Барабанщики из Поднебесной

Ирина Волкова-Китаина

Барабанщики из Поднебесной

Григорию Варфоломеевичу Рослову,

инженеру-железнодорожнику,

моему незабвенному деду

посвящается…

Глава 1

Необычный гость

Если бы эта фотография могла отразить, что случилось перед тем, как запечатленный на ней момент жизни проник через мигнувший глазок объектива и зафиксировался на пленке, она вызвала бы море вопросов. А так, увидев стариков-китайцев в древних нарядах и босых мальчиков-рикш, цепочкой кативших их в красных каретах, казалось, Денис сфотографировался с ними в музее восковых фигур. Он быстро убрал эту фотографию и достал из конверта другую, где стоял один возле уличного плаката с замысловатыми иероглифами и напечатанным латинскими буквами словом «BEIJING».

– Китайцы называют свою столицу не Пекин, а Бейцзин, – пояснил он, – «бей» по-китайски – север, «цзин» – столица. Северная столица.

– Вот это новость! – удивилась Светлана Леонидовна, глядя на снимок через плечо Дениса.

Он обернулся к ней с тронувшей его тонкие губы улыбкой:

– Этой новости шестьсот лет…

Светлана Леонидовна удивилась ещё больше и проронила, как бы про себя: «Не ожидала, что в мои годы меня можно так удивить!»

Её манеру упоминать по любому поводу свой возраст я заметила ещё в нашу первую встречу. У меня тогда только завязывались отношения с Владиславом, и он впервые пригласил меня на вечеринку. Увидев хозяйку в розовом вечернем платье, похожую на улыбающуюся с портрета Ренуара актрису Самари, я почувствовала себя плебейкой. Её гости, и это для меня было неожиданно, оказались с книжками собственных стихов, с гитарами, один пришёл даже с синтезатором, который звучал как целый оркестр. В разгар вечера она вместе с парой её сослуживцев по Железнодорожному колледжу спела старинный городской романс и спросила, всем ли понятен жестокий юмор старшего поколения. Я решила, в её частых напоминаниях о возрасте скрыт какой-то её комплекс.

Двадцатидвухлетний Денис, эпатажного вида, с длинными чёрными волосами, в узких, слегка затемненных минусовых очках, во франтоватом бархатном пиджачке и знающий, ну хотя бы вот о столице Китая, больше её, ей нравился. Мне тоже стало с ним интересно. «Почему я его ненавидела в школе?!» – не понимала я.

Он обсуждался в школе. Его мамочка, и она обсуждалась, часто оставляла его на своих престарелых родителей, а однажды улетела с каким-то организатором туристских походов и год не давала о себе знать. На этой почве Денис, классе в пятом-шестом, прекратил расти и затормозился в умственном. Кроме меня его жалели все, особенно учителя. Но потом школу облетела радостная весть: «Мамочка на Байкале! Занимается там бизнесом! Настроила в горных лесах хижин для своего организатора туристских походов! Возводит на берегу гостиницу!» Денис стал на лето летать к ней, был с нею в Китае, подрос, перестал обсуждаться. После школы я забыла о нём. А вчера произошло, как в кино, мы встретились.

Звоню подруге, сказать, что достала американский адрес бывшей нашей одноклассницы. Он ей был позарез нужен. Я звонила ей и на обычный, и на мобильный – нигде никого. Наконец слышу: «Алло!»

Голоса её не узнаю. Она меня узнает.

– Валерия! Нихау!

– Что? – не понимаю.

– Здороваюсь с тобой по-китайски!

– А! – смеюсь. – Нихау. Я тебе адрес нашла! Можешь зайти прямо сейчас! Я дома!

– Нет, лучше ты приходи!

– Голос звучит странно. Удивляюсь, но говорю, ладно, через пять минут я у тебя. Мы живём рядом. Я – на Московском, первый дом от «Техноложки», она – на Загородном, во втором от неё. Дворами – сто метров. Принарядилась, прихожу, даю мои три коротких звонка и представляю: вот дверь откроется, я встряхну своими густыми русыми прядями, сделаю шаг – назад и услышу восторженный вопль подруги: «Валерка! Ты имидж сменила! Вся новая в Новом году! Хвост отстригла! Чёлка! Тебе идет! Покрасилась в пепел! Одного цвета с глазами! Оригинально!». – Слышу шаги за дверью, горю желанием рассказать, чем вызваны мои перемены. Дверь открывает волосатик – подросток. В кимоно с иероглифом на груди. Теряюсь. Неужели, я этаж перепутала?

– «Извините, – говорю, – мне», – называю имя…

– Так она в Америке! Вчера улетели всей семьёй. Теперь тут я обитаю. Макарова! Не узнаешь? Я из параллельного «б». Денис Накатов!

Первое, что я испытала, мне стало стыдно перед ним, как перед свидетелем отношения ко мне самой близкой моей подруги. Стою в новой дубленочке «авто-леди», модно подстриженная, тонко надушенная, а чувствую себя, будто в прорубь опущена. Голос Дениса как с другой планеты.

– Макар Чудра! Очнись! Тебе тут оставлен латинский учебник. Дал слово торжественно вручить!

Отвечаю:

– Денис, у меня латинский с медучилища свой. Я – фельдшер.

Он:

– Такого не то что у фельдшеров, у врачей нет! Тут инглиш, франсэ, дойч, тэ дэ и тэ пэ, чешско-, польско– и даже наш великий могучий трактуются как диалекты латыни! Учебник лингвистический! Позапрошлого века! Не подлежит вывозу из страны. Так вручить?..

Не буду вспоминать, как я вошла в квартиру. Денис отдал мне учебник с Юпитером на обложке и предложил выпить водки. Я отказалась.

Он:

– Что?! Китайской?! Рисовой?! За встречу!

– Нет! – говорю.

– Тогда на это взгляни! – Он дал мне какой-то старинный футляр от очков, пластмассовый или из черепахового панциря. – Там, говорит, – телефончик из Китая. Непростой! Могу удивить.

Я положила футляр на стол.

– Ты уже удивил. На сегодня с меня хватит…

Всё ещё в шоке от известия о подруге. Автоматически открываю учебник. По алфавиту на «а» идут латинские слова, одинаковые во всех европейских языках, якобы диалектах латыни! Выбираю русский: activus – актив, avantgarde – авангард, archivum – архив, architectura – архитектура, avia – птица. «Ничего себе! – удивляюсь, – даже авиа из латыни». Листаю дальше: cultura, literatura…

– С учетом медицины, – говорю, постепенно приходя в себя, – латынь не такой уж мёртвый язык.

Денис открыл дверцу буфета.

– Ну, тогда давай, Макар Чудра, по рюмашке за латынь!

Смотрю на него. С длинными волосами, весь какой-то изломанный. Стало любопытно, как он оказался в квартире моей подруги? Чем занимался в Китае? Но вместо того, чтобы спросить, говорю: «Между прочим, мой молодой человек тоже имеет отношение к Китаю. Его прапрадед строил Великий Сибирский путь. Он потомственный железнодорожник, инженер, ведёт как диспетчер поезда Балтийского направления. А я – в медпункте на Балтийском вокзале. Могу и на ”Скорой помощи” работать в фельдшерской бригаде!» Ловлю себя на мысли, что хвастаюсь. Денис достаёт из буфета бутылку. Я предлагаю ему пойти на святочную вечеринку к Светлане Леонидовне, объясняю: «Она сокурсница моего молодого человека, живёт на Васильевском острове. Встречаемся завтра, полпятого на “Приморской”. Туда можешь взять эту рисовую!»

Ничего не уточняя, он согласился прийти.

Владислав приехал на «Приморскую» в железнодорожной форме и с гитарой, сразу напомнил мне, что завтра у нас общий выходной, и что мы снова увидимся. Высокий, в шинели, с незачехлённой гитарой в руке, он выглядел самым заметным в нашей компании. Наблюдая, как легко он со всеми держится, Денис съязвил:

– Макарова, этот семафор и есть твой потомственный?

Владислав понял, что высказавшийся в его адрес парень в длинном китайском пуховике – тот самый, о ком я вчера ему рассказала, но будто бы не заметил его. Это Дениса задело. Он насупился, не пошел со всей компанией в супермаркет, а у Светланы Леонидовны, когда Владислав исполнял свои остроумные рэпы, сразу выходил из комнаты.

Фотографии он достал, когда две коллеги хозяйки, как и она, в вечерних нарядах, вышли на кухню готовить чай, а гости, одетые проще, но с голосами, гитарами и самые шумные из них с собственными стихами, снова, как в прошлую вечеринку, навыступались под аплодисменты друг друга и отправились на лестничную площадку курить.

За столом с Денисом остались трое некурящих: я, Светлана Леонидовна и слегка захмелевший толстяк с короткой бородой под Хемингуэя. Во время застолья он на гитаре не играл, стихов не читал, но заметил нам, что тут он единственный, кто живет на поэтический гонорар. В его обществе Денис разговорился, перестал ощущать себя не в своей тарелке, и этим умением создать вокруг себя благожелательную атмосферу, бородач мне понравился.

С неменьшим, чем у Светланы Леонидовны, удивлением он спросил:

– Скажи, Денис! Бейцзин, Бейцзин! А откуда «Пекинская утка»? Я на днях ел её с киргизскими друзьями в китайском ресторане. Там в меню пишут: «Утка по-пекински»! Почему?

Денис был готов ответить, но тут в комнату толпой вернулись курильщики. Обстановка мгновенно переменилась. Поэт махнул на Дениса рукой:

– Ай! Не объясняй! Мы не на ликбезе!

Глаза Дениса, я увидела даже через его дымчатые очки, лихорадочно заблестели. Он побледнел, прижал руку к сердцу и выбежал из-за стола. Поэт воскликнул:

– Девчонки! «Китаец» обиделся на меня!

Из прихожей раздался резкий хлопок входной двери.

Светлана Леонидовна, ничего не ответив и сверкнув полоской белой спины в узком вырезе вечернего платья, выбежала за Денисом.

Я вышла за ней.

На слабо освещенной лестничной площадке было сильно накурено. Денис, как тень Ларры, стоял у окна. В стеклах двойных рам отражался удвоенный огонек, светясь у него в руке. Я подумала: зажигалка. Прикуривает. Но огонек не угасал, а с улицы слышалась высокотональная речь.

– С ним говорят по-китайски! – прошептала Светлана Леонидовна. – Какой у него необычный мобильник!

Денис держал светящийся предмет на уровне груди и, направляя его на улицу, старался остаться для кого-то там незамеченным. Мы не дождались окончания его разговора и шагнули к окну. Внизу у подъезда дома стояли красные кареты! Те самые, что мы видели на фотографии. С седоками! С рикшами! И рядом был старик на коленях. Голос смолк. Видимо, старик и говорил. Он медленно поднялся с колен и пошел к пустой карете. На фотографии возле неё был Денис! Сейчас он не произнес ни звука. Огонёк в его руке погас. Явление исчезло.

– Что это было? – тихо спросила Светлана Леонидовна.

Только тут Денис заметил, что он не один.

– Вы видели что-нибудь?

– Видели! Вашу ожившую фотографию. Вы, случайно, не в цирке работаете? – Светлана Леонидовна улыбнулась. – Вы – необычный гость! Объясните, как у вас получаются такие чудеса?

Денис взял с подоконника футляр от очков, тот, что показывал мне вчера, и хотел вложить в него телефон.

– Не убирай! – попросила я.

Он будто не слышал. Футляр в его руке задрожал.

– Что мы… сейчас видели?! – спросила Светлана Леонидовна.

– Ка-жет-ся, – медленно проговорил Денис, – они меня за-сек-ли.

Я ничего не понимала. Светлана Леонидовна перестала улыбаться и тихо произнесла:

– Они – это с оживающей фотографии? Значит, на ней вы – старый китаец?

Денис возмутился:

– Вы с ума сошли! Я вижу их второй раз в жизни! – Он сорвал с носа очки. – Сравните меня и того старика, Света!

– Вообще-то, в колледже, где я преподаю, ваши ровесники называют меня по имени-отчеству, – строго заметила Светлана Леонидовна и внимательно всмотрелась в худое лицо Дениса. – Да, на китайца вы не похожи!

Денис промолчал. Мы ещё раз выглянули в окно. Освещенное пространство под ним было бело и спокойно.

– Ну, ладно, хватит святочных чудес. Идемте в квартиру! – скомандовала Светлана Леонидовна.

Некоторые гости уже собирались домой. Она провела Дениса в дальнюю комнату. Я прошла за ними, зажгла в комнате свет. Светин голос зазвучал, как у строгой учительницы:

– Денис сядьте за письменный стол. Только ничего не трогать! Тут мой сын монтирует какую-то технику.

Он сейчас на каникулах у отца в Финляндии. Соберитесь с мыслями. Скоро гости разойдутся. Останутся только Валерия с Владом. Мы вас отсюда не отпустим, пока не расскажете нам о вашей оживающей фотографии. Договорились?!

Денис покорно кивнул.

Глава 2

Необычная находка

Фотография была снята в Пекинском парке Бейхай, точнее, через дорогу от его главного входа, рядом с древней торговой улицей, что поднималась к двум парным башням: Барабана и Колокола. Будто стремясь дотянуться до неба задранными углами своих квадратных крыш, они величественно возвышались над пейзажем с озером, с экзотическими ресторанчиками на одном его берегу, с тихими аллеями и диванчиками на другом, и вносили гармонию в китайский уклад жизни, хранивший черты разных эпох.

Вход в эту часть парка был свободный. Минувшей осенью Денис приходил сюда каждое утро. Он жил в старейшем районе Пекина, древнем городе времён ещё монгольской династии Юань, низком, глиняном, с хутунами – улицами без окон, похожими на глухие коридоры. Но маленькая гостиница, где он снимал номер, стояла на самом широком из всех хутунов. Круглые в виде висячих тыкв фонари, распахнутые двери в чайные придавали ему китайской вид, и, главное, поблизости находились Гугун – закрытый город дворцов всех послемонгольских императоров, и знаменитый парк Бейхай.

В то утро Денис размял у знакомого мануальщика спину и, ощущая приятное тепло в теле, отправился к озеру. В парке ничего не напоминало о вчерашнем Чжунцю – лунном празднике влюблённых, когда Денису было не протолкнуться среди разновозрастных парочек на усыпанных мишурой аллеях. Теперь было чито, дорожка к берегу походила на выглаженную ленту. Но когда он приблизился к воде, ему попало что-то под ногу, он споткнулся и увидел на берегу вереницу открытых красных карет. На их лакированных дверцах блестели золотые драконы. В каретах сидели старики. Первая карета была пуста. Её хозяин в нарядном халате и шапочке стоял неподалёку от неё на коленях и что-то говорил с благоговейной улыбкой. Мальчики-рикши выглядели самозабвенно покорными. Желая запечатлеться с экзотической компанией, Денис подозвал пожилого китайца, подрабатывавшего тут на разных услугах туристам, дал ему пять юаней, сунул в руки свой фотоаппарат и встал около пустой кареты. Моргнул глазок объектива, пропустив на чувствительную фотоплёнку мгновение жизни. В следующий момент старик встал с колен, подошёл к карете и полез в неё прямо через Дениса. Они должны были столкнуться, но этого не случилось. Денис не успел понять, почему, как процессия двинулась.

Денис проверил, сколько кадров на плёнке. Ещё оставалось для башен. Кареты направились к ним, напомнив Денису колышущееся тело огромной золотистой гусеницы. Он пошел на небольшом расстоянии сзади, постоянно отвлекаясь по сторонам, и, когда подошёл к Башне Барабана, карет возле неё не увидел, а по её нарядному боковому крыльцу поднимались как будто те самые старики, что сюда ехали.

Крыльцо вело к входу в башню, расположенному почти на уровне третьего этажа. Под изогнутой крышей, вознесённой над древней частью города, виднелась обзорная площадка. Вход в башню для обычных посетителей был с другой стороны. Сказать, что Денис, найдя его, разочаровался, это ничего не сказать. Он ожидал увидеть внутри башни помещение с лестничными маршами, готовясь легко их преодолеть и под конец, как при подъёме на колоннаду Исаакия в Петербурге, ещё покружить по винтовой, но перед ним оказалось слабо различимое в темноте, сплошное, уходящее вверх полотно. Встав на него, он ощутил под ногами вместо ступеней набитые реи и, боясь соскользнуть с них, схватился за перила.

Рядом, отделенная от него двумя полосами перил, шла такая же лестница вниз. Кто-то осторожно спускался. Сделать здесь фотографию казалось бесполезным даже со вспышкой. Подниматься пришлось долго. Фотоаппарат, как маятник, качался на шее Дениса. Он не догадался спрятать его в рюкзак. Мрак в вышине сгустился почти до полной темноты. Денис начал жалеть, что лезет наверх. И тут неожиданно и разом сквозь проём выхода на смотровую площадку ему в лицо хлынул свет. Смотровая площадка была ещё далеко. Открылось одно небо. И казалось, что конец лестницы приставлен прямо к нему. Каждый шаг вверх приближал к его синеве. Создавалось ощущение, что лезешь на небо.

«Вот она, Поднебесная!» – восхитился Денис и услышал сверху барабанную дробь…

Он думал, что там, на лестнице, он испытал самое сильное впечатление от Бейцзина. Вечером он покидал Пекин и уже сообщил матери, что едет до Иркутска и проведёт у неё на Байкале неделю. Вспомнив о матери, когда спустился в парк, он как бы опустился с неба на землю. В землю он и смотрел, шагая по той же, что и утром, аллее, и увидел у края газона необычный предмет. Поднял. Предмет был похож на мобильный телефон. Модель незнакомая. Ни кнопок, ни цифр. Экранчики с двух сторон, чёрной и серой, граница смены цветов не улавливалась. «Так ведь я наступил на эту штуку! – сообразил Денис. – Но почему, – удивился он, – кроме меня её никто не заметил?!» С находкой в руке он сел у озера на диванчик, коснулся пальцем чёрной поверхности трубки немного ниже экрана. Трубка начала говорить и показывать. Сначала раздалось радостное восклицание: «У Цзи!» – и сразу на экранчике возникла лаборатория. Перед светящимся на стене экраном спиной к Денису стоял мужчина. «У Цзи! У Цзи!» – повторял он. Затем неизвестный взял со стола предмет, похожий на находку Дениса. Денис увидел испещрённое морщинами лицо говорившего. Он глядел Денису в глаза. Его голос по-прежнему зазвучал радостно:

– У Цзи!

Денис понял: стоит ему что-нибудь произнести или неосторожно ещё чего-то коснуться, и его обнаружат. К общению он был не готов. Первым возникло желание выбросить находку. Вторым – ещё раз испробовать связь. Он недолго поколебался и снова тронул то же самое место. На экране появились уже двое. Второй, узколицый, красивый, выглядел совсем юным, что у китайцев бывает обманчиво. Молодой смотрел подозрительно.

– Нихау! Кто вы?

Отвечать Денис был не намерен и отнял от трубки палец. Она сразу перестала подавать признаки жизни.

Взволнованный из-за находки, он остался сидеть на диванчике, держа её на раскрытой ладони. К нему подошли, покачивая плоскими зонтиками, две старые китаянки-созерцательницы, хотели сесть рядом, но, взглянув на его протянутую руку, профланировали мимо. Солнце всё ещё грело.

Денис оставался у озера, пока не начали опускаться сумерки. С другого берега донеслась современная танцевальная музыка. Под её ритм повеяло свежестью. Денис остро ощутил своё одиночество. Весь другой берег с его ресторанчиками многоцветно залюминесцировал. По воде поплыли искусственные лотосы с мерцающими в них белыми огоньками…

– Впечатляет… – мечтательно произнесла Света. – Вы прекрасный рассказчик, Денис.

Глава 3

Ещё более необычная ночь

Позволь человеку раскрыться перед тобой и увидишь его способности. Красноречие Дениса оказалось для меня новостью.

Он сидел напротив нас у письменного стола, нога на ногу, и, польщённый Светиной похвалой, начал бравировать своёй ролью, небрежным театральным жестом достал из кармана футляр.

– От бабулиных очков. Как по заказу, для трубки. Но она работает только в одну сторону. Я ещё в парке это понял. Наверно, когда наступил на неё, в ней что-то сломалось. Иначе те, из лаборатории, сразу бы вышли на меня сами.

Света подошла к нему рассмотреть футляр. Он захлопнул его, и Света опять села на диване рядом со мной, заметив с усмешкой:

– Но старики с вашей фотографии сами появились из вашего волшебного телефона. Вы не хотели их всем показывать, поэтому выбежали на лестницу?

Денис промолчал. Владислав, с самого начала рассказа Дениса безразличный к его приключению, спросил Свету, где у неё обычный телефон. Она поинтересовалась:

– Куда ты собираешься звонить?

– Вызову такси.

– Какое такси?! – Света закапризничала. – Неужели, после всего, что произошло тут, вы меня оставите одну с этим необычным гостем! Ты с Валеркой уедешь?!

Владислав отрицательно помотал головой и вышел из комнаты.

– Телефон у зеркала! – крикнула вслед ему Света. – Включи свет!

Было слышно, как Владислав набрал номер и произнёс «Папа!».

– Домой звонит, – поняла я.

Света повторила Денису:

– Всё-таки те, что на фотографии, сами вышли на вас!

Денис наигранно засмеялся:

– Ошибаетесь! Не сами! Это ваш поэт! Бородатый толстяк! В нём энергии, как на Братской ГЭС. Махнул рукой и включил его. У меня из кармана раздался голос! Я решил: из лаборатории достают. Выбежал, достал трубку. Старики со всей их атрибутикой прыг из неё, как джины из бутылки, и за окно. Выглянул на улицу. Всё, как было в Пекине! Кареты, старики, рикши. Не понимаю, как все они умещаются в трубке?!

– Покажи её! – попросила я.

Он не заставил себя уговаривать, подошёл к нам, раскрыл черепаший футляр. Маленькая, похожая на мобильник трубка, настолько скромная с виду, что её способности казались нереальными, спокойно лежала в футляре. Владислав всё ещё говорил по телефону. Денис крикнул ему:

– Господин потомственный железнодорожник, идите сюда, посмотрите! За показ денег не беру.

Владислав вернулся в комнату, заглянул в футляр и рассмеялся.

– Ну, и где твоя трубка?!

– Ты не видишь её? – удивилась Светлана.

Я тоже удивилась.

– Вижу пустой футляр! – ответил Владислав.

Денис покраснел от волнения.

– Интересненько! Оказывается, эту штуку видят не все! Возможно, я увидел, потому что на неё наступил и от неё зарядился. Слышали про такое? Контакт надо с некоторыми силами установить. Потом общаться. Макар Чудра! – Он хлопнул меня по плечу. – Когда ты ко мне явилась, я вручил тебе футляр, а в нём трубка. Ты через футляр зарядилась от неё и установила контакт!

– Ну, Денис! – Света не отрывала взгляда от трубки.

– Я ни к ней, ни к вашему футляру не прикасалась, а вижу!

– Так вы подержали в руках фотографию. Значит, и фотография заряжает!

Он самодовольно провёл ладонью по своему бархатному пиджачку, взглянул на Владислава.

– Вот господин железнодорожник с моей находкой контакта не устанавливал! Владик, тронь донышко футляра! Увидишь трубочку!

Влад посмотрел на меня. Денис подбодрил его:

– Тронь, Владик! Не бойся!

Владислав пожал плечами.

– Пожалуйста! Процедура несложная. – Он коснулся дна футляра. Возглас изумления вырвался у него: – Потрясающе! Я её вижу! Серого цвета! Наверно, краска «хамелеон»! Значит, Денис, ты прав! Пока от неё не зарядишься, видишь только цвет воздуха!

Денис сиял от произведённого эффекта.

– Ну, у меня и трубочка! Так, господа, вспоминаю… когда я на неё наступил, солнце стало ярче светить, и старики явились как бы из того яркого света.

– Свет по-латыни «Luminis», – непроизвольно произнесла я, вспомнив просмотренный вчера учебник латинского языка.

Светлана поддержала меня:

– Да! В природе существуют люминосы! Мы их знаем! Например, летающие светлячки. Есть и люминофоры! Их тоже все знают. Это – неорганические вещества, несущие свет! Они были открыты ещё в Древнем Риме. На железной дороге их используют в опознавательных знаках. Влад, у нас в институте…

Денис презрительно хмыкнул:

– У вас! В институте! Да ваши опознавательные знаки видит любой! А этих?! – Он захлопнул футляр и потряс им. – Этих! Что сидят у меня тут!.. Когда они катили на башню, пешеходы им дорогу не уступали! Значит, не видели. Все чесали сквозь них. Ёлы-палы! Они неосязаемы! Я с дедом нос к носу столкнулся, когда он в карету лез! Прошёл сквозь меня, как свет!

Мы верили с трудом тому, что слышали от Дениса. Но как не верить глазам? Старики перед нами возникали, как живые. Мы слышали речь одного из китайцев! Денис заходил по комнате. Его осенила новая мысль.

– Мандарины! А вдруг этот телемобик вызывает компанию из прошлого времени! Макар Чудра! Слабо тебе ещё пообщаться со светлячками с того света?

От его предложения у меня внутри, как говорит санитар нашего медпункта, похолодела вся пульмонология. Я поняла: в футляре Дениса лежал не просто телефон, а нечто, пока не укладывавшееся в моём сознании, и мы находились не просто в комнате Светиного сынишки, а стояли между двумя мирами: реальным и неосязаемым, а прохаживавший среди нас длинноволосый пижончик в бархатном пиджачке – случайный обладатель ключа к этому неосязаемому миру. Как бы в подтверждение своей власти над нами Денис обратился к Свете:

– Светлана Леонидовна, а вам не слабо снова пообщаться с люминофорами? Их не все видят, но они, возможно, видят всех. На лестнице они не только меня засекли. И вас, любопытная дама! Не боитесь их?

Света промолчала. Владислав привлёк к себе её и меня:

– Бояться надо тебе одному, когда попадёшься в руки хозяина трубки.

Денис надул губы. Повисла тишина. И в этот момент раздались позывные моего мобильника. Недавно записанная «Дорожная песня» Глинки: «Поезд мчится, поезд мчится…» зазвучала тревожно. Я вскрикнула:

– Ой! Я маме не позвонила! – Я, действительно, испугалась. Перед уходом на вечеринку мы поссорились.

Моя мама болезненно воспринимает любое замечание, и на любой совет ей отвечает: «Вы что?! Учить меня хотите?!». По поводу её боязни, как бы чему-то лишнему не научиться, мы ссоримся. В этот раз она раскричалась, что я зачастила бегать на свидания, и пыталась не отпустить меня на вечеринку. Я возмутилась и обидно высказалась, что из-за её характера и мой отец с ней не живёт, и кроме её подруги Эльвиры да ещё их заказчиц ей уже не с кем общаться. «Как это не с кем?! У меня есть ты?!», – крикнула мама. – Я засмеялась в лицо ей – Хочешь, чтобы я тупела с тобой возле твоей швейной машинки?! – Она перестала кричать, поправила мне концы воротника дублёнки, похлопала меня по лопаткам. Уходя, я не обернулась.

Шёл уже четвёртый час ночи. Я не сразу нашла в прихожей свою сумку, долго искала в ней телефон и наконец с чувством вины ответила.

– Мамочка! Всё в порядке! Я просто забыла… нечаянно. Прости! Как ты?… Ну почему?… Ну, в мои ночные дежурства ты же спишь.

Мне было стыдно перед Владом, что в отличие от него, позвонившего домой, я этого не сделала. Я называла маму разными ласковыми словами. По-моему, она даже пришла в недоумение. Но Владислав внимательно слушал все мои нежности и после разговора предложил:

– Ну теперь, когда домашние дела улажены, испробуем «чудо-телефончик»?!

– Как?!

Я не поняла, а Денису понравилось предложение.

– Снова вызвать дедов?! Могу!

Владислав возразил насчёт «дедов».

– Нет! Только не джинов! Пусть они посидят в твоей трубке. Заглянем лучше к китайцам в лабораторию!

– Ночь же! – возразила я.

– Какая ночь?!

Владислав затанцевал перед нами твист, красиво выкидывая длинное крепкое тело то в одну, то в другую строну и говоря рэпом: «В Пекине десять утра!.. Значит, пора!.. Пришёл хороший момент… посмотреть на… китайский эксперимент…»

«Какой он красивый!» – подумала я.

Света на его танец включила проигрыватель. Заиграла финская танцевальная музыка, уже не модная, но красивая и зажигательная, смесь твиста и летки-енки.

Денис пригласил Свету танцевать. Влад меня. «Господи! – я впервые обратилась к Нему, куда-то в вечный и бесконечный космос. – Самый красивый в мире парень влюбился в меня, длинноносую, любопытную. Помоги удержать его любовь!» И сразу как будто кто-то вложил мне в уста, я сказала: «Владик! Тебе известно на свете всё! В Пекине десять утра. Откуда ты всё знаешь?!»

– Не всё, – ответил он.

Он чуть касался пальцами моей талии. Я спросила его:

– Когда между фантастикой и реальностью стёрлась грань? Ты не заметил?

– Когда ты позвонила мне по мобильному телефону.

– Это была фантастика?..

– Хватит шептаться, – одернул нас Денис.

Света выключила проигрыватель.

– Действительно, хватит! Подвигались, и ладно! Теперь выпьем кофе, и Денис нам покажет секретную китайскую лабораторию!

Мы перешли в большую комнату. Раздвинутый во всю её длину пустой стол с ещё не снятой скатертью напомнил о вчерашней вечеринке. За кофе мы договорились: во время связи с лабораторией не выдавать себя ни единым звуком. Света принесла Денису ручку и тетрадь записывать перевод услышанного. Она и я должны были запомнить то, что увидим на экране трубки. Трубка была доверена Владиславу.

Маленький прибор совершил чудо. Мы увидели китайскую лабораторию. На стене светящийся, но пустой экран, перед ним мужчина в синем халате. Он громко крикнул:

– У Цзи!

От неожиданности Владислав отдёрнул от прибора палец. Трубка сразу перестала показывать. Денис хохотнул.

– Хо-хо-хо! И я первый раз так же дёрнулся!

– Простите! – извинился Владислав. – Попробуем ещё.

Света призналась, что ей неприятно подглядывать секреты другой страны.

– А мне приятно! – возразил Владислав с азартом. – Нас не видят!

– И принимают за неизвестного нам У Цзи! – заметил Денис. – Это, скорей всего, дед из кареты.

Владислав снова коснулся поверхности трубки. Она опять ожила. Видимость была необычайно ясной. В лаборатории уже оказалось четверо. Знакомый Денису, тот же пожилой, двое молодых и один, скорее всего, русский, с седой шевелюрой, торчавшей дикими непокорными прядями в разные стороны. Он мог бы отлично сыграть в детском спектакле приручённого льва. Он был ближе всех к экрану и тоже крикнул:

– У Цзи!

Я чуть не вскрикнула от неожиданности, но успела зажать рот ладошкой.

– У Цзи! – вслед за «русским» повторил пожилой китаец и взял со стола предмет, такой же, как наша трубка.

Во весь наш экран возникло морщинистое лицо. С губ слетели китайские слова, и затем отчётливо прозвучало по-русски: «Господин Вертьянов! Евгений!» Дальше пожилой говорил по-китайски. Денис записывал перевод. Вдруг лицо говорившего закачалось. По краям экрана замелькали разные приборы. Мы снова увидели фрагменты лаборатории. На какой-то момент в трубке опять мелькнул светящейся экран. «Гривастый» оставался возле него и крикнул. Мне послышалось: «Дай фен! Мигаю!» Не поднимая головы, Денис продолжал писать. Пожилой учёный побежал к двери. Денис вместе с нами стал следить за экраном. Учёный толкнул дверь. Она раздвинулась, и мы увидели улицу – коридор из глиняных стен. Таким Денис описал нам монгольский район Пекина.

– Юань!!! – вскрикнул он.

Владислав в сердцах бросил трубку в футляр.

– Зачем ты крикнул?!

– Захотел! Тебя не спросил!

Света посмотрела на Дениса с укором.

– Действительно, зачем вы крикнули? Там спрашивали У Цзи. Вы же не У Цзи! Или… я на лестнице правильно поняла? На фотографии вы такой, как сейчас. А когда она оживает, вы старый китаец?

Владислав повторил:

– Зачем ты крикнул, Денис?!

– Такой был мой план! – вывернулся он.

Влад ему не поверил. Они заспорили.

Я в это время повернула к себе тетрадь и стала читать запись. Оказалось, Денис знал китайский неважно. В тексте шло много пропусков. «У Цзи! У Цзи! … Он ищет контакт с нами! Господин Вертьянов! Евгений!.. Это он! У Цзи, мы не видим тебя. … Веди палец…». Дальше опять шло многоточие, затем в кавычках: «ИНСТРУКЦИЯ», и дальше… «Ай Фен! Мин Хау!.. У Цзи! Сейчас я выйду в хутун!.. Узнаешь его, сразу отключись… пойму, ты видишь…».

Здесь Денис крикнул: «Юань!»…

Заметив, что я читаю перевод, он хотел отнять у меня тетрадь, но Влад подставил под его протянутую к тетради руку свою. Они скрестились над столом. Денис выругался и выхватил у Владислава футляр. Влад быстро вырвал из тетради листок с переводом разговора и сунул его в карман кителя.

– Мальчики, не подеритесь! – сказала Света.

– Была нужда! – Денис впихнул футляр в нагрудный карман и уставился на меня.

В его взгляде горела злоба. Я вспомнила, почему мне его не было жалко, когда он ходил в школу с заплаканными глазами и отгонял от себя всех, кто спрашивал, не нашлась ли его мама. Незадолго до её исчезновения он приставал ко мне на перемене. Я делала вид, что не замечаю его. Он при девчонках мне крикнул:

– Незаконнорожденная!

Я не поняла, что это значило. Смеясь, он объяснил.

– Жалкий шпион! – крикнула я. – Это неправда!

У меня были самые красивые в школе манжеты.

Махая воланом перед лицом Дениса и крича: «Шпион! Шпион!» Я до крови расцарапала ему нос. Моя подруга дала ему пощёчину. Нас вызвали к директору. Но мы не открыли причину. Денис глядел на меня сейчас, как тогда у директора.

– Не суйся, гуня-дуня, в мои дела, пока не разрешу, – процедил он сквозь зубы. – Я рассказал о своей работе тебе и… – видимо, от волнения забыв, как звать Светлану, мотнул на неё головой – … и ей, потому что…

– О какой вашей работе?! – перебила его Светлана. – Вы же случайно наступили на трубку!

Денис бросил на стол авторучку и выбежал в прихожую.

Владислав вышел за ним. Я видела через приоткрытую дверь: Денис рванул с вешалки пуховик.

– Остынь! – сказал Владислав. – Утром втроём уйдём!

Денис одевался.

– Будешь стоять у закрытого метро!

Денис молчал.

– Тогда двигай к гостинице. Там скорей возьмёшь частника. Деньги есть?

– В персональной карете доеду, – буркнул в ответ Денис и стукнул себя кулаком по нагрудному карману, где лежала его необычная находка.

Всё сразу ярко озарилось. Исчезли стены прихожей. В ней возникли красные кареты. Теперь я заметила, что на дверцах карет привстали драконы. Влад попытался схватиться за дверцу, но его рука прошла сквозь неё. Он отшатнулся, и в этот момент Денис исчез за дверью вместе со стариками, рикшами и каретами.

– Ну, на таком транспорте быстрее доедет! – заявил Владислав, возвратясь к нам, взял гитару и пропел: «Дорогой длинною, да ночкой лунною…»

– Как ты можешь?! Петь! – возмутилась Света. – Тебе всё, как слону дробинка! Такое произошло, а ты!

– Ничего не произошло.

Владислав отставил гитару:

– Светлана Леонидовна! Не нервничайте из-за этого чудо-телефончика. Скоро у всех будут такие!

– Когда скоро? – спросила я.

– Когда завершится китайский научный эксперимент! Ваш Денис не волшебник! Просто нечаянно заглянул в чужую работу. Пройдёт пара лет, о ней узнает весь мир. Ждите сообщения!

– Я боюсь остаться одна! – пожаловалась Света.

Уйти от неё, когда за окном темнота, мы и не собирались, ещё долго обсуждали с ней случившееся: китайскую лабораторию, Дениса. Мы ничего не могли разгадать. Время летело. В двенадцать дня о нём напомнил выстрел с Петропавловской крепости. Владислав проверил часы, вопросительно взглянул на меня. Пора было уходить. Света зевнула и, видимо, вспомнив рассказ Дениса о старом Пекине, мечтательно произнесла:

– В Бейцзине наступает вечер…

Глава 4

Новые волнения

Постепенно события той необычной ночи и вместе с ней «чудо-телефончик», кому только мною не расписанный, перестали будоражить моё сознание. Только сестрёнка Владислава, семиклассница Настя, Влад называл её Аська-фантазёрка, похожая на него соболиными бровями и светлым цветом волос, при каждой нашей встрече спрашивала меня о находке Дениса. Ничего нового я не могла ей сказать. Денис надолго исчез из моего поля зрения.

Я встретила его в начале марта, снова случайно, у метро «Технологический институт». Я шла на работу вся в мечтах. На Балтийском вокзале меня ждал Влад. Мы виделись теперь каждый день; иногда, если один из нас после смены, а другой до неё, встречались всего на четверть часа, как встречные поезда. Было субботнее утро. Только что рассвело. В воздухе таял слабый ночной морозец, и откуда-то уже доносился звон капели. Денис в длинном кожаном пальто и со свисавшими до воротника чёрными волосами прохаживался вдоль цветочных лотков. Я не сразу его узнала. Он меня окликнул:

– Макар Чудра! Что скажешь, если «жэ дэ» прогудит тебе «ку-ку»!

Я пожала плечами и мимо.

– Вижу, ты ещё не загрузилась этим логином? – продолжил он. – Считаешь, отмена льгот тебя не заденет? Слышала о монетизации?

Я остановилась. Говорю:

– Не слышала и не хочу слышать. С тобой, что ни встреча, то мерзкие новости. – Имею в виду сообщение об уехавшей подруге.

От неё так и не было ни звонков, ни писем. Поинтересоваться о ней у Дениса я не хотела, хотя часто рассказывала Владу про наши с ней десять лет на одной парте, занятия в Эрмитаже, английские курсы. А недавно и моя мама вспомнила, как мы с ней переживали из-за любви Данте к Беатриче.

«Божественную» мы читали почти одновременно. Однажды подруга пришла к нам домой сильно взволнованная. – «У тебя что-то случилось?», спросила мама. – «Не у меня, у Данте!» – выкрикнула она ей в ответ. – «У кого? – не поняла мама. «У великого поэта Данте! Вчера у нас был папин друг. Он прилетел из Флоренции! Он видел там дом Данте. Так вот! У него, оказывается, были жена и дети…, а напротив его дома поселилась Беатриче, вышла туда замуж. Данте её увидел и полюбил. Представляете, в каких он жил муках!» – «Ты думаешь, поэтому он её в поэме убил?» спросила я. – «Конечно! Каково ему было жить рядом? Ужас!» Мама рассмеялась над моей подругой. А я, как и она, пришла в ужас. Я понимала свою подругу всегда, пока вместо неё мне не открыл дверь Денис…

– Что за закон? – спрашиваю его. – Только быстрее, мне на работу.

Он взял меня под руку и показал одной из цветочниц на какой-то букет.

– Девушка! Не продавайте этот. Я вернусь за ним, только подругу детства провожу до эскалатора. Макар Чудра! Твой бесплатный проезд по жэ дэ может пропасть!

Удивлена. Молчу.

– Ты ничего не знаешь про монетизацию?

– Не знаю. А что это значит?

– Это значит, государство всякие льготы заменит монетами. И не жди, что много насыплют. На проезд по Великому Сибирскому пути своего потомственного точно не хватит. Так что, может быть, этот год для тебя халявный, первый и последний, как президент СССР.

Я мечтала совершать путешествия на Чёрное море, на Дальний Восток, поэтому опять возненавидела Дениса.

– Ты караулил меня, чтобы такую гадость сказать?!

– Была нужда! – он засмеялся. – Я букет даме сердца искал! С утра дёрнулся и нашёл, что она любит. Ты лучше вникай в мою информацию! Ленинградские блокадники уже шустрят! Моего дедули приятель с биостимулятором в сердце…

– Кардиостимулятором! – поправила я, высвободив от него руку.

Он смахнул упавшие на щеку волосы.

– Какая разница! Суть в чём? Коли бесплатно, блокадник последний раз решил жать на всю железку! По Великому Сибирскому пути до границы с Китаем, а там доплатить чуть – и в Пекин. Без турагентства обойдётся копейки! Он едет с женой. Она тоже блокадница. Я им заказываю в Пекине гостиницу. На обратном пути у моей мамаши с её этим… – он кашлянул, – на Байкале погостят. Они едут в конце мая – начале июня. Могу тебя присоединить к ним. Бесплатно! Хочешь?

Я стала соображать. Прошлой весной после училища я сразу начала работать и могла взять неиспользованные двадцать четыре дня отпуска в любое время. Если бы Влад тоже получил отпуск в конце мая?! Я представила нас в путешествии. Мне наконец-то звонит из Америки подруга: «Валерка, привет! Ты где?» Я отвечаю: «Привет! Я в Пекине! С моим молодым человеком!»

– Чего улыбаешься?! – спросил Денис и тоже улыбнулся. – Мозгуй быстрей! Через всю Сибирь проедешь! На Байкале поживёшь! Иркутск увидишь! Дворцы ссыльных Волконского и Трубецкого. И Китай! Помню, вы две, не разлей вода, подружки мечтали увидеть разные страны. Первым увидел я! Вы мне завидовали!

– Мы не завидовали! – возразила я.

Он хмыкнул.

– А то я забыл! Ладно! Цени мой совет! Будут вопросы, контачь со мной!

Я записала его телефоны, адрес в Интернете и поехала на эскалаторе, не предполагая, что отправилась в свою новую жизнь.

В просторном вокзальном дебаркадере, куда в начале прошлого века въезжали вагоны, и пассажирская суета оживляла платформы, от которых на выровненном асфальте я до сих пор ощущала прежнее существование, меня ждал после своей ночной смены Владислав. Мы обнялись. Коротко и некрепко. Но этого было достаточно, чтобы я почувствовала и крышу над головой, и тепло родного очага, мгновенно согревшего тело. В такие моменты я всегда говорила какую-нибудь глупость, и в этот раз… – «Представляешь…», – залепетала, – «на Техноложке… сейчас… узнала…» – рассказала о монетизации и что я могу лишиться льготных поездок.

Владислав поднял свои красивые брови.

– Почему ты лишишься? Будешь ездить как моя жена. Ты согласна… ею… стать?

Не раздумывая, я ответила «да», и сразу мир вокруг меня изменился.

Во Дворец подавать заявление я не просто вошла, а словно влетела на крылышках, представляя, как вылечу из него с развевающейся фатой. Регистрацию нам предложили на любой летний месяц, но Владислав отодвинул её на последнюю субботу октября. Я не поняла его.

– Лучше подстраховаться, – объяснил он. – Я три года строю жильё. В августе обещают ключи от нашей квартиры. Вдруг задержат?!

Квартира меня не обрадовала. Хотелось скорее замуж за Владислава. Стало страшно: вдруг наши отношения, достигнув высшей точки, начнут обратное развитие и к октябрю дойдут до телефонных звонков, с чего, в общем-то, всё и начиналось. После заявления каждое наше расставание пугало меня. Я вспомнила предложение Дениса. Мысль поехать с Владом по Великому Сибирскому пути, который строил его прапрадед, побывать в Китае, пожить на Байкале и всё это время не расставаться не выходила у меня из головы. И ещё мне захотелось проявить покровительство к его сестренке. Я не сомневалась, что для неё, любознательной девчонки, такая поездка заманчива, и понимала: если мы поедем со знакомыми Дениса, то доброжелательная умненькая Настя украсит нашу компанию. С нею мне будет легче. К тому же, у неё, как у несовершенной дочери железнодорожника, тоже бесплатный проезд. Я рассказала ей и Владу идею Дениса. Она была принята на ура. Владислав даже связался со своим сокурсником, который работал диспетчером на Забайкальской железной дороге. Они настроились вскоре увидеться.

Мы начали оформлять заграничные паспорта. В те дни дома меня было трудно застать. В один из вечеров, точнее, около двенадцати ночи, когда я уже засыпала под привычный стрекот маминого «Веритаса», мне позвонила Света. С первых слов о новой намечаемой вечеринке я поняла, ей ничего о нас с Владом неизвестно, и подумала, что мы всё ей скажем при встрече. Она извинилась за поздний звонок и неожиданно спросила, не надумала ли я в этом году использовать свою железнодорожную льготу. Я ответила, что собираюсь и, как только получу заграничный паспорт, буду оформлять визу в Китай.

– Вот здорово! – слова Светланы зазвенели, словно колокольчик. – Денис Михайлович! Валерия скоро получает заграничный паспорт! Собирается оформлять визу в Китай!

– Плохих советов не даю!

Я узнала голос Дениса и удивилась.

– Света, Денис у вас?!

Я нечаянно перешла на «вы». Её ответ показался мне странным.

– Нет, не у меня, не у меня! Чего ему у меня, старой женщины, делать? Денис Михайлович подружился с моим сыном. Отец только что забрал его от нас. На севере Финляндии ещё снег. Они в весенние каникулы хотят кататься на слаломных лыжах. Я не возражаю. А Дениса Михайловича сейчас прогоняю.

Я не успела сообразить, что бы ответить на её последние слова, как из маминой «мастерской» между окном и спинкой дивана раздался громкий стрекот швейной машины. Невероятный! Казалось, там заработал целый швейный цех. Продолжать разговор стало невозможно. Я попрощалась со Светой и в ту же минуту с трубкой в руке, в два прыжка перебежав комнату, очутилась около мамы. Всё что угодно я была готова увидеть. Я не удивилась бы так, даже если бы мама строчила колпак куклусклановца. Но она вышивала на красном атласе золотого дракона!!! Увлечённая работой, она не заметила меня. Под её руками, искусной швеи, иголка машины, казалось, висела в воздухе. Парчовой нитки не было видно. Возникло впечатление, что дракон трепещется у мамы под ладошкой, высовывает из-под брюха кривую чешуйчатую лапу и привстаёт. Я видела такое, когда Денис выбегал из Светиной прихожей!

– Мама! Что ты делаешь?! – крикнула я.

– Господи, напугала! Разве можно кричать так?! Видишь же, работаю.

Мама даже не остановила машину. На лапе дракона появились острые когти. И у меня под ногтями закололо. В капилляры хуже стала поступать кровь. Я опустилась на пуфик около швейной машины.

– Почему ты вышиваешь его на красном атласе?!

– Потому что у меня такой рисунок!

Она подала мне цветную ксерокопию. Это был фрагмент дверцы красной кареты. Я простонала:

– Мамочка, тебе это дал Денис?!

– Да что с тобой, Валерия? Какой ещё Денис?! Ну кто мог мне это дать, кроме Эльвиры? Она же закройщица! Ей принесла заказчица. Дракон будет на лацкане её пиджака. Вон, пиджак на манекене! Уже намётан. Платье пока в раскрое. Завтра его наметаю и повезу на примерку.

Я поразилась.

– Ты знаешь заказчицу этого золотого дракона?!

– А как же?! Зоя Владимировна! Она, ты ещё не родилась, шила у нас в «Люксе». Когда наше ателье закрыли, ведь тогда все пошли в секондхенд покупать ношеное, заказы упали, мы с ней потерялись. Долго не виделись. Но потом она разыскала Эльвиру. Эльвира, ты знаешь, всегда в паре со мной. С нового заказа Зои Владимировны, я помню, купила тебе первые заморские фрукты: авокадо и киви, а ты их и есть не стала.

Мама засмеялась, и тут же её смех заглушил опять застрочивший «Веритас».

После известия о заказчице золотого дракона я не смогла сразу прийти в себя. Я долго слонялась в ночной пижаме по нашей квартирке, то на кухню, то в комнату. Мне не терпелось рассказать о только что пережитом. Телефонная трубка всё ещё была у меня в руке. Я автоматически набрала самый привычный для меня телефонный номер. По гудкам почувствовалось: они раздаются в пустой квартире. Но я слушала их, ходя с трубкой из угла в угол, пока у меня не созрел план действий. Я отключила телефон, подошла к маме.

– Мам, когда заказ будет готов, можно его отвезу я? Мне нужно увидеть вашу модницу.

– Хорошо! – спокойно ответила мама. – И хорошо бы ты с Владиком съездила. Эльвиру надо с ним познакомить. О свадьбе ей скажете. Зою Владимировну о Китае расспросите! Она этнограф-китаист. У неё есть в Пекине знакомые. Говорят по-русски. Наверняка, она захочет что-нибудь им послать с вами.

Всё сложилось отлично. Я вернулась в постель и сразу уснула.

Когда наряд с золотым драконом был готов, мы с Владом повезли его Зое Владимировне.

Глава 5

Куда привёл дракон?

Она долго возилась в прихожей с переобуванием и, наконец, стуча толстыми каблуками, вошла комнату. Высокая, сухая, с подрумяненными щеками; крашеной в каштановый цвет сединой, на вид лет ей было больше, чем старикам в каретах, и, возможно, из-за пониженного зрения она не заметила моего присутствия. Я встала с кресла, поздоровалась.

– Валентинина дочка, – представила меня Эльвира.

– Мой заказ здесь?! – продребезжал голос заказчицы.

– Конечно! Ждёт, ждёт вас, Зоечка Владимировна.

Эльвира пригласила её в соседнюю комнату.

– Благодарю! – проворчала она. – Я подумала, у вас заказчица, а Валечка ещё не пришла. Но её дочь совсем на неё не похожа!

Старая дама, теперь мне бросилась в глаза её сильная курносость, остановилась напротив меня и, прищурясь, буквально ощупала взглядом мою терракотового цвета юбку и короткую коричневую кофту с белой опашкой.

– Узнаю вашу любимую гамму, Элечка! Но неужели это та самая? Валина дочь! С этим…

Она провела указательным пальцем воображаемую в воздухе линию. Я сразу поняла: она означала прочерк, какой стоит в графе «отец» моего свидетельства о рождении. Это меня ничуть не смутило. Я уже не раз, не волнуясь, заполняла с этим прочерком свои анкеты. С невозмутимым видом я села в кресло. Заказчица продолжала стоять с выставленным пальцем.

– Не понимаю, Элечка. Почему Валюша не захотела вместо этого…

Она опять провела перед собой линию.

Иногда старики упрямо позволяют себе бесцеремонность.

– Я бы вписала в метрику знаменитое имя. Была бы права?

Эльвира в ответ тоже легонько чиркнула перед собой пальцем и еле слышно произнесла:

– Тогда там приписали бы: «Со слов матери!» Вале это было не нужно. Правда, мы ей советовали, ну и пусть со слов, но вы знаете, как она воспринимает советы. В общем, она назвала нашу девчонку всем своим: Валерия Валентиновна Макарова…

Эльвирины слова прозвучали для меня, как гром среди ясного неба. До сих пор у меня всегда была уверенность, что мои родители, Валентин и Валентина, – тёзки. Этим они как-то объединялись в моём сознании. Оказалось, я не знаю даже имя отца. На какой-то миг меня пронзило чувство потери. Но, думаю, в моём лице ничего не отразилось. Я положила ногу на ногу, не произнесла ни слова.

«Стильная девушка», – заметила старуха по моему поводу и отправилась с Эльвирой в другую комнату.

Я порадовалась, что Влад не поднялся со мной. Переодевания, примерки… Он решил ждать меня на улице и не услышал новостей о моих родителях. Из-за двери раздались восклицания старухи:

– Поверьте, Эля вчера собралась умереть! Голова кружилась. В зеркало посмотрелась, не могу себя видеть! А сегодня… вы слышали прогноз? Опять магнитная буря. Я поход к вам хотела отменить. Какие обновки для такой старухи в магнитную бурю?!

– Ой, не смешите меня! Старуха! Смотрите, как на вас сидит…

Старая дама ворчала, охала и, наконец, довольная собой, вышла из примерочной, подошла к трюмо, но повернулась лицом ко мне.

Выполненный Эльвирой и моей мамой наряд преобразил её. Ансамбль из шелкового расклешенного платья и строгого пиджака выявил в её облике все остатки её былой женственности. Я даже подумала: как много скрыто за дряхлостью стариков. Золотой дракончик смотрелся на лацкане её пиджака изящной брошкой.

– Ну как?! – неожиданно спросила меня его владелица. – Произведу впечатление на международной конференции?

Вместо ответа у меня вырвались вопросы:

– На какой конференции?! К ней имеет отношение вышитый на вашем лацкане дракон?! Мне знакомы такие драконы!

Она резко отвернулась к зеркалу и через него бросила на меня колючий взгляд.

– Какие такие?!

– Как у вас! На лацкане. Я видела, как они двигали лапами. С такими драконами на дверцах красных карет рикши везли старых…

– Старых барабанщиков?! – воскликнула старуха.

– Да! Барабанщиков! – подтвердила я. – Ведь старики ехали на Башню Барабана. Значит, барабанщиков!

Теперь я пожалела, что Владислав не видит моего расследования. Китаистка спросила:

– Вы были в Китае?

– Нет, но собираюсь поехать. Нас будет целая компания.

– Где вы видели барабанщиков?

Я сначала вспомнила, как они впервые попали мне на глаза.

Китаистка торопила меня:

– Где?!

– На фотокарточке! – ответила я. – Мой знакомый был в Китае и сфотографировался с ними.

Она усмехнулась.

– И когда же он был в Китае?!

– Прошлой осенью, – ответила я.

Модница отвернулась от зеркала, посмотрела на меня в упор.

– Вы сами видели, что драконы на фотокарточке двигали лапами?

В вопросе скрывался подвох. Я поняла свою ошибку и промолчала. Эльвира рассмеялась.

– Валерка! А с фотокарточки они огонь на тебя не изрыгали? Что ты морочишь голову умному человеку?! Скажи лучше о костюме. Помолодела в нём Зоя Владимировна?

– Эля! – Зоя Владимировна выставила раскрытую ладонь по направлению рта Эльвиры, будто перекрыв из него поток слов. – Позвольте мне выяснить всё самой!

С этими словами она прошла, стуча каблуками, до меня и села в кресло напротив.

Эльвира не обиделась, уютно устроилась со мной рядом на подлокотнике. Поговорить с умными заказчицами после сдачи работы было её правилом. В детстве мне часто приходилось присутствовать при таких разговорах. Моя мама тоже скромно принимала в них участие. Я всегда изнывала в ожидании их окончания. Но сейчас я вся превратилась во внимание. Выдержав паузу, заказчица обратилась ко мне:

– Вы видели дракона на ксероксе. Я дала его вашей маме.

– Отлично этот ксерокс помню! – включилась в беседу Эльвира. – Кстати, Валерка, ты принесла его?

– Всё упаковывала мама, я не знаю.

Зоя Владимировна махнула рукой:

– Его можно выбросить. А о драконах могу вам рассказать. Хотите?

Я кивнула. Она погладила своего дракончика на лацкане пиджака и улыбнулась.

– Шестьсот лет назад в красных каретах с такими красавцами на дверцах, действительно, возили почётных персон по Бейпину!

– Может быть, по Бейцзину? – поправила я.

Эльвира толкнула меня в бок.

– Не перебивай! Зоя Владимировна – учёный! Этнограф! Автор книг о Древнем Китае! Знает, что говорит! Скажите, Зоечка, если вам показать какой-нибудь старинный китайский халат, вы угадаете, в каком веке его носили?

Зоя Владимировна посмотрела на неё с горделивостью императора Павла.

– Почему угадаю? Определю! Сорок лет назад именно я определила по облику стариков, из какого века они явились, это было…

Учёная дама начала что-то высчитывать в уме, потёрла виски, пожаловалась на сегодняшнюю магнитную бурю, на головокружение. Я замерла в ожидании. Она продолжила:

– Да, более сорока лет назад из лаборатории «Труднодоступных соединений»… начали послать в космос число «?»…

– Да Бог с ним, с этим «?»! – прервала её Эльвира. – Расскажите про то, что нам ближе. Если вам дать палочки для еды, вы угадаете, когда ими ели?

Я взмолилась:

– Тётя Эля!

Она замолчала, но было поздно. Заказчица сбилась с мысли и пожаловалась:

– Вот опять! Рассказываю, и вдруг, раз, и не помню, о чём. Про что мы только что говорили?

– Про палочки для еды! – подсказала Эльвира.

Я прослезилась. Хорошо, что учёная дама усомнилась в Эльвириной подсказке.

– Разве? Про куайцзы? А до них о чём? – она уставилась в пространство перед собой. – Нет… не про куайцзы. Вспомнила! О Бейпине! Ну, да! Город тогда ещё не вернул статус столицы и назывался Бейпин! Кстати, знаете, как это переводится?

– Бей – «север», – ответила я.

Эльвира чуть не съехала с кресла.

– Лерочка! Ты переводишь?! Полчаса пообщалась с Зоей Владимировной и уже… Ты у нас всегда была умная! Надо же, сколько знаешь! Бейсевер!

Зоя Владимировна не обратила внимания на восторг Эльвиры, но тоже похвалила меня.

– Правильно! Бей – север! Ну, а «пин» означает спокойствие. Свергнута власть монголов. На север страны пришёл мир, и город переименовали в Бейпин – «Северное спокойствие». Очень поэтично. При монголах он был Ханбай, Ханбалык – город хана. Так назвал его основатель династии Юань, внук Чингисхана – Хубилай. Кстати, он первый в мире ввёл бумажные деньги – юани!

– Зоечка – живая энциклопедия! – шепнула мне Эльвира. Зоя Владимировна благосклонно улыбнулась. Я осмелела и попыталась уточнить:

– Зоя Владимировна, неужели, старики – барабанщики явились в нашу лабораторию «Труднодоступных соединений» из времени, когда Бейцзин назывался Бейпином? Я правильно поняла вас?

Мой вопрос ей не понравился. Резко отстранясь от меня, она откинулась головой на спинку кресла и, как в начале нашей встречи, направила на меня крючковатый палец:

– Вы – «ПОСВЯЩЁННАЯ»?! – с присвистом произнесла она и перешла на резкий тон. – Нет-с! Вы несли чушь! «ПОСВЯЩЁННЫЙ» не может. А-а, вот в чём-с дело!

Она снова села прямо.

– Вы прочитали мою монографию! Да-с! Я писала, что в Бейпине при первом Мине появилось много новшеств, в том числе и лаковые дверцы на каретах. Но! Нет-с! Нет! – китаистка поводила перед моим лицом пальцем. – Не фотоаппараты!.. Сняться с барабанщиками императора ваш знакомый не мог! Шестьсот лет назад фотоаппаратов в Китае не существовало! Вас подослало ко мне издание энэлошников! Так-с?!

Она наклонилась к Эльвире.

– Эля, эта девица следит за мной?! Где я?!

Эльвира пересела на подлокотник её кресла и погладила её по плечу.

– Зоечка, вы у меня. Мы с мамой этой девушки Валерии сшили вам костюм для международной конференции. Валерия его привезла. Вы сидите в нём. – Она заглянула на лацкан. – А дракончик ваш будто живой! Такой дракончик и в диссертации вашей есть?

Зоя Владимировна медленно опустила направленный на меня палец. Я отважилась на решительный вопрос.

– Барабанщики – люминофоры?

Китаистка поднялась с кресла и затопала в примерочную комнату. Эльвирка, как паж, проследовала за нею. За дверью раздались их голоса.

– Кто эта любопытная?

– Это Валина дочка.

– Не походит на Валечку. Где она работает?

– На железнодорожном вокзале.

– Кем?

Чтобы не подслушивать, я перешла на лоджию. Широкий, похожий на площадь, двор был залит сверкавшими на солнце мелкими лужами. Деревья и газоны ещё были черны. Но влажный воздух ловил и отражал в своих молекулах радужные блики луж и, как будто бы, расцветал. В этом весеннем цветении воздуха я увидела Владислава. Моё сердце чаще забилось. Захотелось быстрее к нему. Вскоре за моей спиной раздался топот каблуков. Я вернулась в комнату.

Китаистка, задрав нос, прошла мимо, не удостоив меня взгляда. Меня это не задело.

Я была близка к разгадке тайны и не жалела о знакомстве со старой модницей, а через месяц она попросила Эльвиру устроить ей новую встречу со мной.

К тому времени меня не было в Петербурге. Поезд уже ушёл!

Глава 6

Москва – Пекин

В начале двадцатого века из Петербурга и Архангельска можно было доехать прямым экспрессом до Владивостока и даже в Китай до Харбина. Транссибирская магистраль была непрерывной на всём её многокилометровом протяжении.

В семье Владислава знают её историю.

Начав строительство главной её составляющей – рельсовой дороги через Сибирь, император Александр III сказал: «Это время – высокое время!»

Конечно, высокое! Подумать только – какой проект, железнодорожная магистраль объединила три мировых океана: Атлантический, Северный Ледовитый и Тихий. Российские грузы между Европой и Азией пошли уже не в объезд Индии, а через Сибирь. «Транссиб» взяла на себя роль, какую играли в мире древнем мире путь «Из варягов в греки», Великий шелковый, и продолжала наращивала новые километры.

От единственного в допетровской Руси Архангельского порта «Святого Николая» потянулась её вторая, только грузовая, ветка через Ижевский завод на Челябинск. От Челябинска возводилась третья – на Москву, откуда она шла через Киев к Одессе с её Черноморским портом.

Но времена меняются. В известный год, вслед за переездом правительства в Москву, туда же решением Народного комиссариата путей сообщения был переведён и начальный отправной пункт Транссиба. Важнейшую ценность магистрали – её непрерывность – разрушили. Теперь, пока не возведено, снятое тогда, дореволюционное железнодорожное полотно, попасть из Петербурга или Архангельска на Великий Сибирский путь, надо сначала прибыть в Москву, а там и пассажирам и грузам переправляться на другие рельсы и другой вокзал.

В Предварительных кассах, где Денис познакомил нас с нашими будущими попутчиками, они впервые услышали об этой пересадке. Тогда же узнали, что и обратный билет из Пекина до Иркутска нам выписать нельзя. Его можно приобрести только в Москве или уже в Пекине. Друг дедули Дениса, плотный, похожий на боксёра, с бойко топорщащимся ёжиком на толстой голове стал возмущаться железнодорожными порядками.

– Не ругайся! – остановила его жена, изящная, кокетливая Олечка лет семидесяти пяти. – Сейчас надо решать, на какой поезд берём билеты до Москвы!

Поездов было много. Владислав, конечно, о пересадке знал и планировал ехать ночным, чтобы днём погулять по Москве. Это не устроило возмущенного старика.

– Ночным?! Чем вы соображаете, молодой человек?! Лишнюю ночь не спать в своей постели?!

Его крепкая шея пошла багровыми пятнами. Олечка затанцевала возле него в лёгких туфельках-тапочках и прощебетала:

– Ты прав, Алик! Если мы с утреннего поезда успеем пересесть на «Москва-Пекин», незачем выезжать в ночь! Стартуем утром! – тут она строго посмотрела на меня. – И обязательно все вместе! Я из Ленинграда никуда не тронусь без сопровождающего врача!

Сопровождающим их врачом получалась я. Настя заулыбалась, ей понравилось, что я – сопровождающий врач.

Не без досады мы уступили блокадникам. Оформили билеты. На обратный поезд из Иркутска до Петербурга они получили положенное им по льготе купе на двоих. Мы взяли простое купе. Денис выдал нам визитки гостиницы в «Down-town» эпохи Юань, и мы распрощались с его подопечными до отъезда…

На Московский вокзал я пришла одна. Накануне вечером Владислав прислал мне эсэмэску: «Валерик, любимая! У нас с Аськой-фантазёркой важное событие. Надо присутствовать завтра утром. Не волнуйся, встретимся у поезда…»

Я шла по платформе, высматривая возвышающуюся над толпой светлую голову Владислава. Его не было видно.

– Валерия!

Около меня возник Денис, торжественный, в новом строгом костюме, тёмных очках, с заплетённой сзади тонкой косицей. Сделал мне комплимент: «Супер выглядишь! Сама элегантность!» Он галантно взял у меня чемодан и подкатил его к батарее вещей, возле которых стояли мои знакомые и пара средних лет. Денис представил их:

– Это сын и невестка… Ворчун с кардиостимулятором не дал ему закончить.

– Сделай ей втык! – сурово заметил он на мой счёт. – Являться в последний момент! Ещё не отправились, а уже нервничаем!

После первого нашего знакомства его раздражительность возросла.

– Алик, не заводи меня! – пригрозила ему жена. – То оставлю тебе вещи и вернусь на дачу!

Алик не сдался.

– Так ведь ещё двоих нет, а поезд уже подают!

Действительно, вдоль платформы медленно продвигался задом длинный состав. Я ничего не понимала.

Вчера я не увидела в эсэмэске Владислава чего-нибудь настораживающего. Но когда из вагона вышла проводница и стала проверять билеты у пассажиров, по пульмонологии моей пошёл холодок.

– Валерия, твой «семафор» где? – спросил Денис.

– На Кудыкиной горе! Тебе-то что?! – Я огрызнулась на него, как бывало в нашем с ним школьном общении. К моему лицу хлынула краска.

– Как это, что ему?! – возмутился Алик. – Твой жених с сестрой едут?!

Я не ответила, подняла чемодан и, не чувствуя под собой ног, пошла к вагону. Дети блокадного Ленинграда и провожавшие их захлопотали за моей спиной с багажом…

Поезд тронулся…

Мобильник Влада не отвечал. Одна, занимая три места и, как глупая, радуясь, что уговорила маму не провожать меня, я позвонила ей и сообщила, что еду. Мама передала привет Владику и сестричке!

«Сюрреализм! – подумала я. – Наверно он рождается в подобных ситуациях».

В Москве мобильник моего жениха опять повторил мне:

«Телефон отключён или находится в зоне недосягаемости». Я всё ещё удивлялась этому.

Носильщик перевёз наши вещи на Ярославский вокзал. Обстановка там напомнила мне фильм о войне. Прямо на улице – ряды лавок. Над ними даже нет навеса на случай дождя. Уйма ожидающих пассажиров, чемоданы, тюки. Вокруг мусор.

– Вы хотите нас с вещами прямо тут бросить? – брезгливо поморщась, спросила Олечка носильщика.

– Могу на «Питерский» вернуть, не разгружая! – ответил он.

Алик в этой обстановке оживился, как рыба в воде. Показал носильщику, где ставить вещи, усадил около них свою Олечку, расплатился и сразу увидел вывеску: «Международные кассы». Мы отправились покупать билеты из Пекина в Иркутск. Уязвлённый тем, что их нам не продали дома, Алик приготовился дать в железнодорожной кассе бой и после расчёта с кассиршей сразу пошёл в атаку:

– Чёрт знает что! Почему у нас эти билеты не продали?!

Кассирша быстро погасила его запал:

– Где вам не продали, там и спрашивайте. А я вам продала! Езжайте!

Все три билета были в одно купе. План моего путешествия вырисовывался чётче. До отправления поезда оставалось почти два часа. Я постепенно начала ощущать под ногами твёрдую почву: у меня есть билеты, виза, деньги, я еду в компании, чего бояться, – успокаивала я себя, но попыталась ещё раз связаться с пропавшим женихом. Он ответил!

– Всё отлично, Валерик! Забираем из камеры хранения…

Я выключила мобильник.

Мгновенно вспомнилось знакомство с Владиславом. Я передавала в диспетчерскую службу направления на флюорографию. В тот же день он зашёл ко мне в медпункт и попросил разрешения подождать меня после смены. Я разрешила. Мне оставалось доработать чуть-чуть, но ему позвонили. Он перекинулся с кем-то парой слов, извинился передо мной, пообещал позвонить в другой раз, взял номер моего мобильного, дал свой, ушёл и не позвонил. Позвонила я, спросила, сделал ли он флюорографию. Поняв, что я была инициатором нашей новой встречи, я почувствовала себя ущербной. Пропало всякое желание разговаривать с объявившейся парочкой.

Целый час мы ехали молча. Я наблюдала через приоткрытую дверь купе мелькающие станции Подмосковья. По коридору ходили пассажиры. Слышалась китайская, английская, реже русская речь. Иногда в разноязыкий говор врывалось грубое американское рыканье, и вдруг у нас за стенкой весело зазвенело и стало часто повторяться смешное слово: «Сясинькисиньхиу». Сясинькисиньхиу!

Настя решила выяснить, что это значило. Оказалось: русская художница Ксения Лаврова едет в Харбин открывать свою выставку, знает китайский язык и сообщает знакомым день открытия. «Сясинькисиньхиу», – объявила Настя, – не одно слово, а целое предложение: «На следующей неделе в пятницу!». Влад, пока она выходила, пытался заговорить со мной. Господи! Что я слушала! – «Ну Валерка, ну не сердись. Ну мы сами не ожидали!» Своим «мы сами» он исключал меня из его с Настей компании. «На нас свалилось! Заглянули в электронный ящик, а там Аське письмо! Нашу фантазёрку приглашают в Москву. Представляешь, на вручение приза Всероссийского конкурса! Она ещё осенью отправила туда сочинение о Старой Ладоге…»

Про Ладогу – первую столицу Древней Руси – мне было известно и без их конкурса. Я была в Старой Ладоге, даже видела на берегу Волхова курган Олега и знала, что из Ладоги, когда она ещё не называлась старой, Кий отправился основывать Киев.

– Я завоевала третье место в стране! – входя в купе, объявила Настя. Влад обнял её у меня на глазах.

– Валерка, не отпускать же мне было сестрёнку одну? Ей четырнадцать лет! Ты это понимаешь?

Я хорошо понимала, что могла бы ехать с ними и порадоваться Настиной победе. А так, когда после моего кошмарного выезда из Петербурга они явились к вагону только в Москве, одна с букетом цветов, другой с шампанским, я их восторгов не разделила. На предложение Влада отметить семейный успех я демонстративно вышла из нашего купе и остаток вечера провела у блокадников.

На другой день всё разрешилось, и мы помирились. Но утро началось драматично. Под монотонный стук колёс я считала мелькавшие за окном берёзы. Попутчица девушка-японка с нами не разговаривала. Молчание прервала Аська:

– Валера, Владик хотел тебе тоже поменять билет и вместе ехать ночным. И я хотела. – Но мама нам сказала, вдруг ты ещё не уложила вещи, мы собьём тебя, а три билета не сможем достать. Она посоветовала послать тебе эсэмэску.

Во мне всё вскипело! Желая оправдать брата, Настя только распалила мою обиду. «Так вот, в чём причина! – его мама! – Комок злости на возможную будущую свекровь перехватил мне дыхание. – Она это подстроила! Моя мама так не поступила бы! Она ещё привет передала: Владику и сестричке!» От обиды за мою маму у меня хлынули слёзы.

– Не плачь, Валера, не плачь, – попросила Настя. – Если бы мы позвали тебя выехать с нами, а ведь ты сопровождаешь как врач наших соседей, ты всё равно бы не поехала? Да?

Мне захотелось напомнить ей, что сидела б она сейчас со своей мамой дома, если бы я не надумала взять её в путешествие, но я увидела её руки. Они, еще не достигшие взрослого размера, дрожали от переживания.

Я понюхала увядающие, как и моя обида, цветочки её букета и ответила:

– Да, Асенька. Ты права. Я отказалась бы… Тут же выяснилось, что эсэмэску я прочитала не всю. Увидев непрочитанное окончание: «Встретимся на Ярославском вокзале. Люблю. Целую в носик. Влад», – я извинилась.

Когда мы подъезжали к Уралу, уже все вместе следили в окно, чтобы не пропустить столб с указателями: Европа и Азия. Пейзаж к тому времени стал другим. Состав мчался метров на двести выше уровня моря, то в горы, то с них. Когда рельсовый путь изгибался, были видны электровоз и цепочка вагонов. Владислав достал кинокамеру, снял через стекло и изогнувшийся на повороте поезд, и меня, и сестру. За окном, чуть не касаясь его, мелькали верхушки клёнов. За ними были видны горные склоны, а ещё ниже зеленели поля. Неожиданно на столике заиграл мой мобильник. «Поезд мчится, поезд мчится в чистом поле, в чистом поле»… «Дорожная песня» Глинки зазвучала, как никогда, уместно и весело. Весело прозвучал в трубке и голос мамы. Вот уж чего я не ожидала от неё услышать! Со мной захотела пообщаться китаистка! Просила Эльвиру устроить ей встречу со мной, но узнав, что я уехала, взяла у Эльвиры мамин телефон и только что ей звонила. Мама дала ей номер моего мобильного.

Я тут же сообщила об этом Владу и Насте.

– Буду ждать звонка! – сказала Настя. – Мне интересно, как продолжится история с драконом.

Но звонка от Зои Владимировны не последовало.

Мы не пропустили промелькнувший за окном столб между Европой и Азией. Влад успел, прожужжав кинокамерой, поймать его на плёнку, а затем попросил Настю сесть ближе ко мне, включил в камере звук и попросил нас поговорить.

Не придумав сразу, о чём говорить (с сестрой Влада я ощущала себя взрослой, но неуверенной), я просто так, с потолка, попросила её перевести латинское выражение: «Mania grandiosa».

– Мания грандиозная! – ответила она.

– Мания величия! – поправил Владислав.

Я поощрила его:

– Владислав! Ты чувствуешь латынь!

– Поговорите ещё! – попросил он.

Я произнесла на камеру нараспев, как мы повторяли в училище:

– Mеdica mente, non medikamentis. Переведите!

Настя пожала плечами. Я пояснила:

– Это очень просто. Смотри, ты всё знаешь. Медика – медицина. Медицинь, то есть лечи. Лечи мента. От «мента» образовалось слово менталитет, то есть ум. Значит, лечи умом, но… «non medikamentis».

– А не лекарствами! – догадалась Ася, и мы с ней засмеялась.

Владислав снял этот момент, и Настя отправилась к нашим попутчикам. С ними в купе ехали китайцы, она спрашивала у них китайские слова и записывала словарик в свой «Дневник путешествия».

Позже она разрешала нам с Владом прочитать его. Оказалось, она начала его, когда была задумана наша поездка. Меня удивило, как разумно и основательно она к ней готовилась.

Отрывки из «Дневника»

19 марта 2004 г.

Браво! Я окончу седьмой класс и поеду по Великому Сибирскому пути! И ещё в Китай! Потом побываю в Иркутске и на Байкале!

В субботу еду к дедушке.

20 марта 2004 г.

Интернет. «Google com.». Википедия.

1. Челябинск основан в 1736 году. Когда император Александр III принял решение строить через Сибирь железную дорогу, этому городу выпала честь стать «воротами» в Сибирь.

2. Омск основан в 1716 году по приказу Петра Великого.

25 января 1894 года встретил первый поезд.

3. Новосибирск. Возник как посёлок, когда строили железнодорожный мост через Обь, назвали Александровск в честь Александра III. Но, когда царём стал Николай II, переименовали в Новониколаевск.

А-я-яй, Николай, нехорошо было у папы отнимать. Правильно, что город ещё раз переименовали. В Новосибирск! Там Академия наук!

4. Красноярск. Возник на Енисее в 1661 году как притрактовый пункт, когда в Сибирь ездили на лошадях.

Первый поезд прибыл 6 декабря 1896 года.

5. Иркутск. В 1652 году русские землепроходцы построили на притоке Ангары, Иркуте, зимовье Иркутск. С 1803 года – резиденция генерал-губернатора Сибири.

Первый поезд пришёл 16 августа 1898 года.

6. Харбин. Город основан русскими 23 апреля 1898 года. Железная дорога через Маньчжурию была продолжением Великого Сибирского пути к Порт-Артуру. Ж.д. и Харбин оказали хорошее влияние на Китай. В 1932 году Япония оккупировала Харбин. В 1945 наша армия освободила его и передала Китаю.

21 марта

Рассказывает мой дедушка Владислав Андреевич Рослов-Маноли.

Дедушкин прадед – Варфоломей Рослов-Маноли. Наша фамилия идёт от него. Он был высокого роста, поэтому Рослов. Какое у него было отчество, и почему он ещё и Маноли, не известно. Дедушка думает, что у нас в роду был итальянец. От него такая фамилия. Варфоломей Рослов-Маноли двадцать пять лет служил в солдатах. При Александре III Россия не воевала, а строила железные дороги. Поэтому ему ставили памятники у вокзалов. На Великий Сибирский путь солдат посылали делать насыпи, класть шпалы и рельсы. Мой прапрапрадедушка Варфоломей был на этих работах, но в армии он тоже служил. После 25 лет службы получил чин унтер-офицера. Следил за порядком на железнодорожном вокзале в Иркутске. Женился в пятьдесят лет. Его старший сын Григорий был принят бесплатно в Петербургский институт путей сообщения.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.