Bayou (№1) - Французский квартал

— Я не знаю, откуда вы все это взяли… — пробормотала Селина; сердце ее, казалось, вот-вот выскочит из груди. Только бы не переволноваться… Иначе недалеко и до очередного обморока. — Эррола нашли на полу в ванной комнате. И это общеизвестно.

— Но на его запястьях и лодыжках найдены следы, которые обычно остаются после связывания. Не веревкой, а тканью… Так говорят.

— Кто? Кто говорит?! На кого вы ссылаетесь?

— А вот следы на его пенисе были несколько другого характера.

Селина отшатнулась от Шерман так, словно ее ужалила змея.

— Уходите, — глухо проговорила она.

— Ага, вот видите, задела за живое! — Достав из сумочки золотой портсигар, Шерман прикурила и глубоко затянулась. — Поймите же, нам нужно поговорить. Нет власти более мощной, чем власть прессы. У вас нет выбора. Или вы расскажете мне все сами, по-хорошему, или…

— Уходите, я сказала.

— Вы повторяетесь. Зачем вы сюда пришли? Повидаться с Джеком Шарбоннэ?

Что она могла ответить? В нос Селине ударил дым от сигареты, и внутри у нее все перевернулось.

— Именно, Шерман. Селина пришла, чтобы повидаться со мной. Мы с Эрролом были соучредителями фонда «Мечты». Теперь его с нами нет, и я хотел бы подумать над тем, как продолжить его дело. И в этом мне нужна помощь Селины. Если у тебя еще есть вопросы, позвони мне позже.

Селина взглянула на Джека — никогда еще она не была ему рада так, как в эту минуту.

— Привет, Джек, — пропела Шерман как ни в чем не бывало. — Нет, мне сегодня решительно везет! Присаживайся.

— Уже поздно, — отозвался Джек. — Нам с Селиной еще нужно обсудить немало вещей. — Он повернулся к Селине: — Как дела? Извини, я немного задержался.

— Неплохо. Меня даже угостили апельсиновым соком. — Она улыбнулась. — Знакомство с порочной стороной жизни вызывает во мне почти детский восторг!

— Спасибо, спасибо, — рассмеялся Джек. — Очень мило, что ты нашла здешний апельсиновый сок порочным. Я подготовил тебе ведомость на завтра. Заглянем ко мне в кабинет?

— Какую ведомость? — нахально спросила Шерман, но тут же опять взялась за свое: — Джек, ты мне лучше вот что скажи: откуда у Эррола на члене появились те странные отметины?

Если она хотела смутить Шарбойнэ этим вопросом, то ей это удалось.

— Странные отметины?..

— Ну да. Следствием установлено, что следы на запястьях и лодыжках остались после связывания тканью. А сейчас они возятся с его половым органом…

Джек поморщился и проговорил:

— Я благодарен тебе, Шерман, что ты поделилась со мной этой новостью.

— Всегда пожалуйста, дорогой. А это еще кто? Насколько я понимаю, это Санни Клит, главный подручный Вина Джаванелли.

— Санни… — удивленно проговорил Джек и обратил прищуренный взгляд на рыжего толстяка, который курил у стойки бара, поглядывая в их сторону. — Ну конечно, Санни! Странно, что он здесь: мне всегда казалось, что он меня недолюбливает.

Шерман довольно усмехнулась:

— Между прочим, Джек, ты даже не сделал попытки прикинуться, что не знаешь этого мафиози.

— Мафиози? — Джек фыркнул. — Ему явно не понравится, если он узнает, что ты его так назвала, дорогая. Санни, добро пожаловать на борт моей скромной посудины!

Клит медленно подошел к их столику, с явным интересом глянул на Шерман. Та окинула его в ответ профессиональным репортерским взглядом.

— Присаживайся, Санни, дружище, присаживайся! Эй, Лем! — Джек звонко щелкнул пальцами. — Шампанского сюда моим друзьям!

Бармен коротко кивнул и подхватил поднос с уже приготовленными бокалами и ведерком со льдом, в котором охлаждалась бутылка.

Санни опустился за стол рядом с Шерман, и та явно занервничала.

— А ты куда собрался, Джек? — спросил мафиози, глянув на хозяина казино. — Я думал поболтать с тобой о том о сем.

Джек очень натурально вздохнул.

— Я с удовольствием поболтал бы с тобой, ты знаешь. Давненько мы не виделись, давненько… Но мне нужно обсудить кое-что с моим другом… — он скосил глаза на Селину, — и еще проводить ее домой.

— Но…

— Увы, наш разговор придется отложить, Санни, приятель! А пока предлагаю скрасить вечер в обществе Шерман. Она потрясающий собеседник, могу тебя заверить. Спрашивай ее, о чем хочешь. Она расскажет тебе все, что ты хотел узнать, но до сих пор стеснялся спросить.

Селина прикусила губу, чтобы скрыть улыбку, но в следующее мгновение ей стало не до того: Джек больно стиснул ее руку и увел на нижнюю палубу. Там они прошли на корму и остановились перед маленькой дверкой с занавешенным иллюминатором. Едва они вошли в комнату, как Джек закрыл дверь и все внешние звуки разом смолкли. Но Шарбоннэ провел ее дальше, в просторное помещение, которое, очевидно, служило хозяину казино не только кабинетом, но и местом отдыха. Джек запер еще одну дверь.

Отпустив наконец руку Селины, он натянул на себя темный пиджак и, уперев руки в бока, молча и напряженно заглянул ей в глаза.

— Я звонила тебе домой, — вдруг оробев, начала Селина. — Ты сам мне оставил свою визитку…

Джек молчал.

— Тилли сказала, что тебя нет дома. И мне пришло в голову, что ты можешь оказаться здесь… В общем, я хотела сказать, что ты очень достойно себя повел, когда мне стало плохо. Спасибо тебе за это. Я знаю, ты недолюбливаешь меня, но ты хороший человек… великодушный. А когда меня затошнило, ты и вовсе проявил себя с самой лучшей стороны. Правда. Не каждый на твоем месте стал бы мне помогать…

— Не говори ерунды, и не стоит благодарности. Я сделал бы это для любого.

— Спасибо… Из тебя вышла бы первоклассная нянька. Джек учтиво поклонился, не сводя с нее напряженного взгляда.

— Насколько я понимаю, ты находился в другой комнате вместе с Сайрусом и Дуэйном, когда от меня вышел врач.

— Точно.

— Сайрус сказал мне, что ты в курсе…

— Да, в курсе.

— Но знаешь… еще я не готова обсуждать эту тему. Я пришла, чтобы просить…

Он мягко, но решительно усадил ее на диванчик, которым она про себя восторгалась пару минут назад.

— Я знаю, что ты не любишь терять контроль над собой, — сказал он. — Вот и тогда ты не хотела, но тебе стало плохо и… Боюсь, сейчас похожая ситуация. И советую тебе смириться, а не устраивать истерику. Это ребенок Эррола?

«Боже, когда закончится этот кошмар?..»

— Что ты сказал?

— Ты меня слышала. Ты носишь ребенка от Эррола? Как странно… Казалось бы, его предположение вполне логично, и тем не менее оно смутило Селину.

— А если даже и так? Тебе-то какое дело, прости за грубость?

— Эррол был моим лучшим другом. Теперь его нет. И я не хочу, чтобы его имя лишний раз полоскали в газетах. Я не хочу, чтобы его обвиняли в том, что он сделал беременной женщину, на которой не собирался жениться.

— А с чего ты вдруг взял, что не собирался?

— Перестань! — рявкнул он. — Эррол никогда не женился бы вторично! Он торжественно поклялся в этом во время своего первого венчания!

Селине нечего было ответить.

— У газетчиков и без того уже немало материалов, которые при желании можно обратить против него. Они вспомнят о том, что он был сексуально озабочен, потом перекинут мостик к нашему фонду, по линии которого он тесно общался с больными детьми… и назовут его извращенцем и педофилом! Думаю, ты понимаешь, чем вес это обернется для фонда. Он развалится в одночасье, как карточный домик. Ты же не хочешь этого?

— Не хочу… — Она поднялась. — Я хочу, чтобы фонд продолжал работу. И хочу этого не меньше, а то и больше твоего!

— Правда? Похвально. Но давай-ка вернемся на минутку в день сегодняшний. Ты слышала, что болтала Шерман? Не знаю, откуда она берет свою информацию, но постараюсь выяснить. Может, в департаменте полиции помогут.

— Они не знают, что мы забрали из комнаты Эррола те вещи, — еле слышно проговорила Селина. — Мне страшно. Джек, мне очень страшно. И эта Шерман… Кажется, всех волнует только сексуальная подоплека дела. Но почему-то никто не хочет акцентировать внимание на том, что человека убили! А ведь именно это должно всех занимать, по идее…

— Во всяком случае, меня это заботит всерьез. Знаешь, не исключено, что полиции станет известно, что мы избавились от тех вещичек. На трупе и в самом деле могли обнаружить отметины, происхождение которых будет тщательно выясняться.

— Но я все сожгла.

Джек улыбнулся, но от этой улыбки Селине не стало легче.

— Да, в мусорной корзине. Дуэйн долго водил носом по твоей комнате, как гончая, потом сунул его в корзину и сообщил, что жженый шелк и нейлон пахнут отвратительно, но их запах не идет ни в какое сравнение с вонью горелой резины. Будем надеяться, что полиция не станет интересоваться у него этими подробностями, потому что Дуэйн вряд ли станет лжесвидетельствовать, а значит, от корзины полицейские быстренько обратят взоры на тебя, а потом и на меня.

— Я скажу, что ты не имел к этому никакого отношения.

— Ты настоящий друг, но будь покойна, если в полиции за тебя возьмутся, ты им тут же все выложишь.

Она растерянно оглянулась по сторонам.

— Селина, я не хочу, чтобы вокруг имени Эррола из-за тебя поднялся скандал. Материала для того, чтобы его скомпрометировать, и без твоей беременности хватает. Черт бы побрал эту Шерман…

— Я не хочу поднимать никакого скандала. Более того, я пришла сюда, чтобы просить тебя молчать о моей беременности. Пусть она как можно дольше остается в тайне.

— Насколько я понял, долго хранить этот секрет тебе не удастся. Я не поверил своим ушам, когда врач сказал, что речь идет о пяти месяцах. Но он сообщил, что ошибки быть не может. — Он помолчал, потом хмуро уставился на нее. — Кстати, ты не ответила на мой вопрос. Это ребенок Эррола? «Сказать ему, что это ребенок Эррола?..»

— Почему тебя это так волнует?

— Меня не это волнует, а то, что на память моего покойного друга может быть брошена тень.

— Каким образом я могу бросить тень на его память, интересно?

— Ты можешь сказать… что он соблазнил тебя. Селина только устало вздохнула, а Джек добавил:

— Если бы у вас были нормальные, здоровые отношения, то тогда одно из двух: либо ты радовалась бы этой беременности, либо планировала сделать аборт. Какой-то особой радости у тебя на лице я не вижу; значит, что — аборт?

Глаза Селины мгновенно наполнились слезами.

— Что ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты не эксплуатировала имя Эррола.

— Я и не говорила никогда, что собираюсь эксплуатировать имя Эррола! — Ей стало дурно при одной мысли о том, что Джек мог так о ней подумать. — Слушай, Джек, может, мне вообще не называть отца?

— Но если тебе нечего страшиться, почему ты скрываешь свою беременность?

«А вот это тебя не касается!»

— Это мое дело, Джек.

— Нет, дорогая, теперь это наше общее дело.

— Скажем, так: я пока не готова во всеуслышание объявлять о ней.

— Ты хочешь подготовить почву, дождаться благоприятного момента, когда будет выгоднее всего со слезами на глазах открыть так называемую правду?

Селина вспомнила об Уилсоне. Он всерьез вознамерился вернуть ее. Она прочитала это в его глазах на приеме. Если он узнает о своем отцовстве, то любой ценой потребует избавиться от ребенка, на любой стадии беременности. И в качестве аргументов будет использовать все те же угрозы в отношении ее родителей.

— Я иду домой, — вдруг решительно сказала она. — Прошу тебя, Джек… Ты должен уважать мое право на личную жизнь. Она тебя не касается.

— Думаю, ты ответила на мой вопрос. Я очень надеялся, что ошибаюсь, но все говорит в пользу моих подозрений. Собственно, теперь это уже не подозрения, а твердая уверенность. У тебя есть свой план, но ты не хочешь ставить меня в известность. Что мне делать в этой ситуации, подскажи?

— Помоги мне.

— Интересно, каким образом? — тихо спросил он. Селина уже знала, что такой голос у него бывает лишь тогда, когда его обуревает ярость.

— От тебя я прошу только одного. Мне надо быть уверенной в том, что ты не избавишься от меня из-за моей беременности. Клянусь, она ни в коей мере не помешает мне выполнять свою работу.

— Я уже говорил, что не собираюсь увольнять тебя.

— Ты в любой момент можешь передумать, а мне нужны гарантии.

Джек пожал плечами:

— Тебе остается только надеяться, что я не передумаю. Такой вариант ответа пойдет?

— Нет. — Она покачала головой. — Пообещай мне. И еще… Пожалуйста, молчи о моей беременности. Я сама решу, когда придет время назвать… Эррола отцом моего ребенка.

ГЛАВА 11

Джек знал, что ему делать. За те годы, что прошли со дня гибели родителей, он сформировал для себя собственный кодекс чести и этики и неукоснительно придерживался его во всех своих поступках. Первое правило этого кодекса гласило: полагайся только на самого себя. Джек твердо следовал этому правилу. Даже в отношениях с дедом, отцом своей матери, который, в сущности, и воспитал его. Джек не все ему открывал, кое-что утаивал. Дед не догадывался об этом. По крайней мере Джек так считал. Второе правило: если уж решился на что-нибудь, доводи дело до конца, и остановить тебя сможет только смерть.

Сейчас Джек намеревался сделать то, о чем напряженно думал день и две ночи. Он завез Амелию в садик, вернулся домой, поставил машину в гараж и отправился пешком к Дуэйну, надеясь потом заскочить на Ройал-стрит.

— Доброе утро, красавчик! Эй, Джек Шарбоннэ, я к тебе обращаюсь! — Дуэйн стоял в дверях своего клуба «Кошки», облокотившись о притолоку и улыбаясь. — На жареное потянуло, а? Хочешь как следует развлечься? Но почему так рано? Ах, Джек, ты ненасытен!

— Прибереги свое красноречие для других, — со смехом ответил Шарбоннэ. — Меня так легко смутить не удастся.

Они обменялись рукопожатием. Внимательно взглянув в лицо Дуэйна, Джек уловил таившееся напряжение в его усталых глазах. Дуэйн пытался его скрыть, но безуспешно.

— Послушай, не найдется ли в твоем модном заведении пара чашечек приличного кофе? Мне нужно проснуться, а у тебя такой вид, как будто давно пора спать. Так или иначе кофе нам не помешает.

Дуэйн перестал улыбаться и, понизив голос, сказал:

— Мне страшно, Джек. В этом мире происходят вещи. которые меня пугают.

— Увы, — усмехнулся Джек. — Я пока не понимаю, о чем ты.

— Боже, убили нашего лучшего друга — по-твоему, этого не достаточно? — сделав зверское лицо, прошептал Дуэйн.

Взяв Джека за руку, он быстро увел его в зеркальное и сверкающее чрево своего клуба. Зал уже привели в порядок после вчерашней вечеринки, а электрики проверяли светившиеся изнутри неоном стойки для исполнительниц «экзотических танцев», а попросту стриптиза, для следующего представления.

— Это даже хорошо, что ты испугался, мой юный друг, — пробормотал Дуэйн. — По крайней мере будешь меня внимательно слушать.

Страсть Дуэйна все на свете драматизировать была прекрасно известна Джеку.

— Можешь в этом не сомневаться, — отозвался он. — Но я тебе сначала вот что скажу. Смерть Эррола потрясла меня до глубины души. И было бы странно, если бы этого не произошло. Но знаешь… я до сих пор не уверен, что речь идет об убийстве.

Джек уже построил в голове новый сценарий происшедшего, ключевой фигурой которого являлась дама, побывавшая у Эррола. Почему не предположить, что он захлебнулся сам, а она потом, пытаясь откачать несчастного, вытащила его из ванны? Женщине это нелегко было бы сделать одной, но в критических ситуациях человек может проявлять еще и не такие чудеса.

Дуэйн выжидающе посмотрел на Джека, но тот так ничего и не сказал, и хозяин клуба заговорщически проговорил:

— Не знаю, Джек, куда ты клонишь, но, возможно, ты и ошибаешься. Очень даже возможно.

— Откуда у тебя такая уверенность? Дуэйн дернул плечом.

— Уверенность? Ты смеешься? Я вообще уже ничего не понимаю. Просто хотел тебе сказать, что мы с тобой скорее всего не знаем, что там произошло на самом деле. Я лично жду официального заключения по делу Эррола. Вот ты мне скажи: почему полиция молчит, словно воды в рот набрала?

— Может, оттого что они сами ни черта не понимают? — предположил Джек.

Дуэйн расстроено вздохнул:

— Тут что-то не то… Не может быть, чтобы у них не было совершенно никаких улик.

Стройный и гибкий человек с бокалом в одной руке и сигаретой в другой сел за пианино и, поставив бокал, одной рукой наиграл мелодию «Беззаботней любви».

— Талантлив, как бог. Жан-Клод. Настоящая находка, — шепнул Дуэйн. — Я счастливый человек. Он дарит мне покой и утешение.

Жан-Клод, сунув сигарету в рот, прищурился от дыма и сыграл уже в две руки. При этом он подмигнул Дуэйну и Джеку.

— Слушай, меня волнует вопрос: знаешь ли ты о Селине что-нибудь такое, чего не знаю я?

— Разумеется.

Джек опустил глаза на свои туфли. — Ну?

— Селина Пэйн — необыкновенная женщина. Это удивительно добрый, великодушный и честный человек, а не какая-нибудь там пустоголовая смазливая девчонка. Ты скажешь: а как же все эти идиотские конкурсы красоты? Правильно. Но это была затея ее мамочки. Родители Селины — вообще примечательная парочка. Мать ты знаешь, отец — большой, но беззащитный, как младенец. От них сбежал их единственный сын, после чего они принялись за дочь и едва не угробили ей жизнь, прежде чем она узнала, что это, собственно, такое. Можешь мне поверить, не будь рядом Селины, Битси Пэйн сама полезла бы на подиум. С раннего детства Селина никогда не возражала и молча делала то, что приказывала ее мамаша. Семья — дело такое… Ты-то просто не успел разобраться в этом, Джек, извини. Господь да упокоит душу твоих родителей. Мои старики — вообще отдельный случай. Мы сейчас не будем их вспоминать. А Селина… она уже взрослый человек, но до сих пор не может отцепиться от Битси и ее загребущих рук.

Джек присвистнул:

— Вот так монолог! Браво! Значит, Селина у тебя кругом хорошая получилась? Ну что ж, я не возражаю. Остается только надеяться, что доктор Ал не станет болтать, сам знаешь о чем. Чтобы не портить общей картины.

— Не о докторе речь, а о тебе на самом деле, — проговорил Дуэйн и устремил на Джека серьезный взгляд. — Ал болтать не будет. Его связывает врачебная тайна. Про Сайруса я вообще молчу. Он будет защищать сестру до последнего. Это святой человек. Удивительно только, как это он сумел таким стать в доме Битси, но это отдельный разговор. Что касается меня, то я буду молчать о беременности Селины даже в беседе с архангелом Гавриилом, если только она сама не попросит меня поделиться с ним этой новостью. Я лично приветствую эту беременность. Дети — дар Божий. Невинные создания, которые созданы для любви и ни для чего больше.

— Согласен… — буркнул Джек. Как же ему объяснить, что это невинное создание выбрало очень неудачное время для того, чтобы заявить о себе?.. — Кто отец?

— Тему беременности Селины я ни с кем обсуждать не буду, — проговорил Дуэйн неожиданно твердо. — Так вот зачем ты пришел… Ну что ж, по этому поводу я тебе все сказал.

— Хорошо, хорошо. Но по крайней мере ты допускаешь мысль, что им мог быть Эррол?

Дуэйн открыл и закрыл рот. Затем покачал головой и махнул рукой.

— Невероятно! Это уму непостижимо! Ну ты и нахал!

— Я нахал? — Джек усмехнулся. Дуэйн вновь подступил к нему вплотную.

— Послушай меня, малыш. Ты что, не понимаешь человеческого языка? Селина — мой друг. Я отношусь к ней с уважением. А друзья могут смело и без боязни доверять мне свои самые сокровенные секреты, потому что во мне они умирают. Понял?

— И все-таки Эррол… Дуэйн возопил:

— Жан-Клод! Спаси меня от этого ненормального! — Всплеснув руками, он рухнул в ближайшее кресло. — Проваливай, Джек. Если хочешь, сам расспроси Селину. Она, возможно, отвернет тебе за это голову, но ты все равно сходи, потому что тем самым она только окажет всем нам большую услугу!

— Спасибо за совет… — ответил Джек и улыбнулся. Жан-Клод включил диск Доктора Джона, и Джек в такт музыке, щелкнул пальцами. — Кто знает, может быть, и я расценю это как большую услугу.

Дуэйн пропустил эти слова мимо ушей. Смахнув со своих их выбеленных джинсов невидимую пылинку, он тихо проговорил:

— Джек, слушай меня внимательно, но не показывай виду. Тебе ясно?

— То есть? — удивленно переспросил он, но благоразумно не обернулся на Дуэйна, а продолжал наблюдать за Жан-Клодом, который своей изящной танцующей походкой направился к ним, задерживаясь по пути и перекидываясь словами с каждым официантом и электриком.

— Ко мне тут заходил один посетитель. Он прошел через кухню. Одет обычно, если не считать… нет, ты только представь: ковбойская шляпа на голове! Я сразу понял, что это что-то вроде маскировки. Зрелище было, прямо сказать, довольно устрашающее.

Дуэйн замолчал и стал воровато рыскать глазами по сторонам.

— Понятно, — буркнул Джек. — Не тяни кота за хвост. О ком речь?

— Это был Антуан.

— Чего-чего?!

— Не надо так орать. Еще раз тебе говорю: Антуан.

— Я тебе не верю. Скорее он сдохнет, чем…

— Перестань! — проворчал Дуэйн. — Мне прекрасно известно, что он набожный человек. И хороший человек, заметь! Но он пришел сюда. Пришел, потому что… — Дуэйн приблизил свое. лицо к лицу Джека так близко, что они едва не столкнулись лбами, — потому что кое-что видел.

Джек заглянул в расширенные зрачки владельца клуба.

— Ты хочешь сказать… ты хочешь сказать, что он что-то видел той ночью, когда погиб Эррол?

— Тот человек появился во дворе дома с рассветом. Это Антуан сказал, не я. Он пришел ни свет ни заря с сумкой в руке и вскоре вышел из дома все с той же сумкой. На улице еще стояли сумерки.

— И Антуан затем поднялся к Эрролу? — спросил Джек после долгой паузы. — То есть на момент моего прихода он уже знал, что Эррол мертв? Но почему он ничего не предпринял? И почему ничего мне не сказал прямо тогда?

— Не знаю. Я даже не знаю, поднимался ли он к Эрролу до твоего прихода. Возможно, не поднимался. Решил, что ему во все это лучше вообще не лезть.

— Знаешь, знаешь. Ведь Антуан зачем-то к тебе приходил. Он тебе все рассказал, теперь расскажи мне…

— Я больше ничего не знаю, клянусь. А Антуан, напротив… он сказал мне, что знает слишком много. И еще он сказал, что не хочет на свою голову неприятностей, что он не должен терять бдительности, а должен быть очень осторожным. Все. Это были его последние слова. Больше он мне ничего не сказал.

— А перед этим что сказал?

— Что он боится. Он решил, что за ним следят. Потом он сразу ушел.

Джек сложил руки на груди. Жан-Клод был уже совсем близко.

— Чего он так испугался? Ну? Говори быстрее.

— Все просто, мой дорогой. Он решил, что видел убийцу, который, очевидно, вернулся на место преступления, потому что что-то забыл там. Забрав это «что-то»и сунув в свою сумку, он исчез, надеясь, что остался незамеченным. Но Антуан его видел.

— Значит, не все так уж плохо.

— Не скажи. Антуан предупредил меня, что захлопнется, как улитка, если мы попробуем отвести его в полицию для дачи показаний.

— Почему он не хочет помочь?

— Я уже сказал: он боится. Боится стать следующей жертвой.

Селина стояла у единственного окна своей маленькой гостиной и выглядывала на улицу. Серебристый «мерседес» был припаркован у тротуара, дверца со стороны шофера была распахнута, и рядом, небрежно облокотившись на нее, стоял высокий широкоплечий молодой человек.

— Это ваша машина? — спросила Селина, не оборачиваясь к Салли и Уилсону Ламар. — Тот «мерседес»?

— Красивая, правда? — хвастливо проговорила Салли. — Вообще-то она моя. Уилсон настоял.

— Мы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать нашу машину, — довольно резко вмешался тот. — Мы пришли, чтобы поговорить о тебе, Селина. Сказать, что очень за тебя беспокоимся.

Она его ненавидела. Как это страшно, когда ненавидишь отца собственного ребенка… Ребенка, которого любишь…

— Я слышала, с тобой живет твой братец, — проговорила Салли, оглядываясь вокруг, словно пытаясь отыскать Сайруса, прячущегося за шкафом или за креслом. — Между прочим, вместе с нами сюда приехали бы сегодня и твои родители, но их убивает тот факт, что их единственный сын — ха, священник! — предпочел остановиться в городе не у них. А ведь его бог знает как давно не было!

— Сайрус приехал по личному делу, — быстро сказала Селина. «Господи, неужели придется врать?..» — В епархию. Все вышло почти случайно, он не успел даже предупредить о своем приезде. А от меня до канцелярии ближе. чем от родителей.

Сайрус действительно приехал в Новый Орлеан по личному делу, но он не планировал задерживаться и уехал бы уже давно, если бы не беременность Селины.

Салли, казалось, уже утратила интерес к тому, почему Сайрус оказался в городе.

— А где он? — Она сложила ладони вместе. — На мессе? Такой странный человек, твой брат…

— Да, на мессе. Так с чем вы ко мне заглянули?

— Одну минутку, дамы! — вмешался Уилсон, подняв руки, но не встречаясь с Селиной глазами. На нем был светло-серый шелковый костюм и ослепительно белая сорочка с черным галстуком. Выглядел он безупречно. Источал жизненную энергию и здоровье. — Позвольте мне кое о чем сообщить. Я считаю себя должником Битси и Невила… Без их помощи я не поднялся бы так высоко, что там говорить… Поэтому я считаю себя обязанным исполнить их волю и помочь им. Так что теперь буду говорить я, а вы меня спокойно выслушайте и не перебивайте, договорились?

Салли шутливо закатила глаза и плюхнулась на диванчик.

— Твои родители очень обеспокоены, — торжественно проговорил Уилсон, выдержав театральную паузу. — И мы с Салли, кстати, тоже. Селина, ты должна понять, что по улицам Нового Орлеана разгуливает убийца!

Неужели она когда-то считала этого человека порядочным? Неужели? Теперь Селина с трудом выносила само его присутствие.

— Один-единственный убийца на свободе — это хорошая новость для Нового Орлеана.

— Не дурачься, Селина. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Этот человек уже совершил одно преступление в этом доме…

Селина переступила с ноги на ногу.

— Здесь мне ничто не угрожает. И возможно, после гибели Эррола этот дом как раз стал самым безопасным местом во всем Новом Орлеане. Человек, совершивший здесь убийство, уже сюда не вернется.

— Откуда в тебе такая уверенность?

— Но это же логично, разве нет? Он понимает, что за домом теперь установлено наблюдение. И потом, он наверняка знает, что теперь я не одна, а с Сайрусом.

— Ага! Вот видишь! — Салли показала в сторону Селины наманикюренным пальчиком. — Сайрус тоже переживает за тебя. Впрочем, Уилсон, похоже, она права. Не думаю, что преступник осмелится вернуться сюда. Особенно зная, что здесь теперь живет мужчина. И какой! — Она подмигнула Селине.

Той стало не по себе. Хорошо, что брата нет дома. Селина знала, что Сайрус всегда болезненно реагирует, когда кто-либо намекает на его мужскую привлекательность.

— Я вам очень благодарна за то, что вы зашли меня проведать, — проговорила Селина холодно, с каменным лицом. — Но это мой дом. Здесь моя работа. И я не собираюсь никуда бежать.

— А вот Битси и Невил выразили желание, чтобы ты вернулась к ним. И немедленно. — Уилсон не умел уговаривать мягко, приводя разумные доводы. По крайней мере в разговорах с Селиной. Его коронным стилем было подавление слабого. — Мы хотим забрать тебя на обратном пути. Советую тебе пока собирать вещи, а мы подождем возвращения твоего брата. Когда он вернется, ты сообщишь ему, что уезжаешь.

— Мы поможем тебе пережить эти черные дни, — добавила Салли. — Уж кто-кто, а мы с Уилсоном хорошо понимаем, что значили «Мечты» для вас с Эрролом! Сейчас для тебя настали нелегкие времена, но у Уилсона возникла одна замечательная идея. Думаю, тебе понравится.

Селина молчала. Она за себя не ручалась.

— У меня есть для тебя работа, дорогая, — сказал Уилсон. Он картинно стоял посреди комнаты, заложив руки за спину. — Хочу, чтобы ты стала моим пресс-секретарем. Будешь отвечать за связи с общественностью и средствами массовой информации, каково? Я хочу шире рекламировать свою предвыборную кампанию. Нынешнее состояние дел в этой области меня не устраивает. Нужен твой опыт. Ты станешь моей «Девушкой мечты»!

От его самодовольной ухмылочки ей стало дурно.

— Ну как, не слабо, правда? — улыбнулась Салли. А Уилсон продолжил:

— Мы все прекрасно понимаем, что на «Мечтах» можно поставить крест, особенно в свете того, что стало известно про Эррола, но я обещаю не забывать о больных детях и об их нуждах. Я позабочусь о том ..

— Постой, постой! А что стало известно про Эррола? Вы о чем?

Салли вздохнула и вынула из своей большой соломенной сумки газету.

— Шерман, конечно, штучка еще та, но, с другой стороны, это ведь ее работа. И во всяком случае, пишет она интересно. — Салли передала Селине газету, ткнув пальцем в первую полосу. — Я, кстати, не подозревала, что Эррол был повернут на сексе.

— Это было давно! — горячо проговорила Селина, пробежав глазами статью, озаглавленную «Святой или грешник? Местный филантроп страдал от нездорового сексуального влечения!».

— Конечно, это всего лишь газета с заметкой Шерман, — проговорила Салли. — Но есть и другие. Читать не так интересно, но тема та же.

Селина вернулась к окну и резко отдернула занавеску. Подбородок у нее мелко задрожал.

— Ты пока собери вещи. Подготовься к возвращению…

— Я никуда с вами не поеду. А Эррола оклеветали. Он давно разобрался со всеми своими проблемами и в любом случае своей деятельностью искупил все прошлые грехи. Как это несправедливо, как несправедливо…

— Говорят, он снимал женщин прямо на улице и тащил сюда… — деловито проговорила Салли, читая статью по второму разу.

— Прошу вас, уходите. — Селина отошла к двери и открыла ее. — Сейчас же. Я хочу остаться одна. Меня ждет работа. Меня ждет фонд. Если честно, у меня сегодня очень много встреч. Джек Шарбоннэ — вы его, конечно, знаете — был деловым партнером Эррола, хоть и не принимал активного участия в работе фонда. Сейчас он планирует продолжить дело своего компаньона, и я остаюсь при нем в той же должности.