500 лет до Катастрофы

Но как официальный представитель Центрального Комитета никак не могу с ней согласиться. Видите ли, в чем тут дело... Проблема, которую мы сегодня решали, конечно же, носит характер жесткой альтернативы, и, как всякая альтернатива, не может быть разрешена удовлетворительно только одним из двух предлагаемых способов. Да, перенося упор на промышленность и строительство, мы неизбежно упускаем из виду целый ряд важных аспектов жизнедеятельности. В том числе и медицину с фармакологией. Но вы должны понять, Бор Алекович: ?ертвы в начинаниях такого размаха и значения, к сожалению, неизбежны, и мы должны с этим смириться.
      - Смириться?! - вспылил Бор. - Вы предлагаете смириться с тем, что ежедневно будут умирать тысячи, ???ятки тысяч больных по всему миру?! С тем, что ???ьдесят лет спустя численность человечества сократится вдвое, а может быть, и втрое?! Или, может быть, ?ы предлагаете мне, врачу, вместо того чтобы оказывать помощь раненым и больным, разъяснять им, что они должны смириться с тем, что им предстоит уме?еть поскольку План не включил их жизни в число своих приоритетов? Так, что ли, по-вашему?
      - Да не кипятитесь вы так. Бор Алекович! - воззвал координатор, бросая быстрый взгляд по сторо???-- Мне кажется, вы преувеличиваете отрицательные последствия нашего решения, а это сейчас не менее опасно, чем слепо голосовать исключительно за развитие космической отрасли! В конце концов, для того и существуете вы и другие медики, чтобы сделать все от вас зависящее. А если вы лично опасаетесь упреков со стороны ваших коллег или больных - то напрасно, совесть ваша в этом плане чиста, ведь вы же голосовали против, и это зафиксировано в протоколе заседания... Поэтому валите всю вину за происходящее на нас, безголовых бюрократов, клеймите нас сколько угодно - никто вас за это не осудит!
      - Что-о? - опешил Снайдеров. - Вы что, вознамерились дать мне индульгенцию авансом? Да как вы можете? - Он вдруг осекся, потому что его осенило. Послушайте, координатор, вы эти свои чиновничьи штучки бросьте! Со мной такое не пройдет! Хотите, чтобы каждый член нашего Комитета успокаивал свою совесть тем, что от него ничего не зависело, да? У вас же, наверное, большой опыт в таком перекладывании ответственности за принятое решение на "вышестоящие инстанции", "правительство", царей и президентов, а мы, мол, люди маленькие, какой с нас спрос? И вообще, лично у меня возникает подозрение: а не на Руку ли вам, стоящим у руля Плана, резкое уменьше?ие численности человечества? Может быть, вы к этому и стремитесь, только прикрываете свои намерения внешне гуманными фразами, а? Ведь вам было бы выгодно, если бы тех, кого предстоит вывозить с плане-ты в нечном счете оказалось очень мало - как же, и звездолетов тогда потребуется намного меньше, и заодно можно будет отобрать из общей массы самых достойных, а не какие-нибудь серые, не представляющие интереса личности!
      Он понял, что переборщил в запале полемики, по посеревшему лицу координатора и по его злому оскалу ?аверное, если бы не журналисты, все еще снующие вокруг них, тот либо ударил бы Снайдерова по лицу либо взял бы его за грудки. Вместо этого координатор только сердито прошипел, приблизив свое лицо к лицу Бора:
      - Напрасно вы так, Бор Алекович! Оскорблять руководство Плана - проще простого! Вот вы твердите, что сейчас грех не проявлять заботу о людях. А что, по-вашему, будет лучше, если в решающий момент построенных нами кораблей не ??атит, чтобы эвакуировать всю планету? Вы хоть представляете себе, что тогда начнется? Что более гуманно: естественный отбор или необходимость, основываясь на субъективных критериях, производить деление жителей планеты на достойных продолжать жить и на обреченных на смерть? Что более преступно: допустить такую вынужденную селекцию или уже сейчас отказаться от борьбы за жизнь буквально каждого человека?.. Поймите, Снайдеров, проблема, которую мы на сегодняшнем заседании Комитета решали лишь в сугубо прагматическом аспекте, имеет и другие, теоретические и даже, я бы сказал, философские аспекты. Смещение приоритетов неизбежно, с учетом той великой задачи, которую мы перед собой поставили. Но оно означает не только перераспределение ресурсов и переориентацию мировой экономики. Главное заключается в необходимости пересмотра наших традиционных представлений о человеке - я имею в виду не только отдельных индивидуумов, но и общество в целом. Если раньше мы могли себе позволить красивый девиз: "Человек - превыше всего!", то теперь и этот, и многие другие принципы гуманности нуждаются в уточнении и корректировке. Отныне не человек должен быть превыше всего, а человечество! И нам надо научиться быть жестокими, ?? ????? никуда не денешься, потому что настоящий гума???? всегда имеет примесь жестокости, без нее это не ???анизм, а слюнтяйство!.. И вообще, я бы посмотрел, ??? ?? вы запели, если бы вас назначили на мое место! Сильно сомневаюсь, что вам тогда удалось бы корчить из себя этакого борца за счастье народное!
      - А тут и смотреть нечего, - с невольным облегчением возразил Снайдеров. Просто я никогда не соглашусь занять ваше место - даже если мне будут угрожать смертной казнью! И более того - с этого момента я выхожу из состава вашего Комитета, понятно? Можете на меня больше не рассчитывать!
      Он резко развернулся и направился к парадной лестнице.Координатор, кусая губы, смотрел ему вслед.
      9
      Еще при жизни прадеда Алека Снайдеровы поселились в небольшом поселке в нескольких часах езды на скутере от Агломерации. Дом был просторным, но уютным. Когда-то отдаленность от города могла бы стать проблемой. Теперь, наоборот, она оберегала от нашествия банд и мародеров разного пошиба, от эпидемий и транспортных заторов, от наркомании и техногенных катастроф - в общем, от всевозможных проявлений хаоса, в который начинало погружаться некогда высокоорганизованное человеческое сообщество.
      Заляпанный грязным снегом скутер Бор оставил возле ворот, решив, что потом загонит его во двор. Он не ведал, что им руководит некое смутное предчувствие того, что скутер скоро ему понадобится.
      Едва он вошел, к нему кинулась на грудь заплаканная жена. Из ее сбивчивых восклицаний Снайдеров уяснил, что с дочкой творится что-то неладное. Был кашель - натужный, хриплый, как бы вырачивающий нутро наизнанку и заставляющий щеки Ребенка синеть, - но он делся куда-то спустя полчаса- Сейчас наличествовала слабость, близкая к полуобмерочному состоянию, боли во всем теле и странная рассеянность.
      - А как мальчишки? - перебил жену Снайдеров.
      - Еще не пришли из школы. Но Рид недавно звонил, и все было нормально. Иначе бы он сказал мне.
      Наскоро помыв руки и умывшись, Бор прошел в детскую.
      Восьмилетняя Вира лежала на постели в компании своего любимого мохнатого тигра. Высунув яркий язык, тот укоризненно косился на хозяйку. Глаза девочки были закрыты, дышала она неровно, с присвистом. Бор проверил пульс, температуру, а затем на всякий случай подключил к дочке портативный, довольно старенький, но надежный диагност. Прибор долго пыхтел, переваривая телеметрию -видимо, и для него она оказалась весьма загадочной, - а затем выплюнул на экран лаконичное сообщение: "ПРИЗНАКИ ИЗВЕСТНЫХ ЗАБОЛЕВАНИЙ ОТСУТСТВУЮТ".
      Известных... А что, если?..
      Но Снайдеров тут же отогнал прочь непрошеную мысль. По принципу: почему именно моя дочь?
      Он успокоил жену, как мог, и они прошли в "кухонно-столовый отсек" - так Бор окрестил то помещение, где они всей семьей собирались за обедами и ужинами. Нет, "всей семьей" - слишком громко сказано. В последнее время семья чаще собиралась без него, слишком много поступало вызовов, и тут ничего не поделать - на всю округу диаметром в пятьдесят километров он был единственным врачом-универсалом высшей категории.
      Не успел Снайдеров покончить с первым, как на браслете коммуникатора зажегся огонек экстренного вызова, сопровождающийся мелодичным перезвоном.
      - Не отвечай! - недовольно сказала жена. - Что это такое, в самом деле? Поесть даже по-человечески не дают!
      Снайдеров и сам не собирался отвечать. Он подумал, что это, наверное, пробивается на связь кто-нибудь из Комитета. Может, его конфликт с кооординатором уже стал всеобщим достоянием, и теперь чину?? засуетились, чтобы всеми средствами заставить его ???ть свои слова обратно. Нет уж, вот вам всем, мыснно показал он в пространство кукиш.
      Но браслет все не унимался, и Снайдеров почуял неладное. Отодвинув решительно тарелку в сторону, ткнул пальцем клавишу ответа.
      Звонили из поселка в двадцати километрах отсюда. у нескольких человек налицо были какие-то нездоровые но совершенно необъяснимые симптомы.
      - Я выезжаю, - кратко ответствовал Бор. Повернулся к жене:
      - Когда Вира проснется, введи ей подкожно пятнадцать кубиков У В. Ампулы я оставлю.
      Жена, сама бывшая инфирмьерка, покорно кивнула. Посетовала:
      - Ты даже не попробовал жаркое, Бор!
      - Вечерком попробую.
      Все необходимое для работы по вызовам было всегда наготове. Бор взял чемоданчик, открыл его, проверяя. Достал две ампулы УВ и протянул молча жене. Помедлил, не дать ли еще и третью на всякий случай, но потом решительно захлопнул металлопластовую крышку.
      В поселок, куда его вызвали, Снайдеров прибыл, когда короткий зимний день готовился смениться морозными сумерками. Глава местной администрации уже ждал его возле гостевой стоянки.
      - Сколько человек больны? - спросил его Бор, едва они пожали друг другу руки.
      - В полдень было пятеро, - мрачно сказал мэр. Под глазами его синели отчетливые круги, словно мужчина не спал две ночи подряд. - Полчаса назад их стало девятнадцать.
      - Дети есть?
      - Трое.
      - Начнем с них. Будете моим проводником. Они пересели в турбо мэра и понеслись по расчи-?еннои от снега дороге между аккуратными разноцветными домиками.
      Первым, кого они посетили, был мальчик примерно того же возраста, что и Вира. Мысленная аналогия Бора усилилась, когда он услышал от матери больного описание начала недомогания. Почти то же самое Снайдеров слышал примерно час назад от жены. Где-то вспыхнула тревога, но он умело погасил ее пожар: не паниковать, это самое главное. Симптомы слишком многих болезней схожи порой так, что даже умные и всезнающие диагносты, обладающие всей полнотой информации и способные в буквальном смысле слова заглянуть в каждый уголок тела больного, ошибаются.
      Он ввел мальчику стандартную дозу универсальной вакцины и, не дожидаясь, когда она подействует, отправился в сопровождении мэра по следующему адресу. По словам мэра, там тоже был ребенок школьного возраста.
      Но, видимо, в поселке уже ???ли о прибытии медика, потому что, едва они вывернули из проулка, как через квартал дорогу их машине загородила полуодетая растрепанная женщина.
      - Помогите, доктор! - заголосила она, кидаясь к Бору, когда тот приоткрыл дверцу. - Мой ребенок тоже заболел! ?найдеров вопросительно покосился на мэра. Тот прогудел, перегнувшись через Бора:
      - Ванда, ты не беспокойся, мы к тебе тоже приедем, но не сейчас. Сначала заскочим еще в пару домов, а потом - сразу к тебе!
      - А почему - потом? - не поняла женщина.
      - Потому что твой заболел только что, а там дети больны уже несколько часов, понятно теперь?
      - Да, но у меня грудной ребенок! - не унималась женщина. - И вообще, я не понимаю вас, господин Гуров: с какой стати вы решаете, кому врач должен оказывать помощь в первую очередь, а кому - потом?!
      Мэр молча захлопнул дверцу перед ее носом и тронул турбо с места на второй скорости.
      - Сволочи! - догнал их приглушенный женский крик. - Ну смотрите, если что-то с моей малышкой, не дай бог, случится, то пеняйте на себя! Я вас лично...
      Крик стих, словно обрезанный ножом. Бор молча ??бирал на своем браслете код окружного медицинского центра.
      Мысленно он оценивал ситуацию, и она ему все ?ще не нравилась. Одному с таким количеством больных ему явно не справиться, тут нужна целая бри???? Судя по загадочности симптомов и тяжести протекания болезни, речь идет о каком-нибудь новоявленном вирусе... слишком много их развелось в последнее поемя... хорошо, если УВ с ним справится, если же ???, ?? дело "труба": пока специалисты изучат загадочную болезнь и найдут способ ее лечения, пройдет немало времени, и эпидемия может распространиться по всему региону, никакая профилактика не поможет, это уж точно... Ладно, на всякий случай надо заказать, чтобы центр выслал вместе с бригадой побольше универсальной вакцины. На всякий случай. Другого-то лекарства все равно пока не имеется.
      Коробка ампул с УВ была всегда при нем, но он боялся, что, с учетом высоких темпов распространения неизвестной инфекции, ее на всех больных не хватит. К великому сожалению, он оказался прав. Эпидемия шла в виде цепной реакции, и очень скоро Снайдеров сбился со счета, сколько человек уже прошло через его руки и в скольких домах он успел побывать. Мэр уже не сопровождал его - в этом не было теперь никакого смысла, теперь можно было заходить наугад в первый попавшийся дом, и там обязательно обнаруживался свеженький пациент. Даже если ты уже был в этом доме раньше, каждый раз тебя там ждали новые больные. Дети заражались от родителей, а родители - от детей и соседей. Каким образом непонятно. Симптомы, вначале весьма смахивавшие на просту?? или кишечную инфекцию, теперь все больше стали напоминать признаки лучевой болезни, и это ни в какие известные медицинской науке рамки не лезло.
      ?ем более непонятно, ?????? что ни ядерных реакто??в, ни стратегических военных баз, ни даже просто ????ных промышленных объектов вокруг поселка не ????.
      ?орош? е?е, что ампулы с УВ все-таки помога?? --правда, лишь в больших дозах.
      Мэру тоже было несладко. Он занимался тем, что выставлял вокруг поселка санитарный кордон из числа еще здоровых мужчин, вызывал какие-то спасательные службы из центра, спорил, ругался, а временами чуть было не дрался с наиболее горластыми паникерами.
      Первоначально Снайдеров экономил и растягивал драгоценный запас УВ как мог. Детям - поменьше, взрослым - еще меньше, пожилым - совсем мало. Бор был вынужден скрепя сердце производить подобную градацию больных, хотя ему вовсе не хотелось выступать в роли вершителя чужих судеб, решающего, кто более достоин жить, а кто - менее.
      Однако он знал, что рано или поздно ему придется сыграть эту проклятую роль: малые дозы лишь облегчали страдания больных на короткое время, и не надо было -быть медиком, чтобы пдвидеть - если не сделать еще хотя бы пару инъекций, то больной умрет. Конечно, позже, чем те, в чьи вены была влита вакцина, но разве этот выигрыш времени что-то дает?
      Между тем болезнь развивалась прямо-таки со сверхзвуковой скоростью. Появились первые умершие. Среди них были и дети. Успеть ко всем было просто невозможно. Заниматься подсчетом трупов тоже было некогда - их просто упаковывали в герметичные аэрозольные коконы и складывали аккуратными рядами вдоль домов. С помощью мэра Бор сформировал этакий летучий отряд из местных добровольцев, вручил им инъекторы и ампулы, проинструктировал, как вводить лекарство, и разослал по наиболее горячим точкам поселка. Но и это не помогало.
      Где же эта чертова бригада из центра?! Куда она запропастилась? В промежутках между метаниями от больного к больному Снайдеров попытался выяснить по коммуникатору, выслал ли центр вообще кого-нибудь ему в помощь, но, как ни странно, на его вызов никто не ответил (как потом выяснилось, отвечать было некому: все имевшие хоть какое-то отношение к медицине были брошены на передовую сражения с неизвестным вирусом), а потом ему и вовсе стало не ?? этого.
      Время от времени, мечась по заснеженному и бы?т?о опустевшему поселку, залитому беспощадным гнетом теперь уже бесполезных бактерицидных ламп, Бо? с ужасом представлял себе тот момент, когда вакцина у него кончится совсем. Что он тогда скажет с надеждой и тревогой глядящим на него людям - женщинам детям? Что какой-то слишком умный идиот из администрации Плана урезал средства на производство лекарств? Что эпидемия вспыхнула неожиданно и к ней никто не успел заранее приготовиться?
      Порой он сожалел, что оставил жене для подстраховки целых три ампулы УВ вместо одной, которой, наверное, хватило бы с лихвой - если, разумеется, дочка тоже подхватила страшную болезнь. Если бы он этого не сделал, то сейчас мог бы спасти жизнь еще двум детям, но упрекать себя было поздно, и он старался забыть об этом...
      Ему повезло, и момент, которого он так боялся, не наступил. С ночного неба на поселок спикировал санитарный джампер с подкреплением. Бор машинально взглянул на часы и не поверил глазам. Ему казалось, что ночь уже на исходе, а ночь, оказывается, только начиналась. Тем не менее команда из центра опоздала почти на целых три часа, и Бор принялся крыть их в хвост и в гриву, не отходя от джампера.
      Старший группы слушал его терпеливо, но, когда Снайдеров высказал все, что он думает о работниках Центра, спокойно пояснил, в чем дело. Оказывается, на полпути бригаду догнало указание дежурного диспетчера оказать помощь жителям одного из соседних поселков, и они не могли не подчиниться.
      - Да что они там, в самом деле, с ума посходили? -?зорвался Бор. - Или они считают, что для Плана ценнее люди в том поселке, чем в этом? Как же называется столь важный стратегический пункт?
      Старший сказал. И Снайдеров осекся на полуслове. ?оселок, где спасатели побывали, прежде чем прилететь ????, был тем поселком, где осталась его семья.
      -- Ну и как? - уже спокойнее поинтересовался он, остывая. - Всех спасли?
      Старший красноречиво махнул рукой: мол, лучше не стоит об этом. Рука Бора сама потянулась к нагрудному карману, где он обычно хранил стереофото своего семейства. Старший мог запомнить их лица. Но надо было работать дальше, и Снайдеров вновь застегнул карман на вакуумную кнопку-присоску.
      - Ну ладно, - смягчился он. - Вакцины много привезли?
      Старший смущенно промямлил:
      - Если бы не работа в том поселке. В общем, у нас осталось три стандартных упаковки. Это ровно сто двадцать доз... А что, мало?
      - Лучше мало, чем совсем ничего, - отвернулся Снайдеров.
      В поселке проживало примерно восемьсот человек. Даже с учетом уже скончавшихся миновавших кризисный пик, для людей, остающихся потенциальными жертвами, такого количества УВ было явно недостаточно.
      Они приступили к работе.
      А люди все равно умирали один за другим, и сначала это было страшно и необычно - видеть, как на твоих глазах от неведомого недуга сгорает заживо человек, мечась в горячечном бреду, и чувствовать, как угасает под твоей рукой пульс в его запястье, и слышать,как он что-то шепчет - особенно тяжело было тогда, когда умирающий великодушно благодарил тебя, так и не сумевшего его спасти, несмотря на все старания, - но потом чувства притупились, навалилась черная, тупая усталость, застилавшая глаза пеленой, и Бор ловил себя на том, что равнодушно, как компьютерная программа, фиксирует, непонятно для чего, точное время смерти каждой очередной жертвы.
      Впрочем, люди в поселке тоже постепенно привыкали к страшной возможности в любую секунду навсегда потерять своих родных. Снайдерову врезался в память жуткий эпизод, когда, закрыв глаза только что скончавшемуся в судорогах пятилетнему малышу, он оглянулся и обнаружил, что его матери нет в комнате. Она оказалась на кухне. Занята эта молодая женщина была тем, что месила в большой кастрюле тесто. Пока Бор сообщал ей о смерти сына и говорил все то, что полагается врачу произносить в таких случаях, женщина не переставала заниматься своим делом. Потом, в ответ на удивленный взгляд медика, молча указала подбородком в угол кухни, где чинно, почти не шевелясь, сидела целая вереница детей, каждый из которых был меньше своего соседа. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что они очень хотят есть...
      Самое страшное произошло в два часа ночи. Когда Снайдеров разломил последнюю ампулу, чтобы сделать последнюю инъекцию. К этому времени он уже знал, что эпидемиологическая обстановка не только в их регионе, но и во всем мире переживает кризис и запасы УВ исчезли, будто их корова языком слизнула. Словно воочию, Бор увидел перед собой лицо недавнего собеседника, который говорил ему: "Жертвы в начинаниях такого размаха и значения, к сожалению, неизбежны, и мы должны с этим смириться. Не человек должен быть превыше всего, а человечество, Бор Алекович!"
      Он шел, пошатываясь, по улице и чувствовал холод не снаружи, а внутри себя. Он даже не сразу почувствовал, как кто-то, вынырнувший сбоку из переулка, дергает его за рукав:
      - Доктор, помогите моему ребенку! Доктор, вы слышите меня?!
      На миг ему показалось, что перед ним стоит та женщина, которая грозила отдать их с мэром под суд, но это, конечно же, была не она. У той ребенок все-таки умер. Еще четыре часа назад.
      Хотя вне?не эта ничем не отличалась от той - такая же молодая и активная, наверное, мысленно даже поклявшаяся себе из кожи вылезти вон, но спасти свое чадо. А лицо... Лица людей быстро перестали запоминаться Снайдерову в ту ночь. Чаще они были для него лишь объектом для изучения на предмет наличия первых синдромов заболевания.
      - Да-да, - пробормотал он, приостанавливаясь. - Идем.
      И он отправился за женщиной в дом, где лежал ее ребенок, обреченный на смерть. И он поставил ребенку укол, как делал это десятки, сотни раз до этого. И рассеянно выслушал слова благодарности от матери, поверившей, что теперь ее малыш будет жить.
      И до тех пор, пока в поселке были еще больные, он, как ни в чем не бывало, делал им инъекции, и они или их родственники благодарили его перед смертью.
      Потом с ним столкнулся старший бригады из центра.
      - Где вы взяли столько вакцины, Бор? - удивился он. - Или вы просто уменьшали дозировку? Но какой в этом смысл?!
      Снайдеров растянул почерневшие, потрескавшиеся губы в непонятной гримасе.
      - Нет, - сказал он. - Это была не вакцина... Я вводил им витаминный раствор. Аскорбиновую кислоту, понимаете?
      - Но зачем? - не понял старший.
      - Эх вы, - с горечью произнес Бор. - А еще медик... Они должны были знать, что их спасают - всех, без малейшего исключения. Они не должны были догадаться, что кое-кому из них суждено умереть просто потому, что всех спасти невозможно.
      
      - Но это же сознательный обман больных! - воскликнул медик из Центра. Как вы могли, Бор?! Это - преступление!
      - Да, - согласился Снайдеров, глядя коллеге в глаза. - Вы правы. Это преступление. Ему, разумеется, нет разумного объяснения. И оправдания тоже. Если не считать какого-то паршивого гуманизма. А что делать? Наступило невероятное и страшное время, когда спасать людей становится практически невозможно, и единственное, что нам остается, - это хотя бы спасти остатки гуманности в самих себе. А вы что, так и сидели сложа руки, констатируя смерть за смертью?
      Старший опустил голову.
      - Нас скоро сменят, - глухо сказал он. - Целых две бригады. Они будут здесь через полчаса. Они должны привезти УВ.
      Но Снайдеров его уже не слышал. Он умудрился заснуть стоя.
      10
      Уже утром, когда эпидемию все-таки удалось затормозить, оказалось, что в баке скутера Снайдерова осталось слишком мало горючего, чтобы добраться до дома. Хорошо, что джампер с бригадой Горна - так звали того старшего, который первым прибыл на помощь Бору, - еще не улетел, и Снайдеров попросил спасателей подбросить его...
      - Без проблем, Бор Алекович, - заверил Горн. - Залезайте!
      Натужно свистя изношенной турбиной, джампер нехотя оторвался от земли, подняв снежную бурю вокруг себя, и устремился в серое небо.
      Они шли на небольшой высоте, откуда рассмотреть что-либо было невозможно. Земля мелькала внизу сплошной белой полосой, изредка перечеркнутой штрихами деревьев и пунктиром кустов. Дороги давно не чистили, и они тоже были белыми от снега.
      - Скажите, Горн, - вспомнил Снайдеров, доставая из кармана карточку с изображением своей семьи, - вы ничего не знаете об этих людях? Они жили в том поселке, куда вы заглянули перед тем, как прибыть мне на помощь.
      Старший мельком глянул на снимок.
      - Нет, - сказал он после короткой паузы. - Нет, не встречал.
      - Дайте я посмотрю, - вдруг сказал из-за спины Снайдерова один из спасателей. - Я там многих из домов выносил... мертвых...
      Он взял фото и задумчиво поцокал языком.
      - Вы знаете, кто-то из них конкретно через меня проходил, - сказал он немного погодя. - Кого-то я все-таки тащил, но вот кого - не помню. Слишком много их там было. А кто это такие?
      Снайдеров тупо смотрел на него, не в силах ответить.
      Из оцепенения его вывел голос пилота, который осведомился, куда именно подбросить Бора.
      Снайдеров сказал. ? в салоне наступила тишина, нарушаемая лишь скорбным плачем турбины.
      - Извините, Бор Алекович, - сказал Горн. - Я должен был сам догадаться, но... После такой ночки запросто чокнуться можно! - Он вдруг развернулся всем корпусом к парню, который вмешался в их разговор, и бешено проревел: - А ты, Бруно, давай вспоминай! Хоть все мозги себе разбей на части, но вспомни, понял? Не будешь в следующий раз вякать чего не следует! .
      - Ничего, ничего, - вежливо сказал Снайдеров. - Не надо вспоминать. Не стоит. Парень не виноват.
      Он закусил губу, не чувствуя боли, и тут в глазах его что-то произошло, и мир стал размазываться, превращаясь в одно сплошное пятно, и требовалось слишком. много сил, чтобы вновь различать предметы. Сил у Снайдерова уже не было.
      - Что с вами, Бор Алекович? - потряс Снайдерова за плечо Горн. - Вам плохо?
      - Долго нам еще лететь? - вместо ответа спросил Бор, с трудом двигая губами.
      - Да нет, - сказал пилот. - Сейчас мы мигом...
      Но добраться до поселка, где жил Снайдеров, им было не суждено. Через минуту дышавшая на ладан турбина джампера окончательно "сдохла", по выражению пилота, и им пришлось садиться прямо на заснеженное поле. Посадка прошла удачно, если не считать сломанного шасси, и все не только остались в живых, но даже не получили синяков.
      Горн связался с Центром, и диспетчер пообещал выслать за ними "аварийку".
      До поселка Снайдерова оставалось километров пять, если идти по полю напрямик, и Бор не захотел больше ждать, хотя его уговаривала вся бригада.
      Проваливаясь в снег, который местами доходил до колен, Снайдеров двинулся в направлении своего поселка. Он отошел от джампера на пару километров и, когда оглянулся в очередной раз, еле разглядел его точку на заснеженной равнине. Потом начались "пологие холмы, и машина вообще скрылась за горизонтом.Зато впереди на горизонте возникли крошечные коробочки домов и коттеджей, и Снайдеров невольно ускорил шаг.
      Ему удалось довольно ходко пройти еще двести метров, а потом ноги вдруг подкосились и совсем перестали повиноваться. Вначале Бор приписал бунт конечностей своей усталости, но чем больше он сидел на снегу, тем все меньше у него почему-то оставалось сил. Потом разом наступил прямо-таки космический холод, и зубы сами собой залязгали, а тело затряслось противной дрожью. В глазах помутилось, и к горлу подкатила тошнота.
      Снайдеров понял, что он заразился той самой болезнью, с которой сражался в течение последних пятнадцати часов. Это было так обидно и нелепо, что на глаза сами собой навернулись слезы.
      Неужели он не дойдет до поселка, подумал он о себе почему-то в третьем лице. Неужели останется коченеть в этом жутком бесконечном поле, когда до дома осталось рукой подать?!.
      Этого нельзя было допустить. Даже если тот парень-спасатель не перепутал и ему действительно пришлось переносить трупы семейства Снайдеровых, все равно кто-то должен был выжить! И неважно, кто уцелел: жена или кто-нибудь из детей в любом случае Бор был нужен этому родному человечку. Очень нужен!
      Дрожащей рукой медик нашарил свой чемоданчик. Сам не зная зачем, открыл его и порылся в инструментах и принадлежностях. И вдруг...
      Он не поверил своим глазам, но она действительно была там. Каким-то образом она закатилась в пакет со стетоскопом и поэтому уцелела. Ампула с универсальной вакциной, нераспечатанная, полная целебной жидкости.
      Снайдеров вставил ампулу в инъектор и поднес его диффузное жало к своему предплечью. Но вместо того чтобы нажать кнопку активации, задумался.
      Отуманенное вирусом сознание продолжало работать. И результатом этой тяжкой работы стала мысль:
      "А ведь эта ампула могла спасти жизнь кому-нибудь другому, но по чистой случайности не попалась тебе на глаза этой суматошной ночью. Только кто поверит, что ты не утаил ее, не приберег специально для себя в качестве НЗ?"
      От этой идиотской мысли стало совсем скверно, и тогда Снайдеров сделал инъекцию. Жидкость с легким шипением всосалась в руку, и ему сразу стало хорошо. Легко и беззаботно. Словно туман окутал его со всех сторон, укрывая от холода и проблем...
      Бор не знал, что никакой ампулы в его чемоданчике не было, что ему это привиделось в болезненном бреду. Впрочем, это уже не имело никакого значения.
      Где-то рядом раздались странные звуки. Словно
      кто-то выл.
      Совершенно не к месту Снайдерову вспомнились стихи, которые однажды сочинил Рид, его старшенький, - он с детства обещал быть неплохим поэтом. Бор не знал, какие переживания могли побудить девятилетнего малыша придумать такие мрачные строки, но это действительно случилось. Тогда он раскритиковал опус юного дарования, что называется, в пух и в прах, а сейчас с мистической ясностью осознал: это было не что иное, как прозрение, предвидение того, что уже случилось и еще должно было случиться со всеми ними.
      Снова осенний холод ?бил комаров и мух.
      Вновь одинокий город От слез и дождей опух.
      Ревел он, как гуманоид, Я понял, когда он смолк,
      О чем так упрямо воет ? холодные ночи волк.
      Не о том, что он очень мерзнет,
      А о том, что всегда один,
      Что по-прежнему в небе звезд нет,
      А луна красна, как рубин.
      Не войте, города и волки!
      Я,как и вы,одинок.
      Меня, как и вас, по холке
      Погладить никто не смог...
      Интересно, жив ли сейчас Рид?
      Вой повторился. Напрягая зрение, Снайдеров вгляделся в поземку, но различил лишь какие-то неясные силуэты.
      Когда его сознание в очередной раз прояснилось, силуэты были уже совсем рядом с ним, и теперь он отчетливо видел, что это вовсе не волки, а тощие облезлые собаки разных пород и мастей. В последнее время они дичали, будучи в массовом порядке изгнанными людьми из городов и прочих поселений, и сбивались в огромные стаи. Кормить их все равно было нечем. Многие псы вынуждены были начать бродячий образ жизни, когда их хозяева умирали.