Алиса

Если я позвоню ей и попрошу принести ключ сюда, она тоже обратится в полицию. И в том случае, если за ключом приедем не мы с Джонни, а кто-то другой - она тоже вызовет полицию. Мне кажется, мистер Кэмбосиа, что вы просто жалкий глупец. Вы только и умеете, что размахивать кастетом и консервным ножом, но не способны произнести подряд даже пять слов на классическом королевском английском. Лично мне вы омерзительны, а позже, когда я расскажу мистеру Монтесу, как вы запороли свое задание, я надеюсь, что он вам тоже всыплет по первое число.
      Она бросила взгляд на наручные часы.
      - У меня осталось ровно две минуты, чтобы позвонить подруге. Вы хотите, чтобы я ей позвонила? Или - предпочитаете вернуться к мистеру Монтесу с пустыми руками и сообщить, что ключ исчез навсегда?
      Я думал, что Энджи задохнется от злости. Жилы у него на шее угрожающе вздулись, а лицо побагровело. Мелко дрожа, он прошипел:
      - Снимайте трубку и звоните.
      - Только после того, как вы покинете мой дом, мистер Кэмбосиа. Наши условия вам известны, а я уже достаточно на вас насмотрелась. У вас осталась одна минута и десять секунд.
      Энджи встал, а Алиса прошагала к двери и резко распахнула её перед его носом. Затем захлопнула дверь за спиной Энджи и задвинула засов. Потом, вернувшись в гостиную, вдруг захихикала.
      - Джонни, - с трудом проговорила она, превозмогая приступ хихиканья. Налей мне чего-нибудь холодненького, пожалуйста. Боюсь, что у меня начинается истерика. Горло страшно болит и во рту совсем пересохло.
      * * *
      Мы сидели в гостиной. Алиса потягивала холодную воду, а я сидел и смотрел на нее. До тех пор, пока Алиса не попросила, чтобы я перестал поедать её глазами. Пояснила, что ей уже страшно, когда на неё так смотрят.
      - У него ведь змеиные глаза, - сказала она. - Честное слово - змеиные, Джонни. Он - в точности такой, каким ты его описал. Я никогда не видела такую узкую и сплющенную голову - в ней просто не остается места для мозгов - разве что они приютились в самом темечке. Ты ведь знаешь, Джонни - я стараюсь думать о людях только самое хорошее, но этот человек, по-моему исключение.
      Я кивнул, все ещё не в силах оторвать от неё взгляд.
      - А его глаза - с ними что-то не так, Джонни. Что говорят о людях, которые употребляют наркотики? У них ведь что-то с глазами неладно? То ли они сужаются, то ли расширяются - да, Джонни?
      - Не глаза - зрачки.
      - Да, вот это я имела в виду.
      - По-моему, у всех наркоманов они расширяются. Сколько времени мы уже с тобой женаты, Алиса?
      - Восемь, - не задумываясь, ответила она.
      - Восемь лет, - задумчиво произнес я. - Казалось бы, вполне достаточный срок, чтобы узнать свою жену поближе.
      - Ой, Джонни - я так перепугалась.
      - Нет, - медленно покачал головой я. - Ты совершенно не испугалась. Он просто вывел тебя из себя.
      - Да, но ведь обозвал меня свиньей. Худшего оскорбления нельзя было и придумать. Пусть я и не образец чистоты, но на всей улице не найдешь более опрятного и аккуратного дома, чем наш. И ты это знаешь, Джон Кэмбер.
      - Знаю, но...
      - И я тоже. Пусть я не такая красавица, как эта твоя непорочная девственница-нимфоманка, но...
      - Она вовсе не моя. Я тебе уже это сказал.
      - Но я стараюсь следить за своей внешностью. Я никогда не расхаживаю по дому в халате и шлепанцах и не транжирю твои деньги в салонах красоты. Я все делаю сама...
      - Он не это имел в виду, Алиса. Говоря "свинья", он подразумевал просто женщину. Любую женщину. Кралю. В его кругу это общепринятый термин. Как, например, "штука", "капуста" или "башли". Это американский жаргон. Сленг.
      - Значит ваш американский жаргон рассчитан на недоумков.
      Я покачал головой.
      - Алиса, я не понимаю, что происходит. Мы сидим тут и обсуждаем, как он тебя обозвал, как будто вся эта история уже позади.
      - Но ведь так и есть, Джонни. Теперь у нас появилась передышка, по крайней мере, на несколько часов, и мы успеем что-нибудь придумать.
      - Ключ мы за это время не найдем.
      - И замечательно! - с горячностью воскликнула Алиса. - Меньше всего на свете я бы хотела сейчас иметь этот проклятый ключ.
      - Почему?
      - Неужели ты не понимаешь, Джонни? Мы же сказали этому недоноску, что готовы расстаться с ключом за двадцать пять тысяч долларов. Допустим, твой толстяк согласится на наши условия - и что тогда? Мы влипнем по уши. Я все-таки считаю, что мы должны сообщить в полицию. Причем прямо сейчас же, не откладывая.
      - Мы уже это обсуждали.
      - Как знаешь, Джонни. Но я боюсь, что ты совершаешь ошибку.
      - Возможно. Скажи мне вот что, Алиса. Тебя тревожит, что случится, если толстяк пойдет на сделку, а ключ будет у нас. Допустим же, что он пойдет на сделку, а ключа у нас не окажется - что тогда?
      Алиса изменилась в лице.
      - Вот об этом я не подумала, - вздохнула она.
      * * *
      Мне нелегко нарисовать для вас объективный портрет Алисы - как-никак, мужем-то ей прихожусь все-таки я, а не кто-то другой. Женщины отличаются от мужчин по невообразимому количеству признаков, среди которых - полное отсутствие желания прославиться своим героизмом. Напротив, они не считают сколько-нибудь зазорным для себя проявить некоторую слабость или даже трусость, когда этого требуют обстоятельства. Когда же, в силу тех же обстоятельств, женщины вынуждены вести себя храбро и решительно (а это случается довольно часто), они потом чувствуют себя виноватыми.
      Как-то раз Алиса сказала мне: "Разница между нами, Джонни, состоит в том, что мы по-разному воспринимаем действительность. В детстве мы с тобой оба знали нужду, только я воспринимала её как совершенно нормальную жизнь. Тебя же приучили относиться к нужде, как к чему-то постыдному и ужасному, поэтому все наши затруднения и кажутся тебе чем-то страшным."
      Да, в то время я и не подозревал, насколько Алиса права.
      * * *
      - Нам уже пора забирать Полли, - сказал я.
      Алиса посмотрела на часы и кивнула.
      - Съездишь за ней? А я подожду дома, - предложил я.
      Алиса замотала головой.
      - Нет, Джонни, мы поедем вместе. Сейчас нам нельзя расставаться. Я не хочу оставаться одна, да и тебя одного не оставлю.
      - А как насчет завтра? Я ведь ещё не уволился с работы.
      - Вот завтра и разберемся. А пока мы должны держаться вдвоем; и ещё нам следует научиться запирать двери.
      Выйдя на улицу, она подчеркнуто заперла дверь. Дженни Харрис, наша соседка, подошла к нашему старенькому "форду" и поинтересовалась, ничего ли не случилось.
      - Смотря как это оценить, - улыбнулась Алиса. - Как-нибудь я тебе все расскажу.
      - Вы поехали за Полли?
      - Да, - кивнула Алиса. - Мы уже и так опаздываем.
      - На обратном пути заскочите в супермаркет. Там сегодня представляют новый стиральный порошок и, если тебя выберут из толпы покупательниц для того, чтобы помахать перед камерой свежевыстиранным полотенцем, то ты получишь двадцать долларов, в придачу ещё и целый ящик порошка. Там надо, правда, ещё сказать несколько слов, но ты не бойся - их даже не нужно заучивать. Перед тобой будут держать бумажку. Осчастливь их своим английским акцентом.
      - Господи, как мне надоели все эти причитания по поводу моего английского акцента, - вздохнула Алиса, когда я разворачивал автомобиль. И ведь никому даже в голову не приходит, что правильно говорю именно я, а акцент - у вас, американцев.
      - Это сообразить непросто. Надеюсь, ты не поделишься с Дженни нашими новостями?
      - Нет, конечно.
      - Тогда почему ты ей пообещала все рассказать?
      - Это было не обещание, а обычная вежливость. Дженни - очень славная женщина. Ты сказал - у них черный "кадиллак"? Слава Богу - его не видно.
      * * *
      Детский сад располагался менее, чем в миле от нашего дома. Я оставил машину у входа и мы с Алисой прошли внутрь. В продленные часы воспитательницами в саду работали обычно две учительницы-пенсионерки, мисс Прюитт и мисс Климентайн, обе лет за семьдесят и очень довольные, что могут так подзаработать. Поскольку мы уже очень задержались, в садике остались только два ребенка - Полли среди них не было. Узнав нас, мисс Климентайн встала и с изумленным лицом заспешила навстречу.
      - Что-нибудь случилось? - спросила она Алису.
      - Нет. А где Полли?
      - Как, разве она не дома, миссис Кэмбер?
      - Дома? - Алиса на глазах вдруг побелела, как полотно, а у меня оборвалось сердце и противно засосало под ложечкой. Душу охватило то же щемящее отчаяние, которое я испытывал в "кадиллаке" Монтеса. - Надеюсь, вы её не отправили домой одну?
      - Нет, конечно. Как вы могли такое подумать, миссис Кэмбер? Просто, когда за Полли заехала сестра мистера Кэмбера, я посчитала, что могу отпустить ребенка с ней.
      Ладонь Алисы взлетела к губам.
      - Сестра мистера Кэмбера?
      Я едва не проговорился, что никакой сестры у меня нет, и хотел уже наорать на престарелую гусыню, но Алиса предостерегающе стиснула мое запястье. А сама сказала, совершенно спокойным тоном:
      - Какая сестра, мисс Климентайн? Как она выглядела?
      Увидев мое выражение, старушка что-то испуганно залопотала, но Алисе удалось её успокоить.
      - У мистера Кэмбера две сестры, - объяснила она. - Прошу вас, мисс Климентайн, не нервничайте. Я просто должна знать, какая именно из сестер приезжала за Полли. Опишите её внешность.
      - Она очень милая, миссис Кэмбер. В противном случае, уверяю вас, я бы не отпустила с ней Полли.
      - Как она выглядела?
      - Довольно темненькая, темные глаза, темные волосы и очень-очень хорошенькая. Такая вежливая, воспитанная и совсем совсем молоденькая. Я ещё подумала, что она совершенно не похожа на мистера Кэмбера.
      - И Полли охотно пошла с ней? - спросил я.
      - Она сказала Полли, что приехала за ней по вашей просьбе, и вручила ей изумительную куклу. Просто потрясающую куклу. Глаза у Полли разгорелись - больше она ничего не видела и не слышала... Надеюсь, ничего не случилось?
      - Нет, - прошептала Алиса. - Все нормально.
      И, не выпуская из руки моего запястья, повела меня к машине.
      7. Монтес
      Мы молча сидели в машине. Теплые лучи весеннего солнца пронизывали ветви деревьев, выстроившихся по обеим сторонам улицы. Весна в этом году была ранняя и кроны деревьев уже были подернуты нежным изумрудным налетом. На лужайке перед детским садиком порхали пташки, а чуть поодаль вышагивали, взявшись за руки, маленькие мальчик и девочка.
      Самая обычная мирная картина, типичная для любого нью-йоркского предместья, но для меня - не было сейчас зрелища ужаснее. Мир внезапно сошел с ума.
      - Ты просто не понимаешь, ты ни черта не понимаешь, - бубнил я Алисе. Мне и в самом деле казалось, что никто не способен понять глубины охватившей меня пустоты и тупого отчаяния, вгрызавшегося циркулярной пилой в мое нутро.
      - Я все понимаю, Джонни, - холодно ответила Алиса.
      - Они забрали Полли. Они похитили нашего ребенка.
      - Я знаю, - безжизненно произнесла Алиса. Не гневно, встревоженно, испуганно или истерично - а именно безжизненно. - Я все понимаю. Ее похитила твоя девственница. Твоя паршивая девственница.
      - Алиса, ведь я же этого не хотел. Кто мог подумать, что до такого дойдет? Господи, я бы скорее отрубил себе правую руку!
      - Тогда от тебя было бы меньше пользы, чем сейчас.
      - Да, я просчитался, - взмолился я. - Переоценил себя. Сейчас же обращусь в полицию. Плевать на все, что меня ждет! Я больше не боюсь сейчас же иду в полицию и выложу им все, без утайки.
      - Почему ты не сделал это вчера?
      Я завел автомобиль.
      - Сделаю сегодня.
      - Нет, теперь уже поздно, - холодно произнесла Алиса.
      - Что? Разве не ты сама побуждала меня пойти в полицию?
      - Да, я. Но это было до того, как они похитили Полли. Теперь моя дочка у них в руках. Неужели ты этого не понимаешь? Моя дочка - у них в руках!
      - Да, именно поэтому я и намерен обратиться в полицию.
      - И что, по-твоему, сделает полиция? Эти люди похитили Полли из-за ключа. Нет, Джонни, ты не пойдешь в полицию.
      - Ты просто обезумела! - выкрикнул я. - Что за бред ты несешь! Полли, между прочим, и моя дочь. Неужели ты думаешь, что я стану спокойно сидеть и ждать, пока моя дочь находится у этих бандитов? Господи, откуда в тебе столько хладнокровия? Или это безразличие?
      - Я отвечу тебе, Джонни, - тихо ответила Алиса. - Если мне не изменяет память, Джонни, то я всегда хотела иметь детей. Много детей. Я мечтала о собственном доме, полном детских голосов. Но нам не повезло. Один ребенок, и все - больше нам не дано. Одна только Полли. Вот какая я хладнокровная, Джонни.
      - Прости, пожалуйста.
      - Этого мало, Джонни.
      - Что же нам теперь делать, Алиса? Я тебя только об одном спрашиваю что нам теперь делать?
      - Ты хочешь знать, что нам делать? Сейчас мы с тобой отправимся домой, сядем и все обдумаем. Мы должны быть максимально собранными и рассудительными, потому что от нашей собранности и рассудительности может зависеть жизнь Полли. Плакать и убиваться я не стану, Джонни, а также не позволю страху и гневу разъедать свою душу. Это не поможет ни нам, ни Полли. И ругать тебя я тоже не стану - я и так уже высказала тебе слишком много горьких слов. С этой минуты в наших руках находится жизнь существа, которое мы оба с тобой без памяти любим, поэтому ошибиться нам нельзя. Возможно, нам и придется обратиться в полицию. Пока я ещё этого не знаю. Только давай, не будем метаться. Ты со мной согласен, Джонни?
      - Да, Алиса.
      И я отвез её домой.
      * * *
      Алиса сидела в гостиной, зарывшись лицом в ладони, и смотрела на меня - женщина, на которую я столько смотрел, но так и не разглядел, которую я знал, но так до конца и не понял. Стараясь унять дрожь в голосе, она сказала:
      - Все дело только в ключе, Джонни. Они хотят получить его как можно быстрее.
      - Плевать мне на этот ключ! Я думаю только о Полли.
      - Должно быть, тебе сейчас тяжелее чем мне, - сказала Алиса. - Мне трудно это признать. В том смысле, что я не могу допустить даже мысли о том, что кто-то на свете может сейчас страдать больше, чем я. И все же умом я понимаю, что тебе ещё тяжелее. Умоляю тебя, держись, Джонни.
      - Я стараюсь.
      - Ключ... Мы должны сейчас думать только про этот ключ, Джонни. Будь он у нас в руках, мы бы хоть имели возможность поторговаться. Теперь же у нас не осталось ничего. И это страшно.
      - Что толку сейчас ломать голову из-за ключа?
      - Есть толк, - настаивала Алиса. - Взгляни на случившееся с другой стороны. Допустим, мы сообщим в полицию или в ФБР - так ведут себя разумные люди, когда похищают их ребенка. Ты про это читал. Я тоже. Пойдем к ним и все расскажем. Потом, когда нам позвонит Монтес...
      - Нам никто до сих пор не позвонил. Ни Монтес, ни кто-либо другой.
      - Позвонит, Джонни, можешь мне поверить. Еще и часа не прошло, как они похитили Полли. Но давай подумаем, сможем ли мы через это пройти. В полиции нам скажут: "поговорите с похитителем, составьте какой-нибудь план." Они начнут прослушивать наш телефон. Но Монтес - воробей стреляный, его на мякине не проведешь. Он позвонит таким образом, что напасть на его след полиции не удастся. Ему нужен ключ. Мы договариваемся о встрече. Полицейские отдают нам свой ключ и велят, чтобы мы соглашались на все условия похитителей. Мы оставляем ключ в условном месте. Монтес его забирает. Потом...
      - Что - потом?
      - Нет, это глупо. Будь Монтес обыкновенным жуликом, наш план удался бы, но ведь он дипломат. На что он рассчитывает? Ведь ему это с рук не сойдет.
      - Я тоже тщетно пытался это понять, - кивнул я. - Но меня уже заклинило: о чем бы я ни думал, ответ получается один и тот же. - Я метнул на Алису затравленный взгляд.
      - Кто-то должен произнести это вслух, - прошептала она.
      - Ты хочешь сказать, что они убьют Полли?
      - Да.
      - Что бы мы ни сделали? Отдадим мы им ключ или нет? В любом случае?
      - Да, Джонни. В любом случае. Только - на этом они не остановятся.
      - На чем?
      - На убийстве Полли. Разве ты не понимаешь?
      - Нет! - выкрикнул я.
      - Джонни, возьми себя в руки. Мы вынуждены говорить о самом страшном. Я прекрасно понимаю, как это тебе тяжело, но, поверь - мне тоже несладко. Джонни, для тебя такое в новинку, но мне было двенадцать лет, когда немцы бомбили Лондон. Представляешь, каково находиться под бомбардировкой двенадцатилетнему ребенку? Как будто весь мир вдруг обезумел и рассыпался на куски. И нужно было сохранять выдержку для таких разговоров: "Ты знаешь, кажется бабушка погибла". "Ты думаешь?". "Я точно не уверена. Но у неё нет головы". И вот представь, каково жить в таком мире. Гротескном, вывернутом наизнанку. Но приходилось о нем думать и разговаривать, в противном случае - выжить было невозможно.
      - Но ведь наш мир не обезумел. Нас окружают цивилизованные люди.
      - В самом деле, Джонни? Разве не эти люди задумали убить Полли лишь потому, что им понадобился ключ? Да, ключ стоит денег. Им нужны деньги. Значит, они должны убивать. Нет, Джонни, мы живем не в цивилизованном мире. Это мир, в котором гремят ядерные взрывы, а на городских улицах ежедневно режут и стреляют людей. Еще не родившихся детей приговаривают к смерти всякий раз, когда русские или американцы взрывают очередную атомную бомбу. Цивилизованные...
      - Господи, хоть сейчас не читай мне лекцию!
      - Я никогда прежде не читала тебе лекций, Джонни, - горько произнесла Алиса. - Просто мы оба должны срочно повзрослеть.
      - А что толку?
      - Наша Полли попала в руки к очень скверным людям, Джонни. Нужно смотреть правде в глаза.
      - Почему ты так уверена, что они решили её убить?
      - Во мне говорит обыкновенный здравый смысл, Джонни. Они зашли уже слишком далеко и теперь у них не остается иного выхода, как убить Полли, тебя и меня. Всех нас троих.
      - Как ты можешь такое говорить? Почему?
      - Потому что им безразлично, скольких человек убить, а, оставив нас в живых, они непомерно рискуют.
      - А почему они так уверены, что мы не обратимся в полицию?
      Алиса покачала головой.
      - Судя по твоим словам, Джонни, мистер Монтес - весьма проницательный и влиятельный человек. Он играет по крупному. Он ведь даже не мужчина, Джонни. Его безразличие к сексу, использование жены как шлюхи, лукулловы замашки - все это говорит о том, что он не человек, а ходячая бомба. Он нацелен на саморазрушение, но свято верит, что деньги очистят его от грехов. Он, конечно же, убежден, что мы не обратимся в полицию. Если мы это сделаем, Полли погибнет. И он прекрасно понимает, что мы это сознаем.
      - Но что случится, если мы все-таки обратимся в полицию?
      - Ему все равно придется убить нас. Другого выхода у него нет. Не забудь, что он обладает дипломатической неприкосновенностью и вдобавок представляет в ООН страну, которая в глазах всего мира и так много страдает от пренебрежительного отношения Америки. Думаю, что убрав всех нас с дороги, он будет в полной безопасности. Да и кто выдвинет против него обвинение?
      - Мы бы могли.
      - Мертвые - нет. К тому же я не хочу покупать себе жизнь ценой жизни Полли. У нас есть ещё несколько часов и мы должны придумать какой-то выход. Господи, если бы только у нас был ключ!
      - Если все то, о чем ты говорила - правда, то нам лучше обойтись без ключа. Я не думаю, что Монтес посмеет тронуть Полли до тех пор, пока у него не будет ключа. Ему нет смысла убивать Полли, если ключ не попадет к нему в руки - тогда он лишится единственного своего оружия.
      - Да, а нашим оружием был ключ, да и тот мы утратили, - вздохнула Алиса.
      - Но они-то этого не знают. Попробуем сблефовать. Нельзя дать им понять, что у нас нет ключа.
      - Да, Джонни, ты прав...
      Ее прервал телефонный звонок.
      - Я сниму параллельную трубку в спальне, - внезапно охрипшим голосом сказала Алиса. - А ты в ту же секунду возьми свою. - Она вихрем пронеслась в спальню и выкрикнула: - Давай, Джонни!
      Я схватил трубку - как мне показалось, одновременно с Алисой; щелчка, во всяком случае, я не услышал. Звонил сам Портулус Монтес.
      * * *
      - Мистер Кэмбер? - спросил он шелковым голосом.
      - Я вас слушаю.
      - Мне очень приятно снова разговаривать с вами. В наше время редко выпадает удача познакомиться с цивилизованной личностью, а каждое расставание с ней несет за собой горечь утраты.
      - Где моя дочь?
      Поразительно, но ни мой голос, ни рука, твердо сжимавшая телефонную трубку, не дрожали. Что-то во мне стало меняться.
      - Ваша дочь? Разве я могу это знать?
      - Еще бы, черт побери! Послушайте, Монтес, если, не дай Бог, с ней что-нибудь случится, клянусь, что я доберусь до вас. Пусть это займет у меня всю оставшуюся жизнь, но я вас выслежу и прикончу!
      - Вы меня поражаете, мистер Кэмбер, - сказал он. - Какие свирепые - и какие преступные - угрозы. Если даже сделать скидку на свойственные американцам романтизм и невоспитанность, ваши угрозы все равно ужасны и недопустимы. А что случилось с вашей дочерью?
      - Вы отлично знаете, что с ней случилось, черт побери! Ваша жена похитила её.
      - Моя жена? Вы сошли с ума, мистер Кэмбер. Моя жена весь день не выходила из дома и, если вы посмеете высказать свои обвинения публично, я представлю пятерых свидетелей, которые подтвердят её алиби. Я не понимаю вас, мистер Кэмбер, а ваши возмутительные заявления отношу исключительно на счет вашей эмоциональной неуравновешенности.
      - О нет, мистер Монтес! Вы от меня так легко не отделаетесь. Если хоть что-нибудь случится с Полли...
      - Одну минуту, мистер Кэмбер! - рявкнул Монтес. - Представьте, что нас кто-то подслушивает. Вы угрожаете убить меня и вдобавок оскорбили меня своими клеветническими измышлениями...
      - Вас невозможно оскорбить.
      - Даже моему терпению есть предел, мистер Кэмбер. Если у вас случилось несчастье, я готов вам посочувствовать, но совершенно не согласен выслушивать ваши нападки. Итак, что вы выбираете? Я повешу трубку - или мы побеседуем, как воспитанные люди?
      - Я готов говорить с вами.
      - Очень хорошо. Значит, по вашим словам, вашу дочь похитили. Это скверно. Весьма скверно. Но вы, разумеется, уведомили полицию?
      - Нет. Нет еще.
      - А разумно ли это, мистер Кэмбер?
      - Мы с женой считаем, что да.
      - С женой. Замечательная женщина, насколько я наслышан. Она слушает наш разговор? У вас ведь есть параллельный аппарат.
      Последовало непродолжительное молчание; я предоставил Алисе самой решать, выдавать свое присутствие или нет. Принимать решение за неё я не мог. До сих пор все, что я предпринимал самостоятельно, оборачивалось против нас. Мой мир был окутан густым туманом, в котором я пробирался на ощупь, то и дело спотыкаясь и падая.
      Голос Алисы прозвучал звонко и ровно:
      - Да, мистер Монтес, я вас слушаю.
      - А, я так и думал. Рад с вами познакомиться, миссис Кэмбер, очень рад. Поверьте, что я весьма наслышан о ваших незаурядных достоинствах.
      - Что вы хотите нам предложить, мистер Монтес? - спросила Алиса.
      - Предложить? Ах, да - ведь у вас такое несчастье. Надеюсь, все будет в порядке. Любимый ребенок вдруг исчезает - это ужасно. Жаль, что я не в состоянии помочь вам.
      - Мне кажется, вы способны нам помочь, мистер Монтес, - спокойно сказала Алиса.
      - Неужели? Что ж, тогда я готов попробовать. Пожалуй, вы были правы, что не обратились в полицию. Сам бы я, конечно, так не поступил, но родителям виднее. Похищение ребенка это самое гнусное и подлое преступление, перед которым родители совершенно беспомощны...
      - Может, хватит распинаться? - грубо оборвал я. - Давайте перейдем к делу, Монтес. Чего вы хотите?
      - Только одного - помочь вам, мистер Кэмбер.
      - Джонни, - сказала Алиса. - Мне кажется, нам следует выслушать предложение мистера Монтеса. Он сказал, что готов нам помочь. Мы должны узнать, каковы его условия. Тем более, что мы и сами знаем, что ему нужно.
      - Прекрасно! - воскликнул Монтес. - Снимаю перед вами шляпу, миссис Кэмбер, и искренне надеюсь, что в один прекрасный день смогу увидеть вас воочию. Замечательные женщины в нашем мире - огромная редкость, а я без малейших сомнений отношу вас именно к этой категории. Как мне не терпится помочь вашему горю! Мне кажется, нет - я даже уверен, - что мы найдем вашу дочь живой и невредимой. Я буду молиться, чтобы все так и вышло.
      - Спасибо, - холодно поблагодарила Алиса. - А теперь - ближе к делу, мистер Монтес.
      - О, вы на меня давите. Ну - что вам сказать? Я уверен, что в обмен на ребенка вы готовы кое-чем со мной поделиться. Я же готов предложить вам свою дружбу и всяческую поддержку. Я уверен, что, располагай вы двадцатью пятью тысячами долларов, вы бы с радостью отдали их похитителям. Но откуда у людей столь скромного достатка такая большая сумма? Я бы с удовольствием поделился с вами подобными деньгами, если бы они были в моем распоряжении. В самом деле, можно ли представить более благородную цель, чем пожертвовать деньги на спасение ребенка? Но, увы, такой суммой я в настоящее время не располагаю. Вот - десять тысяч долларов... Да, я готов предложить вам десять тысяч, если это хоть как-то вам поможет. Взамен я попрошу вас только об одной мелочи - о пустячке, который для вас абсолютно ничего не значит. Так что, заезжайте ко мне, как только надумаете.
      - Чего вы от нас добиваетесь? - быстро спросила Алиса. - Что нам делать?
      - Боюсь, что при данных обстоятельствах вам не остается ничего другого, как дождаться звонка от похитителей. И ещё я советую немедленно уплатить выкуп, который они потребуют - ведь прежде всего надо подумать о ребенке.
      - Но как...
      - Да - ребенок прежде всего.
      - Монтес! - вскричал я. - Я признаю - все козыри у вас. Бога ради...
      - Я уже сказал - вы можете приехать ко мне в любую минуту. До свидания, мистер Кэмбер. До свидания, миссис Кэмбер - рад был слышать ваш голос. До встречи.
      Послышался сигнал отбоя.
      * * *
      - Господи, как же мне хочется плакать! - призналась Алиса. - Заломить руки и разрыдаться. Биться в истерике, как поступает большинство женщин. Почему у меня это не получается, Джонни? Что со мной не так?
      Я молча покачал головой и пожал плечами.
      - Мы живем в кошмарном мире, Джонни. Так было всегда. Наш мир принадлежат монтесам и им подобным. Они сеют кровь, ужас и разрушение - и ещё уверяют нас, что это правильно. Но ведь это не так. Бедная наша малышка! Я так её люблю, что готова умереть...
      - Я знаю.
      - Что же нам делать, Джонни?
      - Нам остается только сидеть и ждать. Они перезвонят нам.
      - Джонни! Я пытаюсь не думать, но у меня ничего не выходит. Она такая крохотная и беззащитная...
      Зазвонил телефон. Алиса снова кинулась в спальню и мы одновременно сняли трубки. Звонила Хелен Фидерман из родительского комитета. Она объяснила, что Крис Тенни, которая согласилась было организовать следующую встречу у себя, спрашивает, нельзя ли ей с кем-нибудь обменяться.
      - Разумеется, - сказала Алиса. - Только извини, Хелен, но сейчас я очень занята и не могу говорить.
      - Это звучит очень загадочно, - захихикала Хелен.
      - Ничего загадочного. Просто мне сейчас должны перезвонить по очень важному делу.
      - Но ты согласна поменяться с Крис?
      - Да.
      Вернувшись в гостиную, Алиса вдруг начала дрожать. Я подошел к ней и обнял за плечи.
      - Джонни, - прошептала она. - Я так тебя люблю. Я никогда этого не показывала. Я не привыкла проявлять свои чувства.
      - Успокойся, - сказал я.
      - Я спокойна. Просто... мне стало так страшно, когда раздался звонок.
      Снова зазвонил телефон. Дженни Харрис, наша соседка, волновалась, все ли у нас в порядке и не может ли она помочь. Алиса заверила, что у нас все нормально.
      - Сколько же ещё ждать? - спросила она меня, положив трубку. - Ты по-прежнему хочешь обратиться в полицию?
      - Нет, - ответил я после некоторого раздумья. - Нет, я передумал. Мне кажется, что ты права...
      Меня прервал очередной телефонный звонок.
      * * *
      - Кэмбер? - спросил незнакомый голос, холодный и бесстрастный.
      - Да. Я слушаю.
      - Слушай внимательно - повторять я не стану. Знаешь лодочную станцию на реке Хакенсак?
      - Да, знаю.
      - Как только мы закончим разговор, садись в машину и отправляйся туда. Один. Заправляет там всем некий Маллиген, который всегда на месте до половины седьмого, а то и до семи. Скажи, что хочешь взять напрокат лодку с мотором в десять лошадиных сил. Скажешь, что берешь лодку на всю ночь предлог придумаешь сам. Он начнет вопить, что на ночь лодку не даст, да и сезон ещё не открылся. Дай ему двадцать пять долларов. Этого хватит и для открытия сезона и для того, чтобы заткнуть ему пасть. Если не умеешь пользоваться моторкой, то попроси, чтобы он тебе показал. Пары минут хватит, чтобы научить даже дебила. Проверь, чтобы мотор легко заводился, и чтобы на борту была полная канистра горючего. Потом отправляйся домой - и жди. В полночь тебе позвонят и скажут, что делать дальше. Ключ должен быть при тебе. Если выполнишь все наши указания, твоя девочка будет жить. Если же попытаешься нас обмануть, то больше никогда её не увидишь. Понял, Кэмбер?
      - Да.
      - И не вздумай впутать в это дело легавых. Если хочешь увидеть своего ребенка живым - не суйся к фараонам. Сидишь дома - никто к вам не входит и никто не выходит. Когда ты уедешь, жена останется дома. Если позвонят в дверь, открывать она не должна. Ты все понял, Кэмбер?
      - Да, - глухо сказал я.
      - Хорошо. Будь паинькой.
      Он повесил трубку. В комнату вошла Алиса. Она выдавила слабую улыбку.
      - Мне уже лучше, Джонни, - сказала она. - Я рада, что он позвонил. Я вновь обрела почву под ногами. За последние полчаса я умерла сотней медленных смертей. Такое, должно быть, со всеми случается. Слава Богу Полли жива.
      - Остается только надеяться, - кивнул я.
      - Она жива, - убежденно сказала Алиса. - Я это сердцем чувствую. Они не зря выбрали моторную лодку, Джонни. Они хотят быть уверены, что мы принесем ключ. Но они не могут быть уверены на все сто процентов.