Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Генерал в Белом доме

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Иванов Роберт Федорович / Генерал в Белом доме - Чтение (стр. 31)
Автор: Иванов Роберт Федорович
Жанры: Биографии и мемуары,
История

 

 


Президентская кампания 1956 г. еще раз убедительно показала падение интереса избирателей к внешне эффектной, но бессодержательной избирательной дуэли двух партий. Из 104 млн избирателей в голосовании участвовали только 62 млн человек.

Каждая новая избирательная кампания вела к дальнейшему ослаблению позиций республиканцев в конгрессе. Эйзенхауэру пришлось констатировать: «Я оказался первым президентом в истории США, который вынужден был три раза подряд иметь дело с конгрессом, большинство в обеих палатах которого имела оппозиция».

Во время выборов 1956 г. республиканцы несколько укрепили свои позиции среди рабочих, но потеряли очень много голосов среди фермерства. Это явилось следствием тех больших трудностей, с которыми сталкивалась эта социальная группа в 50-х гг.

Уолтер Липпман писал о результатах избирательной кампании: «Корреспонденты, комментаторы и эксперты по изучению общественного мнения были в основном правы, проводя различие между Эйзенхауэром и его партией. Он получил колоссальный вотум доверия. Республиканская партия его не получила»[970].

Эйзенхауэр пользовался очень большим авторитетом у избирателей, и достигнутые им успехи в избирательных кампаниях 1952 и 1956 гг. были его личным достижением, а не успехом республиканской партии. И тем не менее он исключительно внимательно относился к конгрессу. Еженедельно составлявшийся для президента график встреч свидетельствовал о том, что «Эйзенхауэр часто и по обычным вопросам встречался с республиканскими и демократическими лидерами конгресса и активно участвовал в его работе». Придя в Белый дом, он с подчеркнутым вниманием относился не только к лидерам, но и к рядовым членам конгресса. Членов конгресса было 531. Все они небольшими группами побывали на приемах у президента в Белом доме. «Для большинства конгрессменов эти неформальные трапезы были первыми в их жизни встречами с президентом Соединенных Штатов за обеденным столом»[971].

Внимание, с которым президент относился к членам конгресса, играло немаловажную роль в том, что у Эйзенхауэра сложились хорошие рабочие отношения с высшим законодательным органом страны. Установить такое взаимопонимание было нелегким делом, тем более что только в первом после избирательной кампании 1952 г. конгрессе республиканцы имели незначительное большинство. Все последующие конгрессы были оппозиционными по отношению к президенту-республиканцу.

Эйзенхауэру удалось установить рекорд, достойный книги Гиннесса: за восемь лет своего президентства он 181 раз накладывал вето на законопроекты, принятые конгрессом. И всего два раза его вето было преодолено[972]. Постоянные консультации президента Эйзенхауэра с лидерами конгресса, особенно с оппозиционными руководителями высшего законодательного органа страны, – показательны. Политическая история всех стран свидетельствует о том, что взаимодействие между исполнительной и законодательной властью – надежнейшая гарантия успешного функционирования всей государственной машины.

Характерны примеры и прямо противоположного характера. Если бросить ретроспективный взгляд на политическую историю России после расчленения Советского Союза, то трудно припомнить, когда и по какому случаю президент России удостоил Государственную думу своим визитом. Более того, нередко со стороны главы исполнительной власти раздаются угрозы «врезать» Государственной думе, которая, по мнению президента, «ноль» и не способна выполнять свои функции.

Можно по-разному оценивать политическую историю России, но бесспорно, что отсутствие взаимопонимания между исполнительной и законодательной ветвями власти является одной из важных причин пробуксовки реформ и хронической политической нестабильности в государстве.

После победы Эйзенхауэра на выборах 1956 г. пресса отмечала, что Эйзенхауэр по состоянию здоровья и в силу своих личных склонностей не очень себя утруждает на поприще государственной деятельности. Спустя почти год после его второй инаугурации «Нью-Йорк таймс» сообщила, что из 1777 дней пребывания на посту президента Эйзенхауэр провел 683 дня, т. е. более полутора лет, на отдыхе, в отпуске или оправляясь от болезни[973]. Известный американский историк Т. А. Бейли заявлял: «Белый дом не является или не должен являться больницей, лечебницей или домом для престарелых ветеранов войны»[974].

С такой характеристикой трудно согласиться. Эйзенхауэр не относился к числу тех заурядных личностей, пребывание которых даже на самом высоком государственном посту не оставляет сколько-нибудь заметного следа в истории страны.

Эйзенхауэр всегда стремился лично участвовать в принятии решений по важнейшим государственным проблемам. Он значительно расширил и реорганизовал Национальный совет безопасности. «И даже более важно то, что Эйзенхауэр активно участвовал в дебатах, происходивших в Совете. В резком контрасте с Трумэном, который обычно воздерживался от работы в нем, Эйзенхауэр во время своего президентства участвовал в 90% заседаний Национального совета безопасности. Всего заседаний Совета было 366»[975]. А именно в этом Совете решались важнейшие проблемы внешней и внутренней политики страны.

И трудно согласиться с теми авторами, которые считают, что Эйзенхауэр рассматривал Белый дом, как синекуру и не слишком утруждал себя при исполнении многотрудных обязанностей президента страны.

Отмечая положительные моменты в биографии президента, необходимо сказать, что в его актив как военного и государственного деятеля надо зачислить то, что Эйзенхауэр сыграл важную роль в годы Второй мировой войны. Это способствовало укреплению его позиций среди избирателей, особенно среди ветеранов войны. Деятельность Эйзенхауэра в годы войны во многом способствовала тому, что его имя стало хорошо известно в мире. Это давало определенные преимущества при решении ряда внешнеполитических проблем, когда он стал президентом. Эйзенхауэр обладал положительными личными качествами. Ему нельзя было отказать в честности. По сравнению с необузданной коррупцией, процветавшей в администрациях Ричарда Никсона и Рональда Рейгана, возглавлявших республиканские правительства в последующие годы, Дуайт Эйзенхауэр выглядел вполне респектабельно.

Насколько Эйзенхауэр был компетентен как государственный и политический лидер? Его компетентность представляется нам бесспорной. Время – лучшая мера для объективной оценки деятельности любого правительства. Время, прошедшее после завершения второго президентского срока Эйзенхауэра, неопровержимо свидетельствует о том, что он умело выполнял далеко не простые обязанности главы государства.

Успешной работе аппарата президента во многом способствовало то, что он тщательно подбирал своих сотрудников и с большим уважением и вниманием к ним относился.

Личный секретарь Эйзенхауэра Энн Уитман пользовалась исключительным доверием президента. В течение всех восьми лет его пребывания в Белом доме она скрупулезно вела дневник, фиксируя многие детали работы администрации, которые были скрыты от посторонних глаз. Энн Уитман имела даже право слушать телефонные разговоры президента и заносить их содержание в дневник. Благодаря ей сохранились многие письма и бумаги Эйзенхауэра. Дневник Уитман составил 20 тыс. страниц и стал настоящей историей президентства Дуайта Эйзенхауэра. Этот уникальный первоисточник, переданный в Библиотеку Эйзенхауэра, составил специальный фонд, рассекречивание которого позволило исследователям по-новому взглянуть на многие важные стороны деятельности Эйзенхауэра. Президент Эйзенхауэр с особым вниманием относился к сотрудникам своего аппарата – женщинам. Например, если в комнату, в которой находился президент, входила его секретарь Энн Уитман, он всегда вставал, его примеру следовали все, кто был с президентом[976].

Опытный штабной работник, высокоорганизованный человек, привыкший за сорок лет военной службы к оперативному решению проблем, Эйзенхауэр чувствовал себя неуютно в окружении высшей правительственной бюрократии. «Когда брат стал президентом, – отмечал Милтон, – он обнаружил у правительственных чиновников аппарата поразительное неумение работать. И он уделил большое внимание реорганизации государственного аппарата»[977].

В годы президентства Эйзенхауэра бюрократическая машина Белого дома и многочисленных правительственных учреждений стала работать на полные обороты. И коэффициент полезной деятельности этой машины значительно возрос. Собранность и организованность президента оказывали положительное воздействие на многотысячный чиновничий аппарат Вашингтона. По старой армейской привычке Эйзенхауэр вставал в 6 часов утра. За завтраком он в течение 30 минут просматривал газеты, потом направлялся в свой офис, находившийся здесь же, в Белом доме. Проработав три часа, президент возвращался «домой», отдыхал и обедал с Мэми или несколькими друзьями, не имевшими отношения к делам. После этого он вновь работал три часа. В дальнейший распорядок дня входило также несколько партий в гольф.

Вечером президент вновь просматривал прессу, одновременно беседуя с женой или тещей. За ужином он не прочь был посмотреть по телевидению некоторые из своих любимых шоу. Время после ужина отводилось на чтение «самого различного характера». Иногда он вместе с женой смотрел здесь же, в Белом доме, кинофильмы, как правило, о жизни ковбоев или комедии, особенно если у них гостила мать Мэми. Подчас перед ужином президент посвящал свой досуг живописи.

Живописью Эйзенхауэр занялся по совету Уинстона Черчилля. К своим достижениям на этом поприще президент относился довольно скептически и с юмором. «Мои руки, – говорил он, – больше приспособлены держать топорище, чем тоненькую кисточку»[978]. Действительно, кисти рук у Эйзенхауэра были непропорционально огромными, как бы раздавленными тяжелым физическим трудом.

Установившийся порядок нарушался ради прихода друзей или в тех случаях, когда президент с супругой отправлялись куда-нибудь сами. И конечно, заведенный распорядок менялся в случае появления внуков президента, что «делало знаменитый особняк больше похожим на жилой дом, чем на музей». Эйзенхауэр очень любил внуков. Он вспоминал о них даже на официальных встречах. На Женевском совещании 1955 г., например, он заявил участникам встречи, что «с большой четверки направляется на маленькую». Президент имел в виду, что его невестка ожидала рождение четвертого ребенка.

Милтон вспоминал: «Эйзенхауэр отдал сорок лет жизни военной службе, но он был необычным военным. Дуайт знал и ценил историю. Он мыслил не командными категориями, всегда помня о человеке. Брат обладал ясным логическим мышлением. Когда он принимал какое-нибудь решение, сдвинуть его с занятой позиции было невозможно. Став президентом, брат был готов к принятию необходимых политических решений, реформированию партии, которая 20 лет находилась в оппозиции и свыклась с этой ролью»[979].

Замечание Милтона Эйзенхауэра о необходимости реорганизации республиканской партии немаловажно. За двадцать лет пребывания в оппозиции республиканская партия одряхлела, а ее аппарат во многом атрофировался. Эйзенхауэр за восемь лет нахождения в Белом доме сумел многое сделать, чтобы активизировать деятельность и национальных, и местных организаций партии. Инициатором привлечения молодых свежих сил в ряды республиканцев являлся Милтон, предложение которого нашло всемерную поддержку у президента. Почти все министры Айка были одногодками президента, но он понимал назревшую необходимость омоложения республиканской партии.

Ларсен приводил слова президента о том, что надо «влить в республиканские вены свежую кровь в виде молодых кандидатов в конгресс». Президент говорил, что необходимо поторопиться с решением этого вопроса, «с тем чтобы, когда соберется республиканский Национальный съезд, не пришлось бы искать лидеров – ровесников испано-американской войны»[980]. Личная популярность Эйзенхауэра, внимание, уделявшееся его администрацией работе с молодежью, дали ощутимый результат. Милтон Эйзенхауэр не без основания подчеркивал, что президент получил «необычайно активную поддержку со стороны молодых республиканцев»[981].

Лица, близко знавшие Эйзенхауэра и проработавшие с ним много лет, характеризовали его как достаточно гибкого политического деятеля, отнюдь не заскорузлого консерватора. За несколько месяцев до республиканского Национального съезда 1964 г. он выступил с осуждением Барри Голдуотера, который всегда и везде подчеркивал, что он является консерватором. «Главное, что надо помнить, – говорил Эйзенхауэр, – это то, что история – дорога с односторонним движением. Вы не можете идти по ней вспять»[982]. Президент не без оснований считал, что перманентный консерватизм – не лучший путь к решению сложнейших политических и социально-экономических проблем. Постоянный консерватизм был чем-то сродни пессимизму, который ни в коей мере не импонировал Дуайту Эйзенхауэру. «Пессимизм, – подчеркивал президент, – никогда не выигрывал сражений»[983]. А к дипломатическим, политическим и социально-экономическим проблемам Эйзенхауэр относился как к сражениям, которые можно только выиграть или проиграть. «Ничто не может заменить победы»[984], – любил повторять президент.

Во многих критических работах, посвященных жизни и деятельности Эйзенхауэра, утверждается, что он был довольно ограниченным человеком, интересы которого не выходили за пределы гольфа, бриджа и низкопробных повествований о жизни ковбоев. Изучение большого эпистолярного наследства Эйзенхауэра, в частности его переписки военных лет, составляющей пять томов, десятитомного собрания посланий, речей, протоколов, многочисленных пресс-конференций президента, четырех томов его мемуаров, а также беседы с людьми, близко его знавшими, позволяют сделать вывод о том, что с резко негативными оценками его личных качеств трудно согласиться.

Что же касается чтения прессы и прочей печатной продукции, то следует отметить, что Эйзенхауэр не был столь большим книголюбом, как, например, Джон Кеннеди, читавший до 1200 слов в минуту. Отношение президента к прессе было своеобразным. Эйзенхауэр скептически относился к ценности информации, приводившейся в центральных американских газетах. Однажды он сказал Адамсу: «Если вы хотите узнать, что думает народ, читайте газеты, но не нью-йоркские и не вашингтонские»[985].

В этой реплике относительно центральной прессы США есть доля правды. Однако ни в коей мере не следует торопиться переоценивать важность местных американских газет как надежного источника информации, выразителя интересов и чаяний народных масс. И поэтому вне зависимости от своих взглядов на американскую прессу президент вынужден был регулярно обращаться к ее услугам. Но это был не беглый просмотр, фиксирующий только детали бульварной хроники и занятные мелочи, которыми столь богаты американские газеты и журналы.

Люди, работавшие с президентом, отмечали, что он не просто читал, а изучал серьезные материалы, публиковавшиеся в печати. Обладая и в преклонном возрасте хорошей памятью, президент нередко поражал членов кабинета знанием многих фактов и деталей, которые не могли удержать в своей памяти даже помощники, специализировавшиеся по определенному кругу проблем. Во время одного из заседаний кабинета президент бросил реплику, уточнявшую цифровой материал экономического характера. Эйзенхауэр сослался на «Уолл-стрит джорнэл», прочитанный им несколько дней назад. Помощники президента принесли в зал заседания экземпляр газеты. Оказалось, что и на этот раз память не подвела его. Он назвал точную цифру.

В молодые годы Эйзенхауэр писал речи и доклады для генерала Макартура и других высших чинов американских вооруженных сил. Став президентом, он регулярно пользовался услугами многочисленных помощников. Но никогда никто не писал для него речей. Выступления президента были результатом его собственного творчества. На их содержании и форме лежала печать его индивидуальности.

Шерман Адамс, входивший в ближайшее окружение президента во время избирательной кампании 1952 г., писал, что после того как удачная речь подготовлена, ее необходимо «уберечь от друзей и советчиков различного рода». При этом Шерман ссылался на имевшую огромный успех речь Линкольна в Геттисберге в 1863 г.: «Говорили, что Геттисбергская речь Линкольна была эффектна потому, что рядом с ним не было никого, кто мог бы предложить какие-либо изменения после того, как Линкольн набросал ее текст в поезде в день выступления»[986].

Речь Эйзенхауэра по вопросу о необходимости прекратить войну в Корее произвела большой эффект, но не потому, что он поразил слушателей своим ораторским искусством, а потому, что в самый разгар избирательной кампании, за 10 дней до голосования, он сказал то, чего жаждали услышать десятки миллионов избирателей: нужен мир в Корее!

Все помощники президента отмечали, что Эйзенхауэр очень тщательно и долго готовил свои выступления. Ларсен, помогавший ему в этом нелегком деле, вспоминал, что однажды Эйзенхауэр назначил ему встречу на 8 часов утра, чтобы продолжить работу над очередной речью. В 19.30 в квартире Ларсена раздался телефонный звонок. «Очевидно, это президент», – сказал Ларсен. Друзья хозяина дома дружно рассмеялись. Они не могли поверить, что Эйзенхауэр занят делами в такое время. «Но это действительно был президент. Он все еще работал над речью и хотел, чтобы в нее были внесены дополнительные изменения»[987].

Став президентом, Эйзенхауэр относился с уважением и вниманием ко всем сотрудникам Белого дома вне зависимости от их рангов. Однако в этой простоте не было ни грана панибратства. Президент для всех, даже для сына, всегда оставался президентом.

Джон был привлечен для работы в аппарате Белого дома. С глазу на глаз он называл Дуайта отцом, но в присутствии третьих лиц величал его боссом, иногда даже президентом. «Это не было жеманством с учетом той формальной терминологии, которую использовали другие. Это было только проявлением естественности»[988].

Работники штаба Эйзенхауэра в Белом доме, как он любил называть сотрудников своего аппарата, очень скоро усвоили особенности характера своего шефа, его наклонности и привычки. Эйзенхауэр был собран, аккуратен, гражданский костюм всегда сидел на нем так же безукоризненно, как и военный мундир на протяжении предшествующих сорока лет. Президент не был поклонником какого-то одного цвета и часто появлялся в самых различных костюмах. Однако члены штаба Эйзенхауэра в Белом доме выявили определенную закономерность: если президент приходил в свой офис в коричневом пиджаке, значит, день будет тяжелый и беспокойный.

Стефенсон, один из работников штаба, каждое утро дежурил у входа в Белый дом и информировал коллег, во что одет Эйзенхауэр. Если президент появлялся в коричневом пиджаке, члены штаба Эйзенхауэра получали соответствующий условный сигнал[989]. Все знали, что президент в скверном настроении и надо работать особенно собранно и внимательно. «Когда Эйзенхауэр узнал об этом, он стал чаще одевать темные пиджаки»[990].

В биографических работах об Эйзенхауэре нередко говорится о том, что президент не очень жаловал интеллигентов, видя в них людей, практическую ценность которых не следует переоценивать. С этой довольно распространенной точкой зрения тоже трудно согласиться. Эйзенхауэр прекрасно понимал роль науки в век научно-технической революции. Он широко использовал крупных ученых в качестве научных консультантов и советников. Эта практика получила особенно широкое распространение после запуска в 1957 г. первого советского искусственного спутника Земли, когда для американских руководителей стала очевидной необходимость форсирования усилий по преодолению того разрыва, который образовался между СССР и США после выхода Советского Союза в космос.

Запуск советского спутника заставил американские службы поторопиться с выполнением своей космической программы. Престиж США был передан в руки военно-морских сил, которые должны были запустить с помощью ракеты «Авангард» американский искусственный спутник Земли. Уже само название ракеты было не самым удачным, так как «Авангард» оказался в арьергарде. Кроме того, американский спутник был в 11 раз легче советского, но самое главное – запуск прошел неудачно.

Кое-кто в американских военных кругах проявлял злорадство по этому поводу. «Вы знаете, что заявил этот проклятый армейский генерал с тремя звездочками? – говорил взбешенный президент. – Он сказал, что это самый радостный день для армии, так как флот шлепнулся лицом в грязь!»[991].

Президент постоянно контактировал с учеными, представлявшими различные направления науки. Что же касается утверждений о его отрицательном отношении к интеллигенции, то, очевидно, оно в значительной мере базируется на достаточно широко известном определении интеллигента, которое дал в свое время Эйзенхауэр. Он говорил, что интеллигент – это «человек, которому требуется больше слов, чем нужно, чтобы сказать больше, чем он знает»[992].

Широко распространено еще одно утверждение, обоснованное, на наш взгляд, не больше, чем то, о котором уже шла речь. В ряде критических биографий Эйзенхауэра отмечается, что все основные вопросы внутренней и внешней политики решали министры и советники президента, а на его долю оставалась чисто представительская деятельность. Изучение архивных материалов, документальных публикаций, мемуаров лиц, близких к президенту, и других источников свидетельствует о том, что все основные вопросы государственной важности Эйзенхауэр всегда решал лично.

Неправильно, в частности, представление, что внешнеполитические дела при Эйзенхауэре были отданы на откуп Даллесу. Даже второстепенные внешнеполитические вопросы нередко решались только с санкции президента. Это не очень удовлетворяло Эйзенхауэра, который не любил, когда его «беспокоили по пустякам». Ларсен вспоминал, что 5 июня 1957 г., когда он работал в кабинете Айка, раздался телефонный звонок. Звонил Даллес по вопросу о деле американского солдата, убившего в Японии гражданское лицо. Юрист Даллес хотел выяснить у президента ряд деталей, касающихся вопросов уголовной ответственности американских военнослужащих за преступления, совершенные за рубежом. Когда разговор окончился, Эйзенхауэр бросил телефонную трубку и взорвался: «Черт побери, никто ничего не может здесь делать, все хотят, чтобы я решал за них»[993].

Эйзенхауэр явно переоценивал дипломатические дарования своего государственного секретаря. Президент неоднократно подчеркивал, что главная внешнеполитическая задача его администрации – избежать вовлечения США в военные конфликты. Даллес был не лучшим исполнителем подобной линии. Как и ряд других людей, близких к президенту, Адамс отмечал, что твердолобый антикоммунизм Даллеса настораживал зарубежную общественность. Как заявил один индийский журналист, «американцы охотились за миром с оружием в руках»[994].

Все важнейшие вопросы президент решал самостоятельно.

«Эйзенхауэр не передоверял ведение внутренней политики руководителю своего аппарата Шерману Адам-су, международной политики – государственному секретарю Джону Фостеру Даллесу, военной политики – министру обороны Чарльзу Вильсону»[995]. Бишоф и Амброуз констатировали: «-Голос Эйзенхауэра был решающим во всех военных аспектах деятельности НАТО… Покидая свой пост командующего вооруженными силами… НАТО, он превратил эту организацию из дискуссионного клуба в эффективно действующие интегрированные вооруженные силы»[996]. Успехи Эйзенхауэра в укреплении НАТО были бесспорны. «Благодаря его огромному личному авторитету, основанному на славе, полученной им во Второй мировой войне, многие важнейшие проблемы НАТО были или решены, или находились в стадии разрешения»[997].

В Европе Эйзенхауэр имел необъятную власть, одновременно занимая два исключительно важных поста – главнокомандующего вооруженными силами НАТО и командующего американскими войсками в Европе.

Инфаркт, перенесенный осенью 1955 г., сделал свое дело. Оптимистический прогноз кардиолога, предсказавшего тогда Эйзенхауэру 5-10 лет активной жизни, оправдывался не полностью. Президент совершал довольно многочисленные зарубежные поездки, регулярно выступал на пресс-конференциях в Вашингтоне, проводил заседания кабинета и Совета национальной безопасности – выполнял, казалось бы, все свои многочисленные обязанности. Но все чаще напоминали о себе и преклонный возраст, и пошатнувшееся здоровье.

Во время второго президентства Эйзенхауэр перенес довольно сложную операцию желудка. И вновь пресса бесцеремонно поставила под сомнение его физическую возможность выполнять далеко не легкие обязанности хозяина Белого дома.

Однажды, когда президент работал в своем офисе, секретарь с ужасом увидела, что обратившийся к ней с вопросом Эйзенхауэр шевелит губами, но не может произнести ни слова. Срочно вызванные врачи поставили диагноз: инсульт. И вновь в Белом доме и на Капитолийском холме настали тревожные дни: каково состояние президента, не придется ли передать власть вице-президенту?

Удар оказался не тяжелым, и очень скоро речь у президента полностью восстановилась. Но все чаще по настоянию врачей Эйзенхауэр вынужден был отдыхать и строго следить за тем, чтобы не переутомляться.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Заканчивался второй срок президентства Дуайта Эйзенхауэра. Он не был полностью удовлетворен результатами своей деятельности в качестве главы государства и правительства. Подводя итоги своего пребывания в Белом доме, Эйзенхауэр подчеркивал, что наибольшее разочарование у него вызывает тот факт, что он не смог внести существенного вклада в решение вопросов борьбы за мир. В этом не было ничего удивительного – борьба за мир и за американское руководство миром исключали друг друга.

Сохранилась интересная фотография. Вновь избранный, один из самых молодых в истории США, сорокатрехлетний президент Джон Кеннеди и самый старый, уходящий из Белого дома президент Эйзенхауэр. Фотография сделана сзади: Кеннеди и Эйзенхауэр идут по тропинке вдоль Белого дома. Эйзенхауэр все еще сухощав, строен, по-военному подтянут. Джон Кеннеди немного сутуловат. Кажется, что, еще не приступив к выполнению обязанностей президента, он уже сломлен колоссальным грузом ответственности.

Эйзенхауэр не питал сколь-либо теплых чувств к своему преемнику в Белом доме, к Джону Кеннеди. Дуайта Эйзенхауэра раздражала необъективность Кеннеди, который демагогически обвинял Эйзенхауэра в том, что в числе его близких друзей были якобы только богатые люди. Кеннеди постоянно обыгрывал проблему «ракетного отставания» США от Советского Союза. Лидер демократов обвинял Эйзенхауэра и в том, что многие американцы голодают. 26 апреля 1960 г. на совещании представителей республиканской партии Эйзенхауэра проинформировали, что за день до этого Кеннеди заявил, что каждый вечер 17 миллионов американцев ложатся спать голодными. Эйзенхауэр фыркнул: «Они, должно быть, все находятся на диете!!!»[998].

Заканчивался 1960 г. Это был и конец активной государственной, политической и общественной жизни Дуайта Эйзенхауэра. Впереди оставалось еще девять лет жизни, заполненных кропотливым трудом над пятитомным изданием документов Эйзенхауэра времен Второй мировой войны. В эти же годы было завершено десятитомное издание посланий, речей, протоколов пресс-конференций и прочих документов, охватывавших восьмилетний период его президентства. После ухода в отставку Эйзенхауэр опубликовал два тома мемуаров, объединенных общим названием – «Президентские годы».

Это были важные и ответственные годы его жизни, которые наряду с периодом Второй мировой войны обеспечили Дуайту Эйзенхауэру почетное место в американской и мировой истории.

В 1961 г., по данным известного исследователя общественного мнения Гэллапа, американцы, определяя рейтинг всех президентов США, ставили Эйзенхауэра на 1-2 место[999].

Можно по-разному оценивать военную и государственную деятельность Дуайта Эйзенхауэра, но, бесспорно, что ни в коей мере нельзя преуменьшать ее значение. Автор одной из работ, посвященных 100-летию Эйзенхауэра, писал: «Поскольку в течение столь длительного времени он играл главную роль (в мировой политике. – Р.И.) его воздействие на события, вклад в их развитие, успехи и неудачи будут объектом интерпретаций и дискуссий на протяжении всего периода существования западной цивилизации»[1000].

Каждое новое поколение по-своему оценивает прошедшие исторические события и деятельность тех государственных, политических и военных руководителей, которые играли определяющую роль в развитии этих событий.

Не является исключением и Дуайт Эйзенхауэр. Время вносит свои неумолимые коррективы в оценку исторических событий и исторических личностей. Автор работы, посвященной 100-летию со дня рождения Эйзенхауэра, писал: «Его решение остановиться на Эльбе, предоставить Красной Армии право брать Берлин, не вмешиваться в венгерские и суэцкие события оцениваются сегодня совершенно иначе, чем 10 лет назад»[1001].

Все сказанное особенно относится к работам отечественных историков, посвященных жизни и деятельности Дуайта Эйзенхауэра. Сегодня отечественные историки, освободившись от политической цензуры и идеологического пресса, имеют несравненно больше возможностей для объективной оценки военной и государственной деятельности Эйзенхауэра, чем в прошлые годы.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37