Татарский удар

— Так точно, Клавдия Леонидовна, — согласился Закирзянов. — А где вообще-то подрастающее поколение?

Подрастающее поколение свистало по двору, откуда и сообщило, что подниматься не будет, а здесь подождет. Гульназ хотела применить командирский голос, но Марсель попросил не кипешиться, потому что все равно ведь спускаемся.

Клава решила проводить гостей до машины, но уже от лифта услышала трезвон телефона и с криком «Меня внизу ждите!» бросилась обратно в квартиру. Через минуту спустилась и с явным облегчением сообщила, что Олег уже заканчивает и грозится быть к позднему ужину.

— Так давай мы подождем, сто лет его не видел, — предложил Марсель, прикрывая отворенную было водительскую дверь.

— Ой, да не надо. Он вдруг задержится, придет никакой, и толку от него — не мужик и даже не собутыльник. А еще низкое давление, говорят. Не выдумывайте, езжайте. Я привет передам. Так, а Юлька-то где?

— Она к Таньке побежала, в третий подъезд, — сообщила Чулпан, успевшая заползти на заднее сиденье (Галим топтался у левой двери и вполголоса ревел, потому что его не пустили порулить). — Сказала, чтобы вы не ругались, через полчаса дома будет.

— Вот лягушка-путешественница, — сообщила Клава. — Пока всю коробку не прочешет, домой ее не дождешься. Ну, пока, что ли?

— Нормально в гости съездил, — заметил Марсель. — Хозяина дома нет, запасной хозяйки дома нет…

— Меня, значит, тебе мало? — строго спросила Клава.

— Тебя, Клава, мне всегда мало, — галантно ответил Закирзянов и тут же воскликнул: — Вот черт, забыл совсем!

Он полез в карман за прикупленной для Юльки шоколадкой. Она, к счастью, совсем растаять не успела.

— Ты дураком заболел? — поинтересовалась Клава. — Утром же давал.

— Утром это утром. А сейчас вечер. На, отдашь от Марселя-абый. Скажешь, припомню ей, что меня на Таньку променяла. И Олегу привет пламенный. Жаль, не увиделись.

— Да ладно, — сказала Клава. — Увидитесь еще. Больше они не увиделись. Семью Абрамовых похоронили в закрытых гробах.

Глава седьмая

1

Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне.

Юлия Друнина

КАЗАНЬ. 11 АВГУСТА

Магдиев вышел в эфир спустя три часа после завершения налета. Эти три часа он провел в Новосавиновском, Авиастроительном и Кировском районах, где разрушения и жертвы были особенно велики. Танбулат даже помог оттащить в сторону пару бетонных блоков, над которыми корячились два десятка спасателей (техника, как всегда, опаздывала).

В резервный особнячок Qarly chishmase[19] в Лаишевском районе президент приехал заметно измурзанным, при порванном пиджаке и заляпанной гарью рубашке. Дамир даже предложил ему именно в таком живописном виде и появиться в кадре.

Магдиев взглянул на него, хотел что-то сказать, но передумал и тяжело ушел в душ. В студию он явился совсем похожим на человека. Только мешки под глазами еще рельефнее, да мокрые волосы казались набриолиненными. Общий эффект был удручающим, но Курамшин воздержался от замечаний.

Магдиев сразу затребовал предварительный список погибших, от которого оторвался, лишь когда режиссер, маячивший за камерой, сильно замахал руками.

Магдиев поднял взгляд и сказал совсем не то, что было в утвержденном им по дороге в резиденцию тексте, набросанном Курамшиным и Летфуллиным. Он тяжело произнес:

— Дорогие татарстанцы… — Помолчал, опустил глаза в листки, которые держал в руках, и принялся неторопливо читать: — Абдуллина Дания, тридцать пять лет. Абрамова Юлия, двенадцать лет. Абрамова Клавдия, тридцать четыре года. Абрамов Олег, тридцать семь лет. Валеев Галиакбар, шестьдесят пять лет. Демиденко Зинаида, семьдесят два года. Это раз… два… шесть человек из списка, который я держу в руках. В списке сорок три человека. Они погибли сегодня ночью. Это только найденные и опознанные. На самом деле их гораздо больше. Мирные люди. Хорошие люди. Женщины и мужчины. Дети, старики. Их убили американцы. Обдуманно, жестоко и равнодушно. Американские самолеты, американские ракеты. Они прилетели только для того, чтобы убить девочку Юлю Абрамову, ее папу и маму. Я не знаю, кем были папа и мама Юли. Рабочими или предпринимателями, инженерами или чиновниками. Юля была, видимо, школьницей. И самое плохое, что она сделала в своей жизни, наверное, был невыученный урок в школе. Теперь ее убили. Разорвали на куски и завалили бетонными обломками… Я только что приехал с того места, где погибла Юля. И где погибли еще девочки и мальчики, их папы и мамы, дедушки и бабушки. Это обычная улица с обычными домами. Я не буду сейчас показывать фотографий и съемок с места. Я просто не могу. Думаю, что телевидение и так все покажет. И вы увидите… Увидите, что именно Майкл Бьюкенен и его администрация и его военные называют миротворческой операцией. Это не завод, не военная часть, не отделение милиции. Это жилой дом. И вот к нему, tege, подлетает военный самолет, убивает всех, кто там живет, и рушит здание. Так США творят мир. Такой мир им, значит, нужен — убитые дети и взорванные дома. Я очень хочу сказать, что именно такой мир США и получат. Но я этого не скажу. Я по-другому скажу. Майкл Бьюкенен, вы не человек. Вы паскуда и убийца. Паскуд и убийц положено сажать в тюрьму или уничтожать. Вы сидите не в тюрьме, а в президентском кресле, я постараюсь это исправить. Я обещаю сделать все, чтобы это исправить. И я обещаю сделать так, чтобы Соединенные Штаты Америки поняли — нельзя убивать Юлю Абрамову, ее папу и маму. До свидания.

Майкл Бьюкенен увидел эту запись в полночь по вашингтонскому времени, через пятнадцать минут после эфира — он просмотрел сразу три варианта, с переводами, подготовленными Госдепом, CNN и MSNBC (телевизионщики решили перестраховаться и отправили на утверждение в Белый дом свои сюжеты). Бьюкенен ознакомился со всеми материалами очень серьезно, поинтересовался, как именно переводится ругательство, которым его удостоил татарский сепаратист (телевизионщики смягчили «паскуду» до «негодяя»), а потом рекомендовал убрать из сюжетов имя убитой девочки, потому что ни к чему нагружать мой народ лишними подробностями.

Затем Бьюкенен сообщил, что не намерен ни выступать с комментариями, ни давать дополнительные инструкции своим спикерам, — и вызвал Майера, чтобы обсудить параметры завтрашнего совещания с представителями оборонного ведомства.

Президент не собирался устраивать скандалов по доводу неоправданной гибели мирного населения. Военные кампании последних лет приучили американского лидера к неизбежности таких потерь. Бьюкенен согласился с Майером в том, что в этот раз подобная минимизация достигнута. Остальное — дело техники: первый раз перетерпеть вопли мирового сообщества, а потом привыкнут. Надо только кинуть кость про гибель одного из лидеров сепаратистов и уничтожение какого-нибудь военного объекта, замаскированного под жилое здание.

Главное в таких налетах другое: страдающее население лишь на первых порах сплачивается вокруг лидера. Постепенно оно должно найти русло для сброса накопившегося гнева. Формальный подход в данном случае не подходит — Соединенные Штаты далеки, у татар руки коротки до них дотянуться. До Магдиева дотянуться проще — и этот фактор ускорит кристаллизацию общественного мнения, по которому лидер, допустивший несчастия, и есть их виновник. Начнутся демонстрации, экстремизм, подхлестываемые голодом, отключенной канализацией и мощной пропагандой. И чем дальше, тем будет хуже, поскольку подползет татарская зима, не менее лютая, чем знаменитая русская. Пережить ее без света и тепла Казани будет затруднительно. Тут и гений не устоит — для сохранения спокойствия нужны ресурсы. А они конечны. Рано или поздно лидеру придется отреагировать на народный шум, то есть либо уйти, либо попытаться подавить волнения — что равнозначно. Второй вариант даже предпочтительней, потому что идеально расчистит поляну для миротворцев, которым останется лишь подхватить власть, упавшую из рук растерзанного диктатора. Это лишь вопрос времени.

И Борисов исчерпывающе ответил, гарантировав Бьюкенену полную свободу действий до радикального перелома ситуации. Оставалось поддерживать заданный уровень жертв и разрушений, обеспечивать прозрачность акции и каждый миг создавать для тирана новую напасть, лепя из них критический массив.

Сроки освобождения Татарстана предстояло обсудить завтра, а прозрачность новый министр обороны Харолд Мачевски обещал наладить в течение суток: в район миротворческой операции спешно перебрасывался спутник, который «практически готов» выдавать информацию в реальном режиме.

2

Конечно, многие на моем месте понеслись бы в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!

Михаил Салтыков-Щедрин

КАЗАНЬ. 11 АВГУСТА

Ту-160 и Ту-22МЗ поднялись с аэродрома КАПО через два часа после того, как Магдиев завершил запись телевизионного обращения к согражданам и всем остальным.

Такое решение было компромиссом: Магдиев хотел провести операцию сразу после завершения налета, но Гильфанов и его бывший шеф, а ныне премьер-министр Рустам Якубов возражали — отход американских бомбардировщиков наверняка прикрывается самым плотным образом. Якубов и Гильфанов предлагали нанести удар ближе к вечеру, когда каратели начнут подготовку к очередному ночному налету (в том, что он будет, сомневаться не приходилось).

Такой вариант задействовал фактор неожиданности и заметно снижал обороноспособность объектов — но делал вполне реальным нанесение нового, пусть и гораздо более слабого, удара по Казани.

Магдиев сказал, что этого не будет. Город оказался беззащитным перед бомбежкой, микроволновки и прочие чудеса прикладной техники не сработали. Может, потому, что были скверны в принципе. А может, потому, что были рассчитаны на противодействие крылатым ракетам — а американцы применили менее навороченные орудия убийства. Выяснять истину никому не хотелось.

Был еще один момент: Магдиев хотел успеть до похорон. Семья Абрамовых, о которой он столько говорил, могла подождать. Ей, в конце концов, все равно. Как, впрочем, и остальным жертвам налета. Не все равно было тысячам казанцев, собравшимся на площади Свободы, где выложены для прощания двадцать девять тел, которые предстояло похоронить по мусульманскому обычаю — уже сегодня. Магдиев объяснил своим, что хочет многое сказать людям на похоронах. Но не сможет этого сделать, пока слова не будут подкреплены делами. А дела должны быть соразмерными.

Гильфанов решил было напомнить, как мстит дурак, а как трус. Но не стал. Ведь и в самом деле, тянуть нельзя. И без того опоздали: умнее и грамотнее было нанести удар до сегодняшних убийств. Но Магдиев пытался сохранить Татарстану репутацию колбасы, которая первой не нападает. Стало быть, вина за гибель Юли Абрамовой, ее родителей и соседей лежала и на Танбулате. Он это понимал лучше других. Оттого и психовал. Но понимал Магдиев и что лучше поздно, чем никогда. В конце концов, даже полный крах сегодняшней операции должен был вывернуть ситуацию наизнанку. Джокер, растраченный впустую, все равно заставляет задуматься соперника. А если джокер в колоде не один, к тому же печатается самим игроком, задумчивость приобретает всепобеждающий характер.

Стратегический бомбардировщик Ту-160 серийно выпускался на Казанском авиазаводе с 1984 года, но до сих пор считался самым мощным, тяжелым и быстрым ударным авиакомплексом в мире. Ближайшие аналоги, американские ракетоносцы В-1 и В-2, резко — на треть — уступали казанскому стратегическому бомбардировщику по ударным возможностям. Новых конкурентов просто не предвиделось: эпоха летающих крепостей скончалась вместе с противостоянием сверхдержав, а Ту-160 был даже не крепостью, а городом — правда, стремительным и жутко вооруженным. Пол-Америки один самолет, наверное, с лица земли стереть не смог бы. Но полк «сто шестидесятых», расквартированный в саратовском Энгельсе, способен справиться с такой задачей без особого труда.

На закате советского времени КАПО, сворачивавшее выпуск дальних бомбардировщиков Ту-22МЗ, был специально перестроен под масштабное производство «Белого лебедя» (в НАТО Ту-160 проходил как, наоборот, Blackjack — не в честь карточной масти, а просто потому, что кодовые имена всех бомбардировщиков, согласно англоязычной традиции, начинались на В). Завод успел выпустить и передать ВВС тридцать три машины. Всего предполагалось сделать сто «лебедей» — столько же, сколько США выпустили В-1. В этом случае СССР обеспечил бы себе подавляющее преимущество в воздухе и некоторое время мог вообще не заботиться о том, как противостоять разворачиванию новых американских ракетных баз наземного и морского базирования. Дальность полета Ту-160 составляла 14 тысяч км — почти треть длины экватора. Еще 3-5 тысяч километров ядерной руке Москвы добавляла дальность полета крылатых ракет, которых каждый самолет в штатном режиме нес двенадцать штук и использовал по принципу «пустил-забыл». Так что, по идее, российский ракетоносец, не заходя в зону ответственности чужой ПВО, а то и вовсе не покидая российского неба, мог накрыть ядерной или какой другой ракетой мишень в любой интересной Москве точке планеты.

Неудивительно, что американцы настояли на включении бомбардировщиков этого класса в рамки договора ОСВ. Удивительно, что лидеры освобожденной России в данном конкретном случае воздержались от того, чтобы догнать и перегнать американский завет. Повод для этого был прекрасным: большая часть Blackjack, базировавшаяся в украинских Прилуках, так и осталась геморройным наследием официального Киева, с которым следовало покончить до конца 2001 года. А Россия от бремени современной стратегической авиации была практически освобождена. Но увлекшегося этой идеей раннего Бориса Ельцина сменил поздний Борис Ельцин, порой откровенно впадавший в склонное к милитаризму детство. Он благословил дальнейший выпуск Ту-160, из которых начала формироваться дальняя авиация России с центром в Энгельсе, а позднее разрешил выкупить у Украины за газовые долги недорезанные самолеты.

Но это Вашингтон легко находил деньги, чтобы финансировать уничтожение доставшихся Украине лучших в мире самолетов (по миллиону долларов за штуку) или чтобы скупить их под любым соусом — например, как пусковые установки космических спутников. У России денег на производство новых машин как-то не было. Долго КАПО загибался от голодухи и отключения тепла. Легендарный гендиректор завода Виталий Копылов застрелился от безнадеги. Рабочие, уставшие получать зарплату валенками и похоронными венками, разбегались по рынкам и челночным артелям. Но завод продолжал потихонечку ставить на крыло «Белых лебедей».

При Путине дело пошло поживее: удалось достроить и передать ВВС три задельных машины советских времен (правда, энгельсский первый номер, «Михаил Громов», погиб вместе с экипажем во время обкатки нового двигателя в сентябре 2003 года). При Придорогине — совсем разудалыми темпами. Каждый год Энгельс получал один-два самолета, и три-четыре отправлял в Казань на проведение регламентных работ и модернизацию, которая продлевала срок службы машины на десять-пятнадцать лет. Апгрейд куда более многочисленных Ту-22МЗ Казань выполняла и вовсе ударными темпами.

Эту цепочку не порвала и не запутала даже войнушка, в которую впали Москва с Казанью. Очередной «стошестидесятый», названный «Юрий Дейнеко» (в честь командира экипажа «Михаила Громова»), Энгельс ждал в сентябре. И ждал так страстно, что даже перекинул в Казань все системы вооружения и подвески — дабы они были установлены и испытаны по полной программе до официальной передачи авиакомплекса заказчику. Это грубейшее нарушение всех правил, но никак не конец света — если на то пошло, не ядерные же ракеты переданы заводу-изготовителю.

И совсем никаких придирок у самого предвзятого наблюдателя не должно возникнуть в связи с прибытием в Казань прописанного в Энгельсе «Ивана Ярыгина». Согласно рекламационному акту, в ходе эксплуатации обнаружился ряд серьезных дефектов. А в этом случае инструкция, утвержденная главкомом ВВС, предусматривала немедленное возвращение аппарата производителю — ив том виде, какой аппарат имел в момент проявления неполадок. Только поэтому «Ярыгин» был развернут в сторону Казани чуть ли не в разгар учебного полета, который выполнял, имея на подвеске две ядерные ракеты мощностью 15 кило-тонн каждая.

Инструкция ВВС была подписана и направлена в рассылку, что характерно, не несколько лет назад, после той же гибели «Михаила Громова», а за два дня до приступа болезни, скрутившей реинкарнацию прославленного борца. Что следовало считать чистейшим совпадением. Как и одновременную с этим событием отставку наиболее опытных летчиков 22-й гвардейской тяжелой бомбардировочной авиационной дивизии полковника Валерия Зайцева и майора Павла Синичко. Не меньшим совпадением было и то, что оба летчика, входившие в «дежурную» эскадрилью наиболее опытных пилотов полка (их годовой налет превышал 250 часов — при среднем для дивизии показателе в 70), способных выполнить любое задание в любое время суток, выбрали местом гражданской жизни Казань и устроились консультантами фирмы «А-инновация», с начала текущего года арендующей офис в административном корпусе КАПО.

Впрочем, некоторые вещи трудно считать даже совпадениями, настолько они были далеки от основной фабулы. Какое, например, отношение к событиям имело негласное решение акционеров Нижнекамского НПЗ резко нарастить выпуск авиационного керосина? Да никакого. Как и тот факт, что ровно в 12.20, 4 августа по 22-й авиадивизии в Энгельсе была сыграна общая учебная тревога, и через десяток минут в небо поднялись сразу восемь Ту-160, десять Ту-95 и столько же Ту-22МЗ, бойко рассованные по зонам ответственности согласно давно нарисованным схемам. В этой суете взлет двух огромных машин с аэродрома Казанского авиазавода оказался не замеченным ни американскими, ни европейскими спутниками и прочими средствами наблюдения.

3

Но, поверьте, есть пагубные знания, которые нельзя приобрести, не утратив самого ценного.

Дени Дидро

КАЗАНЬ. 11 АВГУСТА

«В бой идут одни старики», — подумал Наиль, оглядев ребят, собравшихся на последний инструктаж. Но не сказал. Говорить не хотелось. Хотелось убивать. Руками или по-другому. Это было неправильно — на боевой вылет следовало идти холодным и собранным. Впрочем, что Наиль знал о боевых вылетах? И не только он. По счастью, боевым опытом не мог похвастаться ни один пилот стратегического бомбардировщика в мире. Если не считать ребят с Enola Gay и Bockscar, доставивших «Малыша» и «Толстяка» к Хиросиме и Нагасаки. Кроме того, хвастаться по-любому нечем. Наиль не собирался. Да и трудно собираться что-либо сделать, зная, что вероятность возвращения не превышает пятнадцати процентов — такое число Наиль вывел с учетом боеготовности европейского контингента USAF и российских ПВО, формально считающихся союзниками США в затеянной американцами бойне. Потому он, как и остальные ребята, отвлекся на телевизор. Смотреть невозможно, но и выключить рука не поднималась.

Наиль Зайнуллин двадцать лет работал летчиком-испытателем авиаотряда КАПО, из них последние пять лет — командиром отряда. Его знали и уважали все сколь-нибудь опытные офицеры дальней авиации. И он знал практически всех — от главкома до юного капитана, однажды приехавшего в Казань забирать очередной «двадцать второй» или «стошестидесятый» (правда, юным капитанам ядерные ракетоносцы по чину не полагались).

Репутацию Зайнуллина не испортила даже неприятная история трехлетней давности. Тогда из ангара, находившегося на ответственности командира летунов, цеховые умельцы увели вспомогательную силовую установку. Охотников за цветметом удалось найти довольно быстро, и первым бригадиру набил морду Владимир Рагулин, начальник первого отдела КАПО — тот самый, что три дня подряд выматывал вместе с кишками всю душу Зайнуллина, пытаясь развести того на признание, что кража была липовой и что летуны сами поперли движок, а дыру в задней стене вырезали исключительно для конспирации. С тех пор Зайнуллин Рагулина тихо ненавидел и демонстративно с ним не здоровался. Однако именно к особисту командир летного отряда пришел три месяца назад с практически готовым планом. И именно Рагулин после короткого размышления решил поделиться бреднями слетевшего с катушек испытателя не с непосредственным начальством на Черном озере, а с Гильфановым, числившимся совсем по другому отделу.

Гильфанов план оценил, доложился Магдиеву, тот поинтересовался: «А на Марс заодно не слетаем?» Но после беседы с премьером Якубовым дал добро, и кое в чем даже лично подсуетился — чисто из спортивного интереса, ибо раньше небо упадет в Дунай, чем дело дойдет до реализации зайнуллинского плана.

Небо упало на Казань — ракетами класса «воздух-земля» и 900-килограммовыми управляемыми авиабомбами GBU-31. И дело дошло.

Никто не мог помешать Магдиеву приехать на завод. Чего уж плакать, снявши голову. Да и процедурная необходимость существовала — правда, пованивало от нее Кафкой и плохой сатирой, да что ж делать, если Кафка былью стал, как и обещал советский вариант марша Luftwaffe.

Магдиевский кортеж въехал на завод со стороны аэропорта и подобрался к административному корпусу с совсем непарадной изнанки: у черного входа валялись кучи сбитой штукатурки и рваного рубероида, недовывезенные после давнего ремонта. Президент не обратил на помехи внимания и тяжелым смерчем проскочил увешанные стендами коридоры — телохранители едва успевали рассовывать случайных инженеров и менеджеров по кабинетам. Пожилая секретарша в директорской приемной лишь благодаря многолетней выучке ухитрилась среагировать на высший вихрь, встав навытяжку. Магдиев проскочил мимо нее, с трудом вписавшись в двойную дверь красного дерева.

И гендиректор КАПО Александр Лабышев, и все семеро пилотов молча смотрели телевизор, местный канал. Впрочем, и пара федеральных показывала ту же картинку (другие московские каналы то забивали эфир какой-то дикой развлекухой, а то, видимо, перепугавшись до синего поноса, ставили грустные черно-белые фильмы с оптимистичным финалом).

При явлении президента все молча встали. Магдиев поздоровался с каждым за руку, жестом попросил сесть и сам пристроился на стуле, воткнутом под стык директорского стола и отходящего от него стола для заседаний. Немного послушал.

Журналистка говорила:

— Власти Татарии (все-таки федеральный канал был — местные журналисты, вне зависимости от политических пристрастий, лингвистически были лояльны и неконституционное наименование Татарстана не употребляли почти никогда — тем более в последние недели), видимо, осознавали серьезность ультиматума, предъявленного президентом Соединенных Штатов Майклом Бьюкененом. Два дня назад в Казани началась выборочная эвакуация жителей домов, расположенных рядом с органами государственной власти и военными заводами. Как известно, Госдепартамент США в своем обращении к руководству России объявил, что именно эти объекты могут стать мишенью для точечных ударов, призванных образумить мятежный регион. Первая попытка эвакуации оказалась не слишком успешной — большая часть казанцев отказалась уезжать в бывшие загородные пионерлагеря, еще в советские времена назначенные планами гражданской обороны убежищем на случай войны. Жильцы заявили, что не бросят свои дома на произвол судьбы. Многие поддались панике и уехали. Но от этого жертв не стало меньше: уже известно, что по меньшей мере две ракеты упали в спальных районах города, которые от объявленных объектов точечной бомбежки отделяют несколько километров. Официальный Пентагон обвинил в случившемся руководство Татарии, которое попыталось противопоставить ночной операции средства пассивной обороны, в первую очередь магнитные обманки, сбивающие с толку устройства наведения ракет и управляемых бомб…

— Вот так, — сказал Магдиев. — Мы виноваты. Ладно. Как вы? — Он по очереди заглянул в лица пилотов.

Все выдержали взгляд не шевельнувшись. Зайнуллин сказал:

— Готовы, товарищ президент.

Магдиев кивнул, не обращая больше внимания на репортаж (журналистка говорила про перебои со светом, газом, водой и связью в центральных районах Казани), полез в карман пиджака, достал сложенный лист, полез в карман снова, в другой карман, ничего не нашел, махнул рукой, развернул лист, отодвинул его подальше от глаз и принялся читать:

— Указ президента Республики Татарстан номер УП-383, от четвертого августа этого года. В связи с началом масштабной агрессии против Республики Татарстан, повлекшей за собой массовую гибель граждан республики, и во избежание дальнейших жертв среди мирного населения постановляю. Первое. Объявить на территории республики военное положение. Второе. На время действия военного положения в соответствии с законом Республики Татарстан «О режиме особого и военного положения» вся полнота власти на территории республики сосредоточивается в руках президента и уполномоченных им лиц и институтов. Третье. Создать силы самообороны республики на базе кадровых, организационных, технических и инфраструктурных ресурсов, мобилизованных на территории Республики Татарстан и за ее пределами. На период военного положения все ресурсы, находящиеся на территории Республики Татарстан, вне зависимости от их принадлежности, объявляются достоянием Республики Татарстан и используются в ее интересах. Выразителем интересов выступает президент республики и уполномоченные им лица и институты. Компенсация возможных издержек владельцам ресурсов будет произведена после отмены военного положения. Отказ подчиняться настоящему указу расценивается как акт агрессии против республики и карается в соответствии с законом РТ «О режиме» и так далее. Указ вступает в силу с момента подписания…

На секунду оторвавшись от бумаги, Магдиев объяснил:

— Уже вступил, значит… — И тут же продолжил: — Теперь, значит, указ номер 384. Секретный.

Утечку мы, Alia birsa[20], обеспечим какую надо. Преамбула такая же, только еще ссылка «в соответствии с указом 383» идет. С предыдущим, значит. А дальше так… Пункт первый. Привлечь военную технику, находящуюся на территории Татарстана и мобилизованную в силы самообороны, к акции возмездия агрессорам, направленной на предупреждение следующих бесчеловечных актов. Второе. Провести первую акцию возмездия в соответствии с разработками оперативного штаба сегодня, четвертого августа. Третье. Гарантировать всем участникам акции и их семьям пожизненную защиту от возможного судебного и несудебного преследования, с чьей бы стороны они ни исходили. Вот, в принципе, все.

Магдиев встал и хотел подойти к пилотам, но, видимо, понял, что получится как в кино.

Летчики тоже медленно поднялись с мест, выжидающе глядя на Танчика.

Тот помолчал, затем решительно спросил:

— На Савватеевку кто идет?

— Мы, — сказал Наиль.

Сережа и Дима встали чуть плотнее к нему, показывая, какой он из себя — экипаж, идущий на Савватеевку.

— Мужики. Вы сами вызвались, но приказ всё равно от меня идет. Это надо сделать. Мне самому, tege, погано, потому что как бы наши там…

— Наших там нет, — сказал Зайнуллин.

— Maitam[21], обслуга, на радарах, — принялся уточнять чуть растерявшийся Магдиев.

Наиль так же скучно повторил:

— Наших там нет.

— А, — сказал Магдиев. — Ну да. Ладно, что я, в самом деле… Александр Петрович, чего говорить-то положено?

— Ничего, — Латышев, похоже, нервничал больше всех. — Ребята, просто сделайте как надо. Чтобы никто и никогда, ни одна сука…

— Ладно, Петрович, — оборвал полковник Зайцев. — Все понятно. Танбулат Магдиевич (местные пилоты чуть скривились, но поправлять не стали, а Магдиев не шелохнулся), я сам полслова скажу. Я вас три месяца назад презирал, два месяца назад ненавидел, а теперь сам сюда приехал. Потому что я — русский офицер. А никто, кроме вас, мне не дает делать то, что должен русский офицер. Мы все сделаем как надо. И для татар, и для русских, и для девочки этой Юли. И для тех, кто ее убил. Езжайте, Танбулат Магдиевич, мы дальше сами. Пошли, мужики.

4

Тот, кто умеет обороняться, зарывается в самые глубины Земли.

Тот, кто умеет нападать, обрушивается с самых высот Неба.

Так они могут сохранить себя и достичь полной победы.

Суньцзы

ОКРЕСТНОСТИ ЙОШКАР-ОЛЫ. 11 АВГУСТА

Пит Маклоски был старожилом Савватеевки — он прибыл сюда еще три недели назад и застал времена, когда миротворческая бригада обедала вместе с русскими солдатами в их столовой. Эти времена не продлились более полутора суток — познакомившись с местным рационом, и вертолетчики, и радиотехники поняли причину агрессивности и неистовства Российской Армии, но сочли, что грубые желудки летунов столь утонченной пищи не вынесут. Полковник Коули лично распорядился распатронить продуктовый НЗ и до своего отъезда успел убедить начальство в необходимости обеспечить экспедиционному корпусу автономное питание.

Скоропостижный крах карьеры полковника, по счастью, не сказался на обещании начальства: вместе с восьмым авиакрылом из Ирака прибыла бригада поваров и полевой модульный ресторан. Маклоски, которого несколько напрягали иронические возгласы русских по поводу гастрономической несостоятельности гостей, мечтал привести этих симпатичных, хотя грубоватых, грязноватых и совершенно не знающих английского солдатиков в нормальное заведение, где можно бросить в кишку нормальную еду, не окунаясь в жар и вонь подгоревшей пшенки. Не получилось: практически весь личный состав русской воинской части был по договору между Москвой и Вашингтоном срочно передислоцирован в другую крохотную национальную республику, название которой Маклоски пытался запомнить трижды, но не преуспел.

Так что Савватеевка оказалась полностью американской частью. Исключение — заместитель командира части майор Беглов, выполнявший при американцах роль Вергилия, а также восемь военных диспетчеров и специалистов радиолокационной службы.