Барабанщики из Поднебесной

Не без досады мы уступили блокадникам. Оформили билеты. На обратный поезд из Иркутска до Петербурга они получили положенное им по льготе купе на двоих. Мы взяли простое купе. Денис выдал нам визитки гостиницы в «Down-town» эпохи Юань, и мы распрощались с его подопечными до отъезда…

На Московский вокзал я пришла одна. Накануне вечером Владислав прислал мне эсэмэску: «Валерик, любимая! У нас с Аськой-фантазёркой важное событие. Надо присутствовать завтра утром. Не волнуйся, встретимся у поезда…»

Я шла по платформе, высматривая возвышающуюся над толпой светлую голову Владислава. Его не было видно.

– Валерия!

Около меня возник Денис, торжественный, в новом строгом костюме, тёмных очках, с заплетённой сзади тонкой косицей. Сделал мне комплимент: «Супер выглядишь! Сама элегантность!» Он галантно взял у меня чемодан и подкатил его к батарее вещей, возле которых стояли мои знакомые и пара средних лет. Денис представил их:

– Это сын и невестка… Ворчун с кардиостимулятором не дал ему закончить.

– Сделай ей втык! – сурово заметил он на мой счёт. – Являться в последний момент! Ещё не отправились, а уже нервничаем!

После первого нашего знакомства его раздражительность возросла.

– Алик, не заводи меня! – пригрозила ему жена. – То оставлю тебе вещи и вернусь на дачу!

Алик не сдался.

– Так ведь ещё двоих нет, а поезд уже подают!

Действительно, вдоль платформы медленно продвигался задом длинный состав. Я ничего не понимала.

Вчера я не увидела в эсэмэске Владислава чего-нибудь настораживающего. Но когда из вагона вышла проводница и стала проверять билеты у пассажиров, по пульмонологии моей пошёл холодок.

– Валерия, твой «семафор» где? – спросил Денис.

– На Кудыкиной горе! Тебе-то что?! – Я огрызнулась на него, как бывало в нашем с ним школьном общении. К моему лицу хлынула краска.

– Как это, что ему?! – возмутился Алик. – Твой жених с сестрой едут?!

Я не ответила, подняла чемодан и, не чувствуя под собой ног, пошла к вагону. Дети блокадного Ленинграда и провожавшие их захлопотали за моей спиной с багажом…

Поезд тронулся…

Мобильник Влада не отвечал. Одна, занимая три места и, как глупая, радуясь, что уговорила маму не провожать меня, я позвонила ей и сообщила, что еду. Мама передала привет Владику и сестричке!

«Сюрреализм! – подумала я. – Наверно он рождается в подобных ситуациях».

В Москве мобильник моего жениха опять повторил мне:

«Телефон отключён или находится в зоне недосягаемости». Я всё ещё удивлялась этому.

Носильщик перевёз наши вещи на Ярославский вокзал. Обстановка там напомнила мне фильм о войне. Прямо на улице – ряды лавок. Над ними даже нет навеса на случай дождя. Уйма ожидающих пассажиров, чемоданы, тюки. Вокруг мусор.

– Вы хотите нас с вещами прямо тут бросить? – брезгливо поморщась, спросила Олечка носильщика.

– Могу на «Питерский» вернуть, не разгружая! – ответил он.

Алик в этой обстановке оживился, как рыба в воде. Показал носильщику, где ставить вещи, усадил около них свою Олечку, расплатился и сразу увидел вывеску: «Международные кассы». Мы отправились покупать билеты из Пекина в Иркутск. Уязвлённый тем, что их нам не продали дома, Алик приготовился дать в железнодорожной кассе бой и после расчёта с кассиршей сразу пошёл в атаку:

– Чёрт знает что! Почему у нас эти билеты не продали?!

Кассирша быстро погасила его запал:

– Где вам не продали, там и спрашивайте. А я вам продала! Езжайте!

Все три билета были в одно купе. План моего путешествия вырисовывался чётче. До отправления поезда оставалось почти два часа. Я постепенно начала ощущать под ногами твёрдую почву: у меня есть билеты, виза, деньги, я еду в компании, чего бояться, – успокаивала я себя, но попыталась ещё раз связаться с пропавшим женихом. Он ответил!

– Всё отлично, Валерик! Забираем из камеры хранения…

Я выключила мобильник.

Мгновенно вспомнилось знакомство с Владиславом. Я передавала в диспетчерскую службу направления на флюорографию. В тот же день он зашёл ко мне в медпункт и попросил разрешения подождать меня после смены. Я разрешила. Мне оставалось доработать чуть-чуть, но ему позвонили. Он перекинулся с кем-то парой слов, извинился передо мной, пообещал позвонить в другой раз, взял номер моего мобильного, дал свой, ушёл и не позвонил. Позвонила я, спросила, сделал ли он флюорографию. Поняв, что я была инициатором нашей новой встречи, я почувствовала себя ущербной. Пропало всякое желание разговаривать с объявившейся парочкой.

Целый час мы ехали молча. Я наблюдала через приоткрытую дверь купе мелькающие станции Подмосковья. По коридору ходили пассажиры. Слышалась китайская, английская, реже русская речь. Иногда в разноязыкий говор врывалось грубое американское рыканье, и вдруг у нас за стенкой весело зазвенело и стало часто повторяться смешное слово: «Сясинькисиньхиу». Сясинькисиньхиу!

Настя решила выяснить, что это значило. Оказалось: русская художница Ксения Лаврова едет в Харбин открывать свою выставку, знает китайский язык и сообщает знакомым день открытия. «Сясинькисиньхиу», – объявила Настя, – не одно слово, а целое предложение: «На следующей неделе в пятницу!». Влад, пока она выходила, пытался заговорить со мной. Господи! Что я слушала! – «Ну Валерка, ну не сердись. Ну мы сами не ожидали!» Своим «мы сами» он исключал меня из его с Настей компании. «На нас свалилось! Заглянули в электронный ящик, а там Аське письмо! Нашу фантазёрку приглашают в Москву. Представляешь, на вручение приза Всероссийского конкурса! Она ещё осенью отправила туда сочинение о Старой Ладоге…»

Про Ладогу – первую столицу Древней Руси – мне было известно и без их конкурса. Я была в Старой Ладоге, даже видела на берегу Волхова курган Олега и знала, что из Ладоги, когда она ещё не называлась старой, Кий отправился основывать Киев.

– Я завоевала третье место в стране! – входя в купе, объявила Настя. Влад обнял её у меня на глазах.

– Валерка, не отпускать же мне было сестрёнку одну? Ей четырнадцать лет! Ты это понимаешь?

Я хорошо понимала, что могла бы ехать с ними и порадоваться Настиной победе. А так, когда после моего кошмарного выезда из Петербурга они явились к вагону только в Москве, одна с букетом цветов, другой с шампанским, я их восторгов не разделила. На предложение Влада отметить семейный успех я демонстративно вышла из нашего купе и остаток вечера провела у блокадников.

На другой день всё разрешилось, и мы помирились. Но утро началось драматично. Под монотонный стук колёс я считала мелькавшие за окном берёзы. Попутчица девушка-японка с нами не разговаривала. Молчание прервала Аська:

– Валера, Владик хотел тебе тоже поменять билет и вместе ехать ночным. И я хотела. – Но мама нам сказала, вдруг ты ещё не уложила вещи, мы собьём тебя, а три билета не сможем достать. Она посоветовала послать тебе эсэмэску.

Во мне всё вскипело! Желая оправдать брата, Настя только распалила мою обиду. «Так вот, в чём причина! – его мама! – Комок злости на возможную будущую свекровь перехватил мне дыхание. – Она это подстроила! Моя мама так не поступила бы! Она ещё привет передала: Владику и сестричке!» От обиды за мою маму у меня хлынули слёзы.

– Не плачь, Валера, не плачь, – попросила Настя. – Если бы мы позвали тебя выехать с нами, а ведь ты сопровождаешь как врач наших соседей, ты всё равно бы не поехала? Да?

Мне захотелось напомнить ей, что сидела б она сейчас со своей мамой дома, если бы я не надумала взять её в путешествие, но я увидела её руки. Они, еще не достигшие взрослого размера, дрожали от переживания.

Я понюхала увядающие, как и моя обида, цветочки её букета и ответила:

– Да, Асенька. Ты права. Я отказалась бы… Тут же выяснилось, что эсэмэску я прочитала не всю. Увидев непрочитанное окончание: «Встретимся на Ярославском вокзале. Люблю. Целую в носик. Влад», – я извинилась.

Когда мы подъезжали к Уралу, уже все вместе следили в окно, чтобы не пропустить столб с указателями: Европа и Азия. Пейзаж к тому времени стал другим. Состав мчался метров на двести выше уровня моря, то в горы, то с них. Когда рельсовый путь изгибался, были видны электровоз и цепочка вагонов. Владислав достал кинокамеру, снял через стекло и изогнувшийся на повороте поезд, и меня, и сестру. За окном, чуть не касаясь его, мелькали верхушки клёнов. За ними были видны горные склоны, а ещё ниже зеленели поля. Неожиданно на столике заиграл мой мобильник. «Поезд мчится, поезд мчится в чистом поле, в чистом поле»… «Дорожная песня» Глинки зазвучала, как никогда, уместно и весело. Весело прозвучал в трубке и голос мамы. Вот уж чего я не ожидала от неё услышать! Со мной захотела пообщаться китаистка! Просила Эльвиру устроить ей встречу со мной, но узнав, что я уехала, взяла у Эльвиры мамин телефон и только что ей звонила. Мама дала ей номер моего мобильного.

Я тут же сообщила об этом Владу и Насте.

– Буду ждать звонка! – сказала Настя. – Мне интересно, как продолжится история с драконом.

Но звонка от Зои Владимировны не последовало.

Мы не пропустили промелькнувший за окном столб между Европой и Азией. Влад успел, прожужжав кинокамерой, поймать его на плёнку, а затем попросил Настю сесть ближе ко мне, включил в камере звук и попросил нас поговорить.

Не придумав сразу, о чём говорить (с сестрой Влада я ощущала себя взрослой, но неуверенной), я просто так, с потолка, попросила её перевести латинское выражение: «Mania grandiosa».

– Мания грандиозная! – ответила она.

– Мания величия! – поправил Владислав.

Я поощрила его:

– Владислав! Ты чувствуешь латынь!

– Поговорите ещё! – попросил он.

Я произнесла на камеру нараспев, как мы повторяли в училище:

– Mеdica mente, non medikamentis. Переведите!

Настя пожала плечами. Я пояснила:

– Это очень просто. Смотри, ты всё знаешь. Медика – медицина. Медицинь, то есть лечи. Лечи мента. От «мента» образовалось слово менталитет, то есть ум. Значит, лечи умом, но… «non medikamentis».

– А не лекарствами! – догадалась Ася, и мы с ней засмеялась.

Владислав снял этот момент, и Настя отправилась к нашим попутчикам. С ними в купе ехали китайцы, она спрашивала у них китайские слова и записывала словарик в свой «Дневник путешествия».

Позже она разрешала нам с Владом прочитать его. Оказалось, она начала его, когда была задумана наша поездка. Меня удивило, как разумно и основательно она к ней готовилась.

Отрывки из «Дневника»

19 марта 2004 г.

Браво! Я окончу седьмой класс и поеду по Великому Сибирскому пути! И ещё в Китай! Потом побываю в Иркутске и на Байкале!

В субботу еду к дедушке.

20 марта 2004 г.

Интернет. «Google com.». Википедия.

1. Челябинск основан в 1736 году. Когда император Александр III принял решение строить через Сибирь железную дорогу, этому городу выпала честь стать «воротами» в Сибирь.

2. Омск основан в 1716 году по приказу Петра Великого.

25 января 1894 года встретил первый поезд.

3. Новосибирск. Возник как посёлок, когда строили железнодорожный мост через Обь, назвали Александровск в честь Александра III. Но, когда царём стал Николай II, переименовали в Новониколаевск.

А-я-яй, Николай, нехорошо было у папы отнимать. Правильно, что город ещё раз переименовали. В Новосибирск! Там Академия наук!

4. Красноярск. Возник на Енисее в 1661 году как притрактовый пункт, когда в Сибирь ездили на лошадях.

Первый поезд прибыл 6 декабря 1896 года.

5. Иркутск. В 1652 году русские землепроходцы построили на притоке Ангары, Иркуте, зимовье Иркутск. С 1803 года – резиденция генерал-губернатора Сибири.

Первый поезд пришёл 16 августа 1898 года.

6. Харбин. Город основан русскими 23 апреля 1898 года. Железная дорога через Маньчжурию была продолжением Великого Сибирского пути к Порт-Артуру. Ж.д. и Харбин оказали хорошее влияние на Китай. В 1932 году Япония оккупировала Харбин. В 1945 наша армия освободила его и передала Китаю.

21 марта

Рассказывает мой дедушка Владислав Андреевич Рослов-Маноли.

Дедушкин прадед – Варфоломей Рослов-Маноли. Наша фамилия идёт от него. Он был высокого роста, поэтому Рослов. Какое у него было отчество, и почему он ещё и Маноли, не известно. Дедушка думает, что у нас в роду был итальянец. От него такая фамилия. Варфоломей Рослов-Маноли двадцать пять лет служил в солдатах. При Александре III Россия не воевала, а строила железные дороги. Поэтому ему ставили памятники у вокзалов. На Великий Сибирский путь солдат посылали делать насыпи, класть шпалы и рельсы. Мой прапрапрадедушка Варфоломей был на этих работах, но в армии он тоже служил. После 25 лет службы получил чин унтер-офицера. Следил за порядком на железнодорожном вокзале в Иркутске. Женился в пятьдесят лет. Его старший сын Григорий был принят бесплатно в Петербургский институт путей сообщения.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.