Полоса невезения

      Я двинулся прочь, а за спиной у меня продолжалась церемония встречи "упсов", Оля Стогова читала проникновенный стишок, о парусах, о дружбе и взаимовыручке.
      И что теперь? Бежать? Далеко же ты убежишь, Хранитель Костя! Кругом лес и вода. Хватятся тебя почти сразу, периметр тут наверняка под наблюдением. Так что и с километр ты не пройдешь, как узнает про это Юра и бросится выяснять, с чего бы это столичному ревизору удирать подобно мелкому воришке.
      Нет. Главное, как говорил Карлсон, это спокойствие.
      Главная аллея показалась мне длинной, как внутренности удава. Солнце жарило, да так, что все вокруг едва ли не кипело, неслышно булькая - и асфальт, и мои мозги, и даже вязкий как кисель воздух. Голову и вправду мутило, хотелось сесть и не двигаться больше никуда
      - Здравствуйте! - донеслось откуда-то из-за спины.
      Я обернулся, тут же заработав очередной тычок невидимой шпалы, и сбавив от этого темп. Где-то среди извилин издевательски звонили колокола.
      - Привет, - я улыбнулся моему новому собеседнику.
      Шустрик стоял сзади, метрах в пяти. За спиной его маячила целая толпа сверстников. Да, приют "Березки" действительно не слишком заботится о внешней атрибутике. Многие были стрижены налысо, а один даже курил сигарету. Похоже, подцепил привычку еще "на воле", где пускать дым было модно и ценилось как признак крутизны.
      В руках у Шустрика я заметил бутылку "Аква-минерале". Интересно, откуда? Тут в "Березках" не продают. Значит, бегали в Мастыкино. Конечно, не велико деяние - пару-трешку километров по лесу туда и обратно. Тем более для таких вот деток с опытом. Удивительно другое - что детей вообще отпускают в поселок.
      Не возбранять курить - это одно, а разрешать шляться по всей округе совсем иной коленкор. А ну как стыкнутся с местными. Тем более, по этим видно - могут.
      - Слушай, дай глотнуть, - попросил я. Мне что-то совсем поплохело. Горло пересохло, словно я неделю шлялся по Сахаре от одного миража к другому, и теперь его точно мелкие иголоки покалывали.
      - Держите, - Шустрик протянул мне бутылку.
      - Спасибо.
      Теплая, почти горячая вода (на таком-то солнцепеке!) все же показалась мне живительной росой. Шикарно! Лучше и быть не может! Победа сил добра над силами жажды.
      Шустрик принял бутылку и теперь глотнул сам, затем передал тару соседу, облизал губы и с интересом спросил, махнув в сторону КПП:
      - А это типа "вежата"?
      - Да, - кивнул я. - Приехали.
      - Придурки, - сообщил один из шустриковых спутников.
      - Да ладно, - вступился другой. - Нормальные пацаны. Только гоняют их там, вот это да! Воспитатели у них... - он неожиданно замолчал, подозрительно глянув на меня.
      - Дядя Юра лучше? - позволил я себе провокационный вопрос. Сам не знаю - зачем. Просто сорвалось с языка. Словно мозг мой раньше меня знал, что надо спросить, дабы показаться нормальным, веселым и спокойным.
      - Конечно, - фыркнул очередной воспитуемый. Вопрос показался ему глупым. Сравнил тоже! Дядя Юра и эти...
      Похоже, "вежат" тут не любили.
      - Ладно, - снова приняв бутылку, заметил Шустрик. - Мы пойдем. Нечего перед этими... ну ребятами, в общем, маячить. Вам оставить бутылку?
      Почему-то вспомнились мухинские времена, когда я бродил по улицам, подбирая пустую тару из-под пива. За такими вот молокососами, в частности.
      Наверное, следовало отказаться, но уж слишком хотелось пить. Вдобавок к прочим бедам прибавилась тошнота, внезапно подкатившая к горлу.
      - Ну, мы пошли, - Шустрик махнул мне рукой. - До свиданья.
      Я остался ждать посланцев "Веги". Стоять просто так уже не было сил, но, к счастью, рядом нашелся вертикальный труп очередной статуи, о который я благополучно облокотился. Пионер с моделью самолета, в полторы натуральных величины.
      А гости уже приближались по главной алее.
      Сейчас они потеряли былую стройность. Оля Стогова вышагивала вместе с Грачёвым впереди всей процессии, о чем-то яростно споря. Чуть дальше брела группка "вежат", затем Ник-Власов и Осоргин, несколько здешних ребят - и снова гости. Анархия придавала процессии живость и я подумал, что не все так уж плохо, как я было подумал. "Вега", оказывается, не всегда ходит строем, не распевает боевых песен и не чурается собратьев-"упсовцев".
      Значит, и оголтелых фанатиков, эдакий струнный-спецназ из этих детишек делать никто не намерен. Просто кто-то из тамошних педагогов реализовал переполняющий его пафос.
      Лена приветливо мне кивнула, Грачёв что-то сказал, кажется, пошутил, я не расслышал.
      - Ты идешь? - спросил Осоргин, на миг оторвавшись от разговора с Ником.
      - Да, сейчас, - подтвердил я. - Посижу немного.
      - Помочь? - насторожено спросил Ник.
      - Спасибо, не надо. Как-нибудь сам.
      Тот только руками развел. Мол, наше дело предложить. Я остался на месте. "Вежата" брели мимо. Кто-то из них разговаривал громко, кто-то смеялся и перешептывался. Похоже, они устали от церемонии не меньше наших.
      Забавно, забавно. "Берёзовские", выходит, для меня уже "наши"? Быстро же я интегрировался в здешнюю среду... На миг мелькнула соблазнительная мысль - попроситься сюда насовсем. Шут с ними, с активными мероприятиями, Резонансами, беготней по крышам и сетевыми войнами... Шут с ней, с Леной... С глаз долой, а из сердца... Поглядим. Всё равно будет не так больно - если не видеть ее каждый день. Да и маскироваться здесь, вдали от цивилизации, существенно проще. Особенно если пить меньше... Эх, мечты, мечты. И ёжику понятно - никто меня из Столицы не пустит...
      - Константин Дмитриевич, - раздалось у меня над ухом. Я постарался остаться спокойным. Настолько спокойным, насколько это было возможно. Константин Дмитриевич, это я.
      Я обернулся.
      Димка Соболев, хулиган из 8 "Б", смотрелся теперь занятно и как-то... неестественно что ли? Зеленая курточка (только теперь я понял, что такие носили почти все "вежата" - и мальчишки, и девчонки. Наверное, коллективный заказ), на рукаве - эмблема, такая же, как на флаге. Шорты, поцарапанные коленки... Настоящий юный пионер. Прямо как эти, гипсовые... Почти глиняные... Разве что не такой бледный, как стоявшие вдоль коридора...
      Мы прощаем тебя, Уходящий.
      - Константин Дмитриевич, вы не бойтесь. Я никому не скажу, что вы здесь. Я не хочу, чтобы они вас снова туда... - он запнулся.
      - Как ты до жизни такой дошел? - хрипло спросил я.
      - Я расскажу, - отрывисто произнес он. - Только потом. Вечером. Ладно?
      Я только кивнул, а он, перейдя на бег, принялся догонять группу.
      Глупо играть в шпионов, особенно если никто тебя не ловит. Если ощущение липкого взгляда - это всего лишь твой привычный домысел, твой старый страх-симбионт. И совершенно незачем оглядываться? Какой тут криминал? Более того - я в своем праве. Ревизор как-никак. Должен лично облазить все задворки инспектируемого приюта. Разговоры - это одно, а свои глазки - другое. Не помешает. Так я и скажу, если кто-нибудь спросит... Да только ведь не спросят же... А вот что подумают - поди разбери...
      Дорогу я примерно представлял, да и блуждать тут было негде. Асфальтовые тропинки стянули всю территорию приюта сетью ненужных детям коммуникаций. Как-то слабо мне верилось, что Шустрик, братцы Лизовы или кто помельче чинно разгуливают по официальным дорожкам. Шныряют, ясное дело, по зарослям, невзирая на всяческую крапиву.
      "Сваи" остались у меня за спиной. С обеих сторон подступили кусты, высоченные и небритые, как великаны из волшебных сказок. Похоже, никто и не думал прореживать здешние джунгли. Наоборот, их будто специально содержали в естественном виде. Наверное, ради маленьких. Надо же где-то играть в прятки!
      Откуда-то из-за зеленой стены доносились детские голоса и характерные удары ракеткой. Похоже, там играли в бадминтон. По перекрестной дорожке промчались две девочки лет десяти.
      "Березки" плавно переползали середину дня, продираясь сквозь липкую сонливость сиесты. Встреча "вежат" прошла успешно. Все, кто не знал друг друга, перезнакомились, остальные повспоминали прошлогодний совместный поход (на Каму, кажется, я не разобрал). Потом, как водится, воспитатель Ольга Стогова присоединилась к здешнему руководству, отправившись отмечать встречу, "вежат" увели показывать их места, а я улизнул, сославшись на тягу к свежему воздуху.
      Осоргин не возражал. Мое самочувствие вызывало у него самые искренние опасения. Он здорово удивлялся моему непонятному "отравлению". Ну не бывает такого с поллитра пусть и дешевой, но все же не самой ядовитой водки. Тем более не у хлюпика какого, а у мужика с моей комплекцией. Впрочем, Юрик утешил меня, сказав, что до смертельной дозы - восемь граммов чистого алкоголя на килограмм массы - я так и так не дотянул.
      С Димкой мы столкнулись еще один раз, он объяснил мне, куда надо идти - и вот я бреду себе к "северному забору", понурив голову и не зная, о чем говорить. Год назад я бы просто надрал паршивцу уши. Полгода - опрометью сбежал бы от него куда угодно, хоть и на воображаемый край земли. Но сейчас... Всё настолько запуталось... Я даже не понимал, кем в большей степени был сейчас - Ковылевым или Демидовым.
      Димка Соболев сидел на лавочке. До стены оставалось еще метров десять, она уже показалась из-за орешника. Бывший герой 8-го "Б" разглядывал свои потертые кеды и словно боялся поднять глаза.
      Я подошел и сел рядом.
      - Ну, здравствуй, Дима.
      Он оторвался от муравьев, ползавших мимо него по горячей щебенке, и взглянул на меня. И взгляд его... Надо же! Видать, не одного меня окунули в другую жизнь.
      Не было больше мелкого хулигана, грозы первоклашек, считавшего высшим шиком курение за школьными гаражами и изучение тайком от мамы творчества "Сектора Газа". Впрочем, последнее не о Димке. Насколько я помню разговоры в учительской, семья его отличалась свободой нравов. Говоря проще, родителям было плевать, что слушает их чадо, чем ширяется и кого ночами прижимает в темных переулках.
      ... Все это кончилось, и, похоже, навсегда. Его барабанные перепонки тоже лопнули от нечеловеческой музыки Струны.
      На меня смотрел вполне взрослый пацан. Пускай биологически еще подросток - а тем не менее совсем взрослый. Пожалуй, если не фиксироваться на одежде, манере сидеть и внешних пережитках детства, он покажется даже старше, чем, допустим, великий педагог Валуев. Наверное, Димка Соболев не стал бы пугать ночных гопников сверкающей гитарной струной.
      - Здравствуйте, Константин Дмитриевич, - полушепотом произнес он. - Я вас правильно называю?
      А в самом деле, правильно ли? Много ли во мне осталось от Кости Демидова?
      - Лучше Антоныч, Дима. Ты угадал. Я здесь... ну, скажем так, нелегально.
      - Понятно, - он кивнул и даже не стал расспрашивать.
      Не было в нем никакого детского любопытства.
      - А ты что же? Как ты тут очутился?
      Он вздохнул.
      - А вот так, Константин Дмитриевич... простите Антонович, после того как вас туда... - он вдруг дернулся и затравленно огляделся по сторонам. Даже вверх зачем-то посмотрел, где, закрыв собой небо, дрожали верхушки сосен. - Сначала все было как раньше. Домой меня отвезли, какого-то лекарства дали. Я утром проснулся - думаю: ну и сон! Митрича мафия за меня хацкнула! Так и ходил пару дней, даже в школе пацанам рассказал. Они поржали, поржали, а потом задумались. Нам ведь сказали - вы заболели и уволились. А потом... - он вздохнул. - А потом эти пришли... Из сна.
      Димка странно поежился. Боится он что ли? Чего? Неужели "Струны"? Так ведь он же для них - святое! Ему еще целых четыре года святости отмерено.
      Впрочем, не совсем же он дурак. Вряд ли поверил в сказку о белоснежных детских душах. Да и сам понимает - ну какое там, к свиньям, из него чистое дитя?
      - И что они тебе сказали? - спросил я.
      - А вы как думаете? - буркнул он. - Говорят, семья у тебя неблагополучная, не получаешь правильного воспитания. Типа батя твой хоть и много денег гребет, но не уделяет тебе должного внимания. А тем более мать... Она у меня сами знаете.
      - Не знаю. - Я виновато улыбнулся. - Дима, я же ваш класс практически не знаю. Думаешь, мне на вас смотреть приятно было? Не больше, чем вам на меня. Навязали нас друг другу, вот и вся правда.
      Он взглянул с удивлением. Может быть, детство его уже кончилось, но старые представления еще не успели разрушиться. Как вот сейчас. Наверняка ведь считал, будто учителям всё о нем известно, будто вся его жизнь для педсовета - нечто вроде сгустка грязи, изучаемого сквозь огромную лупу. А тут вдруг пришлось взглянуть на учителя, как на самого обычного человека.
      Секунду он хлопал глазами, потом отвернулся и вновь уставился на свои кеды. А я подумал, что и действительно плохо знал своих учеников. Судил по их школьному поведению да по успеваемости. Сам ведь понимал, насколько это глупо, а тем не менее... Тот, кто на перемене - мелкая шкода, а в классе отличник и кандидат на грамоту по окончанию года, может с равной вероятностью продавать первоклашкам марихуану, фанатеть от Гитлера или посещать литературный кружок (все три пункта не исключают друг друга).
      - Батя у меня - дальнобойщик. В Европу ходит, - Димка развел руками. А мать... - он поморщился. - Скучно ей тут одной. Понимаете, Константин... мнэээ Антонович, извините, еще не привык...
      - Ладно, - сдался я. - Пусть будет Дмитриевич.
      - Нет уж, еще при других ляпну.
      Я понимал. Чего уж тут не понять?
      - Отцу до меня дела почти не было, да и ей тоже. То есть они меня любили, конечно. Типа кота. Возьмут, погладят... А когда эти... Ну вы уже сами знаете...
      - И что, родители твои не возражали?
      - Почему же? - Димка вновь удивился. - Еще как! Узнали, что меня забирают - такое началось! Отец рейс отменил, у мамки с сердцем плохо стало. Забегали, звонить куда-то начали... Тогда участковый пришел, поговорил с ними. Сказал, что раз уж это инициатива "Фонда прав несовершеннолетних", то ничего не поделать... Серьезная организация. А потом говорит - если возникать будете, тогда придется официальное дело завести. Есть, мол, за что. Сыночек ваш в школе с плохой компанией связался, жалоб на него вагон, а вы всё сидели и в ус не дули. А ему, между прочим, только четырнадцать стукнуло, неполная, значит, уголовная ответственность. Так что за ряд совершенных им противоправных действий материальную и административную ответственность нести будут законные представители несовершеннолетнего, - сказав это на одном дыхании, Димка смачно плюнул в щебенку и распугал копошащихся там муравьев. - Вот так, Константин Антонович. А на другой день приехали за мной. Мама чемодан кинулась собирать, а эти сказали - уймитесь, мамаша. Там он на всем готовом будет...
      Я сидел, боясь шевельнуться. По спине пробежал липкий холодок, а сердце вдруг оказалось зажато в чьей-то невидимой ладони...
      Когда-то, во времена моего детства, был такой мультик, фашизм представлялся там громадным спрутом, опутывающим планету. Слава Богу, с Гитлером не сбылось, а вот со "Струной"...
      Отбирать детей у родителей? Может, не у самых примерных, но все же относительно благополучных родителей? Это все-таки за гранью... Конечно, спец во всех делах разом господин Валуев знает, как заботиться о детях лучше родной матери. Особенно такой, как у Соболева. Да любой! Любой женщины, которая не звучит в унисон с Высокой Струной...
      Только почему вдруг Димка? Пускай о нем я мало что знаю, но в том же гадюшнике полным-полно было детей, чьи родители - хронические алкаши, бывшие урки, наркоманы... У Соболева, конечно, тоже не подарок. Знаем мы этих, скучающих без мужней ласки.
      Но как-то необъяснимо расходует "Струна" свои силы. С одной стороны помогает, с другой - делает это столь избирательно. Я бы даже сказал, необъяснимо избирательно. Почему этот, а не тот?
      Вспомнился Игорек, счастливо обретший квартиру и "колпак" Струны впридачу.
      Похоже, в последнее время я подзабыл, насколько все запущено.
      - Да, Дим, хлебнул ты с ними, - заметил я, обращая свой взгляд к муравьям на щебенке. Первый их испуг миновал, и теперь бесконечные стройотряды маленьких насекомых вновь принялись за дело.
      - Я-то что, - ломающимся голосом произнес он. - Вот вы, Константин Антонович. Я-то так думал... что они вас того, блин. Совсем хотели...
      - А они и хотели, - признался я. Сам не знаю, зачем.
      Сломалось во мне что-то. Надоела вся эта возня, игрушечные тайны, двойная жизнь. Ведь я уже целый год не мог никому сказать правды. Никому!
      - А как же...
      - Сбежал я от них тогда... А теперь вот прячусь, - я снова взглянул на него. Димка не моргая следил за мною. - Читал Киплинга? Прятаться надо у кита под боком. Тогда он тебя и не найдет.
      Соболев раскрыл рот. Похоже, такого поворота он не ждал. Думал, что всё хоть как-то проще... Наверное. Не в моих это силах: влезть в голову к бывшей грозе 8-го "Б".
      Из-за кустов донесся чей-то истошный крик. Ничего страшного в этом не было. Мелкие просто играли в салочки и один указывал другому, куда бежать. Но шумовую завесу они устроили на целый пехотный полк.
      Я вдруг заметил, что жара начинает спадать. Ветер в кои-то веки подул со стороны Мастыкинского озера. Будь мне действительно плохо после вчерашней железнодорожной эпопеи, сейчас бы вздохнул с облегчением.
      - Знаете, Константин Дмитриевич, - сказал наконец Димка. - нам тогда, наверно, не стоит больше видеться. А то подумают еще чего-то. У них тут, наверно, везде шпионы. Если они вас проглядели, то это просто вам повезло...
      - Вот и я тоже думаю, - честно признался я. - Везет мне как-то, Димка, не к добру...
      Он улыбнулся, словно пытаясь меня подбодрить.
      - Да ладно, Константин Антонович (похоже уже привык), мне тут иногда даже нравится. Пацаны хорошие попались. Правда, порядки у них здесь дурацкие...
      - Где? В "Веге"?
      - Угу, - кивнул он. - Им почему-то кажется, что все мы совсем еще маленькие, что всем нам должно нравиться то, что им в детстве нравилось, а мы... Знаете, тут у одного парня в тумбочке кассеты нашли. "КиШ" там, "Ария", "Коловрат" даже! Такое началось! Главное, "коловратов" пропустили, а вот к "Арии" прицепились, типа, это сатанисты. Так это все ладно. Знаете, как его наказали... - он огляделся по сторонам и, давя в себе смех, сообщил: - Погоны с него сорвали.
      - Какие? - не понял я.
      - Да у нас там в "Веге" все что-то вроде формы носят. Дурацкая такая, - он даже поморщился. - Как у скаутов бывает. Знаете, наверно... Да вот куртки у нас от нее же, только там с погонами. "Отряды юных трубачей" называется... Так вот, с этого парня погоны сорвали, простым воспитанником сделали, а ему с того не холодно и не жарко. Как и всем нам. А они, воспитатели, думают, что наказали нас типа. Только не понятно: за что и как? - он вновь усмехнулся.
      - Тут такого нет, - нерешительно заметил я.
      - Конечно! - с жаром ответил Димка. - Дядя Юра себе такие глупости не позволяет. Я со здешними уже потусовался немного, да мне и "старые" рассказывали. Кто с ними на Каму в прошлом году ходил, - Соболев даже прикрыл глаза, замечтавшись. - Тут прикольно. Парням нравится. Только мне не светит...
      - Почему? - удивился я.
      - Распределили. Значит, теперь уже никаких переводов... - Он опять усмехнулся по-взрослому. - Если б не это, все бы сюда сбежали. В других приютах и не осталось бы никого.
      - Понятно, - кивнул я. И в этот момент откуда-то с соседней тропинки послышались голоса:
      - А Соболев ща проспит все опять, а потом будет волну гнать, что мы его не позвали!
      - Блин, ты точно смотрел? Может он все-таки в палате спал?
      - Да не было его там, Женек. Уковылял куда-то. Ищи его теперь.
      Я поглядел на Димку.
      - По твою душу.
      - Ага, - кивнул он. - Я пойду . Пусть они не знают, что мы знакомы.
      Я ничего не ответил, да и не надо было ничего отвечать. Все и так предельно ясно. Оставалось лишь разводить руками. Иди, мол, кто ж тебя держит?
      Он вскочил с лавочки, вмиг растеряв всю свою взрослость, и чуть ли не вприпрыжку кинулся к повороту тропинки, из-за которого собирались возникнуть его друзья. Мне же вновь досталась роль "сидячего дополнения", чья обязанность - оставаться на заднем плане, когда герой идет на новые свои подвиги.
      Ну, ничего. Кто-то же должен сидеть в кустах...
      4.
      С самого начала я понял, что дела плохи. Слишком уж сух и напряжен был Юркин голос, когда он попросил меня срочно явиться в смотрительский кабинет, где уже собрался народ.
      - Что, педсовет? - хмыкнул я, вспоминая гадюшник.
      - Хуже! - коротко обронил Юрик и дал отбой.
      Еще с порога я заметил, насколько мрачны лица собравшихся. Мелькнула было мысль, что вот, наконец, я и попался и теперь начнется судилище над глиняным. Мало ли каких "жучков" подсадили мне на одежду? Подслушали разговор с Димкой - и пошла писать губерния. Но тут же я себя и одернул. Хватит этой паранойи, скоро начну шарахаться от собственной тени. Что, свет на мне клином сошелся? Без меня тут неприятностей не бывает?
      А неприятностями пахло. Грачёв и Ник-Власов, сидевшие рядом с Осоргиным, не отрывали взгляд от стола, другие воззрились на меня, будто ожидали чуда. Было сумрачно и душно. В кабинет набилось по меньшей мере человек десять - в основном старшие воспитатели.
      Все молчали. Похоже, и впрямь дожидались меня.
      - Садись, Костя - Юрик указал на свободное кресло. - А то упадешь.
      Я подчинился.
      На миг возникло движение. Сидевшие рядом расступались, освобождая мне место. Рабочий кабинет смотрителя размером не выделялся. Похоже, его использовали лишь для приватных бесед, а не для общих собраний.
      Вывод - Осоргину есть что скрывать.
      - Итак, товарищи, - на последнем слове его лицо исказила сардоническая ухмылка, - мы ждали, ждали и наконец дождались...
      - Само собой, - сейчас же вставил Грачёв. - А что вы хотели? Все и так было ясно.
      - Я говорила, - произнесла одна из старушек-воспитательниц. - Нужна своевременная профилактика. Нужна обязательно, без этого никуда... Без этого вот мы и приехали.
      Она чем-то напоминала Хрущева, как его любили показывать в фильмах. Такое чувство, что в пылу речи Никита Сергеевич вот-вот продавит стол пальцем.
      - И в чем же сия профилактика должна была состоять? - спросил кто-то.
      - А вот это надо было продумать заранее, - повернулась к нему старушка. - Мы же и не садились за этот вопрос...
      - Есть один способ, - буркнул Ник-Власов.
      - С этим успеется, - одернул его Осоргин.
      - Мы с любым успеем, - словно обидевшись, отозвался Ник. - Не случилось же ничего.
      Юрка повернулся к нему.
      - Случился прецедент, теперь у нас меньше возможностей для действия.
      - И так-то их было...
      - Может, объясните мне, что случилось, - я окончательно запутался. Похоже, среди "упсовцев" назрела давняя перепалка, и о столичном госте они забыли.
      Сразу же после моей реплики в комнате воцарилось молчание. Ник-Власов оборвался на полуслове, и стало слышно, как где-то под потолком парит громадная, жирная муха.
      - Мастыкинцы, - бросил Грачёв и снова уткнулся взглядом в столешницу. - Мастыкинские патриоты родных болот.
      - Напали? - сообразил я.
      Осоргин кивнул.
      - Группа младших ребят с воспитателем пошли в лес. За южный холм ... ты не знаешь еще, наверное. Там малины заросли, не отошла еще... грибы опять же. И нескольких оторвавшихся от общей толпы детей подловили мастыкинцы. Герои, блин.
      Моряк Юра еле сдержался, чтобы не выразиться многоякорно.
      - Что, первый раз, что ли? - недоверчиво спросил я.
      - Так - в первый, - вздохнул он.
      - Как "так"?
      Муха под потолком пошла на снижение, совершила пике над моей головой и вновь набрала высоты, чуть было не врезавшись в Грачёва. Словно истребитель, идущий на "таран".
      Юрик обвел глазами собравшихся. И снова я почуял аромат кондового педсовета, уж на таких-то посиделках мне немало привелось мучаться.
      - Было все, - пояснил Осоргин. - И через забор лаялись, и мелочь возилась. Ну так без этого никуда. Первоклашки сцепятся и давай друг друга мутузить. Естественно было!
      - А теперь? - спросил я.
      - А теперь у нас "белый порядок", - подал голос Ник-Власов. Он выдавил это сквозь зубы, и мне показалось, что окажись перед ним виновник происшествия - порвал бы того голыми руками.
      - Говоря проще, скины, - во всеуслышание объявил Юрик. - Что смотрите? Вы бы еще слова "секс" постеснялись. - Он снова обвел нас взглядом. - Если верить доблестной милиции, так их вообще нет, этих самых "арийских воинов". А на детей в лесу так - футбольные фанаты напали.
      - Вот надо было не фанатеть, а действительно в футбол поиграть. Наши с мастыкинскими, - не к месту вставила старушка. - Может, и подружились бы...
      - Не исключено, - Ник-Власов усмехнулся так, что всем стало ясно: совершенным образом невозможно.
      - Вы что-то разболтались, - одернул их Осоргин. Тон его не вязался с образом рубахи-парня, толкующего за жизнь между первой и второй. Было в нем сейчас нечто армейское, некий лязгающий металл. - Некогда о глупостях болтать, надо с главными делами решать чего-то.
      - Так чего скины? - спросил я.
      - Все то же, - скривился Юрик. - Они у нас люди полувоенные. На противника малыми силами не налетают, а вот крупными - за милую душу. Там детей-то было всего пятеро. Оторвались от основной группы, решили в свободное плавание... в малинник то есть. Троим и десяти не исполнилось. Старшему - одиннадцать.
      - А этим? - ощутив странный холодок в груди, спросил я.
      - Не менее шестнадцати. Старшему - семнадцать с половиной. Почти вышли на грань, но еще не успели вот... Милые детки, - такие слова в устах человека "Струны", причем не последнего человека, звучали неожиданно. И в то же время целиком укладывались в мое понимание Осоргина.
      - И что?
      - Да ты из первых уст послушай, - он нажал кнопку селектора, скрытого от посетителей разлапистой геранью, и сказал: - Пусть зайдут.
      Я оглянулся на дверь.
      Та приоткрылась, впуская еще одного воспитателя и двух зареванных пацанов лет восьми. Воспитателя, кажется, звали Коля. Я точно не помнил.
      - Ну что, ребят, оклемались немного? - спросил Осоргин.
      Те закивали.
      - Вот, Константин Антоныч. Это Сашка и Ромка, а это Коля. Педагог младшей группы.
      Я внимательней пригляделся к ребятам. Им, похоже, совсем не досталось.
      - Давай, Коль, расскажи, - кивнул ему Осоргин.
      - Да там и рассказывать нечего. Налетели на наших и давай избивать, подал голос молодой воспитатель. - Еще орут, главное, чего-то про белый порядок... Они ж правильные, а те, кто в детдомах - ублюдки. Их искоренять надо. Во всех возрастах...
      - Успели хоть? - спросил я, уже понимая, что мой вопрос можно было понять двояко.
      - Дашеньку раз ударили, - повернувшись ко мне, сказала старушка. Один раз, но сильно. У нее теперь трещина в ребре. Представляете? Хорошо еще, скрутили их вовремя.
      - Вот эти двое сообразили, - Коля показал на пацанов. - ко мне кинулись. Ну а дальше-то дело нехитрое.
      - А что мы могли? - подал голос один из мальчишек. - Мы б с ними сами не справились. А они ж выше нас намного! Девчонок избивать стали...
      На миг снова повисло молчание.
      Использовав это, муха рванулась вниз и ловко упала в стакан с водой, стоявший напротив Осоргина. Тот, кажется, и не заметил такой пакости.
      - Да все правильно вы сделали, ребята! - успокоил малышню Юрик. Ладно, идите. А мы уж тут с этими лбами как-нибудь да разберемся.
      - Сильные лбы, - пространно заметил Коля. - Иного взрослого стоят.
      - Еще бы! - не выдержала старушка. - Всю жизнь только мышцы и качают.
      - Да и драться умеют... А уж бегать...Двое сбежали. Недалеко, впрочем. До первого мента...
      - А остальные? - не понял я.
      Коля взглянул на меня, будто пытаясь понять: может, начальство из Столицы не верит в его силы?
      - Куда ж они от Резонанса-то денутся?
      - Само собой, - согласился Осоргин. - Что бы мы без Резонанса делали? Без Резонанса мы вообще... кучка гнилых интеллигентов с претензиями. Ладно, народ. Базарить можно без конца, а время не терпит. В общем, так. С этими белыми воинами мы чуть позже побеседуем. Ну, часика через полтора... а пока декорации подготовим. Все свободны до двадцати одного ноль-ноль. В смысле, ступайте ужинать...
      Войдя в комнату, я моментально проникся к Юркику глубочайшем уважением. Такое требовало изрядной фантазии. Импровизация или ранняя заготовка? Может, здесь уже применяли подобный метод?
      Не было тут ни палача в характерном колпаке, ни испанских сапог, ни перчаток разного рода великомучениц. Даже решеток на окнах не наблюдалось. Наоборот: жалюзи, пластик, компьютер на столе, пальма...
      Почему Осоргин свой кабинет так не обставил? Я и знать не знал, что здесь, на последнем этаже "свай", есть помещение, способное тягаться с лучшими кабинетами столичного небоскреба. Одни фикусы чего стоят: громадные, разлапистые, ленивые...
      И вся эта фирменная красота - на фоне практически бесшумного кондиционера.
      Принимая меня, посланца из Столицы, Юрик не счел нужным открывать эту комнатку, а вот ради пленных скинов - пожалуйста. И в чем же суть его коварного плана? Ладно, разберемся.
      - А, Костян, заходи, - не отрываясь от бумаг на столе, бросил Осоргин.
      Я оправил костюм, ощущая в нем себя немногим лучше, чем в водолазном скафандре, подтянул узел галстука и шагнул в комнату. Дверь за мной моментально закрыли.
      Помимо меня, Юрика и двух бритых парней в камуфляжных штанах и тяжелых ботинках, в комнате было еще четверо: Грачёв, Коля и двое рядовых воспитателей "Березок", выделявшихся удивительной комплекцией (на их фоне я мгновенно ощутил себя мелким и хлипким). Всех четверых Юрка запаковал в одинаковые костюмы, троих поставил у стены, а четвертого к двери швейцаром.
      Команда, что и говорить, смотрелась зловеще.
      - Вот любуйся, - Осоргин махнул рукой в сторону пленников. - Наши как бы "гости".
      - Они? - стараясь держаться как можно вальяжней, спросил я.