Кай Санди (№7) - Последний вагон в рай

— На трактор — все равно ни хрена не дадут, — уныло заметила Минни, на глазах теряя интерес к приезжим и снова обращая взгляд на глайдер. — Даже на обычный кибер. И на корма — тоже. Такой процент хотят, что удавишься... Я вот тачку думаю купить и на «Катерпиллер» сменять... Так почем тачка?

— Это же очень дорогая модель... — заметил Моррис. — «Роял-Флайт» тебе не по карману, девочка...

— Это мне лучше знать, — резонно заметила Минни.

— Тебе, должно быть, хорошо платят на бойне за этих милых крошек? — Моррис игриво кивнул на продолжавших деловито пережевывать пожухлую траву животных, маячивших невдалеке. — Им не холодно, бедным? Снег скоро пойдет. В столице — зима уже вовсю...

— Скажешь тоже, сес... тьфу! Скажете тоже, брат... Мясо в магазине вдвое дешевле, чем у Фредди на приемке... Они у меня для этого... Ну — полупродукт производят... А на зиму их у меня забирает Общество Охраны Животных. У них там теплые стойла...

— Полупродукт? — поинтересовался Моррис.

— Ну — дерьмо. Навоз. И молоко иногда — что с ним делать, ума не приложу...

— А пить его вы не пробовали? — осторожно спросил Кай.

— Только и остается... — вздохнула Минни. — Но «Лактомакс» вкуснее. И дешевле в сто раз получается...

— А что же ты получаешь из э-э... этого своего полупродукта?

— Ясное дело, что — продукт. Его по хорошей цене берут. Для туристов. Экзотика...

— А-а... — Де Жиль обратил взгляд на Кая.

Тот разглядывал ставшее совсем уж зимним небо.

— Ладно, значит, тачку не продаете, я так поняла?

— Мы не торгуем машинами. — Джейн решительно откашлялась.

— Ладно — возьми, угостись, — Минни протянула Моррису коричневый пакет, взятый из контейнера, притороченного перед рулем ее железного коня.

— Это что? — осторожно спросил тот.

— Продукт, — сказала Минни и вновь оседлала велосипед.

Окинула взглядом свое хозяйство и добавила:

— Эх, взорвалось бы оно тут все, что ли... Или провалилось бы... А тачку жаль, не торгуете. Мы бы договорились...

С тем юный фермер женского пола и убыл восвояси.

— Бедная девочка, — вздохнула Мариам, усаживаясь не без помощи Морриса в глайдер. — Обречена весь свой век возиться в дерьме... И даже не может получить кредит на кибер...

— Хотел бы я знать того кретина, который так мудро планирует ссудный процент, что можно получить деньги на придорожное кафе, которого наша «бедная девочка» строить, сдается мне, и не думает. Но нельзя выбить деньги на трактор, который ей позарез нужен?.. — задумчиво спросил Моррис.

— Верховный Матернальный Совет... — сказала Джейн, трогая глайдер с места.

— Не понял... — озадаченно повернулся к ней Де Жиль.

— Ставки ссудного процента утверждает Верховный Матернальный Совет. С подачи Трех Леди.

— Великих Матерей?

— Это слишком официально, чаще говорят — Три Леди. Или просто — Леди. Ссудный процент — не самое удивительное в нашей финансовой системе, господин Инспектор. Например, наша бедная девочка могла бы провести остаток жизни где-нибудь на лучшем курорте Метрополии, если бы ее ферма сгорела, была бы разграблена злодеями, взорвалась, на худой конец. У нас очень щедрая страховка.

— И очень много сгоревших ферм, надо думать? — предположил Кай.

— Хватает. И почти никогда пострадавшие не возвращаются к труду в аграрной сфере.

— Ч-черт — сосиски это, что ли? — спросил Моррис, ощупывая давешний пакет. — О Господи, Санди, — оно шевелится!..

Пакет со знаменитыми земляными червями полетел в окошко, а Мариам захлебнулась от смеха.

* * *

— Я слышал, — поддержал разговор на столь решительно пресекаемую тему Моррис, — что Обитающие в Пещерной Стране немногочисленные мужские колонии пользуются на Химере каким-то особым статусом...

— Называть их мужскими колониями неправильно. У нас принят термин — Патриархальные Территории. Там поддерживается практически тот же уклад, что и за Геостационарной орбитой... Моногамные семьи, засилье мужчин в руководстве... Поэтому мы законодательно ограничили их контакты с Основной Территорией Химеры.

— То есть с поверхностью планеты? — уточнил Кай.

— Это не совсем так... — Джейн, кажется, запальчиво возразила самой себе. — Их ведь не держат там силой... Всегда можно покинуть планету, если вас не устраивает образ жизни, который вам приходится вести...

— И что же их удерживает — там, в этих норах? — осведомился Моррис.

— В основном — вера, — пояснила Мириам. — И вообще — предрассудки. Знаете, как сказано у кого-то из древних: «Любовь к отеческим гробам, любовь к родному пепелищу...» Вот мы и приехали... Здесь вы проведете встречу с нашими Леди, поужинаете с ними и переночуете.

— Не с ними, разумеется...

Ответом на эту шутку Морриса было ледяное молчание.

Перед ними (как всегда, на Химере) неожиданно — из-за непривычной близости горизонта — вырос корпус правительственного санатория.

* * *

До ужина оставалось еще около полутора часов, которые гостям предложили провести в прохладном просмотровом зале наедине с огромным окном-экраном голографического проектора. Аудиторам решили продемонстрировать специально к их приезду приготовленный телесюжет, освещающий основные направления предполагаемого бурного роста экономики Химеры — при условии утверждения Федеральным Директоратом Дотационной Программы, о каковом (утверждении) говорилось как о чем-то само собой разумеющемся.

Представление гостей Трем Леди несколько затягивалось из-за очередного приступа недомогания Леди Эльсбет. По этой, — собственно говоря, причине прием Федеральной Инспекции и проходил в здании лечебно-профилактического заведения, а не в официальной резиденции Верховного Матернального Совета.

— Они, по-моему, ничем, кроме гостиничного бизнеса, заниматься не намерены... — заметил в середине просмотра Де Жиль. — Возможно, о других видах вложения капитала они просто не имеют представления...

— Притом при проектировании гостиничных комплексов их вдохновляли, пожалуй, женские монастыри — вроде тех, что встречаются на Парагее, например, — добавил Кай. — Почему они воображают, что народ валом повалит на Химеру, на которой полгода дождливое лето, а затем столько же — бесснежная зима?

— Это на одном полушарии, — справедливости ради заметил Моррис, — а на другом, как видите, все наоборот... Что, конечно, тоже не легче. И все это при общей площади планеты с Европу, считая вместе со здешним Великим Океаном. Кстати, в качестве бесплатной консультации могу посоветовать Трем Леди не особенно афишировать то, что они собираются доверить деньги инвесторов таким «строителям», как «Трансгалактик Стоунбридж инкорпорейтед». Вся Периферия с этими шутами гороховыми судится уже лет сорок... Хотя вот это — весьма достойное сооружение...

На экране величественно проплыли, как потом выяснилось, компьютерные имитации довольно своеобразного, словно из какого-то детского сна, города, точнее — зданий, слившихся воедино с девственным пейзажем местного леса в красивом горном распадке.

— Господи! Да это же — проект самого Кэссиди! — ахнул подкованный в вопросах архитектуры и зодчества Де Жиль. — Маэстро на закате лет собрал призы по всей Федерации... Так вот кто, оказывается, был заказчиком...

Тут, к его разочарованию, прекрасные имитации сменились на экране суровой явью в виде раскуроченных техникой гор грунта, траншей, котлованов, черт его знает каких времянок, уродующих ландшафт прекрасного уголка дикой природы. Зрелище казалось злой пародией на предшествующие идиллические кадры. Бодрый, хотя и несколько сверлящий голос дикторши довел до сведения дорогих гостей тот грустный факт, что строительство Детского реабилитационного центра, которому будет со временем придан статус Федерального, находится в настоящий момент в плотной увязке с вопросом об утверждении Дотационной Программы. Тревога, выраженная по этому поводу, несколько не вязалась с твердо обозначенной ранее уверенностью в том, что дело, по своей сути, уже находится в шляпе.

На такой вот ноте и закончился «сеанс хмурежа», как его определил вполголоса Моррис. Последовала наконец процедура официального представления членов Федеральной Инспекции Трем Леди, на редкость, вообще говоря, бессодержательная. Пребывавший в течение всего обряда в глубокой задумчивости Кай сослался на личный режим, изжогу и что-то еще в этом духе и на ужин не остался. В конце концов, Второй Аудитор Федеральной Инспекции имел право на режим питания, изжогу и, допустим, на бережно лелеемую язву желудка. Или гастрит — по выбору. Этим Второй Аудитор и отличается от Федерального Следователя. А почему ему не захотелось провести ужин в относительно приятном обществе, Кай и сам не мог себе объяснить. Словно испугался каких-то перемен в своей жизни...

* * *

— Здешние фермеры не пьют молока, — зло пробурчал Моррис, лежа на диване и разглядывая расписанный листьями потолок, — а коров содержат для того, чтобы получать навоз. В магазинах я впервые увидел очереди — вы видели в своей жизни настоящую очередь, Санди?

— На «Шаттлы» спасения. Когда эвакуировали Ксантис... — Кай кашлянул, смутившись непроизвольной бравады.

— Так вы там были? И загоняли народ в ракеты?

— Нет, ловил мародеров. После того как ракеты ушли... Там, как вы помните, было чем поживиться...

— И что — оставались там, когда ударило?

— В убежище, само собой, в убежище...

Они помолчали. Моррис тактично не стал спрашивать, насколько жутко было тогда на пустом Ксантисе...

— Так вот, — продолжил он немного спустя. — Здесь я впервые в жизни увидел очередь. За золотым шитьем. Парчой с Земли. А безработным тут дают бесплатные талоны в дорогие рестораны. Раз в месяц. Чтобы у них не развивался комплекс неполноценности.

Кай, который тоже занимал горизонтальное положение на диване в другом углу номера, сосредоточенно рассматривал голографическую проекцию участка галактической карты, которую выдавал покоившийся у него на животе ноутбук. Какие-то из планетных систем он выделял цветом по ему одному известным признакам, и они сияющими жемчужинками переливались перед его лицом.

— Забавно, — сказал он несколько не в тон текущей беседе. — Вот посмотрите: ближайший к Химере очаг цивилизации — Изида. До сих пор даже самостоятельным Миром не считается... Но какой рост деловой активности. Тамошний Институт Экспериментальной Медицины превратился в федерального значения центр микро— и нанохирургии... Казалось бы, на пустом месте выросла монополия на лечение сложнейших травм и расстройств... А теперь — вторая по удаленности от Химеры населенная зона — Глоб-8. Точнее — неполная сотня обитаемых спутников на его геостационарной орбите. На поверхности — девятнадцать «ж» и болота из жидкого метана. Так что ни о какой колонизации и речи нет. А надо же — околопланетная зона процветает: четырехкратный рост производительности труда в производстве биокибернетических имплантантов... При двукратном снижении цен. Все это — за три-четыре года... Теперь — Валенсия и ее ювелиры...

— Короче, Кай, вы хотите мне лишний раз доказать, что регион процветает. Я вижу, у вас еще полдюжины поселений отмечено оптимистическим зеленым огнем... И только Химера осталась в прошлом десятилетии. И все — из-за засилья баб...

— Нет, я хочу, чтобы вы оценили те же факты с иной точки зрения, Моррис... Почему бы не взглянуть на Химеру как на центр всего этого великолепия?

— Загнивающий центр цветущей периферии? — задумчиво заломил левую бровь Моррис.

— Гниет-то он гниет, мой друг, но зато как пахнет... Я бы, впрочем, сказал, что Химера не просто загнивает. Гниение кончается распадом. Нет, Химера по-своему процветает... Процветает, потребляя, но не производя. Или, может, все-таки производя что-нибудь? Какой-то невоспринимаемый нами продукт... Знаете, у ботаников есть такой термин: «флориген» — гормон цветения. Не продает ли Химера своим соседям такой вот флориген? Почему-то ненужный ей самой...

— Ф-л-о-р-и-г-е-н, — задумчиво попробовал слово на вкус Моррис. — Скажем проще — товар. О, Господи!

Он вдруг сел на своем диване.

— ТОВАР!

— Чем это слово так вас поразило? — меланхолично поинтересовался Кай.

— Да тем, что из-за этого самого слова я провожу вечер здесь с вами, а не в обществе прелестной Мариам... Бедняге чуть не пришлось вызывать «скорую помощь», — горестно констатировал Де Жиль.

— Господи, что это вы с ней сотворили? — все еще рассеянно поинтересовался Кай.

— Помянул черта к ночи... — Моррис сделал неопределенный жест. — За ужином... Одним словом, речь зашла о том, что здешние моды слишком дороги даже на взгляд жителей Метрополии, и я сказал, что, судя по всему, формула ТОВАР — ДЕНЬГИ — ТОВАР на Химере обходится без среднего элемента, раз уж при острой нехватке в бюджете денег на планете вдосталь товаров. Точнее, я сказал не «товаров», а «товара»... Я собирался пошутить в том смысле, что единственным товаром Химеры, который стоит всех остальных, является обаяние ее обитательниц...

— Весьма оригинальная мысль... И что за этим последовало? — несколько живее поинтересовался Кай.

— Тут Мариам и подавилась этой проклятой маслиной... Нет, точнее, она спросила меня, как-то очень уж серьезно... А я брякнул что-то в том духе, что для Налогового Управления секретом не являются даже самые деликатные виды товара... Я еще успел сказать «такие, как...», и тут бедняга и...

— Ну и как, чем же сестра объяснила э-э... охватившее ее чрезвычайное волнение?

— Ничего она не объяснила... Битых полчаса мы выбивали из нее проклятый плод, пока Джейн не приложилась ей по спине что есть силы — это в зале пятизвездочного ресторана-то, — она, кажется, была сильно раздосадована этим проколом... И вашим отсутствием за ужином, кстати. А потом Мариам сказалась больной. И весь вечер порушился... Я, признаться, не увидел тогда в происшедшем ничего, кроме забавной стороны дела... А теперь вы со своим «флоригеном» навели меня на мысль... Что милые дамы как-то не так поняли мою реплику...

— Здесь вообще трудно правильно понимать друг друга... — пробормотал Кай, впадая в задумчивость. — Кстати, я вот уже почти сутки не могу решиться задать вам этот вопрос... Вы тогда выбрались из Лабиринта... благополучно?

Де Жиль молчал, отвернувшись в сторону.

— Вам это... тоже дорого обошлось? — чуть жестоко, но довольно настойчиво продолжил подобие допроса Кай.

— Этот наш благодетель... Барух, кажется... — Моррис поднялся с дивана и вытянул из бара бутыль чего-то весьма изысканного. Посмотрел на свет и вернул на место. — Он не зря просил простить его, когда мы выйдем на свет Божий. Когда и если... Кстати, откуда он знает нас, Санди? Это что — ваша агентура?

— Нет. — Кай слегка нахмурился. — Агентура, но не моя. Но вы не ответили на мой вопрос...

— Я же не спрашиваю вас, господин Следова... Тьфу, я же не спрашиваю вас о том, каким грехом молодости пугнули вас там — на обратном пути... Что касается меня, это, как ни странно, не связано с женщинами... Просто... Просто не так уж легко войти в права наследования дома Де Жилей и не чувствовать себя всю жизнь дерьмом, Санди.

— Но все же вы решили... — Кай замялся. — Вы решили остаться при своем, Моррис?

— Противоположный вариант тоже был далеко не пирожным, господин Второй Аудитор, — поморщился тот. — Или вы бы предпочли видеть меня в роли малоизвестного непризнанного гения от живописи без копейки в кармане, а деньги Де Жилей — собственностью секты мошенников Дага Мезонье?

О секте Мезонье — ныне покойного — Кай кое-что знал не понаслышке и, вздохнув, решил не углубляться в тему.

— И потом, — явно выйдя из равновесия, продолжил Моррис, — что в конце-то концов изменилось бы, если бы в этом... наваждении я и впрямь поступил иначе, чем поступил на самом деле? Ведь не изменил бы я того, что было?

— Да, — с отсутствующим видом согласился Кай. — Даже боги бессильны сделать бывшее небывшим.

* * *

Леди Сью поморщилась, прочитав листок рапорта.

— Мне кажется, что сестры, назначенные в сопровождение милым гостям, не сумели как следует развить мою идею использования Лабиринта для того, чтобы притормозить инициативу Федеральных Ревизоров. Постарайтесь активизировать Джейн. Мне представляется, что она стала слишком уж интеллигентной в своих методах...

Сестра-секретарша склонилась, записывая ценные указания Великой Матери.

— Теперь я готова выслушать вашу новость, леди — Халимат, — повернула Леди Сью великолепной формы голову в сторону старой боевой подруги.

— Есть некая конфиденциальная информация из «Помпеи», от нашего лучшего друга, господина Плотникова...

— Надеюсь, не очередное требование снизить налог на спиртное? — осведомилась Великая Мать.

— Ну, эти требования давно перестали быть конфиденциальной информацией... — Ее собеседница вскинула плечи. — Речь о другом... Нам снова следует ожидать высоких гостей... Слишком, пожалуй, высоких...

— О Боже... Однако к этому все шло... Великий Тоод Деррил собственной персоной, надо полагать?

— Как не поразиться вашей проницательности, Яеди... Именно он. Со всеми чадами и домочадцами...

Наступила наполненная возвышенной тишиной пауза. Леди Сью мыслила.

— Внесите этот вопрос в повестку вечернего заседания...

Она сделала соответствующий знак сестре-секретарше и принялась массировать уставшие веки. Потом отрешенно добавила:

— Джейн все еще в приемной? Пусть ее примет Халимат.

* * *

Замысел Аймана-Торговца, под каковой кличкой Мустафа Халиль значился в файлах отдела Промышленной Информации «Дженерал Тренде», был гениально прост. Зародился он более трех недель назад, когда при очередной проверке тайника с Универсальным блоком у него возникли кое-какие подозрения. Подозрения эти укрепились, когда Центр подтвердил наличие в поступающих от Торговца сообщениях «примеси». Долго раздумывать над автором этой проделки не приходилось: если кто из здешних и мог мудрить с его тайником и блоком, так это лишь бесхитростный мошенник Циммерман. Территория Помпейской Колонии надежно охранялась от происков Контрразведки Матернальной Республики и личных агентур всех трех Леди благодаря суровому норову бессменного атамана Колонии Сержа Плотникова и его присных. Сами же они интриг не плели по причине полупохмельного состояния и твердой уверенности, что воду в Зоне мутят только два вольнонаемных басурмана: подпольный ростовщик Борька Циммерман — шельма большая, но в делах необходимая, и «челнок» Айман Ибрахим — говорят, что «голубой», но с огромными связями человек. Если и интересуется мальчиками — так только залетными, вроде «кидалы» — Альхена, что крутятся в обеих столицах, прикрыв морду чадрой, и обслуживают приезжих с «особыми запросами». Оба — у всех на виду, и оба есть то, что они и есть. Не более.

Правда, Айман Ибрахим был еще и Мустафой Халилем — выпускником Исламского Университета, майором Контрразведки Метрополии в отставке, работающим сейчас на вышеупомянутую «Дженерал Тренде» — и да продлит Аллах ее дни. Образцовым семьянином и болезненно чистоплотным просвещенным мусульманином. Еще куда ни шло — четыре года изображать из себя грязного проходимца — и, собственно говоря, быть им все эти четыре года подряд, — но постоянно корчить из себя вдобавок к этому еще и педераста, бывало, порой выше его сил. Хотя и полезно бывало тоже. Иначе трудно было бы объяснить посторонним многое в поведении Аймана Ибрахима — ну, например, постоянные контакты со связником Альхеном и другой шушерой, крутящейся в основательно набитых заезжими авантюристами столицах. Такие столицы, как Дизерта, не могут жить, не притягивая к себе всяческую мразь со всей Федерации и не порождая ее, коли не случится таковой вовремя поблизости. А среди кого еще прикажете вербовать «шестерок» вот в таком вот чокнувшемся мире, как Химера-П?

Но вот Барух Циммерман, чью душу Айман до поры считал столь же невинной, как душа дитяти, что лезет пальцем в без надзору оставленную банку с вареньем, такой «шестеркой», как выяснилось, не был. Гадом, по сути дела, оказался Борька-ростовщик и должен быть за это наказан. Забарахливший блок был той самой каплей, которая переполнила чашу терпения Торговца. Четыре года угробил Айман на попытки раскрыть тайну существования — и не просто существования, но и совершенно загадочной неприкосновенности этих подземных мужских колоний и их роли во всем том, что происходит на этой дурацкой планете и окрест. И все эти четыре года Барух чудовищно путался у него под ногами.

Начал он с того, что охотно пошел на вербовку — в тот период пройдоха казался весьма подходящей кандидатурой на роль информатора — и в качестве такового долго морочил голову целому сектору разведки Комплекса. Барух вообще легко шел на вербовку — дело не особенно доходное, но и не пыльное. Об этом знали все, кроме особо секретных резидентов, разумеется. Потом, искренне помогая Торговцу поддерживать репутацию коммерсанта, Циммерман попил из «Дженерал Тренде» немало кровушки и чуть не довел здешний ее филиал до долговой ямы. Потом... Всего не перечислить.

Теперь Аллах назначил время расплаты. Раз господин Циммерман — кому же еще — проявил интерес к его маленькому кейсу, он его и получит. С помощью пройдохи Альхена. Ну не совсем его, а в точности такой же... Только не с аппаратурой связи, а, скажем, с героином. Здесь, на Химере, Барух его вскрыть не сможет и, конечно, захочет переправить «наверх», своим хозяевам. Ну что ж: и в этом Айман готов подсобить — отправить осточертевшего ростовщика под хорошим наблюдением и при надежном попутчике с «грузом» на Цирцею. Там Барух сдаст микрочип с информацией людям «Дженерал Тренде» и проследует дальше — прямо в лапы таможенников. Вместе с двумя килограммами наркоты, которые обеспечат незадачливому курьеру практически бессрочный отдых на Фронтире или в другом федеральном исправительном учреждении. Для этого нужно будет только организовать анонимный звонок по «номеру, гарантирующему конфиденциальность» и — для особо бестолковых чинов полиции — радиомаячок в «чемоданчике». Так что Барух вынужден будет прийти к выводу, что ворованное добро на пользу не идет...

Настоящий же «засвеченный» чемоданчик тихо-мирно уйдет с «кидалой» Альхеном куда положено — пусть эксперты Компании разберутся со своей забарахлившей электроникой и пришлют исправный комплект.

Вернувшись с конфиданса на заброшенном складе, Айман долго отмывался под комбинированным душем, приоделся чуть лучше обычного и направился через все спецпоселение на свой ежевечерний чай к доктору Глебову. Доктор был порядочным чудаком, любил пользоваться в своей практике народными средствами всех времен и народов и выслушивать всяческие хрипы и бурчания в утробе пациентов, прижимая к их чреву или спине свое основательных размеров ухо — мягкое и волосатое. Это не мешало ему пользоваться непререкаемым авторитетом в спецпоселении и далеко за его пределами. Вершиной его профессионального признания была история с излечением одним из древнейших народных способов (испугом) запора у самой Старухи — Леди Сью. История, разумеется, огласке не подлежала, но ходила в народе из уст в уста. Казавшаяся всем несколько странной близость слегка фанатичного и весьма корыстного поклонника ислама и атеиста-бессребреника проистекала из тщательно скрываемого от мира родства их душ и взаимной теплой заботы о состоянии предстательной железы Торговца, которая была для доктора любимым коньком и неиссякаемой темой для застольных бесед — а тут, согласитесь, требовался сведущий собеседник. Для Аймана же сей придаток был предметом легкого, но постоянного беспокойства, которое его как раз в такого собеседника и превращало.

* * *

После окончания деловой части встречи и омовения рук оба приятеля двинулись к чайному столу. Чай для Аймана был, по уже сложившейся традиции, представлен приготовленной по старому, как мир, рецепту чашечкой крепкого кофе, с которой он рядом с доком и устроился перед экраном — наступил час, когда местные студии гнали в эфир новости с комментариями. Программу новостей в семье дока Глебова почитали словно вид божественного откровения. Тут уж ничего не оставалось, кроме как проявить дружелюбное терпение.

Ничего, что касалось бы его лично, Айман от телевизора не ждал. Однако — дождался.

— Сегодня, во время проведения тщательно подготовленной силами планетарной полиции и таможенной службы Трассы операции, — торжествующе сверкнув глазами, сообщила спортивного вида дикторша после чего-то нудного и не запомнившегося Айману, — на орбитальном причале «Биг Мак» были произведены задержание и арест ряда лиц, намеревавшихся серьезнейшим образом нарушить планетарное и федеральное законодательство, касающееся циркуляции наркотических средств и нелицензированных биологически активных соединений. Надо ли останавливаться на том, что все задержанные принадлежат к тому самому полу, что за долгие годы своего господства на нашей планете привел экономику, культуру и идеологию Химеры в то состояние...

— Опять мужиков с наркотой захомутали, — комментировал новость Глебов самый младший. — Бабы-то ее килограммами таскают...

После чего ему было велено не болтать глупостей.

— Наиболее впечатляет, — продолжала тем временем злорадно вещать дикторша, — груз, который пытался провезти некий гражданин Океании Густавссон.

Показалась картинка упомянутого груза.

— Вот этот небольшой скромный чемоданчик был укрыт в его багаже. Он содержит...

Сначала Айман узнал чемоданчик, затем — с легким усилием — вспомнил, что фамилия «кидалы» Альхена вообще-то — Густавссон. «Кидалу» тем временем предъявили зрителям — прикованного цепочкой к задержавшей его скромной и молоденькой девице сержанту Китико Накамура.

В голове резидента случилось на минуту некое расстройство мышления.

«Спутать чертовы чемоданы „кидала“ не мог: полным кретином он все-таки не был, — сказал себе Айман, к которому не без усилия вернулась способность рассуждать. — И метки были сделаны на грузе... В конце концов, я лично инструктировал его — что отдать Баруху, а что везти самому. С другой стороны, не мог он знать, что там находится — в каждом из кейсов... Должно быть, проклятый жулик просто решил обобрать меня и смыться... Предположил, скотина, что после полутора лет сотрудничества настала пора навострить лыжи... И весьма логично предположил. Знал он достаточно много и вполне мог догадаться, что нераскрывающийся чемоданчик содержит что-нибудь такое, от чего орбитальный лайнер, с которым ему предстояло убыть за геостационар, может и не прибыть никуда...

Поэтому, видимо, и сбыл чересчур хитрый чемоданчик с рук. Только куда: продал-таки Баруху или бросил в Океан? И вот ведь что смешно: если первый кейс не мог быть откупорен никакими силами, то в отношении второго он — Торговец — сам предпринял все, чтобы даже самый глупый из легавых мог догадаться о его содержимом. И замок был поставлен практически фиктивный, и упаковка груза повреждена — чтобы элементарный газохроматографический анализ выявил присутствие наркотика в багаже... До Цирцеи Барух мог добраться только по хорошо оплаченной «зеленой улице». А «кидалу» Бог догадливости не лишил. Вполне мог он поковыряться в грузе для Баруха. С его точки зрения, там было целое состояние... И он решил оставить его себе... А заодно и билет поменял, дубина. Теперь благодаря встрече с мисс Накамура о своем будущем он может не беспокоиться довольно долго. Будем надеяться, что не закладывать Аймана у него ума хватит. Но все равно меры принять придется...»

— У нас, русских, говорят: «Не рой другому яму...» — заметил доктор Глебов, со вкусом выкушав немного чаю.

— Что вы имеете в виду? — спросил Айман несколько нервозно.

— Эти типы думают, что их зелье принесет вред кому угодно, — охотно отозвался док, — только не им. Как видите — они ошибаются... Вы чем-то расстроены? Ах, да... Ведь этот Густавссон... — с запозданием припомнил доктор довольно существенное обстоятельство.

— Да, — сказал Айман. — Кто бы мог подумать...

И тут же подумал: «И все-таки как в эту историю вписывается Барух?»

Словно в ответ на его мысли зазвонил телефон.

Док немного послушал щебетание трубки, что-то посоветовал невидимому собеседнику и принялся напяливать башмаки.

— Придется заехать к Циммерманам, — сообщил он больше жене, чем Айману. — У отца семейства что-то вроде сердечного приступа. Его дочка звонила. Младшая. Говорит, что папа вечно так расстраивается «от этих глупостей по телевизору», а сейчас — совсем слег... Но он выкарабкается — он везучий, наш Борюсик. Недаром Лабиринт прошел. И не один раз... Вас надо как-нибудь познакомить: такие истории излагает...

— Да, — согласился Айман. — Баруху Циммерману везет...

* * *

— Я прочитала ваш рапорт, — голос леди Халимат был на удивление мягок, и даже в глазах, обычно бесстрастных и холодных, казалось, таилось понимание и сочувствие. — Вы прекрасно справляетесь с заданием. Кстати, вы совершенно правы в своей трактовке этого неожиданного каприза наших гостей — идеи посетить горно-обогатительный комбинат. Однако я полностью осознаю, что использовать вас на «сопроводиловке» — глупо... Но эти господа прибыли так внезапно, что у нас никого не было под рукой... Из тех, кто имеет хоть какой-нибудь опыт общения с мужчинами. Поэтому пришлось экстренно вызывать вас из отпуска. Но ничего — в ближайшее время мы подберем вам замену.

— Леди Халимат, я готова работать и дальше... если этого требуют интересы Химеры.

— Стоит ли? — В голосе Старшей Сестры звучало столько неподдельной заботы и участия, что Джейн и впрямь на мгновение почувствовала себя маленькой девочкой, доверительно делящейся своими наивными секретами с доброй мамочкой. Только вот матери у нее никогда не было, как, впрочем, и у подавляющего большинства жительниц планеты. Были лишь настоятельницы в монастыре да учительницы в лицее, из которых мало кого можно было бы назвать по-настоящему добрыми к своим юным воспитанницам... Доброта как-то не одобрялась на Химере, тем более в том специнтернате, в который Джейн попала из монастыря святой Дианы.

— Стоит ли, милая, общаться с этими мужиками? Ведь они наверняка невольно бередят ту занозу... Да-да, я о Майкле. Вчера я просмотрела файл с твоим личным делом и именно поэтому настаиваю на отзыве тебя с этой работы. Ведь они лгуны и подлецы через одного. А каждый оставшийся второй — отъявленный мерзавец! Они такие же аудиторы, как я папа римский! По крайней мере, один из них — Кай Санди — работает на Управление. Именно такие ребята из спецслужб отправили твоего гм... суженого в «далекий рейс»...