольно подумала, что граф, у которого и без того так много имущества, забудет о них.

Когда он уедет, они могли бы забрать картины, проникнув в замок через потайной ход, через который Энтони в свое время вынес кое-какие личные вещи.

Эти мысли привели Маристу в ужас.

Как хотя бы на минуту ей могла прийти в голову мысль украсть у графа то, что теперь принадлежит ему, даже если эти картины не представляют для него никакого интереса!

И все-таки горько было сознавать, что граф извлек выгоду из того, что отец не удосужился вовремя оценить имущество, хранящееся в замке, или хотя бы картины.

Оглядываясь назад, девушка вспоминала, как отец гордился замком.

Но любила его именно мать; она восторгалась его красотой и неизменно заботилась о том, чтобы комнаты были со вкусом обставлены и чтобы там всегда благоухали свежие цветы.

«Но маменька никогда не разбиралась в живописи», — подумала Мариста.

Она дала себе клятву, если когда-нибудь ей выпадет удача обладать чем-нибудь старинным и прекрасным, она не допустит, чтобы ценность произведения игнорировалась.

«Как глупо! Боже, как глупо!» — повторяла она про себя, и сердце ее разрывалось.

Глядя, как граф подводит к ней очередного гостя, она возненавидела его еще больше не только потому, что он так уверен в себе, но и потому, что все, к чему он прикоснется, превращается в золото.

Глава 4

— Это был чудесный, чудесный вечер! — воскликнула Летти на следующее утро, с опозданием спустившись к завтраку.

Мариста чувствовала себя разбитой, но Летти выглядела оживленной и бодрой.

— Мне никогда еще не было так весело, — продолжала она, пока Мариста наливала ей кофе.

Ханна на кухне жарила яичницу.

— Представляю, каково сегодня Энтони. — никак не могла наговориться Летти. — Встать в пять утра, учитывая, во сколько мы вернулись вчера…

Мариста с радостью уехала бы пораньше, но она не хотела портить удовольствие сестре.

Кроме того, Энтони ушел куда-то to своей дамой и не возвращался довольно долго.

Мариста справедливо рассудила, что если она решит уезжать, будет неудобно посылать кого-то на его поиски.

Когда наконец Энтони вернулся в гостиную, в глазах его Мариста заметила необычный блеск.

Сейчас он особенно напомнил ей отца: в его внешности появился какой-то налет бесшабашности, которого раньше не было.

Возвращаясь домой в комфортабельном экипаже графа, Летти говорила без умолку.

Энтони молчал, и Маристе ничего не оставалось, как слушать восторги сестры.

Перед сном Летти поцеловала Маристу и промолвила:

— Теперь я понимаю, почему папенька так стремился в Лондон и почему для Энтони невыносимо торчать здесь без гроша в кармане.

Мариста приуныла: ведь именно от этого она старалась оградить Летти — от осознания того, что недостаток денег заключил их в тюрьму и держит гораздо надежнее, чем любые замки и цепи.

Ханна вошла с одним яйцом на тарелке.

— Это все, что есть! — фыркнула она, ставя тарелку перед Летти. — И когда вы позавтракаете, я буду очень благодарна, если вы уберете со стола. Я навожу порядок на кухне, и вы могли бы немного помочь.

Она исчезла, не дожидаясь ответа, а Летти расхохоталась.

— Можно подумать, Ханна злится, что ее не пригласили к графу!

— На самом деле, мне кажется, — ответила Мариста, — она беспокоится за тебя — как, впрочем, и я.

— Ты беспокоишься за меня? — переспросила Летти. — Ас чего тебе за меня беспокоиться?

— Я понимаю, ты великолепно провела время вчера, — спокойно произнесла Мариста, — но нужно смотреть правде в глаза: граф может уехать в любую минуту, и мы не увидим его еще два года, если не больше.

— Перестань каркать! — возмутилась Летти. — Пока никто никуда не уехал, и сегодня Перегрин попросил меня встретиться с ним.

Мариста подняла брови.

— Перегрин?

— Не будь ханжой! — бросила Летти. — Не ждешь же ты в самом деле, что я буду каждые пять минут говорить «милорд» ему, графу и еще десятку мужчин, с которыми познакомилась вчера вечером. Мы друг, для друга Перегрин и Летти, и мне кажется, я знаю его уже много лет.

— Он уедет вместе с графом, — напомнила Мариста.

Летти ничего не ответила.

Она лишь улыбнулась, но выражение ее глаз не понравилось Маристе.

Помолчав немного, она сказала умоляюще:

— Прошу тебя, Летти, будь же разумной. Ты знаешь, мы не можем позволить себе водить дружбу с людьми, с которыми познакомились вчера вечером, а граф настолько непредсказуем, что может хоть сегодня решить, что замок ему надоел, и уехать, оставив нас в тоске и одиночестве.

Летти рассмеялась.

— Я отлично понимаю, что ты пытаешься мне втолковать, и клянусь, я буду следить за своим сердцем. Так что перестань беспокоиться.

— Ничего не могу поделать с собой, — горько вздохнула Мариста.

— Вчера мне показалось, что графу было очень интересно с тобой разговаривать, — заметила Летти. — Попробуй поддержать в нем этот интерес, чтобы он остался в замке, и тогда мы по крайней мере сможем хорошо есть и веселиться за его счет.

— Без сомнения, его не интересую я сама по себе.

— Что ты имеешь в виду?

Мариста не ответила и стала молча убирать со стола.

Она думала о том, что если граф действительно намерен выследить контрабандистов, то в случае его успеха пострадают многие окрестные жители.

Как и ее отец, Мариста старалась закрывать глаза на дилетантские попытки ввоза контрабандных товаров, случавшиеся время от времени на территории поместья.

Однако ей было известно: с тех пор, как граф — или его поверенный — уволил почти всех, кто состоял на службе у прежнего владельца замка, молодые люди, которые не пошли в армию или не стали моряками, жили тем, что могли выручить контрабандой.

Их прибыль была не особенно высока, потому что они не имели связей с крупными контрабандистами в Райе или на Ромнейских болотах, но всегда находились люди с деньгами, готовые неплохо заплатить за бочонок хорошего бренди или французского кларета, которые нельзя было купить в гостиницах и трактирах.

Табак тоже был в цене, и Мариста делала вид, будто ничего не замечает, когда Энтони оставлял в спальне свою одежду, влажную от морской воды и пахнущую табаком.

Она любила брата и беспокоилась за него, но никогда не высказывала вслух своих подозрений.

Однако если граф, выполняя, как он говорил, поручение Адмиралтейства, вызовет к ним таможенные суда, возникнет тысяча новых опасностей.

«Я этого не вынесу, — думала Мариста. — И без того хватает неприятностей, и если они станут множиться, нам придется уехать».

Впрочем, она сама понимала, это всего лишь досужие рассуждения, ибо если граф разрешит им жить в Довкот-Хаусе бесплатно, они просто не смогут позволить себе никуда уехать.

Собрав посуду на поднос, она вышла из комнаты.

Летти озадаченно смотрела ей вслед, потом вскочила из-за стола и побежала наверх — изобретать наряд для свидания с Перегрином.

Едва она успела надеть платье, раньше принадлежавшее матери, и шляпку, которую наспех украсила лентами от другого платья, как послышался стук колес.

Спустившись вниз, девушка увидела Перегрина.

Он сидел на козлах самого шикарного фаэтона, когда-либо виденного ею. — Перегрин отдал поводья груму, затем наклонился и поцеловал Летти ручку.

— Вы уже готовы! — воскликнул он. — Я так боялся, что вы будете чувствовать себя слишком утомленной после вчерашнего приема или просто забудете о своем обещании прокатиться со мной.

— Я ждала с нетерпением, — улыбнулась Летти, — потому что мне никогда еще не представлялось случая проехаться в таком замечательном экипаже, как ваш фаэтон.

— Это единственная причина? — спросил Перегрин, все еще не отпуская ее руки.

— Если вы напрашиваетесь на комплимент, — дипломатично заявила Летти, — то для меня еще слишком рано, чтобы придумывать комплименты.

— Зато для меня не рано, — парировал Перегрин. — Вы сегодня изумительно красивы, но ваше зеркало, вероятно, уже сказало вам об этом.

— Не так красноречиво, как мне бы хотелось, — улыбнулась девушка.

Услышав ее голос, Мариста спустилась в холл.

Перегрин заметил ее раньше, чем Летти, и воскликнул:

— Доброе утро, мисс Мариста! Надеюсь, ваша сестра сказала, вам, что собирается показать мне окрестности? Мы берем с собой корзинку для пикника.

— Доброе утро, лорд Лэмптон, — сказала Мариста. — Пожалуйста, будьте поосторожнее. Я слышала, эти новые фаэтоны с высокими колесами очень опасны.

— Позвольте заверить вас, у меня большой опыт, — молвил Перегрин. — К тому же, когда рядом со мной такое сокровище, я буду вдвойне осмотрителен.

— Это весьма похвально, — кивнула Мариста.

Перегрин нетерпеливо повернулся к Летти.

— Вот что я придумал! — радостно сообщил он. — Мы позавтракаем в какой-нибудь придорожной гостинице, где подают сидр, если вы предпочитаете его вину.

Там мы попросим кого-нибудь присмотреть за лошадьми, и, значит, нам не нужно брать с собой грума.

Мариста уже готова была ввернуть, что, по ее мнению, этого делать нельзя, но Летти ее опередила.

— Чудесно придумано! — захлопала она в ладоши. — Мы сядем снаружи, на солнышке, и будем смотреть на дорогу! Надеюсь, вы взяли с собой что-нибудь вкусненькое…

— Я лично давал указания повару моего дядюшки, — гордо произнес Перегрин, — и буду весьма разочарован, если вам не понравится мой выбор.

Они смотрели друг на друга, и глаза их искрились от волнения, которое не имело никакого отношения к еде.

И прежде чем Мариста успела что-нибудь возразить или попытаться убедить их не ехать вдвоем, "Перегрин помог Летти сесть в фаэтон и взял у грума поводья.

Грум поплелся обратно к замку, а юная парочка укатила.

«Я не должна была их отпускать», — укоряла себя Мариста.

Впрочем, она не сделала этого, во-первых, чтобы не ставить Летти в неловкое положение, а во-вторых, потому что знала: сестра все равно добьется, чтобы все было так, как хочет Перегрин.

Мариста вернулась в дом в подавленном настроении.

Ей не давали покоя мысли о поведении Летти и о том, что скажет граф после осмотра домика по поводу арендной платы.

«Я должна быть с ним очень и очень любезна», — решила она и вновь занялась подрезкой цветов, от чего ее отвлек приезд лорда Лэмптона.

Мариста тщательно следила, чтобы в комнатах всегда стояли свежие цветы — тогда домик казался не таким старым "и неухоженным.