Принцесса гоблинов

      Правда, после предложения Женьки прямо сейчас сходить в зоопарк и посмотреть-примериться к драконам Принцесса отчего-то отказалась. Да и вообще, посмотрела в ответ как-то странно, если не сказать косо.
      — Драконы находятся в личном распоряжении членов старой королевской династии, — уклончиво ответила она.
      Женька переглянулась с братом. Давно знакомым и родным жестом, уж после многолетнего общения мозги у обоих частенько работали одинаково. Это что ж выходит — с драконами могут управляться только члены королевского семейства? Тогда следует живенько взяться за воспитательную и агитационную работу. Угу, знаем мы, во что это выльется…
      — Кстати, Джейн — давно хотела у тебя спросить. Отчего ты всё время ругаешься гоблинами?
      Оба славных отпрыска не менее славного рода Суворовых снова переглянулись с понимающими ухмылками.
      — Видишь ли, Принцесса — был в нашем мире популярный писатель Эльтеррус Иар, — начал за сестру Вовка, мягко массажируя плечо Принцессы и заодно освобождая его от компресса. — Впрочем, почему был? Он и сейчас есть — и дай ему бог, как говорится, всего и вовремя.
      Так вот, в своих книгах тот писатель использовал такое себе презрительно-уничижительное словечко пашу. И обозначало оно в его устах ни много, ни мало как то самое, неприглядное человеческое большинство. Не стесняющееся идти по трупам и расталкивать слабых локтями. Норовящее подтолкнуть падающего или всем скопом заклевать не такого, как они. Втихомолку прикарманить что плохо лежит, бросить в спину едкое словцо или даже проклятие.
      — Я предпочитаю другое слово — гоблины — хотя смысл тот же, — продолжила за брата Женька. — Но видишь ли…
      Принцесса блаженствовала под сильными и в то же время нежными руками Вовки, не забывая иногда подставлять и губки под его наклонившееся лицо. И всё же, она раскрыла в удивлении смежившиеся в неге ресницы, когда Женька неуловимо сменила тон и продолжила.
      — Но всё же, мне здорово то отдаёт цинизмом. Ведь это и есть народ, люди. Та самая основа, на которой зиждется мощь любого государства. Те, кто пашут и сеют, куют и клепают. Кто кормит нас хлебом и проливает кровь на войне.
      Как ни расслабилась и разнежилась в Вовкиных объятиях Принцесса, но сообразила она быстро.
      — Как я понимаю, человеческую природу не переделать, и работать придётся с тем материалом, что есть?
      Тихая возня рядом уже вовсю грозила перейти к милым шалостям и даже непотребствам, но Женька и ухом не повела. Уж что такое ходить на грани фола, не ей рассказывать!
      — Потому-то я и предпочитаю словечко гоблины. Раздолбаи, конечно, если не сказать покрепче — но свои, родные. И никуда от этого не деться.
      Принцесса давно уже обреталась на коленях у грозного — но сейчас такого милого и желанного — Маршала. Скрутившись в уютный клубочек, она чуть ли не мурлыкала в этих объятиях, а взгляд её сиял ярче южных звёзд. И хотя в голосе её прорезалась несдерживаемая пикантная хрипотца, да и сам он что-то подозрительно часто прерывался, всё же в сень королевского парка выпорхнули нужные слова.
      — Что ж, благородная леди Джейн и принцесса гоблинов — у тебя будут драконы. Но!
      Привычно насторожившаяся в ожидании вполне предсказуемых пакостей Женька терпеливо выждала, разглядывая куст роскошних осенних хризантем, пока Принцесса не перестанет перемежать полезное с приятным — то есть, чертовски важную беседу с затяжным поцелуем. Как бы то ни было, воздух у обоих лакомок закончился позже, чем закружились головы.
      — Но, подруга, за тобой должок будет…
      Как хороши, как свежи были розы, мне отчизной моею положены в гроб — как бы то ни было, но изящная и в то же время колючая строка серебряного века русской поэзии воскресилась в памяти почти безошибочно.
      А розы оказались действительно хороши. И даже не сами розы… проснуться поутру, потянуться всласть и при том обнаружить, что руки-ноги и даже голова оказались на своих местах, было просто здорово. А также отметить, что ничего не отвалилось и даже не ойкнуло. Равно как затем втянуть носопыркой несомненно знакомый аромат — открыть так и слипающиеся ещё глаза — и обнаружить рядом с подушкой роскошный веник этого самого чуда.
      Королевские розы это несомненно прелесть! Один лишь такой цветок своею ценой пробил бы брешь в бюджете небедного баронства… Женька старательно нахмурилась, обнаружив, что самым дурацким и счастливым образом улыбается. Кто б ни был тот, кто грезит счастьем, нас оскорбляет безучастьем?
      Говорили, что таковые розы растут лишь в нескольких местах. В королевской оранжерее, находясь под неусыпным присмотром искуснейших садовников и дворцовых магиков — во внутреннем дворике возле самой Башни Магов — и вроде бы в личном замке графини Сью. Понятное дело, мороки и хлопот с этими цветами оказывалось выше крыши. Но тем прелестнее была эта хрупкая эфемерная красота, казалось, светящаяся изнутри мягким жаром впитанной цветами магии.
      Женька осторожно тыкнула пальчиком — уж не мерещится ли ей это чудо? Понятное дело, тут же укололась. Последовательно чертыхнулась так, что сами собою заалелись и вспыхнули свечи в настольном канделябре; облизала палец и тут же убедилась, что крохотная ранка закрылась и исчезла сама собой; возгордилась пусть и небольшими, но заметными способностями к исцелению; уставилась на утреннее чудо опять.
      Вернув на подушку руку, а сверху голову, Женька смотрела на подарок, и против воли на её губах вновь зацвела улыбка. Пусть лёгкая и еле заметная, но уж саму-то себя не обмануть! Не дежурный букет на день рожденья или за победу на турнире — отчего-то это диво сладко и немного непривычно будоражило.
      И всё же, левая бровь так и порывалась нахмуриться. Вчера вечером по представлению королевских егерей и барона де Меццо состоялось награждение графини Сью малой бриллиантовой Звездой Чести. Видите ли, эта магичка прищучила в устье ручья ещё одного из двенадцати великих вождей орков… ну, не совсем уже двенадцати. Одного прищучила сама Женька, одного братец с остальным семейством в хитроумно устроенной ловушке. И ещё один дуриком попёр на гвардейцев дона Ривейры. Ну и, перед смертью успел понять, что удар успевшей набрать скорость тяжёлой конницы вполне можно приравнять к стихийному бедствию.
      Короче, после обеда Женька заглянула в покои принцессы-одуванчика и застала ту всю в весьма скорбных раздумьях. Оказалось, что морковная Сью последнее время не обновляла свой гардероб и теперь находилась в тягостном недоумении по поводу выбора одежды перед предстоящей церемонией…
      При воспоминании о последовавшем за тем щёки Женьки предательски заалели. В самом деле, обе девицы как-то незаметно увлеклись перед зеркалами — и Женька тоже примерила кое-что на себя. Ну, кое-что это мягко сказано, потому что даже в оскудевшем виде гардероб принцессы посрамил бы качеством и разнообразием любой бутик. И как же странно оказалось обнаружить в себе эту бабскую страсть к шмоткам! Женька вертелась перед зеркалом, обсуждая достоинства и недостатки одёжек, помогала в том же Сью — и с постепенно растущим трепетом признавалась себе, что в этом как минимум что-то есть. Особенно вон в том нежно-розовом с персиковым оттенком воздушном платье, в котором магии иллюзий оказывалось как бы не больше, чем самого шёлка и кружев.
      И вот теперь, цветы… прислушавшись к своему учащённо забившемуся сердечку, Женька кое-как выбросила из головы всякие глупости и попыталась представить — кому же это пришла в голову такая блажь. Но поскольку вариантов оказалась масса даже помимо самого очевидного, решимости в себе отправить розы в корзину она что-то не нашла…
      Постель ощутимо дрогнула, когда с пола на это великолепное ложе запрыгнула Рысь. Последние дни прятавшаяся подруга уже отмучилась — как сказал нашедший её на чердаке королевского дворца егерь — окотилась. И теперь в соседней комнатушке счастливо посапывали два слепых забавных комочка.
      — Привет, подруга, — Женька почесала любимицу за ушком, чмокнула в с готовностью подставленный нос.
      Естественно, эта тушка с готовностью бухнулась рядом (постель опять подпрыгнула) и после вполне благосклонно принятого поглаживания по спине привычно подставила брюшко с чуть выпирающими набухшими сосками. Её блаженное мурлыканье более походило на гортанный рык, но Женька тем нимало не смутилась. Обе мы стервы, чего уж тут таиться.
      Полог в соседнюю комнатушку дрогнул, и оттуда высунулось худощавое личико Хуаниты, той самой служанки ещё из приморского замка. С присущим маменьке коварством та вытребовала девицу к дочери в качестве прислуги. Хотя, по мнению Женьки, заодно и шпионки — но в конце, концов, сама-то служанка ни в чём не виновата. Попробовала б она отнекиваться… да и расторопная к тому же, исполнительная.
      — Доброго утра вашему высочеству, — Хуанита первое время откровенно недоумевала, как это возможно в одиночку ночевать на таком роскошном сексодроме, тем более что слухи о былых безумствах леди Джейн ещё гуляли по королевству. Но зато безоговорочно согласилась с доводом, что пока придётся силу и жар души приберечь для орков — от родной деревни служанки, по сообщениям лазутчиков, осталось лишь пепелище с торчащими дымарями.
      За окном едва-едва начало даже не светать, а только сереть, но Женька не роптала. Сегодня не просто рассвет и не просто утро… но, о том лучше не задумываться сверх меры и прежде времени. Зато пробуждение оказалось просто прекрасным, и воспоминание об этом наверняка окрасит весь день в самые розовые цвета и мысли. Всё же, это здорово, быть женщиной…
      Ладонь Женьки снова осторожно погладила цветы (ну нет в этом мире обычая обламывать цветам колючки!), а направленный на служанку взгляд обрёл вдруг острую вопросительность. Всё же, Хуанита не настолько и даже вовсе не глупа, уж должна сообразить без слов… ну вот, опять!
      Впрочем, Женька и сама бы не поняла, если б служанка пошла против своих правил. Ну да, такие зачастую неудобны и фиг ты раскрутишь их на некие безумства — зато не продаются за золото или иные блага. Вот и сейчас, ладонь служанки мимолётно-незаметно выудила откуда-то стилет (не из-за пазухи ли?) и демонстративно приставила к своему сердцу. Можешь приказать говорить, госпожа — но я предпочту ответить только так.
      — И ведь знаешь прекрасно, донья Хуанита, что в пыточную не отправлю, — покладисто отступилась Женька и кое-как выбралась из-под одеяла и незаметно взгромоздившейся сверху рыси.
      Идиотские местные обычаи насчёт пеньюаров и прочих неглиже она сразу отбросила в сторону. Если уж спать, то без всякого так и норовящего во сне задушить бабского тряпья… да и покоившийся у изголовья алмазный клинок Женька погладила едва ли не раньше, чем служанка накинула на неё лёгкий, подобающий утреннему одеянию халат. Разумеется, того самого размера, который оказался бы великоват и братцу — отчего-то Женька обожала носить его старые, мешком висящие на ней свитера, и даже безоговорочно соглашалась с Принцессой, что "в этом что-то есть".
      Рукава, естественно, пришлось привычно засучить, сзади почти шлейфом волочился подол, но обладательница сего одеяния бодро зашлёпала в ту сторону, где служанка уже всё приготовила для утреннего омовения. Кстати, обычай этот поначалу показался здешним какой-то варварски роскошной дикостью. Но всё же, первыми его оценили по достоинству молодые дамочки, отнюдь не просто спавшие в своих постелях. Следом и их кавалеры, несомненно признавшие порцию свежести и бодрости — естественно, они предпочитали воду похолоднее.
      И теперь, по слухам, новая мода распространялась по королевству со скоростью вирусной инфекции, тем более что госпожой Императриссой оказалась воспринята не только с одобрением, но и всемерной поддержкой.
      Ухх! Женька счастливо засмеялась, когда две служанки под руководством Хуаниты напоследок проворно окатили её почти ледяной водой и принялись энергично растирать чуть жестковатыми, слегка напоминающими махровые полотенцами. По всему телу словно потёк огонь, оно всё загорелось и вскипело крохотными иголочками радости…
      — Вы умеете молиться, девчонки? — неожиданно дяже для самой себя поинтересовалась Женька, быстро облачаясь в подаваемые лично Хуанитой (это она не доверяла никому) одежды.
      Девицы осторожно переглянулись и ещё более осторожно кивнули. Оказалось, что Хуанита и вон та чернявая посещают храм Солнца, а белявая предпочитает затесавшийся среди прочих алтарь вполне эльфячьей Эллуны.
      — Мы сегодня отправляемся мстить оркам в их собственный мир. Помолитесь за меня и мою душу, девоньки, — непритворно мягко попросила Женька.
      Как ни крути, а совесть легонько обреталась не на месте. Что такое означает залить огнём огромный город, в котором живут далеко не одни воины или шаманы, Женька вполне себе представляла. Уж то своё впечатление, когда впервые, ещё в потрёпанной "Детской энциклопедии" прочла про Хиросиму и Нагасаки, она помнила до сих пор. Равно как и виденный на скольки-то летие тех событий документальный фильм. И всё же, ответить самой себе на вопрос — стоит ли брать на душу такой грех — она так и не смогла…
      Обе девицы молча упали на колени и просто приложились к ручке госпожи (ещё один обычай, к которому Женька до сих пор привыкнуть не могла! Ну ладно ещё, когда мужчинки), а Хуанита, чьи чёрные глаза сощурились от ненависти, быстренько сотворила над нею отгоняющий зло знак.
      — Пусть рыдают не только наши вдовы и наши сироты, госпожа, — голос служанки оказался едва слышен, а в глазах отчётливо замерцало пламя. — Орки должны и сами познать тот ветер, что принесли на наши земли…
      И вот с таким едва не заставляющим передёрнуться от омерзения напутствием Женька наконец добралась до столика с лёгким завтраком. Хотя, по здешним меркам, это более походило на хороший обед. Но хорошему Воину еда не в убыток — тем более, что маменька Наталья Сергеевна со смехом как-то заметила, что дочь её как ест, так и работает.
      Когда воздушный омлет с нежнейшей ветчиной отправились по своему назначению, равно как и до лёгкого хруста прожаренные гренки, а следом был оказан достойный приём высокому бокалу апельсинового сока — вот именно в тот момент в покои Женьки ввалился Вовка… вернее, сейчас Маршал собственной персоной, но весь какой-то чуть взъерошенный.
      Братец беззастенчиво выпроводил служанок, напоследок хлопнув по попке скромницу Хуаниту (ох надерут кому-то чуб!) и даже схрумкал последний, сиротливо и огорчённо остававшийся на тарелке тост.
      — Всё готово, драконы ждут в ущелье за городской стеной, — сообщил братец. Чуть подумал, и тоже угостился апельсиновым соком.
      Женька мысленно согласилась, что пугать таким дивом горожан вряд ли стоит, а то и запашок нехороший по Иммельхорну потечь может. Затем она придала своей мордашке самое внимательное выражение, когда брат принялся вещать опять. Оказывается, драконы отправляются с одним наездником на спине каждый — и только сейчас она узнала причину столь заметной нервности брата.
      — Матушка летит тоже, и отговорить её не удастся, — невесело признал Вовка и вдруг поинтересовался — нет ли у Женьки сигарет?
      Волнуется за мать, ясное дело! Женька и сама призадумалась, оделив брата завалявшейся среди барахла пачкой Кэмела. Если маменька чего удумала, своротить её с пути мог бы только цунами или ураган не ниже третьего класса. С другой стороны, сильная целительница вполне может пригодиться… да и Наталья Сергеевна что-то уж очень близко приняла к сердцу это королевство с его бедами.
      Брат слушал сестру молча, лишь неумело пускал дымок и щурился одним глазом.
      — Ладно. Я уважаю решение мамы и поддержу его, если эльфячьи доспехи сегодня наденет она, — он скривился, с недоумением глянув на окурок в своих пальцах (это что ещё за чадящая мерзость?) и утопил его в бокале.
      Женька хоть и насторожилась по поводу кое-каких недомолвок, но виду не подала. Зато идею брата поддержала целиком. Хочется маменьке внести вклад в разгром злодеев — осуждать за то грех. Напоследок она чуть смущённо вытерпела, пока Вовка с понимающей усмешкой выбрал из разметавшихся по постели роз одну, быстро почикал что надо кинжалом — и пристроил цветок среди лохм сестры.
      — Отпад, умереть-не встать, — с улыбкой одобрила Женька свой прикид в зеркале.
      Тем более, что роза оказалась укреплена не банальной заколкой, а прикосновением волшебной палочки с имевшимся на той соответствующим заклятьем. Кстати, этих полезных инструментов во дворце и городе имелось превеликое множество и на самые разные лады. Поговаривали даже, что большую часть своих доходов Сью и негодник Тимка имеют как раз с производства вот таких полезных палочек, шкатулок, печатей-замочков и прочих штучек. Женька обняла брата и осторожно чмокнула в щёку.
      И уже выходя вслед за ним, мимолётно усмехнулась, бросив взгляд назад. На постели, среди россыпи живописно разворошенных роз возлежала Рысь с парой усердно пьющих её пушистых комочков — и сосредоточенно вылизывала лапу.
      Экий сюр, право!
      Холодное, сырое и туманное утро — других эпитетов осматривавшаяся вокруг Женька просто не нашла. Но всё же, его оказалось недостаточно, чтобы наградить брата и сестру Суворовых пессимизмом или хотя бы унынием. Ну маловато этого для столь жизнелюбивых натур!
      Никого из королевской семьи рядом не оказалось. Однако не успела Женька озвучить свой по этому поводу вопрос, как братец посоветовал ничему не удивляться и вообще помалкивать — и запрыгнул в седло своего могучего и уже нервно приплясывающего жеребца.
      Что ж, совет хорош. Причём, хорош почти в любой ситуации, потому Женька без особого внутреннего сопротивления последовала ему — равно как и последовала на своём вороном коньке за братом. Оба коня словно чувствовали уже охватившее всадников возбуждение. Хоть и тщательно скрываемое, сдерживаемое до поры, а всё же. Животина умная, её обмануть трудно…
      Несколько минут безумной скачки по изломанным улицам ещё только просыпающегося города Женьку не столько утомили, сколь порадовали. Нестись в густом сером тумане, представляя впереди если не стену, то дерево — это занятьице никак не для слабонервных. И всё же, седоки доверились своим подкованным мощнейшей магией коням, и те не подкачали. Чем уж там коняшки угадывали путь (ну не по эху же?), так и осталось тайной — но к городским воротам оба всадника вылетели целыми и ничуть не расплющенными о какое-либо препятствие.
      Выяснилось, что тут их уже ждали. Одна створка ворот оказалась приоткрыта, офицер и десяток его мордоворотов отсалютовали маленькой, пронёсшейся мимо них кавалькаде — и тут же люди, ворота, да и весь град Иммельхорн растаяли позади в тумане.
      Куда тут можно скакать, Женька себе решительно не представляла. На пробу она вытянула вперёд руку и, к своему ужасу, вместо ладони с пальцами увидела лишь смутное, скорее угадываемое, пятно. И всё же, братец впереди мчался не хуже как на гонках формулы-один, и всё что оставалось, так это не отставать от задорно цокавшего впереди королевского марша.
      Тоже мне, Шумахер долбаный… Женька насторожилась, когда презвон впереди метнулся влево и затих, обратившись лишь в глухой топот по подлеску или чуток раскисшей просёлочной дороге. Сильнее запахло сыростью, отчего-то грибами и землёй. А ещё прелыми листьями и дымком — всеми теми мягкими ароматами, которые каждый помнит по осени. Однако, не успела Женька даже дёрнуть поводья, как умный коник тоже свернул влево и даже чуть наддал ходу.
      Конечно, вполне могло быть, что туман этот самый что ни на есть колдовской, и коням (в отличие от людей и возможных орочьих соглядатаев) вовсе не помеха. Или ещё какое заклятье на животных набросили — вон как иногда шкурой брезгливо подрагивает… местность ощутимо пошла под уклон, чёрный конь негромко фыркнул в ответ на запрос, прилетевший из пронёсшихся в стороне кустов… и внезапно вылетел на открытое пространство.
      Оказалось чертовски забавным наблюдать, как клубы тумана вопреки всем законам физики не стелились по земле, а образовывали почти над головами подобие чересчур уж низко опустившегося облачного покрова. Хотя, чёрт его знает — может, здешними законами магической физики то как раз ничуть не возбраняется. Женька сочувственно посмотрела на обоих коней, чья шерсть засветилась мертвенным сиянием, отчего они оба оказались похожими на облитых тусклым светом призраков, и сочувственно попыталась их успокоить.
      Очень кстати оказалось, что в кармане неизменной бархатной курточки завалялась круто посоленная горбушка настоятельно рекомендованного королевским конюшим чёрного хлеба — и животные обрадовались угощению не в пример сильнее, чем этой столь ненавистной им магии.
      И только потом Женька наконец сочла свой долг исполненным и обратила пристальное внимание на лениво разлёгшихся в нешироком ущелье драконов. Вблизи они оказались куда как грознее киношных. Особенно вон тот, скраю — небольшой, но с хитрющим взглядом.
      Его Женька себе и выбрала. Послушала ещё чуток, как маменька препиралась с доном Ривейрой и уже почти заставила того надеть всученные ей Вовкой эльфийские доспехи. Ох уж, эти влюблённые женщины…
      — Мам, если ты сейчас же не наденешь это, — Женька подошла, обняла мать как лучшую подругу. Чмокнула её и выдохнула на в ухо: — То я тебе сломаю руку или ногу, и ты останешься во дворце.
      Наталья свет Сергеевна уже давно научилась по тону определять, шутит дочь или нет. Можно ли надеяться заставить её сменить мнение, или это уже предел уступок. Вот и сейчас, маменька легонько переменилась в лице и живенько принялась стаскивать с себя балахон целительницы. Ну да, сама она сейчас выглядела чуть повзрослевшей и улучшенной Женькиной копией (уж толковая целительница может себе позволить маленькую женскую прихоть) и на самый придирчивый взгляд, более чем соответствовала несколько расплывчатому представлению об идеале.
      Женька кивала и счастливо улыбалась. Хоть за одно дело не будет сердце болеть! Но, но: членов королевской семьи среди нескольких провожавших опять не обнаружилось, что само по себе наводило на нехорошие раздумья вроде трусости или дистанционного управления драконами, валяясь среди подушек в уютном королевском дворце.
      — Мам, ты смотришься весьма и даже очень секс-эпил, — сообщила она с нервным, так и пробирающим до печёнок весёлым смехом.
      Да уж, теперь понятно, отчего в недавнем бою орки сначала шарахнулись от неё как от прокажённой, а потом навалились именно на эту валькирию всеми силами. Может, оно и к лучшему, впрочем — больше удалось сберечь людей в подпиравшем Женьку клине пехоты…
      — Да, красота это страшная сила! — голосом незабвенной Фанечки Раневской воскликнула Женька и сделала маменьке этакий одобрительный жест с несомненной неприличной подоплёкой.
      Однако, эта молодая и весьма соблазнительная целительница тоже не сапогом эльфийский борщ хлебала — её ответный жест оказался хоть и менее одобрительным, зато куда менее приличным. Ола-ла, Наталья Сергеевна, нам будет о чём побеседовать по возвращении, эротичная ты моя особа. В этих эльфячьих доспехах маменька выглядела куда более обнажённой и женственной, чем без них.
      Хм, наверное, именно поэтому худосочные и страшные, как смертный грех, эльфийские бабы и носят подобное? Задумавшись над этим и ещё другими вопросами, Женька заметила от Маршала нетерпеливый жест и подошла на импровизированное совещание к безоговорочно признанному командиру.
      — Короче, люди… летим за драконом леди Джейн, он прорывает грань между мирами и вроде дорогу знает. Потом разбираем цели и атакуем, не теряя ни мгновения. Один заход и сразу назад, тамошние шаманы тоже не слабаки.
      Шесть драконов — шестеро людей. Шебутная семейка Суворовых, дон Ривейра и ещё две девицы со смутно знакомыми, вроде бы встречавшимися во дворце смазливыми мордашками — все кивнули и повторили. Маршал чуть выждал, ответил на несколько вопросов и наконец, из небольшой шкатулки раздал шесть почти одинаковых колец.
      — Нет, это не для управления драконами — с ними проблем не будет, — досадливо поморщилась маменька, чуть стесняясь под откровенно любующимися ею взглядами.
      Оказалось, что все сильнейшие магики королевства последнее время вливали в эти чуть мерцающие украшения просто водопады огня и целые пучки искр. Готовились к решающей битве — но всё же, было решено разрядить их в предстоящем налёте…
      — Значит, вообразить себе, что рука вооружена всегда готовой к удару молнией? — с любопытством протянул дон Ривейра и осторожно надел кольцо на тот палец, куда положено было определять совсем иные кольца.
      Он стушевался чуть под ироническими взглядами остальных и попытался было снять — но куда там! Колечко словно признало своё место и сниматься отказывалось наотрез.
      — Мы все сегодня повенчаны с войной, — буднично объявила Женька и не без холодка в душе оделила свой безымянный палец этим, на её взгляд, более чем сомнительным украшением.
      Прямо из ладони сам собою едва не вырвался ослепительно лиловый разряд — Женька едва успела мысленно поймать его и вернуть обратно. Столь же яркими и оглушительными эффектами ознаменовались и попытки остальных проверить, что же оно такое так и зудит в пригоршне. Кони вновь заметались, и переодетый в лакейскую ливрею бригадный генерал вновь бросился тех успокаивать.
      — Всё? Взлетаем! — коротко распорядился Маршал, утирая чуть закопчённое лицо.
      Женька поспешила к сразу облюбованному собой угольно-чёрному с лиловым отливом красавчику, а сама краем глаза смотрела, как маменька не без робости подошла к здоровенному золотому дракону, который при её приближении сразу проснулся и заинтересованно обнюхал. А хороши, красивые и грациозные зверики — наверное, даже лучше котов… она так задумалась над этим непростым вопросом, что едва не пропустила, как и её будущий летун вперил навстречу немигающий взгляд.
      Ох мамочки! Бррр, аж до холодного урчания в животике — да какой же это пакостью меня сегодня кормили на завтрак? Женька откровенно струхнула, когда дракон поднял с травы здоровенную, как письменный стол (двухтумбовый) голову и тоже сунулся поближе.
      — Я — тебя — боюсь, — едва сдерживая вполне и весьма нервный смех, буркнула Женька и осторожно погладила красавца по бронированной чешуистой коже. — Но и тебе следовало бы меня опасаться. А пока что, мир?
      Навреное, напрасно драконов относят к рептилиям — по крайней мере этот оказался ничуть не холодным подобно ящерице или змее. Напротив, девичья ладонь погладила сущность, обжигающую так, будто не будем и упоминать, в каком же это месте у драконов вмонтирован атомный реактор.
      — А всё же, ты мне нравишься, — по здравом размышлении решила Женька.
      И, не моргнув выдержав изучающий драконий взгляд, звонко чмокнула его в условно могущее назваться носопыркой место — аккурат меж двух пышущих адским жаром ноздрей.
      Если бы дракон от такого смутился, Женька ничуть не удивилась бы. Если бы не смутился — не удивилась бы тоже. Но дракон приветливо махнул длинным хвостом (аж полетели пласты дёрна вместе с несколькими вывернутыми валунами) и шаловливо, чуть ли не по-кошачьи лизнул свою будущую наездницу. Да так, что сама Женька от такой ласки едва не покатилась по земле.
      — Мы поладим, малыш, — со смехом пообещала она и по услужливо подставленному крылу вскарабкалась на спину.
      Ничего похожего на лётное кресло или хотя бы матрасик тут, кстати, не оказалось. Пришлось почесать так и порывавшийся опять чихнуть нос и перебраться чуть вперёд. Наверное, это место и есть холка, или как тут оно у драконов называется — Женька прикинула, что тут и сесть удобнее всего, и обзор вперёд-в-стороны отличный.
      — Ну что ж, тут и бросим свои кости…
      На удивление, сидеть оказалось хоть и чуть непривычно, однако мягко и даже уютно. Спереди и сзади чуть прикрывали обретавшиеся на драконьем загривке зубчики, да и самочувствие как-то ощутимо полезло вверх — словно когда Женька тайком от маменьки впервые оседлала одолженный у приятеля по Орки-клубу японский мотоцикл.
      — Ну прямо не дракон, а какая-то мягкая игрушка, — проворчала Женька на остатках подозрительности.
      В самом деле, в голове сразу всплыла старая фразочка о единении человека — и зверя. Только, на этот раз вовсе не поэтическим преувеличением… прислушавшись к своим ощущениям, Женька улыбнулась. Забавно оказалось осознавать себя одновременно и драконом, и человеком. Чувствовать приятную, холодящую в брюхо сырость земли, бурлящую от морды до кончика хвоста силу, её нетерпение и уже зарождающийся боевой азарт. Ах, вот оно что… в полёте драконов куда больше от магии, нежели от аэродинамики!
      Ноги и нижнюю часть тела мягко прижало невидимой силой, и теперь наездница отчётливо осознавала, что не выпадет, даже если дракон перевернётся кверху всеми своими четырьмя лапками и примется трястись.
      — Проверка связи, — в голове с каким-то звенящим треском прорезался голос, в котором насторожившаяся Женька без особого труда признала братца. Вернее, Маршала — потому что после переклички тот сообщил далее: — Поступили последние сведения — над столицей орков сегодня почти ясно.
      — Над всей Испанией безоблачное небо, — ни к селу, ни к городу ляпнула Женька впоследствии ставшую и в этом мире исторической фразу, и честно попыталась взлететь.
      Вернее, даже и взлетела — вся эта сонная и изрытая лощина завертелась винтом и улетела вниз. Провалилась сквозь землю… вернее, сквозь туман. В несколько мгновений стремительного полёта человек и дракон разодрали в клочья последнее оказавшееся по пути облако и оказались под густо-синим, в полгоризонта пылающим на здешнем востоке небом. Внизу простиралось бело-пушистое покрывало с кое-где торчащими из него воздушными замками.
      — Это куда красивее, чем из иллюминатора ТУшки, — признала раскрасневшаяся от удовольствия Женька и тут же заложила от радости полёта головоломный вираж с восходящим иммельманом.
      Естественно, тут же огребла замечание от Маршала — по самое не могу. А потому, чуть надувшись, подравняла строй и некоторое время просто набирала скорость. И уже когда в ушах ветер бился и ревел сотней разъярённых демонов, впереди тускло разгорелся слабо сереющий круг. Прищурившись, Женька-дракон некотрое время подозрительно рассматривало это непотребство, но всё же признало — это ему вполне по плечу и даже по зубам. И ринулось на прорыв первым.