Ложь и секреты - Услышь голос сердца

В среду на следующей неделе Эллиот был приглашен сопровождать мистера Стокли и младших детей, отправляющихся на прогулку к реке Ли. Миссис Уэйден уговорила Гаса пойти вместе с ней в гости к викарию, и Эллиот был рад, что избежал этой участи. Эванджелина, как ему показалось, неохотно осталась в студии, чтобы написать письмо Питеру Уэйдену. Стоял теплый июньский день, и Эллиот, у которого оказалось свободное время, очень обрадовался этому приглашению.

Вскоре он, как ни странно, с удовольствием собирал маргаритки для плетения гирлянд. Сидя со скрещенными ногами на одном из прихваченных из дома одеял, Фредерика и Майкл трудились как одержимые, упрекая Эллиота в медлительности. Он с улыбкой наклонился и воткнул цветок в волосы Фредерики.

— Мисс д’Авийе, вы чрезвычайно красивы, — сказал он, поклонившись. — Как одинокий джентльмен, я хотел бы узнать… бываете ли вы в свете?

Личико Фредерики радостно вспыхнуло.

— Ах нет, сэр. Никто из нас не выходит за пределы Чатема.

— Не может быть! — воскликнул Эллиот в притворном изумлении.

— Но это так, сэр. Мы… — она замялась, подыскивая слово, — мы… затворники.

— Это правда, мистер Робертс, — подтвердил Майкл. — Эванджелина говорит, что, поскольку нас так много, мы можем не выходить за пределы Чатема. Если только сами этого не захотим.

— Понятно, — задумчиво произнес Эллиот, опускаясь на одеяло рядом с Фредерикой. — Значит, вот почему ваша сестра нигде не бывает?

— Нет, она время от времени выезжает, — включилась в разговор Николетта. — В прошлом году она была в Париже, а в позапрошлом ездила в Гент. К тому же она часто ездит в Лондон к дяде Питеру.

— К дяде Питеру?

— К Питеру Уэйдену. Папиному брату, — объяснил Тео. — Мне казалось, вы его знаете, он такой хороший человек.

— Он наш опекун, — добавила Николетта, бросая, цветок в воду Ли. — Он нас защищает от всяких бед.

— От каких бед? — полюбопытствовал Эллиот.

— Не знаю точно, — пожала плечами Николетта. — Так говорит Эви. Она говорит, что папа знал, что может положиться на Питера, который позаботится о нас, пока мы находимся в Англии.

— Пока? — переспросил Эллиот встревоженно. Неужели Эванджелина предполагает уехать из Англии? И что это за беды, из-за которых ей приходится думать о столь решительных действиях? — Вы прожили здесь несколько лет, не так ли? И вы не намерены остаться здесь навсегда?

— Эви говорит, что не следует исключать и такой вариант.

— Да, — подтвердила Фредерика, — но мы останемся здесь до тех пор, пока это будет возможно, чтобы получить подобающее английское образование.

— У меня потрясающая идея! — воскликнул Майкл. — Если нам придется вернуться в Гент, мы возьмем с собой мистера Стокли. Вы поедете с нами, мистер Стокли?

Стокли громко откашлялся и поправил на носу очки.

— Почему бы нет, Майкл? Мне всегда хотелось посмотреть мир…

— Эй, народец! Притормозите, — прервал его Эллиот, едва не рассмеявшись. — Я не имел намерения сию же минуту отправлять вас упаковывать вещи. И зачем вам ехать именно в Гент?

— У Эви там дом, — объяснил Майкл с лукавой улыбкой. — Дом большой, так что вы тоже могли бы поехать с нами, мистер Робертс.

Фредерика бросила маргаритку в Майкла.

— Но мы не можем пока ехать туда, глупый, потому что там живут арендаторы.

— Арендаторы? — озадаченно переспросил Эллиот.

— Ну да. Это что-то вроде мышей, — смущенно пояснила Фредерика.

Майкл фыркнул:

— Фредерика, гусыня ты этакая! Арендаторы — это квартиросъемщики, а вовсе не грызуны! — Они с Николеттой расхохотались, повалившись от смеха на траву.

У Фредерики задрожала нижняя губа.

— Я не знала! Откуда мне знать? Я никогда не бывала ни в Париже, ни во Флоренции… и вообще нигде не бывала, кроме Фигуэйра, да и то плохо помню это, — всхлипнула она. И из ее широко расставленных карих глазок выкатились и поползли по щекам две крупные слезинки.

Эллиот поднялся с одеяла.

— Ну, полно тебе, Фредерика! Пойдем-ка лучше прогуляемся по берегу реки, — сказал он. — Знаешь, я однажды был в Генте и видел таких крупных арендаторов, что они могли бы без труда откусить человеку руку.

— Правда? — изумленно воскликнула Фредерика.

— Правда. Они такие большие, волосатые. Знаешь, чем они питаются?

Фредерика покачала головой.

— Не знаю, сэр, — прошептала она в благоговейном ужасе.

— Скверными мальчишками и девчонками, которые дразнят своих маленьких кузин.

Фредерика звонко расхохоталась.

— В самом деле, сэр?

Эллиот наклонился к ней, искоса поглядывая на Майкла.

— Да. Они бродят по ночам в поисках злых ребятишек, чтобы полакомиться ими. Я бы на месте таких детей запирал покрепче двери на ночь.

— Эй! — послышался поблизости голос Эванджелины. — Я правильно поняла, мистер Робертс? Кажется, кто-то собирается съесть кое-кого из моих подопечных?

— Только не меня! — радостно крикнула Фредерика. Эллиот оглянулся и увидел Эванджелину, которая стояла неподалеку на пригорке на фоне яркого лазурно-голубого неба и изумрудной зелени луга. Ветерок чуть колыхал подол ее простенького желтого платья, светлые белокурые волосы прикрывала шляпка, которую она тут же сняла. Эллиот не в первый раз пожалел, что он не художник. Он улыбнулся.

— Вообще-то говоря, мисс Стоун, съедают только озорных детей.

Эванджелина очаровательно приподняла брови.

— Ну, если так, мистер Робертс, то очень многим из нас пришлось бы сегодня покрепче запереть двери.

Эллиот заметил в руках у Эви письмо, которое она торопливо засунула в карман. А вдруг Эви узнала правду о нем? Леденящий ужас сковал все внутри, и маркиз Рэннок почувствовал, как земля уходит из-под ног. Но страх прошел, как только на ее лице появилась улыбка. Взяв Эви за руку, он помог ей спуститься по крутому склону.

Девушка тяжело дышала, как будто быстро шла от самого дома.

— Мне стало одиноко, — призналась она. — Не могла я оставаться в четырех стенах, когда все вы здесь так веселитесь.

Эллиот неохотно выпустил из руки ее пальчики и жестом указал на одеяло, где под бдительным оком мистера Стокли Николетта и Тео раскрывали альбомы для этюдов, готовясь к уроку рисования. Все трое улыбнулись ей, когда она грациозно опустилась рядом, подобно хрупкой желтой бабочке, присевшей на край цветка, чтобы отдохнуть. Чуть дальше по дорожке Майкл, старавшийся помириться с Фредерикой, азартно разыскивал вместе с ней плоские камешки, чтобы «печь блины» на воде.

— А вы не захватили с собой альбом для этюдов, мисс Стоун? — тихо спросил Эллиот, садясь рядом с ней.

— Не захватила, — призналась она, повернувшись к нему. — Это означало бы работу, а я сегодня решила побездельничать.

— Вот как? — произнес Эллиот, медленно обводя ее взглядом. — А чем, позвольте узнать, занимается добродетельная мисс Стоун, когда не работает?

— Боюсь, не делает ничего особенно интересного, — улыбнулась она.

— Неужели? — Эллиот поднялся на ноги и предложил ей руку. — Пойдемте, мисс Стоун, прогуляемся по берегу реки.

Как ни странно, Эванджелина без возражений взяла его за руку и позволила помочь ей подняться.

Глава 7

Эллиот и Эванджелина, покинув мистера Стокли с его учениками, пошли по дорожке вдоль берега реки, и звонкие детские голоса постепенно стихли вдали. Звуки голосов сменились вскоре журчанием воды, омывающей каменную гряду. Неподалеку на берегу несколько старых грабов склонили над водой свои могучие ветви. Эллиот без предупреждения свернул с дорожки, и Эванджелина от неожиданности запнулась, но тут же восстановила равновесие. Тем не менее ему было достаточно и этого предлога, чтобы схватить ее обеими руками и развернуть лицом к себе. Они встретились взглядами, и он понял, что Эванджелина знает о том, что должно произойти.

Она хотела его. Это можно было без труда прочесть по ее лицу. Возможно, она и пришла сюда в надежде искусить его. Возможно, ей хотелось, чтобы он затащил ее под деревья и впился в ее губы своими губами. Возможно, его нетерпение испугает ее. Наверняка испугает. Он почти грубо прислонил ее спиной к стволу дерева и наклонился к ней. Дыхание у него стало учащенным и таким горячим, что буквально обожгло лицо девушки.

С тех пор как они ушли от остальных, не было произнесено ни слова, как будто оба осознали свое влечение друг к другу. Однако Эллиот был уверен, что Эванджелина и понятия не имеет, какие порочные мысли одолевали его. Он склонился к ней, и его сердце бешено заколотилось. Он был крайне возбужден и готов к дальнейшим решительным действиям.

«Всего один разок», — пообещал он самому себе. Он должен хотя бы раз поцеловать Эванджелину, прежде чем она узнает правду о том, кто он такой и что он за человек. Эллиот убеждал себя, что каждая красивая женщина заслуживает того, чтобы ее поцеловали, и сама желает этого.

«Нет, — нашептывало ему то, что осталось от его совести. — Это неправильно. Это скверно. Ведь она даже не знает твоего имени».

«Всего один поцелуй, — подавал голос дьявол, прятавшийся где-то между бедер. — Один невинный поцелуйчик».

Однако Эллиот, который давным-давно запрятал все моральные принципы в самый дальний и темный угол шкафа, с изумлением услышал теперь, что они барабанят изнутри в закрытую дверь. Он был намерен не обращать внимания на охватившее его смятение и сосредоточиться исключительно на физическом удовольствии. Закрыв глаза, Эванджелина запрокинула голову и потянулась губами к его губам.

Эллиота удивило, что она не протестует. Потом он вспомнил, что она ведь не знает, кто он такой. Значит, добропорядочные женщины не вырываются и не отворачиваются, когда их пытается поцеловать какой-то заурядный мистер Робертс? Эллиот осторожно прикоснулся губами к уголку ее губ, поцеловав ямочку слева. Стараясь держать себя в руках, он слегка отстранился и прикоснулся щекой к ее волосам. Он тяжело дышал и чувствовал, что может потерять контроль над собой. В его объятиях Эванджелина чуть слышно застонала, требуя продолжения, и Эллиот, не в силах удержаться, ответил ей тем, что несколько раз провел приоткрытыми губами по ее губам. Губы Эванджелины были твердые, но податливые, а дыхание нежное и учащенное. Она его хочет, понял он и почувствовал, как жаркая волна прокатилась по его телу.

Поцелуй опьянял своей невинностью, Эллиот, не отрываясь от ее губ, еще сильнее прижал ее спиной к широкому стволу дерева, склонившегося над водой. Эванджелина покорно подчинилась ему и оказалась распластанной между ним и деревом.

Так невинно, так сладко и так нечестно с его стороны. Эллиот, прогнав угрызения совести, еще крепче поцеловал ее. «Проникни в глубину рта — всего один разок», — снова прошептал дьявол. И в этот момент Эванджелина тихо вздохнула, и ее губки соблазнительно раскрылись. Эллиот с отработанным мастерством воспользовался этой возможностью и провел языком линию между ее губ, которые мгновенно раскрылись в ответ. Однако когда его язык погрузился глубоко внутрь, она удивленно распахнула голубые глаза.

Это удивление не ускользнуло от Эллиота. Поэтому он еще крепче прижал ее к себе и почувствовал, как пальчики Эванджелины нетерпеливо вцепились в ткань его сорочки. Теперь он начал целовать ее по-настоящему, глубоко проникая языком в рот, исследуя его глубины, безжалостно, почти грубо, словно потеряв наконец терпение и позволяя страсти вырваться наружу. В конце концов невинный поцелуй перешел в неистовую атаку на ее губы, что заставило девушку прижаться затылком к стволу дерева еще сильнее, исключая всякую возможность вырваться. Да она и не пыталась, и вскоре Эллиот смутно осознал, что она отвечает на его поцелуй.

Хотя он не раз мечтал об этом мгновении, страстность ответной реакции Эванджелины превзошла его самые необузданные фантазии. Она начала отвечать на нетерпеливые движения его языка, что доставляло ему невообразимое наслаждение. Ее руки скользнули за его спину, заставляя его прижаться к ней еще крепче. Пульсация крови в его виске распространилась теперь по всему телу.

«Еще! Пожалуйста! О Господи, только не это! « У Эллиота задрожали колени. Из соблазнителя он быстро превращался в соблазняемого, потому что, когда он сделал слабую попытку оторваться от ее губ, Эванджелина продолжала отвечать ему, обняв его за шею и отказываясь прервать поцелуй. Его руки сами по себе начали ласкать ее грудь. Он сжимал эти нежные холмики, с восторгом ощущая, как они наполняют его ладони.

Да, она его хочет. Он это чувствует. Она нетерпеливо прижалась к его напрягшемуся мужскому естеству, и ноздри ее миловидного носика затрепетали. Наверняка она понимает, что делает с ним!

— Остановись, Эванджелина, — наконец прошептал он. — Ради Бога, остановись…

Совсем недалеко от них раздался взрыв веселого детского смеха, возвращая их обоих к реальности. Он убрал руку с ее груди. Эванджелина застыла в напряжении, потом в последний раз провела губами по его губам и, скромно потупив глаза, выпустила его из объятий.

В Эллиоте продолжала бушевать кровь. Но при мысли, что еще немного, и он бы лишил ее невинности средь бела дня, задрав юбки и прислонив спиной к дереву, ему стало не по себе. И совсем не имело значения то, что она, возможно, сама позволила бы ему сделать это.

В его сердце шевельнулось что-то похожее на стыд. Однако Эллиот так давно не испытывал ничего подобного, что не был уверен, сможет ли распознать это чувство.

— О Господи! — шепнула Эванджелина, хватаясь рукой за ствол дерева, чтобы удержаться на ногах. Она провела по лбу дрожащей рукой и с каким-то благоговением взглянула на него.

Эллиот заставил себя отступить на шаг. То, что он сделал, было ужасно. Ужасно потому, что она целомудренная девушка, а он подлец, каких свет не видывал.

— Эви… мисс Стоун, — хрипло произнес он. — Не знаю, что на меня нашло. Такая непростительная вольность. Я прошу у вас прощения!

Помедлив, она отошла наконец от дерева и отряхнула юбки, как будто можно было этим жестом расставить все по своим местам.

— Извините, — сказала она, с трудом переводя дыхание. — Но я сама…

— Не по своей воле…

— Едва ли, — прервала она его с нервным смешком. — Я бы так не сказала!

— Послушайте, мисс Стоун, — сказал Эллиот с вымученной улыбкой, — я не могу использовать ваше невинное любопытство для оправдания своего отвратительного поведения. Мне нельзя доверять. Позвольте проводить вас к семейству. — Он протянул ей руку.

Эванджелина даже не попыталась взять ее. Вместо этого она судорожно глотнула воздух и пытливо заглянула в его глаза.

— Мистер Робертс, вам, наверное, часто приходилось целовать женщин?

Черт возьми, ну и вопрос! Эллиот надеялся, что удастся ответить на него, честно глядя в глаза.

— Да… время от времени… мне приходилось целовать женщин.

— Не сомневаюсь. Вы чрезвычайно хорошо это делаете. А у меня очень мало опыта, почти никакого. Мне не с чем сравнивать… ох, пропади все пропадом! — Эванджелина, подобрав подол юбки одной рукой, а другой взяв его за руку, направилась к дорожке. — Не обращайте внимания. Нам действительно пора возвращаться.

Как ни странно, Эллиоту теперь не хотелось возвращаться к веселой компании детей, обществом которых он наслаждался всего несколько минут назад. Он стоял на дорожке, продолжая держать Эванджелину за руку. Рука была теплая и нежная, маленькая, но сильная. А сама Эванджелина была такая миниатюрная, ростом ему по плечо. Он мог бы без труда унести ее в высокую траву и заставить заняться с ним любовью.

Заставить? Эта мысль вновь вызвала отвращение. Однако он не мог снова не удивиться готовности Эванджелины подчиниться его желанию. Может быть, она с такой же готовностью приняла бы его в своей постели? Мысль, конечно, шокирующая, но ведь она сама соблазняла, была страстной и нетерпеливой. Хотя Эванджелина не была похожа ни на одну из его обычных любовниц, ее раскрепощенность, принятая на континенте, сильно отличалась от норм поведения жеманной английской девушки. Более того, она была слишком открытой, слишком доверчивой.

Ему вдруг захотелось оградить ее от чего-то, предупредить. Приличным женщинам опасно целоваться с маркизом Рэнноком. Неужели она этого не знала? Ну конечно, не знала. Откуда ей знать? Он вернулся в Чатем, чтобы объяснить все, признаться в грехах, но пока не смог этого сделать. Поэтому добропорядочная мисс Стоун имела все основания думать, что целуется с обаятельным и честным Эллиотом Робертсом.

Эллиот давно заметил, что большинство женщин, с такой готовностью согревавших своим телом его постель, старались потом, чтобы их не увидели в его обществе. Однако вот она, Эванджелина, стоит, крепко держа его за руку, и с улыбкой смотрит в его хмурое лицо. И он уже знал, что кожа у нее пахнет лавандой, а волосы шелковистые на ощупь. Проклятие! Он не должен был знать такие подробности. Не должен, но хотел.

— Мистер Робертс, — окликнула его Эви, — можно попросить вас об одном одолжении: не могли бы вы называть меня по имени, когда мы одни?

«Когда мы одни». Эти слова имели глубокий смысл. Эллиот кивнул. Потом, сообразив, что требуется ответить как-то по-другому, быстро прикоснулся губами к ее лбу.

— Конечно, Эванджелина, — решительно ответил он, — а вы меня зовите просто Эллиот.

Эллиот уже давно перестал удивляться методам обучения, которые использовались в классной комнате Чатем-Лоджа. Уроки там представляли собой причудливую смесь откровенных бесед, непринужденных обсуждений, прогулок по окрестностям и оживленных споров. На стенах и дверях классной комнаты висели карты всех государств, причем некоторые из них были даже неизвестны Эллиоту. На полках, обрамляющих стены, стояли толстые, роскошно переплетенные книги с такими названиями, как «Анализ прикладной тригонометрии», «Иллюстрированный сравнительный анализ этрусской римской архитектуры», «Подробное исследование византийской культуры и литературы». И это были только те книги, названия которых он смог прочитать. Тома книг на иностранных языках были еще более устрашающего объема, но и они, судя по их виду, неоднократно читались. Этот дом был поистине жилищем интеллектуалов! Эллиот, которому отец не позволил получить университетское образование, опасаясь «тлетворного влияния» просвещения, был поражен и заинтригован.

Вместе с мальчиками мистер Стокли обучал и двух девочек математике, греческому языку, латыни и естественным наукам. Когда Эллиот удивился столь нетрадиционной программе обучения для девочек, Эванджелина сказала в ответ, что образованная женщина может изобразить из себя невежественную глупышку, если того потребуют обстоятельства, тогда как женщина невежественная так и останется всего лишь невеждой, и Эллиот был вынужден признать, что она права.

Приехав в Чатем-Лодж во второй раз, Эллиот узнал, что миссис Уэйден была прежде гувернанткой Эванджелины и приехала во Фландрию, чтобы дать старшей дочери Максвелла Стоуна подобающее английской девушке воспитание. По настоянию матери Эванджелины программа образования была существенно расширена за счет изучения искусства, архитектуры и иностранных языков. Однако гувернанткой веселая и жизнерадостная Уинни пробыла недолго, выйдя замуж за делового партнера Стоуна Ганса Уэйдена. Но и после этого она осталась другом семьи и компаньонкой Эванджелины.

Эллиота уже не удивило, что высокообразованный мистер Стокли приходится дальним обедневшим родственником Уинни. Этим родством, видимо, и объяснялось то, что Стокли считался как бы членом семьи, хотя жизнерадостный клан Стоунов — Уэйденов гостеприимно распахивал свои объятия даже незнакомцам с улицы. Разве не таким путем он сам попал в этот дом?

По традиции в пятницу перед ужином мистер Стокли открывал дверь, соединяющую классную комнату с помещением студии, где у каждого ученика была картина или этюд, над которыми они работали под руководством Эванджелины. Эллиот, которому предложили понаблюдать за работой, предпочел сыграть партию в шахматы с мистером Стокли.

В ожидании Эванджелины Эллиот не спускал глаз с двери, ведущей в классную комнату. Когда наконец оттуда выскочил Тео и, стрелой промчавшись по коридору, выбежал в сад, Эллиот, извинившись, прервал игру. Войдя в студию, он увидел девочек, горячо обсуждавших какую-то деталь в картине Николетты. Фредерика, наклонившись вперед, нечаянно задела рукавом банку с темно-синей краской. Краска выплеснулась на стол и на пол, образовав лужу.

Фредерика была готова расплакаться, но Эванджелина, опустившись на колени, начала успокаивать девочку:

— Это пустяки, Фредерика. Ничего страшного не случилось. Все равно краска была слишком мрачного оттенка и я собиралась ее выбросить.

Эванджелина так и не заметила стоявшего в дверях Эллиота. Успокоив Фредерику, она попросила Николеггу помочь малышке переодеться к ужину. А сама отправилась за Полли и Тесс, чтобы те навели порядок после этого маленького происшествия.

Студия опустела, и Эллиот вернулся в классную комнату ждать возвращения Эви. Он надеялся уговорить ее прогуляться в саду перед ужином. Хотя она не казалась смущенной тем, что произошло между ними, Эллиоту хотелось убедиться, что так оно и есть. А вдруг у нее появились сожаления или возникло чувство вины? Или, может быть, благодаря этому поцелую в ней разгорелось желание?

В любом случае он должен был как-то успокоить ее. Разброс возможных вариантов был очень широк. Он мог, например, пообещать никогда больше не прикасаться к ней, но мог и затащить в кусты рододендронов и тут же заняться с ней любовью. Эллиот понимал, что готов сделать что угодно, лишь бы как можно дольше оставаться частью жизни Эванджелины Стоун.

Его мысли прервал звон металла о каменные плиты. Подойдя к приоткрытой двери, Эллиот увидел Тесс, одну из служанок, которая принесла ведро с мыльной водой. Достав из кармана тряпку, она принялась смывать пролитую краску с поверхности стола. Тем временем Полли, самая сварливая из служанок, как успел заметить Эллиот, опустилась на колени и начала соскребать краску с пола.

— Проклятый чертенок! — злобно шипела она под столом, остервенело шаркая щеткой по каменным плитам. — Да при этом еще мерзкая иностранка! Нельзя заставлять честную английскую служанку убирать за…

— Замолчи, Полли! — прервала ее Тесс. — Не лезь на рожон! Девочка сделала это нечаянно. Она еще маленькая.

— Ну как же, как же! — не унималась взбешенная Полли. — Побочный ребенок какого-то дворянина! Осиротевший в войну проклятый португальский ублюдок!

Ослепленный гневом Эллиот резко шагнул в комнату.

— Полли? — окликнул он служанку и с холодным удовлетворением увидел, как она так и подскочила от испуга. — Скажите, Полли, с каких это пор вы считаете себя вправе судить о происхождении мисс д’Авийе?

— Я… я… — промямлила служанка, неуклюже поднимаясь с колен. Тесс тем временем, схватив ведро, выскочила из комнаты.

Эллиот, стряхнув воображаемую соринку со своего рукава, холодно уставился на нее.

— Вы уволены, Полли.

— Как так? — ушам своим не веря переспросила служанка.

— Уволены. Собирайте свои вещи, и чтобы через полчаса в этом доме духу вашего не было!

— А что вы мне сделаете, если я не подчинюсь? — с воинственным блеском в прищуренных глазах спросила Полли, уперев в бока руки.

— Я сделаю все возможное, чтобы вы никогда и нигде не получили работу.

— Вы не имеете права увольнять слуг! — не сдавалась толстуха. — Здесь вы всего-навсего…

— Гость? — подсказал ей Эллиот.

— Да. И нечего вам увольнять служанок ни здесь, ни в каком-нибудь другом доме, — сказала она, презрительно окинув взглядом его простую одежду.

— Посмотрим! — заявил Эллиот таким тоном, от которого обычно дрожали в страхе провинившиеся слуги.

Полли тоже не избежала подобной участи и, взглянув на внушительную фигуру Эллиота, стремглав бросилась вон из комнаты.

Услышав, как за ней захлопнулась дверь черного хода, Эллиот постепенно остыл, сам не понимая, почему рассвирепел, и поднялся в башенную комнату, чтобы переодеться к ужину. Не успел он застегнуть сорочку и повязать галстук, как в дверь громко постучали. Подумав, что это, должно быть, Гас пришел сказать, что его зовет Эванджелина, он открыл дверь.

Он ошибся. На пороге стояла хозяйка. Сделав глубокий вдох, она без приглашения вошла в комнату.

— Мистер Робертс, — начала Эви без преамбулы и замолчала, увидев его незастегнутую сорочку. Она вдруг смутилась и покраснела. — Ох, извините меня…

— Входите, пожалуйста, и садитесь, — сказал Эллиот, торопливо застегиваясь и жестом указывая ей на стоявшие возле узкого окна кресла с высокими спинками.

Эванджелина прошла в комнату и опустилась в одно из них.

— Мистер Роб… Эллиот! Я не могу понять… Объясните мне…

— Почему гость в вашем доме берет на себя смелость уволить одну из служанок? — закончил за нее фразу Эллиот.

— Да, — согласилась Эванджелина. — Именно так. Но здесь наверняка было какое-то недопонимание?

— Только не с моей стороны. Просто я услышал, как ваша служанка оскорбительно высказывается о происхождении вашей маленькой кузины. Полли возмутилась, что ей приходится убирать за мисс д’Авийе, и она грубо назвала девочку ублюдком.

— Как ни печально, но я должна признаться, что это правда.

— Это я давно понял, Эванджелина, — сказал он резче, чем намеревался. — Не такой уж я глупый.

— Извините, — напряженно сказала Эванджелина, — я совсем не это хотела сказать.

— Я понимаю. Это я вел себя неправильно. Я забылся. Мне следовало бы сразу же прийти к вам и рассказать обо всем. А уж вы решили бы, что делать.

— Вы привыкли брать на себя командование в критической ситуации? — лукаво спросила она.

— Я бы сказал: привык поступать по-своему, мисс Стоун. Вы слишком любезны. Тем не менее я понимаю, что вел себя непростительно. Но я не выдержал, услышав, как о невинном ребенке говорят гадости. Я решил, что наказание должно быть немедленным.

— И справедливым?

— Я считаю, что оно было справедливым, мисс Стоун.

— Знаете, я склонна согласиться с вами. Полли уволена. Я доверяю вашему мнению, Эллиот. Вы здесь почетный гость, и, я надеюсь, будете по-прежнему часто бывать у нас, так что я не могла отменить ваше решение, не поставив под угрозу ваш авторитет.

— Благодарю вас, — просто сказал Эллиот, привыкший самовластно и не всегда справедливо распоряжаться судьбами слуг.

— Я давно заметила, что Полли не всегда добра к Фредерике, но у меня не было никаких конкретных доказательств. А Фредерика такой тихий ребенок и всегда благодарна за любое проявление доброты.

— Она чудесный ребенок, — тихо согласился Эллиот — Вам не кажется, Эви, что, учитывая нашу… дружбу, вы должны мне рассказать кое о чем. Расскажите, например, о происхождении Фредерики.

Эванджелина печально взглянула на него.

— Здесь нет особой тайны. Фредерика — дочь моего дяди, он был в союзных вооруженных силах во время войны на Пиренейском полуострове, и его гарнизон в течение некоторого времени был расквартирован в Фигуэйре. Там он встретил мать Фредерики. Она была вдовой атташе при посольстве принца-регента. Они подружились, а со временем полюбили друг друга. Дядя был ранен в бою при Бусако и умер через два дня. Несколько месяцев спустя родилась Фредерика. Роды были тяжелыми, потому что мать Фредерики была уже немолода. Она вскоре умерла. Они собирались пожениться, но судьба распорядилась по-своему. Друзья дяди решили, что лучше всего привезти ее ко мне. Так она и появилась у нас в Чатеме.

— Очень печальная история, однако со счастливым концом, — заверил ее Эллиот. — Уверен, что вы об этом позаботитесь.

Эванджелина улыбнулась.

— Спасибо за вашу уверенность, Эллиот. Хотела бы я ее разделять, но жизнь в Англии трудна для тех, кто родился в другой стране, тем более если он при этом имеет несчастье быть незаконнорожденным.

— Кому, как не мне, шотландцу, знать это, — усмехнулся Эллиот, — так что вы совершенно правы. — Он взял ее руку и легонько прикоснулся к ней губами. — Кажется, я обязан извиниться не за один, а за два случая своего предосудительного поведения.

Эванджелина внимательно посмотрела на него:

— Что касается вашего второго проступка, то извинения приняты, сэр. А в первом случае я, откровенно говоря, не почувствовала себя оскорбленной.

— А следовало бы, — сказал он, глядя через ее плечо в окно башни. — Эви, завтра я должен вернуться в Лондон.

— Вы должны уехать? — не скрывая разочарования, переспросила она.

Он тихо рассмеялся.

— Эванджелина, вы мне льстите. Но к сожалению, у меня неотложное дело в Лондоне.

— Вы сможете… вернуться к концу недели? — почти прошептала она.

— Вы меня приглашаете? — спросил он, прищурив серебристо-серые глаза и крепче сжимая ее руку.

— Я не играю в игры, Эллиот. Конечно, я вас приглашаю.

— Эванджелина, я должен сказать вам что-то очень важное. И хотел бы, чтобы вы подумали об этом в мое отсутствие.

У Эванджелины екнуло сердце. Эллиот собирается сказать ей что-то такое, о чем ей не хотелось бы слышать. Она это знала. По его тону было видно, что говорить об этом ему не хочется. Что это может быть? Какая-то тайна? Существует какой-то барьер между ними?

— Говорите. Я вся внимание.

— Должен признаться, что я был с вами не вполне честен… особенно в одном вопросе, который имеет для меня очень большое значение. — Он замолчал, словно не находя нужных слов.

— Я знаю, что у вас есть свои тайны, — сказала она, заметив, как он поморщился. Держа ее за руку, он принялся обводить пальцем линии на раскрытой ладони, стараясь не встречаться с ней взглядом.

— Со временем я хотел бы многое сказать вам, Эви. К сожалению, я тугодум и упрямец, как все шотландцы, и привык преодолевать препятствия поочередно, а не все сразу. Вы меня понимаете?

Эванджелина хотела бы понять, но тайны в отношениях с Эллиотом ее пугали. Вдруг он узнал о леди Трент? Или это имеет отношение к его бывшей невесте? А вдруг он надеется возобновить помолвку? Нет, не может быть. Особенно после того, что произошло между ними…

Эллиот вздохнул, прервав поток ее мыслей.