Башня над пропастью (Сказания трех миров - 2)

      Внезапно Аспер остановился. Даже этот самый жизнерадостный из всех аркимов выглядел подавленным.
      - Мне кажется, что я все бегу и бегу в никуда, - заметил он, выжимая свою мокрую шапку.
      Ему никто не ответил. После двухнедельного пути все пали духом. Даже Тензор вымотался после тяжелого подъема в гору по грязи. Лиан рухнул на подушку из мха.
      - Здесь нужно передохнуть, - заявила Малиена, - если ты не хочешь уморить своего пленника, да и всех нас. Мы не можем бежать вечно.
      - Мы остановимся здесь, - решил Тензор.
      Они нашли место для лагеря под деревьями, где можно было укрыться от непогоды. Правда, земля была сырая, шел дождь со снегом и ветер продувал лагерь насквозь. Малиена достала какое-то снадобье из своего рюкзака и дала всем. Развели костер, но, хотя он разгорелся так, что тени на скале танцевали, как дервиши, Лиан не мог согреться.
      Завернувшись в плащ и одеяло, он задремал на земле. Во сне его преследовали призрачные голоса, ему протягивали чаши и просили выпить, но каждый раз, как он подносил к губам ароматную жидкость, она исчезала. Позже ему приснилось, что он снова в Туркаде и ползет в канаве, волоча за собой отрубленную ногу и умоляя о помощи, но никто не обращает на него внимания.
      Лиан пробудился. Костер погас, а аркимы спали - все, кроме часовых в лесу. Но что это? Что-то едва различимое затрепетало и тут же скрылось. Нет, вот оно снова - что-то белое перелетает с одного валуна на другой. У Лиана мороз пошел по коже, но, как только он взглянул прямо на видение, оно исчезло.
      Не имело смысла тратить время на тщетные попытки заснуть - Лиан совсем пробудился, ему было холодно, а на душе тяжело. Лиан натянул влажные сапоги на онемевшие ноги, нацедил себе из котелка кружку чая, сваренного из чернослива, и направился от костра к лугу, поросшему мхом. Облака рассеялись, и светила полная желтая луна. Света от нее было достаточно, чтобы пробираться между валунами. В горном воздухе ощущался очень слабый аромат бренди.
      Лиан уселся на валун и принялся пить сладкий чай, подводя итоги своей печальной жизни. От тумана у него слипались ресницы. Он потерял Карану, а Тензор тащил его навстречу верной погибели, и он ничего не мог с этим поделать. Сквозь редкие облака он видел туманность Скорпиона с красной тенью, предвещающую несчастье. Впервые туманность появилась прошлым летом, в день его выступления на Чантхедском Празднике со "Сказанием о Непреодолимой Преграде". Он вздрогнул, затем облако снова ее закрыло.
      Что-то опять промелькнуло, и он не успел разглядеть. В этот момент его ткнули в спину, и он подпрыгнул, издав приглушенный крик.
      - Успокойся, летописец, - услышал он насмешливый голос Малиены. - Наши враги далеко.
      - Твои враги! - с горечью произнес он. - Мои - вокруг меня. Они уводят меня от всего, что я любил, чтобы использовать меня, а затем выбросить, как ненужный хлам.
      - Думай об этом как о возможности увидеть то, что не видел ни один летописец, и сложить предания, которых никто никогда не складывал.
      - Я так и делал, пока не осознал, что я безнадежный и бесполезный неудачник, и лучше уж мне умереть.
      - Вот как! Из всех человеческих эмоций жалость к себе - самая презренная. Поднимись и сделай хоть что-нибудь.
      Ее слова были как пощечина. Лиан пришел в такую ярость, что, казалось, мог бы оторвать валуны от земли. Он нанес ответный удар, намеренно причиняя боль.
      - Значит, я презренный, - произнес он тихо. - Но не такой презренный, как вы, аркимы, ноющие и заламывающие руки над потерянным Шазмаком. Взгляни на ваши Предания! Вы даете власть дуракам и потом слепо следуете за ними в пропасть, потому что вы слишком горды и трусливы, чтобы думать самостоятельно.
      - Да, - согласилась Малиена, - у нас два роковых недостатка, и ты их верно определил. Мы очень горды, но наше мужество изменяет нам в нужный момент. Вот почему мы пасуем перед врагом, который никогда не сдается.
      - Ну что же, я тоже не сдамся. Я напишу предание моей жизни. Ничто меня не остановит. Ничто больше не имеет значения.
      - Никогда не говори так, летописец. Твой народ...
      - Разберись со своими собственными делами, прежде чем учить других! Теперь ничто не имеет значения, кроме сказания. - Он прошел мимо Малиены, хлюпая при каждом шаге по болоту и перепрыгивая с кочки на кочку, растворился в черной ночи, населенной призраками.
      Малиена смотрела ему вслед, дрожа от беспокойства. И все же, какой вред может причинить летописец? Ее вахта закончилась, и она вернулась к костру, горячему чаю из чернослива и своим одеялам.
      Наконец ярость Лиана утихла, но решимость только возросла. Он слишком долго плыл по течению. Он воспользуется возможностью, за которую другие сказители пошли бы на убийство, и сложит свое сказание.
      В воздухе снова затрепетал призрак, и Лиан вдруг понял, что это такое. Аркимы разбили лагерь на Тизанской Горе - когда-то тут был монастырь, славившийся своими водами и бренди, который фильтровали через чистейший торф из мха. Но в Тизан пришла чума, и за одну неделю умерла половина братьев и сестер. Оставшиеся в живых посовещались, заперлись в винокурне (даже те, кто возражал против этого решения) и подожгли ее с помощью бочек своего прекрасного бренди. В этих местах еще долго пахло спиртным, и с тех пор тут обитали призраки.
      К Лиану подплыл призрак красивой молодой женщины в накидке с капюшоном. Она протягивала кубок, из которого восхитительно пахло шерри-бренди. Лиан потянулся за кубком, и вдруг воздух заполнился призраками, и каждый прославлял свой напиток, торопясь привлечь к нему внимание юноши. У них уже целые столетия не было посетителей. Однако это были всего лишь тени, тогда как Лиан был из плоти и крови. Каждый раз, как он прикасался к кубку, тот исчезал вместе с призраком. Загадочные напитки исчезли навсегда, а вместе с ними и те, кто их пил. В воздухе пахло бренди и грустью.
      "Безобидные призраки", - подумал Лиан, сожалея о бренди. Он повернулся и, легко ступая по мху, направился к лагерю. Он чувствовал, что снова обрел себя.
      После этого отряд аркимов вместе с Лианом двинулся в путь в буквальном смысле бегом, не останавливаясь полтора дня. Затем сделали привал, чтобы часа три-четыре поспать, отдохнуть и обсудить дальнейший маршрут. Лиан слишком устал, чтобы прислушиваться. При первой же возможности он упал на землю и, завернувшись в свой тяжелый плащ, сразу же заснул.
      Потом они снова пустились в путь и бежали, бежали, пока Лиану не начало казаться, что он никогда не делал ничего другого.
      Погода все еще была плохая: дождь, ветер, мокрый снег, и вначале они медленно продвигались. Однако, когда ветер переменился на западный, небо прояснилось и стало теплее, они оставили преследователей далеко позади. Впрочем, вероятно, никакой погони больше и не было.
      В тот день они устроили совещание: возвратиться ли в горы, чтобы там укрыться, или двигаться на восток, через море, к Лауралину. Тензор ничего не говорил, но похоже было, что у него есть какой-то план. Так и не придя ни к какому решению, аркимы продолжили идти в прежнем направлении.
      Они двигались на север, и Лиан бежал и бежал вместе с ними, а в конце дня валился на ложе из папоротников или веток и спал как убитый, слишком вымотанный, чтобы видеть сны. Лишь один раз его кошмар повторился. Это было в ночь накануне того, как они добрались до Сифты - рыбачьего городка на северо-восточном побережье Мельдорина. Куда им было идти дальше? Оставалось лишь продолжить путешествие по морю.
      Они спустились на берег и, за неимением лучшего места для лагеря, устроились под выступом низкой скалы. С моря дул влажный ветер, хотя не было по-настоящему холодно - во всяком случае для того, кто пешком шел в Шазмак зимой.
      Из сухих веточек сплели ширму и поместили ее перед костром, чтобы скрыть пламя. Лиан неподвижно сидел в нише, а аркимы готовили еду и разбивали лагерь. Малиена в последний раз осмотрела его рану, так как она зажила.
      - Она еще беспокоит тебя? - спросила женщина, сидя перед ним на корточках.
      - Немного, когда я потянусь или сделаю резкое движение. Или после долгого дня.
      - И это все? Тогда ты совсем вылечился. Мои старые кости также беспокоят меня каждый день.
      - Старые? Я думал, что вы, аркимы, живете практически вечно. Как, например, Тензор.
      - Некоторые - да, если несчастный случай или болезнь не оборвет их жизнь, - ответила Малиена.
      - Как это получается? - поинтересовался Лиан.
      - Не знаю. Просто мы живем долго, вот и все.
      - Как и кароны, и феллемы, - продолжал Лиан, - и такие мастера Тайного Искусства, как Мендарк и Иггур, которые научились продлевать жизнь и нам, сантенарцам.
      - Да, это так. Но срок жизни в моем роду не такой длинный, и я уже прожила больше половины. Но это меня не огорчает.
      - Так сколько же тебе лет?
      Малиена пристально посмотрела ему в глаза, и от ее взгляда Лиан смутился и отвернулся.
      - И у моего, и у твоего народа об этом не принято спрашивать, даже такому любопытному летописцу.
      - Прости, - сказал Лиан, чувствуя, что краска залила его лицо.
      - Но я тебе отвечу. Я прожила более двух сроков средней продолжительности жизни сантенарцев и, если захочу и судьба позволит, проживу еще столько же. Этого достаточно.
      - У тебя есть дети? - Она взглянула на луну.
      - Пока что только один. Сомневаюсь, чтобы у меня хватило мужества завести еще одного. Ах, мой сын!
      - Что с ним случилось?
      - Мне бы следовало спросить об этом тебя. Ты видел, как он умер.
      - Раэль? - Лиан чувствовал, что покрылся гусиной кожей.
      - Раэль, - эхом отозвалась Малиена.
      - Он п-помогал нам сбежать из Ш-шазмака. - Лиан прилагал большие усилия, чтобы не заикаться. - Он задержался, выводя из строя руль второй лодки, чтобы нас не смогли преследовать. Затем, когда он попытался взобраться на борт, его утащило под воду: течение было слишком сильным.
      - Раэль был хорошим пловцом, - сказала она. - Может быть, таким образом он решил для себя неразрешимую дилемму.
      - Мне помнится... как раз перед нашим побегом. Он был такой печальный. "Увы! - сказал он Каране. - У тебя есть твой дом и другая жизнь. Мне же некуда возвращаться". Карана так его любила.
      - Они очень дружили.
      - Раэль был самым благородным из всех, кого я знал, - с волнением произнес Лиан.
      - Ах! Это такое горе! Я не могу говорить с тобой об этом. Пойдем со мной.
      Он шел за ней по камням к морю. Малиена стояла на холодном ветру у кромки воды, и волны так шумели, что их разговор невозможно было подслушать.
      - Расскажи мне о своем сне, - попросила Малиена. - Он тебе не снился больше?
      - Лишь раз. Это был очень короткий сон: Раэль в своей комнате в Шазмаке. Он играл для меня там однажды. Но во сне он пел печальную песню кому-то, кого я не видел. Потом все изменилось, и зазвучало ужасное предупреждение. Я увидел там тебя и...
      - Это мой сон! - воскликнула Малиена, закрывая лицо руками.
      - Твой сон?
      Руки Малиены опустились. Она отдалилась от него, замолчала, и Лиан подумал, что коснулся запретной темы. Затем она, очевидно, решила, что требуется объяснение.
      - Я едва ли могу говорить об этом с чужаком, - прошептала она. - Это одна из самых интимных вещей. - Она взглянула на него, и Лиан увидел, что ее глаза увлажнились. - Порой мы, аркимы, если были очень близки, можем еще некоторое время общаться с тем, кто умер. Но как мог увидеть этот сон ты?
      - Он играл тебе, - сказал Лиан. - Предостережение. Ты была совершенно неподвижна. Кажется, ты плакала. Это все. Так было оба раза.
      Она вздрогнула, и лицо ее застыло.
      - Общие сны! Погибель! Погибель!
      В тот день Лиан больше не видел Малиену, и она не разговаривала с ним всю неделю, хотя он и ловил на себе ее взгляды, словно она искала у него на лице какой-то знак. И он догадывался, что она ищет: клеймо, которое бы показало, что в нем развивается Дар Рулька. Лиан смертельно испугался. Теперь он знал, что совершил роковую ошибку, когда замешкался в дверях виллы Тензора в Туркаде. Что аркимы сделают с тем, у кого есть подобная отметина, да еще в такие неспокойные времена?
      9
      В ПОРТОВОМ ГОРОДЕ.
      Был первый день эндра - недели в середине зимы, по традиции считавшейся проклятым временем, недели дурных предзнаменований, когда благоразумные граждане предпочитали не выходить из дому и не принимать никаких решений. Оставалось всего три дня до хайта - самого непредсказуемого и опасного дня в году.
      Мендарк со своими спутниками несколько часов прятался в туннеле, пока Таллия после длительных поисков не узнала у работника с пристани, что случилось. Их бот вместе с другими ботами Туркада ночью был в течение ночи конфискован солдатами Иггура. Беглецы опоздали со своим отплытием на один день.
      Мендарк с трудом мог говорить - так велики были его страх и ярость.
      - Это произошло из-за того, что я выполнил свой долг перед городом, сдавленным голосом произнес он. - Мне придется просить хлюнов, чтобы они нас приютили. Какое унижение! А что если они откажут?
      Мендарк зашагал в глубь туннеля, не замечая, что вокруг ног плещется вонючая вода, затем бегом вернулся к Таллии, которая беседовала с Торгстедом.
      - Таллия, мне нужен бот сегодня вечером. Делай что хочешь, но раздобудь его. Торгстед! - Он понизил голос. - Ты всегда был мне предан. Тебе будет трудно справиться с тем, что я попрошу. Я на тебя надеюсь. Присматривай за Тилланом. Если нам нужно будет разделиться, готов ли ты пойти и следить за ним для меня? Притвориться, что предал меня? Я знаю, что прошу очень многого.
      - Я это сделаю, - пылко пообещал Торгстед. - Сколько бы это ни продлилось.
      Мендарк пожал ему руку, потом повернулся к остальным беглецам, неуютно устроившимся поодаль на подпорке, покрытой слизью.
      - Ну что же, нельзя медлить. Вперед!
      Было около полудня. Мендарк вел их через лабиринт небольших улочек, вдоль которых стояли дома из просмоленных бревен, мимо пакгаузов с деревянными стенами. Все это время дождь не прекращался ни на минуту. Почти сразу же к ним подошли два долговязых хлюна в длинной одежде, с резкими чертами лиц, покрытых грязью. Эти люди правили портовым городом и контролировали все, что разгружалось и загружалось на пристанях.
      Первый хлюн, женщина, схватила Мендарка за руку. Тот сразу же остановился. Хлюнша в замешательстве трясла головой и издавала кудахтающий звук, как наседка. Речь хлюнов изобиловала подобными звуками, и ее трудно было понимать.
      Глядя ей в глаза, Мендарк заговорил:
      - Почтенная госпожа! Во имя нашего длительного союза и общих интересов я прошу убежища для меня и моих людей. Всего на один день.
      Она пристально посмотрела на группу, все еще кудахтая, и глаза ее расширились в тревоге.
      - Убежища, сейчас? Нет, нет, нет!
      Она резко повернулась к мужчине с бородкой, заплетенной в косички, который нервно щелкал зубами.
      - Пошли быстро! - воскликнул он и, рванув Мендарка за руку, потащил его в совершенно пустое помещение, представляющее собой куб из черной гниющей древесины. - Поспешите, вы все!
      Пол в этом домике заливал начинавшийся прилив. Дождевая вода капала на головы вошедших сквозь щели в потолке.
      - Оставайтесь здесь! - приказал хлюн. - Не открывайте дверь!
      - Пойдем со мной, Магистр, - сказала женщина, подавая Мендарку свой плащ с капюшоном. Надев его, Мендарк последовал за ней.
      Посмотрев сквозь щели в стене, Лилиса увидела, что Мендарк спешит за женщиной, а мужчина стоит за дверью на часах.
      - Что случилось? - спросила она Таллию.
      - Мы попали в беду, дитя, - ответила Таллия. - Иггур взял город в плотное кольцо. Пути к бегству отрезаны. Приютив нас, хлюны подвергнут себя опасности.
      Лилиса прижала свой новый рюкзачок к груди, боясь, что его отнимут.
      - Что они сделают?
      - Они могут нам отказать. Правда, Мендарк умеет убеждать и он много лет имел дело с хлюнами. Давай подождем и посмотрим.
      Наконец Мендарка привели обратно.
      - Фу! Ну и натерпелся я там стыда! Они согласились предоставить нам убежище на один день. Этого должно хватить.
      Их отвели в комнату получше, меблированную для хлюнов даже роскошно: в ней были кровати - правда, ужасно сырые. Когда хлюны ушли, беглецы стали держать совет.
      - Нам нужно составить план. Каково твое мнение, Мэлкин?
      Мэлкин был предводителем группы купцов и законников, но, после того как чуть не утонул в канализационном туннеле, совсем пал духом.
      Тиллан простер руку к Мендарку, и его лицо покраснело от гнева.
      - Сколько раз я предостерегал вас по поводу этого человека! Он тысячу лет был Магистром, и посмотрите на результат! Казна растрачена, наши армии разбиты, а Туркад лежит сокрушенный под сапогом Иггура. Тайный Совет, наше самое важное достижение, погублен Тензором, другом Мендарка.
      Таллия хотела прервать это представление, но Мендарк остановил ее.
      - Пусть говорит, - тихо произнес он.
      Тиллан продолжал громовым голосом, более подходящим для большого собрания, а не для их обтрепанной маленькой группы.
      - Послушайте меня! Я вижу луч надежды, если у нас достанет мужества за него ухватиться. Прошлое мертво, но я вижу дорогу в будущее. У Совета есть секреты, которыми не пользовались тысячелетиями, - это Запрещенные Искусы.
      - Совет поклялся никогда больше не использовать эти колдовские чары! воскликнул Мендарк с встревоженным видом.
      - Клятвы Совета не имеют теперь силы. Прошлое не может сковывать настоящее, так как никто не знает, что грозит в будущем. Мы должны решиться, так как больше у нас ничего нет.
      Таллия наблюдала за остальными, пытаясь определить их реакцию. Тиллан был очень серьезным противником, и, если он убедит членов отряда, им всем грозит смертельная опасность.
      - Старого Совета больше нет! - заорал Тиллан, стукнув кулаком по стене. - Мы должны вышвырнуть этого предателя и создать новый Совет. Для чего необходимо найти безопасное место, чтобы собрать там силы. Где-нибудь поблизости. Такое место, которое трудно захватить и легко защищать. Мы отправимся по морю в Нилькеранд.
      Купцы заколебались. Их интересы совпадали с интересами Тиллана. Даже Таллия почувствовала восхищение перед человеком, который, в жалком убежище, под носом у врага, едва оправившись от потрясений минувшей ночи, планирует завоевать свой мир.
      - Нилькеранд! - повторил Мендарк. - И ты называешь дураком меня?
      Беренет крутил свои усики, с загадочной улыбкой глядя на Тиллана. Невозможно было определить, что он думает.
      - Но сначала, - выкрикивал Тиллан, - мы должны выгнать предателя Мендарка.
      - Это незаконно, - слабо возразил Мендарк. - Совет не может быть распущен, пока не достигнута его цель. Впрочем, что ты знаешь о чести, о наших древних кодексах? Единственный закон...
      - Закон себя не оправдал, - перебил его Тиллан. - Мы должны почерпнуть силу в наших собственных идеалах, чтобы переделать мир и создать законы, которые принесут нам гармонию.
      - Следуйте за ним, и вы погибнете, - обратился Мендарк к присутствующим. - Его уверенность растает быстро, как снег летом...
      - Старый дурак! - глумился Тиллан. - Лучше попытаться и умереть, чем умереть с сознанием, что мы побоялись попытаться.
      Было проведено голосование, и купцы оказались на стороне Тиллана. Кроме Таллии и Беренета, все остальные, даже личная стража Мендарка, за исключением Оссейона, переметнулись к Тиллану. Торгстед присоединился к мятежникам, - правда, Таллия надеялась, что он следует плану Мендарка. Итак, все решено. Хотя это и было незаконно: Совет распущен и реформирован, а Тиллан стал Магистром.
      Мендарк повернулся к своим малочисленным сторонникам, которые жались друг к другу, пораженные внезапной переменой. Он был удивительно спокоен.
      - Ну что же, больше мы ничего сделать не можем. Ты не возражаешь, если мы пойдем своей дорогой? - спросил он у Тиллана.
      - Убирайся! - ответил Тиллан. - Или ты испытаешь на себе мой гнев!
      Мендарк улыбнулся, и Таллия вдруг поняла, что он что-то задумал.
      Они с Беренетом подняли один сундук, Оссейон - другой.
      - Поставьте их на место! - приказал Тиллан. - Стража...
      Мендарк вытянул в его сторону руку со сжатым кулаком. Тиллан побледнел и схватился за голову, не в силах закончить фразу.
      Маленькая группа Мендарка последовала за ним: Беренет, Оссейон, Таллия и Лилиса. Когда они вышли на улицу, им вслед неслись проклятия Тиллана.
      - Все прошло лучше, чем я надеялся, - сказал Мендарк со смешком, как только за ними закрылась дверь.
      - Ты намеренно порвал с ним? - спросила Таллия.
      - Бежать с таким количеством народа - все равно что тащить на плечах труп. Пусть себе едут в Нилькеранд! У меня полно других забот.
      - А Совет?! - сказала Таллия. Мендарк помрачнел:
      - А что мне было делать? Орстанду не заменишь. И один я не справлюсь.
      - У тебя есть я, - умоляющим тоном произнес Беренет. - Мы можем собрать новый Совет.
      Таллия фыркнула. Бросив на нее сердитый взгляд, Мендарк попытался объяснить Беренету, почему его предложение неосуществимо:
      - Совет - это больше, чем название. Опыт тех членов Совета, которых мы потеряли за последние несколько дней, не возместишь и за пятьсот лет...
      Беренет резко отвернулся. К группе подошла женщина-хлюн. Молча выслушав Мендарка, рассказавшего, что произошло, она скривила губы.
      - Что ты хочешь? - резко спросила она.
      - Я вынужден вновь просить убежища для меня и моих спутников, терпеливо обратился он к ней.
      Женщина указала на помещение, которое они только что покинули.
      - Вот твое убежище, - сказала она.
      - Нет, - возразил Мендарк. - Теперь там мои враги.
      - Ты просил нас их приютить. Ты должен остаться с ними.
      - Я не могу!
      Ее карие глаза метнули искры. Она топнула ногой, но Мендарк не пошевелился. Тогда она свистнула, и появился еще один хлюн. Второй хлюн покачал головой, и женщина увела Мендарка за рукав, а его спутники остались ждать.
      Прошло тревожных полчаса, прежде чем она вернулась. Мендарка с ней не было.
      - За мной! - прошипела она.
      Они долго шли, таща тяжелые сундуки и свои вещи. Новое жилище отражало их понизившийся статус: голая комната, пол в ней был чуть выше уровня прилива, отчего в помещении стоял запах вонючей воды. Мендарк ждал их внутри.
      - Они недовольны! - сказала Таллия.
      - Когда я занимал пост Магистра, у меня не всегда складывались хорошие отношения с хлюнами, - пояснил Мендарк. - Приходилось им угрожать. Сейчас нам надо быть начеку. Они боятся, что Иггур сожжет город. Им ничего не стоит нас выдать. Таллия, пойдем со мной.
      Они вышли на улицу. Отойдя на несколько шагов, чтобы разговор не услышала женщина-хлюн, стерегущая их, Таллия поинтересовалась:
      - Что ты собираешься делать, Мендарк?
      - Не знаю. - Его лицо осунулось. - Прошу тебя, найди какую-нибудь лодку. У тебя есть золото?
      - Немного, - ответила она. Потом, осознав, что сейчас нанять бот обойдется во много раз дороже, добавила: - Правда, недостаточно.
      - Возьми. Единственное, чего у меня много. - Он подал ей тяжелый кошелек. - Забери с собой девчонку и, если удастся, оставь ее где-нибудь.
      - Твое великодушие ограничивается туркадским золотом, - сказала Таллия, отворачиваясь.
      Не успела она пройти и десяти шагов, как дорогу ей преградила разъяренная женщина-стражник.
      - Куда ты направляешься?
      - В Туркад, - вежливо ответила Таллия.
      - Возвращайся назад! - Хлюнша вытащила нож. Таллия повернула обратно.
      - Ты слышал? - обратилась она к Мендарку.
      - Лучше мне переговорить с ней, - вздохнул он.
      Последовал долгий спор, пока хлюншу убедили, что единственный способ избавиться от незваных гостей - дать Таллии возможность найти бот. К тому времени уже прошло полдня.
      Теперь Таллия и Лилиса, ее маленькая тень, ждали возле одной из самых больших пристаней портового города. Они не могли никуда идти без сопровождения, а хлюнша не торопилась.
      - Ты была здесь раньше? - спросила Таллия Лилису. Лилиса вздрогнула:
      - Это запретное место. Один раз меня послали сюда с донесением, но дошла я только до низа лестницы.
      - Ты боишься?
      - Мы, уличные, всегда боимся. Но теперь - нет, я ведь с тобой.
      - Ну а я боюсь.
      - Ты? - По мнению Лилисы, Таллия была всемогущей. - Все кругом говорят, какая ты умная.
      - О? И что же они говорят?
      - Что ты - лучший борец в мире. Что ты можешь победить вооруженного мужчину голыми руками.
      Таллия издала смешок:
      - Это все болтовня. Я могу победить одного-двоих, даже троих, если повезет или если они неискусны или пьяны. Я предпочитаю не драться, если драки можно избежать. Что еще обо мне говорят?
      - Что ты можешь колдовать даже лучше, чем старый Магистр.
      Таллия рассмеялась:
      - Бьюсь об заклад, они молчат об этом при Мендарке. Это неправда.
      - Ты не умеешь колдовать? - У Лилисы был разочарованный тон.
      - Я... я умею, Лилиса. Но если есть другой выход, мы не пользуемся Тайным Искусством и никогда о нем не распространяемся.
      - О! - сказала Лилиса.
      - А сейчас нам надо найти бот и хорошего рулевого.
      - Я никого не знаю, - заметила Лилиса, поглаживая шероховатую поверхность пристани. - Я всегда держалась отсюда подальше. Я боюсь рыбаков. - Последовало долгое молчание. - Но есть люди, которые найдут что угодно, если им заплатить.
      - Я заплачу, но можно ли им верить? - Лилиса пожала плечами.
      - Ты когда-нибудь слышала о лодочнике по имени Пендер?
      Лилиса отрицательно покачала головой.
      "Ну откуда же тебе знать", - подумала Таллия. Пендер был из Нарна, именно он доставил Карану и Лиана в Туркад.
      Как раз в эту минуту показалось сопровождение. У хлюнши был раздраженный вид.
      - Очень хорошо, - сказала Таллия. - Отведи меня к этим твоим людям, Лилиса.
      День клонился к вечеру. Стало смеркаться. Дождь лил не переставая. Лилиса и Таллия сидели на окраине портового города, возле старого, давно заброшенного людьми каменного дока. На Таллии было серое одеяние, и она высветлила лицо и руки, но больше никак не изменила свою внешность.
      Они поджидали наступления темноты. За портом пристально наблюдали, а Таллия, несомненно, входила в число тех, кого Иггур приказал своим слугам найти и арестовать.
      - Я боюсь, - сказала Лилиса. - Посмотри, здесь тоже стражники.
      - Теперь я их вижу, - ответила Таллия, благословляя глаза ребенка, которые были зорче ее собственных. - Нам лучше попытаться пойти другим путем.
      Вскоре они обнаружили, что все пути из портового города тщательно охраняются.
      - Должно быть, Иггур подозревает, что мы здесь, - сказала Таллия. Тебе известны какие-нибудь потайные тропинки, ведущие к центру города, Лилиса? Ты знаешь улицы Туркада лучше, чем я.
      - Есть канализационные туннели и старые туннели контрабандистов, ответила Лилиса.
      - Отведи меня к такому, про который уже давно забыли. Может быть, хоть его не так хорошо охраняют.
      Холодная ручка Лилисы сжала теплую руку Таллии, и они пошли извилистой тропинкой. Скоро совсем стемнело. Лилиса остановилась возле канализационного туннеля, из которого сильно воняло.
      - Если мы пойдем по этому туннелю, то выйдем из него позади "Жемчужины матери" - кабачка контрабандистов.
      - Хорошо, мне бы как раз хотелось придерживаться глухих переулков. Не думаю, что туда добрались патрули Иггура.
      - Вероятно, опасаются, - сказала Лилиса и задрожала. В туннеле смердило от всякой гнили, скапливающейся в нем год за годом. Лилиса, оставившая в помещении, отведенном хлюнами людям, свою новую одежду и сапоги, бесстрашно шлепала по зловонной жиже. Таллия осторожно следовала за ней по камням, скользким от водорослей. К тому моменту, как они добрались до выхода из туннеля, она вымокла по колено.
      Глухими переулками Таллия и Лилиса подошли к кабачку сзади. Однако там не было заметно никаких признаков жизни - ни света в окнах, ни звуков голосов, дверь черного хода была заперта. Лилиса осторожно обогнула здание кабачка и сразу же вернулась.
      - Я видела стражника на улице, там, подальше. Дверь забита досками, и на стене черная надпись. Я не смогла подойти, чтобы прочитать ее.
      Этого и следовало ожидать. Несомненно, большинство таких притонов прикрыли, а за другими следят - за теми, которые известны Иггуру. Однако Таллия обнаружила еще одну любопытную для себя вещь.
      - Ты умеешь читать? - спросила она Лилису.
      - Немного, - ответила девочка. - Уличные вывески.
      Они пробирались окольными путями, двигаясь по проулкам, заваленным мусором, и оставляя позади портовый город. Горящие уличные фонари были окружены туманным нимбом. Глаза прохожих сверкали голодным блеском.
      - Это у вас часто бывает? - спросила Таллия.
      - Что?
      - Ну, то, что ты умеешь читать?
      - Нет, - ответила Лилиса, - но некоторые из нас умеют. Я читаю лучше всех. У моего отца была книга. Он читал мне истории и показывал буквы. Иногда мне снится и эта книга, и он сам. - Она шмыгнула носом в темноте.
      - Что случилось с твоими отцом и матерью?
      - Моя мама заболела и умерла. Я ее не помню. Отца я потеряла. Я потеряла его. - В голосе ее звучала печаль, и он был по-детски виноватый.
      - Как ты могла потерять отца?
      - Мы приехали в Туркад, когда мне было пять лет. Мы гуляли на пристани и смотрели на корабли. У меня была игрушка - маленький деревянный медведь. Я уронила его в воду, и папа нырнул за ним.
      - О, так он утонул прямо у тебя на глазах!
      - Он очень хорошо плавал! - с презрением возразила Лилиса. - Он достал медвежонка, и все люди о нем говорили. Потом пришли какие-то мужчины моряки или контрабандисты. Они ударили отца по голове, утащили его на свой корабль и уплыли. Он так и не вернулся.
      - Это случилось здесь, в Туркаде? - Таллия не верила своим ушам. - И никто ничего не сделал?