Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Серебряные фонтаны. Книга 2

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Хьюздон Биверли / Серебряные фонтаны. Книга 2 - Чтение (стр. 19)
Автор: Хьюздон Биверли
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


Глаза старушки блеснули гневом.

– Кто сказал вам такое? Конечно же, не Фрэнсис...

– Нет, но он рассказал мне, как она любила своего кузена, и я подумала...

– Безусловно, Жанетта любила своего кузена, она любила его до последнего предсмертного вздоха. Но то, что вы предположили – никогда, никогда! Скорее она опасалась его, потому что он ввел ее во грех. Она никогда не оставалась с ним в комнате наедине и даже никогда не позволяла ему поцеловать ее руку. Если вы считаете иначе, то вы просто не понимаете мою Жанетту. Она была очень, очень добронравной – и до конца пыталась исполнить свой долг. Несмотря на то, что муж отверг ее, накричал на нее, потребовал, чтобы она убиралась прочь, оставила его – она все-таки привозила к нему Фрэнсиса. За недели до этого визита она начинала дрожать от страха, но всегда приезжала, год за годом, пока он не приказал ей больше не приезжать. Жанетта считала себя виноватой, потому что перед Богом он оставался ее мужем, несмотря на то, что выгнал ее, что заставил Фрэнсиса стать еретиком. Этот приказ ранил ее, глубоко ранил, но она повиновалась. Моя Жанетта всегда была послушной, – горечь прозвучала в голосе Терезы. – Она слушалась монахинь, она послушалась кузена – и расплачивалась за свое послушание до конца жизни.

– Мой муж расплачивался тоже.

– Конечно, миледи. Но она не знала, какую высокую цену он заплатил, потому что я никогда не рассказывала ей, что сделала, и никогда не рассказала бы. Только под конец, когда Жанетта уже собралась оставить этот мир, она, как и все мы, стала готовиться к уходу. Она распорядилась своим имуществом и при этом нашла свои дневники. Жанетта собиралась сжечь их, и я была рада унести их, но потом она сказала, что сначала хочет посмотреть их. И в том дневнике, который вы держите в руках, она нашла один черный волос. Она немедленно вспомнила пропажу дневника и то, что муж на следующее утро пришел к ней с лицом мрачнее тучи и выгнал ее прочь. С годами она поумнела, моя Жанетта, и заподозрила правду. Она стала расспрашивать меня, и я призналась ей во всем.

Тереза закрыла глаза руками, но я увидела слезинки, ползущие по ее высохшим щекам.

– Я... я... – она запнулась, но вскоре снова овладела голосом. – Видите ли, миледи, Жанетта надеялась... она хотела послать Фрэнсиса, чтобы тот позвал своего официального отца приехать, и повидаться с ней в последний раз, потому что надеялась попросить прощения за причиненное ему зло. Но после этого она сказала: «Теперь я не могу просить у него прощения, Тереза – нет мужчины, который простит такое». А затем она добавила шепотом: «Бедный Леонид, он так нуждался в любви, а я, я...» Жанетта не могла говорить дальше, миледи, она была слишком потрясена.

Теперь голос Терезы звучал глухо от горя.

– Но она простила меня, миледи. Она была такой хорошей, нежной, доброй – и простила меня. Но потом Жанетта заставила меня дать ей обещание. Она сказала: «Скоро я освобожу его, теперь это все, что я могу для него сделать. Он еще не стар и, конечно, женится снова, а ты узнаешь об этом, потому что тебе расскажет Фрэнсис. И тогда, Тереза, я хочу, чтобы ты съездила в Истон к его новой жене. Она будет английской леди, в этом я уверена, но английские леди обучаются французскому. Поэтому я хочу, чтобы ты отдала ей мой дневник и от моего имени попросила прочитать его».

Тереза взглянула на меня:

– Вы не родились леди, но все-таки знаете французский. Святой Жан сжалился наконец над моей Жанеттой, – вы сумели прочитать дневник.

– Да, я прочитала его.

– Хорошо. Моя Жанетта сказала мне: «Тереза, когда новая жена Леонида прочитает мой дневник, передай ей от меня сообщение», – старушка запнулась на мгновение, собираясь с силами, а когда заговорила снова, мне показалось, будто я слышу нежный, печальный голос, который много лет назад слышала в Борреле: «Мадам, новая жена Леонида, пожалуйста, умоляю вас, дайте ему любовь, которой не могла дать я».

Наступило молчание. Затем Тереза заговорила снова, ее лицо теперь было спокойным и беззаботным.

– Миледи, сначала я не приехала, потому что вы родили ребенка от Фрэнсиса, а позже не смогла из-за войны. Но война закончилась, а по слезам, которые, прошлым вечером появились у вас из-за мужа, я поняла, что вы любите его. Значит, вы можете дать ему то, что не могла дать моя бедная Жанетта, – и теперь наконец она упокоится в мире. Спасибо, миледи, спасибо.

Она встала, держа голову высоко, словно с ее плеч свалилась тяжелая ноша, а мое сердце кричало: «Но я не могу, потому что потеряла его любовь!» Но мои губы не шевельнулись.

Тереза заговорила снова:

– Спасибо и за то, миледи, что вы позволили мне повидать внучку моей Жанетты. Я каждый день молюсь за нее, чтобы она была счастлива. Я буду молиться и за вас, миледи – по вашему кроткому лицу я вижу, что вы так же добронравны, как и моя Жанетта, – я все еще не могла выговорить ни слова. – Аи revoir, milady.

Она взяла свою корзинку и собралась уходить. Я сумела только прошептать: «Аи revoir, madame», – и осталась наедине со своими мыслями.


Теперь я поняла многое. Если бы я понимала это раньше! А я должна была понять – у меня были ключи, но я запуталась в собственных проблемах и не обратила на них внимания. Я, конечно, замечала, что Лео ненавидит свое уродство, но не догадывалась, почему. Я знала, что Жанетта никогда не любила его, но не представляла всей глубины ее отвращения. Мне следовало бы догадаться после того, как Лео сказал мне однажды: «Я не хочу прикасаться к тебе, – мое прикосновение слишком опасно для женщины». Даже Фрэнк намекал мне на правду. Когда он рассказал мне, что Лео, не был его настоящим отцом, то упомянул, что порой супружеские требования Лео превышали силы Жанетты. Но я не обратила на это внимания, потому что он говорил о Жанетте как о женщине, уже носящей ребенка и боящейся, что об этом догадается муж. Кроме того, я знала, что она любила другого мужчину, поэтому ее отвращение к притязаниям супруга выглядело естественным. Я даже предположила, что она скрывала отвращение из боязни выдать свою тайну. Она так и делала – скрывала свои подлинные чувства, постоянно обманывая Лео – пока он не прочитал ее дневник.

Мой Лео, что же ты почувствовал, узнав правду? Ох, Лео, зачем ты вообще стал читать ее дневник? И зачем ты прочитал письмо Фрэнка? Почему ты не веришь мне? Но я уже знала ответ – я держала его в руке. Как он мог верить другой женщине, прочитав об обмане Жанетты? В это мгновение я ненавидела ее, как никогда в жизни. Я схватила ее дневник и отшвырнула прочь, вложив в бросок столько силы, что тетрадка с размаху влетела в камин, взметнув вверх уже остывшую золу, а я зарыдала: «Ты погубила его, ты погубила его!»

Однако моя ненависть постепенно истощилась. Жанетта не хотела погубить Лео, она очень старалась выполнить свой долг. Но Лео требовал от нее больше, чем долг, как и от меня. Лео нуждался в любви, безграничной любви, а я не давала ему ее, пока не стало слишком поздно. Я даже не понимала всей глубины его потребности до тех пор, пока он не потерял веру в меня. Значит, я виновна так же, как и Жанетта.

Я поднялась в детскую. Флора сидела на стуле у окна, ее светлые волосы сияли под лучами неяркого зимнего солнца. Флора, внучка Жанетты, дочь ее любимого сына, которого я любила так долго – и горький вкус предательства подступил к моему горлу. Я подавила его и выбросила прочь из головы. Но я не могла выбросить оттуда Жанетту, да и не пыталась. Еще несколько дней я чувствовала ее рядом с собой, вспоминая, как она жила в этом доме, где теперь жила я, гуляла по саду, где гуляю я, и носила имя, которое теперь было моим.

Я не могла отделаться от ее дневника, он притягивал меня, словно пламя свечи притягивает ночную бабочку, которая снова и снова возвращается к нему, опаляя крылья. Жанетта писала о своих чувствах к Лео, но, перечитав дневник, я заметила, что она писала и о чувствах Лео тоже. За ее словами был виден Лео – пылкий, страстный, положивший все к ее ногам – влюбленный юноша. Я никогда не увижу его таким – и я горевала по прошлому, в котором мы никогда не были вместе.

Иногда я грезила наяву. А вдруг я встретилась бы с Лео раньше, чем с Фрэнком? Или вместо того, чтобы стать горничной у мисс Аннабел, я попала бы горничной в Истон? Я могла бы встретиться с Лео в саду, точь в точь, как это случилось, и увидеть, что он – добрый Зверь. Я, как Красавица, жила бы в его доме, гуляла бы по его саду – и полюбила бы его. Клара позволяла бы мне помогать убираться в библиотеке Лео, а если бы он встал рано и пришел туда за книгой, я увидела бы его. Или, может быть, мы заговорили бы во дворе о Нелле – я бы, конечно, подружилась с ней. Постепенно он привык бы ко мне, стал бы мне доверять, и, возможно, когда-нибудь попросил бы меня выйти за него замуж, как Зверь Красавицу. Я резко одернула себя. Не будь дурочкой, Эми, ты была простой служанкой, он никогда не женился бы на тебе! Затем я чуть не засмеялась, потому что Лео все-таки женился на мне, когда я была хуже, чем служанка – я была опозоренной служанкой, – но он пришел спасти меня. В этом и заключался ответ. Лео мог жениться на мне только в том случае, если бы я нуждалась в подобной помощи, а для этого я сначала должна была бы полюбить другого мужчину. И не кого-нибудь, а Фрэнка, сына его первой жены. Это могло случиться только так, потому что иначе он никогда не осмелился бы сделать предложение никакой женщине, даже служанке. Даже когда обстоятельства потребовали этого, у Лео, не хватило мужества сделать предложение мне, вместо этого он подослал доктора.

«Так, самоуверен» – сказала Тереза, говоря о Лео, но она ошибалась. В Лео никогда не было уверенности нормального мужчины, даже когда он был молодым. Тереза этого не понимала, но я могла прочитать нерешительность, прячущуюся в глубине души Лео. Нерешительность ребенка, потерявшего мать и отвергнутого отцом, нерешительность мужчины, который никогда не выглядел так, как другие.

Кроме того, Лео никогда не позволял себе показаться перед Жанеттой голым – с самого начала супружеской жизни он приходил к ней в пижаме, как и ко мне. Он знал, что я вижу его не так, как Жанетта, знал, что для меня он был добрым Зверем Красавицы, чьи шелковые волосы я любила гладить – но все-таки никогда преднамеренно не обнажался при мне. Возможно, если бы Лео женился на женщине, которая действительно любила его, он постепенно, с помощью ласки и уговоров приобрел бы уверенность, свойственную другим мужчинам. Но вместо этого он женился на Жанетте и прочитал ее дневник, а после этого стал чувствовать себя слишком ущербным.

Нет, я была не права. Не слишком ущербным, – ведь он все-таки полюбил меня, даже сильнее, чем Жанетту. Но я тоже подвела его, а теперь стало слишком поздно.

Я вернулась к детям, чтобы утешить себя. Флора была довольна своей школой, а Роза с нетерпением ждала, когда сможет присоединиться к ней. Джеки все еще был моим малышом, хотя сегодня днем уже пил из чашки, потому что мне нужно было расстаться с ним для поездки в Пеннингс к мистеру Парри. Нужно было принять решения по домашней ферме, а Лео написал мистеру Селби, что в последнее время слишком отошел от дел, чтобы судить о состоянии рынка, поэтому решать должны были мы сами. Итак, мы с мистером Парри обсудили различные условия, пытаясь взвесить возможные выгоды от хороших цен на зерновые, которые все еще гарантировало правительство, против возможных прибылей от увеличения пастбищных площадей. Вернувшись, домой, я села обдумывать варианты – было, облегчением иметь для беспокойства что-то другое, чем мои отношения с Лео.

Были проблемы, касающиеся также и Истона. Хотя война закончилась, правительственные распоряжения еще действовали, продолжалась нехватка рабочей силы, потому что о демобилизации больше говорилось, чем делалось. Однако мужчины понемногу возвращались обратно.

Когда в конце февраля я заехала в Белинг, сэр Джордж был там, в отпуске. Леди Бартон поцеловала меня, окруженная облаком дурманящего запаха фиалок.

– Мы собираемся установить центральное отопление – зимы очень холодные, – сказала она. – Джордж ненадолго вернется в армию, а затем все время будет дома – дорогая моя, я так счастлива, – она позвонила. – Скажите сэру Джорджу, что здесь леди Ворминстер.

Сэр Джордж пришел вместе с высоким долговязым сыном и пожал мне руку.

– Леди Ворминстер, как приятно вас видеть, – его карие глаза изучающе заглянули в мои. – Пару месяцев назад я видел Леонидаса во Франции.

Мое сердце подскочило.

– С ним все хорошо? – сэр Джордж медлил с ответом, и я воскликнула: – Он не заболел? Вы должны сказать мне, если...

– В то время он выздоравливал от гриппа. У него был легкий грипп.

– Я... я и не знала, что у него был грипп, – чуть не плача сказала я.

– Наверное, он не хотел тревожить вас, – сказал сэр Джордж. Я не ответила. Он добродушно продолжал: – В RAMC сейчас очень много дел, но я уверен, что недолго осталось ждать до его демобилизации. Когда я окончательно вернусь из армии, мама планирует устроить большой праздничный ужин, так что мы ждем вас обоих.

– Благодарю вас.

Меня подозвала леди Бартон – она потеряла петлю на своем вязании. Пока я поднимала петлю, леди Бартон стала расспрашивать Джеффри об Итоне. Вспомнив, что сэр Джордж учился в Итоне вместе с Лео, я обернулась к нему и сказала:

– Лео учился с вами в Итоне, верно?

– Это верно, мы оба были на буксире, часто встречались, даже когда я работал на выборной должности.

– На буксире? – недоуменно переспросила я, вспомнив, как Альби показывал мне буксиры на реке.

– Королевские стипендиаты – мы оба жили в колледже, а не на квартире, – он улыбнулся, глядя на мое озадаченное лицо. – В Итоне особый язык. Вы узнаете его, когда ваши дети достаточно вырастут, чтобы пойти туда.

Сэр Джордж сегодня выглядел таким добродушным, что я решилась на еще один вопрос.

– А каким Лео был в Итоне?

Он мгновение глядел на меня, а затем поднялся с кресла.

– Идемте в мой кабинет, Эми, я покажу вам кое-что. Там он показал мне фотографию. Я стояла, держа ее так бережно, словно это был хрупкий фарфор. Лео был в заднем ряду с краю, я отчетливо видела его. Он выглядел очень молодым. Его волосы были черными, он повернулся так, чтобы смотреть прямо в камеру – дерзко, словно вызывая ее сразиться с ним.

Глядя на это юное беззащитное лицо, я тихо сказала:

– Я думала, он не позволяет себя фотографировать.

– Да. Я подозреваю, что он не стремился фотографироваться и здесь, но было бы странным, если бы он уклонился, а он никогда не был трусом. Поэтому он пошел на это. Вы хотите оставить фотографию себе?

– Ох, пожалуйста! Спасибо, большое спасибо. Но ведь у вас на стене останется от нее пятно?

– Всего лишь в темном углу – поэтому она до сих пор и не выгорела, – усмехнулся сэр Джордж. – Кроме того, мама все равно собирается делать ремонт после того, как поставит свои драгоценные радиаторы. Нет, оставьте ее себе. – Я прижала ее к груди. Сэр Джордж оперся на письменный стол, явно не спеша возвращаться в гостиную.

– А каким Лео был тогда? – снова спросила я. Сэр Джордж задумался на мгновение.

– Молодым, горячим, умным, пылким. Он хотел сделать мир справедливым и всегда спешил. Очень спешил, никогда не останавливался, чтобы задуматься, прыгал сразу с обеих ног. Он все еще был таким, когда вышел из Кембриджа – увидел в парке девушку, влюбился и женился. Никогда не задумывался.

Я не знала, что ответить. Я снова взглянула на фотографию Лео – белый галстук, черный фрак и перекошенное лицо.

– В те дни он не скрывался от людей?

– Не в Итоне, там он был счастлив. Он не стремился быть в спортивных командах, – все связанное с мячом представляло его в невыгодном свете. Однако у него были врожденные способности к учебе, да и к плаванию тоже – он был великолепным пловцом. Помню, однажды я смотрел на него с берега и думал – как он нелепо сложен, перекошен набок, с горбом, но когда ныряет в реку, то тут же становится быстрым и грациозным, словно выдра, и плывет так, словно вода – его родная стихия.

– У вас нет фотографии, где он плавает?

– Боюсь, что нет, леди Ворминстер, – рассмеялся сэр Джордж. – Видите ли, в те времена даже в Темзе мы купались нагишом. Если приближалась лодка, когда мы были на берегу, мы просто прыгали в воду – это было нашей единственной уступкой скромности. Джефф рассказал мне о купальной одежде, принятой в нынешние дни – еще одна жертва во имя прогресса, полагаю.

Я опустила взгляд на фотографию в руках, где был юноша, криво стоящий на своем ортопедическом ботинке, с перекошенной набок головой, и представила его, плывущего по реке легко, как выдра, с мягкими черными волосами, облегающими его тело словно гладкая мокрая шерсть.

– Так вот для чего он углубил озеро в Истоне, – сказала я. – Только теперь он не плавает, – я почувствовала, что на моих ресницах повисли, готовые упасть слезы. Затем сэр Джордж заговорил снова:

– Вскоре после того, как от него уехала жена, в округе распространилась любопытная история. Мама услышала ее от своей горничной. Местный юнец поздно возвращался домой после охоты на кроликов в истонском лесу. Он услышал в озере плеск и пошел взглянуть – и вернулся в село с трясущимися поджилками, рассказывая о диковинном существе, которое видел в воде. Он говорил, что это был огромный черный зверь, покрытый шерстью, – сэр Джордж замолчал на мгновение. – Поэтому я думаю, что Леонидас все еще купается, но только по ночам, чтобы никто не мог его увидеть.

Сэр Джордж не сводил глаз с моего лица. Когда он заговорил снова, я подумала сначала, что он сменил тему, но, как выяснилось, ошиблась.

– Знаете, Эми, – продолжил он, – ваша предшественница, первая леди Ворминстер, была красивой женщиной с изысканнейшими манерами, но я как-то заметил, что она не позволяет даже тени своего мужа падать на нее. Она делала это так неуловимо, что я заметил это только однажды, но после этого стал замечать, что она все время ведет себя так. Она не выносила даже прикосновения его тени.

Я не могла сдержать дрожь.

– Вам холодно, Эми, идемте в гостиную. Мама начнет беспокоиться, куда вы делись, – сэр Джордж, протянул мне руку, и я взяла ее. Она была теплой и сильной, он слегка сжал мои пальцы и сказал: – Сделайте скидку на войну, Эми – будьте терпеливой. Я уверен, все уладится, когда он вернется. Вы нужны ему, вы это знаете, даже если он сам не признает этого, – отпуская мою руку, он, улыбнулся. – И кроме того, вас ведь не смущает, когда вы наступаете на его тень?

Я не могла ответить, потому что знала, что теперь Лео никогда не позволит мне подойти к себе так близко.


Мистер Уоллис вернулся в конце марта и стал нашим новым дворецким. Мистер Тиме состарился, эта должность стала для него слишком хлопотной. Однако он сказал, что не хочет уходить на пенсию и бездельничать целыми днями, поэтому остался помощником у мистера Уоллиса. Но я настояла, чтобы он работал только по полдня. Мы с мистером Уоллисом решили не брать лакея. Я написала об этом Лео, чтобы спросить его мнение, он коротко ответил: «Дела домашнего хозяйства решает леди Ворминстер, она проследит, чтобы Тиме с Уоллисом обеспечивали все мои потребности в камердинере». Мое сердце упало – теперь Лео даже не позволит мне чистить его одежду.

Лили Арнотт спросила меня, можно ли ей выучиться прислуживать за столом, а Джоан, молодая кузина Клары, начала работать уборщицей. Все уладилось очень кстати, потому что сразу же после этого я заболела ангиной.

Несколько дней я чувствовала себя ужасно. Я температурила и мое горло болело. Доктор Маттеус уложил меня в постель и запретил приводить детей ко мне в комнату, из опасения инфекции – поэтому Джеки пришлось полностью отнять от груди. Я так упала духом, что Клара в течение дня постоянно забегала ко мне, чтобы подбодрить. Даже когда мое горло стало лучше, и я снова смогла разговаривать, я все равно чувствовала себя несчастной, потому что все время помнила, что Лео больше не хочет меня. Я сумела написать ему свое еженедельное письмо и послала Клару передать мистеру Селби, чтобы тот в письме к Лео, не упоминал о моей болезни. «Вдруг его светлость будет беспокоиться», – прохрипела я Кларе, но на самом деле я боялась – вдруг он не будет беспокоиться. Мысль об этом была невыносима мне.

Неделю спустя, после обеда, ко мне пришла бабушка Витерс. Она сказала, что прослышала о моей болезни и пришла ко мне в сиделки. Хрустя корсетами, она уселась в кресле и принялась за вязание.

– Это свитер для младшего сына Эди, – она уставилась на меня своими проницательными темными глазами. – Ох, и плохо же вы выглядите, моя леди. Вам пришлось отнять от груди младшенького, – осмелюсь сказать, это вы по нему скучаете.

Лежа и глядя, как ее корявые пальцы постукивают костяными спицами, я снова стала девочкой и вернулась в Боррель к бабушке. Бабушка Витерс была не моей бабушкой, но выглядела как все бабушки на свете, как бабушки других девочек. В своем опрятном черном платье, с белыми волосами, выбивающимися из-под платка, она была спокойной и неизменной, выглядела доброй, мудрой и надежной. У меня возникло чувство, что бабушка Витерс стала мне ближе, чем прежде.

Слезы слабости потекли по моим щекам, и я призналась:

– Да, я скучаю по Джеки. Бабушка Витерс покачала головой.

– Вот увидите, лучше сделать это заранее. Когда его светлость вернется домой, у вас не будет времени нянчиться, – она закончила ряд и перевернула вязание. – В первые недели не успеете вы натянуть панталоны, как он тут же снова их стащит. Они все такие, когда возвращаются домой – все четыре года войны хотят наверстать одним разом, – она фыркнула и наклонилась ко мне, чтобы дать совет: – На вашем месте, моя леди, я вообще бы несколько месяцев не надевала трусики. Чтобы возни было меньше.

– Но, миссис Битере, я не могу... Она погрозила мне пальцем.

– Знаю, знаю. Как я сама всегда говорю, жена не должна баловать мужа, иначе он сядет ей шею. Но вы ведь тоже долго жили без этого, почему бы и вам не порадоваться? – она опустила вязание. – Вы всегда сможете приструнить мужа, когда на подходе будет еще малыш и ваши потребности поутихнут. Вы не возражаете, если я выкурю трубочку, моя леди? – она полезла к себе в карман.

– Конечно, не возражаю, миссис Битере. Только, только... – за меня говорило мое бессилие, а она выглядела такой мудрой и всезнающей, – он сказал, что больше не придет ко мне в постель, – мне пришлось повторить это – она сначала не расслышала. – И еще он сказал... – мой голос срывался, когда я говорила ей ужасную правду, – он сказал, что больше не любит меня.

Бабушка Витерс непонимающе уставилась на меня.

– Как такое могло случиться? Вы следите за своей внешностью, а он – мужчина, – ее лицо недоуменно вытянулось. – Не потерял ли он яйца из-за ранения?

– Что?!

– Видите ли, у одного парня из Тилтона куском шрапнели срезало яйца подчистую. Член-то остался, да толку в нем нет, болтается, как мокрая тряпка, – она покачала головой. – Нет, с вашим мужем этого не случилось, потому что он сделал вам малыша уже после ранения, – она фыркнула. – Эта языкастая сплетница Этти Невитт болтает, что вы снова сошлись с молодым его светлостью, но народ знает, что это чепуха. Арнотт так разозлился на нее, что чуть не выставил из коттеджа. Сказал, что видел, как вы виснете на шее у старого его светлости и воркуете как голубка, – бабушка Витерс снова покачала головой. – Да что там, многие девчонки разок-другой оступаются перед замужеством, но стоит им надеть кольцо на палец, как они сразу становятся степенными. Кроме Этти Невитт, а теперь она пытается очернить и вас.

– У меня и в мыслях не было супружеской измены.

– Да, мы с Мод так и подумали. Внебрачные связи – обычное явление, особенно, если девушка такая хорошенькая, как вы. Я знаю, что говорю, в молодые годы, я тоже была милашкой. Но, скажу, потом я повела себя достойно, ведь супружеская измена – это нарушение заповеди. Заповеди нарушать нельзя.

– Он думает, что я это сделала.

– Ну, что еще от него ожидать? Мужчины в этом деле – дураки, все до единого, – бабушка Витерс презрительно фыркнула. – Что за причуда заставила его сказать, что вы должны обходиться без этого! С ним все в порядке, он годами обходился без женщины, он привык! Но вы-то, в ваши годы, наверняка хотите развлечься. Кроме того, для вашего здоровья вредно обходиться без этого. А он ваш муж, его долг – обеспечивать это, – она оглядела мою спальню. – Знаете, моя леди, мне всегда казалось, что господа засовывают член себе в задницу, в таких-то огромных домах, где так легко держаться подальше от жены. Таких проблем нет, если делишь с мужем постель, как повелел Бог, – она пожала плечами. – А что касается его светлости – он, как и его папаша, из тех, кто готов отрезать себе нос назло своему лицу. Я знаю, почему он это сделал – он готов ущемить себя, лишь бы заставить страдать вас.

Бабушка Витерс была права, все было безнадежно. Я тихо заплакала.

– Не надо, не надо, моя леди, – прикрикнула она на меня. – Слезы не помогут – где ваш характер?

– Но вы сказали, что с этим ничего не поделаешь.

– Я не говорила ничего подобного. Конечно, с этим можно справиться – такая возможность есть всегда. Первым делом нужно перестать грызть себя. Может быть, вернувшись, он в первую же ночь придет к вам и устроит такое приветствие, что к утру вы будете мечтать, чтобы он поскорее ушел и дал вам отдохнуть.

– Он не придет, – горестно покачала я головой.

– Да, подозреваю, что не придет – я его знаю. Тогда, если он все еще будет дуться, вам нужно сделать первый шаг.

– Но я уже пыталась – когда Лео оставил меня, я пошла к нему в спальню, но он выгнал меня.

– Вам, нужно было вести себя похитрее, моя леди. И больше не переживайте об этом. Я сейчас схожу к Мод, а вместе мы что-нибудь придумаем. Подождите и увидите – мы все уладим. Клара вот-вот принесет вам чай, так что вытрите глаза и постарайтесь улыбнуться.

Мне удалось улыбнуться, потому, что она наконец подала мне надежду.

На следующий день мне стало лучше, и доктор Маттеус разрешил мне вставать, а еще через неделю я выздоровела полностью.

В прекрасный весенний день начала апреля я прочитала добавочную строчку в еженедельном письме от Лео. «Будь добра известить Селби, что я вернусь домой через две недели». Он возвращается домой, Лео возвращается домой! Несмотря ни на что, мое сердце затрепетало от восторга.

В этот день после обеда я пошла к разрушенному дому. Стоя, там во дворике, я смотрела на мраморную статую французской графини и, казалось, слышала ее голос, как много лет назад в Борреле. Но теперь ее нежный, печальный голос умолял меня: «Пожалуйста, дайте ему любовь, которой не могла дать я, потому что Леонид так нуждается в любви».

Взглянув в ее прелестное мраморное лицо, я сказала: «Я попробую еще раз, обещаю». И на мгновение мне показалось, что губы статуи изогнулись в легкой улыбке.

Глава пятьдесят шестая

Я еще поборюсь за любовь Лео.

Но я не знала, как это сделать, потому что Лео, не любил меня. Я увидела это по его лицу, когда он вошел в дверь. Он даже не взглянул на меня.

– Добро пожаловать домой, мой лорд, – выступил вперед мистер Уоллис.

– Рад тебя видеть, Уоллис. И тебя, Тимс, – Лео пожал им обоим руки.

– Ее светлость ждет здесь уже полчаса, мой лорд, – попытался мне помочь мистер Уоллис.

Только тогда Лео повернулся ко мне и сказал:

– Добрый день, Эми, – но его глаза смотрели за мое плечо.

Затем вдруг раздался взрыв криков: «Папа! Папа!» Флора споткнулась на последней ступеньке, Лео шагнул вперед и вовремя поймал ее.

– Флора, моя Флора!

Элен, порозовевшая от смущения, держала за руку Розу.

– Я не смогла остановить ее, моя леди.

– Все нормально, Элен. Папа успел ее поймать прежде, чем она упала.

Казалось, в холле собрались все: Клара, Берта, Лили, Джоан, мистер Селби и Дора с Джеки на руках. Я даже увидела выглядывающую из-за спин миссис Картер – ее руки теребили передник, а Джесси кричал ей на ухо: «Он вернулся, его светлость вернулся!» Сэл и Маб подпрыгивали рядом, пытаясь заглянуть через его плечо. Лео поговорил со всеми и всем пожал руки – но не прикоснулся ко мне.

Так все и потянулось – между нами словно возникла невидимая стена. Лео был вежлив со мной, всегда вежлив, особенно в присутствии слуг и детей, хотя я подозревала, что Флора догадывается. Ей было только шесть, но она была очень сообразительной для своего возраста. Иногда она говорила: «Мама тоже любит Овсянку, папа», – и протягивала руку ко мне, но Лео отводил ее руку: «Твоя мама занята», – и этим все кончалось. По крайней мере, он брал с собой Джеки. В первое время я подавала ему Джеки с опаской – вдруг малыш раскричится, но тот не плакал. Джеки привык к мужчинам – мистер Уоллис и Джим очень хорошо относились к нему, поэтому он глядел на Лео круглыми серыми глазками и улыбался. А его отец улыбался ему в ответ, и моя голова кружилась от облегчения. Но Лео никогда не улыбался мне.

Перед слугами я старалась вести себя как обычно, но не одурачила мистера Уоллиса. Элен могла бы догадаться тоже, если бы все ее внимание не было поглощено Альби.

Тот планировал пойти в колледж и подготовиться на учителя, используя специальную стипендию для бывших офицеров. Он сказал мне, что Лео предложил ему любые деньги, какие понадобятся:

– Очень достойно с его стороны, Эми, но, думаю, этого не потребуется. Я предпочитаю пробиться в жизни сам. Наша помолвка затянется, но Элен все понимает.

Альби остановился в семье Элен. Миссис Ватсон настояла на этом, чтобы они с Элен узнали друг друга поближе. Поэтому Элен, хоть и была, как всегда, внимательна с детьми, в свободное время не сводила глаз с Альби.

Клара, конечно, все знала. Я много времени проводила с ней, потому что теперь Лео разъезжал по имению и ходил в кабинет к мистеру Селби. В конце концов, это была его обязанность. Большинство мужчин, уже вернулось, кроме того, у нас были немецкие пленные, поэтому рабочей силы хватало с избытком. Дела стали приходить в норму. Я встретила в селе Джудит Хокинс в цветастом переднике и дамских ботинках, выглядевших на ней почти изящно. Мы остановились перекинуться словом:


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26