Кавказский узел в геополитических приоритетах России

Они отстаивали непреходящую ценность традиции, величие древности, несостоятельность прогресса и материализма, чуждость многих аспектов западной модели для России. Не переставая говорить о своей любви к «великой старой Европе», они одновременно подвергали ее беспощадной критике за якобы поразивший ее духовный кризис.

С данной точки зрения одним из первых геополитиков можно считать Н.Я. Данилевского, которому принадлежит заслуга в разработке теории культурно-исторических типов. По его мысли, славянство – это особый культурно-исторический тип, не развернувший еще своих творческих возможностей, но которому принадлежит великое будущее. Данилевский изображал дело таким образом, будто «больная» и «гниющая» Европа стала чуть ли не средоточием мирового зла, и видел спасение современного ему мира в панславизме. Значительно дальше Данилевского в этом направлении пошел К.Н. Леонтьев, считавший панславизм слишком либеральным и опасным для жизнеспособности и дальнейшего развития российской государственности, которая, по его словам, будучи более широким и независимым образованием, должна быть «не чем иным, как развитием своей собственной оригинальной славяно-азиатской цивилизации». По мнению Леонтьева, чисто славянское содержание русской идеи слишком бедно для всемирного духа России. «Всегдашняя опасность для России, – утверждал он, – на Западе: не естественно ли ей искать и готовить себе союзника на Востоке? Если этим союзником захочет быть и мусульманство – тем лучше».

Обосновывая установки на имперскую экспансию, Леонтьев отстаивал идею слияния России с Тураном, при этом полагая, что самобытную цивилизацию составляет не славянский мир, а Россия со всеми азиатскими владениями. А началом процесса утверждения этой цивилизации – великого восточного монархически-православного союза во главе с Россией должно стать завоевание Константинополя, что, в свою очередь, должно привести к окончательному разрешению восточного вопроса. Леонтьев считал, что Западу будет противостоять не славянская федерация, а Восток с греческим и азиатским элементом «под эгидой русского самодержавия».

Естественно, мы не ставили своей целью дать развернутый анализ построений славянофилов, Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева и других авторов, так или иначе затрагивавших рассматриваемый здесь круг проблем. Тем более они довольно подробно освещены в нашей литературе. Ограничимся лишь констатацией того, что они пытались выявить и обозначить те аспекты социально-политической и духовной истории России, которые в конечном счете определяли ее исторический и национально-государственный облик и, соответственно, характер ее взаимоотношений с окружающим миром. Главный их просчет, как представляется, состоял в том, что они пытались обосновать идею абсолютной самобытности и самоценности России, ее истории, культуры и особой миссии. Исходя из подобных установок, они, по сути, противопоставляли Россию остальному миру, во всяком случае европейскому человечеству.

Существенную лепту в дальнейшую разработку этих и подобных им идей внесли евразийцы. Их исследования обратили на себя внимание нестандартным анализом традиционных для России проблем. В отличие от славянофилов, Данилевского, Леонтьева и других ученых, возлагавших свои надежды на самодержавное государство, евразийцы исходили из признания того факта, что старая Россия потерпела крах и стала достоянием истории. По их мнению, Первая мировая война и русская революция открыли качественно новую эпоху в истории страны, характеризующуюся не только крушением России, но и всеобъемлющим кризисом полностью исчерпавшего свои потенции Запада, который стал началом его разложения. Нет ни прошлого в лице России, ни настоящего в лице Запада, и задача России – вести человечество к сияющим вершинам светлого будущего.

Евразийство представляло собой идейное и общественно-политическое течение первой волны русской эмиграции, объединенное идеями о специфическом и уникальном положении России как совершенно самостоятельной цивилизации, органически сочетающей в себе западное и восточное, европейское и азиатское начала, принадлежащей одновременно к Западу и Востоку, в то же время отличающейся как от первого, так и второго. Соответственно, русский народ, утверждали они, представляет собой самобытную евразийскую этническую общность, что определяет особый исторический путь России, ее национально-государственную программу, не совпадающую ни с европейской, ни с азиатской традициями. Причем ей ближе исторические истоки скорее азиатской, нежели европейской традиции.

Представители евразийства отводили особое место именно духовным, в первую очередь религиозным аспектам. В их построениях отчетливо прослеживалось стремление увязать русский национализм с пространством. Как подчеркивал Савицкий в книге «Географический обзор России – Евразии», «социально-политическая среда и ее территория должны слиться для нас в единое целое, в географический индивидуум или ландшафт». Поэтому неудивительно, что у них само понятие «Евразия» было призвано обозначать не просто континент или часть его в сугубо географическом понимании, а некую цивилизационно-культурную целостность, построенную на основе синтеза пространственного и социокультурного начал. Согласно этой конструкции, Россия рассматривалась в рамках координат, условно обозначаемых как Восток и Запад.

Суть евразийской идеи сводилась к тому, что Россия, занимающая срединное пространство Азии и Европы, лежащая на стыке двух миров – восточного и западного, представляет собой особый социокультурный мир, базирующийся на синтезе обоих начал. Обосновывая свою «срединную» позицию, евразийцы писали: «Культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других… Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную евразийскую культуру».[16] Поэтому, утверждал Савицкий в своей статье «Географические и геополитические основы евразийства» (1933), «Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться “Срединным государством”. Это самостоятельная, самодостаточная и особая духовно-историческая геополитическая реальность, которой принадлежит своя самобытная культура, “равно отличная от европейских и азиатских”».

Одно из центральных мест в евразийстве занимала идея, согласно которой романо-германский мир, т. е. Западная Европа, выработал особую систему принципов и ценностей, которая была отождествлена с общечеловеческой, или универсальной, системой. Однако каждый народ и каждая культура имеют неотъемлемое право избрать собственный, присущий только ему или ей путь развития. Поскольку Россия – самобытная цивилизация, она должна отвергать западные ценности и отстаивать свой путь. Как считал, например, Савицкий, русская самобытность должна быть активно противопоставлена романо-германскому миру. Главный изъян романо-германского мира усматривается в том, что он ставит на первое место индивидуализм, эгоизм, конкуренцию, материализм, технический прогресс, потребительские ценности. Начиная с эпохи Просвещения, встав на путь богоборчества и превознесения человеческой гордыни и материального преуспеяния, романо-германский мир глубоко болен и находится в состоянии внутреннего кризиса и духовного вырождения и упадка. «Мы должны привыкнуть к мысли, – писал Н. Трубецкой в книге “Европа и Человечество”, вышедшей в Софии в 1920 г., – что романо-германский мир со своей культурой – наш злейший враг».

Особое значение евразийцы придавали туранскому фактору в русской культуре. По их мнению, самобытность российской культуры состоит в том, что она сложилась как синтез славянского и туранского начал. Они отстаивали мысль о том, что татаро-монгольское наследие послужило тем ядром, вокруг которого сформировался единый евразийский мир в лице России-Евразии, выступившей на мировой арене в форме континентальной мировой империи. Положительно оценив туранский фактор, евразийцы подчеркивали преемственность России с империей Чингисхана и усмотрели в Золотой Орде основу российской евразийской государственности. Как писал Трубецкой, «национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом».[17]

Еще определеннее эту позицию сформулировал Савицкий, по мнению которого субстрат евразийской культурно-цивилизационной целостности составляют арийско-славянская культура, тюркское кочевничество, православная традиция: именно благодаря татаро-монгольскому игу «Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-германского мира». Более того, «без татарщины не было бы России», – утверждал он в статье «Степь и оседлость». А один из более поздних евразийцев Л. Гумилев, которого В. Ступишин не без оснований называл блестящим путаником от науки, отождествлял Древнюю Русь с Золотой Ордой, а советскую государственность – с придуманным им самим славяно-тюркским суперэтносом.

Не отбрасывая ряд интересных наблюдений, высказанных евразийцами, нельзя не отметить, что их проекты содержали множество ошибочных положений, которые в современных условиях выглядят анахронизмами. В евразийской идеологии присутствовали отдельные элементы, реализация которых была бы чревата для России добровольной изоляцией. Так, в одном из манифестов евразийства говорилось: «Русскую культуру надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную, евразийскую культуру, мы должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими. Сбросив татарское иго, мы должны сбросить и европейское иго».

Невозможно принять также убеждение евразийцев в исключительности и особой миссии России в современном мире. Так, представляя Россию-Евразию как возглавляемый Россией особый культурный мир, авторы манифеста подчеркивали, что она, т. е. Россия-Евразия, «притязает еще и на то и верит в то, что ей в нашу эпоху принадлежит руководящая и первенствующая роль в ряду человеческих культур». Такая вера, говорилось далее в манифесте, может быть обоснована только религиозно, т. е. на фундаменте православия: исключительность русской культуры, ее особая миссия выводятся из православия, которое есть «высшее единственное по своей полноте и непорочности исповедание христианства. Вне его все – или язычество, или ересь, или раскол». Хотя ценность других христианских вероисповеданий полностью и не отрицалась, выдвигалось условие: «существуя пока как русско-греческое и преимущественно греческое, православие хочет, чтобы весь мир сам из себя стал православным». В противном случае приверженцам других вероисповеданий предрекались разложение и гибель.

Примечания

1

Глава подготовлена при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта № 09-03-00692 а/р.

2

Таджиев К. Системные характеристики миропорядка синергетический подход // Междунар. процессы 2005. Т. 3. № 3. С. 124 – 131

3

Gilpin R. War and Change in World Politics. Cambrige, 1981. Р. 7.

4

Lennon A. (ed.) The Battle for Hearts and Minds: Using Soft Power to Undermine Terrorist Networks. Washington, 2003; Nye J. The Paradox of American power: why the world’s only superpower can’t go it alone. Oxford, 2002.

5

Rosenau J. Turbulence in world politics. L., 1990. Р. 6.

6

Друкер П. Новые реальности. В правительстве и политике, в экономике и бизнесе, в обществе и мировоззрении М., 1994 С.57

7

Сегодня. 1994. 12 марта.

8

Примаков Е. Постиндустриальная эпоха // Мировая экономика и международ. отношения. 2001. № 3.

9

Шлезингер-мл. А.М. Циклы американской истории. М., 1992. С. 12.

10

Цит. по: Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997. С. 53.

11

Арон Р. Мир и война между народами. М., 2000. С. 709.

12

Хабгрмас Ю. Европейское национальное государство его достижения и пределы. О прошлом и будущем суверенитета и гражданства // Нации и национализм. М. Праксис, 2002. С. 369

13

Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990. С. 9.

14

Malia M. Russia under Western Eyes. From the Bronze Horseman to Lenin Mausoleum. Harvard University Press, 1999.

15

Бурбанк А. Новые течения в американской историографии о России власть и культура. Режим доступа. http//www.omskregru/histbook/articles/y1997/a060/articleshtml

16

Евразийство: опыт систематического изложения. Париж, 1926. С. 32.

17

Трубецкой Н.С. Общеевразийский национализм // Евразийство (формулировка 1927 г.). Евразийская хроника. Вып. IX. Париж, 1927. С. 24.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.