Дочери Альбиона (№8) - Роковой шаг

Мне стало смешно.

— О, Сабрина, я очень люблю тебя. Она обвила меня руками.

— Я намерена охранять тебя, — сказала она мне. — Мы схватим убийц, и их повесят, как в старину Джорджа Кэри, которого казнили за убийство любовника его жены. Его бы я не повесила, но поступила бы так со всяким, кто покушается на тебя.

— Милейшая Сабрина, всегда помни, что между нами есть особая связь. Обещай мне, что никогда не забудешь этого, и не будь ревнивой, если я люблю еще кого-то, кроме тебя.

— Я буду помнить, но все равно буду ревновать.

Эта десятилетняя девочка была наполовину ребенком наполовину женщиной; временами она казалась соответствующей своему возрасту, а иногда была гораздо мудрее. Она бесстыдно подслушивала у дверей; она наблюдала за людьми и выслеживала их; роль шпиона-защитника была ей по душе. Однажды она сказала, что видела целующихся Ланса и Эмму, а когда я надавила на нее, призналась, что они просто стояли рядом и беседовали. Если не случалось чего-либо, угодного ей, она пыталась делать так, чтобы это произошло, и иногда воображала, что это уже случилось. Сабрина не лгала в обычном смысле слова, но воображение заводило ее далеко. Когда я сказала, что нельзя говорить, будто они целовались, если они этого не делали, она ответила:

— Но они могли целоваться, пока я не следила за ними.

Такова была ее логика. Эта девочка была одержима идеей спасти мою жизнь.

Поэтому, когда на следующий день Сабрина заболела, я засомневалась, не является ли ее болезнь… не то чтобы обманом, но результатом богатого воображения, так как она очень хотела доказать свое мнение о лекарстве.

Я сразу пришла навестить ее. Она лежала очень тихо, с глазами, устремленными к потолку. Я забеспокоилась и опустилась на колени возле кровати, но тут увидела, как на ее лице промелькнула удовлетворенная улыбка.

— Сабрина, — прошептала я, — ты притворяешься.

— Я плохо себя чувствую, — сказала она, — и у меня были боли в желудке.

Я сразу решила, что она где-то слышала о симптомах отравления.

— А где болело? — спросила я. Она поколебалась и затем положила руки на желудок.

— Сабрина, — сказала я, — ты уверена, что тебе это не кажется?

Она энергично потрясла головой.

— Это как раз то, что случается с пробователями, — прошептала она. Ее глаза округлились от волнения. — Прошлой ночью я попробовала микстуру, и одного глотка было достаточно.

Она драматически всплеснула руками. Я попыталась засмеяться, но ужасное беспокойство помешало мне.

— Ты сочиняешь, — сказала я.

— Я умру за тебя, Кларисса! — пылко воскликнула она.

— Нет, не умрешь, — резко возразила я. — Ты будешь жить ради меня.

— Ну, ладно, — сказала она почти неохотно.

— А что если нам одеться и пойти погулять в лесу? Будь готова через полчаса.

— Можно мне сперва позавтракать? Я голодна. Я рассмеялась и, нагнувшись, поцеловала ее. Мы пошли через лес к дыре в долине.

— Только будь осторожна, Сабрина, — сказала я. — Если когда-либо придешь сюда одна, не подходи слишком близко.

— Хорошо, не подойду. Теперь мне не до старой дыре в долине.

Я поняла, что наша домашняя драма представляется ей гораздо более интересной, чем яма в долине.

Несколько дней спустя я сидела в саду на деревянной скамейке под кустами, когда пришла Сабрина и села рядом. У нее был одновременно таинственный и торжествующий вид, и поэтому я поняла, что произошло что-то значительное.

— Ну? — спросила я.

— Я кое-что обнаружила. Думаю, это может быть важной нитью.

— Так расскажи мне.

— Ты сочтешь, что я была не права, делая это.

Обещай не считать так.

— Как же я могу обещать, пока не знаю, в чем дело?

— Я следила за ними…

— За кем?

— О, ты знаешь. За Лансом и Эммой. Я прихвачу их, и тогда мы будем знать все наверняка. Ее дверь была открыта, когда я проходила мимо, и я заглянула внутрь. Эмма сидела у своего трюмо, и я увидела, как она что-то вынула из ящика. Она смотрела на предмет, и я захотела узнать, что же это такое.

— Долго же ты проходила мимо! — сказала я. — Как это тебе удалось увидеть так много?

— Ну, я остановилась на минутку.

— И шпионила за ней.

— Я и есть в некотором роде шпионка. Это моя работа. Я раскрываю загадочные дела. Но послушай, что я нашла. Я подождала, пока она вышла, затем вошла в ее комнату. Я видела, куда она положила ту вещь, которую рассматривала. Ты знаешь о потайных ящиках? Нужно вытащить один ящик, а сзади него есть другой. Вот в него она и положила это… в секретный ящик. Ну, а я вошла обнаружила… угадай что.

— Скажи же мне.

Сабрина засунула руку в карман и когда вытащила ее на ладони что-то лежало. Это было мое кольцо.

Я так удивилась, увидев его, что разинула рот. Сабрина наблюдала за мной с удовлетворением.

— Он дал его ей. Он дал ей твое кольцо.

— Нет… Он проиграл его в карты.

— Так он тебе сказал, — насмешливо проговорила Сабрина. — Она хотела безоаровое кольцо и сказала:

«Дайте мне кольцо, и я буду вашей». И он отдал его ей.

Я покачала головой, но, конечно, наполовину поверила ее словам.

Я сидела, уставившись на кольцо, и была очень несчастна, так как в этот момент чувствовала, что в необузданных фантазиях Сабрины есть немалая доля правды.

Она пристально смотрела на меня.

— Они забрали его, — мрачно сказала она, — потому что оно поглощало яд из микстуры…

Мой смех прозвучал немного неубедительно. Мне не хотелось, чтобы она знала, как я обеспокоена. Я думаю, что Сабрина и сама не верила тогда в эти обвинения. Для нее это было игрой, подобно шарадам или игре в наблюдения. Она всегда любила такие игры, в которых надо что-то угадывать или искать.

— Теперь тебе не нужен пробователь, — сказала Сабрина. — У тебя есть кольцо. Я задумчиво сказала:

— Думаю, наилучшее, что ты можешь сделать, это отнести кольцо обратно и положить его туда, где нашла.

Сабрина изумилась, и я медленно продолжила, подыгрывая ей:

— Лучше всего, чтобы они остались в неведении, что мы знаем, где находится кольцо.

Она хмуро кивнула.

Я сидела, наблюдая, как она спешит по траве к дому, и спрашивала себя: возможно ли это? Неужели у Ланса связь с моей сестрой? Это было вполне вероятно. Эмма была привлекательна и разделяла с ним всепоглощающую страсть к игре. У них было много общего. Ее часто приглашали составить компанию в игорных партиях. Я оставалась вне этого, так как люди знали, что я не интересуюсь игрой. Часто я слышала, как они вместе смеются или возбужденно обсуждают ход прошлой игры.

Так ли уж это абсурдно? Может быть, я упорно не желала видеть того, что происходило рядом со мной, и потребовались наблюдательность и страстная любовь ребенка, чтобы картина прояснилась?

После этого я стала чувствовать вокруг себя какую-то опасность. Временами мне казалось, что это можно объяснить моим состоянием. У женщин в таком положении бывают странные фантазии. Сабрина заронила подозрение в мою душу, и оно росло.

Ланс… Что я знала о нем? Он был в некотором роде таинственной личностью, и это было тем более тревожно, что внешне он таким не выглядел. Он был беспечен во всех отношениях, опрометчив, даже легкомысленней, но всегда добр… избегал хлопот или любых других неприятностей. Разве мог он быть способен на интриги и заговоры, направленные на мое устранение? Ведь то, что происходило сейчас, было равносильно этому. Я искала повод. Ланс был нежным и страстным, любовником и другом; но я всегда знала, что его подлинной страстью была игра, и она образовала барьер между нами. Я не скрывала, что считаю его игру дурацким делом; а тут еще Эмма, довольно хорошенькая и очень элегантная, увлеченная игрой почти как он. Их многое объединяло. Все более темные мысли овладевали мною. Я догадывалась, что у него есть долги, и, возможно, огромные. Он постоянно водил за нос своих кредиторов. Если бы я умерла, мое состояние перешло бы к нему… за исключением наследства Хессенфилда, которое так быстро увеличилось благодаря «Компании». Но его получила бы Эмма, так как в случае смерти одной из нас мои деньги должны были перейти к ней, а ее — ко мне.

Значит, повод был.

Я интересовалась величиной долгов Ланса, но он никогда не посвящал меня в это. Если я задавала прямой вопрос, Ланс всегда уходил от него, как будто считал долги естественным атрибутом жизни джентльмена. Сейчас мне пришло в голову, что он мог оказаться в очень стесненном финансовом положении, и в таком случае моя смерть была бы ему необходима, потому что она спасала его от кредиторов и в то же время решала проблему с Эммой, если он действительно находился с ней в любовной связи. Могла ли я быть в чем-то уверена? Он очаровал ее, но он очаровывал всех, и это было особенностью его натуры — изображать, что люди представляют для него величайшую ценность. Моя смерть означала бы для него спасение от тюрьмы, кредиторов… и женитьбу на Эмме.

Нет, я не могла в это поверить. Порой мои сомнения разрастались до необузданных и совершенно абсурдных фантазий. «О, Сабрина, — думала я, — я такая же испорченная, как и ты!»

Я находила определенное наслаждение в прогулках по лесу, такому чарующему и постоянно меняющемуся. Мне нравилось наблюдать за игрой листьев и прислушиваться к пению птиц. Там царил мир, и когда я находилась среди деревьев, все казалось естественно и нормально и мои сомнения исчезали.

Конечно, говорила я себе, именно Эдди отдал Эмме мое кольцо. Она была заинтригована им с тех пор, как впервые увидела его, и, зная, как я дорожу им, не хотела признаваться, что кольцо оказалось у нее.

Вероятно, она чувствовала, что обязана вернуть его мне, но ей хотелось оставить его у себя. Относительно же предположения, что она и Ланс были любовниками, так оно было смехотворным, чтобы заслуживать доверие. Ланс был моим преданным мужем, и я не думала, что он неверен мне в поступках или помыслах.

Итак, ежедневно на исходе дня я ходила в лес; в это время у Сабрины были уроки верховой езды, которые она вряд ли пожелала бы пропустить. Она училась теперь прыгать и была очень увлечена занятиями.

В тот день я вернулась из леса и, как обычно, отдыхала. Когда услышала, что мадам Легран в коридоре взволнованно разговаривает с Эммой. Я поднялась и выглянула за дверь.

— Что-нибудь случилось? — спросила я.

— О, дорогая, — сказала мадам Легран, всплеснув руками и выказывая крайнюю обеспокоенность. — Я разбудила вас, и это нехорошо с моей стороны. Но мое сердце трепещет и, кажется, вот-вот вырвется из груди.

— Маму напугали около пустыря, — объяснила Эмма. — Там вчера появились цыгане. Один из них скрывался в кустах. Он подозвал ее, когда она проходила, и предложил предсказать ее судьбу.

— У него был злодейский вид, — сказала мадам Легран. — И я побежала.

— А он побежал за ней, или так ей показалось, — продолжила Эмма. — Бедная мама, отдохни немного, а я принесу тебе твою микстуру.

— Ну вот, мы нарушили покой бедной Клариссы. Позаботься о ней, Эмма. Я пойду в свою комнату. Кларисса, вы должны меня простить.

— О, пустяки, — уверила ее я. — Я не спала. Мне так жаль, что вас напугали.

— Мама впечатлительна по натуре, — прошептала Эмма, — но через полчаса она придет в себя.

Я вернулась в постель, и вскоре после этого вошла Сабрина, чтобы рассказать мне, как высоко прыгала ее лошадь и как Джо (грум, который учил ее) сказал ей, что у него не было другой такой хорошей ученицы.

Она так гордилась своими достижениями, что не могла думать о чем-либо другом, и даже не слишком заинтересовалась, когда я рассказала ей, как цыган испугал мадам Легран.

Несколько дней спустя я опять прогуливалась в лесу. Моим любимым местом была маленькая поляна среди деревьев. Там рос старый дуб, под которым я любила сидеть. Оттуда хорошо была видна между деревьями дыра в долине. Бывало, я сидела там и воображала, что нахожусь в доисторической эпохе, или мечтала о своем ребенке, который становился для меня все более дорог. Я чувствовала его движения и страстно желала подержать его на руках.

Я понимала, что иметь собственного ребенка — это величайшее счастье, на какое только можно надеяться.

В тот день происходило что-то странное. Позднее я задавала себе вопрос: не было ли это предчувствием? Но едва войдя в лес, я что-то почувствовала… какое-то смутное беспокойство. Я ощущала это и раньше… особенно в Эндерби… как будто за мной следят и чем-то угрожают. Служанки говорили, что в Эндерби живет привидение. Но водились ли привидения в лесу?

Легкие звуки заставляли меня встрепенуться: хруст валежника, стук перемещающегося камушка, внезапный шорох. Вероятно, это была белка, готовящая запасы на зиму, а может, заяц или ласка, или горностай, пробирающийся сквозь листву. Ветер, гулявший среди ветвей деревьев, напоминал стоны. Это были естественные звуки леса, которые остались бы незамеченными, если бы не мое необычное настроение.

Когда я подошла к поляне, странное ощущение прошло, и я успокоилась. Сидя под дубом, я грезила о ребенке. «В это же время в следующем году ты будешь тут, мой малыш», — думала я. И как же мне хотелось, чтобы мои ожидания уже закончились.

А затем… опять появилось это. У меня возникло ощущение, что я здесь не одна.

Я резко повернула голову. Мне показалось, что среди деревьев мелькнула темная тень… вряд ли человек… какой-то призрак.

Я сидела очень тихо, вглядываясь в лес, но ничего не видела.

Конечно, мне это показалось. Я отвернулась. И тогда это возникло опять: звук шагов, жуткая уверенность, что нечто угрожает мне… нечто злое.

Нужно было возвращаться домой, а значит, снова пройти через лес, и вдруг я испугалась того, что могло таиться там. Но другого пути не существовало. И было нелепо бояться этих знакомых деревьев, которые я любила.

Я просто позволила разгуляться своему воображению. Сабрина, ты одна виновата в этом.

Я стала уже немного грузной и была не в состоянии быстро встать на ноги. Пытаясь сделать это, я ощутила какое-то движение сзади и обернулась. Что-то ударило меня по затылку, и я упала на землю. Мне плохо представляются последующие события. Видимо, я на несколько мгновений потеряла сознание, прежде чем мною овладела ужасная мысль, что Сабрина была права. Кто-то хотел убрать меня с дороги, и вот теперь я была в лесу одна и беспомощна.

Через несколько секунд сознание вернулось ко мне, и я поняла, что меня тащат по траве. Я вдыхала запах земли; трава колола мои руки; я вернулась из состояния беспамятства к ужасу понимания того, что происходит.

Меня тащили к дыре в долине. Я не видела своего врага. Это была какая-то темная фигура в плаще… мужчина или женщина, трудно сказать. Я лежала вниз лицом и не могла разглядеть, кто нависает надо мной. Почувствовав в висках биение, я поняла, что смотрю в лицо смерти.

Сабрина… о, Сабрина… ты была права. Я провалилась в кошмар. Скоро я буду поглощена темной пропастью и затем… исчезну. Вдруг я услышала голос:

— Кларисса! Кларисса!

Казалось, все остановилось, даже само время. Но голос, который я слышала, принадлежал Сабрине. Я подумала, что грежу, что это последние мгновения сознания перед тем, как смерть возьмет меня, и было знаменательно, что я подумала именно о Сабрине.

Внезапно наступила тишина. Что случилось? Я знала, что все еще нахожусь на земле, смутно видела свет, ощущала траву под собой.

Я попыталась подняться и снова услышала голос Сабрины:

— Остановитесь! Остановитесь! Что вы делаете с Клариссой?

Затем она очутилась рядом со мной, стоя на коленях. Я разглядела ее лицо, неясно из-за тумана, который застилал мне глаза.

— Кларисса… о, дорогая Кларисса. С тобой все в порядке? Ты не умерла, а?

— Сабрина.

— Да, я пришла. Баттермилк был сегодня не в духе и не хотел прыгать. Джо велел оставить его, раз он сегодня такой обидчивый. Поэтому я пошла сюда, чтобы найти тебя… и поговорить. Потом я услышала твой зов и увидела… увидела…

— Что же ты увидела? — Я боролась с желанием ускользнуть в забытье. — Сабрина… Сабрина… что же ты увидела?

— Кто-то тащил тебя по траве.

— Кто же это был? Кто?

Я ждала, когда она ответит мне. Пауза длилась бесконечно долго. Я молилась: «О, Боже, сделай так, чтобы это не был Лаис».

— Не знаю. Он был закутан в длинный плащ с капюшоном, опущенным на лицо. Это мог быть кто угодно.

— О, Сабрина, кто бы это ни был, он собирался убить меня. Я почувствовала что-то странное, как только вошла сегодня в лес… что-то злое, затаившееся там.

— Да, — сказала Сабрина. — Да. Но я должна доставить тебя домой. Ты сможешь идти?

— Думаю, что смогу.

— Надо было бы найти кого-нибудь, чтобы нести тебя. Но я не оставлю тебя. Вдруг он вернется?

Я сидела, прислонившись к ней, а она обнимала меня, словно защищая.

— О, Сабрина, это было ужасно.

— Это была попытка убийства, — ответила она. — Если бы я не появилась, тебя бы убили.

— Ты спасла мне жизнь, это точно. Я поняла, что меня решили сбросить в пропасть. Сабрина задрожала.

— Я знала, что спасу тебя. Я знала это. Некоторое время мы сидели обнявшись. Потом я сказала:

— Пойдем скорее отсюда. Если этот кто-то вернется…

— Я убью его, — сказала Сабрина.

— Помоги мне встать.

Она помогла. Голова у меня кружилась, и я ощущала, что на ней вскочила большая шишка. Я находилась в полуобморочном состоянии.

Тут я с тревогой вспомнила о ребенке. Он зашевелился внутри меня, и на миг я ощутила ликование. Мне было страшно, что он мог пострадать при нападении.

Сабрина обняла меня, и хотя она была всего лишь десятилетней девочкой, я чувствовала себя в безопасности рядом с ней. Я сделала несколько неуверенных шагов к деревьям.

— Это ведь недалеко, — сказала Сабрина. — Можешь ли ты идти, дорогая Кларисса?

Я сказала, что могу, и действительно пошла. Когда мы приблизились к дому, я увидела Ланса.

Он шел к конюшне. Заметив нас, он в изумлении остановился и закричал:

— Кларисса! Сабрина! Что случилось? Он подбежал к нам, и пока я смотрела на его доброе, красивое лицо, преисполненное заботой, мне стало стыдно за мимолетную мысль о том, что он мог бы желать мне смерти. Я ответила:

— На меня напали в лесу.

— Боже мой! У тебя все в порядке?

— Я очень потрясена… и у меня шишка на голове. Сабрина спасла мне жизнь.

Тут словно какое-то сияние окружило Сабрину. Она улыбнулась и закивала, а затем взволнованно сказала:

— Что-то подсказало мне пойти в лес и спасти Клариссу. Я пришла как раз вовремя. Я видела этого человека… или, что там было… одетого в плащ с капюшоном, подобно монаху… а на земле лежала Кларисса. Он тащил ее к дыре в долине.

— Что ты такое говоришь? — спросил Ланс.

— Это правда, — сказала я. — Кто-то напал на меня. И это не походило на грабеж. Меня тащили по земле и, как я могу предположить, к дыре в долине.

— Это звучит дико. Давайте войдем в дом. Он взял меня на руки, и нежность, написанная на его лице, глубоко тронула меня.

Когда мы входили в холл, мадам Легран спускалась по лестнице. Увидев меня, она резко остановилась и пробормотала:

— Боже мой! Ланс сказал:

— На Клариссу напали в лесу. Давайте уложим ее в постель.

И он пошел вверх по лестнице, а за ним Сабрина и мадам Легран.

— Напали, вы говорите? Что за нападение? Это милое дитя… в порядке? Малыш…

— Думаю, все в порядке, — ответил Ланс. — Я велю прочесать лес, чтобы проверить, что за канальи там завелись. Нужно всех предупредить.

Мы достигли спальни, и он осторожно положил меня на кровать.

— Я пошлю за доктором, — сказал он. — Думаю, что это сейчас самое мудрое. Мадам Легран предложила:

— Я буду ухаживать за ней. Я должна убедиться, что с ней все нормально, так же, как и с ребенком. Сабрина сказала:

— Я остаюсь с ней.

— Нет… нет… — пробормотала мадам Легран. — Она должна отдыхать. Самое лучшее для нее теперь — покой.

Но Сабрина упрямо настаивала:

— Я останусь с ней.

Я улыбнулась своей маленькой защитнице.

— Мне бы хотелось, чтобы Сабрина посидела рядом, — сказала я.

Мадам Легран стала протестовать, но Ланс сказал:

— Если этого хочет Кларисса… Сабрина удовлетворенно улыбнулась. Вошла Нэнни Керлью. Она уже знала, что произошло. Меня всегда удивляло как быстро распространяются новости. Она сказала, что мне необходимо горячий сладкий чай, и она уже заваривает его. У меня было тяжелое потрясение, и чай может помочь до прихода врача.

Ланс вышел, чтобы послать кого-нибудь за доктором. Затем он вернулся и сел у моей кровати. Сабрина села с другой стороны. Когда принесли чай, она взяла его у Нэнни Керлью и попробовала.

— Это не для вас, мисс, — сказала Нэнни.

— Я знаю, — возразила Сабрина, — но я пробователь.

Мне захотелось сказать ей, как она утешает меня и как я счастлива от того, что она рядом. Именно к ней я обратилась прежде, чем к Лансу, и это было существенно. Я не могла испытывать подозрения к нему, сидящему у моей постели и глядящему с такой нежностью и беспокойством, и однако следы сомнения и страха еще таились во мне. Эти красивые белые руки с перстнем на мизинце… не они ли тащили меня по земле? Я продолжала размышлять, много ли он выиграл бы от моей смерти. У него было достаточно времени, чтобы сбросить монашескую одежду… возможно, оставить ее где-нибудь в лесу… и затем появиться, прогуливаясь возле конюшни.

И поэтому я повернулась к Сабрине, единственной, в чьей верности я была абсолютно уверена.

Прибыл доктор. Он серьезно покачал головой. Я получила сильный удар по затылку, мои руки и ноги были ободраны. Но, к счастью, младенец при этом приключении не пострадал. Что касается меня, то я испытала сильное потрясение, наверное, более сильное, чем я тогда ощущала. Мне необходимо было несколько дней отдыха и хорошее питание. При выполнении этих условий, как считал доктор, я должна была через неделю прийти в себя.

А новостей прибавлялось. Сперва цыган преследовал мадам Легран, затем на меня напали в лесу. А на следующий день прибежала из леса запыхавшаяся Эмма. Ее преследовал человек в темном плаще с капюшоном, скрывающим лицо. Она очень испугалась, и ей едва удалось достичь опушки леса, прежде чем призрак догнал ее. Как только она выбежала из леса, преследователь исчез.

— Какой-то сумасшедший, вырядившийся в плащ с капюшоном, — объявил Ланс. — Я пошлю людей следить в лесу. Он должен быть схвачен.

Ланс так и сделал, но призрак как будто узнал об этом и больше не появлялся.

Я быстро поправлялась. Сабрина постоянно находилась со мной, и я начала радоваться изменениям, происшедшим в ней. Раньше она никогда не забывала, что именно ее непослушание стоило жизни ее матери. Теперь она спасла мою жизнь и чувствовала, что искупила этим свой грех. Одна жизнь из-за нее угасла, теперь благодаря ей одна жизнь была спасена.

Мне нравилось, когда она сидела рядом и пробовала мою еду, на чем продолжала настаивать. Теперь она даже беседовала со мной о младенце и восхищалась одеждой, которую ему шили.

Я обнаружила, что во время лесного приключения у меня пропала гранатовая брошь. Она была не очень дорогой, но много значила для меня, это был подарок Дамарис. Я сказала Сабрине:

— Застежка была слабой, и когда меня тащили по земле, она, должно быть, расстегнулась.

— Я найду ее, — сказала Сабрина, уверенная в своей способности делать все, за что возьмется.

— Полагаю, что это невозможно. Не ходи в лес одна.

Она молча закивала. Два дня спустя во время моего послеполуденного отдыха, Сабрина вбежала в мою комнату в страшном волнении. Ее руки были грязными, и она выглядела так, будто копала землю.

— Кларисса, как ты думаешь, что я нашла?

— Мою брошь?

Она покачала головой и, справившись с волнением, медленно сказала:

— Посмотри, я нашла это около дыры в долине.

Это — Иоанн Креститель Жанны.

Я уставилась на маленький амулет с цепочкой. К нему прилипла земля. Когда я взяла его в руки, воспоминания о Жанне нахлынули на меня. Мне представилось, как она показывает мне, совсем еще малышке, своего Иоанна Крестителя, который висел у нее на шее с рождения и который она должна была носить до дня своей смерти.

Я почувствовала тошноту. Амулет был найден около дыры в долине!

Мысли роились в моей голове. Я снова оказалась там и лежала на земле… Меня тащили к дыре с очевидным намерением сбросить туда. Возможно, Жанна встретила того же самого убийцу, но тогда не нашлось никого, кто бы спас ее.

Однако нет. Ведь вся ее одежда исчезла, а мои драгоценности пропали, и только кольцо нашлось. Здесь была какая-то тайна, и дикие предположения носились в моей голове.

Ланс сказал, что долиновую дыру необходимо исследовать. Насколько ему было известно, раньше туда никто не спускался, но это не мешало проверить ее теперь.

Все мужчины имения были с ним согласны. Все они знали об исчезновении Жанны и о том, что около дыры в долине найден ее амулет. Это говорило о многом, поскольку я, как, впрочем, и другие, могла засвидетельствовать, что Жанна снимала своего Иоанна Крестителя только когда мылась, и к тому же она всегда говорила, что будет носить его до смерти.

Несколько мужчин вызвались спуститься вниз. Принесли колья и толстую веревочную лестницу. Вся округа была взволнована, и все толковали о призраке в лесу. Народ был уверен, что Жанна стала его жертвой.

Я хорошо помню тот полдень. Было начало июля, и стояла жара, но все же у пропасти собралось много народу. Ланс просил меня не ходить туда, да и доктор велел мне отдыхать днем. Сабрина осталась со мной, хотя я знала, что она очень хотела пойти в лес.

Наконец Ланс вернулся и вошел в мою комнату. Он был бледен и необычайно серьезен.

— Бедная Жанна, — сказал он. — Мы неверно судили о ней. Ее почти невозможно узнать… но ее одежда там внизу и полотняный мешок… помнишь? Мешок, который она привезла с собой из Франции.

Я закрыла лицо руками, не в силах взглянуть ни на Ланса, ни на Сабрину. Жанна, дорогая, хорошая, оклеветанная Жанна, как мы могли когда-то подумать, что она — воровка? Мы должны все раскрыть.

— Это загадка, — произнес Ланс. — Драгоценности исчезли. Что это может означать? Тут вошла Эмма и сказала:

— Я слышала, что вы вернулись, Ланс. Он рассказал ей о том, что обнаружено тело Жанны.

— В той дыре! — недоверчиво воскликнула Эмма.

Ланс кивнул.

— Это, должно быть, сделал цыган… или какой-то бродяга.

Ланс промолчал. Я сказала:

— Нам все же необходимо выяснить, каким образом пропали драгоценности и как это связано с нападением на Жанну в лесу.

— Вот это-то мы и должны обнаружить, — сказал Ланс.

— Но… как? — спросила Эмма.

— Ну, кто-то ведь продал драгоценности лондонскому ювелиру, у которого Кларисса выкупила свое кольцо.

— О да, я понимаю, — медленно сказала Эмма.

— Мы докопаемся до истины, — пообещал Ланс. — Несчастная Жанна, хоть и посмертно, но оправдана. Бедняжка… умереть таким образом да еще быть обвиненной в воровстве…

— Милая Жанна, — сказала я. — Я никогда по-настоящему не верила, что она — воровка. Нет худа без добра, и даже нападение на меня помогло что-то выяснить.

— Я немедленно еду в Лондон к тому ювелиру, — решил Ланс.

В ближайшие дни не было других разговоров, кроме как о судьбе Жанны. В деревне, в комнатах для прислуги бесконечно обсуждали эту тему. Большинство сошлось на том, что они всегда знали Жанну как честную женщину и что было нечто очень странное в ее исчезновении.

Спустя несколько дней ненастным вечером Ланс вернулся из Лондона. Он видел ювелира и говорил с ним. Этот человек повторил свою историю о француженке, которая вошла в его магазин с драгоценностями и сказала, что спешно уезжает из Англии. Узнает ли он ее, если увидит снова? Он уверял, что узнает.

Были наведены еще многие справки, сказал Ланс, и дело будет продолжено вплоть до раскрытия тайны.

На следующее утро мадам Легран и Эмма исчезли.

— С тех пор, как мы обнаружили тело Жанны, это уже становилось очевидным, — сказал Ланс. — Француженка, продавшая драгоценности, очень напоминала мадам Легран или Эмму.

— Да, — размышляла я, — но как это связать со смертью Жанны?

Ланс думал, что, когда она исчезла, у них могла возникнуть идея украсть драгоценности и приписать это Жанне.

— Теперь они, очевидно, в бегах, — сказал он. — Можешь быть уверена, они постараются достичь Франции. Я собираюсь вернуть их, так как многое надо объяснить. Они, конечно, попытаются добраться до Дувра, но это потребует много времени. Как им лучше попасть в Дувр? Лошади все в конюшне… к тому же мадам Легран не умеет ездить верхом. Думаю, что они возьмут одну из наших маленьких лодок и поплывут вдоль берега к Дувру, где можно сесть на корабль. Я намерен спуститься к побережью и осмотреть округу.

Я наблюдала за его отъездом. Сабрина стояла рядом со мной. Она выглядела довольной, хотя ничего не говорила, но всем своим видом напоминала о своем давнем недоверии как к Эмме, так и к ее матери.

Весь день я ждала, и поздним вечером Ланс вернулся и привез с собой Эмму. Она была ни жива ни мертва и не сознавала, что с ней происходит. Мы уложили ее в кровать и послали за доктором. Она находилась в каком-то оцепенении.

Пока мы ждали врача, Ланс объяснил мне, как все было. В отчаянии мадам Легран и Эмма взяли одну из лодок и попытались плыть вдоль побережья. Но море было бурным, а суденышко очень хрупким, и они не смогли держаться выбранного пути. Их снова и снова прибивало к берегу, но когда Ланс обнаружил беглянок, лодку выносило в море. Он следил за ними, обдумывая, как бы их достать. Тут он увидел, что лодка опрокидывается и что обе женщины смыты волной за борт. Они стали тонуть. Мадам Легран пошла ко дну, но Лансу удалось спасти Эмму. С ним было двое грумов, но они не сумели вытащить мадам Легран, несмотря на несколько попыток. Эмма тоже напоминала утопленницу, но когда Ланс применил искусственное дыхание, она ожила. И он поспешил доставить ее обратно в дом.